- Кирилл! - знакомясь, парень протягивал мне свою руку, красивую и смуглую, на фоне белой футболки особенно красивую.
Я оценил крепкое рукопожатие (для меня всегда важен этот момент), ладонь была тёплой и сразу показалась мне необыкновенно ласковой, сразу захотелось прижать её к щеке. Следующая мысль: я никогда не видел таких глаз, они были синие-синие, как небо перед грозой.
Знакомства этого я ждал, как будто предчувствовал, что всё это будет не просто так и не на один раз, что всё будет гораздо серьёзнее. Так говорили и те знакомые знакомых, которые решили помочь мне, бедному-несчастному, находящемуся в активном, но бесплодном поиске длительных отношений.
В ту первую встречу я совсем растерялся и не знал, о чём говорить, к тому же мысль о том, что "этот парень слишком хорош для меня", не давала покоя весь вечер, на протяжении которого мы посидели в кафешке, поговорив о работе, погоде и прочей ерунде, обменялись телефонами и благополучно разъехались по домам. Честно вам скажу, я, наверное, первый на следующий день ему не позвонил бы из боязни быть посланным куда подальше, мне показалось, что я его совсем не заинтересовал ни с какой стороны, а быть отвергнутым открытым текстом мне совсем не хотелось. В общем, сказать, что я был на седьмом небе от счастья, когда услышал его голос в трубке, - это ничего не сказать!
- Привет. Какие планы на вечер?
- Привет. А у тебя?
- Принять ванну, выпить чашечку кофе, - это он так пытался шутить.
- Ну, а мы встретимся? - шутки я на тот момент понимать был не в состоянии.
- Ну, а для кого ж я ванну принимаю?
"Всё, намёк понят, - решил я. - Сходим в кино, а потом его к себе приглашу", - и давай готовиться. Всё убрал дома, постельное бельё сменил, сбегал купил вина, презервативы, каких-то фруктов и полкило докторской колбасы (в то время я ещё был на заре своей трудовой деятельности, и денег вечно не хватало). Я к чему это рассказываю - к тому, что никого так сильно я в своей жизни не ждал и не хотел, как этого парня. Мне казалось, что если ничего сегодня не случится, то всё, я просто умру. Поэтому я и сам поскорее ванну принял и всё остальное тоже сделал (ну, вы понимаете, о чём я), и брился в этот раз особенно тщательно, и туалетную воду самую лучшую выбрал, и джинсы новые... А он на меня только мельком взглянул, ничего, как мне тогда показалось, не оценил и на моё предложение посетить кинотеатр ответил:
- Может, букетно-конфетный период опустим? Ты вроде говорил, что у тебя хата своя есть?
- Ну, есть, - мне почему-то стало обидно, что вот так, прям сразу, никакого романтизЬму.
- Ну, так и чего мы ждём?
Я уже писал, что с ним каждый раз - как в первый. Но тот первый раз был по-настоящему волшебным, потому что нет на свете ничего слаще, ничего прекраснее, чем близость с человеком, которого любишь. Я не могу всё это описать подробно, просто потому что почти ничего не помню, ничего, кроме ощущения бесконечного счастья, ощущения того, что наконец-то обрёл то, что долго-долго искал.
Кирилл жил в общежитии, учился в университете. На моё предложение жить вместе он сказал, что так прямо сразу, наверное, не сможет решиться, да и на занятия ему ездить от меня далеко будет, но мне это было даже неважно, важно было то, что он теперь у меня есть. Мы встречались несколько раз в неделю, на выходные он почти не ездил в свой посёлок и оставался у меня, мы жарили яичницу с докторской колбасой или картошку, потом любили друг друга, а потом засыпали, усталые и счастливые. Я часто просыпался ночью, слушал его дыхание, смотрел на его ровный профиль, прикасался губами к ресницам, гладил волосы, вдыхал запах тела, постепенно возбуждаясь, прижимался к нему весь, и казалось, что больше мне уже ничего не надо в этой жизни.
Хотя о нашей любви мы с ним ни разу не говорили, мне казалось, что ещё не наступил подходящий момент, чтобы признаться в своих чувствах, что этот момент должен быть особенным. Вот так просто взять и сказать: "Я тебя люблю", - это было слишком прозаично в тогдашнем моём понимании, и я ждал.
Настало лето. У меня отпуск, у Кирки каникулы. Денег не было ни на Турцию, ни даже на захудалый отдых где-нибудь в Краснодарском крае. Поразмыслив над перспективами совместного времяпровождения, мы решили поехать в деревню, где жил мой дед, ветеран войны и в прошлом коммунист, часами рассказывающий о своих боевых подвигах. Наслушавшись рассказов о дедовых приключениях, мы шли спать. Посреди огорода стоял неизвестно кем построенный старый летний домик, выкрашенный в синий цвет, так он, собственно, и назывался "синий домик".
- Жалко, что не голубой! - шутил Кирка.
В этом домике мы ложились на старый, как мир, диван, привезённый дедом после войны из Германии, он был с подгнившими ножками, порванной обивкой и скрипучий до ужаса. Там же был покосившийся на один бок стол, выцветшие льняные занавески... Но скажу вам сразу, что нигде мне не было так хорошо, как там, да и не будет, наверное. Едва мы закрывались на крючок, как под дверью на улице начинал истошно мяукать дедов кот Антон и проситься к нам. Мы его пускали в домик, он забирался на диван и мешал нам, бесцеремонно тёрся обо все голые части тела, и не смущало его, гада такого, то, чем мы занимаемся. Незадолго до рассвета, когда утренняя прохлада начинала пробираться сквозь тонкие стены "синего домика", мы забирались под одеяло и засыпали, всегда обнявшись, грея друг друга. В такие моменты мне казалось, что ближе нам быть просто уже невозможно.
В тот день жарко стало уже часов в восемь утра, и ты сказал, что если не пойти на озеро, то можно с ума сойти. Озеро было в лесу, километра три пешком, туда уж если шли, то до самого вечера отдыхали. Лес - берёзовый, а на берегу сосны, воздух прозрачный, зной почти не ощутим. Народу на берегу всегда полно, и ты тянул меня в глубь леса, где никто не увидит того, как мы, разгорячённые солнцем и близостью друг друга, занимаемся сексом. Мне всегда казалось в эти минуты, что кто-нибудь сейчас будет идти мимо и обязательно заглянет на нашу отдалённую полянку, а там...
- Ну и пусть! Подумаешь! Пускай люди увидят много нового и интересного для себя, - смеялся Кирка, и я чувствовал, что эта возможная опасность его ещё больше заводит...
Ты вдруг резко обнимаешь меня и целуешь в губы, так неожиданно, даже больно. Я начинаю стонать, чувствую, какой ты горячий и возбуждённый, слышу запах твоего тела. Знаешь, что я люблю в тебе больше всего? Твой запах. Боже мой, как ты пахнешь! Я пытаюсь тебе об этом рассказать, жарко шепчу в ухо что-то нежное, неразборчивое и падаю на колени. Как хорошо, что из одежды на тебе только плавки, которые снять - раз плюнуть. Смотрю на твой член, небольшой, ровненький, такой любимый, смотрю, как течёт из него смазка, и наклоняюсь, чтобы слизать капельку, потом беру его в рот и на секунду замираю от наслаждения, почувствовав горлом головку.
Всё, что происходит дальше, - это полусон, близость стирает границы реальности. Вроде бы всё ярче и острее, но в то же время за гранью осознания. Ты опускаешься на траву, поворачиваешься ко мне спиной, кровь стучит в моей голове, биение сердца отчётливо слышно, я почти теряю сознание, входя в тебя...
- Ну, как ощущения? - любил ты спрашивать после секса.
- Есть ощущение, что я люблю тебя, - ответил я в этот раз.
- Правда?
- Правда, - отвечаю, затаив дыхание, потому что хочу услышать от него то же самое.
- Я тоже тебя люблю, - как шелест ветерка.
Я не хочу смотреть на небо, я хочу смотреть в твои глаза - весь мир для меня отражается в них. Бескрайняя синяя даль, пушистый хвост пролетающего самолёта, верхушки сосен, запах лета и земляники - всё слилось для меня в ощущение любви - чувства, о котором никогда не пожалеешь, чем бы ни закончились отношения.
закончилось у нас всё не сразу. Долго и мучительно агонизировало то, что казалось мне вечной любовью. Любил ли меня Кирилл? Этот вопрос я часто задавал себе. Но сейчас точно вам скажу - любил, в тот летний день на солнечной земляничной поляне он не врал, когда говорил мне о своём чувстве.
Как же мы подошли к логическому концу? Всё очень просто. Вернувшись из отпуска, мы решили жить вместе. И вот однажды, спустя этак месяца три после летней идиллии, я прихожу домой с работы и не могу попасть в собственную квартиру. "Спит, видимо, Кирилл", - думаю, но стучу, звоню на сотовый и на домашний.
Представьте картину: стоит мой любимый, весь такой взъерошенный, и молнию на брюках застёгивает, потому что когда второпях одевался, забыл это сделать, а когда уже дверь распахнул, то вспомнил, что с его видом не всё в порядке. Я в квартиру прошёл, взгляд сразу упал на застеленную кое-как постель (нашу постель!) и на сидящего на кухне однокурсника Кирилла, высокого светленького паренька, который делал вид, что пьёт чай из моей кружки, большой, белой кружки с красной божьей коровкой с одного боку. Эта кружка взбесила меня больше всего! Взял я парня за шкирку и выкинул в подъезд...
- Ты придурок! Ты ненормальный! Человек зашёл ко мне за лекциями! - это уже Кирилл пытается мне что-то объяснить.
Мне становится противно, я ухожу и закрываюсь в ванной, через пять минут слышу, как хлопает входная дверь.
Смотрю на своё отражение в зеркале. Выражение моих глаз мне что-то напоминает, какой-то давно забытый эпизод. Какой? А, вот что! Когда я был ещё пацаном, довелось мне наблюдать картину, как на заплёванном вокзале в маленьком городе посередине платформы улеглась спать собака. Вытянув передние и задние лапы, она мирно дремала, никому не мешая и никого не трогая, подставив живот солнцу, грелась, чуть подрагивая задними лапами и поскуливая от удовольствия, не знаю уж, что ей снилось. Прохожие улыбались, глядя на животное, пока один урод, тащивший за собой сумку на колёсиках, вдруг не вообразил, что эта собака мешает ему пройти, и ударил её ногой в живот. В момент проснувшись, пёс даже не смог сразу подняться, затем, скуля и воя, он с трудом встал на лапы, озираясь по сторонам, и не мог понять, что происходит. Он глядел на всех глазами, в которых была почти человеческая боль, боль, которую он не ждал, но которая так внезапно накатила, отчего не можешь подняться, не можешь слова сказать, а только жалобно скулишь. Такое выражение глаз я и увидел, глядя на своё отражение в зеркале...
Явившись через сутки, Кирилл прямо с порога спросил:
- Мне вещи свои собирать?
Мне б сказать тогда - "да", мне б самому собрать тогда эти чёртовы вещи и выкинуть их на лестницу, но как я мог сделать такое, если сутки эти, целые сутки без него, я пролежал, уткнувшись в подушку и вдыхая его запах, запах лета и земляники, и готов был всё ему простить! Ведь это только кажется, что если человек тебя предал, то можно сразу и окончательно с ним порвать.
- Пообещай мне, что больше такого не повторится, - это прозвучало глупо и наивно.
- Обещаю, - сказал Кира, и ведь не обманул же, потому что ни разу больше в мой дом он никого не приводил, в постель нашу никого не укладывал, зато сколько было в его жизни других квартир и постелей в этот период, предположить не берусь.
Короче, продлил я себе удовольствие ещё на два года.
О том, что стало для меня последней каплей, расскажу как-нибудь в другой раз, не хочется здесь о плохом, да и тяжело это вспоминать. Как расстались? Просто сказал ему:
- Уходи и не возвращайся больше.
Кирка собрал свои вещи, их оказалось совсем немного: сумка спортивная и пакет, и пошёл, не оборачиваясь, к лифту в открытую дверь. Подсознанием я почувствовал: "Это всё", но в глубине души ждал и звонка, и того, что однажды он возникнет на пороге со словами: "Обещаю, больше никогда!", - и мы пойдём в спальню, где я снова утрачу чувство реальности происходящего. Но он не вернулся.
Переживал это всё я долго. Осенью, в начале октября, взяв больничный, уехал к деду в деревню, а зачем, я и сам не знал, так как обычно только летом там бывал, но мне казалось, что, проведя неделю там, где был так бесконечно счастлив, я хоть немного успокоюсь, и оказался прав. В летнем "синем домике" ночевать было холодно, но я всё равно сидел там днём и ночью вместе с растолстевшим до безобразия котом Антоном, читая Бунина и слушая вместе с его героями, как стучат по крыше хрестоматийные "антоновские яблоки". Постепенно ко мне пришло ощущение того, что любовь - это не то чувство, которое приносит счастье, что любовь преходяща, но стоит того, чтобы её пережить, а то нечего будет вспомнить на склоне лет. В общем, так я себя успокаивал и вернулся домой с непременным намерением начать жизнь с чистого листа...
Кирилл работает в Москве. Есть ли у него кто-то? У него всегда кто-то есть, такие парни одни не бывают. Мы встречались несколько раз, не для секса, конечно, просто почти случайно.
- Как дела, как живёшь?
- Живу нормально, дела идут.
А что я ещё могу ему сказать?