Следующим вечером Лиза под надуманным предлогом снова улизнула от семьи. В том же легкомысленном наряде - колготки в крупную сетку, короткая джинсовая юбочка и жилетка на голое тело - она отправилась по своим важным материнским делам. Если внимательная Ангелина с тревогой следила за преображением матери, то для Антона ее уход казался наградой небес, он теперь был так увлечен повзрослевшей дочерью, что не придавал значения полночным прогулкам собственной жены.
Отец и дочь подолгу засиживались на балконе за квадратным столиком, они обнаружили неожиданный взаимный интерес и успели обсудить множество занимательных тем. Постепенно темнело, но света они не зажигали, так и сидели в полумраке. Хоть и связывала их теперь новая непонятная взаимная симпатия, Ангелина безошибочно ощущала на себе воздействие сексуальных флюидов взрослого мужчины, это щекотало ее тщеславие, пробуждало глубинные инстинкты, но и загадка матери не давала покоя. Девчонку преследовало неотступная убежденность, что оба - и отец, и мать - позволяют себе что-то непозволительное.
Ночью становилось холоднее, ветер гнал с моря влажный, соленый воздух. Антон с повзрослевшей дочерью вернулись в домик, плотно прикрыли балконную дверь и, не включая света, забрались в свои свежие постели. Если гостиничные кровати родителей были сдвинуты вместе, что скорее было следствием многолетней привычки, чем реальной потребности, то третья, дочкина, оставалась в стороне. Кромешная темнота постепенно способствовала установлению полной откровенности между собеседниками - не видя лиц, говорить было куда проще, не требовалось подбирать правильных, осторожных слов.
Отцу даже не важно было разглядывать свою Ангелину, он прекрасно запомнил ее черты и рисовал в воображении тело в белой полупрозрачной домашней футболке. Оба полусидя расположились на своих кроватях и тихо переговаривались через широкий проход, вдруг Антон уступил невыносимому томлению и незаметно запустил руку под одеяло.
— Па-ап, - загадочно шепнула девчонка и потянула цепочку разоблачающего настенного светильника.
После щелчка над кроватью Ангелины разлился мягкий, желтый свет, она сидела в своей любимой белой футболке, уперевшись спиной в стену, накрытая легким одеялом до середины живота.
— У нас одна девчонка… в общем у нее грудь, - Ангелина сглотнула комок, - очень большая, как у взрослой женщины… даже еще больше…
Антон заинтересованно повернулся и прервался на полуслове, наконец, дочка заговорила на тему, которая ее интересует больше всего, его проникновенная, доверительная речь достигла нужного результата.
— Та-а-к, та-а-к, и что?
— Ну, ничего, сначала все смеялись, а потом, ты знаешь, - Ангелина повернулась к отцу и слегка склонилась, а потом добавила шепотом, - стали даже уважать… как взрослую женщину. Понимаешь?
Девчонка замолчала, на ее лице выразилось сожаление о излишней болтливости, она сидела, глубоко вздымая грудь при каждом вздохе, но свет не выключила. Единственное, что сейчас волновало глупышку - это не путь одноклассницы через унижения к популярности, а реакция отца на такую смелую откровенность.
— У тебя…как бы это сказать… тоже большая грудь выросла, но я не думаю, что кто-то будет смеяться, скорее, наоборот…
— Па-а-п!
— Ну, а что? Правда, это же не плохо! – вкрадчивым голосом убеждал мужчина, - это значит, что девушка взрослеет. Я уверен, с тебя точно никто смеяться не будет!
— Думаешь?
— Я уверен!
Мужчина в темноте двигал под одеялом ладонью по чувствительной головке и глазами прощупывал бюст дочери сквозь белую ткань футболки. Теперь она и сама томилась необъяснимым желанием, единственным способом его удовлетворить пока была бесстыжая откровенность, хотелось поведать отцу все свои непристойные тайны. Именно сейчас, казалось, он оправдает любую, самую грязную причуду, а сказанные слова принесли бы временное сладкое облегчение.
— Ангелин, - шепнул мужчина со сбивчивым дыханием, - а почему вы купальник новый сегодня не купили?
Простой вопрос оказался самым подходящим в ее положении, он позволял девчонке рассказать то, что приносит наибольшее удовольствие и приятно щекочет внизу живота. С одной стороны, Антон сегодня получил возможность еще один день безнаказанно бросать двусмысленные взгляды на почти голую грудь красотки прямо в присутствии жены, с другой – вопрос возвращал в тон отеческую заботу.
— Не смогли мы с мамой ничего выбрать на этом рынке, - Ангелина печально вздохнула, - что маме нравится, мне не подходит, а что я хочу – мама не разрешает.
— И что теперь делать?
— Мы решили завтра тебя на рынок взять.
Неожиданный оборот дела ошеломил мужчину, его рука своевольно забралась под резинку трусов и пальцы мягко обхватили напряженный ствол, ткань трусов основательно пропиталась холодненькой секрецией.
— Да и людей там очень много, - продолжила девчонка неумышленно изводить отца, - только снимешь верх, а все так и смотрят, наглецы.
Последние слова были сказаны с такой детской непосредственностью, что мужчина не удержал стона. Он представил, как завтра примет участие в выборе купальника для дочери и даже, если повезет, в примерке. Хотелось увидеть ее налитую вздернутую грудь не прикрытой даже теми жалкими лоскутками. Антон двигал рукой вдоль члена, чувствовал его упругость, крайняя плоть сладко скользила по чувствительной головке, от происходящего голова шла кругом. Его действия больше не составляли загадки для дочери, но и сама она была не в силах остановить происходящее, дело даже не в сырости между бедер, просто хотелось говорить больше и больше, вскользь касаться пикантных тем, произносить неприличные слова – все окупится сторицей, отец найдет убедительное оправдание каждому сказанному слову. Даже пахло в домике со скошенными стенами чем-то незнакомым, мужским, притягательным.
— Вот только прошлым летом покупали тебе купальник, - задумчиво произнес самозанятый мужчина, не отводя взгляда от вздымающейся груди дочери, - и уже мал, подумать только… быстро ты повзрослела…за лето буквально…
Антон осторожно подбирал слова, чтобы под влиянием возбуждения еще чуть-чуть увеличить бурление в крови, но при этом не переступить черту дозволенного. С другой стороны, Ангелина с не меньшей осторожностью подбиралась к точке взаимного устремления, также опасаясь проявить излишнюю вульгарность, ей хотелось подчиниться разумной воле старшего, а не самой быть инициатором дальнейшего сближения. Она следила за плохо скрываемым движением под одеялом – отец распрямил обе ноги - в глубине ее ясных, светлых глаз зарождалась лукавая улыбка.
— А может, и не стоит покупать новый купальник, - хрипло спросил мужчина и после паузы добавил, - померяй еще раз, я посмотрю.
Ангелина на секунду вспыхнула, слова отца потрясли ее – как, оказывается, просто можно было разрешить ситуацию. По женской привычке Ангелина пожеманничала, потом выставила голую ножку из-под одеяла и встала на пол. В спасительной темноте, дрожа от необъяснимой лихорадки, она прошла к шкафу, порылась в кромешной темноте и вернулась под свет торшера. Уже сидя на краю кроватки, девушка опустила от искренней стыдливости глаза и потянула край футболки вверх. Ее щеки, шея и ушки зарделись, одно мгновение и голые груди показались перед глазами отца. Интимная атмосфера и девичья романтичность сделали свое дело – в домике воцарилась полнейшая тишина, мужчина звучно сглотнул подступивший к горлу комок и поступательные шевеления руки под одеялом участились.
Неспешным движением Ангелина накинула тесемку лифчика на шею, приложила несоразмерно маленькие треугольнички к вершинам грудей и за спиной небрежно связала лямки, в голове ее шумело, перед глазами плыло - случилось то, чего она ждала весь вечер. Однако, нахлынувшие чувства были слишком сильны для невинной глупышки, она больше не произносила ни слова, теперь сами ее действия приносили наслаждение, приятно было ощущать на своем теле взгляд половозрелого мужчины, независимо от степени родства сейчас это был безликий представитель противоположного пола. Да и Антон не давал повода усомниться в своей деликатности, он заметно дрожал, движения под одеялом уже носили конвульсивный характер, а сам бугор не оставлял и грамма сомнения в его подлинных желаниях.
Сговорчивость дочери открывала перед мужчиной новые, волшебные перспективы на отпуск, хоть медведь еще гулял по лесу, но из его шкуры в воображении Антона был выделан великолепный ковер. Взрослый мужчина отбросил преграды здравого смысла, но старался растянуть наслаждение. Хотелось прижаться к девчонке сзади и, не пороча собственного дитя, просто насладиться ее налившимися сиськами. Антон в деталях представлял, как его ладони прижмутся к упругим и в тоже время мягким выпуклостям, пальцы вопьются в податливую молодую кожу и зажмут затвердевшие бутончики. Это был чистый неразбавленный эгоизм, отец от возбуждения сделался как капризный ребенок, который хочет, чтобы все вокруг было сделано из шоколада.
Мужчина забывал в присутствии дочери о приличиях, под ее смущенным, но благосклонным взглядом он сам доставлял себе физическое наслаждение и втягивал воздух сквозь зубы. Ангелина, будто читая мысли, кокетливо расправляла плечи, выставляла грудь вперед и даже игриво колыхала налитыми объемами, глядя из-под опущенных ресниц с обезоруживающей трогательностью. Вдруг мужчина решительно откинул одеяло, в тусклом отсвете трудно было что-то разобрать, но даже самого этого доверительного жеста хватило, чтобы в девичьей груди сперло дыхание.
— Оттяни вниз, - задыхаясь, попросил мужчина, - да, да так.
Ангелина послушно держала упругий ремешок между чашечками ниже положенного, отчего затвердевшие соски показались его похотливому взгляду. Собственно, мало что способен был закрыть этот символический лиф купальника. В полной тишине раздавалось только глубокое дыхание мужчины и неровное, волнительное сопение девчонки – слишком много тайн было раскрыто этим вечером, чтобы чувства улеглись и сердцебиение замедлилось. Наедине друг с другом противоестественные любовники совсем позабыли о Лизе, пелена возбуждения накрыла их и лишила последнего рассудка.
Лямки не выдержали и хлипкий узелок распустился, Ангелина решительно сдернула лифчик, облизнула губы и обеими руками оперлась в матрац за спиной, позволяя отцу насладиться видом. Кавалер не заставил долго ждать - не отводя липкого взгляда, он напрягся всем телом, на шее выделились сухожилия и вдруг наступило мягкое расслабление. Его тело обмякло, бугор спал, а на его месте выделилось темное пятно.