Василий Иванович был человеком серьёзным, местами жёстким. Сотрудники компании, которой он руководил, тряслись от страха, замечая его внезапное появление в офисе или на производстве. Друзей, по причине его разборчивости, у Василия Ивановича было мало и всё в основном серьёзные, важные мужики, такие же, как и он сам.
Пробовал Василий Иванович дважды жениться, выбирал женщин порядочных и заботливых и не понимал, куда вся их порядочность после штампа в паспорте улетучивается.
Человеку серьёзному надо иногда и развлечься. Не так ли? Василий Иванович тоже чувствовал, что в жизни его не хватает маленьких праздников и ярких выходных. Ездил он и на море, и в горы в отпуск, и однажды понял, чего ему в жизни здорово не хватает.
Перед собой ему было стыдно за эту слабость, он не хотел, чтобы кто-то узнал о шалостях его на работе или среди друзей, но слабость-то росла и видоизменялась и превратилась в стойкую потребность.
И вот тут-то Василия Ивановича ждала масса разочарований: приглашал он к себе на дачу паренька, а тот, благополучно подставив ему зад, забирал денежки и улепётывал, на следующую встречу приходил тоже исключительно за деньгами, подставляя задницу без особого желания. А Василию Ивановичу хотелось взаимности, и знал он прекрасно, что есть полно на свете голубых мужиков, которые друг друга обожают.
Вот только был ли Василий Иванович голубым - это большой вопрос... Сам себя он признать голубым не хотел, а если бы другие его голубым признали он бы, наверное, сквозь землю тут же от стыда провалился. Однако взаимной симпатии от парней ему хотелось, как бы ни внушал он себе, что это баловство и извращение, но что-то покалывало внутри, поскребывало: ведь должен же он тоже кому-нибудь нравится, что он кошелёк с елдой что ли?
Будучи не на шутку рассерженным некомпетентной работой заместителя и непунктуальностью обещавшего приехать паренька, возвращался Василий Иванович однажды в свой загородный дом довольно поздно, поставил машину и увидел, что к дому его подъезжает ржавый тарантас разукрашенный как детская игрушка.
"Ездят тут всякие, - подумал Василий Иванович, - а потом инструмент из сарая пропадает."
Он не стал задерживаться на крыльце прошёл в дом, но вспомнил, что забыл закрыть калитку и попытался снова выйти. Не тут-то было: едва Василий Иванович открыл дверь, на него налетело нечто. Этот субъект с подрумяненными щеками, наряженный под скомороха начал прямо на крыльце распевать песни под мандолину, чем поверг Василия Ивановича в сильнейший ступор.
Немного очухавшись, хозяин дома всё же спросил:
- Вы ко мне?
- Вы же заказывали артиста, так вот я и приехал, - скоморох опустил мандолину, приподнял густые брови и улыбнулся. - Я массовик-затейник, в прошлом артист театра им. Е... У меня всё серьёзно. Вы не пожалеете.
- Я никого не заказывал, - смутился Василий Иванович, - произошла ошибка.
- Ну, как же, батенька? - не верил артист, - вот у меня всё записано, это же ваш дом, он один такой в посёлке, я не мог ошибиться, - артист показал бумажку с адресом и планом местности, но Василий Иванович был не силён в геодезии, да и адрес был накарябан не читаемо.
- Я должен уплатить неустойку? - Василий Иванович гневно сдвинул брови.
- Я, признаться, ни разу не брал неустоек, - растерялся артист, - но если я очень вам помешал, простите великодушно.
Артист какое-то время стоял, молча глядел на Василия Ивановича, хозяин тоже никак не мог собраться с ответом.
- Простите, я поеду, пожалуй. Не поминайте лихом, - артист повернул с крыльца, закидывая мандолину за спину.
- Погодите, - Василий Иванович удержал его за плечо, - я подумал... Знаете, а будьте моим гостем сегодня. Я вас приглашаю, заходите. Что там вам обещали, я уплачу, с этим проблем не будет.
Артист помялся и вошёл.
- Меня Артемий зовут. Вы не подумайте я не шушера какая-нибудь. Просто высокое искусство нынче не в почёте, вот переквалифицировался, голод не тётка, как говорится, - улыбался артист, вынимая из карманов хлопушки и бенгальские огни.
- Я Василий, - хозяин с интересом разглядывал шустрого Артемия, поджарого мужчину примерно одного с ним возраста, но совсем иного рода занятий. - Вы споёте?
- О да, конечно, - закивал Артемий. - Чего бы вам хотелось послушать?
- А то, что на крыльце распевали, мне понравилось.
- А частушки! - чуть подпрыгнул Артемий, - конечно, конечно, это моё любимое.
Василий Иванович достал стаканы и пару бутылок из бара. В холодильнике у него были кое-какие нарезки, немного фруктов. "Думаю, господин артист не обидится", - хозяин забрал всё, что было съедобного, взял пол батона хлеба и вернулся в холл. Артемий был совершенно готов к концерту.
Замурлыкала мандолина, и залихватский голос Артемия начал вещать про милку да милёнка, про тёщу да зятя, и про разные случаи, некоторые частушки были очень даже похабненькие. Сначала Василий Иванович морщился, но после третьего стакана ему и самому хотелось спеть что-нибудь типа:
"Знаменитый дед Авдей Не боится ста блядей. Он берет их по одной И ебет как заводной!"
Допивая вторую поллитру Артемий с Василием уже сидели в обнимку и пели хором, а некоторые частушки Василий Иванович вспомнил аж из школьного периода разгильдяйства и просолировал:
"На полу разбилось блюдце, Самовар качается. На столе когда ебутся, Шумно получается!"
Как Василий Иванович спать ложился, вспомнить он почему-то не мог. Проснувшись на диване и оглядев чисто убранный холл, хозяин почувствовал запах готовящегося завтрака.
Он осторожно поднялся, вспоминая подробности вечера. "Как же я мог потерять контроль над собой, - думал Василий Иванович, - ужас как стыдно. Никогда со мной такого не случалось, чтобы я напился до беспамятства и уснул не раздеваясь".
Он скинул с себя плед, чуть не задев чашку дымящегося кофе на столике. "Кофе в постель, - усмехнулся Василий Иванович, - вот он, какой затейник-то оказался."
Артемий весело вращался по кухне, выкидывая руки в театральных жестах, чтобы достать то шумовку, то лопатку.
- О! Доброе утро, Василий! Как ваше здоровье? - Артемий, без грима был весьма симпатичным мужчиной, совсем не смешным.
Как у многих людей искусства у него были довольно изящные черты лица. "В молодости Ромео играл, наверное, - подумал Василий Иванович, - да каких-нибудь адъютантов царской армии."
- Вы извините, Артемий, - начал Василий Иванович, - спешите наверно, а я всё сплю и медлю с оплатой. Я сейчас...
- Сейчас вы позавтракаете, - настойчиво вставил Артемий. - Куда мне спешить? До новогодних ёлок еще далеко, я почти безработный, так выезжаю на разные застолья. Не беспокойтесь с оплатой. Я понял, мне перезвонили, я перепутал посёлок: должен был прибыть в Узловку, а ваш посёлок Усовка. Простите великодушно.
- Артемий, я так не могу, - Василий Иванович опустился на стул, - вы весь вечер меня развлекали, я давным-давно так не веселился, получил огромное удовольствие. Вы заслужили гонорар.
- Гонорар?! - Артемий аж присвистнул, для него это слово было почти забытым.
- Да, да, - настаивал Василий Иванович, - я с удовольствием пригласил бы вас ещё, если ваш график позволяет.
- О! Конечно, я приеду. Признаться вчера я сам получил удовольствие от общения и совместного (Артемий чуть не сказал "распития") пения. У вас прекрасный баритон.
После завтрака Василий Иванович взял у Артемия телефон, проводил его до "тарантаса", а когда вернулся в дом, увидел, что Артемий оставил деньги на тумбочке.
- Подождите, Артемий! - кричал Василий Иванович вслед задымляющему улицу тарантасу сложно различимой марки, - вы забыли!
Артемий не забыл денег, нет. Василий Иванович просто запал ему в душу, он бы очень хотел иметь такого друга, может быть чуть больше чем друга, но разве скажешь об этом порядочному обеспеченному мужчине. "Лучше даже не пытаться, - думал Артемий, - Может быть пригласит еще, и на том я буду благодарен судьбе."
приезжал к Василию Ивановичу около полугода, каждую пятницу. Они веселились от души, дело дошло даже до танцев с саблями. Сабли достались Василию Ивановичу от отца, были, наверно, антикварные и дорогие, но за все 15 лет их хранения Василий Иванович так и не придумал, как можно применить это холодное оружие. Артемий же о дороговизне сабель не догадывался, просто поснимал их с ковра и давай крутиться с ними по комнате. Василий отставать от друга не хотел и тоже снял пару сабель.
Эти маленькие праздники стали для мрачного начальника Василия Ивановича настоящей отдушиной. Артемий был лучше всякого психолога, он веселился сам и веселил друга, знал огромное количество классических произведений наизусть и часто очень к месту цитировал то Тургенева, то Бабеля, а уж стихотворения сыпались из него даже во время приготовления пищи.
Аморальная слабость Василия Ивановича к съемным паренькам отошла как-то на второй план, её вытеснило какое-то странное для него чувство привязанности к Артемию. Нет, он вовсе не домогался артиста, ему и глядеть-то на него было вполне достаточно, а уж если Артемий пел, то грозный начальник таял, местами даже ронял скупую мужскую слезу по теме.
Ранним декабрьским субботним утром не завелась у Артемия машина. "От падла!" - артист пнул её ногой и задумался.
Василий посмотрел в окно, понаблюдал, как Артемий ходит вокруг своей тарантаски, что-то явно декламирует из "Короля Лир", размахивая руками, и уезжать, как будто не собирается. Оделся и вышел разобраться.
Узнав о причине бурной декламации, Василий затащил Артемия обратно в дом.
- Погости еще, Тём, я привык к тебе давно, и вовсе ты меня не стесняешь, - Василий дружелюбно погладил друга по плечу, - аккумулятор оттает, завтра уедешь. У тебя же ёлки когда?
- Через неделю.
- Ну, так успеешь, - усмехнулся Василий, - я купил, между прочем, бильярд. Сегодня доставят.
- Я не умею играть в бильярд, - грустно выдохнул Артемий, поглядывая на аккумулятор.
- Я тебя научу, - улыбнулся Василий.
- Ох, Василий, я же злоупотребляю твоим гостеприимством.
- Я думал мы друзья, - Василий обнял артиста по-дружески, - знаешь, у меня все друзья деловые и важные, с ними не отдохнёшь от работы. Они и в ресторане всё о работе, о бабках, о бирже, с тобой я хоть отвлекаюсь.
- Правда? - Артемий повернул голову и их лица оказались в нескольких сантиметрах друг от друга. - Ты и в правду считаешь меня другом?
- А ты меня нет? - вдруг забеспокоился Василий. - Ты летишь ко мне по первому зову, денег не берёшь, заботишься обо мне даже, по хозяйству тут и прочее... я подумал...
- Я не смогу без тебя уже наверно, - опустил глаза Артемий, - я понимаю, что это звучит нехорошо. Ты важный начальник, человек состоявшийся, я словно примазываюсь, но я и впрямь люблю тебя как человека, как хорошего друга, порядочного мужика.
- Любишь? - это слово было выше понимания Василия Ивановича.
- Прости великодушно, ты не так понял, хотя...
- Вовсе ты не примазываешься, я сам тебя зову, жду тебя с надеждой, - перебил Василий, - Не уедешь ты никуда! На ёлки сам тебя отвезу! А то не заведёшься еще там у себя и ко мне приехать не сможешь.
- Вась, ты хоть понял, что сказал? - вздохнул Артемий, - жить мне тут предлагаешь?
- Ага.
- О! Ты ничегошеньки обо мне не знаешь, Вася, а если бы знал, выгнал бы меня щас же, - потупил взгляд Артемий.
- Ты что в бегах? От правосудия скрываешься? - это было первое, что пришло Василию в голову.
Артемий расхохотался.
И тут привели бильярд.
***
Вечером, наигравшись в бильярд, Артемий заметно устал и попросил разрешения хозяина лечь пораньше. Василий пришёл вроде как "спокойной ночи" пожелать, сел на кровать начал рассказывать о своём детстве, проведённом в Казахстане.
- Не надо, Вась, - Артемий убрал поглаживающую руку друга со своего плеча, я понимаю, ты меня по-дружески обнимаешь. По плечу хлопнешь, пожалеешь, а я... я ведь совсем другое чувствую.
- Что ты чувствуешь? - удивился Василий.
- Как ты не видишь до сих пор, я не понимаю, - вздохнул Артемий, дрогнув всем телом, - я же голубой, Вась. У меня и жены-то никогда не было, потому что я не могу с бабами. Я могу сыграть мужественного мужчину, героя-любовника, эдакого Казанову, но только сыграть.
- А как я увидеть был должен? - не понял Василий, - ты ж ко мне целоваться не лез. С виду ты мужик обычный, приятной внешности я бы сказал, когда не раскрашен под клоуна. Ты устал играть, Тём?
- Да, Вась, это не легко, когда играешь для того, кто тебе не безразличен, - Артемий подтянул ноги, пытаясь свернуться калачиком.
- А давай без игры, - Василий скинул тренировочные, а за ними и трусы.
- Ты что? - Артемий даже вскочил на кровати, пожирая глазами чуть приподнятый тёмный член Василия и большие покачивающиеся в мошонке яйца.
- Я баловался раньше, - улыбнулся Василий, - пробовал с парнями. Не бойся, Тём, я потихонечку. Я не садюга какой, правда.
Василий сгрёб Артемия здоровенными своими ручищами и прижал к своему горячему телу - Артемий издал какой-то булькающий звук.
- Тём, а ты целуешься с мужиками? - поинтересовался он, чуть отпуская желанного своего артиста.
- Не всегда, с тобой хотел бы, - выдохнул Артемий, поворачиваясь лицом к Василию.
Ах, как Артемий целовался. Василий никак оторваться от него не мог: палки их давно уже дрожали от напряжения, внутри всё жарко ныло. Друзья перекатывались на кровати, тиская друг друга, игрались языками, прерываясь лишь на полвздоха.
- Вась, я твой, - шептал Артемий, - я только так, иначе не могу.
- Мне по другому и не надо, Тёмка, - Василий выпустил друга, чтобы смазать член, - красивый ты Тёмка, жилистый, рельефный, а попа - ща зацелую всю.
- На руках ходить приходится, Вась, не до жиру, - смеялся Артемий.
Артемий оделся на член Василия сам, оседлал и погнал как по кочками. Когда чувствовал, что Василий кончать собирается, притормаживал, наклонялся, почти ложился на него, в шею целовал, в ушко. Василий поглаживал Тёмку по заднице, палку его прямую как стрелу забирал в кулак.
- Не дрочи, - шептал Артемий, - я сам и так скоро с тобой.
Василий начал подмахивать снизу, Артемий приподнялся еще несколько раз, ахнул и, сжимая в руке член, начал кончать, пачкая и себя, и Василия. Сфинктер туго подхватывал дубинку Василия, и он тоже начал стрелять в норку Артемия.
- Ты устал Тёмка? - спрашивал Василий, отодвигая слипшуюся чёлку со лба друга.
- Как от такого устать можно? - улыбался Артемий, - мне здорово, тебе как?
- Спасибо, Тём, не разу так хорошо еще не было. Не льщу, не думай, правда, - Василий, гладил лежащего на нём друга, - мой хороший...
с утра Василия разбудил не минет, потому как лежал он на животе, и то, что делал Артемий, его даже смутило.
Тёмка погружал в его задницу свой язык, облизывал вокруг очка и пытался дотянуться языком между ног до яиц Василия.
- Тём, дай перевернусь, - Василий сжал сфинктер, захватывая кончик языка.
- Римминг не уважаешь? - Артемий выпрямился.
- Неловко как-то мне от этого, но приятно, не скрою, - усмехнулся Василий.
- Ладно, я спереди поласкаю, - Артемий отогнул от пушистого живота член друга, весь истекающий смазкой. "Приятно языком в попку было, - подумал Артемий, - только стесняется Вася."
Многие парни по вызову делали минет Василию очень качественно, но быстро, Тёмка же довёл его до изнеможения. Время от времени он останавливал язык и выпускал медленно изо рта член, отхлёбывал воды со льдом и снова принимался за облизывание и засасывание любимого инструмента. Эта смена горячего погружения в рот холодным, вроде бы будоражила Василия и заводила, но оргазм оттягивала. По телу бегали приятные мурашки, член ломило, яйца подобрались к стволу и ныли, гудели от переполнения.
Наконец, Артемий начал погружать Васькин член глубоко и быстро, щекотал языком, сжимал губы в кольцо у основания.
- А-а-а-а! Тё-ё-ё-ё! Уммммммм...- Василий начал извергать сперму Артемию в рот и, не спросив даже куда кончать.
- Отлично! Мне понравилось, - облизывался Артемий, хитро погладывая на переводящего дух Василия.
- А ты хочешь? - боязливо поинтересовался Василий.
- А я уже кончил, чуть раньше тебя, пока целовался с твоиммммм...
- Ничего себе, - Василий приподнялся посмотреть, думая, что Тёмка просто шутит.
Артемий не шутил, на простыни остались следы его удовольствия.
- Тём, ну ты как? У меня остаешься? - как-то очень даже своевременно спросил Василий.
- Я люблю тебя, Вася, - Артемий плюхнулся на друга, заваливая его снова на кровать, и принялся целовать.
- Я, Тём... я... Да, погоди ты, - Василий убрал губы, - Не говори мне, что любишь, не надо. Мы мужики, дико звучит, давай сделаем вид, что мы друзья, просто очень близкие. Я тоже к тебе прикипел, но язык не поворачивается...
- Да, ладно, главное хуй стоит, а язык он со временем разработается, - засмеялся Артемий.
***
А в конце декабря начались ёлки. Три недели Артемий приезжал с работы измотанный до невозможности, но ехал следующим утром проводить детские праздники с невероятным каким-то коммунистическим энтузиазмом.
Василий в этот тяжёлый для друга период взял часть обязанностей на себя, тем более что после корпоративки 29 декабря у них в компании начались рождественские каникулы.
На Старый новый год Артемий вернулся с ёлок слегка озабоченный, Василий видел, что Тёмка что-то сказать хочет.
- Артемий, ты, что сегодня задумчивый такой? - поинтересовался Василий.
- Работу мне предложили. Да ты смеяться будешь.
- Ну, расскажи хоть. Что за работа? - Василий поставил на стол бутылку вина Старый новый год отметить.
- Предлагают в частном детском саду работать, что-то вроде музработника и физкультурника два в одном. - Артемий подпёр кулаком щёку.
- Ты с детьми не хочешь? Или...
- Да нет, что ты! С детьми я люблю возиться, вон, как ёлки ждал. Я подумал просто, до чего я докатился. Был ведь актёром театра. А теперь надо мной будет тупая директриса детсада начальницей.
- А! Вон ты о чём, - Василий сам не любил над собой начальниц женского пола и в процессе карьерного роста всех их постепенно подмял под себя. - Тём, а тебе работать вообще очень хочется?
- А как же. Что я растение, какое? Но в театр мне не пробиться уже, я 5 лет сам по себе, так есть завязки, приглашают иногда, но мне стыдно, - он тряхнул чёлкой, - перед тобой стыдно. Мы же с тобой ровесники почти. Кто ты и Кто я?
- Дурень ты, - резонно заметил Василий, - я вроде куском тебя не попрекаю. Сам себе геморрой выдумываешь. Работай сам по себе, раз тебе так нравится, я ж тебя таким полюбил...
Артемий открыл рот, казалось, хотел поймать это последнее вылетевшее у Василия слово.
- Вася! - Перегнувшись через стол, Артемий прижался к Васькиной щеке.
- Тёма, золото ты моё беспокойное, - Василий поглаживал Артемия по загривку, - знал бы ты какой я строгий, вредный и противный на работе, ты бы и к нам работать не пошёл. Ты натура творческая, свободный художник, так сказать. Вот и оставайся свободным, и такие как я нужны, и такие как ты.
Они еще долго разговаривали и продолжали говорить в постели уже вовсе ничего друг другу не доказывая, а вторя в один голос. Артемий вдруг очень к месту припомнил красивые цитаты и Оскара Уальда, которые Василия почему-то усыпили. Артемий закончил последнюю фразу и уткнулся в горячее плечо: "Спокойной ночи, любимый."
***
- Аа-а-а-а-а! Ты сдурел! - Артемий аж подпрыгнул в кровати будто и не спал, - ты что делаешь?
- Минет, - довольно улыбнулся Василий, вынимая член Артемия изо рта.
- Шкурку-то не обгладывай, ладно? - Артемий медленно опустился на подушку.
- Прости, Тём, не рассчитал. Я легонечко.
- Аха... умм...
Василий старался.
***
Ходили мы с приятелем недавно в клуб, не большой уютный такой подмосковный клубешник и уж больно понравился нам там ведущий конкурсов. Весёлый такой мужичок подтянутый, волосы чуть с проседью, а глаза молодые-молодые смеются озорными детскими искорками - излучают позитив во все стороны.
Приятель мой хотел, было с ведущим этим познакомиться поближе, но кроме чашки кофе за компанию Артемий ничего от нас не принял.
- Извините, ребята, работа, - сказал он, нам, поднимаясь на сцену. - Вы меня не ждите, я замужем.
От того, с какой наивной непосредственностью это было сказано, мы прыснули со смеху, но поняли, конечно, что это была вовсе не шутка.