— Нет, Уилл, неееет!!! — этот жалобный стон часто доносился от Харриет, когда она пыталась избежать прикосновения губ брата, чей набухший стержень вибрировал и пульсировал, почти точно балансируя на ракушке ее пупка, передавая их телам нарастающее возбуждение, которое невозможно было подавлять долго. Под тяжестью его крепко прижатого тела подоткнутая вверх юбка Харриет шуршала при малейшем движении, возникавшем между ними. Самым же удивительным и соблазнительным, по мысли Уилла, было то, что его отвердевшие ядра упирались во влажную персиковую щелочку сестры, влажные губки которой беспомощно приоткрылись им навстречу. — Позволь мне поцеловать тебя, дорогая! — хрипел молодой человек. Несколько раз его собственный рот лихорадочно и мимолетно касался ее таких пухлых и изящно очерченных, но по-прежнему сомкнутых губ, но они ускользали, когда сестра отворачивала голову то в одну, то в другую сторону. Своими чреслами он чувствовал ее пышные и упругие бедра, ставшими вдруг такими теплыми, а края ее чулок и подвязок безумно терлись под ним. Через несколько долгих минут, не в силах больше мотать головой из стороны в сторону, девушка со вздохом покорилась неизбежному и отдала ему сладкий нектар своих губ. — Остановись, Уилл, не надо, прошу тебя, — чуть слышно шептала она, но слова, которые слетели с ее губ, лишь еще больше распалили брата. Терзаемая его губами, она начала тихо всхлипывать, но звук этот отражал как степень ее отчаяния, так и меру ее эротического возбуждения. — Какая великолепная копна каштановых кудрей вокруг твоей норки, какая у тебя круглая и упругая попочка, какие великолепные бедра! Ах, если бы они еще обнажили передо мной твои грудки, Харриет! — начал заходиться в любовном помешательстве ее брат. — Не говори так... Ах, нет, не говори! — тут Харриет задохнулась, когда язык брата проник между ее зубами и нырнул так глубоко, что встретился с ее собственным. Потом, когда Уилл прижал свои тестикулы к ее любовному лону, девушку впервые окутал красный туман похотливого желания. — Ахххххгггррр! Да, возьми его! Возьми, если хочешь! — подавилась она, а их языки соприкасались и воевали, танцуя свой жаркий танец, наслаждаясь им, как это и происходило во все времена между мужчиной и женщиной. — Я видел тебя в панталонах, я целовал твои бедра! Теперь, когда ты освободилась от ткани, покрывавшей твои прелести, я разглядел все великолепие твоих нижних половинок! Как же вызывающе гордо они выступают! Обещай мне, что я смогу ласкать их и целовать твои божественные соски, когда мы будем одни! — рычал Уилл. — Ты... ты... ты н... н... не... не должен так говорить, Уилл. Оооооо! Ааааахх! Даааа! Соси мой язык! Да! Дааа!!! Милый, я чувствую, как все время пульсирует твой горячий стержень! Какой же ты негодник! Плоский шелковистый живот Харриет чуть напрягся, заставив член брата пульсировать еще сильнее. Ее верхняя губа приподнялась, когда они по очереди жадно втягивали влагу из ртов друг друга. — Позволь мне излиться на тебя, Харриет!!! — Какой же ты проказник... Да, сделай это, если хочешь! Ой, ты затопишь меня, ее так много! Какая же она теплая и липкая! Но обещай мне, что ты никогда, никогда не будешь пытаться проникнуть в меня этой штукой! Уилл, ты обещаешь? Обещай, что не будешь! Девушка, охваченная любовным жаром, продолжала бормотать бессвязные слова, и с каждым ее словом из члена Уилла вырывалась новая струя сперматического блаженства, пока между его пульсирующим органом и ее телом не образовалась настоящее озеро жидкого наслаждения. Не в силах более сдерживаться, Уилл полностью накрыл ее уста своими губами и испустил еще одну, уже последнюю яростную струю, которая заставила Харриет задрожать от наслаждения всем своим налитым и цветущим телом. Тем временем Астрид испытывала еще большее удовольствие. Обнаженная до туфель, чулок и сорочки, задранной выше бедер, она смиренно принимала толчки огромного члена Тома, двигающегося в ней с восхитительными хлюпающими звуками. Стоя на коленях на краю дивана, Астрид как можно спокойнее устроила руки на откинутой спинке дивана, оперевшись на них щекой, и ее низкая коленопреклоненная поза заставила Тома, которому сейчас позволили обхватить кремовый шар ее попки, чуть сильнее согнуть колени, пока он доблестно трудился в ее медовой норке. В том, что теперь он смог по достоинству оценить ее телосложение, она уже не сомневалась. Это Джулия вызвала его в дом, обнажила и, взяв его за член, подвела к своей воспитаннице и ввела его внутрь, спустив его штаны так низко, что он был вынужден неуклюже шаркать. Астрид же, закрыв на мгновение глаза, с трепетом ожидала его приближения. — Леди зовет тебя, Том. Согни колени, обхвати руками ее попку и войди своим инструментом как раз между ее любовными губками. Держи его там, пока не получишь ее согласия двигаться дальше! Астрид показалось, что этого момента она ждала всю свою жизнь. Вздувшаяся мужская плоть, наполнившая ее, замерла в ожидании. «Именно так упражняется раболепный мужчина», — подумала она и ни на йоту не пошевелила своими пылкими бедрами, тогда как Джулия, заняв место позади них, безмятежно взяла книгу и, как ни в чем не бывало, уселась за чтение. Только после этого, одобрительно качнув задком, Астрид пригласила в себя орган Тома, который кипел и пульсировал, замерев между бархатистыми стенками. При первом же прижатии его огромных ядер к своей попке, Астрид холодно произнесла: «Стой!» — и эта команда вызвала сдержанную улыбку Джулии, чьи глаза были заняты открытой страницей перед ней. Прошло целых две минуты, во время которых Том время от времени нетерпеливо фыркал, как жеребец, но не осмеливался пошевелиться, а шелковистая, горячая округлость попки девушки почти довела его до экстатического финала. — Продолжай! — раздался наконец голос его новой повелительницы. Хитро подглядывая поверх книги, Джулия заметила, как дрожат его стройные ноги, когда он извлек свой орган почти до налитого устья Астрид, а затем снова ввел его внутрь. Закружившись от наслаждения, которое она теперь могла таким образом получить, девушка немного приподняла свою сочную попку, а затем так сжала стенки своей щелки, что его толстый, твердый пенис оказался зажат будто в тугих бархатных тисках. — Сейчас остановись! — раздался ее четкий приказ, к великому удовольствию леди Тингл, которая видела, как с каждым часом прогрессирует ее ученица. Только Астрид решила развлечь себя подобным образом. Теперь она покачивала бедрами взад и вперед, так что именно она рисовала своими любовными губками и внутренностями своего сладкого грота рисунок страсти на неподвижном стержне Тома. Но дыхание девушки оставалось тихим, когда она продолжала свои движения, наслаждаясь не столько ощущениями, охватившими ее, сколько откровением, что Том не осмеливается пошевелиться или сдвинуть свой член ни на дюйм, хотя его колени дрожали и напряглись, когда он пытался сохранить свою неловкую позу. При каждом движении ее бедер вперед его огромный, покрытый прожилками вен, посох блестел от ее любовных соков, испускание которых мельчайшей росой заставляло Астрид кусать губы и прятать лицо, чтобы он не заметил ее внешних признаков наслаждения. Джулия молчала, хотя ей очень хотелось, чтобы Астрид тоже крутила отставленной назад попкой. Без сомнения, скоро она научится вращать бедрами. Юная проказница хотела, чтобы схватка продолжалась, и вполне могла достигнуть своей цели, потому что прежде, чем она начала двигать своим задком быстрее, Астрид кончила три и четыре раза, а ее тело наполнилось наслаждением. Глаза Тома остекленели. Ему мучительно хотелось сопровождать ее движения своими собственными, но сделать это сейчас означало бы навлечь страшный позор не только на себя, но и на свою госпожу, и на Астрид, и заставить Элис сурово отругать его, не говоря уже о том, чтобы приставить к его ягодицам хлыст, если она узнает об этом. Из победоносного жеребца он снова превратился в крепостного, но ему нравилось исполнять обе эти роли. И если все они были известны, то, возможно, последняя была известна больше, чем первая. Он часто трахал таким образом саму хозяйку, и почти всегда это происходило в тишине, стоявшей и теперь. Стон за стоном вырывались из него, хотя он и пытался их приглушить. Джулию мало волновало, что мужчины исторгали подобные звуки, хотя их вполне можно было научить молчать. Астрид на мгновение приняла это как дань уважения и тихонько мурлыкнула. В любой момент она могла кончить вновь, и — ах да! — это должен сделать был и Том. Ручейки блаженства должны соединиться, а любовные соки должны закружиться вместе. — Ну же, Том, давай! — прошипела Астрид сквозь зубы, сожалея лишь о легкой мольбе, появившейся в голосе. Затем его бедра надвинулись, ее попка и его живот встретились в оглушительном шлепке, и он открыл канонаду своего сперматического жертвоприношения, а его ядра, влажные от нежных соленых брызг Астрид, шлепали под ее выпуклостью Венеры. Крепко сжав губы, чтобы не закричать от удовольствия, юная повелительница принимала дань от своего жеребца, сжимая его безудержный инструмент глубоко в своем влажном и жарком чреве, пока тот не истратил последние жемчужины страсти. Но даже после этого она продолжала крепко сжимать его, пока не убедилась, что получила все до последней капли. Небрежно махнув рукой, она заставила его член выйти, блестя и кипя от испытанного потрясения. Выпрямив ноющую спину, Том, как и полагалось слуге, застыл в немом ожидании. Раздираемая наслаждением в каждой конечности, нерве и клеточке своего тела, Астрид замерла и долго молчала, губки ее сладкой норки буквально пенились от его семени. Содрогнувшись от мысли, что по какой-то причине он не удовлетворил ее полностью, Том хотел было повернуть голову, чтобы взглянуть на свою госпожу, но передумал, — сейчас именно та, которую он ублажал, была женщиной, которая немедленно обрела над ним полную и абсолютную власть. Член медленно поник, пока не стал похож на огромный отросток плоти, но он все еще терпеливо ждал. — Ступай! Ты свободен, — пробормотала Астрид. Она почувствовала сладостное предчувствие, когда медленные шаги Тома унесли его прочь. Джулия подошла к ней, как раз когда она свернулась калачиком на диване с безумно раскрасневшимся лицом. — Моя дорогая, ты действительно достойна! Теперь я отдаю Харриет и Уилла на твое попечение, — выдохнула леди Тингл. Усевшись на диван и проведя рукой под норкой Астрид, она благодарно улыбнулась ощущаемой там мягкости вибрирующей плоти. — Сама по себе. .. ты настолько доверяешь мне? — сверкнула глазами девушка. — Теперь мне почти нечему тебя учить, моя милая. То, что у других заняло недели, у тебя заняло лишь часы. Конечно, сначала их надо наказать, а потом ты проведешь их домой. Позже я пришлю за тобой экипаж. А теперь одевайся, потому что сейчас ты женщина, в полном расцвете сил, которую хорошенько уестествили, и которая готова к другому... — Значит, мы будем наказывать их здесь? — А почему бы и нет? Клянусь, они этого достойны, — ответила Джулия, у которой явно была склонность наказывать одновременно и мужские и женские задки. Астрид оделась и, позаботившись о прическе, обе леди вместе поднялись наверх. В комнате, где находились Харриет и Уилл, стояла тишина, нарушаемая лишь слабым бормотанием пары, когда они лежали связанные вместе непрошенными узами, их лица блестели от пота. Однако как только вошли леди Тингл и Астрид, молчание было нарушено. Харриет вскрикнула, забилась, а потом застонала, изо всех сил отводя глаза к стене. Уилл тоже вскрикнул, но тут же затих, и дрожь пробежала по его телу, когда он почувствовал пальцы Астрид на узлах веревок. Когда пару разняли, на животе Харриет заблестела высыхающее озерцо их обоюдного наслаждения. С испуганным вскриком, перемежающимся стыдливыми рыданиями, девушка попыталась оправить вниз юбку. — Нет, моя дорогая, не надо! — одернула ее Джулия, поймав молодую женщину, которая, пошатываясь, пыталась подняться. Что же касается Уилла, то он сел на диване в оцепенении, помешав сестре бежать. — Уилл! Спаси меня! — воскликнула Харриет. Ее конечности чуть затекли и не разгибались, поэтому она не смогла помешать тому, что ее подтянули вверх и перевернули, предоставив тем самым всем троим прекрасный вид на ее большой и хорошо упругий задок, ослепительная белизна половинок которой оттенялась легким рыжеватым оттенком ее любовной шерстки. Одновременно Уилла схватили за ухо, будто провинившегося школьника, и он, вскрикнув в крепких пальцах Астрид, обнаружил, что вынужден наклониться так, чтобы упругость его обнаженных ягодиц дополняла более сладострастные округлости его сестры. — Что ты делаешь? О, Боже, дай мне встать! — воскликнула Харриет, чьи колени уперлись в край дивана рядом с Уиллом. Быстро взобравшись на бывшее ложе греха, и став на колени перед ними, прислонившись спиной к стене, Астрид взяла обеими руками их за затылок и склонила ниже их лица. Все произошло так быстро, что потребовалось несколько секунд, прежде чем раздались встревоженные и возмущенные крики Харриет, когда мартинет в руке Джулии обжег ее выпуклый задок. — Возьми ее за волосы... Держи ее крепче, Астрид! Уилл не посмеет подняться, иначе я подвергну его еще большему наказанию, и он это знает! — Вы просто две негодяйки! Айййй! Аааахххх! Мне больно, печет! Как вы смеете, как вы смеете! Ооооуууу! Нееет! Ааааа! — раздавался отчаянный визг Харриет, чьи густые темные волосы в тот момент были вплетены в ладони Астрид, заставлявшей ее оставаться в позе земного поклона, так чтобы она могла только безумно извиваться своей покрасневшей попкой. — Замолчи, Харриет! — прогремела Джулия. — Иначе я добавлю тебе еще несколько ударов! Это ты, моя дорогая, виновата в том, что до сих пор не подчинилась желаниям своего брата. Держи попку выше, женщина! «Вжжжжж! Шлеп!!! Вжжжж! Шлеп!!!» — пел свою песню мартинет к страстному восторгу Астрид, которая, испробовав его на себе, теперь с большей нежностью чувствовала манящий жар, который он попрождал в женских прелестях, хотя, услышав душераздирающие рыдания и сердечные крики юной леди, никто бы так не подумал. Никогда прежде она не получала таких сильных шлепков по попке, а теперь, когда ремешки дисциплинирующего инструмента хозяйки поместья звенели и жгли ее распростертые нижние полушария, ей казалось, что ее низвергли в ад. Ее губы безвольно искривились от повторяющихся всхлипов, а по красивым щекам катился настоящий водопад слез. Что же касается Уилла, то он чувствовал, как о него трется затянутая в чулки нога сестры. Испуганный и взволнованный тем, что он будет следующим, он наощупь нашел ее руку и сжал ее, сделав их похожими на двух детей, которых поймали за кражей из кладовой или за тем, как они крали ырукты в соседском саду. — Ууууууууооооххх! — простонала Харриет, ее блестящая попка теперь была полностью испещрена колышущимися розовыми линиями, в то время как устье ее норки, сокрытое в густом гнезде темно-каштановых кудрей, было ясно видно похотливому взору Джулии. Потрогать ее сейчас было бы восхитительно, потому что губки уже блестели от любовной росы, но все же это означало бы, что она не сможет следить за Уиллом. Отступив еще чуть назад, Джулия затем прошлась плетью по его опрокинутому задку, который шлепнулся о бок его сестры, заставив обоих вскрикнуть. — Иииииии! Вжжжжж! Ойииии! — громко воскликнул Уилл, к своему стыдливому ужасу, и его ядра закачались. У него не было ни малейших сомнений в том, что он это заслужил. Он жестоко согрешил с Харриет, чьи первые признаки чувственного пробуждения полностью разбудили его похоть. Его семя не только пролилось на ее живот, но и потекло, извиваясь, вниз, чтобы окропить упругие волосы ее холки, где он чувствовал ее любовную влагу. Горячечный бред охватил его, но тут же последовало язвительное предостережение мартинета. Стиснув зубы, он сумел приглушить свои крики, хотя, похоже, Харриет кричала за них обоих, поскольку она не переставала всхлипывать и визжать каждый раз, когда он получал удар. — Нееееееееет! Неужели вы не прекратите?! Как вы смеете!!! — кричала девушка, совершенно вне себя не только от обжигающего ее мартинета, который порождал языки жаркого пламени в ее самых потаенных дырочках, но и потому, что она чувствовала себя странно взволнованной, возбужденной непристойностью всего происходящего. Каждое легкое подрагивание ягодиц ее брата заставляло их тела извиваться и интимно тереться друг о друга, в то время как крепкое сцепление их рук на диване свидетельствовало как о принятии, так и об отторжении этих самым развратных ощущений, в которые они были ввергнуты вместе. — Пусть их оденут и приведут в порядок. Я пришлю одежду Уилла наверх, — наконец объявила хозяйка поместья. Ее грудь вздымалась, а лицо раскраснелось от усилий, когда она осмотрела ярко-розовые полушария их попок. Отпустив волосы Харриет, Астрид позволила молодой женщине упасть вперед. Пальцы юной леди сжимались и разжимались, когда она пыталась сжать свои возмущенные нижние половинки, спасая их от мятежного жара, — так же, как и Уилл, который к тому времени получил столько же ударов, сколько и она. Сбитые с толку, встревоженные и разгоряченные, они лежали в полной растерянности и напряжении, в то время как Джулия, крикнув Эми, чтобы та принесла одежду Уилла, вышла, оставив мартинет на полу. — Нет, нет! Дайте мне прикрыться! — взвыла Харриет, когда Астрид подняла ее. На ее щеках были потеки слез, волосы растрепаны, глаза дикие, как у цыганки. Подол ее платья все еще был задран, над краями чулок была заметна белизна ее бедер. Что касается бедолаги Уилла, то он волей-неволей продемонстрировал еще одну эрекцию, причем стимуляция плетью была такой, что она и жалила его, и поощряла одновременно. — Я позабочусь о тебе! Оставь свои панталоны, они тебе не понадобятся, — решительно заявила Астрид. После этого она развернула Харриет к Уиллу, который, поднявшись на ноги и пошатываясь после порки, — собственно, как и его сестра, — не мог не продемонстрировать снова непристойность своего вздыбившегося члена. — О, Боже, неееееет!!! — взвизгнула Харриет и прикрыла глаза, в то время как Астрид наклонилась и наконец разгладила ей платье, провела и похлопала ее стройные ножки и вновь щедро ощутила рукой упругость мятежной попки молодой женщины. После этого вошла Эми с охапкой одежды Уилла, и сунула ему в руки с широкой улыбкой на лице, рассматривая его восставшее мужское достоинство. — Тебе велели помолчать, так что помолчи, Харриет! — произнесла юная повелительница, вторя своей наставнице, которая, очевидно, не собиралась больше принимать участия в происходящем. Рыдающую молодую женщину провели между госпожой и служанкой, втолкнули в спальню и усадили на табурет перед туалетным столиком, пока с ее губ срывались бессвязные звуки явного горя и ужаса. Совершенно не обращая на них внимания, Эми принялась расчесывать и укладывать ее волосы, а Астрид, взяв губку с мраморной поверхности умывальника, приподняла ее за подбородок и обтерла лицо. — Ты получила прекрасное воздаяние за свои грехи, Харриет. И отныне давай больше не будем слышать от тебя никаких возмущений. Я провожу вас обоих домой, — твердо заявила она. Однако это известие вызвало новый вопль. — Нет, нет, нееет!!! Я не могу сейчас ни с кем встречаться! Не дайте мне снова столкнуться с Уиллом! О, Боже, какой позор! Какой позор!!! Я сообщу о вас властям! — Конечно же, ты не сделаешь ничего подобного, Харриет. Я просто не потерплю подобной чепухи! Тебя поймали на месте преступления вместе со своим братом, в присутствии гостей этого дома. Вам обоим было назначено достаточно строгое наказание — хотя многие могут счесть его недостаточным. Поэтому в будущем ты будешь более внимательно относиться к тому, что я тебе говорю. Очень хорошо, Эми, сейчас ее волосы аккуратно причесаны и уложены. Теперь принеси нам вина и закуски. — Я больше никогда не смогу ни есть, ни пить, никогда! — всхлипнула Харриет, закрыв лицо руками. — О, ну что за ерунда! Ты будешь очень хорошо и есть, и пить, моя милая. Я и сама испытываю определенный голод. Мы позаботимся о вас в этом отношении — как и в некоторых других — когда прибудем chez vous. [к вам в дом (фр.) – прим. переводчицы] Подойди, сядь на кровать, так тебе будет удобнее. Расскажи мне, ты часто кончала? — Чтооооо?! Ооооо, нееееет!!! Какой ужас! Какие речи тут ведут, что тут вытворяют?! Вы же настоящие дьяволицы! — простонала Харриет, чьи плечи вновь затряслись. Когда ее усадили обратно на диван, она обхватила себя руками. Ничуть не тронутая этим зрелищем, Астрид обняла Харриет за плечи и не произнесла ни слова, пока не вошла Эми с серебряным подносом. — Уилл уже одет, мисс. Могу я привести его? — О, нет! Нет! Я не могу видеть его! — закричала Харриет, зарывая лицо руками. — Пусть он освежится там, где находится, Эми. И проследи, чтобы их карета была готова. Госпожа, без сомнения, позаботилась и о других вещах, не так ли? — О да, мисс, несомненно. У нее есть несколько вещей, которые вам, возможно, понадобятся. — Прекрасно, — ответила Астрид, пока служанка наливала вино в два высоких бокала. Взяв один из них, юная хозяйка оттолкнула руки Харриет, и, ущипнув ее за нос, чтобы та открыла пошире рот, щедро вылила возлияние ей в горло. Отплевываясь и задыхаясь, девушка попыталась сопротивляться, но ей пришлось вновь затихнуть с тихими подвываниями после того, как вторая рука Астрид крепко сжала ее затылок. Тем временем вышколенная горничная исчезла так же бесшумно, как и появилась. — Теперь пей вино медленно, сама, по собственной воле. Вот, возьми бокал. Бери его! Не думаю, что ты вновь предпочтешь попасть под плеть, Харриет. Мы же никуда не спешим. Допей бокал, я налью еще. Сейчас тебе это нужно... — Вы... вы... вы не понимаете! Я пришла сюда, чтобы... — Чтобы получить исправление, Харриет! — перебила ее Астрид. — Разве ты не знала об этом? Очень хорошо, я принимаю твой ответ. Если ты удивлена этим, то тем лучше для тебя. То, что Уилл должен был излить свою сперму именно на твой животик, и нигде больше, оказалось весьма своевременным. Боже, какие у тебя соблазнительные формы, такие божественные изгибы, моя дорогая! Не трать их впустую, иначе пожалеешь об этом. Несмотря на свои рабские повадки, Уилл — прекрасный образчик мужской силы. Вы просто не знали, как использовать ее к вашему взаимному удовольствию, но отныне все будет совсем по-другому, потому что, уверена, он тебе очень понравится внутри себя. — Оооооо, нееет!!! Я н... н... не могу поверить в то, что вы говорите! Вы заставили меня согрешить! Согрешить с моим братом!!! Никакого искупления не хватит, чтобы отбыть такое кровосмешение!!! Что же мне теперь делать? Астрид смотрела на нее с веселым изумлением: — Пфффф, что за чушь и вздор ты несешь, Харриет?! Ты не понимаешь — ведь твое посвящение в истинное царство женственности уже началось. Твои слезы высохли, твоя попка больше не жжет, а лучится желанием. Разве мы не можем с тобой подружиться после этого? Можно я тебя поцелую? Это было сказано с таким изяществом и простодушием, что девушке оставалось только ошеломленно смотреть, хлопая ресницами, вызыв очередную волну веселья на лице Астрид. Но сейчас, вместо того, чтобы схватить свою подчиненную за шею, она начала любовно поглаживать ее, заставив молодую женщину задрожать. Забрав у нее бокал с вином, и поставив его на боковой столик, Астрид обняла растерянную Харриет, поскольку молодая повелительница уже поняла, что множество удовольствий и новых ощущений можно получить, попеременно лаская и увещевая тех, кто склонен к покорности, — она инстинктивно догадалась об этой черте характера Харриет. Откинувшись на кровать после лихорадочной борьбы, она тепло прижалась влажными губами к губам молодой женщины. — Чт... что... что вы делаете? — взволнованно воскликнула та, совершенно сбитая с толку всеми этими внезапными поворотами событий. После самого нежного и легкого поцелуя, она почувствовала, как рука Астрид скользнула под ее платье, где стала искать и ласкать ее теплые, пышные бедра. — Какой же очаровательной ты станешь, когда я развращу тебя, Харриет, — выдохнула Астрид, совершенно игнорируя капризные протестующие движения руки молодой женщины, когда та пыталась отбиться от коварного вторжения. Изящные пальчики ее любовницы учтиво ползли вверх, чтобы легчайшими, будто крылья бабочки, прикосновениями приласкать нежные влажные губки ее киски. Лишь сцепив бедра вместе, Харриет удалось поймать руку Астрид. — Не надо, не надо! Я не хочу! Нет, не хочу! Не надо! — горячо зашептала Харриет, когда большой палец провел по ее клитору. — Но ты же хочешь меня, ведь хочешь, моя милая, да? Слишком долго ты сдерживала себя внутри, слишком долго скрывала это священное гнездышко от поисков любви. Как же жарко Уилл обрушился на тебя, правда? Этого нельзя, невозможно отрицать, Харриет, потому что следы его мужественных излияний были на твоей шелковистой коже повсюду. И разве ты не целовала его божественно и сладко, когда он это делал? Ну же, дорогая, раздвинь бедра... — Аааах! Ооооууу! Что вы д... д... делаете со мной!? — Еще немного, Харриет, еще немного... Раскрой их пошире. Вот так! О, какая ты хорошая девочка! Разве это не прекрасно? Вижу по твоим глазам, что ты уже на грани. Разве тебя не возбудили сначала ядра Уилла, а затем мартинет моей госпожи? Дай твой язычок, дорогая, войди им в мой рот, оближи меня! Отдайся божественному наслаждению, которое я собираюсь тебе доставить! Работай своей попкой, Харриет! Больше твоего языка, еще больше! — Ооооооооохххх! — простонала девушка. Сейчас она была совершенно вне себя от вожделения, в любовном порыве она широко раздвинула свои ноги, подтолкнув вверх свою упругую попку, когда длинное лижущее пламя удовольствия распространилось по ее телу. Ее руки обвились вокруг шеи Астрид, притягивая ее рот к своему, экстатическая дрожь пробежала по ее вздымающимся чреслам и грудям. Не обращая внимания ни на что другое, она отыскала руку своей любовницы и заставила ее быстрее тереться о свою влажную норку. Электрический трепет пробежал по обеим женщинам, когда их пляшущие влажные языки соединились вместе. — Ааааа! Аааааааа! Оооооооо!!! — зашлась в восторге Харриет. Она сильно и бурно кончала, кончала так, как втайне желала, когда впервые почувствовала на себе обнаженную плоть Уилла. Ее интимная сокровищница подалось вверх, подпрыгнуло и брызнуло, обдав пальцы Астрид любовным нектаром, будто из фонтана. Глаза ее закатились, ноги выпрямились. Еще один спазм сотряс ее, заставляя новые солоноватые ручейки стекать по пальцам ее повелительницы. Самые развязные, самые походливые слова вырывались из ее уст в эсктатическом пылу, несказанно удивляя и радуя Астрид, которая никогда не думала услышать их от такой скромной и застенчивой девушки. Затем Харриет замерла, ее дрожащие бедра блестели от обилия излияний, ресницы трепетали. Поднявшись, Астрид победоносным взглядом окинула ее удовлетворенное распростертое тело. И пока Харриет слабо шевелилась, она осторожно расстегнула корсаж молодой женщины и обнажила, наконец, великолепные тыковки ее грудей, возвышавшиеся, будто два белоснежных холмика, на вершинах которых возбужденно торчали коричневые соски. Бессвязные стоны сорвались с губ девушки, когда Астрид наклонилась, чтобы пососать жаждущие точки. — Теперь ты выслушаешь меня, Харриет, потому что я проинструктирую тебя о том, что случится дальше. Ты меня слышишь? — Приподняв платье и уперевшись своими бедрами в бедра молодой женщины, Астрид нежно провела мизинцем по ее губам. — Я н... н... никогда раньше не думала делать такие вещи! Но... я... я... никогда не испытывала ничего подобного! О, как я дошла до всего этого? — Благодаря мудрым советам и наставлениям, моя милая, однако тебе еще многому предстоит научиться. То, к чему тебя привели, — это то, чего ты втайне желала, но, возможно, не знала об этом. Принужденная силой и убеждением наслаждаться собой, ты будешь делать это снова и снова, и по много раз. За свои грехи ты будешь наказана, и все же к своим грехам ты будешь возвращена, чтобы нырнуть в море бескрайних удовольствий и делать то, что ты должна делать и чему ты с радостью уступишь. Теперь первый путь пройден — перед тобой раскинулись поля наслаждений... — Я стала похотливой... развратной... Это ты сделала меня развратницей... И все таки как же это приятно!!! Я больше не знаю, гдк я нахожусь и что я делаю! О, пусть Уилл не увидит меня такой! Где он сейчас? — Ожидает ваших удовольствий — ваших взаимных удовольствий, моя крошка. Давай поднимемся, надо идти, ибо я должна вернуть тебя в твой круг. Нам нужно еще больше разрушить шлюзы желания, Харриет. — Ооооо, не заставляй больше меня что-то делать! Испуганные глаза Харриет были широко открыты, и пока она застегивала корсаж, ее набухшие груди успокаивались и ласкались проворными пальцами Астрид. Ее губы дрожали, когда голосом юной капризной девочки она недоверчиво спросила: — Ты будешь заставлять меня что-то делать? — Мы сделаем то, что сделаем, Харриет, и ты это прекрасно знаешь. — Ты снова свяжешь нас! Я знаю! — Ты этого хочешь? В этом есть странное утешение, не так ли? Беспомощность уступки любовному жару божественна, Харриет, и все же это лишь одно из многих ощущений, которое ты познаешь. Есть еще и ожидание. — О... ожидание? О, Астрид, я тебя не понимаю! — Именно потому, что ты пока этого не понимаешь, я тебе и не буду рассказывать. Тебе придется ожидать, прежде чем обнаружить и познать это. Пойдем, Харриет. — До д... дома п... п... пять миль или около того, но теперь я... х... хочу... — Пойдем, Харриет!