- Я рожу его для себя...
Как часто это говорят и именно так поступают одинокие женщины, у которых по разным причинам не сложилась личная жизнь. Все они мечтают родить себе дочку и воспитывать её, наряжать в платьица, заплетать косички, играть в куклы и быть совершенно счастливыми и без этих козлов - мужчин. Но приблизительно в половине случаев у таких женщин рождаются сыновья...
Пашка и был одним из таких сыновей.
Его мать - библиотекарь, сложная по характеру женщина, начитавшаяся любовных романов и не видевшая в реальной жизни достойных мужчин. Один-единственный раз она полюбила. Полюбила по-настоящему. Это был курортный роман. Она отдалась ему с такой страстью, что даже лишение невинности перенесла практически безболезненно. Но, не справившись со своим скверным характером, в конце концов, она оттолкнула от себя любовника, уехала домой одна и через месяц поняла, что беременна. Сначала она светилась счастьем, предвкушая рождение белокурой кудрявой дочурки, гладила себя по увеличивающемуся животу, уже звала ребёнка Машенькой. На УЗИ из-за положения плода пол достоверно определить было нельзя, но она знала: будет Машенька...
- Поздравляю, у вас сын! Смотрите, мамочка, - акушерка, принимавшая Пашку, подняла его повыше и слегка отвела в сторону ножку, чтобы мать смогла рассмотреть его писюн.
Это известие повергло женщину в шок. Нет, как глубоко порядочный человек, она не оказалась от сына, но не любила его. У неё быстро пропало молоко, и Пашка уже через месяц вместо материнской груди сосал резиновую соску. Конечно же, он из-за этого часто болел, и это ещё больше усугубляло материнскую нелюбовь к нему.
Но время шло, мать постепенно смирилась с тем, что у неё сын, но настоящей любви парень так и не получил. Играть во дворе с пацанами мать его не пускала. В спортивную секцию? Ни за что. Так и рос он за материнской юбкой, слушая, как на кухне одинокие подруги матери сначала читали стихи и обсуждали новинки литературы, а заканчивали разговор всегда одинаково: настоящей любви больше нет, все мужики сволочи, и "оторвать бы им всем яйца"! Пашка же после каждой такой "Литературной гостиной" начинал ненавидеть их всех всё больше и больше.
Два раза в неделю мать мыла сына в ванной - сама, боясь, что, уединившись, парень начнёт мастурбировать. Но однажды, когда во время мытья мать, как всегда достаточно грубо, тёрла мочалкой его грудь, спину, ягодицы и пах, у Пашки встал. Мать наткнулась рукой на его торчащий член, швырнула мочалку и со словами "вам всем, мужикам, одного только надо" вышла из ванной.
Пашка мучился. Как жить, если, по словам матери, все мужики сволочи, а её подруг вместе с остальными тётками он ненавидел сам?!
Однажды его класс коллективно повели на спектакль театральной студии юных. Пашка, не отрываясь, всё представление глядел на сцену, от души смеялся в нужных моментах, а после спектакля искренне хлопал в ладоши. На поклон вместе с юными артистами вышла и режиссёр - пожилая, но всё ещё красивая женщина - и пригласила желающих с нового учебного года попробовать свои таланты в её студии. Пашка поклялся себе, что обязательно вымолит у матери разрешение играть в театре. Но вымаливать не пришлось. Мать как-то очень легко согласилась.
Теперь в его жизни появилось что-то светлое, желанное, чему он с удовольствием полностью отдался. И не зря. Режиссёр хвалила его, в каждом новом спектакле он получал роль, а вместе с ролью и возможность выразить себя. В какой-то момент он почувствовал, что "держит зал", то есть почувствовал внутреннюю свободу, когда он может всё, что он в центре внимания, его слушают, ему верят. Именно тогда у него появилась мечта стать профессиональным актёром.
Но, как говорится, если хочешь рассмешить Бога - поведай ему свою мечту.
В выпускном классе школы ему и самому стало понятно, что учиться на актёра надо в Москве или хотя бы в Питере. Но мать с её библиотекарской зарплатой таких трат просто не потянула бы. Так что областной колледж культуры с отделением, где готовили режиссеров народных театров, - это максимум, на что он мог рассчитывать.
В колледже он учился хорошо, особенно ему нравились творческие предметы. Преподаватель актёрского мастерства, главный режиссёр областного ТЮЗа, даже дал ему роль в своём новом спектакле. Роль была небольшая, но очень интересная, и Пашка с упоением два-три раза в месяц выходил на сцену вместе с профессиональными актёрами. Так он стал в ТЮЗе своим человеком и мог бесплатно ходить на все спектакли. Он пересмотрел весь репертуар. Особенно ему нравился один спектакль - "Эти свободные бабочки" по пьесе американского драматурга. Сюжет её был прост. Молодой человек, слепой от рождения, знакомится и влюбляется в Джил, начинающую актрису. Этому противится его мать, которая пытается оградить сына от настоящей жизни и всегда держать его под своим крылом.
О, как это было знакомо Пашке!
Мать практически уговорила Джил оставить её сына, но надлом и боль, которую при этом испытал Дон (так звали главного героя), заставили его мать переосмыслить своё отношение к сыну и отпустить его от себя... Короче, как всегда бывает у американцев, всё закончилось хэппи-эндом.
У Пашки же всё было по-другому.
Как-то актриса, игравшая Джил, во время спектакля, который Пашка по обыкновению смотрел тихо стоя в кулисе, подошла к нему, погладила его по попе и нежно сдавила его ягодицу. Пашка чуть мгновенно не кончил от внезапного мощного возбуждения, но, глядя в глаза этой актрисы, он вдруг очень ясно представил себе, как она, ещё совсем молодая, уже сидит на кухне с подругами его матери и вместе с ними ругает всех мужиков... Он опустил глаза, отстранился и отошёл.
- Тоже, что ли, голубой?
Пашка не нашёлся, что ответить, и ушёл совсем.
Актёр, игравший Дона, видел со сцены эту миниатюру, по-своему её оценил и позже тоже несколько раз "подъезжал" к Пашке, сумев-таки соблазнить его пару раз. Не сказать, что Пашке совсем это не понравилось, но и особого удовольствия он тоже не получил.
На выпускном курсе колледжа Пашка получил от главного режиссёра ТЮЗа предложение стать актёром его труппы. Радости юноши не было предела, но, как всегда, судьба решила всё иначе. Пашкина мать тяжело заболела, ухаживать за ней было некому, и Пашка покорно вернулся в свой захолустный городок. Театральная студия юных к тому времени стала уже совсем не юной и получила статус народного театра. Свой дипломный спектакль Пашка и поставил в этом театре. Режиссёр уходила на пенсию и рекомендовала Пашку на своё место. Пусть так. Пусть не профессиональная сцена, но всё-таки сцена.
В области ежегодно проводился конкурс народных театров. Таких театров по районам было двадцать пять-тридцать, и далеко не все могли себе позволить вывезти спектакли на конкурс в ***. В Доме народного творчества было принято решение, что смотр с этого года будут проводить в два этапа. Сначала в одном районном Доме культуры посмотрят спектакли театров из пяти-шести близлежащих районов, а лучшие поедут в ***.
Пашкин район оказался центром такого куста и принимал на своей сцене пять народных театров. Если честно, театрами-то из них были всего два: его и из N-ска, остальные - драмкружки. Про N-ский народный театр Пашка знал, был на двух его спектаклях в *** во время учёбы. Последний раз ему очень понравился актёр, красивый мужчина, ближе к сорока годам, с пышной седоватой шевелюрой, усами и аккуратной бородкой. Он был очень убедителен, хотя и эксцентричен в роли гоголевского персонажа, и вполне заслуженно получил приз за лучшую мужскую роль. Очень хотелось с ним познакомиться, и этот кустовой смотр вроде бы давал такую возможность, но когда из N-ска сообщили, что привезут спектакль "Эти свободные бабочки", Пашка потерял надежду. В пьесе два мужских персонажа. Дона этому актёру играть поздно по возрасту, а вторая мужская роль крохотная, и вряд ли такой актер будет её играть...
Пашка на правах хозяина встречал прибывающих артистов и устраивал их по свободным комнатам разных кружков Дома культуры. Последним приехал автобус из N-ска. И вдруг среди приехавших парень увидел того самого артиста. Правда, Пашка не сразу его узнал. От усов и бороды не осталось и следа, не было и седины. От такой перемены он теперь очень молодо выглядел, а отличная спортивная фигура и рост выше среднего делали его вообще неотразимым.
- Добрый день! Я режиссер здешнего народного театра Павел Викторович Серебряков. Можно просто Павел.
- Добрый день! Игорь Алексеевич. Можно просто Игорь.
- Проходите, располагайтесь, будьте как дома.
Из-за нехватки времени Пашке не удалось познакомиться с Игорем поближе. Но, несмотря на это, он решил обязательно посмотреть спектакль с Игорем, тем более что по пьесе была не то чтобы "постельная", а "послепостельная" сцена. Кажется, у автора написано: "Дон в одних трусах сидит на кровати и наигрывает что-то на гитаре". Пашка видел три разных постановки этого спектакля, везде этот момент решался по-разному, но не возбуждал! А как будет здесь? И интересно, до какой степени Игорь разденется?
начался. Игорь-Дон в чёрной майке, незастёгнутой длинной джинсовой рубашке навыпуск, шортах и сандалиях появился в луче прожектора. Со сцены, со светом и в гриме, Игорь выглядел таким трогательным, незащищённым юношей, так достоверно играл, что Пашка почувствовал, что половина женщин в зрительном зале готовы были прижать его к своей груди, а вторая половина (та, что помоложе) - броситься ему в объятия. Ну, если честно, то Пашка тоже был готов броситься ему в объятия. А когда актриса, игравшая Джил, по ходу пьесы обняла его, поцеловала и со словами: "Уж я тебя не пожалею!" - стала раздевать Дона, у Пашки моментально пересохло горло!..
Затемнение. Звучит романтическая мелодия, зрители аплодируют... Через некоторое время зажёгся приглушённый свет, и тут у Пашки просто остановилось сердце. Игорь-Дон, обнаженный, лежал на высокой кровати на животе, скомканная простыня лежала на пояснице и, чуть прикрывая крепкие ягодицы, спускалась с кровати. Пашка перестал дышать, а сзади себя услышал приглушённый женский вздох, который не оставлял сомнений в тех чувствах, которые испытывала зрительница. Затем, ведя диалог с партнёршей, Игорь перевернулся на спину, при этом простыня полностью прикрыла пах, а Игорь достал из-под подушки клетчатые свободные трусы и ловко надел их, дразня всех в зале, но ничего при этом не показав. У Пашки же в трусах стало сыро.
Остаток спектакля он смотрел как заворожённый. А когда в кульминационный момент Дон сказал: "Мама, я хочу домой. Ты меня слышишь?" - и по его щеке потекла слеза, у Пашки ком подступил к горлу, а женщины в зале откровенно завсхлипывали...
Спектакль закончился. Пашка быстро покинул в зал и пошёл готовиться к своему спектаклю. В коридоре за кулисами он нос к носу столкнулся с Игорем. В его глазах были и усталость, и счастье. Как много хотел сказать ему Пашка!
Он искренне поблагодарил Игоря за спектакль, за полученное удовольствие.
- Игорь, оставайтесь на наш спектакль! Потом посидим вместе, отметим, выпьем...
- Посидеть, поговорить, конечно, хорошо бы, но выпить? Нет.
- Почему? Не пьёшь?
- Да нет, я могу выпить, и достаточно много, не теряя контроль. Но после спектакля я "улетаю" с трёх рюмок! Уж лучше трахнуть кого-нибудь.
- У тебя с кем-то из актрис... Ну... - Пашка никак не мог подобрать слово.
- Нет-нет, что ты... Домой, к жене... Поздно уже, а ещё сколько ехать!
Тут Пашку увидели его актёры, нервничавшие перед выходом на сцену, и со словами: "Где ты ходишь?!" - потащили в гримёрку.
Так они и расстались.
К счастью, и "Бабочек", и Пашкин спектакль взяли в ***, на финал "Театральной весны". Фестиваль проходил 2 дня, Пашкин спектакль шёл в субботу, а спектакль Игоря был поставлен на воскресенье, последним перед объявлением итогов. Ура! Пашка обязательно останется на воскресенье и обязательно увидит Игоря.
N-ский театр приехал ближе к обеду. Пашка в это время сидел в кафе театра, туда же зашёл и Игорь. Увидев Пашку, он широко улыбнулся, протянул руку, а после рукопожатия приобнял Пашку, как старого друга. При этом Пашка ощутил не только его объятия, но и дурманящий запах свежего, молодого, здорового мужчины, слегка оттенённый ненавязчивым парфюмом. Пашка чуть не потерял сознание и покачнулся. Игорь, удерживая, ещё крепче обнял Пашку.
- Ты чего, Паш?
- Да так, оступился немного.
- Понятно. Присядем?
Они присели за столик, пили кофе, разговаривали. Полчаса пролетели совсем незаметно, но за это время они многое успели узнать друг о друге.
- Игорь, слышал, что председатель жюри... - и Пашка назвал фамилию главного режиссёра одного популярного московского театра.
- Слышал. Какая разница, кто. Всё равно только от тебя зависит, произойдёт что-то или нет.
- Ну, да, ты прав. У меня вчера не произошло.
- Ну, это тебе так кажется... Так, Паша, сейчас на сцене будет спектакль, пойдём посмотрим на соперников?
Пашка сник: идти в зрительный зал он не хотел. Он был бы рад бесконечно вот так сидеть с Игорем, любоваться им, его бездонными глазами, красивыми чертами лица и чарующей улыбкой. Игорь легко согласился остаться, и они проболтали так ещё два часа.
- Игорь Алексеевич? - к ним подошла зам.директора Дома народного творчества.
- Да, это я.
- Вы можете располагаться в двенадцатой и седьмой гримёрках.
- Спасибо.
Игорь встал. Пашка не хотел его отпускать, но понимал, что Игорю надо идти готовиться к спектаклю, и только сказал:
- Иди, Игорь. Я зайду к тебе пожелать "ни пуха, ни пера"?
- Заходи, конечно.
Пашка остался один.
Он пытался проанализировать своё состояние и никак не мог понять, что же с ним происходит. Но, в конце концов, он честно признался себе в том, что по уши влюбился в Игоря. Сначала эта мысль испугала его. Игорь старше его, он женат, у него двое малышей. Пашка в этот расклад никак не вписывался. И тут парень вспомнил фрагмент спектакля. Джил стояла на стуле и читала монолог, где были такие слова: "Я прошу одного - свободы! Свободны же бабочки! И люди не могут отказать...". Для Пашки эта фраза о свободе приобрела собственный смысл, и желание откинуть в сторону условности, стыд и ещё что-то, хотя бы раз испытать мужскую силу Игоря не стало казаться Пашке несбыточным... Но как этого добиться?
Так. Спокойно. Игорь говорил, что после спектакля трёх рюмок достаточно, чтобы он перестал себя контролировать. А ещё он говорил, что лучше кого-нибудь трахнуть. А если совместить и то, и другое? Всё-таки у Пашки, наверное, был какой-то шанс.
Ненадолго отлучившись в один магазинчик, куда вход до восемнадцати лет запрещён, он вернулся в Дом народного творчества и сел в зрительный зал. На сцене шла установка декораций. Шустрые пацаны таскали щиты, мебель. Звукооператор пробовал звучание музыки. Осветители ставили свет. Игорь руководил процессом. Вышли на сцену его актеры, уже в костюмах. Игорь сел в зал и посмотрел свет на разных мизансценах, что-то попросил поправить. Актриса, игравшая в спектакле его мать, сказала:
- Игорь Алексеевич, мы-то готовы, а Вы успеете? Сорок минут до начала.
- Успею, не волнуйтесь, Алла Николаевна... Серёжа, - он обратился, видимо, к зав.постановочной частью, - заканчивайте тут без меня.
Появилась женщина средних лет, вероятно, костюмер.
- Игорь Алексеевич, я Ваши трусы для второй картины кладу под подушку, смотрите.
- Всё, вижу, спасибо, Анна Константиновна.
Игорь ушёл за кулисы. Пашка ещё пару минут посидел в зале, а потом пошёл искать гримёрку Игоря, надеясь на то, что ему удастся хотя бы посмотреть, как тот переодевается.
- А, Паша, ты? Ну, заходи-заходи.
Пашка зашёл в гримёрку. Игорь уже был одет так, как он выходил в первом действии, только вместо шорт на нём всё ещё были джинсы. Он перед зеркалом накладывал грим.
- Волнуешься?
- Да не дождётесь! - Игорь засмеялся. - Конечно, волнуюсь. Как же без этого выходить на сцену? Даже если б я имел какое-то профильное образование, волновался бы. А так - я ж самодеятельность. На сцену выхожу не каждый день. А тут ещё первый спектакль как у режиссёра.
- Так ты нигде не учился?
- Как нигде? Я окончил молочный институт в Вологде. Просто я в театре с малых лет; много видел спектаклей, когда с родителями бывал в Москве и Питере, других городах.
- А почему не поступал в театральный?
- Поступал. Два раза.
- И что?
- Как видишь: инженер-технолог молочного производства.
- Понятно.
Игорь сделал растушёвкой последний штрих, запудрил лицо.
- Вроде возраст должен быть незаметен.
- Да ладно, отлично выглядишь.
Игорь повернулся к Пашке.
- Я этот спектакль видел впервые в Питере лет 8 назад и просто заболел им. Так хотелось сыграть Дона! Но помнишь, наверное, времена были тяжёлые, театра у нас практически не было. Нет, был, конечно, но режиссёром там была такая бестолковая и необразованная... Ладно, не скажу кто. Я приехал в N-ск по распределению, в театр меня звали, но я посмотрел один спектакль и решил, что позориться не буду.
- Как?! А спектакль в прошлом году? Мне всё очень понравилось.
- А, ты смотрел? Так тут другое дело. Ту дуру уволили, и в театр вернулся пенсионер, мой первый режиссёр. Я не мог ему отказать, да и самому очень хотелось вновь играть. Договорились с ним, что следующим спектаклем будут "Бабочки", текст пьесы нашли. Но летом он скоропостижно умер, а отказываться от мечты не хотелось, да и руководство меня поддержало, доверило, так сказать. Можно было бы, конечно, кому-то дать эту роль из молодых, но жаба задушила.
- Я понимаю.
- Вот, сбрил бороду и усы в день премьеры, закрасил седину. Мама моя была на спектакле - не узнала меня, пока не заговорил.
- Да всё отлично!
Разговор этот проходил при практически не закрывающихся дверях. Постоянно кто-то заглядывал и что-то спрашивал у Игоря.
- А знаешь, играть молодого в зрелом возрасте легче, чем старого в молодости. Всё-таки жизненный опыт много значит.
- Да какой у тебя возраст! Ты отлично выглядишь.
- Так, ладно. Хватит философствовать. Надо переодеваться. Паш, подержи дверь, пожалуйста, а то не ровён час залетит кто-нибудь.
Пашки похолодело в животе. Он прижался спиной к закрытой двери.
Игорь, стоя боком к Пашке, расстегнул джинсы.
- А как ты решился... ну, голым на сцену?
Игорь хмыкнул, начал снимать джинсы, потом носки.
- Понимаешь, вещь серьёзная, а эта сцена, в таком виде, позволила на афише поставить 16+. Чтобы мелких на спектакль с собой не таскали и не хихикали, где не надо... Пришлось пойти на жертвы. Кстати, ты как считаешь, я не переборщил с обнажёнкой?
Пашка плохо слышал, он ел глазами стройные, очень красивые ноги Игоря.
- Что? А... Нет, не знаю. Я в зале у нас слышал та-а-кой вздох, когда зажёгся свет! Думаю, что не одна дамочка в тот момент кончила.
- Серьёзно? На такой эффект я не рассчитывал.
С этими словами Игорь повернулся к парню спиной и снял свои безупречно белые трусы. Длинная рубашка в этот момент надёжно прикрывала ягодицы, и Пашка ничего не увидел. Но не успел он огорчиться, как был вознаграждён. Игорь стал надевать телесного цвета стринги, и при наклоне на мгновение между ног всё-таки показались очень увесистые яички.
- Дурят людей! Ой, дурят! - процитировал он Райкина, повернувшись к Пашке лицом, одёрнул майку и быстро надел шорты.
- А я уж думал, что ты совсем голым на кровати лежишь.
- Как видишь - нет. Но жутко мучаюсь, двигаясь в этих стрингах. Ощущения ещё те! И как их кто-то постоянно носит?
- Искусство требует жертв.
- Вот так я и жертвую до самого антракта, пока снова не надену нормальные трусы.
В дверь постучали. Вошла помощник режиссёра.
- Игорь Алексеевич, всё готово.
- Я тоже готов. Шура, приглашай актёров на сцену.
- Все уже и так Вас ждут.
- Ну, давай, Игорь. Я в зал. Ах, да! Ни пуха, ни пера!
- Пошёл к чёрту! - сказал Игорь и широко улыбнулся своей обезоруживающей белозубой улыбкой...
Спектакль прошёл исключительно! Актёры играли бесподобно, зрители сопереживали, в том самом месте - шевеление и вздохи в зале, а на поклоне аплодисменты, аплодисменты!
Пашка выскочил из зала и прошёл за кулисы. Актёры, да вся команда были радостно возбуждены, обнимались, целовались. Пашка подошёл, сказал добрые слова, поцеловал руки женщинам, обнял Игоря.
- Вообще! Нет слов! Отвал башки!
Подошла директор N-ского дома культуры.
- Поздравляю! Все молодцы! Стол накрыт в женской гримёрке. Десять минут хватит на приведение себя в порядок?
- Пятнадцать! - нарочито капризно сказала Алла Николаевна.
- Хорошо, пятнадцать. Награждение всё равно будет не раньше, чем через час. Павел, Вас мы тоже приглашаем.
- Да я...
- Не возражай! Пошли, я только переоденусь, - сказал Игорь.
В гримёрке Игорь плюхнулся на маленький диванчик, а ноги закинул на стул.
- Устал?
- Ну, не то чтобы устал... Просто весь как выжатый лимон. Но, по моим ощущениям, всё прошло неплохо, а это радует.
- Да не скромничай!
- А может, мне хотелось ещё раз от тебя похвалу услышать.
Дверь открылась, вошла костюмер.
- Игорь Алексеевич, костюм давайте.
Игорь встал и, не стесняясь женщины, снял пуловер и брюки. Конечно, чего ему было стесняться?! Красивый, отлично сложенный мужчина в самом расцвете сил... Но долго любоваться собой он не позволил - быстро надел джинсы, сел к зеркалу и стал снимать грим.
- А вот сейчас я чувствую, что устал. Но всё равно приятно.
Игорь накинул рубашку, застегнул её и заправил в джинсы.
- Пошли, расслабимся.
Вскоре все собрались у стола. Снова поздравляли друг друга, затем выпили за успех.
- Всё, мне больше не наливать.
- Ну, Игорь Алексеевич! Сегодня всё можно!
- Можно! А потом вы все опять будете смеяться надо мной до следующей премьеры!
Но выпить ещё одну рюмку - за режиссёра - Игорю всё-таки пришлось... Под действием алкоголя он расслабился, раскраснелся, много шутил, громко смеялся. И Пашка решил: пора!
- Пойдём, мне надо тебе что-то показать, - шепнул он Игорю на ухо.
Игорь удивился, но вышел вслед за Пашкой, бросив своим:
- Я сейчас.
Пашка потянул его в тёмный "карман" сцены.
- Что случилось?
- Ничего, Игорь, не случилось, хотя... случилось...
Пашка бросился Игорю на шею и попытался его поцеловать. От неожиданности Игорь задержал дыхание, но не оттолкнул парня.
- Паш, ты... ты чего?
- Игорь! Как только я увидел тебя в прошлом году... - речь его была сбивчивой, на глаза навернулись слёзы. - Ты же сам говорил, что тебе после спектакля нужно кого-нибудь трахнуть. Так я готов! Я хочу тебя!
- Так у меня и опыта-то с парнями почти нет.
- Ну и что? Будет! Игорь, "свободны же бабочки"!
С этими словами Пашка снова прильнул к губам Игоря, и на этот раз Игорь пусть и не сразу, но ответил ему. Пашка осмелел и запустил свою руку к Игорю в брюки. Пальцы наткнулись на член, Пашка начал массировать его и почувствовал наступление эрекции.
- Паша, если ты меня раздразнишь, обратной дороги у тебя не будет.
- Я только этого и хочу!
С этими словами Пашка опустился на колени, моментально расстегнул Игорю джинсы и приспустил их вместе с трусами.
- Ну что ж, - сказал Игорь, - в конце концов, ты прав - "свободны же бабочки"!
Пашка взял полувозбуждённый член, сдвинул крайнюю плоть и нежно лизнул уздечку. Игорь сдавленно выдохнул, а Пашка осмелел и принялся активно сосать увеличивающийся член.
- Ничего подобного в своей жизни не испытывал...
Игорь полностью отдался Пашке, а тот взял Игоря за ягодицы и стал активно толкать его член всё глубже и глубже в себя. Игорь теребил Пашку за волосы, гладил его шею, сладко постанывал.
Член стал твёрдым, как сталь, а головка уже не умещалась у Пашки во рту. Парень выпустил член, и тот смачно шлёпнулся Игорю об живот, достав головкой пупок. Пашка вынул из кармана презерватив и раскатал его на члене Игоря, затем торопливо приспустил свои брюки с трусами и встал раком.
- Игорь, только аккурат...НООО!
Поздно. Игорь не пожалел его и, казалось, въехал в Пашкину задницу по самые яйца.
- Тебе больно? Я ж ещё только головку протолкнул...
Только головку?! У Пашки были другие ощущения, но он решил терпеть до конца.
- Всё в порядке, Игорь, всё в порядке...
И Игорь стал постепенно продвигаться глубже. Пашкина боль затихала, подкатывалась волна наслаждения.
- Ничего подобного никогда не испытывал, - ещё раз сказал Игорь.
- Я тоже, - еле слышно прошептал Пашка.
Время для них остановилось, ничего не существовало вокруг, они просто наслаждались друг другом. И даже не слышали, что совсем рядом, на сцене, уже началось объявление итогов фестиваля. Они были заняты только друг другом.
Игорь стал двигаться быстрее, с большей амплитудой, затем его тело содрогнулось раз, ещё раз, ещё... На Пашку тоже накатила волна оргазма, и он "отстрелялся" без рук... Он стряхнул с члена последние капли спермы и поднялся. Игорь, прислонясь к стене, стоял со спущенными штанами, член его уже смотрел вниз, но и сильно не сократился.
- Хорошо-то как!
- Да, ты просто чудо.
Они постепенно возвращались в реальность, и тут до их слуха донеслось со сцены:
- В номинации "лучшая мужская роль" представлены...
- Ёб-тоть! Увлеклись мы, однако, - Игорь стянул презерватив, покрутился, не зная, куда его засунуть.
- И приз за лучшую мужскую роль получает, - донеслось со сцены, - Игорь Иванцов, "Эти свободные бабочки", N-ский народный театр.
- Игорь, это вроде ты.
Игорь швырнул презерватив в угол, с трудом упаковал всё ещё не "остывший" член в трусы, натянул джинсы и, застёгивая их на ходу, побежал на сцену. Пашка тоже натянул штаны, двинулся в том же направлении и встал в кулисе.
Да, это был день Игоря. Он получил ещё призы за лучшую режиссуру и, естественно, за лучший спектакль.
После окончания церемонии к Игорю было не подойти. Он стоял в окружении поклонниц и, как показалось Пашке, с удовольствием раздавал автографы, но в то же время вертел головой, будто искал кого-то. Тут он увидел Пашку, махнул ему рукой.
- Паша, поедешь с нами? Мы обратно решили ехать через твой город, там дорога лучше.
Пашка собирался задержаться в ***, но побыть ещё пару часов с Игорем - более веский аргумент.
Счастливые, окрылённые успехом, N-ские артисты уселись в автобус, по дороге ещё выпили за награды, но вскоре угомонились и мирно заснули. А Пашка с Игорем остаток пути сначала целовались на заднем сидении микроавтобуса, а потом Пашка ещё раз отсосал Игорю.
Понятно, что Пашка весь год ждал следующего фестиваля, но, когда приехал N-ский театр, Игоря среди артистов не было. Оказывается, московский режиссёр уговорил его попробоваться в свой театр. Игорь съездил в Москву, попробовался и остался работать в столичном театре. Больше они не виделись. Но никакой обиды на Игоря Пашка не держал. Благодаря тому спектаклю и тому, что случилось после него, он точно знал: бабочки свободны!
На днях в Google Пашка нашёл запись спектакля другого народного театра, у них он назывался "Такие свободные бабочки". Другие декорации, другие актёры, другая режиссура, но Пашка на одном дыхании посмотрел эту старую запись и заново пережил события того вечера.