Пролог
Осень в том году была холодной и сырой. Поговаривали, что с началом отопительного сезона занятия в школе прервутся. Ученики уже обрадовались предстоящим внеплановым каникулам, но вскоре уголь всё-таки привезли. Для разгрузки директор привлекла старшеклассников. Но не так-то и легко заставить учеников вот так просто, за спасибо поработать на благо родной школы - времена не те. Не отвертелись только провинившиеся когда-то перед школой: те, кто стекло разбил или уроки прогулял, ну или курил прямо на площадке, - вся шваль, короче.
Техничка затопила в подсобке, там ещё сохранилась печка, и воду подогрела, чтобы ребята помылись.
Закончив разгрузку, пацаны пришли в подсобку. Раздевались до трусов, а техничка поливала им из ковша над широким тазом.
- Так, ребята, по двое, по двое. Умылись, и следующие двое. Быстренько, по-солдатски.
Кто-то обратил внимание на Миколу, точнее на его облезлые советского образца полотняные в зелёную полосочку длинные семейники и дырявые носки. Как ему было обидно, ведь он с таким восторгом разглядывал плавки и боксёры однокашников. Когда парень, нагнувшись, размазывал чёрную от угля мыльную пену по шее, кто-то подошёл сзади и дёрнул за штанину трусов. Миллион раз стиранное изделие не выдержало и теперь смешно свисало, слегка разорвавшись по шву. "Га-га-га", - взрывом послышалось в комнатке. Поржали и забыли, процесс умывания пошёл дальше, техничка всё подгоняла ребят.
Микола уже оделся, но Пипа - шестёрка из его класса - опять начал прикалываться:
- Мистер Рваные трусы, ну-ка, покажи трусы.
Безмозглая масса подхватила игру, и все кинулись травить Миколу, которому и без того жить не хотелось.
- Заткнитесь, идиоты! Оставьте его в покое и дуйте своей дорогой! - вмешался Костик.
- Аллилуйя! - ехидно пропищал Пипа.
Дело в том, что Костик в школе был новенький, он пришёл в неё только в сентябре. Они приехали всей семьёй, а его папа был пастором местной общины одной из протестантских церквей. Костик был широкоплечий, накачанный, ухоженный, спокойный, хорошо учился и, как правило, ни во что не вмешивался. На разгрузку угля он попал из-за нескольких прогулов. Какие-то мероприятия в том приходе учителя не сочли за уважительную причину пропуска занятий.
- Аллилуйя! Иди поклоны отбивай, - продолжал Пипа.
- Щас ты у меня будешь кланяться носом по батарее, Пипа.
Лицо у Костика было ещё очень юное, но в минуты гнева грозная фигура преобладала в общем портрете. К тому же эта неизвестная вера - в ней ученики, да и взрослые, видели что-то магическое. Пипу и всю компанию как ветром сдуло.
Микола же сидел на скамейке, безучастный ко всему. Его мучила обида. Не столько из-за школьников - этих безмозглых отморозков, сколько из-за собственной бедности и отсюда вытекающей беспомощности - обстоятельств, на которые он никак не мог повлиять. На глаза накатились слёзы.
- Вставай, пошли домой.
Голос Костика прозвучал довольно резко, но и правильно.
С некоторых пор Микола так, про себя, оценивал ребят по степени их взрослости. Этого новенького он вообще считал малышом. Сын обеспеченных родителей, которому подают завтрак, обед и ужин по расписанию. Оказалось, этот малыш намного взрослее его самого, если не видавшего виды, то, по крайней мере, горя хлебнувшего...
1. Ах, река, река родная, утонуло небо в ней, голубая-голубая, не бывает голубей
Долина великой реки. Попадая сюда, попадаешь в сказку. На крутых скалистых или залесeнных берегах Днестра - дикая, первозданная природа. Ласкают взор береговые отслоения, так называемые стенки. Им почти пятьсот миллионов лет. Здесь эхом отдаётся голос доисторической древности. Часто на скальных обрывах самых разных форм, узоров и цветов ручейки переходят в водопады, растекаясь мелкими капельными струйками, образуя заслоны, напоминающие дорогие ткани изысканных салонов. Неся свои воды извивистым путём, река создаёт живописные меандры с таинственными, мистическими пещерами в травертиновых скалах...
Солнышко вот-вот коснётся горизонта. Вверх по крутой тропинке идут два парня.
- Давай завтра, как только вернёмся, опять пойдём на речку, ок?
- Да, Костя. Погода обещает быть прекрасной.
- Ну что ж, Микола, до завтра. Не опаздывай.
- До завтра.
Парни пожимают друг другу руки и расходятся каждый своей дорогой.
Хотя мобильная связь, интернет и прочие блага цивилизации давно вошли в быт сельчан, природа здесь всё-таки была первичной. А с цивилизацией этот затерянный мирок соединял автобус, курсирующий дважды в день через райцентр на Коломыю.
Тихий вечер перешёл в ночь, погасли огни в окнах домов. В воздухе повисла благословенная тишина.
***
Подвальное помещение молитвенного дома предназначено для трапез. Здесь также верующие справляют свадьбы и поминки. Сегодня зал убран нарядно. Сегодня свадьба.
Как же мило он улыбается тому парню! Эту улыбку Микола так любит, он так любит смотреть на то, как Костик улыбается. Даже с закрытыми глазами он распознал бы эту лёгкую, едва заметную улыбку, он бы её почувствовал. Но сегодня Костик улыбается не ему.
- Да благословит вас Господь, сыновья мои. И ещё скажу не как пастор, а как отец. Пусть никто не осуждает тебя, сыночек, за твой выбор. У меня был один сын, теперь у меня два сына. Счастья вам, - говорит пастор...
Люди веселились, желали молодым счастья, здоровья, благой жизни. Столы стояли буквой Т. Во главе - молодые и близкие родственники. Дальше молодёжь - парни и девушки. Микола затерялся где-то в конце стола, в дальнем углу, среди бабушек в платочках. Он видел торт в несколько этажей, украшенный фигурками двух джентльменов во фраках и белых рубашках с бабочками. Он видел молодожёнов во фраках и белых рубашках с бабочками. Один из них Костя - сын пастора. За всё время он только один раз поймал его взгляд. Костя, как всегда, слегка улыбнулся другу. Лицо второго брачующегося Микола не разглядел, он даже не знал его имя...
О, ужас! Скоро ему дадут слово для поздравления, а он не знает имя одного из молодожёнов. К счастью, объявили небольшой перерыв перед подачей горячих блюд. Бабушки не встают и не выходят из-за стола. Тесно так.
- Разрешите, дайте пройти.
- Да сиди с нами, чего тебе выходить. Сейчас голубцы давать будут. С грибной подливой.
- Подвинься, Марья, дай парню пройти, пусть идёт к молодёжи. Что ему тут с нами, старухами сидеть!
Микола оказался на улице, над ним звёздное небо. Он решил пойти домой - хватит с него. Ушёл не прощаясь... Вот он идёт, а навстречу ему люди - односельчане, спрашивают:
- Что же ты, Микола, так рано со свадьбы? А где пряники?
Люди почему-то не спят, шатаются ночью тут, и каждый смотрит на него. Он отвечает им, что спешит, потому что по хозяйству надо похлопотать, а то мать что-то прихворнула.
- А что у тебя такой встревоженный вид?
Как же достали его эти люди!
Фонари освещают центральную улицу. Ещё несколько шагов, он свернёт и растворится в темноте, пойдёт себе домой спокойно. Но почему этих людей так много? Что-то сдавило Миколу, он встрепенулся и... проснулся.
Микола вздохнул с облегчением. Приснится же такое! Когда-то ему часто снились эротические сны с участием красивых парней, иногда снились сны-ужасы - это от нервов. С тех пор, как он обрёл покой в лоне церкви Овечьих Пастырей, сны стали реалистичными. Порой он не мог отличить сон от действительности. Ему часто снилось, что он вместе с братьями по вере восседает за столом в трапезной и ему предлагают прочесть благодарственную молитву, и он теряется. Но чтоб такое приснилось!
У Миколы всё ещё учащённо билось сердце. До утра он больше не уснул...
Парням предстояло съездить в Коломыю по делам. Но час езды не может быть потрачен просто так. Его надо потратить с пользой, то есть для несения света истины пока ещё заблудшим овцам.
***
Раннее утро. На остановке люди. Ещё пьяные опухшие мужики и безобразно толстые их жёны. Мужики стреляют друг у друга сигареты, приводя в ярость своих благоверных. Толстые тётки скрипучими писклявыми голосами изрыгают проклятия в адрес мужей. Те же в ответ бессовестно вслух составляют план, как в райцентре кто-то побежит за пивом, а кто-то придержит на всякий случай автобус. Мужики побеждают, и толстые тётки, вновь страшно проклиная мужей, всё-таки достают из кошельков по несколько гривен, протягивают их своим мужьям, приговаривая:
- Да чтоб ты смолы горячей напился, алкоголик проклятый.
На фоне этого малоприятного зрелища как-то не сразу замечаешь остальных пассажиров. Отдельной группой стоят парни в картузах. Это приверженцы некой радикальной веры. Отбрасывая и игнорируя прогресс, они всё же не остаются в стороне от этого самого прогресса. Ещё несколько лет назад никакого другого транспорта, кроме лошадей, они не признавали и всякую работу, кроме работы на земле, считали греховной. Сегодня в их домах по-прежнему нет электричества, но парни смело пользуются общественным транспортом и совсем не против того, чтобы подзаработать в городе... А вот какие-то муж с женой стоят под ручку, прижавшись друг к дружке потеснее - видимо, от утренней прохлады. Ещё несколько пожилых мужчин и женщин с большими сумками. Среди этих молчаливых ожидающих стоят двое молодых парней. Это Микола и сладко зевающий Костя.
Автобус поглотил первых пассажиров. Тихие расселись так же тихо, а шумные всё шумели и проклинали друг друга. Парни сели на разных лавках. Так надо.
На следующей остановке народу становится больше. Женщина с двумя тяжёлыми сумками садится возле Миколы. На место рядом с Костиком приземляется совсем юная девушка в кукольном платьице и с огромной массивной заколкой в волосах. Толстый слой белил на лице пока ещё и так без морщин делает её ненастоящей, пластиковой. Она напоминает куклу Барби...
Микола на миг о чём-то задумался и упустил очень важный момент. Теперь он не знал, просто понятия не имел, как Константин начал беседу с Куклой, но как-то начал и теперь задавал ей какой-то наводящий вопрос о смысле жизни и роли веры в этой самой жизни. На пластиковом лице появилась гримаса негодования, и с уст чуть было не сорвалась какая-то страшно неучтивая тинейджерская фраза, которой Кукла должна была сразу отшить надоедливого проповедника, но взгляд её пал на раму парня. Широкие плечи, под воротником угадывается весьма эротичная поросль на груди. В бёдрах широковат, но при таких плечах это не недостаток. Сильные мускулистые руки, ладони ухоженные, чистые, хотя видно, что парень работящий. Джинсы не из дешёвых, кроссовки тоже. Ну и, наконец, эта располагающая, едва уловимая улыбка...
Кукла на секунду закрыла глаза и повернулась к собеседнику. Она выдала какое-то неуклюжее предложение, первоначально задуманное как философская мысль о жизни и судьбе. Она измеряла взглядом Константина от причёски до кроссовок и обратно. Костик не особо хорошо знал Писание, путался в цитатах, но с Куклой держался уверенно, к своим приблизительным фразам добавлял отсылки на какие-то разделы и стихи. Невпопад конечно, но очень эффектно. Он выглядел искусным оратором-проповедником.
кое-как начал разговор с женщиной, но как только упомянул Творца, баба бесцеремонно отрезала:
- Ой, сынку, не агитируй меня, я в вашу веру не пойду, хватит с меня моей. Да и какая разница? Что нашему попу, что вашему - только подаяния да приношения. Что ваша попадья, что наша - обе пани-белоручки. Я при Союзе в церковь не ходила, всё сумки на базар таскала. Теперь тоже хожу и дальше сумки таскаю. Думала, выйду на пенсию - продам корову. Да разве на эту пенсию проживёшь? Вот пока Бог силушку даёт - работаю, своим помогаю. А как слягу - никому не нужна буду.
- Ты, Михайловна, и при Союзе творожком да сметанкой торговала, а я, дура, за копейки государству молоко отдавала, - это в разговор включилась другая женщина с сумками. - А теперь нет, ни за что. Да, тяжёлый труд, но в кармане всегда деньги, пусть небольшие, но мне хватает.
Бабы переключились на свою земную тему, а Микола остался как бы в стороне. В его голове выстроился очень стройный логичный ряд. Он мог объяснить этим женщинам причины и назначение их нелёгкой жизни в мире сём, причём логично и с подтверждением Святым Письмом. Он мог много чего подсказать им, но только у себя в уме. Голос не слушался его, все слова куда-то пропали, да и вклиниться в оживлённый разговор о безденежье, молоке, сене и навозе не представлялось возможным.
Пока Кукла строила очередное несвязное предложение, Костя прислушивался к Миколе. Ну почему он такой косноязычный?! Когда они бывали только вдвоём, Микола мог рассказывать о разном часами. И речь его не уступала лекции профессора из колледжа. Часто, загулявшись дотемна, они смотрели на звёздное небо. Это от него, от Миколы он узнал про Большую и Малую Медведицу, про туманность Ориона и про Млечный путь. Это Микола открыл ему Гюго и Бальзака, Вольтера и Байрона. Микола мог починить сбрую, хоть и не держал коней, мог заменить камеру в колесе, хоть и машины у него отродясь не было. Микола прекрасно знал Писание, лучше, чем кто-либо из их прихожан. А вот говорить не умел. Ну почему он такой косноязычный?
- Вы, Михайловна, не грешите. И на пенсию могли бы прожить. Но пока Бог даёт здоровье, держите скотину. А вот 90-е, когда зарплату по году не выплачивали, помните? Да если б не корова, пропала бы я.
Микола, блуждая где-то далеко в своих раздумьях, краешком уха всё-таки уловил бабский разговор. Он вспомнил себя ещё пацаном. Тогда, в 90-х, в доме не было ни копейки. Как же туго им приходилось! Надо было заниматься хозяйством, скотину держать. Но для начала надо было что-то продать. А продавать было нечего. Всё, что имело хоть какую-то ценность, пропил алкоголик-отец. Так всю зиму на картошке да капусте и продержались. Хлеб покупали только по праздникам. Да и потом, когда он стал старшеклассником, жизнь у людей более-менее наладилась, но только не у них, - семья по-прежнему бедствовала. До окончания школы оставался год.
В церкви Овечьих Пастырей предпочитали давать заработок своим. Но пастору надо было закончить строительство молитвенного дома до конца лета, а своих сил не хватало. Он нанял несколько человек со стороны, в том числе Миколу. Это Костик его порекомендовал. С тех пор парни стали не разлей вода. Коля так и остался в этой церкви. Здесь он обрёл желанный покой, который не мог найти в родном доме. Да и без Костика он не мог теперь и дня прожить. На всякие церковные тусовки они ходили вместе, куда-то съездить - вместе, заработать пару копеек - тоже вместе. Они задерживались до глубокой ночи, болтая о чём угодно. И только одну тему они, будто сговорившись, вежливо обходили стороной - интимную.
Микола много раз хотел спросить Костю о его планах на жизнь, в частности о его планах устроить свою семейную жизнь согласно учению церкви и воле Божьей. Но не смел. Почему? Может, они были недостаточно близки для такой откровенности? Едва ли. Их дружба была искренней и глубокой. Микола боялся разочарования. А вдруг Костя женится! И не когда-то там, а в обозримом будущем, ведь церковь не приветствует долгого гуляния в кавалерах. И что тогда? Тогда Микола взревнует. Нет, ведь он любит Костю, и не как-то там иначе, а настоящей братской любовью и не может желать ему зла.
Конечно, Микола ловил себя на мысли, что желать своему другу семейного счастья легко, ведь у того и девушки нет. А почему? Может, он тоже? Да нет; как он, Микола, только мог такое подумать! Просто Костик - ещё молод. Больше всего на свете он любит лето и реку. Он становится похожим на слонёнка из мультика, стоит ему только зайти в воду. Пастор же вроде и не против водных процедур, он и сам - отличный пловец, только вот, по его авторитетному мнению, два-три раза за лето - этого как раз достаточно. Дело в том, что прихожанам запрещалось купаться на общественных пляжах, только на отдалённых, причем мужчины должны были купаться отдельно от женщин. Полезным времяпровождением для церковной молодёжи пастор считал совместные прогулки парней и девушек под присмотром старших братьев. Так они могли познакомиться и пожениться. К этим мероприятиям Костик относился с нескрываемой прохладой. Не с пренебрежением, как некоторые парни из церкви, но без энтузиазма. Исчезал всегда одним из первых и чуть ли не за рукав тянул за собой Миколу.
Однажды летом, когда остаток воскресного дня молодёжь проводила в парке, распевая под гитару христианские песни, они тоже так исчезли и пошли на реку, на своё любимое место. Тем временем в парк припёрся сам пастор. Потом, вечером, на вопрос папы Костик всё с той же располагающей улыбкой ответил, что они пошли к Миколе, так как надо было ему помочь по хозяйству, потому что его мать немножко заболела. Он солгал. Солгал пастору и отцу. И ничуть не смутился. Пастор переспросил у Миколы. И Микола подтвердил Костикову ложь. Он не умел лгать, но в этот раз превозмог себя. Да сумел солгать так убедительно, что пастор поверил. Он совершил грех ради Костика...
Глаза Николая смотрели сквозь стекло на монотонный зелёный ковер, а голова была полна раздумий и воспоминаний. Отвлекли его от этого занятия только замелькавшие за окном дома, когда автобус сбавил скорость. Это - районный центр. Мужики закопошились в связи с предстоящей покупкой пива, бабушки потихоньку стали подтаскивать сумки к выходу. Костик с Куклой давно закончили разговор и теперь спали каждый в своём кресле. Ах, этот Костик! Как же он... мил.
***
Дело, по которому они ездили в город, удалось. Вернувшись, полные радости, ребята сразу побежали на реку. Солнце стояло низко над горизонтом. Лето заканчивалось, дни становились всё короче.
- Нет, Костик, не успеем высохнуть, вечер уже.
- Кто знает, какая потом будет погода. Может, сегодня последний раз в этом году. А давай голышом - всё равно никто нас не видит.
Костик на ходу снял футболку, приостановился на миг и, слегка присев, оставил джинсы вместе с трусами на камнях, после чего побежал в воду и стал похож на слонёнка из мультика. А Микола смотрел на его... член.
Когда парень оказался по грудь в воде и начал плыть от берега, Микола тоже разделся и побежал в воду. Прорезвившись до самого заката, они вышли на берег, слегка дрожа. Капли на теле высыхали медленно, ощущался довольно неприятный холод. Они стояли друг перед другом полностью голые. Микола не знал, куда глаза деть. Они не слушались его, они просто пожирали обнажённого Костика, словно думали, что больше такого случая в жизни им не представится... Наверное, это конец, Костик вот-вот разоблачит его... Микола почувствовал облегчение, когда убедился в том, что Костя так же искренне изучает его. А может, в этом и нет ничего такого. Ну конечно, если у человека есть глаза, то они должны куда-то смотреть. А если в поле зрения попадает голый парень, пусть даже совсем голый, то глаза не виноваты.
Дома Микола никак не мог выбросить голого Костика из своей грешной головы. Он убеждал себя в том, что видеть друг друга голыми - вполне обычное дело для близких друзей. Да и, собственно, разве раньше он, Микола, не видел голых парней? А почему же он так много думает именно об этом, сегодняшнем купании в стиле ню? Это не иначе как происки дьявола. Это же он, рогатенький, роит греховные раздумья в Миколиной душе. Греховные, но такие сладкие. Хоть бы лето ещё чуть-чуть задержалось, хоть бы это повторилось ещё разок.
Микола закрыл глаза и представил, как однажды вечером, когда в воздухе уже чувствовалась почти осенняя прохлада, они с Костиком, накупавшись вволю, вышли на берег. Дрожа от холода, укрылись одним на двоих пледом. Им стало тепло. Тело Костика интересно не только взору, к нему приятно было притронуться. Руки Миколы полезли под одеяло. Не думая больше о происках лукавого, он на все сто процентов предался сладострастным раздумьям.
А дело, по которому ребята ездили в город, было обычным, будничным, точнее коммерческим. Они зарабатывали на жизнь ремонтом квартир. На этот раз им предстояло за хорошее вознаграждение сделать косметический ремонт дома, но в очень сжатые сроки. Другими словами, неделю надо было поработать с утра до ночи, прерываясь лишь на сон, при этом ночуя в той же квартире. Дело привычное, и с понедельника парни взялись за работу.
2. Если хочешь, это так просто; завтра утром ты станешь взрослым
Пятница, вечер. Николай складывал инструменты, а Костик побежал в магазин, ведь привезённые с собой запасы продовольствия закончились.
- Завтра ещё на кухне поправим, к обеду дяденька денежку принесёт, и домой. Да ты ешь, а то остынет.
Костик был всё таким же спокойным, слегка медлительным - ну, как всегда. А вот Коля заметно нервничал.
- Заканчиваем работу, а мне домой ехать не хочется. Костя, впервые в жизни мне домой возвращаться не хочется. Как мы будем теперь?
- Как раньше были, так и теперь будем. Что с тобой, Микола?
- А ты не догадываешься? А грех?
- Какой грех? А мучить себя не грех? Ничего не произошло, успокойся, Микола.
- Ничего не произошло!?
- Произошло то, что должно было произойти. Это дело исключительно твоё и моё.
- И тебе не страшно?
- Нет. Мне страшно, когда ты такую чушь несёшь. Придумаем что-нибудь, прорвёмся.
- Что, Костя?
- Как приедем, погуляем по инету и найдём какую-нибудь квартирку во Львове. Ты денежку тратить не спеши. Как только что-то найдём, сразу поедем. Может, даже через неделю.
- Значит, у нас осталась неделя на отдых?
- Да... Ты уже хочешь домой?
- Хочу туда, куда и ты.
- Я иду на диван.
- И я с тобой.
- Иди, иди ко мне, надо немножко разогнать наших малышей, а то весь день болтались без дела...
На кофе во Львов
Старинный Львов встретил парней из деревни очень даже приветливо. Без труда им удалось снять маленькую квартирку почти в центре города. За работу они взялись сразу, на следующий день. Как-то всё пошло само собой. Коля очень сильно переживал, как оно будет, когда они в воскресенье пойдут в церковь. Всё оказалось проще пареной репы. Здесь, в городе, даже в церкви никому ни до кого нет никакого дела. Как в театре. Парень почувствовал облегчение и даже некоторое расположение к этому чужому городу. Не всё здесь так плохо. Они познакомились с соседями - паном Григорием и пани Инной. Эти пожилые люди не увидели в двух молодых гастарбайтерах ни ненавистных сектантов, ни грешников-содомитов.
Так сложилось, что парни должны были в счёт оплаты за жильё сделать ремонт в ванной. При некоторой медлительности Костик работал очень тонко, его всему научил отец. Работа не могла пройти незамеченной соседями, и когда пани Инна увидела её результат, она не замедлила разболтать об этом всем знакомым. Ребятами начали интересоваться, и заказы посыпались на них один вперёд другого. Денег хватало, но работать приходилось много. Месяца через два почувствовалась сильная усталость. Однажды в воскресенье они не пошли в церковь. В следующее воскресенье они опять не пошли. Отсыпались, потом гуляли по городу. Уклонение от посещения богослужений стало у парней стойкой привычкой, как будто так и было всегда. Что ж, эмоциональное пространство героев наполнялось новыми впечатлениями от этой новой жизни, а сердца их были полны друг другом. Проводя вместе по 24 часа в сутки, они ни капельки не надоели друг другу. Наоборот, ещё больше привязались...
Одним воскресным утром пани Инна пригласила своих новых соседей на кофе. Завязался разговор о том о сём, и пани Инна случайно упомянула проклятых содомитов, устраивающих свои сборища во Львове, к тому же (о, и куда смотрят городские власти!) возле самой Катедры. Ни видом, ни словами парни не выдали себя, но любопытство подтолкнуло их заглянуть туда - ну, всего лишь разок.
***
Не то чтобы ребятам сильно нравилась тусовочная жизнь, но позволить себе побыть самими собой, без маски, иногда хотелось. А где себе это можно позволить, как не здесь? Так перед ними открылась альтернативная реальность.
- Микола, ты будешь пиво или какую-то сладкую болтушку?
- Пиво, конечно.
- Чипсы или сухарики?
- На твоё усмотрение, мне всё равно... Костя, а почему мы в повседневной своей жизни избегаем алкоголь и вредные продукты?
- Потому что нам вера не позволяет это употреблять.
- А здесь?
- А здесь мы - отступники. Я даже сегодня закурю... Эй, друг, угости сигаретой. Спасибо.
- Костя, пожалуйста, не делай этого, ты же никогда не курил.
- Ладно, не буду, - Костя спрятал сигарету, взял пиво с чипсами и продолжил говорить по дороге к столику, - расскажу тебе одну тайну, которую никогда никому не рассказывал. Когда папа ещё служил в Закарпатье, мы снимали дом пополам с ещё какой-то семьёй. Они мирские, но жили мои родаки с ними дружно. И там был пацан, на год или два младше меня. Однажды мы выбрались за покупками в Ужгород, и как-то так получилось, что взрослые нас оставили вдвоём, а сами ещё куда-то пошли. Тот парень насобирал где-то окурки, курил и мне предлагал.
- И что, не понравилось?
- Я тогда отказался. Вера, мол, мне не позволяет и всё такое. Но по приезде домой сам нашёл половину недокуренной сигареты и закурил за сараем. Уж очень мне было интересно, что такое находит соседский парень в этих тротуарных бычках. Не понравилось мне ни курить, ни заедать эту гадость луком и мятой. Знаешь, я тогда подумал, что ни мирские тенденции, ни церковные не могут служить мне руководством к жизни. До всего надо доходить своей собственной башкой, порой набивая шишки.
- А с парнями ты тоже пробовал, ещё до меня?
- Может, и попробовал бы, но с этим ведь не так просто. Ты у меня первый и единственный - навсегда.
- А почему мы никогда не танцуем? Нам вера не позволяет?
- Хочешь потанцевать? Иди, а я посижу. Ну, иди же.
Микола заметил одну вещь. По жизни он считал, что Костик красивее его. Но в зеркалах этого заведения часто видел другую картину, где всё было с точностью до наоборот. Вот и сейчас он увидел Костика за столиком. Глаза закрываются, сонный он какой-то... Микола понял, Костику здесь не нравится. Он и сам ловил себя на мысли, что альтернативная реальность этого полуподвального заведения для него самого вроде как исчерпалась. А Костик? Он давным-давно перешагнул эту черту. Оставив беззаботный хоровод, он подошёл к сонному другу, положил руку ему на плечо.
- Пойдём домой?
- Пойдём.
Какой-то стиляга уже несколько раз пытался приставать к Миколе, звал его в дарк-рум. Они даже познакомились, хоть Микола всё равно не запомнил его имя. Впрочем, всякий раз Микола для начала достаточно вежливо объяснял, что у него есть парень, и этого хватало. Ну, иногда требовалось повторить ещё раз - с более резкой интонацией.
Они были уже в вестибюле, как вдруг откуда-то перед ними возник тот стиляга. Только сегодня он был какой-то расшарпанный - видимо, к кому-то приставал и уже нарвался.
- Уже уходишь, Коля? Так рано?
- Уходим. Мы с моим парнем уходим. А тебе какое дело?
- Ну ты полегче, эй! Думаете, я о вас ничего не знаю? Святоши, блин, грёбанные...
В этот вечер Микола проникся особой нежностью к Костику и ради него пошёл бы даже на танк, не то что на стилягу, тем более и так уже слегка сегодня помятого. Но Костик одёрнул его:
- Пойдём, не обращай на него внимания, пойдём.
За эти годы Микола выработал в себе устойчивую привычку в минуты преобладания эмоций над разумом беззаветно доверять Костику. За это он его потом всегда благодарил. Так он поступил и сегодня и не пожалел об этом. Ночная прохлада быстро остудила его пыл. "Действительно, - думал он по дороге домой, - а если бы с ментами пришлось связаться?! Ни прописки, ни регистрации, влез бы в драку, да ещё и в таком интересном месте"...
- Костя, ты моё сокровище.
Дверь квартиры закрылась за ними. Они даже не включали свет и ничего не говорили, потому что понимали друг друга без слов. Их руки и губы изучали тела друг друга, как когда-то давно, в первый раз.
4. По ту сторону экрана, или лучше иногда падать, чем никогда не летать
- Ты дремлешь, Микола?
- Нет, - ответил Микола как-то резко.
- Да ты спи, если хочешь, а я досмотрю и выключу. Я вижу, фильм тебе не нравится.
- Нет, только грустно как-то. Почему в этом мире кто-то кому-то всегда разрушает жизнь?
- Да ну тебя, не принимай всё так близко к сердцу, это всего лишь фильм.
- А я не из-за фильма. Как думаешь, почему Инна нас из квартиры выжила? Из-за этого?
- Инна - вообще трудный человек. Знаешь, мы как-то болтали с Григорием, а Инны не было, в церкви она была, потому что праздник как раз какой-то был. Ну, я возьми да ляпни, что мы с тобой ни разу не католики. Ещё тогда опасался, что она нам теперь житья не даст. Но Гриша меня не сдал. Упорно молчал. Конечно, он что, с женой своей первый день знаком? Прекрасно понимает, что она чуть повернутая.
- Лучше бы она нас тогда выжила как сектантов, чем теперь как содомитов. Она там трындит теперь об этом везде и всюду.
- Без разницы. Уверяю тебя, просто тётка сумасшедшая попалась. Вот Грише похер, кто мы: католики или сектанты, геи или натуралы. Ну а эта... Ну, Бог ей судья. Знаешь, все люди, излишне преданные какой-то идее, рано или поздно сами становятся жертвами этой самой идеи.
- А мы с тобой? Ну да, после просмотра фильма всё становится понятным.
- Микола, будь попроще. Мы не в девятнадцатом веке живём, к тому же мы не поэты. Идеология у нас какая? Шпатель да мастерок - вот наша идеология. Спи давай, я выключаю.
Микола повернулся к стенке, надеясь уснуть ещё до того, как Костик выключит компьютер. Но тщетно. Какие-то злые предчувствия прогнали его сон. Было даже страшно. В голове роились мысли о жизненных трагедиях великих людей из прошлых столетий. Писатели, композиторы, учёные в чёрных фраках пробирались к нему из тёмных углов комнаты, желая поведать о глубокой скорби, которую пронесли через всю свою жизнь. Жестокие и циничные люди способны даже сердце гения хранить в музее и поклоняться ему, как идолу, не задумываясь ни на миг о том, о чём оно когда-то болело.
5. Конец пасторского служения
- Итак, братья, помолимся.
Председательствующий встал и жестом пригласил присутствующих сделать то же самое.
- Благодарим Тебя, о Великий, за сегодняшнюю нашу встречу. За то, что Ты, по милости Твоей, помог нам собраться и решить текущие проблемы нашей церкви, за то, что невидимо присутствовал среди нас, направлял нас и указывал нам путь истинный. Помоги же счастливо добраться нам домой, каждому в свой приход, и даруй нам, пастырям стада Твоего, возможность разумно и смиренно выполнять свою работу, чтобы народ Твой нёс свет истины всем людям в нашем регионе и в целом мире. Аминь.
- Спасибо, братья, всего хорошего. Брат Нестор, задержитесь на минутку, пожалуйста. Как идут дела в вашем приходе? Пройдёмте в мой кабинет, это ненадолго. Присаживайтесь.
- Я коротко, а то ещё к Костику заехать хочу, мать ему гостинцев наготовила, да и мне повидать сына не терпится, никогда ведь он ещё не уезжал от нас так надолго. Так вот, дела у нас, сами знаете, не наихудшие. Приход потихоньку растёт, приходят к нам люди из соседних сёл и даже с того берега приплывают на лодках. Молитвенный дом отгрохали - сами видели какой. Конечно, по мелочам его ещё доделываем, но с Божьей помощью...
- Молодец, Нестор. Какой приход в такой безнадёжной местности сумел поднять! И построить сумел, и молодёжь умеешь организовать. Одно недоглядел у себя под носом. Знаешь, сколько месяцев Костя уже здесь не появляется? А знаешь, куда он ходит?
Пастор вдруг почувствовал невесомость, как будто стул под ним провалился. В одно мгновение в его голове прокрутились десятки вариантов возможных нехороших мест, куда мог бы попасть его сын, и на каждый он сразу стал подыскивать слова для оправдания. Услышанное же оказалось для него столь неожиданным, что ни единого слова в оправдание сына несчастный, убитый горем отец так и не нашёл.
По дороге домой он всё раздумывал над тем, какую злую шутку сыграла с ним судьба. В церкви действовало неписаное правило, согласно которому у служителя должно было быть не менее трёх отпрысков, чтобы они не росли эгоистами. На самом деле, как он теперь понял, это делалось для того, чтобы пастве не так сильно бросалось в глаза, если кто-то из отпрысков отступит от истины.
Но всё-таки, почему он, Нестор? Скольких отцов ему пришлось обличить и укорить в недостаточном участии в жизни своих сыновей? Как же он теперь посмеет взглянуть им в глаза? А куда столько лет смотрели его собственные глаза? Они с супругой радовались-не нарадовались, каким самостоятельным растёт их сын, а он просто никого не впускал в свой собственный мирок, в котором лелеял грех. Да где же это видано, чтобы за столько лет сын не пришёл к отцу ни поделиться своими проблемами, ни похвастать достижениями!
За что всё же такая кара? "Не мир, но меч", "разделить сына с отцом его, и дочь с матерью её, и невестку со свекровью её. И враги человеку - домашние его". Всё, что он провозглашал когда-то с амвона, вдруг стало для него самого реальностью, окружило, как пугающая, густая, сырая тьма заброшенного подвала из давно забытого страшного сна.
Верность - дело совести. А измена - дело времени
Денег не было уже совсем. Сегодня ребята должны были сдать работу и получить вознаграждение. Когда очень сильно ждёшь какую-то сумму и очень рассчитываешь на неё, обязательно что-то случается.
- Чернокот звонил. Говорит, не сможет сегодня приехать на квартиру. Говорит, что верит на слово, и просит завтра к десяти отвезти ему ключ домой, где он сразу и рассчитается. Как думаешь, Микола, он нас кинул?
- Да вроде не похож он на такого. Только подозрительно, что у него времени не нашлось приехать. То приезжал чуть ли не каждый день, чтобы заглянуть на минутку, а потом сидел по три-четыре часа и трындел о том о сём, да ни о чём, а то вдруг не смог сегодня приехать.
- В любом случае, мы не можем повлиять на ситуацию. Кинул, так кинул. Да и расчёт - там совсем фигня осталась, мы почти всё авансом выбрали.
- Ага, и тут же потратили на жильё. Хотя это уже другая проблема.
- Я на завтра договорился новую квартирку посмотреть, а ты зайди к нему, он адрес оставил... Да, думал, хоть пожрём сегодня нормально. Ну ладно, обойдёмся и тем, что со старых запасов осталось.
А лето было жаркое. Микола вышел загодя, чтобы дойти пешком, ибо платить за проезд было нечем. Позвонил, за дверью послышались шаги. Только десять утра, но уже так жарко.
Чернокот появился в дверях в одних плавках.
- А, привет, входи.
Микола вошёл в прихожую. Едва поздоровавшись, он сразу протянул Чернокоту ключ.
- Да, идём со мной.
Позвав Миколу за собой, Чернокот пошёл в комнату, где на столе лежали сложенные деньги. Он взял их и протянул Миколе.
- Пересчитай.
Микола перебирал пальцами бумажки, но глаза, только что изучавшие богатую обстановку этой квартиры, теперь переключились на тело Чернокота. Ему было лет, наверное, сорок. В волосах появилась проседь. Стройный, мускулистый, но не перекачанный мужик стоял перед ним в обтягивающих плавках с очень красиво, рельефно выпирающим бугорком.
- Да, всё есть. Мы тоже сделали всё и убрали. Ну, если что надо будет, обращайся.
Микола хотел уже уйти, но Чернокот не спешил прощаться.
- Может, выпьешь чего-нибудь? Воды или холодного чая? А то жара такая.
- Не откажусь.
- Может, кофе гляссе?
Чернокот достал из холодильника кофейник, наполнил два бокала, положив в каждый по полной ложке мороженого, протянул один Миколе. Наслаждаясь вкусом и прохладой, Микола спросил:
- Так ты здесь живёшь или перебираешься на ту квартиру?
- Здесь.
- А квартиру сдавать собираешься?
- Нет. Я здесь с мамой живу, но иногда так хочется уединения. Вот как сегодня; мать уехала в Трускавец - хоть голышом ходи.
Микола испытывал какое-то неудобство из-за того, что они с Костиком заподозрили Чернокота в нечестности. А ведь у мужика и в мыслях не было кидать парней. Микола не мог оторвать глаз от Чернокота. Деньги отдал и стоит себе почти голый. Каких-то двадцать грамм синтетики прикрывают самые интимные места. И какой-то он сегодня особенно располагающий и доступный.
У Чернокота загорелись глаза и слегка заалели влажные губы. Он поставил бокал на стол позади себя и протянул руки, приглашая Миколу к себе. Оробев, Микола всё-таки сделал шаг навстречу. Дальше - легче...
- Горячий день, - Микола бросил фразу ни с того ни с сего, но его футболка уже летела в сторону.
- В горячий день встретились горячие парни. Именно так, как и надо, - у Чернокота всё получалось легко и непринуждённо.
Микола подошёл совсем близко, и их губы встретились. Микола больше не сдерживал себя, его руки уже были на бёдрах мужчины.
***
Противоречия жестоко терзали окаянную душу Миколы уже по дороге домой. С одной стороны, надо бы радоваться, ведь деньги, на которые парни уже мало рассчитывали, всё-таки лежат в кармане. С другой стороны, лучше бы Чернокот кинул их на деньги. С одной стороны, отличный секс, но с другой - почему так противно на душе? Конечно же, нехватку калорий в скудном рационе в последнее время приходилось восполнять оставшимся из домашних запасов, а именно - мёдом и орехами. Вот эти афродизиаки и подействовали. Да только как он теперь осмелится взглянуть Костику в глаза?! До сего момента он мучился сомнениями, а не грешны ли их отношения, и что это вообще за отношения. Теперь же всё увиделось просто: отношения не были грешными, и это была любовь, самая настоящая и счастливая. Грех - это его сегодняшняя измена. Закончилась ли любовь? Вряд ли. А вот счастье точно закончилось.
Костик был в прекрасном расположении духа, ведь ему удалось договориться о новом заказе и даже взять задаток. Узнав о том, что Чернокот вернул оставшуюся сумму, Костя с радостью резюмировал:
- Удача снова повернулась к нам лицом. Жалко, что времени нет хоть чуть-чуть расслабиться. Ну ничего, в воскресенье отдохнём, а завтра берёмся за работу. Посмотрим, всё ли у нас готово, может, чего купить надо... - только теперь Костя заметил потупленный взгляд Миколы. - Что стряслось?
- Костя, я последняя дрянь в этом мире. Я разрушил всё, что мы с тобой создали. Даже работать с тобой я теперь не смогу. Я недостоин тебя. Я уезжаю.
В голове у Кости промелькнула мысль о Чернокоте. Так вот зачем он торчал здесь по несколько часов! Мгновенно возникшая лютая ненависть к этому человеку тут же сменилась прохладой к обоим "любовникам". Он ни о чём не стал спрашивать Миколу, только кинул формально:
- Куда ты собираешься ехать?
- Домой, куда же ещё?
Костя очень хорошо знал своего друга. В минуты отчаяния он был страшно нелогичен в своих действиях. По привычке он взялся за напутствие:
- Домой? Что тебя там ждёт? Ты же знаешь, как тебя там встретят.
- А... всё равно. Может, подохну быстрее... Прощай, Костя, и, если сможешь, прости.
***
Эпилог
Поздняя осень. С дерева падает последний лист и, закружившись в воздухе, тут же ложится на землю под старый деревянный забор, который Микола всё собирается заменить, а пока только кое-как поправил. Сам Микола чем-то занят, ходит по двору туда-сюда. А у калитки остановился прохожий. Во двор не заходит, только опёрся о столб, но тут же подался назад, боясь завалить шаткую ограду. Это Костик.
- Привет, Микола! Как живёшь?
- А, привет! Давно не виделись. Живу так себе, думал, будет хуже. А ты к родителям?
- Да ты что, они же меня знать не хотят. А как оно вообще здесь? Поменялось ли что за два года?
- Здесь всё просто и неинтересно. Нестора от служения отстранили, дали нового пастора, у которого пять сыновей, и все они как ангелы: помогают отцу в делах церкви, в хорах поют, проповедуют. Жена его всё время с вдовьей дулькой и шалью под цвет платья ходила. "Вот это пастор - настоящий семьянин, не то, что Нестор", - говорили люди. Да только вот новый пастор всё больше и больше требовал пожертвований. А на что? Всё уже вроде построено. То пальмы какие-то сверхдорогущие посадил, которые не принялись, то ещё что-то затеет. В конце концов как-то прознали люди, что новый пастор квартиры во Львове скупает. А как же, для себя и для каждого из сыновей. Ну а пипл есть пипл. Все начали Нестора вспоминать с теплом да любовью. Как строили под его руководством. На этой ностальгической ноте приход и распался. Помещение продали предпринимателю из Коломыи, он взял пляж в аренду, а молитвенный дом сейчас в мотель переоборудует. Видел, там всё забором обнесли? И я там тоже подрабатываю, строю вертеп разврата. Кстати, твой папа тоже там работает. Даже со мной начал здороваться, хотя долгое время отворачивался, не замечал. Вот такие пироги.
- А сейчас что делаешь? Торопишься куда-то?
- Собираюсь на рыбалку сходить. Люблю я реку, люблю нашу осень и одиночество.
- Ой, смотри, заразишь меня, так и я останусь здесь.
- Ты не выдержишь тут долго, не дадут тебе здесь жить.
- Но ты же как-то живёшь.
- Мою семью здесь и так никто никогда за людей не считал, с меня и спросу никакого. Так и живу в своём собственном мире, тебя иногда вспоминаю.
- Микола, давай реанимируем наши прежние отношения, поехали со мной. Не хочешь во Львов, поедем хоть куда-нибудь. Ну не будь малышом, а?
- Костя, что было, то утрачено навсегда. Да и не поеду я уже больше никуда. А ты езжай, не задерживайся здесь.
- Как знаешь. В любом случае, звони, если что.
Костя развернулся и пошёл, не подав парню руки на прощанье...
Микола зашёл на сайт быстрых приключений, сам зацепил какого-то парня, но уже в процессе договора написал: "Да пошёл ты!".
Он сидел за компьютером, но пальцы его не стучали по клавиатуре, глаза смотрели не в монитор, а в окно. Он думал о бескрайней вселенной, где всё чудно устроено, где не бывает сбоев и коллизий, где каждая планета следует своим определённым путём. А счастливы ли звёзды, планеты, кометы? Наверное, и они когда-то суетились и нервничали, и тогда в мире царил хаос. Но им удалось найти свой правильный путь, и в мире планет наступил порядок. И только люди Земли, упрямые в своём неблагоразумии, оказались более способными к разрушению, нежели к созиданию. Когда-нибудь праведный огонь с неба испепелит мятежную планету, и больше ничто не нарушит гармонию во всей бескрайней вселенной.