Этот рассказ - воспоминание одного из героев повествования. Случай, описанный в нём, - чистая правда. А вот отношение к нему героев (а их трое) - вымысел автора. Для полноты картины рассказ будет вестись от первого лица всех участников тех событий. Итак, знакомьтесь: Лёня и Валера - студенты-первокурсники одного из ВУЗов и Сашка - строитель.
Лёнька
А ведь какое классное настроение у меня сегодня! День чудесный и яркий не по-осеннему. А то, что ветер прохладный, так это даже к лучшему. Он смёл с городских улиц пыль и наполнил воздух терпким ароматом листвы. Да и как не радоваться? Впереди целый месяц халявного отдыха, пусть и относительного, но всё же! Вчера на собрании курса декан объявил сенсационную новость: на целый месяц все первокурсники освобождаются от физкультуры. Шефствующее над ВУЗом предприятие попросило помочь в завершении строительства жилого дома. Это объявление было встречено бурей оваций. Особенно радовались девчонки. Понятное дело - их взаимоотношения со спортом складывались как и положено: красивая форма, перешёптывания и хихиканья при обсуждении тренера (и не важно, мужчина он или женщина) и всяческое отлынивание от занятий.
Так что по этому "важному для факультета" случаю срочно перекроили расписание так, чтобы каждая из групп могла на целый день отдать свой ратный труд на общее благо. Правда, кто-то из студентов после собрания предположил, что в строящемся доме часть квартир должны будут отдать преподавателям. А мне-то что? Я хоть и окончил школу с золотой медалью, но к новому режиму учёбы так и не привык. Поэтому такая передышка между парами, лекциями, конспектами и практическими занятиями для меня очень кстати. Интересно, что нас заставят делать на этой стройке? Наверняка, будут использовать как чернорабочих - подай, принеси... А, пофиг! Всё равно настроение классное!
А вот и стройка замаячила впереди. Кто это раньше меня шагает в ту же сторону? Похоже, это Лермонтов - мой одногруппник. Собственно говоря, Лермонтов - это его кличка. Зовут его Валерка, но уж больно похож он на великого поэта. Такой же стройный, с миловидным личиком и - самое главное - такими же усиками. "Прям-таки "няшка", - весело подтрунивали над ним девчонки. Интересно, Валерка не обижается на "Лермонтова"? Надо будет как-нибудь спросить его об этом. Я как-то тоже назвал его Лермонтовым, а он так взглянул на меня! Его василькового цвета глаза сверкнули, словно слезой наполнились. А может, мне и показалось всё это...
Валера
- Валерка! Привет, постой, не спеши ты так! - слышу я, оборачиваюсь и вижу Лёньку.
Блин! И чего меня так встряхивает, когда я его встречаю? Пацан как пацан с виду. Среднего роста, русак. Правда, крупные кудри делают его похожим на девушку. Но это его не портит. Сейчас он спрятал их под кокетливой шапочкой. А капюшон светлой куртки, натянутый на голову, вообще делает его похожим на ангелочка. Порозовевшие на ветру щёчки, пухлые губы и очаровательные ямочки на щеках... Ну херувим и только!
- Здорова! Еле догнал тебя! - Лёнька весело хлопнул меня по плечу.
- Привет! Ты чего так вырядился? Думаешь, на стройке кто-то оценит твою светлую куртку? Да она ж через пять минут вымажется так, что мама не горюй! - начал я своё нравоучение и сразу осёкся.
Лёнька так широко улыбнулся мне, что у меня как-то сразу потеплело на душе. Хотя ещё только вчера настроение было препоганым. Лёнька после собрания чуть ли не в обнимку возвращался с Лидкой и о чём-то весело переговаривался с ней. Я поравнялся с ними, и тут Лёнька, увидев меня, протянул руку: "Привет, Лермонтов!", - и вот точно так же, как и сейчас, обескураживающе расплылся на все свои тридцать два. Эта сука Лидка мерзко хихикнула и, потянув Лёньку за рукав, гордо прошествовала мимо меня. Даже не поздоровалась! Зараза! Настроение было испорчено. Сам не пойму, но когда Лермонтовым меня назвал Лёнька, мне поплохело. Когда другие - без разницы. А вот него услышать это было обидно. У меня есть комплекс: я невысок, фигура скорее пацанская, чем мужская. А ведь я уже отслужил в армии и был старше всех одногруппников как минимум на два года. А тут - Лермонтов... Словно пацана, припечатали кликухой.
- Слышь, как ты думаешь, чего нас делать-то заставят? - весёлый щебет Лёньки вывел меня из раздумий.
- А хер его знает! Лишь бы не на улице и не в грязи. А то всю твою белоснежную красоту так никто и не оценит, - съязвил я.
Но Лёнька никак не отреагировал на мою остроту, снова улыбнулся и вдруг шмыгнул носом. И получилось у него это так забавно! Курносый нос стал ещё курносее, глаза прищурились, и на щеках появились фирменные ямочки.
- Вот, видишь, нам на улицу никак нельзя. Не хватало ещё обсопливиться и заболеть... - начал было я, но одёрнул себя снова.
И чего я, как клуша, перед ним суечусь?
Так за неспешным трёпом мы добрались до стройки. И, как оказалось, там народ уже собрался.
Сашка
Пиздец! Нервы сегодня в хлам! А всё Нинка. С утра завела свою шарманку: бурчала под нос, гремела посудой на кухне, на моё "Доброе утро!" брякнула: "Для кого как! Опять по паскуде своей скучаешь?".
И с чего она взяла, что у меня есть кто? Ну, не ебу я её уже месяц. И что? Может, у меня, как у всякого мужика, тоже "месячные"...
Хм, месячные... Это я лихо загнул. Хотя, по правде сказать, я давно замечаю, что Нинка меня перестала штырить. Отрастила дойки, как у коровы. Ходит в огромном халате, нечёсанная, хмурая... И готовит мне всякую баланду. А она мне и на зоне надоела. А тут, в нашем "семейном гнёздышке" - те же макароны. Или, как вчера, "по великим праздникам" сподобилась до пюре. На, мол, жри!
Загремел я по глупости когда-то, попавшись на мелкой краже. Отсидел два года. Не особо напрягали, но удовольствие от срока тоже не получал. Однажды попытались опустить, но не на того напали. Отбивался, как мог. Раза два саданул кому-то меж рогов, одному даже ухо откусить пытался. Помяли меня тогда основательно. Переломанные рёбра в лазарете залатали за месяц и что-то там с почками сделали - вправили, говорят. Так что в той переделке у меня только почки опустили, а не меня самого. Уважать после этого не стали, но и приставать ко мне прекратили. Так особняком я и отмотал срок.
К лагерным петухам тоже не захаживал. Однажды видел, как сразу трое приблатнённых шпилили местную "ольку". Мелкий пацанчик, хлипкий весь, и мордочкой больно на бабу смахивал. Помню, от увиденного хуй встал в полсекунды. Ну, я и погонял лысого, как всегда. Хотя вру. В тот раз, закрыв глаза, я представил, что это мой хуй смачно ныряет в беленькую попку "оленьки", и это мои, а не яйца блатных хлопают по её стройным ляжкам, и это я с рыком спускаю тонну молофьи в её раздолбанную дыру. Я, а не они! Потом всегда, дроча, я представлял себе эту сцену, и всегда с одним финалом - оргазм был просто офигительный...
- Сашка, а это твои, - вернули меня в настоящее слова начальника стройки. - Знакомься, проводи инструктаж и вперёд - на бетономешалку!
Бля! Я из-за этой Нинки совсем выпал из действительности. Пока думал, всех нормальных студентов разобрали. Остались эти - цыплята. Один, как снегурка, вырядился во всё белое. Второй - хмурый, усики отрастил, взрослее казаться, что ли, хочет? Мелкота, одним словом. Хотя и я не старик - всего 27, но выгляжу посолиднее. Шире в плечах, да и болт у меня, наверное, поболее будет. Вон у "снегурки" в джинсиках аккуратный бугорок еле нарисовался. И у второго вроде тоже что-то есть. Именно "что-то"...
Ну вот! Что-то хуй у меня вставать начал. Видать, мои "мужские месячные" даром не прошли. Спустить надо срочно. А тут эти. Инструктаж им проводи. А чего тут рассказывать-то? Всё просто. Приходит машина с бетоном и сливает его в контейнер. Знай себе подливай тёплую воду, чтобы раньше срока не застыл. А двигатель, что расположен в кабинке рядом, дело своё сделает - будет перемешивать хоть до морковного заговенья. Так за час-второй и перетаскают его все, кому надо. Сиди и жди следующую машину. Вот и вся инструкция.
Пока угрюмого вида строитель нёс всю эту ахинею про бетономешалку, я как следует рассмотрел его. Парень что надо! Высокий, под метр девяносто. Широченные плечи. И даже его строительная роба не скрывала всех достинств шикарной фигуры. Лицо настоящего мужика: волевой подбородок, щетина и крупный нос, который ничуть не портил его, а делал похожим на греческого бога.
Так! Стоп! Чего это я тут расслюнявился... Бога он, видишь ли, встретил. Просто нормальный мужик, молодой. Но самец, похоже, отменный. Не скажу, что знаю в них толк. Мой голубой опыт пока дальше интернет-знакомств не пошёл. Так, попереписывались, пообменивались фотками, созвонились кое с кем. И всё. На встречу ни с кем я так и не сходил. Просто онанировал на фотки, мечтая, что кто-то из них станет тем самым, кто откроет мне все прелести однополой любви. Романтик, что тут скажешь...
- Как звать-то вас? - услышал я басок строителя, который, закончив нудеть, вдруг обратился к нам.
- Я Лёнчик... то есть Лёня... то есть Леонид, - замямлил я.
- Валерий, - буркнул сосед.
- Ясно. Ты, значит, Лёнчик, а ты - Валерий. Норма. Запомню. А я - Сашка, - вдруг как-то запанибратски сказал строитель, чем ещё больше расположил к себе. - Что это вы одеты не по сезону? Робы я вам, конечно, дам, но они не спасут вас от ветра, - в тоне Сашки я вдруг почувствовал заботу. - Так что, если замёрзнете, то в каморке с двигателем - место для обогрева. Электрический козёл греет не так чтобы очень, но за пять-десять минут вас в кондицию приведёт. Только, чур, по очереди. Бетон не оставляйте. Его нужно мешать постоянно.
- А вы что будете делать? - опять невпопад брякнул я.
- А я, Лёнчик, следить буду за вами. Чтобы не напортачили чего. И очень внимательно буду следить, - сказал Сашка и как-то пристально взглянул почему-то только на меня, да ещё и переводя взгляд сверху вниз, задержал его на моём паху и как-то криво ухмыльнулся.
Так-так! Интересно! К чему бы это? Хотя, чего уж кривить душой, мне вдруг подумалось, что сегодняшний трудовой десант обязательно закончится приключением. И, скорее всего, на мою жопу. Ой! Мысли-то какие блядские мне в голову лезут сегодня! Но именно от них у меня ещё больше поднимается настроение.
Сашка
И всё-таки что-то со мной не то. Сижу тут в каморке и прислушиваюсь к тому, как пацаны снаружи, весело переговариваясь, попеременно скребут лопатой в бетоне. Периодически слышу, как кто-то подходит, ребята накладывают им бетон и через паузу так же усердно начинают мешать. Разговор обыкновенный, пацанячий. Что-то там про учёбу, про лафу, которая к ним нагрянула в виде этой стройки. А вот про девиц что-то не слышу, чтоб они трепались, хотя я в их возрасте только про них и трындел - кого, в какой позе и как драл. Больше, конечно привирал, а кто в их 18-19 лет не грешит этим? Это ж словно письками меряться! Понятное дело. Гормоны!
Эти самые гормоны опять начали своё чёрное дело. Член предательски взметнулся ввысь, и в яйцах неудержимо заломило. Рука опять потянулась к хую и начала его поглаживать. А он у меня красавец, на зависть многим. Это всё фигня, что мы, мужики, не любуемся своими хуями. Мы, самцы, так устроены. От хуйного размера и привлекательности напрямую зависит, будут ли у нас классные самки и, как результат, отличное потомство. А у меня оно будет. А как же иначе? Член 19 сантиметров! Измерял и не раз, чтобы не ошибиться. Толстячок такой. И залупа отличная - в самый раз по размеру нинкиного ротика, будь она неладна. Когда она её мне полирует, я получаю необыкновенный кайф. После такой подготовки хуй, как на лыжах, влетает в её пиздищу. Да так стремительно, что она даже ойкнуть не успевает.
Драл я её по первости по нескольку раз в день. В медовый месяц так вообще сутками из койки не вылезали. Перепробовали всё, что можно и нельзя. Особенный кайф я получал, когда драл её в тугую жопу. Самый острый момент - когда залупа с лёгким трением проникает через тугое кольцо очка. Чпок! И я в домике. А тут уж полный улёт! Головка начинает танец внутри прямой кишки, волосы на яйцах, соприкасаясь с нежными булками жены, придают этому танцу особый кайф. И вот уже весь мой солидный орган, начиная от головки и кончая крупными яйцами, получает свою охуительно огромную порцию удовольствия. Ну, а в момент, когда перетруженный хуй начинает выплёскивать всех моих потенциальных "машек и сашек", у меня в голове стучит одна мысль - вот так и умер бы с хуем в чужой жопе!
А мои пацаны что-то затихли совсем. Только скрежет лопаты да сопение и слышны. Щас, дымну ещё одну сигаретку и пора наведаться к ним. Честно сказать, меня давно уже подмывает выйти к ним, чтоб ещё разок взглянуть на "снегурку", Лёнчика то бишь. Что-то в нём меня пробирает. Ломануло в паху так, что хоть дёргай дурака своего. А может, и впрямь дёрнуть? Нет, щас докурю, узнаю, как у них там и что, вернусь, тогда и разряжусь на свежих впечатлениях.
Валера
Лёнька замерз первым. Я как в воду глядел. Его ультрамодная курточка даже аппетитную круглую попку не прикрывает. А роба - она и есть роба. Одно название. От грязи спасает, а от ветра никак. Вот и стоит Лёнька теперь, насупившись, в своей чёрной робе похожий на пингвинёнка. Вон, и нос совсем покраснел от холода и грустно торчит из-под капюшона. Гляди, как его пробрало! Дрожит весь. Руки спрятал в глубокие карманы робы и, похоже, трёт ими себя, чтобы согреться.
- Так, дружище! Марш греться в каморку. Я тут пока помешаю, а ты иди, в себя приходи, - строго сказал я ему.
Ленька как-то сразу встрепенулся, благодарно посмотрел на меня и вприпрыжку помчался к заветной дверце каморки, остановился около неё и вдруг робко постучал.
Вот дурень, чего стучаться-то! Интеллигент хренов! Хотя именно это меня в Лёньке и привлекает. Он сильно отличается от всех остальных пацанов в группе. Умница, симпатичный, со всеми в ровных отношениях, улыбчивый и никогда не унывающий. А ещё он просто сексуальный. Талия, как у девушки, узкие бёдра и стройные длинные ноги. Плечи не сказать, что широкие, но пропорциональные, и причиндалами его природа не обидела, на мой взгляд. Однажды нам пришлось вместе принимать душ, так что я знаю - хозяйство у Лёнчика в самый раз. Почти пацанский член среднего размера, как раз по моей руке. Волосиков вокруг почти нет, красивые некрупные яички дополняют его мужское естество и делают его удивительно притягательным. Ну а попка - та и вовсе класс! Небольшая, как две аккуратные булочки, с белёсым пушком... В общем, приятного всем аппетита!
Лёнька напоминает мне моего сослуживца. Теперь и не помню, как его звать. В сержантской школе долго не задерживаются. Так что в памяти о нём вместо имени осталось только воспоминание о бурной ночи, в которую мы однажды накуролесили.
Наши кровати стояли рядом. Нам не спалось. Слово за слово, за пустым разговором мы и не заметили, как перешли к теме секса. Все, кто служил, не дадут соврать: бром в еде, который усмиряет солдатскую плоть, - враки. Члены, как часовые, периодически вставали у всех. Когда в бане при помывке, а когда и при таких, как в ту ночь, разговорах. Вот и у нас тогда дымились члены по полной. И у меня, и у него. Это трудно передать словами, ведь в темноте трудно разглядеть что-либо. Но по разговору, по придыханию, по паузам в речи и по шевелению рук под одеялом я знал точно - мой сослуживец тоже возбудился.
А потом (не вспомню, кто первым (да это и не важно) это сделал) мы дотронулись до заветного места соседа по койке. Сначала робко, затем всё настойчивее мы стали теребить друг другу члены. Дальше потянулись навстречу друг другу и поцеловались. Сначала словно пробуя друг друга на вкус, а потом и вовсе сорвавшись с катушек, мы переплетались языками и покусывали губы друг друга.
Оргазм был как ядерный взрыв - неожиданный, такой же разрушительный и практически с такими же последствиями. Парализованные чувствами, которые волна за волной накатывали на нас с каждым выбросом семени, мы лежали, отключенные от действительности. Наши руки продолжали свой танец на плоти ставшего вдруг любимым солдатика, размазывая сперму, словно желая навек втереть её в кожу - так, чтобы она ещё долго напоминала нам о той страсти и о той массе удовольствия, которые мы нашли в полутьме казармы. Нам было абсолютно всё равно, видит ли кто нас и слышит ли в тот момент. Мы проживали свои минуты блаженства сладостного греха, в который не желали пускать никого. Так, с руками, протянутыми в ширинки трусов друг друга, мы и заснули, придавленные тоннами удовольствия от случайного казарменного мужского секса. Хотя почему случайного? Как известно, в этом мире нет ничего случайного. Не случайно мы завели тогда тот ночной разговор в армии. И так же не случайно мы попали на эту бетономешалку именно с Лёнчиком.
Так, за воспоминаниями, я и не заметил, что бетон из контейнера весь перетаскали. Блин, а сколько времени уже Лёнька там греется? Паршивец такой, неужели он забыл, что и я не железный?! Мне бы тоже отогреться не мешало.
Ну, наконец-то я отогреюсь! Эта каморка для меня как спасательный круг сейчас. Ноги от холода перестали чувствовать что-то, кожу лица стянуло, как у мумии. И нос, наверное, у меня, как у снеговика - морковкой. Такой же алый и малосексуальный. Бррр!
В каморке нещадно накурено. Сизый дым не успевает выходить сквозь солидные щели у двери и плотным маревом колышется под потолком, с которого свешивается крохотная и тусклая лампочка. Двигатель, тихо урча, расположился на половине площади каморки. Вторая половина ещё раз разделена пополам самодельным обогревателем на козлах. От него идёт приятный жар. По обе стороны от обогревателя две скамьи. На одной из них вальяжно восседает Сашка. Мой стук в дверь явно его потревожил. Сквозь дым я вижу, как он нервно пытается то ли сесть поудобнее, то ли прячет что-то в своей расхлыстанной робе...
Как бы Сашка ни был быстр, я всё-таки успел заметить, что под чёрной робой скрываются тёмные треники и плотный вязаный свитер. А под ним ничего! Только загорелое тело строителя, покрытое густым волосом на животе... Сашка, взглянув на меня, как-то нервно сглотнул. Его огромный кадык метнулся вверх и вниз под щетинистой кожей шеи. Большая правая рука метнулась вверх, поднося сигарету к губам, а левая одним движением поправила ширинку и верх комбинезона.
Всё это я успел заметить в доли секунды, несмотря на густой сигаретный дым, который так и разъедал мне глаза. Они сразу наполнились слезами, и я в нерешительности, пытаясь смахнуть их, затоптался у входа.
- Что, Лёнчик, озяб совсем? - спросил Сашка уже спокойным тоном.
- Ага, есть чуток, - еле проворочал я языком.
- Ну-ну, вижу я твой чуток! - добродушно пробасил Сашка и пустил мне дым в лицо.
Я поперхнулся и даже отшатнулся так, что, показалось, ещё чуть-чуть и, спиной вышибая дверь, вывалюсь наружу.
- Эй-эй, браток, - хохотнул Саша, - ты чего такой пугливый? Иди-ка сюда поближе да погрейся скорее.
Он взял меня за руку и притянул меня к себе. Я, как тот ещё телок, пошел было в его сторону, чтобы присесть на его скамью, но сконфузился, взял себя в руки и примостился на скамье напротив. Он хмыкнул, улыбнулся, выпустил мою руку и снова расселся, бесстыдно раздвинув свои шикарные ноги. Словно передразнивал меня - смотри, мол, что у меня под ширинкой...
- Да, Лёнчик! Я вижу, что ты совсем промёрз, насквозь прям. Так что даже и говорить не можешь, - говорит он, а сам хитро так смотрит на меня.
А я действительно не могу ничего сказать. Меня бьёт мелкая дрожь то ли от холода, то ли от интимности обстановки и пронзительного взгляда Сашки. А он молча берёт мои руки в свои. И тут меня окончательно встряхивает. Пипец! Снизу прямо в морду бьёт жар от обогревателя, руки сверху жжёт тепло сашкиных ладоней, а внизу, в паху, настойчивым стуком бьётся кровь, наполняя член зноем возбуждения. А Сашка нежно перебирает пальцами мои руки и то и дело бросает взгляд на мою ширинку, а под ней предательски пухнет, как на дрожжах, мой стручок.
- Ну, согрелся? - улыбаясь, почти шепчет Саша. - Смотри, не перегрейся! А то вот я уже практически истекаю потом...
Сашка дёрнул одну из моих рук так, что она коснулась комбинезона, и буквально пропихнул её в прореху. "А свитер под ней действительно влажный", - подумал я, словно парализованный взглядом его почти чёрных глаз. А он начинает тереть моей рукой по свитеру. Я прощупываю напряжённый пресс. Раз, два, три... шесть. Все кубики на месте.
Сашка тянет мою руку ещё ниже, она легко проникает под резинку треников и тонет во влажности паховых волос. Ух... А вот и он! Стоит, как железный, я это чувствую, чуть шевеля пальцами. Сашка глубоко вздыхает и, наконец, прикрывает в истоме свои жгучие глаза. Зато я, как бешеный, буравлю взглядом каждый миллиметр его потного пресса, буквально пересчитываю каждый курчавый волосок на теле. "И откуда только острота зрения в сигаретном чаду взялась!", - думаю я - и уже более спокойно начинаю щупать огромный сашкин член.
- Да! Вот так! Давай! - слышу, как тихо прохрипел мой бог. - Не останавливайся только!
А я и не собираюсь останавливаться. Меня словно подменили. И откуда только прыть и смелость взялась у того, кто только в самых сладких мечтах грезил потрогать член настоящего самца! Что касается моего члена, так он уже минуты две как живёт своей собственной жизнью. Он практически звенит от перенапряжения и готов вот-вот излиться...
- Уаххх! - прорычал вдруг Сашка, его пронзило током оргазма, и он начал стрелять.
Спущенки было столько, что ею можно было залить закрома городского банка спермы. "Сашка одним только выстрелом может осеменить всю девчоночью рать нашей группы", - думаю я - и начинаю кончать тоже! Тепло разливается вокруг головки, "кляйны" промокают мигом, и на джинсах проступает пахучая влага. Я, как во сне, смотрю на пятно, рука продолжает ласкать сашкин член, который и не пытается поникнуть. И тут я слышу голос Валеры: "Эй, Ленчик, харэ греться! Мой черёд настал"... Вот чёрт! Я так и не посмотрел на то, каков он - сашкин красавец. Хорошо хоть потрогал...
Я лихорадочно стал искать, чем бы вытереть обтруханную руку, да и себя надо было привести в порядок. Тем временем Саша, словно поняв мою проблему, вытащил носовой платок и передал его мне. В этот момент наши пальцы вновь соприкасаются, и меня опять встряхивает, да так, что, кажется, искры из глаз полетят.
"Всё! Пора завязывать!" - решаю я и пулей выскакиваю из каморки.
Валера
Из каморки Лёнька буквально вылетел. Глаза бешеные, на ходу застёгивает куртку, суёт платок в карман... Хм, странный какой! Это, конечно, приятно, что он заботится о том, чтобы я не окочурился от холода, но не до такой же степени, чтобы лететь, сшибая меня!
Открываю дверь в каморку и остолбеневаю. В каморке пахнет сексом. Это я чувствую сразу. Мне никогда не забыть этого удивительно запаха спермы, который до сих пор преследует меня, вновь и вновь возвращая мои воспоминания в ту казарму. Сашка сидит на скамье. Взгляд отстранённый, даже осоловелый какой-то. И кругом вьётся запах секса, спермы, крутого мужского пота и сигаретного дыма.
И тут я начинаю понимать, почему Лёнчик буквально вылетел отсюда, становится ясным, почему Сашка витает в облаках, а его ширинка предательски топорщится. Ну и агрегат там, скажу я вам!
И тут решение приходит само собой. Всё сходится в завершающей стадии пазла. "Еблись! Или сдрочили!" - звенит тревога у меня в голове. И я решительно направляюсь к Сашке, спокойно сажусь рядом, кладу руку на вздыбленный член, целую мужика в губы.
Сначала Сашка никак не реагирует на мой поцелуй, но затем крепко обнимает мою голову, начинает работать языком. Я возбуждаюсь сразу. Он механически расстёгивает мою ширинку и вытаскивает мой член наружу. Я спокойно повторяю то же самое. Минута интенсивной дрочки, и мы изливаемся практически одновременно. Всё это время в моей голове словно метроном стучит. Я ясно осознаю каждый свой поступок.
Встряхиваю каплю спермы со своего члена, лёгким движением пальца снимаю последнюю мутную каплю с его органа, застёгиваюсь и выхожу вон. В душе препогано.
Да, день явно не удался. Как начался он хреново, так и подошёл к концу...
Лёнчик что-то говорит мне, а я не слышу, он меня тормошит, а я не реагирую. Ступор полный. Я только жду, когда же закончится этот день.
P.S.
На следующий день Лёнька заболел. Поднялась температура, и он не пошёл на учёбу. Не пошёл на неё и Валера. Тоже сказался больным. И на стройке они тоже больше не появлялись, словно сговорившись. Лёнька боялся продолжения, а Валера не хотел никого видеть. Только через год Лёньке удалось пробиться до сознания Валеры. Всё это время он пытался понять, что же тогда между ними произошло, какая кошка пробежала между ними.
Они помирились на проводах Лёни в армию, во время его службы в которой Валера бросил учёбу и уехал на свою Полтавщину. Лёнька отслужил, а потом даже пытался найти Сашку. Да разве это возможно через два-то года! А Сашка однажды, озверев, так сильно избил Нинку, что та подала на него заявление. Так он вернулся на зону. Местными петушками уже пользовался часто, но постоянно при этом вспоминал своего Лёнчика - его и тот мимолётный рай в бетономешалке.