— Целуй сапог. Ну же, целуй!
И ведь ни за что не увернешься от сапожного блеска. Не повернёшь в сторону лица. Не повернёшь, потому как руки заломлены за спину и их всё тянут. Выше. Ещё выше. Понемногу, по чуть. И боль понемногу, по чуть, должна плавно, но неминуемо скользить к тому самому пределу. Пределу, после которого крик никак не сдержать. Но она не чувствует боли. А кричать надо. Но она не кричит. Потому что решила: кричать не буду. Потому что этого хотел он. Тот, что поднимался высоко над своими сапогами.
Другой голос, женский, ласковый, уговаривал:
— Ну целуй же, глупая, целуй! Быстрее отделаешься.
А она не хочет быстрее. Она хочет ещё полежать. Снежная жижа уже не кажется ей холодной и мерзкой. Теперь она ей лучше пуховой перины.
Смотрит она на сапог. А сапог отполирован до такого блеска, что будто бы и не чёрный, а серебряный. Так близко сапог от лица, что можно различить приятный аромат искусственной кожи. Новый сапог. Дорогой. Поскрипывает. Сразу видно, что не простая нога в этом сапоге, а нога уважаемого человека. Богатого. Влиятельного. Именно человека. Человека с большой буквы, а не жалкого сексуального киборга. Интересно, какой он на вкус?
— Ты точно не забыла включить её нервную систему? — голос был под стать хозяину: глубокий, уверенный, властный.
— Точно, мастер.
— Развяжи.
— Мастер, ну зачем вам этот поцелуй? Отправим её на фабрику, и там из неё извлекут всю необходимую информацию.
— Слишком много времени потеряем. И мне интересно узнать причину такого непослушания. Развяжи.
Её развязали.
Снова послышался этот властный, сильный голос:
— Ты глупая, синтетическая блядь. Но упрямая. Зачем тебе это нужно? Ты же знаешь, что настоящая смерть тебе не грозит, но всё равно упорствуешь. Куда побежали эти маленькие тупые сучки?! НУУУ?!!!
Удар сапогом под дых остановил её дыхание, заставив глотать воздух как рыба на берегу, но не причинил боли. Да и дыхание её лишь было имитацией человеческого. А ещё он не знал её маленького секретика. Не знал, что под его ударами в ней проснулась та, прежняя, из прошлой, стёртой на фабрике, жизни. Та, что помнила. Та, что знала. Та, что могла.
Сапог снова засиял перед её лицом.
— Целуй.
Никто сейчас не смотрел ей в лицо. А если бы и посмотрел, то ужаснулся бы, увидев, с какой лёгкостью с худенькой рыжей девочки сошли привитые ей гимназией и Корпорацией манеры и послушание, а от неё осталась лишь девочка-людоед со злыми зелёными глазами. Секунду назад была секс-кукла для добычи Сока, а тут стала девочка-зверь. Взревела она яростным рыком и, разогнувшись пружиной, бросилась на ненавистный сапог, охватывая его обеими руками.
Она бросилась с тем клокочущим рёвом, с каким юная голодная львица бросается на вкусную жирную антилопу. В гимназии её научили, как ломать человеческие ноги: захват и толчок плечом ниже колена. Человек редко распределяет равномерно свой вес одновременно на обе ноги. Чаще переминается, перемещая нагрузку с одной на другую. И важно броситься именно на ту ногу, на которую в данный момент он опирается. Тут ей повезло — нога оказалась именно та. А ещё важно, толкнув под колено плечом, всем своим весом удержать ступню на земле. Если удастся — минимум один перелом гарантирован, но скорее всего их будет больше. Тяжёлых, болезненных переломов. Веса в ней немного. Но техники... Но желания... Но злости... Ступню его она на земле удержала, и потому у самого её уха затрещали, ломаясь, кости. Мучитель её завалился назад с протяжным громким воем. Она знала, что внезапная потеря равновесия — одна из основных причин панического страха. Он был сокрушен. И не столько боль от ломаемых костей, сколько страх и беспомощность были причиной его воя.
Мармиллон попытался остановить её. Голос его уже не был таким уверенным и властным, он дрожал и запинался:
— О... с-с-ста... но... вить-ть-ть мо... т-т-то... ри... ку...
Но легче было остановить летящий под откос бронепоезд, чем её. Старый, лысый дурак!
Она бросилась на него, на лежачего. Впилась зубами в глотку. Она была молодой львицей, а он — старой, неуклюжей, обречённой антилопой.
Она подняла голову от окровавленного тела.
Эрина стояла на коленях, схватившись за голову. Лицо её перекосилось в гримасе ужаса, рот распахнулся в беззвучном вопле. По дорогим белым штанам расползлось предательски мокрое пятно страха.
Подъём. Прыжок. Удар. И вот уже Эрина лежит навзничь, а ноги её дёргаются в посмертных судорогах. Слева стоит мальчик. Мальчик-киборг. В его глазах больше изумления, чем страха. «Как же так?» — думает он, — «Ведь киборги никогда не тронут человека без команды свыше. Тем более, она даже Сок не выпила.»
— Ты Рик, верно? — от её неуместно спокойного и низкого голоса он дернулся.
— Да, я Рик.
— Пошли со мной, Рик.
Она взяла его за рукав и повлекла за собой. Рик не сопротивлялся.
***
Часть 6. Пробуждение.
Новенькая произвела на группу мужчин эффект разорвавшейся бомбы Ещё бы, все уже привыкли к хризантемам, бархатцам, астрам и даже ирисам, но роза всем была в диковинку!
Мари быстро закружилась, словно балерина, при этом все её пышные юбки высоко задрались, обнажив белые чулки и кружевные панталончики. По залу гулко пронёсся восторженный вздох. Мари остановилось, поглядела с хитрецой на восхищённый зал. Подняла правую ножку и зафутболила красную туфельку в толпу. Один из мужчин ловко поймал её. Счастливчик блаженно уткнул нос в маленькую блестящую туфельку. Вторая туфелька повторила путь первой и уже ублажала своим ароматом новый длинный, потный, извращённый нос. За туфельками последовала пышная широкополая шляпа, потом чулочки, панталончики. Теперь Мари кружилась, демонстрируя истекающей слюной толпе свой гладкий розовый бутончик и аккуратную круглую попку. Наконец, она взялась за края юбок и, широко расставив ноги, медленно стянула платье через голову. Сначала показались влажные, припухшие и покрасневшие от возбуждения половые губки. Потом плоский гладкий животик. И, наконец, наружу выпрыгнули, словно мячики, две идеально круглые, спелые, упругие сисечки. Она взяла их в ладошки, подняла и докоснулась кончиком неожиданно длинного языка до бледно-розовых сосков. Публика была в экстазе!
Внезапно она подняла правую руку вверх, сжала в кулак и прокричала:
— Слава Великой Восточной Сатрапии! Смерть княжеским оккупантам! Слава великому сатрапу Бахтияру!
Откуда ни возьмись выскочили две девочки в стилизованной военной форме Великого Княжества и скрутили «бунтарку». Обе высокие, стройные, красивые. Одна — блондинка, другая — брюнетка. Обтягивающая военная форма подчёркивала их изящные сексуальные фигуры.
Блондинка обратилась к «разъярённой» толпе:
— Как мы поступим с сатрапской диверсанткой, посмевшей бросить тень на наше великое и могучее государство?!
— Смерть!!! Казнь!!! Повесить!!! — орала толпа.
— Подождите, подождите, — успокаивала их брюнетка, — смерть — слишком лёгкое наказание для подобного преступления! Для начала она расскажет нам всё о коварных и жестоких планах Сатрапии против нашего славного народа. Свободного и счастливого народа Великого Княжества! Станок сюда!
Мужчины поднесли деревянную конструкцию, похожую на спортивного «козла», поставили её перед Мари. Тина и Герда, подавляя «сопротивление» Мари, водрузили её на конструкцию и привязали за руки и ноги к ножкам козла.
Герда достала длинную розгу, пристроилась к Мари сзади и со свистом приложила розгу к её мраморной попке. Мари стойко молчала, стиснув идеально ровные зубы.
— Говори, сучье племя, какое диверсионное задание тебе дала твоя проклятая Сатрапия?!
Мари молчала.
Свист розги раздался с другой стороны. Это уже Тина допрашивала пленницу:
— Где скрываются остальные ублюдочные сатраповцы?!
Комната наполнилась звуками хлестких ударов розг и бессмысленными вопросами. Все ноги,...