Подкатегория: без секса
Я понимаю, о чём вы можете подумать, начиная читать этот рассказ: он не будет интересным, если в нём нет секса. Но в этом, как мне кажется, и есть вся изюминка. Я прошу прочесть этот рассказ всех и каждого, чтобы понять, кто Вы, стоит ли Вам чего-то бояться в этой жизни, и хочу, чтобы Вы помнили, что никто и никогда не смеет Вам приказывать делать что-либо или нет. Вы личность. Вы человек...
Я посмотрел на своё бледное отражение в зеркале и в который раз с надеждой подумал о том, что сегодня всё будет не так, всё будет по-другому. Всё изменится. Они смогут меня понять. Мне ведь тяжело и больно... Я смогу справиться и пережить утро, затем обед, а за ним и вечер... Нет, я не могу так больше, но я должен выдержать - хотя бы ради себя.
Взгляд скользнул по рассечённой губе, и я усомнился в своих словах. В голову пришла паническая мысль: "Я не хочу!". Я спрячусь в угол, забьюсь в кровать и свернусь в ней клубком, накрывшись одеялом, где меня никто и никогда не найдёт. Я буду один, и никто больше меня не унизит, не ударит, не скажет плохого слова. Я буду совершенно одинок, и я буду рад этому. Я, наконец, буду счастлив. Я забуду о всех...
- Максим, - спокойный голос мамы заставил меня вздрогнуть.
Я поднял на неё испуганный взгляд и понял, что она выжидательно смотрит на меня.
- Что? - дрогнувшим голосом уточнил я.
- Ты собираешься идти на занятия? - спокойно спросила она.
Ну конечно. Ей лишь бы покомандовать. Почему она не видит, как мне больно? Почему не хочет помочь? А может быть, она и правда не видит? Или просто не хочет видеть? Но ведь она моя мать. Как она может меня бросить?!
- Иду, - резко ответил я, направляясь к двери.
Такое ощущение, будто я иду в тёмный, опасный лес, полный голодных волков, которые готовы меня разорвать на части. Растерзать, истязая, мою плоть. Мне так страшно... Что будет сегодня?
Мне казалось, что все на улице смотрят на меня и, задерживая взгляд, думают: "Да это же он!". Кто я? Я... я гей. Тяжело это осознавать. Тяжело и больно. А особенно тяжело это принять. Но вдвойне тяжело, когда об этом знают твои друзья и близкие... Теперь у меня нет друзей. Они все меня оставили. Каждый день я терплю боль и унижение. А зачем? Быть может, мне просто стоит умереть? Тогда никому не будет плохо. Все только обрадуются, и мой уход все забудут.
Встряхнув головой, я прогнал дурные мысли и быстро пошёл на остановку. Кажется, что весь город знает о моей ориентации. Но, наверное, это не так... а может быть, и так.
Как обычно, сев в автобус, я отдал кондуктору деньги за проезд и, пройдя в самый конец автобуса, стал смотреть в окно на то, как проплывают мимо серые дома, унылые лица прохожих, автомобили. Как раз под стать моему настроению стал капать дождь. Мелкие капли застучали по стеклу, что заставило моё сердце сжаться в предчувствии беды. Чем ближе я подъезжал к колледжу, тем невыносимо страшнее мне становилось. Окно, по которому текли капли дождя, походило на моё израненное болью сердце, которое рыдает от отчаяния и тоски. Я так устал. Я хочу уйти. Хочу бросить всё. Я хочу быть нужным кому-то. Хотя бы матери. Но я не нужен даже ей. Что мне делать?
Мелкая дрожь пробежала по телу, когда автобус остановился. Хотелось кричать от отчаяния и звать на помощь... Хотелось к отцу. Чтобы, как и раньше, он сидел со мной и утешал, когда у меня что-то не получается. Не хочу быть покинутым!
Словно видя ходячий источник смертельного вируса, все расступались передо мной. Я слышал шёпот за спиной и ядовитые смешки, колкие шутки и оскорбления, но к этому я уже более-менее привык. Рядом с гардеробом стоял человек, из-за которого всё это произошло. Понамаренко Павел. Он перевёл на меня взгляд и тут же отвернулся. Он не смог понять меня, хотя и был моим другом. Он ведь сам мне сказал, что я могу ему довериться. В чём же дело?
Ты видишь, как мне больно? Что ещё ты хочешь сделать? Быть может, убить меня? Может быть, это и было твоей целью? В любом случае, ты добился своего.
Отвернувшись от него, я сдал своё кашемировое пальто в гардероб и пошёл к расписанию. Услышал смех девочек в стороне, хохот парней. Надо мной ли они смеялись? Скорее всего, да. Хотя, возможно, они просто говорили о своём, обсуждая недавно произошедшие забавные ситуации. За все эти дни у меня уже развилась устойчивая паранойя. Любой смех я стал воспринимать на свой счёт, что ранило меня ещё сильнее.
Я стал смотреть расписание на стенде сквозь стеклянную дверцу. Ничего нового нет. Расписание тоже не изменилось. Сейчас мне нужно подняться на четвёртый этаж и сесть подальше от всех за последнюю парту. "Автоматизация систем управления" - довольно интересный предмет, и ведёт его новый преподаватель. Несмотря на свою молодость, он довольно умён и очень хорошо и доступно преподносит материал.
Совершенной неожиданностью для меня стало то, что прямо за моей спиной появилось вдруг отражение высокого парня... Дияз! Я не успел вовремя сориентироваться, и сильные пальцы вцепились в мои волосы. Я начал поворачивать голову, но было уже поздно. Левая сторона моего лица ударилась в стеклянную дверцу, разбив её. Острая боль пронзила мою кожу. Я почувствовал кровь и осколки в своём лице. В первое мгновение я не сразу понял, что произошло. Но когда Дияз с садистским удовольствием провёл моим лицом по острым зубцам осколков, которые изрезали моё лицо, сознание обрушилось под невероятным натиском боли. Я тихо застонал и резко подался назад, чувствуя, как слёзы унижения и адской боли брызнули из глаз... Господи, помоги мне, спаси меня! Мне так нужна помощь! Прошу!
Я не помню, как оказался на полу. Кажется, Дияз ударил меня, а я не устоял на ногах. С неверием я смотрел на то, как он заносит ногу, чтобы пнуть меня в лицо... За что?
Вокруг царила тишина, но никто не пришёл мне на помощь. Лишь запоздало, словно сквозь толщу воды, я услышал, как кто-то бежит к нам. Я видел сейчас лишь искажённое яростью и беспричинной ненавистью лицо Дияза. Перед глазами всё плыло, но я не мог пошевелиться, чтобы заслониться от удара. Правда, его не последовало.
Мощная фигура вынырнула откуда-то из-за спины Дияза. Того буквально смело с ног от удара в челюсть, который на него обрушился. Это был высокий блондин с короткой стрижкой в чёрном деловом костюме - наш новый учитель по автоматизации и системе управления!
Гробовое молчание. Никто не шелохнулся, не произнёс ни звука. Все ещё были в шоке. Никто ничего не понял. Даже вахтерша оторопело стояла в стороне и с ужасом смотрела на открывшуюся её взору картину. Богдан Павлович стоял передо мной, смотря прямо на лежащего на спине Дияза. Ни капли волнения или сожаления о том, что он совершил, в его глазах я не увидел, и внезапно во мне проснулась ненависть ко всем. Жгучая и необъятная ненависть. Внутренний зверь взревел, словно его смертельно ранили. Сердце зашлось от сердцебиения. Дыхание участилось, и я начал вставать. Решительно. Я с ненавистью смотрел прямо на Дияза, чувствуя невероятную боль, которая пронзала моё лицо.
- За что? - дрожащим голосом спросил я.
Мой голос разнёсся по холлу. Учитель не поворачивался. Его мощная фигура словно заслоняла меня от всех. Словно он был моим щитом. Вдруг резким движением он развернулся ко мне, и я вздрогнул от неожиданности, привыкнув ожидать в каждом движении в мою сторону подвох и подлость. Схватив меня за плечо, он с силой потащил меня к выходу. Что-то тёплое и липкое текло по моей шее, просачиваясь сквозь одежду. Я не совсем понимал, что происходит. Всё как-то поблекло и потускнело. Боль пульсировала в теле, и перед глазами всё плыло. Я крепко стиснул зубы.
Послышался резкий звук сигнализации. Меня усадили в машину и пристегнули ремнём безопасности. А я смотрел вперёд и пытался унять боль, унижение и то омерзительное, липкое чувство страха и ненависти, которую я ко всем испытываю.
- Максим, - услышал я голос рядом с собой.
Повернувшись, я увидел обеспокоенное и бледное лицо Богдана Павловича. Его светло-зелёные глаза внимательно смотрели на меня.
- Потерпи немного, - сказал он.
И тут я не выдержал, и слёзы полились у меня из глаз. Стараясь сдерживать судорожные всхлипы, я отвернулся от учителя к окну... Боже, как больно! Почему? За что? На меня в один миг обрушилось сразу всё: и смерть отца, и осознание того, что я изгой, и эта боль и - ненависть. Обжигающая, всепоглощающая ненависть... Я тихо застонал, пытаясь сдержать отчаянный крик. Не хочу унижаться ещё и перед ним. Не хочу быть слабым ни перед кем!
Сильная рука слегка приобняла меня, и я услышал мягкий голос:
- Ты не виноват, что они не могут тебя понять. Ты просто немного другой. Скоро всё это закончится.
То, что он пытался меня успокоить, сломало мой дух. Ненависть прошла. Осталась лишь жалость к самому себе и осознание того, что я никому не нужен, что я действительно изгой, ошибка, что меня не должно быть.
Богдан Павлович отвёз меня в больницу, где мне наложили швы. Посмотрев на результат стараний врачей, я содрогнулся: вся левая часть моего лица была в извилистых тонких швах. Как мне ещё глаз не выбило осколком? Что мама скажет на этот раз? Опять промолчит? Я похолодел, поняв, что теперь я ещё и урод.
- Ну... - растерянно и как-то оптимистично протянул учитель. - Мужчину шрамы украшают.
- Даже такого, как я? - спросил я, заглянув ему в глаза. - Вы ведь знаете, кто я, верно?
- И что? - усмехнулся он. - Геи тоже люди.
- А они так не считают, - тихо сказал я. - Они считают, что я ублюдок, которому место в могиле.
- Не говори так, - покачал он головой.
- Но это так, - почти прошептал я. - Я не могу с ними справиться. У меня не получается. Я больше не могу терпеть это. Я устал.
- Если ты такой бесхребетный, то твоё место и правда в могиле.
Я ошеломлённо уставился на него, а он продолжил:
- Борись во что бы то ни стало. В жизни слишком много дерьма можно встретить на своём пути. Но даже этого ублюдка Дияза можно поставить на место. Забудь о том, кто ты, и иди вперёд. Ничего не бойся. Порой мы все остаёмся один на один с самим собой, но главное - не потеряться. Главное - продолжить идти. Я вижу, как тебе тяжело. Ты стал ломаться. Но я прошу тебя... - тут его тяжёлая ладонь легла на моё плечо.
Глаза открыто смотрели в мои. Неотрывно. Пронзительно. Он как отец. Он готов меня поддержать... Непроизвольно к моему горлу подступил ком, а в уголках глаз вновь собрались слёзы. Он произнёс последнее слово так, что оно что-то во мне всколыхнуло, в душе появился какой-то лучик надежды:
- Борись.
Я весь дрожал, словно в лихорадке. Мне было так плохо, так больно! У меня больше не осталось сил. Я больше не мог так жить дальше...
- Спасибо, - прошептал я.
Хотелось сказать так много. Описать ему то облегчение и радость, которые я испытал. Сказать ему, как все эти дни мне было больно и страшно. Но я не сказал. Не смог сказать. Не смог подобрать нужные слова, чтобы описать всё то, что сейчас крутилось в моей голове, подобно урагану. Да и зачем, собственно?
- Может, я заеду завтра за тобой? - спросил он меня уже возле моего дома.
- Не стоит, - осторожно покачал я головой, отстёгивая ремень безопасности. - Спасибо вам большое.
- Отдохни. - улыбнулся он в ответ. - Завтра будет новый день.
- Да, - отстранённо произнёс я. - Будет... До завтра.
хлопнул дверцей и, на секунду замерев, посмотрел в окно кухни, где стояла мама и смотрела прямо на меня. Интересно, что же она сейчас скажет и о чём она думает? Я решительным шагом пошёл к подъезду и, открыв железную дверь, стал подниматься по лестнице. Услышал, как открылась наша дверь. Мама пропустила меня и, отойдя на шаг, назад стала ждать, пока я закрою дверь. Скинув пальто и разувшись, я сложил руки на груди и, опустив голову, стал ждать её слов.
- Что с лицом? - спокойно спросила она.
- Лицо как лицо, - сухо ответил я.
- А тон проще нельзя сделать? - с некоторой сталью в голосе уточнила она.
Я исподлобья взглянул на неё и спросил:
- А тебе не всё равно?
- Нет, - отозвалась она спокойно. - Что случилось?
- Ничего особенного, - ответил я, вновь опустив взгляд. - Просто ребятам не нравится то, что я не такой, как все. Видимо, они таким образом хотят это исправить.
- Да? - словно привидение, отозвалась она. - Кто тебя сейчас привёз?
- Парень мой, - с вызовом ответил я. - Ты ведь об этом думаешь?
- Я спрашиваю, кто тебя привёз?! - внезапно закричала она.
- А какая тебе разница?! - гневно прорычал я в ответ.
Лицо больно стянуло, и я болезненно сморщился, непроизвольно схватившись за лицо. Мама, видимо, не ожидала от меня подобного, потому что она молчала. Я обогнул её и пошёл в свою комнату.
Прикрыв дверь, я переоделся и лёг на кровать, накрывшись пледом. Глаза сами собой закрывались от усталости. Лицо болело. Наверное, оно ещё долго будет болеть...
Сознание плыло, словно в дымке. Я то снова и снова просыпался, словно боялся, что что-то произойдёт, то вновь проваливался во тьму. Вдруг я ощутил мягкие прикосновения и, вздрогнув, проснулся. Рядом сидела мама и кончиком пальца наносила какой-то крем мне на швы.
- Мам! - воскликнул я. - Зачем? И так больно!
- Тихо! Лежи, - как-то мягко и тихо сказала она. - От неё больно не будет.
Я перестал дёргаться и, когда она закончила, снова стал засыпать. Потрепав мои волосы, она тяжело вздохнула и встала с моей кровати. Затем, тихонечко прикрыв дверь, она ушла...
Следующим утром я сидел возле могилы отца. Смотрел на его памятник, на фотографию - и вспоминал. Вспоминал о том, как мы любили вместе с ним сидеть на кухне, играя в шахматы, смотреть киноновинки, обсуждать автомобили. Сейчас во мне не было никаких эмоций. Ни положительных, ни отрицательных. Ничего не хотелось. Я просто вспоминал и смотрел на памятник... но видел не могильную плиту, а те образы, которые навещали моё сознание.
Как всё изменилось! Наверное, именно со смертью отца всё и начало меняться. И в первую очередь стал меняться я. Почему? Наверное, потому, что его смерть меня подкосила и на какой-то момент заставила верить окружающим больше, чем это требуется. И вот к чему это привело.
Лицо неприятно стягивало швами. Я думал о том, что будет, когда их снимут. Наверняка останутся ужасные рубцы. Как мне теперь жить с этим? Как на меня будут смотреть люди, и о чём они будут думать?
Тихое, жалобное мяуканье... Я встрепенулся и удивлённо посмотрел по сторонам. Может быть, это галлюцинации? Никого нет. Я оглянулся по сторонам и невольно поёжился: кладбище как-никак. Хотя чего я боюсь? Мёртвых бояться бессмысленно...
Опять это мяуканье. Жалобное, тихое и совсем рядом со мной. Я повернул голову и увидел рядом маленького чёрного котёнка с жёлтыми глазами.
- Эй, - удивлённо протянул я, - ты здесь откуда?
Он доверчиво подошёл ко мне и стал тереться о моё колено. Пушистый, маленький такой. Он так наивно посмотрел на меня, что мне стало его невыносимо жаль.
- Иди сюда, - потянулся я к нему.
Он свернулся пушистым комочком на моих руках и громко замурлыкал. Ещё одно покинутое и брошенное существо. Как и я... Ком снова подступил к горлу, и я подумал о том, что может случиться сегодня.
Котёнок жалобно мяукнул, словно почувствовал мои эмоции и мою боль. А может быть, ему холодно и хочется есть?
- И мне тоже страшно, - тихо сказал я; не оставлю его, как это сделали со мной. - Пойдём домой.
О чём, интересно, думали люди, когда видели парня в чёрном пальто с изувеченным лицом, на груди у которого спал маленький чёрный котёнок? Думали ли они о том, что нам обоим сейчас плохо и одиноко?
Мама ничего мне не сказала, когда я пришёл с котёнком на руках. Видимо, поняла что в нём я увидел нечто родное, такое же одинокое. Сейчас я чувствовал себя одним-единственным человеком на всём белом свете. Без надежды на будущее, без любви и опоры, элементарной ласки и понимания. Я помыл котёнка, накормил его и положил спать на свою кровать, накрыв тёплой маминой шалью.
- Тебе кто-то звонил сегодня, - сказала мама, когда я сел обедать.
- Может быть, Богдан Павлович? - безразлично ответил я.
- Нет, - спокойно отозвалась она. - Какой-то Паша.
Я сначала подумал, что мне послышалось. Ну не мог Понамаренко мне позвонить! Это явно не он был. Кто-то другой... Хотя других Паш я не знаю.
- Спрашивал, почему ты сегодня не пришёл на занятия, - продолжила мама. - Спросил, можно ли ему заехать сегодня к нам или нет.
- Ты, конечно, сказала, что нет, - с надеждой протянул я, уже не сомневаясь в том, какой именно Паша мне звонил.
- Конечно, разрешила, - как само собой разумеющееся, спокойно произнесла она в ответ.
Порой я поражаюсь её твердолобости.
- Замечательно! - хмуро пробубнил я.
- Кто он? Учится с тобой? - без тени интереса спросила она.
- К сожалению, да, - ответил я, отложив ложку.
Сразу аппетит пропал. По телу прошлась нервная дрожь.
- Ну и когда он собрался прийти? - уточнил я чопорно.
- Сегодня, - ответила она.
- Я понял, что не на Новый Год, - скептически фыркнул я.
- Примерно через полчасика должен приехать, - сжалившись надо мной, ответила мать, чуть улыбнувшись уголками губ.
- Меня нет, - тут же выдал я, вскакивая со стула и задевая стол.
- Да-да, конечно! - услышал я за спиной её сухой смешок.
Сев на подоконник, я прислонился левой стороной лица к холодному стеклу. Опять дождь. Замечательнейшая погода! Ничего не хочу. Ненавижу всех...
Звонок в дверь заставил меня вздрогнуть. Я услышал мамины шаги, уже понимая, что она проведёт его сюда. Так и случилось.
Я услышал его голос в коридоре.
- Макс дома?
- Конечно, дома, - спокойно отозвалась мама. - В своей комнате.
Мама-мама... ну за что ты так меня не любишь?
Я продолжил сидеть на подоконнике и, когда он зашёл в комнату, не повернулся к нему. Краем глаза я видел, как он нервно стоит напротив меня, держа что-то в руке.
- Ты как? - спросил он наконец.
Я не ответил ему, отведя взгляд в сторону, чтобы не видеть его даже мельком.
- Я твои тетради принёс. Они вчера выпали у тебя... - нервно продолжил Паша.
Точно. Когда Дияз вчера ударил меня в стекло, я выронил свою папку с тетрадями.
- Я на стол их положу? - спросил он.
Не дождавшись ответа, он сам прошёл к столу и, положив на него мою папку, сел на мой стул. Затем неуверенно начал говорить.
- Слушай... нам, кажется, нужно поговорить. О том, что произошло.
Кажется? А мне кажется, что нам вообще нельзя было разговаривать. Но вслух я ничего не сказал. Я просто молча смотрел в окно.
- Слушай, Макс, я понимаю, что сейчас ты ненавидишь меня больше всех на свете. Даже больше Дизы, - неуверенно проговорил Паша.
Вот тут ты прав, как никогда прежде! Я действительно ненавижу тебя. Ненавижу так, что сам сгораю в адском пламени своих чувств. Хочу тебя расстрелять, забить до смерти, отравить, сжечь заживо, изрезать тебя на куски. Хочу, чтобы ты страдал. Хочу, чтобы прочувствовал хотя бы толику той боли, которую ощутил я на своей шкуре из-за тебя.
- Я жутко виноват перед тобой! - с отчаянием воскликнул он.
И тут ты прав. Безусловно, прав.
- Я... - запнулся он. - Я ведь сам сказал тебе, что ты можешь довериться мне.
Бинго! Да ты сегодня буквально противоречишь всем законам природы и ломаешь все мои представления о твоей безграничной тупости!
- Просто пойми... для меня это противоестественно, - оправдывался он, запинаясь. - Ну я не могу даже представить, как это - с парнем... парень. Я не против таких людей, просто для меня это неправильно.
- Тогда зачем пришёл? - тихо перебил я его.
Какое-то время он молчал, видимо, будучи не в силах ничего мне сказать. Но затем он ответил:
- Потому что мы всегда были друзьями, и ты первый пришёл мне на помощь, когда моя сестра повесилась. Ты единственный смог тогда меня успокоить... А я не смог тебя понять. Я поступил подло.
- Это хорошо, что ты понимаешь свою ошибку, - так же тихо сказал я. - Но ты должен понять и ещё кое-что. Знаешь, что именно?
Я, наконец, полностью повернулся к нему. Паша вопросительно посмотрел на меня.
- Не знаю, - искренне ответил он.
Его глаза округлились, когда он увидел моё лицо. Видимо, со стороны это действительно выглядело ужасно.
- Ты тварь, - спокойно и чётко сказал я ему в лицо. - Ты самый подлый и мерзкий человек, которого я когда-либо видел. Даже Дияз никто по сравнению с тобой. Я ненавижу тебя - всем сердцем и всей душой. Я ненавижу каждое твоё движение и каждое воспоминание о тебе. Я ненавижу твоё имя, фамилию, ненавижу даже улицу, на которой ты живёшь. Ты не сможешь понять всю глубину моих чувств. Я проникся к тебе доверием, а ты так подло поступил со мной. Если бы ты знал, насколько сильно мне было больно, то ты бы понял меня. Я буду ненавидеть тебя всегда, буду проклинать всё, что с тобой связано, потому что я не могу о тебе говорить без отвращения, так же как это делал ты до того, как Дияз сделал всё это со мной.
Не ожидая от себя подобных слов, я замолчал. Кое-как переведя дыхание и уняв в груди пожар, я вновь отвернулся к окну, за которым шёл дождь. Я хотел раствориться в нём, хотел подняться высоко-высоко в небо - туда, где над городом нависли свинцовые тучи. Хотел смотреть на людей сверху вниз и сочувствовать таким же одиноким, как и я. Я буду рыдать вместе с ними, чтобы им было легче. А мне будет ещё больнее, потому что рано или поздно дождь вновь начнётся, но я буду рад тому, что помогу пережить боль другим.
- Мне правда очень жаль, - тихо сказал Паша.
Затем послышались его тихие шаги, удаляющиеся из моей комнаты в коридор.
ослепительная вспышка молнии, и следом за ней громыхнул рокочущий раскат грома. Дождь уже перерос в ливень. Притянув к груди колени, я тяжело вздохнул, прислонившись виском к стеклу. Крупные капли дождя барабанили по стеклу, успокаивая меня, словно пытаясь остудить. Как прекрасно...
Я так устал. Почему? Я всё никак не могу найти ответ на элементарный вопрос: почему? Я ненавижу всех. Я всегда им помогал, всегда их выручал. Я отдавал им всего себя. И чем они мне оплатили? Я ненавижу их...
Рядом раздалось жалобное мяуканье. Видимо, котёнок испугался грома. Я опустил глаза вниз и увидел его сияющие глаза, обращённые прямо на меня. Тяжело вздохнув, я нагнулся и поднял котёнка на руки. Теперь мы вдвоём.
Свернувшись на моих руках, он снова жалобно мяукнул.
- Ну что? - тихо спросил я. - Это всего лишь дождь.
Он смотрел на меня, словно понимал, о чём я говорю. Будто разделял со мной мою боль.
- Дождь не может идти вечно, - почти шёпотом произнёс я.
Полыхнула ещё одна ослепительная вспышка, и за ней с секундной задержкой громыхнул настолько мощный раскат грома, что задребезжали стёкла. Котёнок вновь громко мяукнул. Совсем тихо я встал и положил его обратно на кровать. Боже, как мне больно! Я так больше не могу...
- Куда ты? - удивлённо спросила мама.
- Я не знаю, - ответил я, одевая пальто.
- На улице дождь, - как всегда спокойно заметила она, но я уже молча открывал дверь, собираясь уходить.
Мне было сказано в спину:
- Долго не задерживайся...
Я шёл под ливнем, слушая, как грохочет гром. Все бежали по улице, укрывшись зонтами. Машины проносились мимо, разбрызгивая шлейфы воды в стороны. Я чётко слышал стук своего сердца.
Я почти не помнил, куда шёл. Мне просто хотелось быть ближе к небу. Одежда уже промокла, но, как ни странно, мне не было холодно. Сейчас мне было спокойно, как никогда не было до этого момента.
Я помню, как зашёл в подъезд одного из высоких зданий. Помню звук шагов, который рикошетом отдавался от стен. Я вышел на крышу, под открытый дождь. Я смотрел в небо и видел лишь его свинцовую тяжесть. Я словно слышал чей-то плач, который сейчас так сильно разрывал мою душу. Холодные капли били по лицу.
Полыхнула молния. Совсем рядом. Так близко! Если бы я захотел, то дотронулся бы до неё. Я хотел к ней прикоснуться, ощутить её силу. Я словно видел её хмурое старое лицо. Не смотри на меня так - я просто устал.
Вдохнув полной грудью, я бросил взгляд себе под ноги. Вокруг меня была вода. Я видел своё отражение на её рябой поверхности. Так странно...
Что это за моей спиной? Кожа на спине стала чесаться. Странно... Неожиданно я почувствовал сильный дискомфорт, потянулся рукой за плечо, и тут меня пронзила ужасная боль, от которой я упал на колени. Крик вырвался из моей груди. Боже, как больно! Словно что-то рвётся из меня, разрывает мою плоть. Раздался резкий звук разрываемой ткани, и - что это? За спиной что-то... Это словно продолжение меня. Такое лёгкое, но в то же время ощутимое. Я повернул голову назад и вновь чуть не закричал, но теперь уже от неожиданности и непонимания... шока! Либо я сошёл с ума, либо... За моей спиной появились вполне реальные чёрные крылья, словно у ангела. Я попытался ими взмахнуть, и это получилось так легко! От меня в стороны разнёсся шлейф брызг. Мощные крылья обняли меня, заключив в кокон. Поражённо я коснулся кончиком пальца гладкой поверхности перьев... Не могу поверить в такое. Этого просто не может быть! Как такое возможно?
Полыхнула новая вспышка молнии. Я развернул крылья, взглянув ввысь. Небо звало меня. Оно было так близко. Совсем рядом. Хмурый старик-молния будто одобрительно улыбался мне. Я иду к тебе!
Порыв ветра встрепенул мои слипшиеся от влаги волосы. Впервые за долгое время я улыбнулся - светло, искренне. Моя мечта сбылась - я могу слиться с небом!
Я подбежал к краю крыши, чувствуя приятную тяжесть крыльев за спиной... А вдруг не получится? Я ведь ещё плохо ими управляю... вернее, вообще не умею ими управлять! Вдруг я разобьюсь?
Но эта мысль тут же погасла, потому что желание быть в небе пересилило во мне все страхи. Взмахнув крыльями, я оторвался от края крыши. Порыв воздуха захлестнул меня, дыхание перехватило, и я полетел вниз. Воздух гудел в ушах, а я забыл о крыльях за спиной. Я видел лишь стремительно приближающуюся землю и автомобили. Я летел вниз, словно комета.
И тут в голове зажглось воспоминание о крыльях. Судорожно взмахивая ими, я стал выравниваться, а затем мощными рывками начал стремительно подниматься вверх, всё быстрее приближаясь к свинцовому небу. Ветер развевал мои волосы, дождь хлестал по лицу, вода застилала глаза, но я летел! Это ни с чем не сравнимое чувство полёта ничем нельзя заменить! Это ощущение полной, безграничной свободы. Вот оно, небо! Живи в нём! Пари над землёй! Это реально, это возможно... Я свободен, я один. Навсегда. Теперь я отдан небу... Я лечу!
Полиция пыталась оттеснить толпу, которая с любопытством пыталась рассмотреть молодого человека, лежавшего на зелёной траве. Его бледная кожа казалась молочной, а сам он казался лёгким и хрупким, словно перышко. Глаза его были закрыты, левая часть лица была покрыта извилистыми швами, из которых сочилась алая кровь. Он лежал на спине, словно смотрел в свинцовое небо. Те, кто был свидетелем происшествия, говорили, что парень до этого был на крыше. Причём он буквально вылетел с её края, словно разбегался перед этим.
Маленькая девочка, держащая за руку свою маму, с непониманием смотрела на белоснежное лицо, которое ей удавалось изредка увидеть. "Что произошло? - спрашивала себя девочка. - Он спит?"
Громыхнул раскат грома, и Вика, вздрогнув, посмотрела на свинцовое небо. Там, среди серых крыш, стремительно пролетела крылатая фигура человека...
- Мама, смотри! Ангел! - запоздало закричала Вика.
Все удивлённо стали смотреть вверх, но ангел уже давно скрылся в хмуром небе.
- Не говори чепуху! - гневно воскликнула женщина дрожащим голосом и стремительно повела дочь домой.
Та ещё долго смотрела на ту крышу, за которой скрылась крылатая фигура. Отчаявшись ещё раз увидеть ангела, Вика расстроенно опустила голову.
Ночью она долго смотрела в окно, выключив у себя свет. На кухне мама рассказывала папе о том, что сегодня произошло. Вике было жаль этого юношу. Неужели он умер?
Девочке стало страшно. Она не понимала, что такое смерть, но думала, что это нечто ужасное. Наверное, это как то, что случилось с их волнистым попугаем Гришей, который в одно утро был обнаружен девочкой лежащим на дне клетки. Он лежал вытянувшись, словно спал... И этот юноша тоже словно спал...
Полыхнула яркая вспышка, и Вика судорожно вздрогнула, когда увидела прямо напротив их дома на самом краю крыши фигуру хрупкого человека. Он обнял себя, словно ему было холодно, а за его спиной были сложены огромные чёрные крылья. Он был словно житель ночи - сказочный и прекрасный чёрный ангел.
Вика узнала его. Это его они с мамой видели лежащим на земле. Это он умер!
Ангел распахнул свои огромные крылья и, мягко взмахнув ими, легко оторвался от края крыши, словно пушинка, паря в воздухе. Стремительно и легко он приближался прямо к окну Вики, которая замерла от ужаса.
Она всё чётче видела его лицо - такое прекрасное. Красоту ангела не портило даже то, что левая сторона его лица была покрыта извилистыми рубцами. Он завис в воздухе совсем близко от стекла, смотря вплотную в лицо Вики... Эти глаза - небесно-голубые и словно полные слёз...
От волнения и страха девочка забывала дышать. И каково же было её облегчение, когда тонкие губы ангела изогнулись в ласковой улыбке, изящные пальцы коснулись стекла, и Вика улыбнулась в ответ. Какой прекрасный ангел! По его лицу текли капли дождя. А быть может, это были слёзы?
Вика никогда не забудет эту встречу. Никогда-никогда. Она будет помнить ангела, а он будет приходить, когда ей будет плохо или одиноко.
Сейчас же, продолжая улыбаться, ангел махнул ей изящной рукой на прощание, затем совершил мощное движение чёрными крыльями и взвился ввысь, рассекая воздух. Его дом - это небо. Он там, где гроза, рядом с плывущими по небу свинцовыми тучами, там, где полыхают молнии и грохочут раскаты грома. Только там он чувствует себя дома, лишь там он забывает о боли и ощущает свободу. Безграничную и полную свободу. Он ангел...