Здравствуйте, я - Чудовище. Нет, не в смысле внешне. С этим как раз всё в порядке. У меня прекрасная фигура, смазливое личико и всё такое. Я уверен в себе и чертовски обаятелен. Хотя так было не всегда. Раньше я был полным, не блещущим внешними данными "наивным чукотским парнем", пока не влюбился - в парня, конечно. В него - в грозу всех девиц, в красавца из красавцев, но тупого до невозможности хама. Спасибо ему большое за то, что он посмеялся надо мной, иначе быть бы мне гадким утёнком до конца своих дней, а так, благодаря сему "волшебному пенделю" я взялся за себя (конечно же, для того, чтобы доказать ему, что я не так уж и плох, и отомстить) и расцвёл. Но и, как говорится, после этого-то я и стал "чудовищем".
Моё сердце покрылось самой толстой бронёй, стало прочнее стали. Я стал изучать психологию, в полной мере постиг искусство соблазнения. Изобретательности, с которой я окручиваю очередную "жертву", можно только позавидовать. Гей или натурал, молодой парнишка или зрелый мужчина - мне всё равно, я заполняю их вниманием ко мне ту чёрную бездну, что досталось мне от моей первой и единственной любви. Каждый раз, когда я слышу: "Я люблю тебя", я вспоминаю его слова: "Ты не такой. Тебя никто никогда не полюбит".
Сколько их было? Много. Многие из них хотели завоевать меня, многие просто хотели. Победами над ними я услаждал и утешал свое больное самолюбие. Но из тех многих только троим удалось пошатнуть неприступные бастионы моего сердца. На них я и остановлюсь поподробней. А точнее, на тактике их соблазнения. Вообще, соблазнение, съём - всё равно, как вы это называете, - это тонкое искусство, требующее, наверное, в большей степени таланта распознавания слабостей объекта охоты. Как раз именно по такому принципу я и соблазнил первого из вышеуказанной троицы.
Естественно, что имена всех участников "шоу" изменены, а совпадения случайны.
***
"- Поручик Ржевский, а как вы определяете, какая женщина берёт в рот?
- Ну, как, как? Рот есть? Значит берёт!"
Имя у него было самое, что ни на есть простое - Пётр. Я как раз работал тогда в одной крупной торговой фирме оператором. Коллектив, в основном, бабский, но я сдружился с одной симпатичной особой - Риммой. Она тоже потом сыграет не последнюю роль в моём рассказе. Ну так вот. Как-то в один прекрасный весенний день мы откровенно скучали. Работы практически не было, и мы развлекались тем, что рассказывали друг другу анекдоты. Примерно к обеду в контору заявился сияющий шеф с новостью о том, что у нас сегодня случится пополнение штата. А именно, он взял на работу сисадмина, о котором мы так давно мечтали. Мы с Риммкой плотоядно переглянулись. Она прекрасно знала о моей ориентации, так что мы без слов поняли друг друга. И вот пробил час икс, дверь в кабинет отворилась, и вошёл Он.
- Пётр, - пробасил парень и протянул мне руку.
- Рик, - ответил я, а про себя отметил, что парняга нам достался что надо: мощный, высокий, рельефный - этакий русый медведик с карими глазами.
- Шеф у себя? - спросил он, поздоровавшись с Риммой.
- Угу, - дружно ответили мы.
А когда он прошёл к шефу, мы так же дружно обсудили вновь прибывшего.
- Ну, не очень, - скривилась Риммочка. - Я-то уже напридумывала себе принца, а тут просто здоровенный лось.
- Ну, не скажи, - возразил я. - Сисадмины обычно все в очках на -7, худые и страшнючие, а этот неплох, и фигура у него шикарная. Полноват - это да, но сколько шарма! Я тебе так скажу: из всех сисадминов нам попался самый сисадминистый.
К концу рабочего дня его стол поставили прямо напротив моего круглого стола. А ещё через неделю мы с ним уже неплохо спелись в развесёлую компанию. И за эту неделю я ещё много чего заметил за этим парнем. Наш Пётр оказался разудалым бабским любимчиком, у него было прекрасное чувство юмора, тонкий ум и очень крутой нрав. Чтобы жизнь казалась веселее, он установил нам программку "зов", по которой мы могли общаться друг с другом втайне от клиентов, чем мы и бессовестно пользовались, одаривая клиентов разными кличками, вызывающими у сослуживцев бурный хохот.
Да, с Петром наши рабочие дни стали плодотворнее, веселее и интересней. И с каждым рабочим днем он мне нравился всё больше и больше. А какая у него была энергетика! Когда он подходил ко мне за тем, чтобы что-нибудь наладить в компе, меня словно прошибало электрическим током, обдавало мощной волной желания, и мне стоило огромного труда, чтобы собраться и адекватно мыслить.
Спустя какое-то время мне всё это надоело. Надо было срочно действовать, но так как наш Петя был убеждённым натуралом, действовать требовалось с осторожностью. Для начала я прощупал почву. В работу оператора входила святая обязанность принимать заявки по телефону, и одна линия находилась у меня, а вторая у Риммы. И я нашёл повод завести с Петром разговор о мужеложстве.
На мою линию, и всегда только на мою, звонил один клиент. И если по какой-то причине трубку поднимал не я, он предпочитал перезванивать, вызывая в конторе бурный поток гомофобных шуток. Как-то после очередного такого звонка я с сарказмом отметил:
- Блин, ещё пара заявок, и он меня пригласит на свидание.
- Смотри, братан, соблазнит тебя Рубинов! - ухмыльнулся Пётр, а потом томно произнёс, подражая голосу Рубинова. - Он так всегда спрашивает: "А где тот парень, что на этой линии? Он так оперативно работает..."
- Не волнуйся, мой дорогой, я не стану тебе изменять, - парировал я его выпад и пошёл в наступление, - тем более что, несмотря на то, что от его голоса бабы стекают горячим киселём, страшный он, как атомная война.
- Подтверждаю! - вставила Риммка. - Я просто балдела от его голоса, а когда увидела... Такое ночью приснится - заикой станешь.
- Рикуля, ты ничего не забыл? - вдруг хмыкнул Пётр. - Он ещё и мужик!
- И что? - типа не понял я.
- А то, что ты тоже мужик и хотя бы поэтому не пойдёшь с ним на свидание... И вообще, всё это, конечно, очень весело, но, блин, как тебе от этого не противно? Когда ты громкую связь врубил, реально было слышно, как он там слюнями по тебе исходит. Не понимаю я этих гомиков: как можно трахаться с мужиком? Это ведь отвратительно!
- Ну надо же, какие глубокие познания! - картинно изумился я. - И почему же наш мистер Брутал в курсе таких интимных подробностей?
- Не понял?
- А что тут непонятного? - вклинилась Риммка. - Откуда ты знаешь, что трахаться с мужиком - это отвратительно? Были инциденты?
Мы дружно поржали. Пётр тяжело вздохнул.
- Вы парочка моральных уродов! Но в чём-то вы правы. Не пробовал, виноват!
- Прощаем! - великодушно кивнул я. - Но всё-таки допустим - это я так, любопытства ради - допустим, что пришлось тебе переспать с мужиком, и тебе это понравилось! Ваши действия, сэр?
- Я приду домой, возьму ружьё, вернусь к этому мужику и грохну его. А потом, уже дома, грохну себя. А ты бы что сделал? - Пётр уставился на меня поверх компа.
Отвечать мне, конечно, не хотелось и продолжать столь щекотливую для меня тему тоже. Я быстро набрал Римме по "зову": "Спасай!"
- Петь, - Римма, как всегда, просто чудо, - я тебя умоляю! Эта зараза трахает всё, что движется! А что не движется - расшевелит!
- Не двигайся, Петя! - добил я нашего сисадмина.
Контора разразилась хохотом.
Для себя я уже всё решил. Если наш юноша-брутал допускает мысль о сношении с мужчиной, значит у меня есть все шансы на победу. Господа читатели, никогда не верьте тому, что есть мужики - исключительные натуралы. Все, все так называемые натуралы - бисексуальны, и если сильно постараться, то можно уломать любого. Поверьте, я знаю, о чём говорю. За всю мою жизнь мне отказал только один из них, и то по причине нехватки времени.
продолжим. Моё наступление под кодовым названием "Пётр" началось. Я стал узнавать свою "жертву" поближе. Оказалось, что у нас с ним много общего. Мы оба любили рок, у обоих любимой группой была "Ария" и даже песни у этой группы нам нравились одни и те же. Помимо музыкальных пристрастий мы оба изучали психологию, не потому что надо, а для себя, оба безумно любили читать и оба балдели от братьев Стругацких - так что тем для разговора у нас было много. Очень часто после работы мы всей троицей отправлялись в бар, чтобы пропустить там по кружке пива, и всё чаще после выпитого спиртного мы переходили на интимные темы. Риммка всегда была с нами. Поначалу я сам её попросил о помощи, а потом это уже стало традицией.
Как-то в рабочее время мне пришло сообщение от Петра:
"Давно хочу спросить, у тебя с Риммой есть что-нибудь?"
Ну, здрасьте! Приехали! Этого только мне не хватало! Я тебя для себя берёг, а ты решил к Риммке улизнуть? Я скотски глянул на Петьку и написал:
"Юноша запал?"
"Она чертовски привлекательна! - ответил мне сисадмин и добавил. - Так есть или нет? А то я попробую!"
Да как же! Кто ж тебе позволит-то? Тем более что ты, как, впрочем, многие мужики, имеешь одну маленькую брешь в облике Казановы.
"А как же Наденька?" - напомнил я нашему горе-ловеласу о его гражданской жене, очень ревнивой бабе.
"А как она узнает?" - тут же пришёл ответ.
"Боже ж ты мой! Ты наивен, как три рубля! - отписался я. - Риммка, если ты не заметил, типичная женщина, и для неё секс будет только с тем, кого она полюбит или в кого влюбится. А что делает влюблённая баба? Названивает потом твоей супруге!"
О да! Это был расчёт на мозги женатика. Петя сразу же приуныл.
"А вот об этом я как-то не подумал, - написал он в ответ, - но это ведь не факт? Она вроде нормальная, адекватная..."
"Значит будет нормально и адекватно названивать! Петь, тебе с ней не светит хотя бы потому, что она уже побывала замужем и очень осторожно относится к мужикам".
Петька в ответ хамски взглянул на меня и попёрся к Риммке якобы для того, чтобы "кое-что проверить в системе". А дальше был удар ниже пояса. Через 15 минут пришло сообщение от Риммки:
"Блин! Я поняла, о какой энергетике ты говорил! Я вся горю, когда он ко мне подходит! Такой душка! Он тебе правда нравится, или я могу попробовать?"
Сказать, что я взбесился - это ничего не сказать! Я чувствовал себя, как собака, которой показали кусок мяса, потом дали его лизнуть и отобрали! Римма была мне другом, а к дружбе я отношусь очень трепетно, и, зная Риммку, я могу сказать о ней то же самое. С одной стороны, этот парень для меня не больше чем развлечение, а у неё с ним может что-нибудь получиться. Но, с другой стороны, психотип Петра я уже просёк и прекрасно понял, что никуда он от своей Наденьки не денется. Помаявшись душевными терзаниями, я решил всё в свою пользу:
"Риммуль, потерпи чуток. У меня реально от него башню сносит. Посмотри в мои грустные глаза! Неужели ты дашь мне умереть от любви?"
Отправив это сообщение, я повернулся к Риммке и состряпал умильную мордашку. Как и ожидалось, Римма после этого стала отвергать любые попытки сисадмина клеиться к ней, но наш Петя с завидным упрямством оказывал ей знаки внимания. Я тихо бесился, ибо перестал существовать для моего объекта вожделения. Надо было что-то делать. И, на мою удачу, я вспомнил, что Риммка постоянно откладывала свой отпуск. Будучи на выходном, я позвонил ей.
- Привет! - начал я. - Дело на миллион.
- Привет! Что такое?
- Сделай доброе дело, сходи в отпуск!
- Ну ни фига себе предъява! - фыркнула Риммка. - А что такое-то? Работы валом.
- Риммуль, я тебя прошу. Согласись ты на этот отпуск! Компенсации ты один хрен не дождёшься, а тут лето, праздников нет, да и шахиня приедет скоро. Ты же знаешь, какой эта стерва прибывает из отпуска! Ты старший опер, она на тебя первую насядет. Кстати, шеф уезжает сразу же после нее. Спасать будет некому.
- Не верю! - с сарказмом ответила Римма. - Тебе какая выгода? Она же вас жрать начнёт!
- Мы с Петей будем поглощены объёмом работы, и она не станет нас трогать, видя нашу загруженность. Ну, Риммуличка! Солнце! Спасай!
Спустя пару дней Риммка ушла в отпуск. До приезда жены шефа, а они на пару управляли семейным бизнесом, оставалась пара недель. Наша фирма находилась на окраине города, и на обед мы оставались на работе, еду приносили с собой. Из молодёжи в фирме работали только мы трое: я, Римма и Пётр - и мы обедали в конторе в импровизированной столовой, старая гвардия же уходила обедать к складским, на промзону.
Итак, наступило моё золотое время, терять которое было нельзя. Первые пару дней наши обеды с Петром проходили в беседах на нейтральные темы. Я старался обратить на себя его внимание, то сладко потягиваясь и издавая при этом заманчивый стон, то в его присутствии звонил знакомому и хамски напоминал тому, как роскошно мы с ним провели ночь, соблюдая при этом "половой нейтралитет", то есть общаясь со своим знакомым так, чтобы моя "жертва" не знала, что я разговариваю с мужчиной.
Через пару дней глухой осады я заметил, что во взгляде Петра появились перемены, и в очередной обеденный перерыв, когда мы курили, Пётр вдруг выдал:
- Можно вопрос интимного характера?
- Валяй! - я не заподозрил неладного.
- В тебе есть что-то такое... я не могу понять.
- Например?
- Ну, не знаю, как бы тебе сказать, чтобы не обидеть? Ты о себе ничего такого не слышал?
- Я много чего о себе слышал и удивлялся этому. Так что же ты слышал обо мне?
- Да ну, бред! - Пётр выпустил дым и смутился. - Я, конечно, знаю, что скотина ты редкостная. Внешность у тебя впечатляющая, мозги есть. Просто кому-то неймётся. Зависть людская.
- Так, хватит с мозгами моими петтингом заниматься. Выкладывай! - я не люблю, когда ходят вокруг да около, а Пётр мусолил тему.
Слов "не знаю" я не принимаю. Либо "да", либо "нет".
- Птичка одна напела, что ты это... ну, не прочь и с мужиками тоже... - невнятно пробубнил сисадмин.
- Что "тоже"? - я был спокоен, как удав.
Выпуская дым, я нагло смотрел Петьке в глаза и мысленно раздевал его, ласкал и трахал!
- Ну, Рик! Ёб твою мать! Ну, что - пидарас, бля! - Пётр прятал глаза, смотря куда угодно, только не на меня.
Я же приподнял бровь, скотски хмыкнул, ничуть не расстроившись. Или пан или пропал.
- Ну, во-первых, не пидарас, а гей, - поведал я спокойно. - Во-вторых, никого не должно ебать, с кем я сплю и как. Мне, допустим, пофиг, кто с кем спит, лишь бы человек был хорошим.
При этих словах Петька робко поднял на меня взгляд. Ох, вы бы видели выражение его лица! Я продолжил:
- В-третьих, сделай лицо попроще. Складывается такое впечатление, что ты боишься, что я сейчас кинусь на тебя и изнасилую.
Петька выдавил из себя некое подобие "гы-гы-гы", потом затянулся и спросил:
- Так ты, значит, гей?
- Я как бы би, но если мне предоставить выбор, то он падёт на мужчину.
- Ахуеть! - выдохнул парень и поплёлся в каморку.
Я выкинул бычок и зашагал вслед за ним. Времени до конца перерыва было ещё уйма, мы были закрыты снаружи. В каморке мы растянулись на креслах, молча попивая чай.
- Блядь! Никогда бы не подумал, что буду дружить с геем, - вдруг произнёс Петька.
- Япона мать! Ты так говоришь, как будто я недочеловек! 10 минут назад я был мужиком, а тут превратился в не пойми кого! Блядь! Что за бред?! - наехал я на него.
Да, меня бесит такое поведение людей!
- Да подожди ты орать! - Петька продолжал невозмутимо потягивать чай. - Я имею в виду другое! Я всегда думал, что геи -это женоподобные мудаки! Дурашки, бля! А ты не такой. Нормальный парень.
- На дворе 21-й век, а всё туда же! - вздохнул я. - Гей - это сексуальная ориентация. Я мужчина, просто в отличие от тебя я хочу мужика в постели. Всё. А педиков я и сам не люблю. Или ты мужик, или меняй пол, нах! Вырубает, когда медведь небритый жеманничает! Сам бы врезал!
- Это да! - улыбнулся Петька.
Наконец-то он расслабился, и теперь его терзало так ожидаемое мною любопытство. Он спросил:
- Слушай, а ты с бабой пробовал?
- Ну, если я бисексуал, то, наверное, пробовал - и не раз, и не два! - вздохнул я.
- И что, реально с мужиком интересней?
- Попробуй, тогда и узнаешь! Далеко ходить не надо, - фыркнул я.
- Хех! Ну ты скотина, бля! А я всё думаю, хули на меня так складские косятся? Типа если хочешь, то с нами обедай. Пипец! - Петька встал и подошёл к зеркалу.
Я увидел, как он поправляет волосы. Матерь Божья, какой же он шикарный!
- Слушай, Петь! - начал я. - Я не люблю недомолвок. Давай я тебе сейчас всё скажу, ты спросишь меня обо всём, что тебе заблагорассудится, а там уже подумаешь, где тебе дальше обедать. Ок? И больше мы к этой теме не вернёмся.
- Лады.
- Тогда слушай! Да, мне нравятся мужики - не все подряд, конечно же. Да, ты мне нравишься, и я тебя хочу. Да, я такой плохой и трахаю всё подряд! И да, я не знаю отказа, и мне никто ещё никогда не отказывал. И ещё, для справки: я не белый и не пушистый, и, бля, не махровый! Если надо, могу и врезать. Ещё вопросы есть?
Э-э-э... Да, - Пётр повернулся ко мне. - Говоришь, я тебе нравлюсь? Это значит, что ты меня привлекательным считаешь?
- Петя, ты в зеркало смотришься? - Петька кивнул. - Ну, что за вопросы-то тогда?
- Никогда о себе не думал как о мужике с хорошей внешностью, - задумчиво произнёс он. - Бабы, конечно, на меня клевали, но, знаешь... это комплекс толстяка. Думал, повезло просто. Я и со своей-то по пьяни познакомился. Мне бы так - отказа не знать! И что, бабы тоже? В смысле, все подряд соглашались?
- Все подряд. С женщинами вообще легко в этом плане, - я едва сдерживал довольную ухмылку.
Какая удача! Наш медвежонок совершенно неуверен в себе! Пара трюков - и вот он лежит на блюдечке! Бедный мой сисадмин, да для того, чтобы стать супер-мачо по-настоящему, а не в собственных мечтах, ты готов на всё! Мне осталось только вовремя подсечь - и ты на крючке!
- Да ну, ты гонишь! - махнул рукой Петька. - Пока сам не увижу - не поверю!
- Так в чём же дело? 10-15 минут мне хватит на то, чтобы окрутить любую.
Петька расхохотался. Обед заканчивался, и я предложил ему выкурить ещё по одной. Дойдя до курилки, Пётр начал убеждать меня, а на самом деле успокаивать своё больное самолюбие, в том, что я несу бред.
- Да ни в жись не поверю! Ну, Рик, посуди сам: у каждой бабы есть свои заморочки и представления о прекрасном принце, и тут ты, как поручик Ржевский: "Мадам, можно вас финтифлюхнуть?!"
- Я без труда развею твои сомнения, да хоть сегодня.
- Я готов поспорить на что угодно!
- Да легко! - отозвался я, стараясь скрыть при этом свой похотливый блеск в глазах. - Давай так. Ты выбираешь любую мадам из клиентов. Если я возьму у неё телефон, или она возьмёт мой, то я выиграл, если же нет, то проиграл. Делай ставку. И пощади мои нервы, плиз, выбери кого-нибудь посимпатичней, а том мне же потом с ней встречаться надо ещё хотя бы раз.
- Да легко! Сегодня пятница, а по пятницам к нам приезжает закупаться Соколова! Помнишь, ты ей восторгался? Если проиграешь, то с тебя ящик пива!
- Губа не дура! Не облезешь от ящика-то? - я набивал цену.
Ну за какие такие заслуги мне сегодня так везёт?! Эх, Соколова - шикарная баба! И главное, без комплексов и лишних слюней!
- Я большой дяденька! В меня ящик влезет! А что такое? Слабо? - Петька уже торжествовал, а зря.
- Круто, конечно, если по деньгам мерить, но, я думаю, моя ставочка не меньше будет.
- ?
- Если ты проиграешь, ты дашь мне себя поцеловать по-взрослому и слегка обжать.
- Да ты ахуел!
- Да! А ты чего хотел? - я выкинул окурок и направился в кабинет. - Убьёшь 2-х зайцев сразу: увидишь, как можно окрутить бабу, и узнаешь, как оно - с мужиками-то! Подумай! Время есть.
После обеда прошло около часа. Клиентов не было. Пётр угрюмо мучил программу, а я читал очередную книгу, как вдруг от него пришло сообщение:
"Я согласен. Ты один фиг проиграешь! Соколова держит сеть магазинов, а ты простой оператор. Нах ты ей нужен? Готовь бабки!"
Мне стоило огромных усилий, чтобы не завизжать от радости. О, да!!! Собравшись, я ответил:
"Пошли на перекур, обсудим это дело".
В курилке как раз стоял Ромчук, наш завскладом. Мужик хохмач и балагур.
- Шо, дони? Умаялись? - съязвил он.
- Да, папо! - ответил я. - Слушай, Серёга, разбей нам. Мы тут поспорили кое о чём...
- О чём?
- Тебе какая разница? - буркнул Петька. - Разбей, и всё!
- Э, нет, я так не играю! - Ромчук приуныл. - Как пиздюлей за ревизию получать, так вместе, а как чего интересного, так бортуете! Говорите, что за спор, или валите отсюда.
- Да ладно, Серёга! - я заговорщицки приобнял дядьку за плечи. - Ты же Соколову знаешь?
- Деваху с татухой? Ага!
- Так вот, мы с Петькой поспорили, что я её оприходую за один сеанс!
- Да ну, на хуй! А как проверить-то? - Серёга явно веселился.
- Я не имею в виду трахнуть её, тут я как-нибудь без свидетелей. Я имею в виду, что на свиданку её приболтаю, телефончик там попрошу. Если получится, то я выиграл.
- Так вот оно что? - Серёга задумался, и он не был бы хохлом, если бы не спросил. - А мне что с того? На что спорите-то?
- Тебе пузырь пива с проигравшего, - мрачно ответил Петька.
- Флакон водки. "Царя" хочу.
- Лады! - пожал я завскладу руку и протянул её Петру. - Спорим?
- На что договаривались? - Петька нервно затянулся.
- Только потом заднюю не включать. Мужик сказал, мужик сделал. Лады?
- А, бля! Один раз живём! - и наивный сисадмин сжал мне руку.
Ромчук разбил. Теперь можно было дать волю чувствам. Выбросив бычок, я осклабился своей самой похотливой улыбкой и вальяжно проследовал в кабинет.
Рабочие часы тянулись своим чередом. Время от времени к нам захаживали клиенты, задевая дверью пресловутую "музыку ветра". Каждый раз её звон заставлял нас оборачиваться на дверь, а бедного Ромчука лететь к служебной двери нашего кабинета и разочарованно вздыхать, когда на горизонте не маячила незабвенная Соколова. После десятого звяка нам всем стало сугубо наплевать на входящих, мы дежурно здоровались с ними и отбивали накладные, как роботы.
Она заявилась около пяти - как всегда блистательная и лучезарная. Одарив наш скромный коллектив белозубой улыбкой, она посетовала на невыносимую жару:
- Какое же на улице пекло! А у вас так шикарно, прохладно! - обмахивая себя рукописным списком продукции, промурлыкала она. - Ой, я забыла поздороваться! Здравствуйте!
- Здравствуйте! - хором отозвались мы.
И я добавил:
- Ну что вы! За деньги - любые ваши прихоти.
Соколова скорчила личико и стала осматривать стенд. Я взглянул на Петра - тот буквально растворился в разыгрываемом перед ним действе, его карие глаза светились азартом и плохо скрываемым диким ужасом. Через секунду мне прилетело сообщение:
"Она страшная! Глянь на её рожу! Да, фигурка ништяк, но рожа, как у лошади!"
Мой ответ последовал незамедлительно:
"Люблю объезжать лошадок! И в стойло их, в стойло! Учись, пока я жив!"
Показав язык оппоненту, я встал и направился к свету моих очей.
- Может, вам помочь? - мурлыкнул я - не слишком сладко, но нарочито давая понять: "Я так тебе помогу! Милая моя, ты же всё уже поняла! К чему весь этот фарс? Соглашайся!"
- Да, у меня проблемка. Я кое-что намечаю, - она красноречиво щёлкнула себя под скулой, - понимаете? А в винах я полный профан! Коньяк люблю. У вас кто-нибудь вино пьёт?
- Я в полном вашем распоряжении! - смиренно проговорил я.
- Ой, ли? - громко изумилась она, а её взгляд сказал только мне: "Так уж и в полном? А если я проверю?"
Я скромно пробежался взглядом по её безупречному телу и начал:
- Кто у вас будет в гостях и с какими целями?
- С подружками похулиганим, - она подмигнула мне, сморщив носик.
Я тоже так делаю: банальный флирт с кем ни попадя для повышения настроения. А Пётр мой напрягся.
- Тогда вот это в самый раз, - я взял бутылку со стенда и, слегка обхватив пальцами горлышко, нежно прошёлся по нему сверху вниз и обратно.
И, продолжая "ласкать" бутылку на протяжении всего рассказа, произнёс:
- У него приятный шоколадный вкус. Густое, тягучее, сладкое, но не приторное. Имеет лёгкий привкус миндальной косточки.
Соколова слушала, глядя мне в глаза. Но этот взгляд весьма обманчив! У женщин периферическое зрение, и, глядя вам в глаза, она может осмотреть вас с ног до головы, а вы и не заметите этого. Наконец, она взяла бутылку из моих рук, слегка коснувшись их, оглядела её и изрекла:
- Да у вас талант! Эх, мне бы таких продавцов, - это прозвучало как предложение, по крайней мере для меня. - Беру!
- Меня? - с наивным сарказмом пролепетал я. - Вы меня пугаете... - и я опустил ресницы, как наивная школьница.
- Вас, пожалуй, напугаешь! - сладко проворковала она, а я сел за комп. - Сколько этой бурды в ящике?
- 6 бутылок.
- Два ящика. "Вимпекс" 0,5 - 4 ящика...
Я отбивал накладную, каждый раз поднимая на неё взгляд "наивного чукотского юноши, горящего желанием". Она всё диктовала, а список всё быстрей заканчивался. Эй, Соколова! Ну, ёклмн?! Чего ты тупишь-то? Мне что, раздеться и лечь на стол? И тут она подняла свою элегантную ручку и, томно помяв свой затылок, откинула свои блондинистые волосы. О, этот знак не спутаешь ни с чем! Мой незабвенный папаня, чемпион среди бабников и ловеласов, ещё в юношестве мне открыл секрет сей женской "премудрости". Я одарил юную бизнесвумен понимающим взглядом и, быстро начертав свой сотовый на липкой бумажке, приклеил её к свежеотпечатанным накладным.
- Пожалуйста! - я протянул ей накладные так, чтобы Пётр увидел на них стикер с моим телефоном. - Одна в кассу, одна завскладу, а одна только вам! Приходите ещё! - промурлыкал я заученный текст.
Она приняла накладные, тихонько отлепила от них стикер и, сунув его в карман джинсов, растворилась за дверью. У Пети наступил ступор! Он так и сидел, провожая взглядом "лошадку", которая унесла с собой его мечты о ящике пива и возможность поизмываться над самонадеянным педерастом.
Ах ты, злыдень писюнявый! - первым пришёл в себя Ромчук.
Он подлетел ко мне с сияющей улыбкой и похлопал меня по плечу:
- Вот это ловко! Я тобой горжусь! Вот, блин, учись, Петруха! - обратился он к посеревшему сисадмину. - Это тебе не письки на заборах рисовать! Кстати, где мой "Царь"?
Пётр молча пробил накладную, поднялся со своего места, достал деньги из кармана и, как зомби, поплёлся на выход. Я услышал, как в фойе щёлкает его "Зиппа". Бедный парень! Какую гамму чувств он сейчас испытывает! Но я бы не был чудовищем, если бы не это всепоглощающее чувство, овладевшее сейчас мною. Меня просто подмывало поиздеваться над этим грозным зверем. Я впадал в экстаз от мысли, что ему придётся ломать себя любимого. И я не был бы чудовищем, если бы я не поиздевался над ним.
Вскоре Петька вернулся с бутылкой водки и пузырём пива. Водка плавно перешла в руки к шустрому завскладу, а пиво сисадмин уже практически допил сам. На него было страшно смотреть. Он напоминал старый чёрно-белый телевизор. А на дне его остекленевших глаз было видно, как страх измывался над его полумёртвой душонкой. Я, нагло осклабившись и вытянув пальчик, как в старой сказке Мосфильма, зычно произнёс:
- Должок!!!
- А что он проиграл-то? - Ромчук повис на косяке служебной двери.
Его глаза блестели неподдельным интересом. Он едва ли не подпрыгивал от нетерпения. Я поймал на себе мрачный "взгляд патологоанатома" Петра, и лёгкое клацанье клавиш принесло мне весть:
"Скажешь - убью нах!"
Это вызвало у меня ухмылку.
- Скажу! - вздохнул я.
Пётр превратился в натянутую струну. Он застыл, глядя на меня с ужасом и яростью маньяка.
- Сергей, ты первый узнаешь об этом, но только если наш уважаемый системный администратор не рассчитается с долгом.
- А когда он рассчитается? - не унимался Серёга. - Я, между прочим, ваш рефери и обязан знать обо всех условиях сделки.
- Я думаю, что завтра. Завтра нормально? - я многозначительно взглянул на Петра, пребывающего в полуобморочном состоянии от напряжения. - Посмотрим на его поведение.
"Блядь! Я тебя убью!" - прилетело ко мне очередное сообщение.
"Успокойся, родной! Я, может, и люблю мужиков, но я не пидор, - ответил я Петру и добавил. - Чего ты так напрягся? Расслабься! Я же тебе отсосать не предлагаю, и на твою драгоценную задницу мы не спорили..."
И, спустя секунду, контрольный выстрел:
"Только на взрослый поцелуй взасос и кое-какие ласки!"
Щёлкнули финальные клавиши, и я обернулся, чтобы одарить Петьку похабной улыбкой. Играя желваками, тот мял в кувалдоподобном кулаке огрызок накладной. Он тупо уставился в экран и замолчал на весь оставшийся рабочий день.
Утро встретило меня предвкушением встречи с объектом моей страсти. Я примчался на работу раньше всех. Суббота, рабочий день короче на пару часов, начальство слиняло в неизвестном направлении, и впереди меня ждали незабываемые минуты, которые мне проиграл Пётр. Последний притащился на работу в изрядном подпитии. Он гордо прошествовал мимо меня с бутылкой пепси и, плюхнувшись на стул, подмигнул мне "залитым" глазом.
- И вам доброго утра! - я облизнул губы, как пошлая женщина, и хищно улыбнулся.
Пётр ничуть не смутился, только задорно хмыкнул и присосался к бутылке с напитком. Посмотрев на эту пьяную, но не менее желаемую мной свинью, я приготовился к началу рабочего дня. День как день. Море заявок, клиенты с причудами, вопли завскладов, претензии кассира - всё это плавно переросло в обеденный перерыв. Закрыв за всеми дверь и кинув обед в микроволновку, я отправился в курилку. Там, облокотившись на подоконник, страдал от похмелья Пётр.
- Ну что, жертва стакана, как самочувствие? - съязвил я.
- Ой! - выдохнуло чудовище. - Тяжко мне.
- Пить меньше не пробовал? Что за праздник был?
- День татарской авиации, - скривился сисадмин. - А ты что такой счастливый? А, ну да! Я же кое-что тебе должен!
И прежде чем я что-то ему ответил, он грубо сгрёб меня в охапку и засосал, как какую-нибудь юную девицу, потом так же неожиданно отпустил и, щёлкая зажигалкой, победно направился в каморку, гордо именуемую столовой. Секунд через десять я пришёл в себя. Даже не представляю, насколько комичной, наверное, была моя морда в тот момент. Докурив остаток сигареты, я вернулся в каморку.
Поглощение еды прошло в относительном молчании. Так же молча мы убрали всё со стола и в полном согласии направились снова перекурить. Первым нарушил молчание Пётр:
- Мы квиты?
- Не знаю, - честно ответил я.
Не так я себе всё это представлял. Будто подачку какую-то кинули! Это чувство вернуло меня в мою пятилетнюю давность, к моей безответной любви. Он тоже кидал мне подачки внимания, но только тогда, когда ему было что-то от меня нужно. Покрытое толстым слоем серого пепла дно моего сердца напомнило о себе глухой болью. Чёрная горечь старой обиды стала разрастаться, выплескиваясь наружу не в самом приятном виде.
- Долго вчера репетировал, как сделать это?
Пётр обалдело посмотрел на меня:
- Ты чё?
- Ты не тешь себя тем, что невообразимо порадовал юного педика слюнявым поцелуем. Ты не единственный мужик на этом свете, а я не страдаю комплексами, чтобы только и мечтать о сексе с тобой...
Я, может быть, много чего наговорил бы лишнего, и возможно бы наш разговор закончился мордобоем, если бы не зазвонил мой сотовый. На экране маячил незнакомый номер.
- Да? - рявкнул я в трубку.
- Вчера вы были поласковей! - отозвался женский голос в трубке.
Это госпожа Соколова вспомнила о похотливом операторе. Я с трудом заставил себя мило с ней побеседовать: сладко мурлыкал, источал комплименты и, мило смущаясь, принял приглашение на многообещающую встречу. Закончив разговор, я направился в каморку.
Плеснув себе чаю, я вытянулся в кресле, тупо уставившись перед собой. Да-а-а! А всё так хорошо начиналось! Просто хочу, просто возьму. А сейчас в сердце предательски ёкало. Антилюбовная сигнализация выла сиреной, призывая мой разум срочно заделать бреши в броне.
- Косячный я, косячный! - голос Петра заставил меня вздрогнуть. - Я всегда косякую! Да ладно тебе. Всё же нормально?
Последнюю фразу он произнёс, уже облокотившись на моё кресло: - Ну, что? Мир, дружба, жвачка?
- Ага, коньяк, шоколад, резинка! - буркнул я, невольно хмыкнув.
Петька обошёл кресло и сел напротив меня.
- Ну что ты, в самом деле? Обиделся, что ли? - изрекла "святая простота" самым невинным тоном.
- На обиженных воду возят. Бизнес откроем, - прогудел я.
- Ну, чего ты от меня хочешь?
- Уж не булки с маслом.
Меня всё ещё потряхивало, а эти корявые извинения начинали бесить. Когда же этот грёбаный обед кончится?
- Всё, хватит, закрыли тему, - сказал я.
- Да ладно тебе! Я дурной, когда пьяный. А сейчас я пьяный в жопу, - он встал и взглянул на себя в зеркало, немного покрутился перед ним, напряг бицепсы, поправил волосы. - Слушай, ну ты дал, конечно, с этой Соколовой. Научи меня!
- Это не для средних умов, - съязвил я, любуясь медведем и попутно превращаясь в горячий кисель.
- Вчера смотрел на то, как ты её крутишь. Вроде бы ничего такого. Ну, флирт, я тоже так могу. В чём фишка? - он не обращал внимания на мои язвы, продолжая разглядывать себя в зеркало.
помутнение моего рассудка достигло максимума. Я встал за его спиной, глядя в глаза его отражения.
- Слыхал об энергетическом обмене? Надо чувствовать человека, - с этими словами я слегка провёл рукой по его широкой спине, и он замер, глядя в отражение моих глаз, - ощущать нутром его желания. Нажимать на слабые стороны. Дать раскрыться сильным. Стать для него хищником или превратиться в жертву, - мои руки гладили его спину, потом залезли парню под футболку.
Тут Пётр повернулся ко мне лицом. Его карие глаза горели больной страстью маньяка. Я решил, что меня сейчас убьют. Да и фиг с ним! Горькая чернота застарелой боли убила во мне все эмоции. Пусть убивает, так даже лучше. Но вместо того, чтобы калечить, мой маньяк уткнулся мне носом в шею, страстно покрывая её поцелуями. Я обалдел, конечно... и поплыл! Целовались мы долго и страстно, наши руки изучали друг друга, ласкали и тискали, от его запаха, напора и животной страсти я чуть не кончил. Вовремя отпрыгнув, я стал глубоко дышать, чтобы сбить предоргазм.
- Ты чего? - одуревший от происходящего, он не понял моего манёвра.
- Всё, хватит! Надо отдышаться, - я ещё раз глубоко вздохнул и глянул на часы. - Ох! Ёб! Арбайтен! Я пойду умоюсь. Время.
- А...
- А всё остальное будет вечером, когда ты ко мне придёшь, - самонадеянно прохрипел я и умчался "остывать".
Весь оставшийся рабочий день Петя выяснял, где и с кем я живу, потом по телефону выяснял отношения со своей Наденькой, попутно кидая на меня двусмысленные взгляды, и в итоге слинял с работы на час раньше.
Я пришёл домой, сияя, как медный пятак, абсолютно уверенный в том, что мой медведик сегодня реально станет моим. Но время шло, а с ним испарялась и моя самоуверенность. Девять вечера, десять вечера... С чего я взял, что он придёт? Во-первых, он несвободен - вспомним о вездесущей Наденьке. Во-вторых, я мужик, и, как ни крути, "натуральные" мозги возьмут своё угрызениями совести о содеянном. Кляня себя последними словами, я принял душ и лёг спать в полном душевном разочаровании.
Сон не шёл. Одиннадцать. Стук в дверь подкинул меня на кровати, как электрический разряд. Трясясь, как осиновый лист, от не пойми чего, я открыл дверь. Пётр стоял на пороге, как нашкодивший кот.
- Привет! - мявкнул он и протянул мне бутылку шампанского. - Вот. Не знал, что взять, думал, может, это любишь?
- Ну, заходи, - я взял бутылку. - Проходи на кухню, покурим.
- Может, и выпьем заодно: что-то такой мандраж...
Он был прав. Мандраж был не только у него. Я, привыкший, казалось бы, ко всему, не мог унять дрожь в руках. К чему бы это? Я достал фужеры и разлил вино. Мы выпили.
- Ничего водичка, - констатировал Петька. - Ты любишь шампанское?
- Нет. Если только в любовных играх.
- Это как?
- Показать? - я отставил бокал, и Петька нервно сглотнул. - Ты ведь за этим сюда пришёл?
- Э... Ну... Да, вроде. Только, ну, как-то не по себе мне.
Я выключил свет, от фонарей с улицы его было достаточно, потом подошёл к Петру и мягко поцеловал его в губы.
- Так нормально? Закрой глаза, если хочешь.
- Угу, - промычал мой гость и неловко обнял меня.
А дальше? А дальше были поцелуи, жаркие объятия. Мне хотелось большего. Я расстегнул ремень и сдёрнул с него джинсы вместе с трусами. Нежно целуя его соски, я опустился ниже, ещё ниже, ещё и...
И то, что предстало перед моими глазами, повергло меня в шок! Его член был не больше моего мизинца, и это в эрегированном состоянии! Какое счастье, что Пётр не видел моего лица в тот момент! За секунды оно выразило целую гамму чувств - от шока и удивления, до разочарования и сочувствия.
С трудом сдержав бурю эмоций, я продолжил начатое. Набрав в рот шампанского, я начал делать ему минет. В силу того, что детородный орган у парня был очень мал, я спокойно вбирал его в себя прямо с мошонкой. Мой любовник стонал в голос, бессвязно бормоча восторженные эпитеты, а я пребывал в состоянии шока. Нельзя сказать, что от этого "маленького обстоятельства" моё возбуждение совсем растаяло, но оно изрядно поугасло. Наконец, насладившись экзотикой, Петр отстранил меня и хрипло произнёс:
- Я хочу тебя. Ты это... как? Ты скажи, а то я не знаю.
Я стянул с себя плавки и лёг на диван, похотливо раскинув ноги.
- Иди сюда, - прошептал я, а душа моя молила о том, чтобы пословица "Мал золотник, да дорог" в данном случае подтвердилась.
Да чёрта с два! Секс с парнем больше напоминал несуразную мастурбацию. И как бы я не отвлекался, как ни ласкал себя, кончить мне так и не удалось. А Петька, бурно излившись мне на живот, буквально впал в депрессию:
- Это во мне всё дело! - буркнул он, обняв колени. - Он, наверное, слишком большой для тебя?
- Ну что ты... - только и смог выдавить я из себя, обалдев от такого самомнения.
- Извини, я не хотел. То есть хотел, но так, чтобы тебе было хорошо!
- Мне хорошо, Петь, - наконец, справившись с эмоциями, произнёс я: надо было что-то делать, а то мало ли, психическая травма обеспечена. - Просто я, видать, обалдел от счастья, такое бывает.
Петька натянул на себя штаны, сгрёб меня в охапку и стал бурно целовать. И тут же нагрянуло так ожидаемое мною возбуждение. Но, как говорится: "Поздно пить боржоми, когда почки отвалились". Продолжения этих плотских утех я не хотел. На моё счастье, Петру позвонила жена:
- Где тебя черти носят? Опять по бабам шляешься, скотина? - услышал я весьма немелодичный голос, доносящийся из трубки.
- Надь, ну ты чё? Я в бильярд, с друзьями... - стал оправдываться Петька.
- Знаю я твой бильярд! И друзей твоих алкоголиков знаю! Бабу подцепил, да? Ты с бабой?! - истерил голос в телефоне.
- Какие бабы, Надь? Ну, хочешь, дам трубку Рику? Да, друг это мой, да, работаем вместе, - и он сунул трубку мне, жестами показывая, мол, отмажь меня!
Я перекинулся с мадам парой слов, отмазал горе-любовника от предстоящей инквизиции и уже через полчаса остался в квартире один. А потом я долго смеялся над произошедшим со мной, и мой смех плавно переходил в сдавленные рыдания.
Я допустил этого парня гораздо дальше в свою душу, чем мне этого хотелось бы. То, что он не будет моим, и ежу было понятно, и то, что продолжение наших отношений невозможно - это факт. Потом я сообщил ему, что то, что между нами было - это сплошное баловство, что поиграли и хватит. Никто никому ничем не обязан. Он с радостью согласился со мной. Но чего мне стоило произнести эти слова, известно одному лишь Богу! Мне было очень больно, но я, сжав зубы от ревности и последующего подлого предательства с его стороны, смог спокойно и без жалости задушить в себе эту влюблённость.
Прошло уже пять лет, как мы с Риммкой не работаем на том предприятии. Мы до сих пор остаёмся лучшими друзьями. Тот факт, что Пётр имел какое-то значение в нашей жизни, мы дружно предали анафеме. Есть в жизни моменты, которые совершенно не хочется вспоминать, но иногда нужно выплеснуть эти пагубные воспоминания наружу, чтобы потом забыть о них навсегда, похоронить их на задворках своей памяти, чтобы больше никогда к ним не возвращаться.