С нетерпением и страхом, отвращением и предвкушением смотрел я на пакет, лежащий на моём столе. Но я не успел раскрыть, и вывалить на поверхность, застланную оргстеклом его содержимое, услышав приближающиеся шаги жены. Обернувшись, увидел лицо больного человека. Она куталась в толстую вязаную кофту.
— Что-то там у меня не так. Воспалилось, и знобит. Я тебя ждала, чтобы сын один дома не оставался, а теперь вызову скорую.
Осознавая свою вину, я не смел смотреть жене в глаза, но, к своему облегчению, не услышал от неё ни одного слова обвинения иди осуждения.
Осмотрев её, врач спросил:
— Вас изнасиловали?
— Нет, это мы с мужем играми увлеклись.
— Ну, это ваше дело. Не хотите говорить — не надо, просто очевидно, что это результат очень грубого и продолжительного вторжения. Причём, неоднократного. Видно, что началось всё с пол года назад, стало подживать, но повторы не давали завершиться этому процессу. Собирайтесь, мы Вас забираем на госпитализацию. Ничего сложного — всё это лечится: и инфекции, и травмы.
— А это долго будет?
— Лечащий врач определит, и терапию, и сроки, а так, на вскидку, могу сказать, что по хорошему — месяца два.
Жена собиралась и давала мне указания про то, как и что делать по дому, где какая одежда сына. Завершилось всё её словами:
— Попроси кого-то из женщин, только не соседок, чтобы сплетен не было, лучше у себя на работе, чтобы заходили, обед приготовить, помочь с уборкой. Найдётся такая?
Я пожал плечами:
— Спрошу, найду! За это не переживай. Кошелёк возьми, позвонишь, когда можно будет.
Мы поцеловались, и жена вышла из квартиры. Началась другая жизнь. Сын — расплакался, что маму в больницу увезли, и ходил за мной хвостиком, поминутно обнимая и прижимаясь. Я поглаживал его спину, поглаживал голову, и ребёнок постепенно успокоился.
И стыд и досада мучили меня всё время, пока вновь не услышал голос супруги по телефону. Он не стал веселей, но и трагизма в нём уже не ощущалось. Она рассказала про свои диагнозы, что изначально будут устранять инфекции, которых обнаружили сразу две, как и предположил парень из скорой. Поговорили о домашних делах. Сын, пообщавшись с мамой, заметно успокоился и повеселел, да и у меня отлегло от сердца.
Первые пару дней я носился белкой в колесе, и, конечно, к жене, пока она не сказала сама, что не нужно так часто, иначе за сыном не услежу. Врачи подтвердив диагноз, и начав лечение, видимо попали в точку, поскольку взгляд супруги сделался тусклым — погас в нём огонёк безумной похоти, толкающей на любые безрассудства. У меня складывалось впечатление того, что теперь ей становится безумно стыдно за свои «художества», и она сама себе поражается, когда вспоминает про то, что, и с кем у неё было, и особенно тому, что она сама хотела этих мужчин, упивалась наслаждением с ними. Она грустно улыбнулась, сказав, что теперь ей даже спокойней на душе от того, что муж, со своей травмой, не уйдёт налево, пока она здесь, и ей давно следовало попасть сюда. Со вторым я был абсолютно солидарен, а вот первое...
На третий день снова меня быт заедал, пока не вспомнил про то, что отец ожидает в деревне комплектующие по электрике. Пришлось отправиться на работу. Там я вновь встретился с подчинёнными, рассказал им, что жена в больницу легла с болями в животе. Рита тут же спросила:
— Может, вам какая помощь нужна, по хозяйству? Вы не стесняйтесь, мы же понимаем, что мужику ребёнка нормально накормить — целая проблема!
Хоть и ожидал я подобных слов от Риты, но всё же почувствовал, что слегка розовею лицом. Женщины в возрасте без энтузиазма восприняли заявление паспортистки, и чтобы выйти из неловкого положения, спросил:
— Рит, а ты смогла бы к нам прийти, после работы, и приготовить на несколько дней? Мы с сыном были бы тебе благодарны.
— Не удобно! Что соседи подумают про меня и про Вас! Лучше я приготовлю, и сюда принесу, я же рядом живу, а Вы — заберёте! Вы же тоже, не далеко живёте?
— А правда, бабы, поможем начальнику? А он нам премией поможет!
Все дружно расхохотались шутке.
— Может, и я чем помочь смогу? — подал голос плотник Василий Степанович, у меня со спины. Это предложение, моментально пропущенное через головную коробочку, вызвало мой молниеносный ответ:
— Степаныч, мне теперь сквозняки — страшнее всего. Сможешь в моём кабинете поставить вторую дверь, как у начальников?
— Запросто! А когда надо?
— Я думал уже выходить на работу скоро, но буду пока сидеть дома, по уходу, с месяц, наверное. Не спеша, так, сделаешь?
— Обижаешь! — и он тайком сделал жест, потерев большим и указательным пальцами, намекая на деньги, и я сделал ответный знак согласия глазами. Все были довольны.
— Милые дамы, давайте, я вам денег оставлю на продукты.
— Лучше после рассчитаемся — ответила бухгалтер, — так — проще.
Едва попрощавшись и выйдя в коридор, обернулся — меня догнала Рита:
— Я приду к вам, и мы всё сделаем — с лукавством в глазах, полушёпотом выпалила она — адрес ваш у меня есть. Часов в семь.
Щи и ленивые голубцы, плюс блины с творогом, мы готовили долго, очень долго, поскольку сын всё никак не засыпал, зато после произошло вовсе неожиданное для меня: Рита извлекла из своего баула полотенце и отправилась в ванную, принять душ. От одного этого уже, взволнованно, и потому торопливо, разложил свой диван, и отыскал свежие трусы. Когда Рита вышла из ванной, я сидел на кухне, и курил в темноте. Осторожно выглянув, девушка появилась целиком, держа в руках свой халатик. Совершенно обнажённая и босая, она крадучись прошла в мою комнату, а я загасил сигарету и отправился под душ. Обмывая налитую плоть, вспоминал юное, гибкое тело и предвкушал события ночи.
Когда ты молча ложишься голым под махровую простыню, и девушка тут же забрасывает на тебя свою ножку, обняв за шею, когда сама наползает на тебя — это что-то! Она всё делает сама, покрывая лицо поцелуями и потираясь намокшей бороздой о ствол, готовый проткнуть любую броню. Восторг — как в юности! И когда ты чувствуешь то, как с некоторым усилием ей приходится помучиться для того, чтобы ты попал в нужное ей русло, истекающее желанием, от этого даже у такого поломанного, как я, боец проявляет чудеса несгибаемой воли доставить свой груз по назначению, не выплеснув по дороге. Рита елозили на мне, сладостно постанывая, и моё возбуждение подпитывалось этими звуками искреннего наслаждения, ощущением собственной великости от того, как трудно продвигаюсь я вглубь. Не было больше сил терпеть, и мои ладони легли на небольшую, по-девичьи, попу. Я лишь погладил нежную, бархатистую кожу немного заскорузлыми мозолями, как весь низ Риты завибрировал, и она часто, едва слышно, заахала, а я провалился в неё, плотно прижавшись. Мы ничего не делали. Она безвольно распласталась, лёжа на мне, и лишь время от времени серии мелких судорог, похожих на крупную дрожь, пробегали по её тазу, при моём малейшем шевелении. Судороги становились всё чаще, ахи всё короче, и она, подтянув к себе подушку, в конце-концов уткнулась в неё лицом, несколько раз энергично толкнулась животом и в голос завыла в подушку. Я ощущал то, как внутри девушка нежно, но сильно сжимает меня, будто выдаивая доказательство моего блаженства с ней, и, перестав сопротивляться, испытал наслаждение, выплёскивая свой груз. Я чувствовал, как бешено колотится сердечко Риты. Все в испарине, мы лежали отдыхая, со сладостным ощущением усталости. Не хотелось шевелиться, и совершенно незаметно мы оба так и задремали.
Я проснулся от того, что Рита сползала с меня. Она заметила это и прошептала:
— Спи, спи, мой хороший! Ещё рано.
Я вновь уснул, чувствуя прильнувшее ко мне тело девушки, и её голову у себя на плече.
Вновь проснулся я уже утром. Рита переползала через меня, и я поймал девушку в объятия. Она шёпотом засмеялась:
— Пусти, а то на работе по моей походке все всё сразу поймут! Отдыхай, пока, — вечером снова буду тебя лечить!
Едва я отпустил Риту, она торопливо чмокнула меня в губы и с лицом совершенно счастливой и довольной жизнью женщины, побежала в ванную.
Я вновь задремал, и проснулся от её шёпота возле уха и благоухания ландышем:
— Я побежала! До вечера! Не проспи сына накормить и в школу отвести
Рита вновь чмокнула меня, но уже не в губы, а щёку, и, торопясь на работу, всё же постаралась тихонько закрыть входную дверь.
— Ух, ты! Сколько всего вкусного! Я слышал, вы долго не ложились спать, и не зря!
Появлением в доме Риты сын был доволен, и когда увидел её в окно вечером, едва ли не летящей на крыльях, обрадовано закричал:
— Папа! Тётя Рита идёт! Я пошёл ей открывать!
Дети сразу чувствуют доброе отношение к ним и их близким, и сердечная открытость девушки сразу расположила его к ней.
А до того, этим днём, проводив сына до школы, решил заняться уборкой — не всё же на Риту взваливать! Пропылесосил квартиру, вынес мусор, и, решив передохнуть, сел за свой письменный стол. Вспомнил про пакет с фотографиями. Достал его из бокового ящика, пересиливая в себе стыд за намерение смотреть порноснимки. Странно, но смотреть на то, что делали с моей женой, уже особого желания не было, да и просто, стыдно от сознания того, что это — жена. Трудно объяснить, но не было того волнения от предвкушения, которое обычно предшествует просмотру порно с участием актрисы, всегда вызывающей в тебе сексуальное желание. Стало немного страшно ещё и от понимания того, что вот сейчас, я не горю желанием к своей собственной жене, как-то незаметно сделавшейся в моём отношении к ней девушкой из порно, не гнушающейся секса со всеми без разбора, разве что не за деньги! Я просматривал изображения того, как, и в каких позах увлечённо отдаётся мужчинам эта красивая женщина. Сексвайф, так, кажется называют таких женщин.
Просматривая фотографии, я вглядывался не столько в гениталии жены и её партнёров, сколько в выражение женского лица, а оно просто кричало о том, как ей нравится, когда в неё впихивают члены, в каком восторге она от Витюниного агрегата, и вообще, от того, что её снимает незнакомый мужчина, как какую-нибудь блядь или проститутку. То, что выставлять себя, своё тело перед объективом, особенно, когда в этот момент в нём гостил мужчина, доставляло жене особенное наслаждение, и это сквозило в каждом снимке. И вот, последний снимок: Она лежит совершенно обессиленная сексом в позе, с разваленными в стороны, и согнутыми в коленях ногами. Весь низ густо вымазан спермой. Из дыры растраханного, полураскрытого лона вытекает на лежанку, застланную старыми телогрейками, белёсый ручеёк, а на лице жены печать блаженства и удовлетворения. Кроме своей жены меня привлекла на снимках ещё и Витюнина огромность в чреслах. Просто, чудо природы, какое-то! И потому, видимо, снимок этого монстра, с напяленной на него моей женой, аж добела растянутой, вызывал трепет всердце и волнение.
Я успел убрать фотографии обратно в стол, отвлечься делами и покурить, до того, как услышал возглас сына, побежавшего открывать дверь.
Удивительно спокойно и радостно протекали наши дни и ночи. Уже со второй мы договорились с Ритой, что не станем форсировать события, и если будет получаться только раз — хорошо, если два — ещё лучше, но требовать от меня она ничего не станет. Мы жили скорее жизнью семейной пары, чем пары любовников, и несколько расслабившись, в один из выходных допустили оплошность — сын застал нас в постели вдвоём, и в самый неподходящий момент. Пришлось мне долго и терпеливо объяснять сыну, что если я прерву лечение, то когда мама вернётся домой, не смогу порадовать её супружеской близостью. Парень наш, уже просвещённый приятелями, понимал, что секс — очень важная часть жизни взрослых, а слова про то, что мне это нужно продолжать делать для того, чтобы маму порадовать — полностью реабилитировали в его сознании. Мне оставалось только попросить сына не говорить ей про то, что я лечился с другой женщиной — ей это будет неприятно узнать, она может даже сильно обидеться. Сын согласился со мной, и мы закрыли эту тему. Чтобы вновь её не поднимать, пришлось и мне промолчать, и не сказать Рите, что сын частенько подглядывает за тем, как она скачет на любимом скакуне, и какой восторг испытывает при этом. Понимаю, что не хорошо это, что рискую вырастить из парня эротомана, однако, и другого решения найти не смог. Рита самозабвенно сжимая в ладонях свои сисечки, вновь и вновь еженощно седлала меня, а я подолгу не мог достичь разрядки, зная, что сын подсматривает за нами. Впрочем, Рита была вовсе не против того, что акт растягивается, даря ей больше наслаждения от обладания настоящим мужчиной, как она называла меня.
Шло время, и неизбежные события произошли. Сначала жена сообщила, что через день её выписывают. Она была несколько смущена, хотя и стремилась вернуться домой, за полтора месяца устав от больницы. Затем родители сообщили, что больше не могут ждать, и приедут за электрикой, и погостить. Третье сообщение было от Риты. Она радовалась тому, что беременна.
Вот же бабы! При всей секретности, едва я пришёл на работу, чтобы оценить вторую дверь, которая, с её звукоизоляцией нам с Ритой теперь не долго, но будет нужна, бухгалтерша, старая язва, заметила вскользь, что дверь очень хорошая, и что она надеется, сквозняком, как Рите, в моём кабинете больше никому не надует. При этом Надежда, приятная замужняя блондиночка с модельной стрижкой, слегка зарумянившись, тоже, между прочим, обронила:
— Поживём — увидим.
При этом она блеснула столь лукавым взглядом на меня, что все присутствовавшие женщины, сдерживая улыбки, переглянулись. Чтобы хоть что-то сказать, я возьми, и ляпни:
— Надь, у тебя очень красивая причёска! К празднику готовишься?
— А для неё каждый рабочий день — праздник — хихикнула счетоводша — пол года прихорашивается для своего начальника, а он только теперь заметил!
— Наташ, я бы попросил без похабных намёков — уже серьёзно и довольно зло отрубил я. Женщины заткнулись, а Надежда спросила:
— Львович, ты скоро выходишь? Я уже замоталась за начальника сидеть!
— Вот, на той неделе и выйду! Собственно для того, чтобы сообщить, и зашёл.
— Хорошо, значит вместе поедем в НГЧ экзамен по ПТЭ сдавать.
Мы вышли с Надеждой в коридор. Затем она следом зашла в мой кабинет и плотно закрыла двери.
— Львович, ты не бери в голову — молотят! Язык-то — без костей!
При этом Надежда стыдливо опустила взгляд, хотя старалась выглядеть невозмутимой, и покраснела ещё больше.
— А что, правда причёска понравилась?
— Очень!
— Ну, ладно, я пойду, а то подумают про то, чего ещё и нет вовсе!
Надежда выпорхнула из кабинета, оставив запах недешёвых духов, а я ещё минут двадцать приходил в себя от её «ещё нет». Вспомнилось, как она заходила в отпуске на работу с мужем и пятигодовалой дочкой, и он внимательно вглядывался в меня, словно пытаясь определить, не являюсь ли я любовником его жены.
11. Удивительно, но — факт.
Домой мы ехали в такси. Жена как-то неуверенно положила свою голову мне на плечо. Говорить при постороннем оба не хотели, и только у подъезда, отпустив таксиста, она спросила:
— Ты не рад мне?
Я удивился всей мимикой лица.