День был скучный, и посетители забредали в отдел электроники скорее по ошибке, чем с конкретной целью. Когда на стол перед Егором шлёпнулся полиэтиленовый пакет, забитый чем-то мягким, он вздрогнул и очнулся от анабиоза.
- Переоденься, - сказал Валик.
Он стоял, сунув руки в карманы дорогущих штанов, и, чтобы взглянуть на него, Егору пришлось бы запрокинуть голову. Вместо этого он зевнул и потёр пальцами уголок глаза.
- Конкретизируй.
- Там шмотки, - объяснил Валик, кивнув на пакет. - Купил на глаз, но должно подойти.
- Очень щедро с твоей стороны, - признал Егор. - Но нахуя?
- Бабла не жалко, оно не моё, - усмехнулся Валик, поведя плечом. - А ты мне нужен сегодня на одном мероприятии.
Иногда Егор не понимал, как хренова шлюха ухитряется им командовать.
- Галстук не трогай, у тебя руки из задницы. Я потом сам завяжу.
Егор сдал смену и послушно уволок пакет в подсобку. Весело хмыкнул - даже джинсы Валик подобрал не просто так, а с броским лейблом, из тех, что мелькают по телику раз в полчаса. Сменить пришлось даже туфли и часы - хорошо хоть трусы не купил. Рубашка села туговато, и вместо того, чтобы бороться с ней, Егор расстегнул верхнюю пуговицу и закатал рукава. Посмотрел в зеркало, провёл рукой по волосам, заглаживая ото лба жёсткие пряди.
Валик встретил его у выхода из магазина и презрительно поджал губы.
- Это что ещё за безгалстучная самодеятельность?
- Расслабься, - посоветовал Егор. - Я и так выгляжу, как итальянский секс-символ лихих девяностых. Или ты решил сводить меня на светский раут?
-... лучше бы ты сводил меня на светский раут.
Валик улыбнулся, промокнул уголок рта бордовой салфеткой и предложил тост.
Когда спустя час Егор отпросился из-за стола и сбежал на балкон, он заперся там с пачкой сигарет и почти десять минут дышал упоительной свободой, ночным воздухом и дымом. Валик дал ему немного времени, а потом постучал в стекло костяшкой пальца.
- Невежливо запираться на балконе, когда ты в гостях.
Сжав зубами сигарету, Егор с трудом управился с замком и распахнул дверь, впуская Валика к себе.
- Невежливо звать меня, - выдохнул он, - без моего ведома на ёбаную встречу с ёбаными родителями!
Валик вздёрнул бровь.
- У меня отличные предки, не истери.
Егор подымил ещё минуту, прежде чем успокоился и снова смог заговорить.
- Предки у тебя клёвые, - признал он. - А вот сын у них - мудак.
- Что я такого сделал?
- Представил меня как своего бойфренда!
Валик тепло улыбнулся и положил ладонь на чужое предплечье. В этом жесте грация сытой змеи уживалась с добротой училки, успокаивающей трудного ученика.
- Мои родители в курсе моей ориентации и не пытаются сжечь меня на костре, как еретика-содомита. Это плохо?
Егор схватился за следующую сигарету и так долго щёлкал зажигалкой, что в итоге уронил её на пол.
- А я? - спросил он громким шёпотом. - Обо мне ты подумал? Ты охуел? Я тебе не парень, мы не встречались, не встречаемся и встречаться не будем. Твои родители - замечательные люди, с хера ли я должен им врать?
- Дурак, - сказал Валик, помолчав с минуту. - Я хотел познакомить предков хоть с кем-то, кто для меня важен. Мне жаль, что этот факт тебя взбесил.
Егор вздрогнул, как от удара. Помолчал и спрятал зажигалку в карман новых джинсов.
- Ты правда...
- Уже не важно.
Валик развернулся и ушёл. Когда Егор вернулся в комнату, он прощался с матерью.
- ...работа есть работа, да и время не раннее...
- Ничего, карасик, и так до ночи засиделись. Но вы так поздно пришли...
- Мамка вам сейчас салату насыплет, - встрял отцовский бас. - Будете салат? Лена, ну чё ты, дай пацанам пожрать.
- Лучше торта положите, - ответил Валик. - Обожаю мамин торт.
Егор провёл ладонью по лицу, набираясь храбрости, и вышел в прихожую. Мать у Валика была высокой, худой и скуластой, немолодой, но настолько красивой, что это объясняло его собственную красоту. У отца было солидное пузцо, дородные щёки и неисчерпаемая любовь к салатам, которые ничуть не помогали ему похудеть.
- Простите, - сказал Егор, испытывая мучительную неловкость перед этими хорошими и очень грустными людьми.
Мать грустила из-за их побега. Отец - из-за того, что пропускал уже второй тайм.
- Ничего страшного, сладкий, - мама Валика провела ладонями по плечам Егора, придержала за локоть и заглянула в лицо; отрицание права на личное пространство у них с Валиком тоже было одно на двоих. - Мы рады. Мы в любом случае рады...
- ...что увидали того мужика, который терпит нашего сынулю, - радостно сообщил отец. - Ни одной бабе такая ноша не по силам. Как он тебя, не сильно достаёт?
- Пап!
- Вова, ну что ты такое говоришь!
- А что? - обиделся папа Вова. - Он же нравный, как девка.
Егор не выдержал и засмеялся. Валик скептично поджал уголок губ.
- Не слушай старого дурака, - велела мама Лена, не отпуская его локоть. - Валик у нас - замечательный. Такой умный, такой целеустремлённый...
Егор смотрел через её плечо на Валика и чувствовал себя, как Менделеев в ночь перед изобретением таблицы. Было такое ощущение, что он вот-вот что-то поймёт - но это "что-то" ускользало, как рыбина из рук.
Как карасик.
- Если Валику чего-то захочется - о, он обязательно возьмёт и добьётся! Он, конечно, немного вредный...
- Немного?
- Пап!
"Возьмёт и добьётся".
Егор прикусил изнутри щеку, пытаясь успокоиться. Ему вручили пластиковый контейнер с салатом и болтали без умолку, а Валик в ответ улыбался - улыбался и молчал, улыбался и смотрел своими синими чудесными глазами, невинными, как бывает только у малышей и мудаков.
Малышом он, без сомнения, не был.
Прощание вышло скомканным, и Егор, вырвавшись в коридор с работающими через три пролёта лампочками, без остановки прошагал почти половину пути. Где-то на уровне третьего этажа его догнал Валик, впился пальцами в локоть и затормозил.
- Ты чего?
- Не хочешь ничего мне объяснить? - уточнил Егор. - Это серьёзно? То, что ты познакомил меня с родителями? Папика своего ты с ними тоже знакомил?
Валик молчал.
- Нет, - сказал Егор. - Нет, ты его с ними не знакомил. Тебе нужен был человек с нормальной мордой, который не ебёт тебя за деньги. Работа у "бойфренда" неподходящая? Не страшно, просто не будем о ней говорить. Финансы не те? Не беда, просто подкинем ему шмоток с чужого плеча.
- Они новые.
- Что?
- Они новые, - по слогам повторил Валик, и Егор зло отмахнулся от него ладонью.
- Да какая, нахрен, разница, какие это шмотки? Ты представил меня родителям не потому, что... как ты там сказал? - он провёл по губам тыльной стороной ладони, задыхаясь от злости. - Не потому, что я для тебя важен.
Коробка с салатом стала слишком тяжёлой ношей, чтобы её удержать. Егор бросил её на подоконник, привалившись боком к прохладной стене. Из окна поддувало.
- Ты представил меня потому, что тебе нужна была легенда, - сказал он. - Чтобы успокоить родителей и ещё пару лет трахаться со своим Володей и горя не знать.
- Хватит бредить, - сказал Валик и опустил ладонь на чужое запястье; пальцы у него были горячими и крепкими, и Егор почувствовал, как инициатива уплывает у него из рук. - Знаешь, почему ты важен для меня?
Правильным решением было ничего не отвечать, вырвать запястье, развернуться и уйти.
Жаль, что рядом с Валиком поступать правильно было не так уж просто.
- Почему? - спросил Егор.
Валик спокойно поставил коробку с тортом поверх салата, ухитрившись не сверзить жратву с подоконника. Сделал шаг, медленно положив ладони на чужие плечи, и приподнял подбородок - всего на пару сантиметров, так выверенно подставляя лицо для поцелуя, что Егор не удержался.
Губы у Валика были алые, пьянящие и злые.
- Потому что, - сказал он, пытаясь отдышаться между поцелуями. - Потому что я устал, знаешь? От Володи устал, от всей той хуйни, которую приходится делать мне и которую делают со мной. С тобой всё по-другому.
- Уйди от него, - сказал Егор, толкнув его на подоконник.
Развернул к себе спиной, ткнув мордой в оконную раму, и расстегнул штаны, убирая ткань с поджарых ягодиц.
Валик покачнулся от неожиданности. Упёрся руками в замызганное стекло, опасно задребезжавшее под ладонями, и перевёл руки на раму. Закусил губу, улыбаясь уголком рта - Егор видел его лицо в отражении, пока стекло не запотело.
- Не могу, - сказал Валик.
- Хуйня, - отрезал Егор.
Но вместо того, чтобы оттолкнуть - прихватил губами за краешек уха, щекотно и влажно скользнув по нему языком.
- Нас увидят, - сказал Валик, прикрывая глаза и прогибаясь, сжимая пальцы на окне.
- Тоже хуйня, - сказал Егор, послюнявил пальцы и провёл ими в ложбинке между чужих ягодиц; легко надавил, протискиваясь внутрь одной только подушечкой. - Все приличные люди уже спят или ужинают. И только неприличные тёлки сосут своим кавалерам или задирают куцые юбчонки и становятся... ну вот как ты.
Валик засмеялся, откидываясь головой назад, и Егор зарычал, сдаваясь, признавая победу чёртовой твари - думать сейчас о чём-то, кроме чужой задницы, было невозможно. Он толкнулся пальцами глубже, поглаживая и прикасаясь внутри, как любил касаться языком - но сейчас ни время, ни место не располагали к пошлым нежностям. Вытащил палец и быстро расстегнул штаны, извлекая член из-под резинки трусов, обхватил руками узкую талию и рывком натянул Валика на себя.
Тот вскрикнул и резко подался назад, прижимаясь ягодицами; слабо вздрогнул, когда внизу хлопнула подъездная дверь. Егор замер на пару секунд, а после - выдохнул со смесью облегчения и разочарования, услышав звук вызываемого лифта. В том, чтобы быть застуканными в подъезде родителей Валика, было что-то кошмарное и в то же время возбуждающее.
прижался губами к чужому уху, ровно дыша и так же ровно двигаясь - словно покачиваясь в блаженном забытьи, в вязкой спокойной темноте, обжимающей мозг так же нежно и сильно, как чужое тело обжимает напряжённый член. Он был зол, утомлён, раздражён. Он хотел Валика здесь и сейчас. Он рвался на британский влаг, пытаясь уместить в себе каждое чувство, каждое сомнение, каждую необъяснимую вещь, которой Валик его ошарашивал.
Это выматывало, и теперь ему хотелось ненадолго от всего отвлечься.
Валик задвигался резче, и Егор засмеялся, придерживая его за талию:
- Быстрый какой...
Он двинул бёдрами, даже не столько помогая, сколь позволяя Валику опуститься на член. У того на ура выходило насаживаться, его задницу словно для этого и вылепили - гладкую, литую, крепкую на ощупь. У иной бабы грудь не ложится в ладони так хорошо и приятно, как у этого парня - ягодицы.
- Я тебя хочу, - задыхаясь, бросил Валик через плечо. - Потому и... быстрый.
Егор сдвинул руки, одну положив Валику на живот, а на вторую намотал краешек его рубашки, потянул вверх, задирая ткань и обнажая спину. Кожа сияла светлым пятном - всяко интереснее, чем черная рубашка в ночной темноте. Егор усмехнулся и задвигался резче, вколачиваясь в его тело с равномерными короткими шлепками.
- Тебе же нравится, что мы у окна, - сказал он, прижался губами к чужой шее, а после - снова к уху, быстро шепча и обдавая лихорадочным дыханием. - От фонарей на окна падает свет. Может, тебя даже заметят снаружи. Остановятся, задерут головы и увидят, что тут кто-то широебится.
Валик задышал быстрее, но ничего не ответил. И Егор продолжил, стискивая пальцами его рубашку:
- ...посмотрят и подумают, что это парень и девка - плоскогрудая девка, прижатая к стеклу и жадно подмахивающая своему трахальщику, - он двинулся резче, почти больно ударяясь бёдрами о чужие ягодицы, стиснул зубы и тихонько простонал, всё ещё не разжимая кулак. - Нравится тебе это? Нравится, что тебя видят, что представляют, как ты мне даёшь, как подставляешься, как стонешь, получив желаемое?
- Нравится, - выдохнул Валик; его лица уже не было видно - стекло запотело. - Нравится. Мне нравится. Нра-а...
Егор прибавил темп, резко дёргая бёдрами и зная, что внутренний таймер Валика отсчитывает последние секунды до оргазма.
- Девка, - коротко выдохнул он, твёрдо зная, что именно и как именно нужно говорить. - Шлюха, обслуживающая старпера за шмотки и жратву, девка-давалка, которой мало, мало, мало, которая под кого угодно ляжет, ли-и-ишь... бы...
Егор задохнулся и стиснул зубы сильнее, чувствуя тело любовника каждым сантиметром кожи, каждым миллиметром члена, нежной округлостью головки и упругостью основания, засевшего между красивых ягодиц. Простонал, бурно и долго кончая, подрагивая бёдрами в горячем забытьи - пока член не обмяк, пока пульсирует в раскрытой, ненасытной, горячей дыре, - наслаждаясь этим чувством даже сквозь вату, облепившую уши и мозг.
Валик всхлипнул, вздрагивая и насаживаясь задницей, а потом коротко взвыл, скрученный немыслимо сладкой судорогой оргазма.
Егор уткнулся лицом в его шею, тяжело дыша и крепко обнимая со спины. Сжал пальцы - в кои-то веки не на чужой коже, а просто в кулаки, скрестив запястья на быстро вздымающейся и опадающей груди. Валику было хорошо - он всё ещё ерзал, пытаясь урвать ещё, ещё капельку, ещё крошку удовольствия. Впрочем, им обоим сейчас было хорошо - в чёртовой темноте, в сосущей прохладе чужого подъезда.
Валик оглянулся через плечо, требуя поцелуй, но Егор отстранился, заправляя в штаны обмякший, изгвазданный спермой член. Ну и ладно. Трусы отстираются.
Чтобы восстановить дыхание, ему понадобилось две минуты.
И ещё две, чтобы уложить в голове слова родителей, поступки Валика и его ответы на вопросы. Те самые, которые были заданы ему в разгаре игрищ на облупленном подъездном подоконнике и, казалось бы, совершенно ничего не значили.
- Знаешь, чего я не мог понять? - наконец сказал Егор. - Почему такой умный, настойчивый, целеустремлённый парень, как тебя описала твоя мама... довольствуется ролью груши для битья?
Валик провёл ладонью по лицу и обернулся, улыбнувшись уголками губ.
- Я всё не мог сообразить - в чём загвоздка? - продолжил Егор. - Почему ты стал таким? Что и когда тебя сломало?
Он с удивлением понял, что больше не злится, и это было восхитительное, потрясающее чувство абсолютного всезнания.
- Теперь я это понимаю.
Много раз, поворачиваясь к Валику спиной и уходя восвояси, Егор был искренне уверен, что это навсегда. Что он порвёт эту связь - ниточка за ниточкой; что научится жить без гифок с хорьками и котиками, без опьяняющих минетов по утрам, без прохладных и синих, как кристаллы сериального метамфитамина, глаз Валика.
Этот раз был другим - Егор знал, что ничто не закончено.
Там, в подъезде, Валик сказал ему: "Ты думаешь, что я тебя использую; это нихера не так, но я не буду ничего доказывать". И ушёл, спокойно застегнув штаны. Понять, что выражали его убийственные метамфитаминовые глаза, не было никакой возможности. Было ли ему плевать? Переживал ли он? Страдал ли он? Был ли он психом, который не просто перешагнул через Егора, а прыгал через него, как через скакалку?
Ясно было одно: это не конец, и Валик ещё позвонит. Егор думал об этом каждую минуту: вот, сейчас он это сделает. А может, чуть позже. Может, он уже набирает номер, сию секунду жмёт на кнопку быстрого вызова и... Но телефон не звонил. И не факт, что Егор вообще был у него на быстром наборе.
Всего за сутки эти мысли так измучили Егора, что, когда телефон наконец зазвонил, он больше минуты пялился в потолок и не мог шевельнуться.
- Котик, - Машка заворочалась и сморщила нос. - Ну что там?
- С работы, - ответил Егор, поддёрнул трусы и выволок себя из кровати с таким трудом, словно к ногам привязали по штанге.
В отличие от Машки, способной заснуть даже сидя, он уже полтора часа без сна и отдыха пялился в люстру.
- Ну так ответь, - вяло откликнулась Машка. - Только выйди куда-нибудь, спать хочу...
На кухне он тщательно прикрыл за собой дверь, распахнул форточку и прикурил. Только после этого Егору хватило моральных и физических сил, чтобы мазнуть пальцем по экрану.
- Чего тебе?
- Не говори, что не ждал.
Егор затянулся, стиснув сигарету между указательным и средним пальцами.
- Ждал. Чего тебе?
- Ты меня бросаешь, - утвердительно сказал Валик.
Сомнений в его голосе не было.
- Да.
- Потому что я мутный тип и ты не понимаешь, что творится у меня в башке.
Егор кивнул, не торопясь выдыхать дым.
- Да.
- Ладно, - неожиданно легко сказал Валик. - Приезжай в "Голубого кота", потрахаемся напоследок.
- Сорвался и побежал, - хмыкнул Егор. - Я тебя бросаю, не забыл? Потому что ты мутный тип и всё такое...
- Ты бросаешь меня, потому что я тебя люблю, - отчеканил Валик. - А ты в это не веришь.
- "Ты мне нужен" и "Я тебя люблю" - не одно и то же, - возразил Егор. - Дворники на тачке тебе тоже нужны. Это не значит, что ты их...
- Я тебя люблю, - сказал Валик. - А дворники на тачке я просто обожаю.
Егор усмехнулся. Он слишком огрубел душой, чтобы простое "пожалуйста" сработало на нём и в этот раз. В ответ на "пожалуйста" он больше не бросился бы через весь город - выяснять, что случилось, спасать и баюкать. Валик это знал, а потому выбрал новые десять букв, чтобы заставить его повиноваться. "Я тебя люблю".
Егор пощёлкал зажигалкой и сказал:
- Ты вообще в курсе, что мы с тобой только и делаем, что трахаемся?
- М-м-м... - мечтательно протянул Валик. - Идеальные отношения.
- Идеальные отношения у тебя с Володей, - отрезал Егор. - А со мной просто секс.
- Ну так выеби меня напоследок. Мне же полагаются какие-то отступные?
В соседней комнате спала Машка. Голова у Егора была тяжёлой от сигаретного дыма и начинала болеть.
- Если ты не приедешь, я выжру бутылку текилы и влезу на первого, кто ко мне подкатит, - сообщил Валик.
Он не шутил - по крайней мере, не в том, что касалось секса.
- Разводишь на ревность, как баба, - сказал Егор, положив зажигалку и придавив её к столу напряжённой ладонью.
Его пальцы подрагивали.
- Это работает, - сказал Валик и повесил трубку.
- Ты заебал меня, - ответил Егор в пустоту. - Ты знаешь, как ты меня заебал?
Пустота промолчала.
"Голубой кот" был гей-клубом с идиотским логотипом и нравился Валику по целому перечню замысловатых причин. Даже напрягая память, Егор не мог вспомнить ни одну из них. Валик нашёлся внутри - он болтал с барменом, пьяно и искренне смеялся, а на появление Егора среагировал каким-то шестым чувством, тут же обернувшись.
- Эй, а вот и мой будущий бывший бойфренд!
А может, он просто так часто оглядывался, что это вышло случайно.
Валик приподнял лицо, и глаза его были тёмными омутами. Он поймал Егора за руку, спокойно и уверенно привлекая к себе, и положил его ладонь себе на поясницу - так, чтобы кончики пальцев попали под край псевдоармейских штанов.
- Потрогай меня.
Егор скривился, почему-то подумав, что шлюха тут он, а не Валик. Прогибается, когда ему прикажут, делает всё по первому требованию, а за это получает похвалу, немного ласки и шикарный секс.
Он влез ладонью под грубую ткань, провёл пальцами в ложбинке между ягодиц и вздрогнул - даже мурашки побежали по загривку.
Валик прикрыл глаза и простонал ему в рот. "Его бы в порно, - подумал Егор, ощупывая пальцами основание крепкой силиконовой пробки, засевшей в чужом теле. - Он бы играл перед камерой неземную страсть, а дрочеры всего мира стирали бы свои нежные ладошки до кровавых волдырей. После съёмок Валик слезал бы с чужих хуёв, со скучной мордой пил бы кофе и ругался со всеми, кто пойдёт на конфликт, потому что без ругани ему жизнь не мила".
вытащил руку из чужих штанов, поймал Валика за крепкое запястье и потянул к туалету, но тот внезапно упёрся.
- Нет.
- Ты же сам хотел...
- Нет, не туда, - дыхание у Валика сбивалось; должно быть, пробка была большой. - Вон туда.
Он потащил Егора в тень, туда, где "тунц-тунц-тунц" было совершенно оглушительным из-за колонок в углах, даже внутренности вибрировали. Именно благодаря этому "тунц-тунц-тунц" угол не пользовался спросом - пара столов была свободна и почти полностью скрыта куском стены от посторонних глаз.
- Я не буду ебать тебя на людях, - выкрикнул Егор, пытаясь перекрыть музыку. - Совсем башкой двинулся?
- Никто не увидит, - засмеялся Валик. - А если увидят, пусть дрочат.
- Нет!
- Да! Я хочу незабываемый последний раз!
Егор затравленно оглянулся - с ближайших столиков обзор был и правда херовый, а изгиб стены укрывал их от танцпола. Если сделать всё быстро...
Он упал на стул и приглашающе провёл рукой сверху вниз, намекая на желаемую дислокацию Валика между раздвинутых коленей. Тот не ждал подсказок - уже опустился на пол, потёрся щекой о ширинку и запрокинул голову, глянув с тоской и жадным возбуждением. "Он знает, - подумал Егор. - Он знает, как нужно смотреть, чтобы его не оттолкнули".
Он опустил руки к паху, спокойно вжикнув молнией и приспуская резинку трусов, извлекая из-под неё крупный полувставший член. Чуть поёрзал, приспуская штаны, открывая жёсткую поросль в паху и тяжёлые яйца, положил ладонь на затылок Валика и уверенно привлёк его к себе. Валик склонился и обхватил губами ствол, прошёлся по нему языком, втягивая в рот мягкую кожу и посасывая её, вылизывая без намёка на стыд и смущение. Егор усмехнулся, нервно дрогнув уголками губ, и ощутил, как в паху сладко ёкнуло - от умелого прикосновения и мучительно приятного натяжения кожи. Представил губы Валика, яркие, словно помадой намазанные - как они обхватывают член и медленно двигаются, как паршивец втягивает щёки, и без того впалые, как у студента с голодухи. Егор застонал и прикусил костяшку пальца, медленно двинув бёдрами, погружаясь в жаркий чужой рот, податливый и безотказный. Весь Валик такой - безотказный, на сколько хуёв ни разложи - будет доволен. Егор зарычал, борясь с волной ревности - может, Валик и правда влюблён, а может, ему похуй, с кем ебаться, лишь бы держали покрепче и засаживали поглубже. Егор дёрнул его за плечо, снимая с окрепшего члена, и резко двинул ладонью в воздухе - вверх, встать. Схватил за бёдра, устанавливая Валика между собой и столом, разворачивая к себе задницей.
- Наклонись. Локтями на столешницу.
Егор мельком оглянулся, проверяя, где топчутся ближайшие тусовщики, и обнял Валика поперёк живота, звякнув молнией и сдирая штаны с крепкой задницы. Взялся пальцами за основание пробки, нащупав её между разведённых ягодиц, и медленно пошевелил. Стоны Валика глушила музыка, но его тело трепетало, и Егор с интересом потянул пробку на себя, внимательно вглядываясь - словно любуясь тем, как натягивается кожа и расправляется каждая складочка. Пробка - это вам не шарики, она объёмнее, твёрже и выходит сложнее, медленно раскрывая чужое тело изнутри. На какую-то секунду Егор замер, любуясь тем, как растянута чёртова нежная дыра, чувствуя, как под ладонью упруго подрагивает пробка; ещё чуть-чуть - и выскользнет из тела с влажным звуком, которого в этом кричащем, орущем, танцующем аду всё равно никто не услышит. Насладившись этим напряжением, Егор дёрнул рукой, позволяя широкой части пробки выскользнуть наружу. Навершие проскользило уже легко, оставляя нежное разработанное очко чуть приоткрытым.
Не удержавшись и бросив пробку на стол, Егор наклонился, грубо раздвигая ягодицы ладонями и погружаясь языком туда, где было так влажно и малиново-нежно от смазки - ну хоть не банановая, - где так раскрыто, растянуто, наверняка чувствительно и куда после пробки язык проникает с особенной лёгкостью. Валик дёрнулся, сжав пальцы на крае стола, и Егор провёл кончиком языка по кругу, трогая влажные поджимающиеся стеночки, жарко дыша на внешнюю поверхность ягодиц. Накрыл ртом сокращающуюся, слабо пульсирующую дырку, снова проникая внутрь неё языком, обводя по кругу, посасывая чуть воспаленные от трения края. Помедлил и подался назад, проскрежетал ножками стула по дешёвым заливным полам, пододвигаясь ближе к столу, и потянул чужое тело на себя. Валик отреагировал сразу, словно только этого и ждал, с готовностью оседлав бёдра Егора. Тот выдохнул, ощущая тяжесть чужого тела и тесноту мышц, послушно раздающихся вокруг нежной округлой головки. Обнял за талию, удерживая Валика на себе - чтобы не вздумал встать, чтобы хоть ненадолго застыл в нижней точке и понежил собой, своей теснотой и бесстыдной покорностью. Валик не стал бороться с чужими руками, откинувшись лопатками на грудь Егора и бросив затылок ему на плечо, хватая воздух ртом и слабо, осторожно ёрзая на члене. Егор уткнулся губами в ямку за чужим ухом, медленно провёл ладонями по телу Валика - если кто-то глянет со стороны, не заметит ничего криминального. Просто один раскованный ублюдок лапает другого не менее раскованного ублюдка - гладит по упругим линиям живота, чуть задирая футболку, проводит руками по крепкой груди, сжимает между пальцев отвердевшие соски и трётся бёдрами. Такое движение - ёрзающее, протяжное, не вперёд-назад, а на словно месте, - самое вкусное и изнуряющее, что можно почувствовать в своей жизни.
Егор помедлил и надавил ладонями на плечи Валика, вынуждая его нагнуться вперёд и опереться руками на стол.
- Давай... двигайся.
Валик наклонился, тут же разрушив иллюзию почти-приличности: почти-приличность не включает в себя таких движений, не подразумевает набирающих амплитуду подъёмов и спусков, в которых безошибочно угадывается торопливая попытка насадиться на член. Егор откинулся лопатками на спинку стула, запрокинув голову и дёрнув кадыком.
- Хорошо...
Слишком хорошо, чтобы сдерживать стоны - да и кому какая разница, всё равно тут ни хера не слышно. Провёл пальцами по чужим бёдрам, сбивая Валика с ритма, со сдержанной нежностью огладил тугой рельеф мышц - в мужском теле нет по-бабски выступающих тазовых косточек, которые так сладко вылизывать, растянувшись в обнимку на простынях. Егор застонал, ощущая, как возбуждение лихорадочно стучит в висках, как щемяще пульсирует внизу живота и наконец-то срывается, выплёскиваясь в такт с движением бёдер. Валик оглянулся через плечо, восторженно кусая губы и грубо насаживаясь, а после запрокинул голову и взвыл, на мгновение перекрыв даже музыку, кончая себе на живот и конвульсивно дрожа. Егор впился пальцами в его плечи, жадно и глубоко натянул на себя - так, чтобы каждый миллиметр пульсирующего члена засел в чужой заднице, чтобы ни единая капля спермы не попала наружу, чтобы Валик дрожал и стонал, извиваясь в руках, прижимаясь спиной и ягодицами, откровенный, порнушный, тёплый и ненасытный. Быстро дыша ему на ухо, Егор стиснул в ладони краешек чужой рубашки и потянул её вниз, прикрывая белёсые разводы на обнажённом животе. Валик обмяк, хватая воздух ртом, а после откинулся головой на чужое плечо. Если взглянуть со стороны - просто парень, который ластится к бойфренду... К счастью, на них никто не смотрел.
Егор нащупал в темноте чужие штаны, ссаживая Валика с себя и пытаясь одеть.
- Всё, мы... хватит.
Тот засмеялся, поймал перекатывающуюся по столу анальную пробку и сунул её в карман. Стоять не смог - тут же приземлился на ближайший стул, быстро дыша и улыбаясь.
- ...охуенно!
- Хватит, - повторил Егор, перекрикивая музыку. - Это был последний раз.
- Да, - выкрикнул Валик в ответ, засмеялся чему-то и провёл подушечками пальцев по губам. - Последний раз.
В этот момент Егор впервые почувствовал, что допустил ошибку.
Он вскочил, почти на ходу застёгивая штаны, одёргивая футболку и оттирая с неё каплю спермы. Валик улыбался, и чувство глупой, непоправимой ошибки усилилось стократ. Егор знал - теперь ему нужно выбраться из "Голубого кота", взять такси, доехать до дома, принять душ, подгрести под себя Машку и заснуть сном праведника. Он твёрдо знал, что вырубится в ту же секунду, когда его затылок коснётся подушки. Больше никакой бессонницы. Больше никакой...
Машка курила у выхода из "Голубого кота". Егор увидел её с сигаретой второй раз в жизни; первый был, когда её отец угодил в больницу с инсультом.
- Ого, - сказала она. - Да ты не врал.
- Я не... что?
- Не врал, - сказал Валик.
Дверь за его спиной на секунду закрылась, а потом разверзлась снова, выпустив наружу громкие голоса, смех и музыку. Кто-то куда-то бежал, кто-то куда-то спешил. Жизнь в "Голубом коте" била ключом.
Валик провёл пальцами по спине Егора, мягко и доверительно положил ладонь на его плечо. Машка молчала. Егор застыл в ледяном онемении - у его паники был вкус желчи, спермы и холодных металлических монет. А потом он очнулся и спихнул с себя чужую ладонь.
- Какого хуя?
Валик выглядел, как хорошо оттраханная шлюха - одежда в беспорядке, пропотевшая футболка липнет к телу. А вот глаза у него - о, глаза его были трезвыми и весёлыми.
- Я люблю тебя, - сказал он нараспев. - Всё потому, что я люблю тебя.