- Сашка, милый! Милый, бляяядь! Ааа!
Я делаю ещё пару толчков всем своим телом и падаю на содрогающееся тело, распластанное подо мной, пахом чувствуя жидкое тепло. У Сашки есть особенность: в отличие от меня, он кончает молча, трепеща, как вздёрнутая на крючке рыба, - но кончая ровно в тот момент, когда кончаю я. Как бы я ни спешил или, наоборот, ни растягивал удовольствие.
- Сашка... не рыпайся, куда ты? Не надо в ванную: у тебя там всё чисто. И мне удобно, если удобно тебе. Стереть твою сперму? Вот ещё! Где тут у нас был коньяк... ага. Втяни живот, я выпью из пупка. Коньяк со спермой... ммм... Рассказать историю? А ты потерпишь меня в себе? Чтобы, не вынимая, второй раз? Что значит "я же историк"? Сашка, дурак - я твой любовник, ты мой любимый, ты младше меня вдвое, я собираю истории, я коллекционер, а не историк. Ну хорошо, слушай историю про таких же Сашку и Петра; это было в девятнадцатом веке, и тому Сашке было, как тебе, 20, а тот Пётр был старше меня, ему было 53, то есть, по тем временам просто старик... Это грустная такая история. Слушаешь? Ещё коньяку... О’кей...
Ну так вот. Случилась эта история давным- давно, в октябре 1850-го года, в лесу близ сельца Тахновское, когда на охоте был убит помещик Пётр Андреич Тахновский, 1797-го года рождения (можешь себе эту дату представить?!). Его случайным выстрелом убил, перепутав с кабаном, его приёмный сын Александр. Тахновское - это под Рязанью. Мещера, леса, охота, болота. И было это Тахновское прелестной и европеизированной до предела усадьбой, но не без барских русских причуд, а сам владелец был из елизаветинских дворян. Он был не то чтобы безумный богач, но и не бедняк, владелец в общей сложности примерно тысячи крепостных. То есть, переводя на современный язык - не миллиардер, а миллионер.
Ну, сын-убийца от ужаса впал в беспамятство - это вообще была в истории Тахновских не первая страшная смерть, и когда приехал урядник составить протокол, дворовые бабы привычно выли; но все бы всё бы со временем и забыли, и барина б похоронили, и прах бы его истлел, когда б уряднику не открылось одно поставившее его в тупик бюрократическое обстоятельство.
Вообще этот урядник был такой местный служака, растущий из местной земли, как липа или берёза, привыкший верить дворянам на слово и знавший, что несчастные случаи на охоте случаются. А вот следователь-расследователь из урядника был аховый. Ну, например, он внимания не обратил на то, что убитый барин (его нетронутое тело положили не в натопленный дом, а в амбар, наспех прикрыв холстиной) лежал не только в расстёгнутой под сюртуком рубахе (Сашка-убийца сказал, что бросился щупать сердце, расстегнул), но и в расстёгнутых панталонах. Что там, в панталонах, он хотел нащупать? То есть урядник непорядок с панталонами заметил, но вполне остался удовлетворён версией, что "отец присел по нужде". Но если даже присел, то легко ли было его принять за кабана, спрашивается? Этот самый 20-летний, как и ты, Сашка, красавчик, вообще нёс околесицу, в показаниях путался, но урядник всё принимал как должное: да-да, убил нечаянно папашу, теперь не находит себе места, кается - господи, прости.
Но тут урядник - повторяю, прилежный такой служака - стал расспрашивать Сашку про его сословие, он же не родной сын был Тахновскому всё-таки. И тот ему: из дворовых, отпущен на волю, усыновлён. И урядник в ответ: хорошо, извольте для проформы бумаги, засвидетельствованные вольную и усыновление. Он, наверное, даже неловкость испытывал, когда это спрашивал, это ведь и так было всем известно. Все знали, что Сашка барину Петру Андреичу приходится приёмным сыном (это время такое было для бесконечных Петров Андреичей - Пётр Андреич Чаадаев, Пётр Андреич Вяземский, Пётр Андреич Тахновский - всё круг Александра Сергеича). Но для протокола требовались бумаги. И тут выяснилось, что бумаг нет. То есть да, вольный человек и сын - но на одних словах. И урядник, почесав репу, решил сообщить по команде начальству в Рязань. А из Рязани - бюрократия же, вертикаль, блядь, власти, то есть все, кто снизу, от страха ссут, - сообщили в Петербург. Потому как без бумаг выходило, что крепостной крестьянин убил своего барина. А это, знаешь ли, в эпоху Николая Первого обращалось в дело политическое. Это уж был совершенно другой коленкор, нежели несчастный случай на охоте, случившийся меж родственниками!
Ну, а когда бумаги прибыли в столицу империи Санкт-Петербург, там в министерстве вдруг припомнили прежнюю трагедию в роде Тахновских. Это вообще, Сашка, был вымирающий род, а в вымирающем роде всегда присутствуют трагедии. Шахновский-старик, Андрей Николаич, был отставной генерал, поклонник курносого императора Павла. Все отпрыски его поумирали, душ восемь или десять, кроме Петра. Единственный выживший и обожаемый сын. Когда грянула война с Наполеоном, этот ненаглядный Петенька, записанный с младенчества в гвардию, поняв по-юношески долг перед Россией, сбежал из дома (отец был сильно болен и воевать не мог) и, приписав себе пару лишних лет, чтобы обман не раскрыли, примкнул к лейб-гвардии Преображенскому полку, где взят был под крыло бароном фон Розеном. Однако ж при бароне он не отсиживался, пацаном уже махал саблей, лил кровь, бил французов и храбрецом, красавцем, рубакой и победителем вошёл в Париж.
И висеть бы его портрету сегодня в Эрмитаже в галерее 1812-го года - есть такая галерея там, поедем в Питер, я тебе покажу - рядышком с портретом Дениса Давыдова, но дело в том, что все рубаки, красавцы, офицеры из Парижа в Петербург вернулись ну максимум в 1815-м году, а Петр Андреич нет. Он в Париже подзадержался на целых пять лет. И пока всех в России чествовали как героев, наш герой Петя занимался во Франции неизвестно чем. Хотя, конечно, понятно, чем он там мог заниматься: нежный возраст... Ты себя в эти годы помнишь? Ты уже влюблялся? А ебался? С кем - с девочками или пацанами? А, ты первый раз со взрослым мужиком... Ну, не знаю - может, Петя Тахновский тоже. Хотя, скорее всего, с каким-нибудь французским гарсоном, в дом к папаше которого он завалился на постой - и который юного победителя и совратил. Но на самом деле про те годы Тахновского-младшего, до его 21-го вполне нежного года, нам ничего не известно...
Кстати, может, он и не во Франции эти годы провёл, а, например, в Италии - он ведь потом исключительно в Италию всегда ездил...
Но тогда, понятно, все предположили роковую француженку и любовную историю. Срок страсти - в среднем года три, максимум пять. Пребывание Петеньки Тахновского за границей в эти сроки укладывается, и вот в 1817-м, когда предполагаемая страсть могла остыть, он возвращается в Россию. Бухается отцу в ноги в родном Тахновском - слёзы, объятия. Отец прощает, тоже рыдает, благословляет - в том числе и на службу в Петербурге.
И герой войны Петя, с ореолом таинственной парижской affair d’amoure, едет из своей Мещеры в столицу, а там - свобода! Свобода! Молодые люди, вернувшиеся из Европы! Толкующие о конституциях, о вольностях! А в Тахновском - отец-самодур, сечёт крепостных и держит на барщине!
И пока Петя алчет европейской вольности в Петербурге, в Мещере один из высеченных крестьян подпаливает в ночи родительскую усадьбу. И сгорают там заживо папенька, маменька, всякие приживалы из числа дальних родственников - жуткое дело. Потому что поджигатель думает ровно о том же, о чём и Петенька, - о восстановлении справедливости, только, в отличие от Петеньки, он не просто о справедливости пиздит, но ещё и действует.
Доклад о пожаре кладут на стол Александру Первому - вот чем грозит освобождение крестьян, о котором Александр подумывал! - а Петенька спешно бросает столичную службу и возвращается в Тахновское. Живёт, видимо, в уцелевшем флигеле, затем восстанавливает усадьбу, а заодно и увлекается экономикой и переустройством своего хозяйства. И этот пожар, и это возвращение спасают его, видимо, впоследствии от каторги по делу о декабристском бунте...
Я тут отвлекусь, расскажу тебе о жизни в Тахновском, но это важно, да и уж больно интересно, как возрождает Петя родительское пепелище.
Классическая барская усадьба того времени, милый мой Сашка, - это не то что квартира сейчас, когда мы с тобой забились в норку и ебёмся втайне от всех. Усадьба - это отсутствие частной жизни, то есть жизнь у всех на виду. В доме полно народу: дворовые, слуги, гости какие-то, родственники, соседи, обеды, ужины - уединения никакого. Собственно говоря, все барские дома под эту широкую жизнь и устраиваются. Был такой архитектор, Львов - это с него мода пошла на ротонды, колонны, портики, на итальянский загородный стиль. Но молодой барин Пётр Андреич с чистого листа и по собственным чертежам создаёт особую усадьбу из трёх частей: центральной, то есть парадной, затем служебной, которая располагается в правом крыле; а вот левое крыло усадьбы он строит практически изолированно от главного дома и предназначает только для себя. С невиданными в русской деревне кундштюками. С ванной комнатой с нагреваемым баком воды при спальне, например. С туалетной комнатой при спальне. С гимназическим залом. С библиотекой. С рисовальной комнатой с верхним светом. С комнатой для прислуги возле спальни.
В отчёте жандармского управления министерства - до него ещё дойдёт речь, это тебе не протокол урядника! - всё это подробнейшим образом изложено, и видно было, что внутреннее устройство левого крыла жандармам, то есть эфэсбэшникам того времени, тоже в диковинку. Вот ещё что: это частное, изолированное крыло усадьбы строили не местные крепостные, а специально привезённые рабочие, что дало повод для разговоров о "тайниках" и даже "подземном ходе", что было чушью, полагаю. Куда барину по подземному ходу было бежать? И, главное, зачем? Другое дело, что из своей новомодной спальни он через малые сени мог всегда незамеченным выскользнуть в старый заросший парк, как и проскользнуть обратно прямо из парка, и что никто из слуг из главной усадьбы без спросу не мог теперь к барину пройти. В общем, новая усадьба строилась так, как будто молодой барин и не помышлял жениться, а собирался жить какой-то тайной жизнью. Но это было очевидно только самому барину, да ещё следователю из жандармского ведомства, то есть пресловутого III отделения, тайной полиции, руководимой Бенкендорфом. Внешне же всё было как у всех: милый русский неоклассицизм, колонны-портик. А о чём там дворня перешептывалась, это никто в расчёт не брал.
вот. Доклад урядника, сводящийся к тому, что дворянин Тахновский, сын генерала Тахновского, сожжённого крепостным, также убит де-факто крепостным, пусть и известным всем в качестве приёмного сына (по тем временам усыновление нередко применялось для легализации внебрачных отпрысков, так что никто самому факту усыновления не удивлялся - ну, погулял барин по деревне, возможно даже, что в крепостную влюбился, делов-то!), мгновенно был переслан - с минутной задержкой в Рязани, как я уже сказал тебе - в Петербург. Типа, давать ли следствию ход. А в Петербурге этот доклад заинтересовал лично Бенкендорфа, который в помощь уряднику с похвальной оперативностью, не сказать бы прытью, прислал следователя.
В день похорон барина (семейный склеп и всё такое, а похороны задержались из-за следствия аж до пятого дня) человечек из Петербурга был уже в Тахновском. И начал допрашивать и всё ещё пребывающего в беспамятстве убийцу Сашку, и слуг. И этот человечек из Петербурга на многие вещи по-иному посмотрел, благодаря чему, собственно, эта история и дошла до меня, а теперь и до тебя... Ммм... приятно чувствовать, что я ещё в твоей попке... которую я продеру ещё разок через четверть часика, как только закончу... Тебе так удобно, Сашка? Ну хорошо, продолжаю... На чём я остановился? На следователе Бенкендорфа?
А давай я отпрыгну назад, в 1817-й год. До восстания декабристов ещё 8 лет, до октябрьского переворота ещё 100 лет, до смертельного выстрела на охоте ещё 33 года, даже убийца нашего героя (Сашка) родится ещё только через 14 лет...
Итак, молодой барин после жуткой смерти родителей отстраивает сгоревшую семейную усадьбу на странный, приватный даже лад. И хотя все ждут, что он будет ездить по соседям в поисках невесты, он заявляет, что у него по маменьке и папеньке траур, так что никакой женитьбой он целый год заниматься не будет, а будет заниматься деревней.
И занимается: переводит крестьян с барщины на оброк, устанавливает мельницу и даже занимается женитьбами крепостных, что со временем у него превращается в пунктик. Ну, конец осени - то самое время года, в какое его и убьёт спустя 33 года названный сын Сашка, - нивы сжаты, рощи голы, работы завершены, крестьянам самое время играть свадьбы. А крестьяне - крепостные, причём прикреплены не к земле, а к барину. Это значит, что помещик может судить-рядить, кому на ком жениться. Правда, кончились времена Екатерины, когда пацанов помещик женил на девочках по произволу; при Александре Первом закон запрещает женить крепостных раньше определённого возраста. Но всё же в пользу устройства ранних женитьб крепостных помещиков сподвигает то же, что сподвигало и при Екатерине: экономический резон.
Дело в том, что подати можно налагать только на женатых или замужних. Чем раньше женил крестьянских отпрысков, тем раньше оброк с них начинаешь собирать. А чем раньше они нарожают ребятню, тем скорее у тебя появятся новые крепостные.
И вот наш либерал начинает своих крестьян женить, но с либеральными веяниями: расспрашивает о симпатиях, а юным женихам устраивает персональный досмотр. Досмотр этот он ведёт в бане. У него, помимо ванной с окном, есть ещё отдельная баня, в которую он ходит только с ближними слугами. И там он осматривает этих юнцов, родителям объясняя, что ищет физически крепких в дворовое услужение, которым жениться сейчас не след, раз они будут ему услужать, но вместо жён они будут получать жалованье.
И в результате этого банного смотра у него появляются двое молодых слуг - Сенька и Ванька. Родителей их помещик щедро одаряет деньгами, а старых, отцовских слуг, которые уцелели при пожаре, переводит в новом доме на служебную половину. Зато Сенька и Ванька поселяются в том самом частном крыле, куда никто не смеет носа сунуть без позволения барина.
Потом Сенька получит вольную и будет отпущен с рекомендательным письмом в Петербург, где найдёт работу банщика, а Ванька не захочет вольной и останется в усадьбе, постепенно продвигаясь по дворовой иерархии, и в 1850-м, когда невзрачный цепкий следователь III отделения начнёт его мучить допросами, он будет управляющим всем хозяйством, при этом, обращу твоё внимание на сей факт, бобылём, без жены и отпрысков; молва утверждала, что и не женился он потому, что барину был невероятно предан.
А в промежутке между этими двумя датами барин Пётр Андреич начнёт раз в 6-10 лет проводить ротацию слуг: давать вольную и отправлять в Петербург служить банщиками, а себе снова набирать юношей - через банный смотр. И вот всё это человек из жандармского ведомства увидит очень чётко и как-то эдак так... проницательно, в то время как урядник, да и все остальные, в этом не будут видеть вообще ничего особенного, только устоявшийся порядок вещей. Типа, добрый барин был, царство ему небесное. Ну, слуг держал молодых - так он ведь до самой смерти и английской гимнастикой с гирями занимался, и верховой ездой, так что пожилым было за ним не угнаться. А что любил по своему произволу женить крепостных - так он же ведь не против чувств женил! Даже напротив - сочувствие к страстям имел, а на свадьбы денег давал... И Сашенька, убийца, появился у него как раз из новых молодых слуг. И так уж его стареющий барин полюбил, так полюбил, как словно и правда сына родного, тем более что сам бездетный, тем более что эта трагедия с женой его, ах, такая трагедия...
Там и правда была ещё одна трагедия. Через год после начала банных крестьянских смотров - к ним, Сашка... Сашка, блин, не дёргайся, а то хуй из твоей жопы вылетит. Дай-ка ещё налью в пупок коньяка! Во, вот так... Да расскажу, расскажу я тебе, чем Пётр Андреич занимался со слугами в бане...
Так вот, когда закончился годовой траур по родителям, а новая усадьбы была завершена, барин заявил, что едет в Петербург. Все поняли это так, что барин едет жениться. Барышень, понятно, и в Мещере хватает, но ему-то, таинственному герою войны, хранителю французской тайны на сердце, они пресны. И правда, вскоре до усадьбы доходит весть, что женится он на немочке, без титула, но из хорошей семьи, и едет в свадебное путешествие в Италию. Из которого, для всех неожиданно, возвращается одиноко прямо в Тахновское, а немочка - в Петербург. Ну, в Тахновском молодой барин собирается подготовить усадьбу для семейной жизни. Ведь немочка, да, беременна первенцем. Но на всё воля божья, при разрешении от бремени она вместе с малышом погибает. И Петя мчится в Петербург к уже остывшим трупам. Да, снова страсти господни. И урядник, уроженец Мещеры, все разговоры про этот ужас помнит. Кошмар. Так что у урядника к тем событиям вопросов нет.
В отличие от жандармского следователя, который задаётся вопросом: а что это Пётр Андреич не выехал заранее в Петербург, точно зная, когда жена будет рожать? А какая причина смерти записана врачом? И - вот-те нате - выясняется, что крещёная в православие Вероника Демут-Тахновская умирает вовсе не от родов, а от случившейся с нею внезапно довольно подозрительной горячки. Беременной она и правда была, но сроку её беременности на тот момент было 5 месяцев. Из чего следует, что отцом её отпрыска никак не мог являться её законный супруг Пётр Тахновский, находящийся в момент зачатия в своей усадьбе. И жандарм-следователь, ковыряя прошлое, допрашивает 43-летнего Ваньку, то есть барского крепостного управляющего Ивана Силыча: а что именно барином к приезду жены было велено переделать? Ванька мнётся: столько лет прошло... дык не упомнить... Но, понимая, что и другие слуги живы, то есть найдётся язык рассказать, выдавливает из себя: дык две комнаты велено было освободить на парадной половине, но они и так всегда стояли свободные, на случай гостей... А жена с малышом что, должны разве были размещаться не вместе с мужем?.. Дык, давно это было...
В общем, сирота и вдовец 23-летний Пётр Тахновский возвращается после петербургских похорон в поместье, всем соседям объясняя, что наказан богом, который и родителей, и жену от него забрал, и что жениться больше не собирается. По соседям он ездит неохотно, у себя не принимает. Вообще, живёт анахоретом. Чисто Онегин. Зато крестьянам - отец родной. Выписывает в усадьбу учителей, священника уговаривает открыть приходскую школу. Зимой в Тахновском начинает работать ткацкое производство - не в усадьбе, понятно, а ниже по реке, а это копейка в семью; крестьяне молодого барина любят, он общину ценит, с барином всюду и всегда Сенька и Ванька.
Далее годы текут единообразно: по осени барин устраивает (сначала при помощи Сеньки и Ваньки, а затем новых слуг) свои "банные смотрины" и гуляет свадьбы, зимой едет в Петербург, весной едет в Италию, а летом возвращается в Тахновское.
После восстания декабристов поездки в Италию и Петербург на какое-то время прерываются, император Николай опускает на Россию "железный занавес", но через паузу начинаются снова. Когда Сенька и Ванька получают от барина отставку, с барином начинают жить новые слуги Лёшка и Мишка. Ну, барин без барыни, убеждённый холостяк - в том веке такое случалось и принималось как некий пунктик, неопасное чудачество. Воспитатель отпрысков Николая Первого, поэт Василий Жуковский живёт в то время именно таким холостяком.
Но следователь из жандармского, видимо, знает про поэта Жуковского кое-что ещё, поэтому следуют запросы - в частности, в Рязань на приезд судмедэксперта.
И вот на седьмой день после убийства, в глухой ночи, в присутствии лишь врача, следователя и управляющего Ивана, гроб достают из склепа и вскрывают (Саня, не морщись, бля, ну, дело было такое!), и врач после осмотра хорошо сохранившегося по осеннему морозцу трупа говорит с глазу на глаз нашему следователю, что нет никаких сомнений в том, что покойный барин незадолго перед смертью имел половое сношение в задний проход. А потом аналогичной процедуре подвергают, Саня, твоего тёзку, названого сына Тахновского (тут уже урядник предусмотрительно отослан из усадьбы назад в Рязань, а управляющий Иван, напротив, нарочно зван в свидетели). И ты понимаешь, что врач сообщает о состоянии санькиной задницы?.. И следователь пишет лично Бенкендорфу о содомии... А Бенкендорф требует абсолютной достоверности, точнейших свидетельств! - и следак продолжает копать.
тут всплывают две вещи, за которые этот следователь мгновенно цепляется. У барина Петра Андреича, если ты помнишь, была комната для рисования - а где, спрашивается, сделанные за все эти годы рисунки?
И вторая вещь: понимает ли убийца Сашка, что если барин говорил ему, что дал вольную, то эта вольная в письменном виде должна где-то существовать?
То есть, по большому счёту, жандармский следак предлагает несчастному любовнику барина сделку: либо тот рассказывает ему всё, как есть - либо он раскручивает всё сам, и тогда крепостного ждёт рудник в лучшем случае. То есть пожизненная каторга.
И этот бедный, несчастный пацан, твой ровесник, сначала рыдает, но потом выкладывает всё - и, кстати, закладывает всех.
То, что барин был содомит, в деревне знали, но в содомии не видели особого греха. Барин ведь не девок портил, а "робят", у которых целки нет, а есть жопа, от порыва которой никто не в убытке. И ещё говорили, что барин добрый, но что у барина померла родами жена, а он обещал ей быть верным, вот он и "етит робят", чтобы не нарушать слово. Ну, бабы на селе всего не знали, а старшие братья, прошедшие через барина Петра Андреича, говорили младшим, что "это ничаво, что приведёт он тя в баньку - порты скинь и покажь свой уд. И барин спросит, течёт ли семя из уда, а ты покажи, как течёт, а если барин свой уд между твоих ног сунет в жопу, то потерпи, зато потом женишься, на ком хошь, и ещё барин денег даст. И если свой уд в рот тебе даст, то оближи - авось, не подавишься".
И про слуг его все знали, что он их в жопу и в ротик потягивает, и знали о том, что место помещичьего слуги сладкое, хлебное, и что наукам таких слуг будут учить, и одевать, - в общем, претензий к нашему Пете не было, хотя ему минуло уже и 25, и 30, и даже 40... А вот когда исполнилось 50, тут всё и случилось.
Тут у Петра Андреича Тахновского случился Сашка - как ты случился у меня. Сашка был редким крестьянским красавцем. Откуда знаю? Да видел. Ну нет, не в жизни - ты смеёшься, что ли, это был 1850-й!.. Я видел его портреты. И самый сильный, и самый непристойный - это картинка пером, где козлоногий сатир ебёт юного красавца. Да, Тахновский рисовал. Гнусный вонючий сатир поставил невероятной красоты паренька раком, правой рукой задрал вверх его правую ногу, так что видны хуй и яички, и на кончике хуя, да, блестит капля (прости мне эту крррасоту стиля), а левой рукой заломил к себе юношескую голову и целует парня в губы; у сатира полуметровый хуй колом и уже заходит в жопу, а юнцу, судя по выражению его лица, это в кайф... Я дойду ещё до этих рисунков, погоди... Упс, бля... да у меня начал снова вставать, а у тя?.. но если срамные картинки Сашку приукрашивают даже наполовину, всё равно этот усыновлённый Сашка был красавцем из красавцев.
Ну, поставь себя на место барина. У тебя тыща крепостных, неплохой доход, ты зимой живёшь в Питере, где банщик из числа отъёбанных тобою крепостных, которому ты дал за еблю вольную, подгоняет свежих молодых мастеровых; далее у тебя Италия, где ты на пленере занимаешься рисунком, а юные лаццарони резвятся голенькими на морском берегу, а затем, за небольшую плату, на том же берегу ты их, вероятно, ебёшь; а потом в июне возвращаешься в поместье, где пара молодых слуг всегда готовы подставить тебе рот и жопу, и всё это под прикрытием "несчастной любви". Вот такая у тебя течёт клёвая жизнь, где напрягает одно - старение...
И вот тут ты проводишь очередной банный смотр, густы ли у крепостных пареньков волосики на лобке, нет ли, как стоит, раздвинь попочку... и влюбляешься в реально красивого крепостного юнца. Как влюблялся только раз в жизни - тогда, во Франции... Сходишь с ума... Делаешь его слугой, одеваешь в барское... учишь французскому, фортепиано... обещаешь вольную... только бы он был с тобой, всегда с тобой... Ебёшь, задыхаясь от любви... Обещаешь и Париж, и Рим, и Петербург... Называешь сыном...
И тут выясняется, что этот негодник пребывает с тобой только телом, но никак не душой. Ну, то, что наложник может не откликаться на любовь, - это для тебя, положим, не новость. Но ты такого быстро отстраняешь от себя. Скажем, женишь. Такое не раз уже бывало, и никто не оставался в претензии.
Но Сашка, в которого ты безумно влюблён, не просто не любит тебя - он влюбляется в крестьянскую дуру. В дырынду. В крепостную девку! Ты: поедем со мной, увидишь весь мир, усыновлю, будешь вольным, будешь дворянином, ты любых женщин сможешь себе взять, но пока живи со мной и люби меня! Он: люблю Марфушу, хочу жениться, тебя не люблю; ты старый, с тобой противно - и тут Сашка честен предельно. Ты: милый, ну потерпи хотя бы чуть-чуть! Ну хоть притворись! Через силу! Озолочу! Люблю - нет мочи! Ты только мой, а иначе сгноблю!
Ну, и вот такое у них тянется пару лет. Сашка Петру Андреичу то даёт, то не даёт. Он тоскует по Марфушке, а Пётр Андреич - по Сашке.
Любовь не хочет ничего разбирать. Пётр Андреич пустил в ход даже шантаж - мол, поживи со мной через силу, а годика через три, когда успокоюсь, вольную дам, усыновлю, и тогда Марфу свою бери. То есть Петр Андреич про свои чувства и про их возможную длительность чётко всё понимал. Однако Сашка, с которым любовь случилась по первяку, этого знать не хотел. Он хотел Марфушу, а содомита своего, ненавистного сожителя, чем дальше, тем больше ненавидел.
Ну, и на охоте взыграло.
Там подробность такая была, опять же урядник её упустил: у Петра Андреича ружьё было заряжено дробью, то есть на птицу шли. А Сашка стрелял в своего названого отца, как в крупняка, пулей. То есть заранее знал.
И когда ушли они в лес к болоту, в ноги ему бухнулся: жени на Марфушке, только жени, дай хоть месяц пожить с ней, а потом хоть что. Хоть ети меня каждый вечер, только дай сперва её ети. А Пётр Андреич: скидай портки, будет те Марфушка. Он никогда груб не был, не снасильничал Сашку ни разу, а тут вдруг кинулся на него. И Санечка... Он так жандармскому дознавателю потом сказал под запись в протоколе: "Как подумал о том, как снова старческий уд буду против воли меж лядвеев принимать, якоже я пред богом Марфушеньку люблю"... И схватил ружьё.
Ну, и тут следак - видимо, он получил уже инструкции из Петербурга, но в материалах дела их не осталось - сухо промолвил примерно следующее: "Вы, Александр Петрович, рассказали всё, но показали не всё. Выбирайте: рудники или показ". И Сашка, который думал, что до последней черты не дойдёт, обойдётся, дрогнул и на этот раз показал всё.
Он провёл следака в рисовальный кабинет своего названого отца Петра Андреича и показал ему секретный шкаф с пружинкой. И этот секретный шкаф таил 10 подписанных папок с точно так же аккуратно подписанными листами. На первой папке написано было ровным почерком: "Италия". И картинки внутри: голые итальянские юноши. Лежат, сидят, греются под итальянским солнышком. В общем, ничего криминального, таможня бы и внимания не обратила, особенно когда везёшь вперемежку с пейзажиками, что на стенах рисовальной комнаты висят. Ну, всё вместе вроде эскизов к ивановскому "Явлению Христа народу", где тоже немало голеньких парней.
А вот папка, подписанная "Иван". И здесь сначала голенький деревенский парнишка, а потом он же, раздвигающий ягодицы. Карандаш. Он же со вскочившим хуем. Тушь, перо. Он же со вскочившим хуем, задирающий рубашку... И понятно, что это нынешний управляющий Иван Силыч в том возрасте, когда был юношей.
Следак аккуратно переписал сюжеты ста с лишним альбомных листов...
Я, Сань, видел только уцелевшие 10 - вот эти с три Иваном, а остальные семь - с Санькой: и где его сатир ебёт, и другие, где его вскочивший хуй прописан в мельчайших деталях...
Где видел? Существуют, знаешь ли, частные коллекции. Нет, не здесь, а, например, в Париже. После революции многое за границу попало. Фотографии ведь в первой половине 19 века ещё не существовало, а порнография была. Даже у Александра Второго, хотя это вторая половина века, большевики после революции умудрились выгрести из кабинета непристойные рисунки его любовницы, то есть его будущей тайной жены Екатерины Долгорукой... И всегда были коллекционеры, готовые за эти документы платить. Так что я видел. И все следственные документы по делу об убийстве содомита Тахновского читал в оригинале.
Когда Бенкендорфу стало ясно, что убийство помещика ничуть не опасно престолу, он принял правильное решение: дело засекретить и закрыть. А промеж похабных картинок в тайнике нашлась и вольная на крепостного Саньку. А вот усыновительная не нашлась, так что Тахновское, за неимением прочих наследников, отошло в казну. Александра женили на Марфушеньке и выслали куда-то на юг под Одессу, где, как говорится, и теряются их следы.
И барин Пётр Андреич, надеюсь, жарит сейчас своего Саньку на небесах, как тя намерен отжарить я... Чувствуешь, как набухает?.. Бля, как хочу я тебя! О, бля, милый, о, бля... о, бля... о, бля... о, бля...