Время шло, уже три месяца я не видел своего любовничка Лёшика. Старался всеми силами забыть его, убеждал себя, что он не для меня. В обкоме на стенде "Спортивная область" начали вывешивать информацию о достижениях и неудачах нашей волейбольной команды. Щемило в груди, и сладкая истома растекалась по телу, когда в сводке видел знакомую фамилию и имя. Тут же направлял свои мысли на другие темы.
К тому времени у меня завязался роман, скорее нерегулярные случки, с директором предприятия пищевой промышленности Дмитрием Анатольевичем, который был старше меня на 15 лет. Дмитрий уже давно подкатывал ко мне свои яйца. Постоянно приглашал на коллективные шашлыки, рыбалки, сомнительные банные посиделки. Но я всегда со свойственным аппаратчику апломбом отказывал ему.
Как-то в субботу он заехал за мной домой и чуть ли не силой увёз на рыбалку. Там было человек восемь рыбаков. Пили, рыбачили, опять пили, варили уху, пили, рыбачили, пили, тушили рыбу в глине на углях и опять пили. Я пошёл в лес поссать, за мной увязался Дмитрий Анатольевич. Зашли в лес, за кустарниками пописали, я свой член спрятал обратно в штаны, а у Дмитрия остался висеть. Он подошёл ко мне, прижал спиной к берёзе и впился в мои губы жарким поцелуем. То ли появившийся образ Лёшика, то ли изрядно выпитое спиртное, то ли давнее отсутствие мужской ласки сделали своё дело, но я ответил ему взаимностью. Тут же напрягшийся его член оказался у меня во рту.
Затем Дмитрий развернул меня, стащил с меня штаны и стал неистово ебать меня в попу, а я упирался руками в берёзу. Тяжело задышав, он стал кончать. Потом мы оделись, заправились и как ни в чём не бывало вернулись к костру. На ночёвку я не остался и уехал домой.
Наши встречи были нерегулярные: один-два раза в месяц. Начинал он ебать меня в рот, а заканчивал и кончал в попу. Потом после душа сразу уезжал домой, к семье. Я довольствовался ласками мужского тела, хулиганил с его причиндалами, о моём оргазме и речи не шло. Сначала меня радовали его подарки за встречи в виде передач коробок с мясными или рыбными консервами. Лично он дарил мне золотые изделия в виде перстня, цепочки, браслета. Но мне становился противным этот продажный секс, и я под всякими причинами оттягивал время встреч.
Как-то мы с Дмитрием Анатольевичем в обеденный перерыв сидели в ресторане, где он периодически угощал меня обедом. Вели дежурную беседу. И вдруг к столику подходит Лёшик. Оказывается, уже прошло шесть месяцев. Он был одет в кожаную куртку с кожаной кепкой, кремовые брюки обтягивали его булочки, а глаза закрывали солнцезащитные очки.
- Здравствуйте! Я вам не помешаю? Здравствуй, брат! - садясь рядом с Дмитрием, напротив меня, проговорил он и протянул руку для приветствия.
Я опешил от такого развития событий. Дмитрий Анатольевич сурово зыркнул на него, извинился, рассчитался с официантом и, сославшись на занятость, удалился. Лёшик снял очки, и я, взглянув в его наивные глаза, утонул в них и вообще не смог выдавить из себя ни слова.
Он начал говорить, оправдываясь за последнюю встречу. Я только туманно помню, что они после бала компанией попали к какой-то даме на кофе с ромом. Когда все разошлись, она заставила оставшегося спортсмена принять душ и ложиться в постель, и, пока принимала сама душ, Лёшик успел надеть рубашку, брюки, туфли, схватил пиджак и убежал. В тёмной комнате не смог найти трусы, галстук и носки.
Я смотрел на него заворожённо. Эротическая жестикуляция губ его рта, который я и целовал, и ебал, шепелявость его язычка, который лизал мои член и анус, вызывали во мне непреодолимое желание завалить его здесь, на полу в ресторане.
Кое-как утихомирив буйство своих сексуальных фантазий, сосредоточившись, я членораздельно сказал ему:
- Юноша! Обедайте, отдыхайте, развлекайтесь, а я занят, обеденный перерыв закончился, и я пошёл на работу, до свидания!
Пока Лёшик с выпученными от моей тирады глазами приходил в себя, я встал из-за столика и направился к выходу. Мне так хотелось вернуться к Лёшику и увести его домой, в кровать, но мой комплекс какой-то вины перед ним заставлял идти прямо. Я тысячу раз проигрывал нашу сцену встречи и расставания, но жизнь вносит свои коррективы. Я был бы рад, если бы он забыл меня; ну, попереживал бы немного, и парню никогда бы не пришлось оправдываться передо мной за всякие глупые проступки.
Но после работы в скверике, который я всегда прохожу по пути домой, меня поджидал мой Аполлон. Схватив меня за руку, он пригласил меня поужинать в ресторане, и я, как овечка, с дрожью в ногах поплёлся за своим мачо. В ресторане поужинали, распили бутылку коньяка, Лёшик рассчитался и по-хозяйски спросил:
- Ко мне? К тебе?
Я выдавил из себя:
- Домой! - мой мозг ещё понимал, что завтра надо на работу и лучше из дома.
Дома едва я закрыл дверь на замок, как Лёшик заключил меня в объятия, присосался к моим губам и стал лихорадочно раздевать меня и себя. Здесь же, в прихожей он положил меня на пол на спину, лёг на меня сверху, ввёл своего дурня в меня и стал ебать как сидорову козу. Мне было и больно, и приятно от этого мощного тела, тем более это происходило на том месте, где я его оставил при последней встрече. Был произведён акт отмщения.
Потом мы долго отмокали в ванной, где наши члены помассировали друг другу попки, а под душем мы сделали друг другу по минету. Моё тело Лёшик на руках отнёс в постель, и мы забылись сном.
А ночью меня разбудил дверной звонок. Я, накинув халат, пошёл открывать дверь. В дверях стоял Дмитрий Анатольевич. Увидев разбросанные вещи в прихожей, он прямиком кинулся в спальню, а там картина маслом: голое развалившееся тело с вываленными мужскими причиндалами.
- Это что? Это кто? Кирилл Андреевич! Пидарюги вы засранные, - начал он, повышая голос, истерить. - Я к вам по-чело...
В это время из спальни вышел голый амбал с болтающимся хуем, схватил ручищей Дмитрия за шею, приподнимая, прижал к стене и зверски прошипел:
- Ну, ты, гондон, штопанный колючей проволокой, если ты не забудешь моего брата Кирилла или где-то нечаянно вспомнишь обо мне, я тебя в пруду скормлю рыбам. Ты понял? Не слышу!
Посиневший Дмитрий Анатольевич что-то прохрипел, Лёшик отпустил его, ударив кулачищем под дых, пнул его, согнувшегося, по заднице и за шиворот вывел за дверь.
Потом он подошёл ко мне, остолбеневшему от таких событий, приобнял, стал целовать и ворковать:
- Вот и всё! Ну, что ты так расстроился? Всё нормально. Не волнуйся, братишка, я тебя в обиду не дам.
Он схватил меня на руки и отнёс в кровать.
Утром, когда он ещё спал, я надел его плавочки и побежал на работу.
Наши встречи происходили периодически в зависимости от его тренировок, соревнований, различных командных мероприятий, мальчишников, дружески встреч. По будним дням встречались у меня дома, а по выходным пропадали от страсти в его квартире. Он свозил меня в деревню и познакомил со своей добродушной и ухоженной бабушкой. Я помог поступить ему в институт на автодорожный факультет на заочное отделение. В какой-то момент он принёс на хранение три свои сберкнижки с солидными вкладами, объясняя, что редко бывает дома.
С Дмитрием Анатольевичем я встретился на областном мероприятии. Мы поздоровались, как старые друзья, мило побеседовали, и он даже игриво намекал на интим. Но дальше этого не пошло, просто вместе посмеялись.
Как-то мой Лёшик, краснея и пряча свои глазёнки, признался, что он, кажется, влюбился в девушку. Я был на седьмом небе от счастья от такого известия: когда-то он должен был развязать мне руки и освободить от своего гнёта. В тот вечер он поцеловал меня в щёку и убежал на свидание. Этот поцелуй был последним в нашей близости. Потом он познакомил меня со своей красивой евреечкой, часто звонил мне, спрашивал у меня совета. Они стали готовиться к свадьбе, позвали меня съездить для знакомства с невестой к его бабушке. Но в назначенный день у его Инги разыгралась аллергия, и поездку отменили.
Затем Лёшик стал уговаривать меня стать его свидетелем на свадьбе, говорил, что он подобрал красивую свидетельницу, подругу невесты. Я ему долго объяснял нецелесообразность вообще моего участия на его свадьбе, я ведь не родственник, не его спортивный коллега, а мой аппаратный формат, положение сводили на нет моё присутствие. Ещё я ему сказал, что деликатесами и напитками на стол может помочь Дмитрий Анатольевич. За это необдуманное предложение я от Лёшика получил звонкую пощёчину, и он, разгневанный, ушёл от меня. Пришлось идти на свадьбу, но в качестве гостя.
Свадьба проходила весело. Молодые красиво украшали застолье. Я сидел рядом с тренером Петром Фёдоровичем и его женой. Тренер активно мне подливал спиртное. Несколько раз подбегал довольный и счастливый Лёшик, интересуясь, всё ли у нас есть. Все активно веселились, грустили только я и его бабушка, которая тоже там была и была незаслуженно размещена в конце свадебного стола. Ей даже слово не дали для поздравления молодых. Когда наступил момент разнузданной кондиции, я ушёл по-английски.
Сначала я поддерживал связь с молодой семьёй. Потом, когда от них приглашения на семейные праздники стали поступать с приставкой "если сможешь", "если хочешь". Конечно, я и "не мог" и "не хотел". Совсем обидно стало, когда Лёшик забыл поздравить меня с днём рождения. Но я и это пережил.
Обо мне они вспомнили, когда умерла его бабушка и надо было ехать на похороны, а Инга не могла переносить вида покойников и кладбищ.
В день похорон я поехал на обкомовской "Волге" в деревню. Лёшик был серый от горя с отсутствующим взглядом.
На кладбище я подошёл к Лёшику выразить соболезнование, но он схватил меня на виду у жителей деревни за лацканы пиджака, стал трясти и зловеще шипеть:
- Ты, ты почему бросил нас? Ты совсем плюнул на меня и на мою родную бабушку!..
Увидев такую ситуацию, водитель машины подбежал к нам.
- Товарищ! Прекратите это безобразие! Не забывайтесь! - громко сказал он.
Лёшик, услышав громкий окрик, выпустил из рук мой пиджак и разрыдался. Деревенские бабушки-соседки запричитали и бросились к нему успокаивать.
Я извинился, сел в машину, и мы уехали домой.
пути на меня нахлынули воспоминания о наших встречах. Однажды, в пятницу, набрав продуктов и спиртного, я приехал к Лёшику. Он мне дверь открыл обнажённый, с узенькой набедренной повязкой из шёлка, которая отчётливо вырисовывала его член, а на голове его была затейливая шляпка. Я быстро разделся. На большом обеденном столе горели свечи в подсвечниках и стояли блюда, заказанные в ресторане. При свечах мы ели, пили, целовались, обнимались и смеялись. Потом мой мачо убрал посуду и, положив меня на стол, впился ртом в мой член. Когда тот стал гудеть от напряжения, Лёшик залез на меня и стал с оханьем садиться на него. В отблесках свечей, когда он скакал на моём хуе, я видел его искривлённое от боли и наслаждения лицо. Я кончил в него. Он стал медленно слезать с моего кола, а из его ещё не закрывшегося ануса потекла на меня сперма. "Фу! Блядь, обтрухал тебя", - с горечью произнёс он...
Всю дорогу я думал про ситуацию на кладбище и никак не мог дать оценку действиям "брата".
Мы перестали с ним общаться. Мимолётные встречи на спортивных мероприятиях с постоянно повисшей у него на руке красавицей женой заканчивались дежурными фразами "Привет" и "Пока".
Однажды поздней осенью, когда я болел ангиной и дома лежал с компрессом на шее, раздался дверной звонок. Надел халат, поплёлся открывать дверь. В дверях стояли Лёшик с Ингой. Я обрадовался, грешным делом подумал, что они пришли навестить больного. Но Лёшик по-хозяйски обошёл квартиру, особенно хорошо осмотрел спальню, потом повернулся ко мне и выдал:
- Прекрати звонить мне! Прекрати домогательства к моей жене и не вымогай больше денег! Всё, на этом наши отношения закончились!
Схватил за руку Ингу, лукаво вращающую глазками с наивной улыбочкой, и они ушли, хлопнув дверью. Вот так, "ни здрасьте", "ни до свидания" - обосрал меня "брат" с ног до головы. Но меня мучил один вопрос: почему он не забрал у меня свои сберегательные книжки?
Как-то я пересчитывал волосики у него в паху, а он лежал и сокрушался, как их много. И тут Лёшик что-то вспомнил, встал, сбив меня со счёта, отчего я возмутился, принёс три сберкнижки и сказал:
- Вот лучше посчитай! И прошу: сохрани их до лучших времен, а то я постоянно в разъездах, и квартира как проходной двор.
На книжках была солидная сумма, по тем временам на неё можно было купить трёхкомнатную хорошую квартиру, обставить её мебелью и купить автомобиль "Волга".
Видимо, лучшие времена у Лёшика не настали, не мог он забыть про эти деньги.
После болезни я дал согласие на командировку в Центр для подготовки союзного мероприятия и уехал на год из города. Как-то незаметно пролетел ещё один год. Все готовились к Новому году. Я вспомнил, как мы с Лёшиком встречали этот праздник. Он нарядился Снегурочкой, а меня нарядил Дедом Морозом и бегал на коленях вокруг меня, распахивал халат и просил пососать посох. А я просил у Снегурочки полизать писечку, и он задирал халат и выставлял свой анус.
Готовился официальный новогодний приём спортсменов. На мероприятии среди волейболистов я не увидел до боли знакомого лица. Меня почему-то охватило тревожное состояние. В какой-то момент я выловил Петра Фёдоровича. Он рассыпался в поздравлениях в связи с назначением меня на вышестоящую должность. Но я ему задал вопрос о причине отсутствия на приёме Лёшика.
- Леонид? А вы что, не знаете? - начал он. - Да и куда вам, Кирилл Андреевич, небожителям, до нас смертных... Он много раз спрашивал про вас, но вас не было в городе. Короче, не задалось у него с семейной жизнью, жена устраивала ему и по поводу, и без повода скандалы, сцены ревности, приучила его к курению, любила сверкать в нарядах на тусовках... Он бросает на третьем курсе институт, начинает пропускать тренировки, терять форму, технику игры. Руководство клуба решает исключить его из команды. Я боролся за него, жаль, что вас не было, чтобы поддержать меня, повлиять как-то на ситуацию... Развод с женой - и он, как наивный дурачок, теряет квартиру, наследство бабушки, и оказывается на улице. Отвечу сразу: чем она держала его? Мнимой беременностью. А он так хотел сына. Инга же недолго переживала и вышла замуж за футболиста.
- Где сейчас Леонид? - от моего жёсткого голоса тренер даже вздрогнул.
- Кирилл Андреевич, точно не знаю, но кто-то говорил, что видел его среди бомжей на рынке.
У меня созрел план. Тут же, на мероприятии у милицейского начальника попросил в помощь оперативника, на машине заехали в отделение милиции за ним и поехали на рынок. Оперативник оказался сноровистый. Подняли берлогу бомжей на рынке. После оплеух одному из них нам сдали другую берлогу. Проехали, а дальше третью, четвёртую, пятую... Я и не представлял, сколько бомжей в городе. Бомжи повадки ментов знали и быстро давали оперативнику нужную информацию, а на меня, чистенького, прилично одетого, смотрели, как на музейный экспонат.
Наконец в какой-то берлоге после пары тумаков сказали, что вроде спортсмен в отстойнике шкерится. Поехали в отстойник. Выстроили там бомжей, и при луче фонарика я увидел его глаза. Я подошёл к нему, он, видимо, узнав меня, улыбнулся своей наивной улыбкой.
Я кивнул оперативнику головой, тот затолкал его в машину, и нас отвезли домой...
Уважаемый читатель! Я долго раздумывал, как закончить мою историю. Давящие переживания много раз заставляли меня брать и откладывать ручку. Но только с вами я могу поделиться пережитым.
Дома при ярком освещении передо мной стоял ссутулившийся, в грязной и вонючей одежде, обросший и заросший, с землистым цветом лица и кровоточащими губами, с пожелтевшими зубами пятидесятилетний старик, но с той же наивной улыбкой.
Я три дня его отмывал в пенных растворах, отмачивал в ванне с морской солью, чередуя её со слабым раствором марганцовки. Я никогда не думал, что грязь с тела может сползать пластами. Я познал способы борьбы с вшами, гнидами, блохами, лобковой вошью. Всю одежду Лёшика я силой содрал с него и вынес на помойку. Он даже застеснялся стоять передо мной голым, прикрывая заскорузлыми руками причинное место. На это я ему сказал, что количество волосиков и расположение жилок на его хуе я знаю лучше, чем он. Я состриг и обрил наголо все его волосы, включая пах и анус, обстриг все его ногти, ставшие когтями, вычистил до белизны его зубы, несколько раз протирал перекисью водорода, йодом, зелёнкой расчёсанные на теле у него в кровь ранки и ссадины.
Через две недели окопной санитарной обработки появились результаты. Лёшик посвежел, появился румянец, и гость даже стал отжиматься от пола. Я его одел и обул с иголочки.
Мне пришлось на три дня уехать в район области на конференцию. Приезжаю домой вечером - ключи, оставленные постояльцу, лежат в почтовом ящике, и его нет дома. Вызываю такси и мчусь в отстойник. Вызываю Лёшика, ору: "Леонид, выходи!" Выползли три бомжа, окружили меня и, угрожая, стали предлагать раздеться. Не понял, откуда появился Лёшик, но он в кровь разметал моих грабителей.
- Ты зачем приехал сюда? Уезжай и забудь сюда дорогу! - злобно сверкая глазами, орал он.
- Без тебя не уеду! - твёрдо сказал я ему.
- Зачем я тебе нужен?.. Я никому не нужен... Здесь моя жизнь, у меня даже хуй не стоит... Тебя все любят, уважают, ты красивый, чистенький! А кто я?.. Не хочу больше соблазняться вашей красивой жизнью... Уезжай, а то отпиздошу! - орал он в полной темноте.
- Пиздошь! Мне раздеться, чтобы вещи не испортить для твоих друзей? Пойми одно: любят и уважают не меня, а должность. Сейчас эти льстецы мне задницу вылижут, завтра уйду - они и не посмотрят в мою сторону. Я всегда тебя любил и люблю, как родного брата. Я переживаю за каждый твой шаг. Он болью отдаётся в сердце, - тоже криком отвечал я ему.
- Почему ты раньше не говорил такого? Почему ты спокойно смотрел на моё падение в бездну? А сейчас милостыню протягиваешь. Забудь меня! - опять повторял он.
Подошёл водитель и спросил:
- Мы поедем, или рассчитайтесь.
- Минуту, сейчас деньги достану! - заорал я уже на водителя.
- Аа! Блядь! - с отчаянием в голосе проорал Лёшик и скомандовал: - Поехали домой!
Мы сели в машину и поехали домой...
Я продолжил реабилитировать Лёшика. У него оказались утеряны документы, про свои сберкнижки он помнил и предложил мне забрать его деньги. Но получить их мог только он, и я ему неоднократно заявлял, что, восстановив документы, Лёшик сможет купить квартиру, машину.
Я его таскал по психологам, психиатрам, наркологам. Вывод у них был один: послестрессовое состояние, и надо пройти курс лечения в стационаре.
В то время не было частных клиник, коммерческих медицинских центров, а работали психоневрологические диспансеры. У меня язык не поворачивался предложить Лёшику полечиться, по-народному, в сумасшедшем доме, и он не готов был бы принять такое предложение.
Однажды утром я стал собираться на работу и увидел стоящий у Лёшика хуй. Я его разбудил и показал это чудо. Он обрадовался и предложил испытать его. Но я отказался, объясняя это тем, что надо дождаться стойкого усиления мощи и выделения смазки. Больше это чудо не повторилось...
По работе уезжал в командировку на месяц по странам социалистического лагеря. Накупил там подарков и сувениров, в том числе и для Лёшика. Приехал домой - нет Лёшика, нет и ключей в почтовом ящике. Значит, вышел ненадолго. Я в тревожном состоянии прождал его день, ночь. Нет его. Съездил в отстойник. Там пепелище, и ни одного бомжа. Я был в панике. Ночью его опять не было.
На работе, просматривая оперативные сводки за месяц отсутствия, прочитал, что в результате возгорания и разрушения входной части подземелья проживания бомжей задохнулись от дыма восемь человек. В списках значился и мой Лёшик. Я стал задыхаться, меня затрясло. Вызвали скорую помощь. Поставили укол. Полегчало.
Всем сказал, что поехал домой, а сам на такси уехал на кладбище. Нашёл сиротскую могилку Лёшика. Слёзы стали душить меня, я опустился на колени, уткнулся в могилку и разрыдался. Я рыдал, не обращая внимания на проходивших мимо людей. Ведь я при живых родителях был такой же одинокий в пустыне. Краем уха услышал, как местный дедуля кому-то проговорил:
- Смотри, как убивается; видимо, хороший человек похоронен.
Я обернулся, дал ему денег и попросил принести водку. Через некоторое время дед принёс водку, три стакана и нехитрую закуску, он пытался отдать сдачу, но я отказался. Один стакан он поставил у креста. Разлил по стаканам спиртное, выпили. Разлил ещё, выпили.
- Сынок, ты закусывай. Тебе и за него надо жить, - проворковал дед.
А Лёшику не было ещё и тридцати лет, как и мне...
Каждый его день рождения я прихожу на кладбище и рассказываю ему о своих радостях и печалях. Только этот молчаливый друг и брат может выслушать, понять и поддержать меня.