Подкатегория: без секса
Я открывал дверь ключом и представлял, какая сцена должна последовать после моего появления. Сняв куртку, прошёл в комнату; в мозгу промелькнуло: "Джони, нам надо поговорить". Я включил свет и увидел Кирилла, он сидел в темноте, и по его лицу заранее текли слёзы. Не успел я открыть рот, чтобы поинтересоваться, что случилось, как Кирилл, всхлипывая, проговорил:
- Джони, нам надо серьёзно поговорить.
Боже, до чего предсказуемы бывают люди. Из всего предложения я пропустил только слово "серьёзно". Итак, спектакль, который я режиссировал в течение последнего месяца, пришёл к логическому завершению. Итак, "Коламбия пикчерс" представляет фильм Евгения Крайнова...
- Давай. Только сначала объясни, с чего ты льёшь слезы.
- Это всё связано с тем, что я хочу тебе сказать, - я сел и принял подобающую случаю позу.
- Не знаю, с чего начать, - "Знаешь! Ты раз десять прокрутил эти фразы в уме". - Понимаешь, последние дни были очень сложными для нас. Ты раздражался, я не знал причину. Я люблю тебя, но нужно что-то делать... Бла, бла, бла... Нам нужен перерыв в отношениях.
Я закрыл глаза ладонью в позе человека, убитого горем, потом резко встал и сказал:
- Наверное, ты прав, я виноват, что не уделял тебе должного внимания. Это всё моя вина, и нам надо расстаться.
- Я говорил о перерыве...
- Знаешь, это в сериалах такое бывает. Но перерыв - это затянувшаяся агония любви. Мне больно, и я не хочу жить с этой болью вечно, - фраза была чистым экспромтом.
Как по нотам. Кирилл обожал мелодраму, и всё было разыграно так, как он себе и представлял. Он меня бросает! Оставалось прояснить ещё один вопрос, чтобы не вызвать подозрений.
- Но где же ты будешь жить?
- О... - пауза явно затягивалась, - я вернусь к родителям.
Ложь далась ему нелегко. Я знал, где он будет жить.
За месяц до этого
Сидя на работе, я думал о своей загнанной в тупик жизни. Чуть больше года назад я встретил Кирилла. Красивый, весёлый, жизнерадостный, он привлёк моё внимание на одной вечеринке. Мы переспали, потом ещё раз, секс был обалденный, и я с какого то перепугу решил, что он тот, кто мне нужен. Он расстался со своим френдом за месяц до нашей встречи, я же был свободен уже довольно давно. Оценив все "за" и "против", я пригласил его к себе жить. Сейчас я понимал, что это был побег от одиночества, по принципу "на безрыбье и сам раком встанешь". Просто мне надоело возвращаться в пустую квартиру, шляться по вечеринкам и клубам в поисках чуда, находя только разовые перепихоны. Первое время всё шло отлично. Даже его манерность мне казалось милой, хотя раньше я этого в партнёрах терпеть не мог. В постели он угадывал каждое моё желание - надо признать, что в сексе он был виртуозом. Мне льстили завистливые взгляды знакомых. Даже из маленькой войны с его бывшим, решившим вернуть его обратно, я вышел победителем. Но со временем я стал осознавать, что этого всего недостаточно. Я честно пытался выстроить отношения, типа стерпится - слюбится. Ни фига подобного. Если хочешь жить с человеком, симпатии недостаточно, нужно его любить, и то нет гарантий, что то, что ты считал любовью, на поверку не окажется чем-то другим. В общем, сейчас я полностью осознал, что всё это было ошибкой. Только как сказать это Кириллу? Он продолжал бросаться мне на шею при каждом удобном случае. Как заезженная пластинка: "Я тебя люблю. Я тебя люблю. Я тебя люблю". Моя жизнь была кошмаром. И вдруг мне в голову пришла идея. Обычно я тщательно обдумываю свои шаги, но на этот раз я даже думать не стал. Схватил телефон и набрал номер Андрея - того самого "бывшего", с которым мы, как два голодных самца, "схватились" в борьбе за Кирилла.
- Что тебе нужно? - вместо приветствия рявкнул он.
Я этого ожидал и абсолютно спокойным голосом сказал:
- И я рад тебя слышать. Надо встретиться. Речь пойдёт о Кирилле.
- С ним что-то случилось? - с тревогой в голосе, которая меня очень порадовала, спросил он.
- Пока нет, но может.
Вечером мы встретились в ресторане.
- Что с Кирой?
- Сказал же, пока ничего. Ответь, ты сейчас один?
- Да, - он опустил голову.
- Хочешь быть с Кириллом?
- Ну ты и сволочь! Он тебе надоел, и ты решил его сбагрить! - сразу понял мои намерения Андрей.
- Давай без оскорблений. Главное не то, что я решил, а что решишь ты.
Он удивлённо посмотрел на меня. Видимо, он начал оценивать ситуацию и надолго замолчал. Кирилл был моделью одного крупного дома моделей, и такого шанса ему больше не обломится. Я спокойно ел, не мешая ему переваривать информацию. Наконец, как будто очнувшись, он внимательно посмотрел на меня:
- Предположим, хочу. Но я хочу знать твои мотивы для такой благотворительности.
Я отложил вилку и взял бокал:
- Их три. Первый - я не люблю Кирилла, второй - я не хочу с ним жить и третий - не хочу ему делать больно. Для этого нужна твоя помощь, чтобы он решил, что это его идея - меня бросить.
- Ты дьявол.
- Но очень добрый. Согласись, мы можем разрушить одно, восстановив другое. Все выигрывают, больше всех - ты.
- Почему я?
- Ну представь, я порву с Кириллом, он будет растерзан, так как до сих пор думает, что любит меня. Он не побежит к тебе, потому что ваши отношения прекратил ты, если помнишь. Да ещё и не очень тактично. А я хочу всё сделать красиво. Я избавляюсь от парня, которого не люблю, и восстанавливаю ваши отношения, как истинный благодетель. И при этом Кирилл сохраняет самоуважение, а ты получаешь того, по ком всё ещё сохнешь.
- И при этом перекладываешь чувство вины с себя на плечи Кирилла.
- Он справится дня за два, ставлю свой мерс против твоей бэхи. Он вообще не способен на чём-то заморачиваться дольше, чем на час.
Андрей невольно улыбнулся:
- В этом ты абсолютно прав. Я, может, его за это и люблю.
- Каждому своё. Так что ты решил?
- По рукам. У тебя есть план?
- Есть. Что он терпеть не может? Не трудись - одиночество и грубость. Ну, грубым я не буду, но одиночество ему обеспечу. Он начнёт задумываться, а негативные размышления - враг любви. И тут появляешься ты - весь такой влюблённый и с путевками на Гоа. Он меня уже достал с этой Индией. Ну, как тебе? Денег на путёвки одолжить?
- Иногда мне кажется, что ты мерзавец, но очень остроумный. План отличный, дело за тобой. Если всё выгорит, бэха твоя, - развеселился Андрей.
- Это лишнее, мы о человеке говорим. Ему придётся несладко. Но, зная Кирилла, я уверен в том, он это с лёгкостью перенесёт. Чтобы его заставить о чём-то думать, кроме тряпок, его надо встряхнуть. А поразмыслив, он придёт к выводу, что наши отношения далеки от идеальных. Бывают такие люди: им необходимо любить, причём неважно кого. Твоя задача сделать так, чтобы он любил только тебя, а как - это твои проблемы.
- Я справлюсь. Что, приступаем?
- Месяц - и он твой.
Я не буду описывать ухищрения, к которым я прибегал, чтобы заставить Кирилла переоценить наши отношения. Последней каплей стала моя двухнедельная "командировка", которую я провёл на другом конце Москвы у своей подруги. Во время неё пришла пора действовать Андрею, в чём он и преуспел. Сегодня он позвонил и, торжествуя, сообщил о том, что Кирилл готов отправить меня в отставку и уехать с ним на Гоа. Я чувствовал себя лошадью из того старого анекдота: "Мужик на телеге въезжает в деревню и орёт: "Люди, я уголь привёз!" Лошадь оборачивается: "Охренеть, бля... он привёз".
Три месяца спустя
Моя жизнь после расставания с Кириллом не сразу, но вошла в спокойное русло. Я был одинок, но, по крайней мере, меня никто не раздражал. Много работал, много пил, со многими встречался. Встречался по инерции, оставив мечту найти "того единственного" в прошлом. Моё время беспощадно тикало, чтобы сохранить привлекательность, требовались неимоверные усилия. Природа пощадила меня, я не лысел и не толстел, однако следить за собой приходилось в усиленном режиме. После 40 уже не просыпаешься свежим и отдохнувшим. До пластики дело ещё не дошло, пока я управлялся чисто косметическими средствами и спортзалом, и это, как ни странно, было важней для моей самооценки, нежели для поиска партнёров.
Именно с этой целью я тем весенним вечером направлялся в спа. Времени было предостаточно, и я не торопясь брёл по пустынному бульвару, вдыхая свежий воздух и радуясь тому, что зима, которую я терпеть не мог, наконец закончилась.
- Привет, Джони! - от неожиданности я вздрогнул и резко развернулся.
За спиной стоял высокий парень с копной светлых волос и улыбкой в 32 великолепных зуба.
- Щет, парень. Нельзя так подкрадываться, я чуть Богу душу не отдал. Мы знакомы?
- Я что, так изменился? - продолжая улыбаться, сказал незнакомец.
Я внимательно пригляделся. Я точно когда-то видел эти ярко-синие глаза. Но с памятью на лица у меня всегда была проблема. Их было столько в моей жизни. И только кокетливая родинка над губой вернула меня на пять или шесть лет назад.
- Тоха, это ты? - осторожно спросил я.
Вдруг ошибаюсь? Тем более трудно представить, что пацан с угловатой щенячьей грацией, весь в прыщах, худой, как щепка, мог превратиться в такого красавца.
- Я тебя за сто метров узнал, ты всё так же великолепен. А ты и сейчас не уверен... - он обнял меня.
- Ты где таких эпитетов нахватался, хм... великолепный...
- Для меня ты всегда был недосягаемым идеалом.
- Заканчивай издеваться. Откуда ты взялся? Мне твой папаша ни слова не написал об этом.
- Ну да, вы в сети трындите о чём угодно, только не обо мне. Хоть бы раз поинтересовался обо мне. Я же твой крестник.
вспомнил эту историю, когда передо мной сидел зарёванный пацан, которого выгнали из дома родители, мои друзья, найдя под матрасом журнальчики, однозначно указывающие на нестандартную ориентацию их чада. Мне тогда пришлось выступить в роли миротворца.
- Я хотел поинтересоваться, часто тебя вспоминал. Но ты же помнишь, что твой coming out я утряс, а с моим было труднее.
- Ага, отец рвал и метал, когда узнал, что ты гей. Странно, что вы помирились.
- Странно то, что мы десять лет дружили, все вокруг знали, а он ни сном, ни духом.
- Большое видится на расстоянии.
- Ого, цитатами изъясняешься! А тогда двух слов связать не мог. Так что ты делаешь в Москве?
- Учусь, перевёлся на третий курс в МГУ.
- Но, если не ошибаюсь, для этого нужна квартира в Москве.
- Бабушка умерла, а перед смертью переписала свою двушку на меня, чтобы отцу ничего ни досталось.
- Да, у них тёрки были, они же лет десять не разговаривали. А что, предки тоже здесь?
- Нет, у них работа. Отец заставлял меня продать квартиру, но я послал его. Он достал меня своей гомофобией. Я же в общаге жил, лишь бы не слышать, что я теперь попаду в ад и тому подобное.
- С чего бы это? Мне он ничего подобного не высказывал и про тебя не писал.
- Ещё бы, ты же единственный, кто у него из вашей компании остался; остальные от него отвернулись, когда он тебя избил, узнав, что ты гей. А потом к тебе же и приполз.
- Ну, вообще-то их трое было. Эти уроды его поддерживали, раз взялись меня отметелить.
- Ты что, не в курсе? Он им заплатил.
- Блин, даже не подозревал. Ладно, Бог ему судья.
- Ты всегда был слишком добрым.
- Не поэтому ли ты ко мне первому тогда прибежал?
- Именно.
- Тогда не жалуйся.
Во время нашего разговора я внимательно разглядывал Антона. Природа совершила невероятное. Если взять мои пацанские фото, то всё равно меня можно узнать по ним. Он же изменился радикально. Сказка про гадкого утенка была экранизирована на моих глазах. Причём он не только классно выглядел, но и из забитого, косноязычного парнишки превратился в уверенного в себе мужчину, отлично знающего себе цену. И не намёка на гомосексуальность.
- И давно ты в Москве?
- С сентября.
- И до сих пор не дал о себе знать! Знаю, мы не общались, но я же тебе не чужой.
- Дома я не смог раздобыть твои координаты, искал по соц.сетям и абсолютно случайно наткнулся на информацию про твою выставку, но к тому времени она уже прошла. Правда, в галерее дали твой номер, но он не обслуживается.
- Да, я сменил номер и начал новую жизнь... Ну и как тебе здесь, друга завёл?
- Да, друг есть, а от Москвы до сих пор устаю, не мой темп.
- Адаптируешься... Ладно, приятно было увидеться, мне идти надо. Вот моя визитка, звони.
Улыбка сползла с его губ:
- Вот так просто, типа позвони? Мы же сто лет не виделись. Может, сходим куда-нибудь? Или отшить меня хочешь?
- Прости, я подумал, что тебе неинтересно со стариком.
- Слышь, ты, старик. Ты мне сто очков вперёд дашь.
- ...и он, сражённый его неприкрытой лестью, размазывая слёзы благодарности по сморщенному лицу, был готов на всё. Ну, давай поужинаем вместе.
- У тебя, у меня, в кабаке? - сквозь смех спросил он.
- Молодость выбирает, - я стал замечать, что мне нравится с ним общаться, хотя это было больше похоже на дружескую перепалку сверстников.
- Тогда я тебя приглашаю к себе. Суперского ужина не обещаю, но что-нибудь поесть наскребу.
- Принято.
Мы поймали такси и поехали на Кутузовский, где он жил. Обстановка сталинской квартиры свидетельствовала о том, что здесь живёт всё-таки гей. Нет, постеров с голыми мужиками на стенах не было, но перебор с гламуром явно прослеживался.
- Как тебе? - спросил он, когда я осмотрелся.
- Главное - чтобы тебе нравилось.
- Значит - отстой.
- Это ты сказал.
- И что не так?
Я почувствовал, что он не обиделся, но не отстанет без дозы здоровой критики.
- Всё нормально, но розовые занавески с люрексом и иконостас Шер и Мадонны - это перебор.
- Наследство моего бывшего. Мне просто лень всё переделывать.
- Ну а как же новый друг - может, ради него?
- А он тут не бывает, мы, в основном, у него тусуемся, он живёт возле универа. Мне там удобней.
- А сейчас он где?
- У нас временные трудности, точнее он просто умотал в Германию.
- Навсегда?
- Нет, его мать там живёт. Подожди, мы всё обо мне. Как у тебя дела? Могу поспорить, куча поклонников?
- Знаешь что? Твоя неуместная лесть меня достала, - сорвался я и сразу же пожалел об этом.
Его улыбка погасла, а глаза стали как у раненого оленёнка.
- Извини, в галерее мне сказали, что ты популярный художник, вот я и решил...
- Это ты прости. Популярный в узких кругах. И у меня никого нет, ни друга, ни поклонников, - это невольно прозвучало как-то жалко.
- Так, давай я что-нибудь найду поесть, - решил перевести тему он. - Что пить будешь?..
Ужин прошёл в воспоминаниях. Я слушал рассказ о его жизни, а сам размышлял о том, как быстротечно время. И если раньше я мог себя успокаивать тем, что у меня оно ещё есть, то сейчас уже нет. "Прямо жуть как себя жалко", - усмехнулся я про себя.
Поздно вечером мы попрощались, и я пригласил его на ответный ужин - только через неделю, так мне надо было смотаться по делам в Ереван.
И, разумеется, я напрочь забыл об этом. Вернувшись из поездки, где было много работы, жареного мяса и вина, я был без сил и решил отдохнуть пару дней и провести их с моим лучшим другом - диваном. Именно на нём меня застал звонок в дверь.
Сначала в квартиру въехал огромный букет красных роз. Позади него сияло лицо Тоши. "Боже, какой я идиот, сегодня же 24-ое!" - мелькнуло в голове.
- Обожаю эти гейские штучки! Повторишь это на моих похоронах? - невольно вырвалось у меня.
- Не беспокойся, это не тебе.
- Прости..?
- На самом деле это мне подарили; не мог же я их выбросить, тут их штук на двадцать.
- И кто у нас такой богатый, да ещё и так сильно на тебя запавший?
- Это тот..., он из Германии вернулся. Я не отвечал на его звонки, и тогда он меня подкараулил. Я уже в такси садился, когда он мне это безобразие всучил. Я всю дорогу приколы от таксиста выслушивал, а теперь ещё ты...
- Это последствия твоей внеземной привлекательности, - уже вовсю веселился я.
- Кончай прикалываться, лучше принеси ведро.
Когда возня с букетом закончилась, я вынужден был признаться:
- Тоша, прости засранца, но у меня ни жратвы, ни выпивки. Может, в кабак?
- Ты забыл! Ну конечно, дела важнее!
- Не важнее, честно. Просто эта поездка меня добила. Плюс вагон выпитого мной вина. Я ночью прилетел и как в бездну провалился. Прости засранца, - я изобразил жуткое раскаяние на лице.
- Ладно, не суть. Бутылку я принёс, а еду на дом закажем. Если честно, не люблю кабаки.
Мы так и сделали.
В это раз всё было по-другому. Если на прошлом ужине я по большей части молчал, то сейчас, чувствуя свою вину, я включил всё своё обаяние и тарахтел без умолку... Тоша спросил, может ли он переночевать у меня.
- У меня ремонт, и воняет краской, - пояснил он.
- Что, справился с ленью и решил убрать весь этот бело-розовый гламур? Или появился кто-то, ради кого стоит это сделать?
- Может, и появился.
- Вау, расскажи.
- Да нечего тут рассказывать. Так можно остаться?
- Конечно, диван раскладывается, и, если тебя не смущает старый гей под боком, welcomе. Надеюсь, ты не страдаешь геронтофилией?
- Если честно, мне надоели твои постоянные жалобы на твой возраст. Человеку столько, на сколько он себя ощущает.
- Ну, тогда я уже труп.
- Неужели всё так плохо? - он серьёзно и внимательно посмотрел на меня.
- Не будем о грустном.
- Ладно. А насчёт геронтофилии... Не волнуйся, я сегодня отшил самого красивого парня на курсе, так что ты в безопасности.
- А разве не ты самый красивый? - съязвил я.
- Ну ладно, отшил второго по красоте, - парировал он.
Ночь прошла без приключений. Я, разумеется, думал о нашей встрече, о нём, но, несмотря на одиночество, я даже не помышлял о чём-то, что могло бы между нами случиться. Мы были абсолютно разными, и какая-то невидимая преграда не давала мне даже подумать о чём-то таком. Я просто не заморачивался на эту тему. Утром он уехал в университет, взяв с меня обещание позвонить ему. И я действительно позвонил ему и пригласил на вечеринку в честь годовщины моих друзей. Потом мы неоднократно встречались. Мне нравилось его чувство юмора, он, пожалуй, был единственным, кто не тушевался перед моими остротами. Он заставлял меня смеяться на пустом месте.
Всё изменилось в одну секунду. Позвонил его отец и срывающимся голосом сказал:
- Джони, это Виктор. Ты про взрыв слышал?
- Разумеется, - уже часа два новость о взрыве в метро была номер один на всех каналах.
- Нам позвонил его однокурсник, они должны были встретиться на этой станции. Взрыв произошёл, когда он спускался по эскалатору; он опоздал, и Антон должен был уже быть на платформе. Парень в больнице, а телефон Антона не отвечает, в смысле вызов идёт, но сын не берёт трубку... или не может взять. Я буду в Москве только утром, и это в лучшем случае. Не мог бы ты...
дослушав, я сорвался и бегом побежал к ближайшей стоянке такси. Своего "мерина" я, начиная новую жизнь, продал. Пока мы ехали, я думал только об одном: если с Тошей что-то случилось, это будет самое страшное событие в моей жизни. Я не думал, почему это так. Я знал, что это так.
Когда мы подъехали, возле входа на станцию творилось нечто невообразимое. Я, по крайней мере, не мог себе представить такое в Москве. Я метался возле ограждения, пока не увидел перепачканного спасателя, отошедшего к ограждению и о чём-то разговаривающего с женщиной в белом халате. Я подлетел к ним и спросил, где я могу получить хоть какие-то сведения о пострадавших. Женщина дала мне телефон горячей линии. Когда я, со сто десятого раза, наконец дозвонился туда, мне сказали, что списки пострадавших еще не сформированы. Я был готов закричать! Взяв себя в руки, я мысленно перебирал всех, кому я мог позвонить, кто мог бы мне помочь, и в памяти всплыло имя одного генерала, который мнил себя знатоком искусства и меценатом. К МЧС он не имел отношения, но его связи... Я судорожно перебирал контакты в телефоне, но его там не было. Я позвонил владельцу галереи, в которой я познакомился с генералом. Он меня внимательно выслушал и, несмотря на сумбурность и сбивчивость объяснений, уловил смысл и сказал:
- Джони, успокойся, я всё понял. Сделаем проще. Тебе не нужен генерал. Тебе нужен я. Продиктуй имя и возраст сына твоих друзей, я кое-кого напрягу, и, если о нём хоть что-то известно, ты узнаешь об этом первым.
Я продиктовал.
- А теперь успокойся и возьми себя в руки. Как я понял, ты не можешь быть уверен в том, что он на станции, так? Вот и молись, чтобы его там не было. Будь на телефоне.
Мне оставалось только ждать. Моё богатое воображение рисовало какие-то ужасы, да ещё со станции постоянно выносили пострадавших. Так что когда раздался звонок, меня трясло так, что зубы клацали.
- Джони, ты в порядке? - голос Александра звучал как-то нарочито спокойно.
- Не тяни, твою мать.
- Успокойся, Антон жив. Я не знаю, в каком он состоянии, но он в Склифе... Не бросай трубку. Если ты возле метро, на стоянке у выхода должен стоять чёрный "Майбах", - он продиктовал номер, - у мужика та же проблема, только с сыном. Я его предупредил, он ждёт тебя. Так ты быстрее доберёшься, беги ищи его. Да, его зовут Анатолий Сергеевич. Дуй.
- Спасибо, буду должен, - я уже мчался к стоянке.
- Забудь; если будет нужна помощь, только свистни.
- Спасибо!
Таких машин даже в Москве немного, а уж на стоянке у метро тем более. Я моментально её увидел. Возле двери стояли двое мужчин. Я подлетел к ним.
- Евгений? - сходу спросил высокий представительный мужчина.
- Да, а вы Анатолий Сергеевич?
- Садитесь в машину, хотя торопиться нет нужды.
- Как это? - я подумал о худшем, и у меня подкосились ноги.
Второй мужчина поддержал меня.
- О, простите, я не в том смысле. Просто я уже всё узнал и про сына, и про Вашего Антона. С обоими всё более или менее в порядке. Оба в сознании, оба в обычных палатах, то есть им не потребовалось оперативное вмешательство и реанимация. Про обоих сказали, что они родились в рубашках, - это он говорил, уже когда мы ехали.
Я никак ни мог прийти в себя, дрожь била меня, как будто я проглотил работающий отбойный молоток. Видя моё состояние, Анатолий достал из бара коньяк и налил мне лошадиную дозу. Махнув коньяк, я даже не почувствовал его вкуса, но дрожь стала спадать.
- Вы такой впечатлительный, или он не просто сын Ваших друзей? - он с симпатией смотрел на меня.
Я задал себе тот же вопрос.
- И то, и другое, - не заботясь о приличиях, сказал я. - А для Вас это важно?
- Вообще да, мы с Вами в одной лодке, но Вы в таком отчаянии, что мне даже неудобно за своё спокойствие, ведь я даже не знаю, в каком состоянии мой сын. Но мне кажется, что всё будет хорошо? - он успокаивающе положил руку мне на плечо.
- Извините за резкость, нервы.
- Всё нормально, просто я подумал, что у наших пострадавших есть кое-что общее.
Я плохо соображал и непонимающе уставился на него. И тут до меня дошло. Человек несведущий не будет задавать вопрос: "...или он не просто сын Ваших друзей?"
- И как Вы к этому относитесь?
- Было трудно, но сын есть сын. У моих друзей сыновья мажоры, у кого насильник, у кого наркоман. А мой нормальный добрый парень. Я его люблю, и мне побоку, чем он занимается в постели, не моё это дело.
- А как же хрень насчёт того, что подумают люди и "ах, у меня не будет внуков"? - я продолжал разговор, лишь бы отвлечься.
- Вы же сами сказали - хрень. Нет людей роднее и важнее, чем собственные сыновья, а внуки в наше время не проблема, было бы желание и деньги.
- Понимаю, о чём Вы... Кажется, приехали.
Не дожидаясь, пока водитель откроет дверь, я пулей вылетел из машины и помчался в сторону центрального входа. Потом, опомнившись, притормозил.
- Спасибо, что подождали, в Вашем состоянии, Евгений, это почти подвиг.
- Джони.
- Что, простите?
- Для хороших людей я Джони.
Анатолий промолчал, только усмехнулся и кивнул головой.
Мы вошли в вестибюль больницы. Навстречу нам спешил врач - видимо, Анатолий был не просто богатый человек. Наши пострадавшие лежали на одном этаже, но в разных палатах. Меня провели к Антону. Я думал, меня прямо возле его кровати "кондратий" хватит. Весь в бинтах, кровь сквозь белый хлопок, застывшая скорбь на лице. Я, не понимая, что делаю, наклонился и поцеловал растрескавшиеся безжизненные губы. Неожиданно губы ожили и слабо ответили на поцелуй. Тут я опомнился и отпрянул от парня.
- Тоша, ты меня слышишь?
- И не только слышу, - не открывая глаз, прошептал он. - Дядя Женя, как не стыдно целовать беспомощного человека?
Я был готов провалиться сквозь землю. И ничего другого не придумал, как спросить:
- Тебе что-нибудь нужно?
- Не уходи от вопроса. Так тебе не стыдно?
- Если бы ты знал, что я пережил за последний час, то не приставал бы ко мне со своими дурацкими вопросами.
- А как ты узнал, что я на этой станции?
- Сердце подсказало... На самом деле твой опоздавший друг позвонил твоему отцу, а он мне. Он утром будет здесь.
- Нет, только не это.
- Пусть приезжает, я ему мозги вставлю, может, он поймёт, что сын у него один.
- Ты мне это пять лет назад говорил, - он наконец открыл глаза, и вместо ожидаемой боли я увидел в них сдерживаемый смех.
- И чего мы ржём?
- Рад, что жив, а больше всего рад тому, что ты здесь, - он действительно еле сдерживал смех.
- Ладно, не сдержался, прости.
- И ты хочешь сказать, что это был отеческий поцелуй?
- Я не знаю, что это было. Если бы ты видел себя со стороны, ты бы не мучил меня вопросами.
- Что, так плохо? Я, наверное, на обезболивающих. Ничего ни чувствую.
- И слава Богу... - я не успел закончить фразу, как в палату вошёл Анатолий.
- Ну, как дела у нашего раненого?
- Я не знаю, он ничего ни чувствует, а врача я ещё не видел... Позвольте представить, это Антон, а это Анатолий Сергеевич, его сын тоже пострадал. Как он?
- Он был в противоположной стороне от взрыва, так что много царапин от осколков кафеля и, возможно, контузия. Приятно познакомиться, Антон. Как Вы смотрите на то, что Вас могут перевести в палату моего сына? Там есть телевизор, и нам будет удобней навещать Вас.
Антон вопросительно посмотрел на меня.
- Анатолий Сергеевич... - начал я.
- Если честно, это предложение не столь бескорыстно, как кажется. Я сильно загружен, смогу приезжать к Тимуру только раз в день. Матери у него нет, а Вы, Джони, могли бы держать меня в курсе, что ему нужно и как он себя чувствует. Хотя у Вас, наверное, тоже работа.
- За это не волнуйтесь, с работой я решу. Если так я рад помочь, да и Тоше будет веселее.
Палата, куда поместили обоих ребят, была до неприличия VIP-овской. Огромный смарт на стене, игровая приставка, холодильник. На кровати лежал более чем симпатичный парень лет 19-20, и я в тот же момент понял, что для меня это плохо кончится. Слава богу, что поцелуй был единственным и его можно было списать на стресс и шок. Себя я уже не пытался обмануть, я влип по самые уши. А вот Тошу можно было убедить, что поцелуй был неосознанным и ошибочным. Сейчас мне важнее было, что бы Антон поправился и был счастлив. Себя я пытался утешить тем, что ещё ничего не случилось. Что никто не знает, как поведут себя эти двое.
В палату внесли Антона, прямо вместе с кроватью; палата предназначалась для одного, но туда можно было поставить как минимум ещё три кровати.
У Тимура был сильный шок, он лежал с закрытыми глазами, и лишь руки нервно теребили одеяло. Мы решили отложить знакомство. Анатолий пошёл к выходу, я последовал за ним.
- Мне нужно ехать. Вы же ещё останетесь?
- Конечно. Как Тимуру станет полегче, я сразу Вам позвоню.
- Да, вот моя визитка, звоните. Если я не смогу ответить, пишите SMS. У меня может быть совещание, не обессудьте. И спасибо Вам, Джони.
- Вам спасибо. И кстати, имя "Джони" не очень-то сочетается с местоимением "Вы".
- Анатолий, и на "ты". Сейчас я жалею, что у меня нет такого классного аналога имени, как у тебя, - он улыбнулся и протянул руку.
Я вернулся в палату, по пути заглянув в визитку, и невольно присвистнул; неудивительно, что тут все на цыпочках вокруг Анатолия выплясывали. Подойдя к Тоше, я снова увидел кровь, тонкой струйкой стекавшей от виска к шее. Я рванулся к сестре. Тут же пришёл врач, и пока Тоше делали перевязку, он сказал, что анализы в норме, рентген не показал переломов, но МРТ ещё не делали и о внутренних органах ничего сказать нельзя.
поблагодарил доктора и вернулся к Тоше. Глаза закрыты, и опять эта скорбь на лице. В памяти всплыл зарёванный пацан, которого я пытаюсь успокоить. Слёзы потекли по моему лицу, я даже не пытался их скрыть, слишком тяжёлый был день, да и ребята, похоже, спали.
Я стоял, и от слёз на майке расплывалось пятно.
- Может, хватит рыдать? Я ещё не умер. У меня больше причин для слёз: жутко болит живот.
Я могу поклясться, что он не открывал глаз.
Я снова пулей вылетел из палаты. Я вообще сегодня всё делал как в ж... ужаленный. Еле нашёл врача и сообщил ему, что у Антона сильные боли в области живота, что, может, повреждён какой-то орган. Врач прошёл со мной в палату, но кровать Антона была пуста. Я недоумённо уставился на врача.
- Наверное, пока Вы меня искали, его увезли на томограф, - успокоил он меня. - Как только будут результаты, я Вам сообщу. Но могу сказать сразу, что кровотечения нет, так что это, скорее всего, ушибы.
Я устало опустился на стул и стал внимательно рассматривать Тимура. Осунувшееся миловидное лицо, несколько царапин и тени под глазами. Я проклинал себя за мысли, которые недавно посещали меня. У этого парня даже матери не было. Внезапно он открыл глаза.
- Кто Вы и почему плачете?
- Я знакомый Вашего отца, а плачу я потому, что у меня был тяжёлый день и что я многое отдал бы, чтобы поменяться с Вами местами.
- Вы же меня не знаете.
- Это не обязательно. Вы что-нибудь хотите - пить или ещё что-нибудь?
- Да, воды, если можно.
Я аккуратно напоил его.
- А почему Вы здесь сидите? У меня всё нормально, только в ушах звенит.
- Звон пройдёт, а сижу я здесь потому, что Ваш папа очень волнуется по Вашему поводу и попросил присмотреть за Вами. И ещё здесь, рядом с Вами лежит сын моих друзей - он тоже был в метро, когда это произошло. Минуту подождите, я сейчас приду.
Я быстро сходил за врачом. Тот осмотрел Тимура, посветил ему в глаза фонариком и, видимо, удовлетворённый осмотром, удалился.
- А отец был здесь? - голубые глаза вопросительно смотрели на меня.
- Да, но врачи сказали, что у Вас всё в порядке, ну, не всё, но Вам ничего не угрожает. Они не знали, когда Вы очнётесь, но Вы же понимаете, как занят Ваш отец.
- Он всегда занят, - упрёк явственно прозвучал в голосе парня.
- Знаете, могу поспорить, что он тоже с удовольствием поменялся бы с Вами местами. Когда болит душа, это бывает больней, чем боль от открытой раны.
- Да, я знаю, не говорите со мной, как с маленьким. Я же не злюсь на него. Вот Вы же остались, хотя здесь нет Вашего сына.
Я невольно улыбнулся такой логике.
- Вы не сравнивайте, кто я, а кто Ваш отец. И потом, будь у Вас что-то серьёзное, он был бы здесь.
- А где сын Ваших друзей?
Не успел я ответить, как в палату ввезли Тошу.
- Вот и он.
Тошу перекладывали на кровать, а он неотрывно смотрел на меня. В его глазах опять плясали чертенята. Не выдержав этот взгляд, я отошёл к окну.
- Привет, я Тимур.
- Привет, я Антон. Ты как?
- Говорят, ничего серьёзного.
- Тебя этот бешеный "папаша" ещё не достал?
- Почему бешеный?
- Да он как приехал, так и носится здесь - то врача притащит, то сестру.
- Подожди, он же не твой отец.
- Вот это и удивительно!
- Эй, парни, я здесь, если вы не в курсе. Кстати, я могу уйти, - я разозлился из-за насмешливого тона Антона.
Я уже подошёл к двери, когда меня остановил жалобный голос Антона:
- Ну, Джони, прости засранца, - он меня ещё и цитирует, говнюк. - Я же головой стукнутый.
- И крепко стукнутый, - ну не мог я на него долго злиться. - Сейчас вернусь.
Я вышел из палаты и набрал Анатолия, сообщил ему о том, что Тимур проснулся и чувствует себя неплохо. Анатолий поблагодарил за новость и посоветовал мне пойти домой и отдохнуть. Я нашёл врача в ординаторской. Тот как раз читал заключение МРТ.
- Как я и предполагал, повреждений нет. Недельку полежит и выпишем. А вот Вам надо бы отдохнуть, на привидение похожи. Тут есть комната отдыха, закройтесь там и отдохните.
- Я думал поехать приготовить им что-нибудь из домашнего, им же всё можно?
- В принципе, да. Но здесь отличная кухня, а Анатолий Сергеевич вообще распорядился принести им меню из соседнего ресторана, чтобы они сами заказывали. Так что незачем Вам напрягаться.
Я набрал Виктора и сообщил ему, что с его сыном всё в порядке и что он может не лететь в Москву. Он для приличия покочевряжился, но потом сказал, что прилетит на выходные. Я ещё раз удивился его чёрствости. И как я мог дружить с таким уродом! Потом я вернулся в палату. Парни что-то обсуждали, но, когда я вошёл, сразу замолкли.
- Этот кляузник тебе опять на меня жалуется? - спросил я Тимура, нечаянно перейдя на "ты".
- Ну, я бы сказал, что да, только с точностью наоборот.
- От него в жизни доброго слова не дождёшься. Посему я сваливаю от вас по приказу врача - я, типа, тут больных своим видом пугаю.
- Это точно, видок у тебя ещё тот, - оценивающе смотря на меня, сказал Антон, а в глазах те же чертенята.
- Извините, мы не познакомились, - Тимур с улыбкой смотрел на меня.
- Зови меня так же, как этот засранец - Джони.
- Тогда для Вас я Тим.
- Хорошо, и давай на "ты". Итак, последние пожелания?
- Есть хочу.
- У вас, господа, есть меню из ресторана, нажмите кнопку, придёт сестра и примет заказ.
- Джони, прости, пожалуйста, пить хочется, но я воду не хочу. Может, здесь есть буфет? Если не трудно, купи соку.
- Для тебя, Тим, с удовольствием, только с условием, что этому обалдую не перепадёт.
- Месть - это низко, я же извинился!
- Но это не значит, что ты прощён. Тебе яблочный, знаю, а тебе, Тим?
- Если будет - ананасовый, если нет - тоже яблочный.
Когда я подходил к двери, позади послышался шёпот:
- Разве ты не хотел бы такого отца?
- Нет, как отца не хотел бы.
Я шёл в буфет и раздумывал над двусмысленным ответом Антона. Может, я неправильно расслышал?
Я купил сок и отнёс его ребятам. Потом сестра отвела меня в комнату отдыха, но перенапряжение не дало мне заснуть. Полчаса я ворочался, потом не выдержал и вернулся в палату.
Ребята спали. Я приготовился устроиться у окна, когда заметил у Тима тонкую струйку крови, вытекавшую из уха. Я опять рванулся к двери и заорал сестре:
- Врача, срочно, Григорьеву плохо! - этот крик слышал, наверное, весь Склиф.
То ли крик так подействовал, то ли магическая фамилия, но через минуту в палате было три врача. Тима увезли на каталке. Я шёл с ними до самой операционной. Больше часа я маялся в неведении. Наконец вышел врач.
- Кровоизлияние в мозг? - мой голос срывался на фальцет.
- Успокойтесь, лопнула барабанная перепонка, и, если бы не Вы, парень мог остаться глухим на одно ухо.
Я почувствовал, что мир стал жидким и стал растекаться у меня на глазах. Пришёл в себя от резкого запаха. На это раз консилиум врачей стоял вокруг меня.
- Вы до чего себя довели, хотите нервный срыв заполучить?!
Я попытался встать.
- Нет, лежите. Сейчас Вам сделают успокоительный укол, и Вы поспите. Я же говорил Вам пойти в комнату отдыха!
- Да, и тогда никто не увидел бы, как парень истекает кровью. Как он?
- Он отходит от наркоза. А сейчас спите.
Проснулся я глубокой ночью в общей палате. Подошёл к сестре и спросил, как себя чувствует Тимур Григорьев. Она сказала, что он очнулся от наркоза, но сейчас наверняка спит. Я направился к палате ребят.
- Подождите, ребята Вам еду заказали и попросили проследить, чтобы Вы поели.
Мне действительно хотелось есть, и я с благодарностью подумал о Тоше.
- А это просил передать Егор Николаевич, наш врач, - и девушка поставила передо мной бутылку армянского коньяка.
Теперь я с благодарностью подумал о враче. Видимо, ресторан, о котором упоминал врач, был итальянским, потому что мне пришлось есть пасту, которую я терпеть не мог. Спасли положение пара салатов.
Поблагодарив сестру и прихватив бутылку с собой, я направился в палату к подопечным. Наученный горьким опытом, я сначала осмотрел ребят в тусклом свете дежурного освещения, прислушался к их ровному сопению и, опять дав слабину, поцеловал Тошу, но теперь в щёку, по-отечески, как я себя убеждал.
- Уже лучше.
Твою за ногу! Он только что сопел, как спящий человек!
- Что опять не так?
Тоша приподнялся на локтях и очень серьёзно посмотрел на меня.
- Всё не так. Хочешь что-то сказать - говори.
- Ладно, я сегодня думал, что потерял дорогого мне человека, и не дай Бог пережить тебе и десятую часть того, что пережил я. Я предпочел бы находиться в эпицентре этого взрыва, чем на моём месте. Доволен?
- Нет, - отрезал он. - Ты кого обманываешь, меня или себя?
- Никого, - я припал к горлышку бутылки. - Спи, пожалуйста.
- Ну-ну...
До утра я сидел у окна и то и дело прикладывался к бутылке. Утром я был совершенно пьян. В таком виде я не мог показаться перед ребятами, поэтому в 6 утра я сбросил SMS на номер Анатолия, рассказал ему о происшествии и написал, что сейчас всё в порядке, что мне надо передохнуть и что до обеда я буду дома.
я провалился в сон. Проснулся разбитым, но, по крайней мере, не пьяным. Принял душ и отправился в больницу.
В палате стояла подозрительная тишина, хотя оба подопечных не спали.
- Привет, как вы тут? - начал я.
- Нормально, - холодно отозвался Антон.
- И что случилось?
- Ничего; говорю, всё нормально, - тон был почти враждебным.
- Тим, у тебя всё хорошо? Отец был?
- Да, Джони, у меня всё нормально. Спасибо, что спас мне ухо, отец тоже просил поблагодарить тебя, - он ласково улыбался.
- Тогда объясни, что я сделал, что мне практически объявили бойкот.
- Не ты. Папа Антона не прилетел.
Я хлопнул себя по лбу:
- Тоша, прости, я вчера ему звонил и отговорил его прилетать, но он всё равно прилетит в субботу. За всей этой суматохой я забыл тебе сказать об этом, прости засранца, - похоже, это становилось традицией. - И потом, ты сам не хотел его видеть.
- Ты дурак, если думаешь, что я злюсь из-за этого, - обиженно отреагировал он.
- Ну вы, блин, даёте! А из-за чего ты злишься?
- Почему ты не сказал, что грохнулся в обморок?
- Просто отключился на пару минут. И когда я это должен был сказать? Если хочешь злиться, выбери причину повесомей.
Я вышел из палаты, кипя от негодования. Завибрировал телефон.
- Да? - номер был незнакомый.
- Привет, Джони, - я не сразу узнал голос. - Позволь поблагодарить за сына. Надо было сразу мне позвонить, но я знаю, что тебе стало плохо. Ещё раз спасибо.
- Привет. Тим уже передал... ну, в общем, не за что.
- Подожди-ка, как ты его назвал?
- Тим. Он сам попросил его так называть.
- Ну, ты попал в высшую лигу, он разрешает себя так называть только мне и своему другу, Никите. Его так звала мама. Он даже дрался несколько раз, когда кто-то его так называл.
- Ладно, буду называть Тимуром. Я же не знал, что это для него столько значит.
- Ты что, раз он попросил, значит ты в кругу его самых близких людей.
- Чем я это заслужил, интересно знать?
- Порой это не нужно заслуживать, достаточно быть просто хорошим человеком. Ну и потом ты спас ему слух.
- Но это было до этого.
- Значит на него произвели впечатление твои слёзы и желание поменяться с ним местами. Согласись, нечасто услышишь это из уст человека, которого видишь в первый раз.
- Так он рассказал?.. Да, вчера я неприлично много лил слёз.
- Это у тебя защитная реакция, хотел бы я разрядиться так хоть раз. Ну и доброе сердце к тому же.
- Заканчивай, тебе что, хватило пару часов на то, чтобы понять, что у меня доброе сердце? Поверь, некоторые утверждают, что у меня его вообще нет.
- Потому что не знают тебя, а мне и пятнадцати минут хватило, чтобы это понять. Думаешь, иначе я подпустил бы тебя к сыну? Ладно, у меня к тебе просьба: дождись меня, я буду часов в восемь.
- Ладно, я всё равно тут. Хотя, похоже... нет, ничего, я дождусь.
- Похоже, что Антон на тебя зол. Так скажи ему правду, и все дела.
Я напрягся:
- Какую правду?
- Что любишь его. Это не моё дело, но это и слепому видно.
- Алексей, я тебя уважаю, так что прости за вопрос. Ты в своём уме? Я ровесник его отцу.
- Для него, по-моему, это не имеет значения.
- Для меня имеет. У меня в планах свести их с Тимом.
- Забудь об этом. Тим любит Никиту, и никакая сила их не разлучит - ни люди, ни расстояния.
- Где же, в таком случае, Никита? Он ни разу не появился.
- Он в Англии, на стажировке, Тим просил не сообщать ему. Поэтому я и сказал, что даже расстояние не способно их разлучить. И, кстати, Никита старше Тима на 12 лет. Я пытался им помешать, но потерпел фиаско, чуть сына не потерял. Так что, если выражаться в твоём стиле, бери свою худую задницу и бегом к Антону. У него полно времени, а вот у тебя...
- Слушай, с каких пор ты стал сводником?
- В вашей тёплой компании кем угодно можно стать. И я, кстати, очень этому рад. Ты не представляешь, насколько проще жить без предрассудков.
- Ладно, попробую. Но если схлопочу по морде, мирить нас будешь ты.
- Уверен, что это не потребуется. А сейчас дуй к Антону. Господи, я с тобой скоро полностью на уличный сленг перейду. Давай, ни пуха...
Пока я возвращался в палату, я думал о том, что ночью и сейчас Тоша добивался именно этого. Ну что ж, как говорится, за что боролись, так тебе и надо.
Войдя в палату, я твёрдым шагом прошёл к Тоше, наклонился, вгляделся в его глаза и просто сказал:
- Я тебя люблю, - и закрыл его рот поцелуем.
Ожидая получить по уху, я был удивлён ответным поцелуем. Сначала нежным, а потом всё более страстным. Земля ходила ходуном у меня под ногами.
- Наконец-то! - послышалось с соседней кровати.
Оторвавшись от Тоши, я, пошатываясь, двинулся в сторону двери, как я думал. Но упёрся в глухую стену и стал размеренно биться об неё лбом.
- А теперь марш назад, - последовала взволнованная команда.
Но я не смог. Нащупав стул, сел и только тогда обнаружил, что забыл открыть глаза.
- Нет, это юношеское безумие не по мне, я...
- Да, ты старый замученный человек, но всё же подойди сюда, мы не договорили.
Я встал и двинулся в сторону кровати, с которой раздалась последняя фраза.
- Ребята, я бы ушёл, но врач запретил напрягаться, - Тим радостно улыбался.
- Ты нам не мешаешь, для такого дела нужны свидетели.
Я сел на край его постели. Он взял мою руку, крепко сжал и с какой-то грустью сказал:
- Слепой идиот. Когда я тебя увидел на бульваре, во мне всё перевернулось. Я не мог поверить в то, что так бывает. Каждую минуту я ждал хоть какого-то знака, намёка, чтобы броситься на тебя. А ты, как отмороженный, завёл песню "ах, какой я старый". И вот ты меня целуешь, и тут же враньё, что это из-за переживаний и тяжёлого дня. Ты для меня за это время сделал больше, чем мои родители за всю мою жизнь.
- Положа руку на сердце, я вообще для тебя ничего не сделал. Я не вытаскивал тебя из-под обломков, меня даже рядом не было.
- Зря ты так думаешь, Джони, - вмешался Тим, - мы же видим, как ты за нас переживаешь. А это многого стоит. И прекратите уже сражаться. Мне больше нравится, когда вы целуетесь.
С улыбкой нашкодившего щенка Тоша потянул меня на себя. И снова поцелуй, от которого захватывает дух! Я с трудом оторвался от этих умопомрачительных губ.
- Так, здесь больница, и если нас застанут, то переведут в другую больницу, в дурку.
Тут я обратил внимание на абсолютно несчастный и отстранённый взгляд Тима. Он смотрел на нас, но видел совсем другое. Повинуясь секундному импульсу, я сказал:
- Тим, у тебя на телефоне почта есть?
- Вообще-то у меня айфон, он где-то в шкафу, в брюках.
- Можно я письмо отправлю? С вашими фортелями я забыл об одном очень важном деле.
- Конечно.
Я нашёл телефон и вышел в коридор. Открыл почту. К счастью, ящик Тима не был закрыт - типичная ошибка молодых, уверенных в том, что никто не полезет в их почту. Что ж, я и не стал лезть. Мне нужен был адрес. И я его сразу нашёл - самое большое количество входящих и отправленных, и логин соответствовал. Я вошёл в свою почту и стал быстро набирать письмо. Отправив его, я на всякий случай удалил послание. С чувством выполненного долга я вернулся в палату. Я знал, что ступил на зыбкую почву, но не могу я видеть такой несчастный взгляд.
- И с чего ты сияешь?
- Меня медсестра поцеловала; вы же видели, это модель, а не сестричка.
- Выдумал бы что-нибудь поправдоподобней!
- Зато вы оба улыбаетесь моей самонадеянности. Тим, мне должны ответить, ничего, если он у меня побудет? - я показал на айфон.
- Мог бы не спрашивать.
- Что будем делать?
- Мы есть хотим.
- Только заказывать буду я, а то ваши вчерашние макароны даже коньяк не помог переварить. Кто будет сырое мясо? Я имею ввиду карпаччо.
В конце обеда айфон хихикнул. Я прочитал ответ и радостно вздохнул. Я сильно рисковал, но сомнения меня не терзали.
- Тебе сообщили, что ты номинирован на "Оскар"?
- Типа того. Тоша, ты мне не испортишь настроение, как ни старайся.
Вечером приехал Анатолий, в руках у него была коробка. Тим как раз закончил рассказывать историю своей жизни. Он долго отказывался говорить о себе, потом сдался под двойным натиском. Анатолий поздоровался и протянул коробку мне.
- Что это? - я вопросительно посмотрел на него.
- Это от нас, точнее от Тима, а я... - он замешкался, подбирая слово.
- Примазался? - улыбнулся я.
- Точно. Примазался. Я ещё не полностью освоил твои вульгаризмы.
Я открыл коробку. В ней лежала кожаная куртка. Прежде чем я успел спросить, чем я обязан подарку, Анатолий сказал:
- Эту куртку сшил Тим.
Я посмотрел внимательней - очень аккуратные швы, но разной длины, что указывало на ручную работу.
- Но ты же кому-то её шил?
- Вообще-то нет, мне просто захотелось поработать с кожей, и я кроил как попало. Я и не думал, что кому-то она подойдёт. Для меня большая, Никите мала. Но мы хотели сделать тебе подарок, а папа сказал, что подарок из магазина ты не возьмёшь, и он убедил меня в том, что она не так уж и плоха.
- Твой папа, похоже, разбирается в людях.
Я рассматривал куртку - бесспорно, оригинальный крой по мотивам "косухи", потрясная кожа и, главное - чёрная. Я одел, куртка сидела как на меня сшитая.
- Тебе что, во сне явился Моисей и сообщил, что я свалюсь вам на голову?
- Бывают чудеса на свете, - задумчиво проговорил Анатолий, смотря не на куртку, а мне в глаза.
Я нагнулся над Тимом и чмокнул его в щёку:
- Я даже ломаться не буду. Спасибо, солнышко. Только имей в виду, я быстро отвечу чем-то подобным, точнее, более ценным.
- Ты это о чём? - Тим в удивлении уставился на меня. - Только не вздумай мне что-то купить.
- Я знаю, ты подарок из магазина не примешь, спроси папу. Ребята, у нас проблемы с днюхами, теперь голову сломаешь, пока найдёшь какой-нибудь эксклюзив, - тут я сообразил, что несу чушь, и осёкся, - пардон, конечно, если нас кто-нибудь пригласит.
- Джони, ты бесподобен, - засмеялся Анатолий.
- Ну да, ляпну, а потом разгребаю, - я озабоченно потирал затылок.
- Ко мне ты уже приглашён, - Тим хохотал.
Все в палате веселились.
- Так, Джони, пойдём, - вытирая слёзы, сказал Анатолий, - ребятам надо отдыхать.