Первая женщина
Первая женщина — это первый секс. Не первая любовь... И не последняя...
«У нас в Советском Союзе секса нет»
(Л. Н. Иванова, сотрудница московской гостиницы
«Ленинград» и глава «Комитета советских женщин)
Глава первая. Пятница
— Жора, спустись к начальнику
Валера опустил телефон.
Сбежав по ступенькам на первый этаж, Георгий стукнул в дверь с табличкой «Нач. 10 отд. Кузьмин А. П. « и толкнул её.
— Садись, Георгий Владимирович.
Начальник был на двадцать лет старше Георгия, но, к своим подчинённым, всегда обращался по имени-отчеству.
— Ты закончил отчёт?
— Осталось две странички напечатать, Алексей Петрович.
— Сегодня закончишь?
— Конечно!
— Заканчивай и отдай Саше, она просмотрит и подправит, если будут замечания. Ты, в воскресенье, поедешь старшим в Новомихайловку на сельхозработы. Новомихайловка, это наше подшефное хозяйство. Ты там ещё ни разу не был?
— Нет
Георгий загрустил, ехать не хотелось. Но, тут же встрепенулся
— А надолго?
— На три недели. Ты старший и будешь там до конца.
— А из отдела кто-нибудь едет?
— В следующее воскресенье на неделю приедет Петя. Он там кого-то из второй лаборатории должен заменить.
Георгий вздохнул, поднимаясь со стула, и шагнул к двери.
— Да, чуть не забыл. Прямо сейчас сходи к Шмакову.
— Отдав пропуск вахтёру, и сказав, что идёт к Шмакову, Георгий вышел на улицу и, пройдя мимо раздвижных ворот проходной, зашёл в отдел кадров.
Кабинет замгендиректора по кадрам и режиму был на втором этаже.
— Постучав, Георгий прислушался.
— Да!
Герман Степанович разговаривал по телефону. Кивнув, показал глазами на стулья вокруг стола посреди комнаты.
Отодвинув стул, Георгий сел.
— Я перезвоню
— Так! Ты кто? Гавриленко?
Георгий кивнул и хотел встать.
— Сиди!
Шмаков встал и, выйдя из-за своего стола, сел рядом.
— В группе, вместе с тобой, восемь человек. Ещё на своих грузовиках там будут работать четыре водителя из гаража. Они приедут в понедельник, 5 сентября. У них свой старший. В группе есть двое, старше тебя. Но один, работает в институте всего месяц, а второй, слесарь Вова, ненадежный товарищ.
— Ты не куришь?
— Нет.
— Пьёшь?
Георгий пожал плечами
— Вообще-то я спортом занимаюсь.
— Литроболом?!
Георгий улыбнулся
— Лыжи, йога.
— Хорошо! Значит я правильно выбрал. Сейчас зайдёшь в отдел кадров, возьмёшь командировочные документы на всю группу, а потом в кассе получишь аванс. Остальные уже получили. Здесь оклад, но без премии. А в совхозе будут платить зарплату, за выполненную работу. Из общежития только двое: ты и Бакланов.
Шмаков глянул в потолок
— Да, Бакланов. Остальные городские. Поэтому в воскресенье они приедут в общежитие и все вместе поедете на вокзал. Электричка в 20:27. На станции вас должны ожидать. Там до деревни 35 кэмэ. Переночуете в общежитии и с утра в правление, к директору совхоза.
Шмаков встал, и протянул руку
— Ты старший. Отвечаешь за всех. До свидания.
Забрав документы и получив аванс, 50 рублей, Георгий вернулся в отдел, и допечатав отчёт, положил Саше на стол.
...
До конца рабочего дня оставалось полтора часа, и он зашёл в комнату восьмого сектора, где работал Петя Головушкин.
Возле Петиного стола, сдвинув стулья, сидели Валера и Руслан, и втроём, они просматривали какую-то книжонку.
— О, Жора! — заулыбался Валера — Ты-то нам и нужен.
— Петя, ты знаешь, что через неделю приедешь ко мне в колхоз? — спросил Георгий, подсаживаясь к ребятам.
— Угу — мотнул головой Петя — Валера, давай и его проверим.
— Да я уже ищу. Вот! Классический.
— Что за книжка? — Георгий потянулся к обложке.
— Здесь есть описание идеалов мужской красоты: классического, аполлоновского и по Леонардо да Винчи. Мы уже проверились: ни один из нас в идеал не вписался. Давай тебя проверим.
— Валяй! — согласился Георгий.
По классическим параметрам, у Георгия была идеальная фигура.
Парни, заулыбавшись, стали хлопать его по плечам и спине.
В идеал красоты, по Леонардо да Винчи, он тоже вписался. И они хлопали его, но уже не так весело.
Когда результат совпал и с аполлоновским идеалом, друзья заскучали.
Валера, захлопнув книжонку, и криво улыбнувшись, подытожил
— Аполлон ты наш!
...
На проходной было полно народу.
Как и всегда, в пятницу.
Кто-то легонько ткнул Георгия в бок.
За спиной стоял Артём и улыбался, обмахиваясь газетой.
Сентябрьское солнце припекало по-летнему и Артёму, слегка полноватому, было жарко.
— Щас бы пивка холодного, с воблой! Давай прокатимся до «Гостиницы», да выпьем по кружечке!
— И я с вами!
Искандер, в белоснежной рубахе, при галстуке, щурясь на солнце, с улыбкой смотрел на друзей.
На трамвайной остановке толпился народ. Трамвая в пределах видимости и слышимости не наблюдалось и друзья, переглянувшись, пошли пешком до «Сада».
— Искандер, займи столик, а мы с Жорой постоим в очереди.
Сдув пену, Артём сделал несколько больших глотков и, зажмурившись от наслаждения, погладил живот.
Разламывая сушёного окунька, сморщился и отрыгнул в нос.
Пиво было свежее: бочку только что раскупорили.
Повторив ещё по кружке, зашли в магазин, и прикупив две бутылки портвейна, пошли к трамвайной остановке.
В фойе общежития, проверив почту, и взяв ключи у тёти Нади, поднялись на второй этаж.
Артём с Искандером жили в конце коридора, в комнате, напротив туалета.
Комната Георгия была в центре.
Договорившись после душа вместе поужинать, разошлись.
Георгий открыл дверь, шагнул в комнату, разулся.
Четыре кровати. Стол у окна и четыре стула. Тумбочки и два шкафа, по сторонам от двери.
Переодевшись в трико и футболку, и обувшись в тапочки, пошёл в туалет.
Приспустив трико, и оттянув плавки, пальцами правой придержал член, направляя струю в унитаз. Но моча разбрызгивалась и ругнувшись — Бблядь! — сдержал мочу и сдвинув крайнюю плоть, изливал долго и с наслаждением, чувствуя, как мякнет, возбудившийся член.
...
В девятом часу вечера, поджарив на кухне картошку, сидели в комнате у Артёма.
Открылась дверь и вошёл Петя Головушкин.
Он тоже жил в комнате с Артёмом.
— Петя, садись с нами — пригласил Искандер.
— Ребят, меня девушка ждёт — и взяв с кровати гитару, вышел.
Разлив вино по стаканам, Артём взял свой
— Искандер, твой тост — и поднял стакан
— Чтоб хуй стоял и деньги были!
В дверь постучали.
— Не занято! — ответил Артём и засмеялся.
Заулыбались Искандер с Георгием.
Вошла Лена, из 314 комнаты.
— Привет. Артём, у тебя не найдётся закурить?
Искандер вскочил, и шагнув от стола, слегка наклонил голову, и жестом правой руки от груди к столу, пригласил — Присоединяйтесь!
— Какой галантный кавалер!
Ленка усмехнулась и прошла к столу.
Взяв из пачки «Мальборо» сигарету, окинула взглядом стол в поисках спичек.
Искандер снова вскочил, и подойдя к шкафу, и открыв дверцу, достал из кармана пиджака спички.
— Ребята! Ребята!
Артём встал
— Георгий не курит. Давайте покурим в коридоре.
Они вышли.
...
В одиннадцатом часу, допив, в компании с Ленкой, вино и слегка захмелев, говорили разом и смеялись путанице.
Курили, не выходя из комнаты, открыв створку окна.
На Ленкиных плечах пиджак Искандера.
— Ребята!
Ленка, приподняв голову, выпустила дым
— У меня в комнате бутылочка Варны. Кто со мной?
Искандер вскочил, опередив Артёма и, склонив голову, прижал левую руку к груди. Они ушли и Артём, со словами — Надо отлить! — пошёл в туалет.
Вернувшись через пару минут и не закрывая дверь, сказал — Проветрим
Прошло пять минут, Искандер и Ленка не возвращались.
— Ты скажи ему, Артём
— А зачем? — Артём пожал плечами.
— Лёха весной лечился, он же с Ленкой переспал
— А зачем? — Артём насупился
В коридор вышли Ленка с Искандером.
Глава вторая. Суббота
Во втором часу ночи допили Ленкино вино.
— У меня опять трусики из сушилки украли! Блядь! — выматерилась Ленка
Они смущённо молчали, не зная, как реагировать на столь интимное откровение.
— Фанаты! — нашёлся Артём, и захихикал.
— Да, сучка какая-то!
Ленка поморщилась: попытка Артёма свести к шутке, не понравилась.
— Этой сучке, проще стащить чужие трусы из сушилки, чем постирать свои, вонючие!
— «Знала бы эта сучка, у кого трусы ворует, за версту обходила б сушилку!» — подумал Георгий.
Пауза затягивалась
— А Жора у нас философ! Он прочитал двадцать два тома Ленина. Это вам не мелочь по карманам тырить! Вот!
Артём показывал пальцем на Георгия.
У Искандера удивлённо поползли вверх брови.
— Я закончил в этом году университет марксизма-ленинизма, и по теме дипломной работы пришлось просмотреть двадцать два тома Ленина. Не прочитать, а просмотреть.
— Есть у революции начало, нет у революции конца!
Продекламировал Искандер и спросил — А скажи, философ! Вселенная бесконечна или есть у неё конец?
Ленка, улыбаясь, смотрела на Георгия.
— Нету!
Артём хмыкнул — Есть у неё конец! Большой и толстый!
Искандер, опешив, сидел в замешательстве.
Ленка, прищурив масленые глаза, демонстративно медленно хлопнула несколько раз ладонями и сказала — Браво! Браво, Артём!
Артём, пренебрежительно усмехнувшись, обвёл всех взглядом.
Искандер засмеялся, Георгий смущённо улыбнулся; захихикал Артём.
— Я хочу спать!
Ленка встала.
Искандер вскочил и вышел следом.
— Я тоже спать
Артём закрыл окно, сел на свою кровать и потянул с себя рубашку.
Георгий вышел в коридор.
Было тихо и темно, и только от лестничных площадок на пол коридора падал свет.
— Ссать хочу! — грубовато сказал сам себе и, не включая свет, открыл дверь туалета.
В туалете, один унитаз в кабинке, другой у окна.
Спустил трико и плавки, и чтобы они не сползли, раздвинул ноги.
Член стоял, задрав головку! Пришлось наклониться и отогнуть его рукой, чтобы не обоссать стену. Зажурчала моча и одновременно, с характерным звуком, пошли газы. Он облегчённо передохнул, подёргал член, стряхивая. Подтягивая трико, почувствовал, как плавки впитывают мочу.
— «Сколько ни ссы, последняя капля всегда в трусы!» — усмехнулся он, выходя из туалета.
Вымыв руки и ополоснув лицо, пошёл по коридору.
На межэтажной площадке, у окна, Искандер целовался с Ленкой.
...
Георгий, стараясь не скрипнуть дверью, вошёл в комнату.
На своей кровати шевельнулся Юрка
— Жорик, ты?
— Я!
Сел на свою кровать, и стянул трико, и футболку. Отвернув покрывало, лёг на спину. Плавки стянул под покрывалом.
Заснул и сразу проснулся.
Сев на кровати, взял с тумбочки часы — 7: 30.
Приподняв покрывало и отклонившись к стене, натянул плавки, прижав резинкой к животу торчащий член.
Юрка спал на животе, головой к стене.
Ещё две кровати, были заправлены.
Валерка должен был через два дня вернуться из командировки, а Семён, взяв отпуск, уехал к родителям копать картошку.
Надев трико, снял со спинки кровати полотенце и, держа в руке перед собой, встал. Обувшись в тапочки, вышел из комнаты и пошёл в туалет.
Звенящий от напряжения член не хотел гнуться и он, включив свет, зашёл в кабинку.
Встал на унитаз и, сняв трико и плавки, присел и ссал, сдерживая напор, чтобы не обрызгаться. Эрекция не ослабевала, и зайдя в умывальник, открыл холодную воду, и прислушиваясь к тишине коридора, оттянул трико и плавки, и вызволив член, сунул головку под струю. Обтерев обмякший член полотенцем, и упрятав в трико и плавки, умылся.
Вернувшись в комнату, переобулся в кроссовки и, захватив футболку, спустился в фойе.
Тётя Надя шла по коридору от душа.
— Куда ты, Гавриленко?
— Пробежка!
Она вышла в фойе, и взяв со стола ключи, прошла в тамбур и открыла дверь.
...
Сквозь белёсый туман было не разобрать: пасмурно или ясно.
Кожа покрылась пупырышками, и натянув футболку, Георгий глянул на часы, отметив время, и побежал.
За городом, когда он уже видел впереди пруд, сзади посигналил автобус и, обогнав его, резко затормозил, свернув на обочину.
Остановки здесь не было и Георгий, удивившись, перешёл на шаг.
Открылась дверь, из автобуса спрыгнул на землю мужчина и пошёл навстречу Георгию. Его походка, чуть вразвалку, сдвинутая набекрень фуражка, цветастая рубаха с расстёгнутыми верхними пуговками
— Хижин!!
— Жорка!!
Крепко пожав руки, так же крепко обнялись.
Армейский товарищ, Сашка Хижин, работал водителем на пригородном маршруте.
— Тебе далеко, а то у меня расписание.
— Да вон он, пруд.
— Ну пойдём, я медленно поеду. Поговорим немного.
— Здесь в городе, из наших кого видел? Панкрата, Борьку, Грызуна, Шуру.
— Борьку и Панкрата, в прошлом году. Шуру нет, а Грызун же в учебке.
— Дааа! Я думал он так, от службы косит.
— Панкрат ездил в Днепропетривск, к Бельмасу.
— Да ты чё?! Как он там, не женился.
— Теперь уже, наверное, да. Он приглашал Панкрата на свадьбу.
— Да, вспомнил, Шура же вернулся в Чирчик.
— Всё-таки вернулся. А я думал, погулял наш Шурик, и слинял; значит вернулся. Ты про Матюху, слышал?
— Нет. А что случилось?
— В тюрьме. Семь лет. Попытка изнасилования.
— Вот дурааак!
— Даа! Представь, как глупо! Не за изнасилование, а за попытку.
— А ты знаешь, что Аким на городском маршруте работает?
— Ёбаный стосс!?
Георгий будто увидел: Аким, за рулём Урала, мчится по аэродрому, и, обгоняя идущего с карабином Фому, вопит — Ёбаный стосс!!
Сашка затормозил.
Георгий вышел из автобуса, Хижин тоже.
Они крепко обнялись.
— Ну, бывай!
— Давай!
Объехав пруд и посигналив, автобус скрылся за поворотом.
...
В общагу Георгий вернулся без четверти девять.
Юрка брился.
Переобувшись, скинул футболку и, достав из тумбочки полотенце, пошёл в душ.
После душа, зашёл в комнату Артёма.
Петя пил чай, освободив от бутылок, стаканов и окурков, уголок стола.
Искандер спал, завернувшись с головой покрывалом.
Артёма не было, но кровать не заправлена.
Поздоровавшись с Петей, сел на пустую кровать.
Вошёл, Артём, с полотенцем на плече.
— Оооо, привет!
— Искандеэээр!
Артём подёргал покрывало.
Искандер повернулся на бок, завернувшись в покрывало ещё больше.
— Искандер! Ну мы идём? Или как?
Искандер сел, не открывая глаз.
Они смотрели, улыбаясь и ожидая, что будет дальше.
Искандер сидел в одной позе, не шевелясь и не открывая глаз.
В комнате зависла тишина.
Минуты через две, Искандер приоткрыл глаза и, не поднимая головы, скосил их в сторону стола.
Артём не выдержал и прыснул.
Искандер вскочил, поняв, что розыгрыш не получился и потянулся.
Через пять минут, он уже стоял перед зеркалом и поправлял галстук.
— Идём!
— Петя, ты с нами?
— Вы в пельменную?
— Ага!
— Тогда да!
Артём закрыл дверь и, оставив на вахте ключ, они вышли из общаги.
...
Боль в груди появилась через час после того, как они вернулись из пельменной.
Георгий у себя в комнате лежал на кровати и читал книгу «Русь изначальная». Юрки не было, он ушёл со своей девушкой на танцы.
Грудь сдавило, стало трудно дышать. Он сел, потом встал и походил. Попробовал глубоко вдохнуть и не смог.
Без стука зашёл Артём и, не проходя в комнату, сказал
— А не распить ли нам бутылочку портвейна
Георгий, потирая грудь, поморщился
— Это, наверное, давление. У меня с утра тоже голова болела.
— У меня давление нормальное, я донор.
— Неет! — покачал головой Артём. — Нет Жора, ты не прав.
И, загибая пальцы
— Мы вчера выпили почти по пол-литра на каждого! Спать легли во сколько? А во сколько ты встал? А сколько ты пробежал? Жора, тебе надо сходить в поликлинику. Ну хочешь (?), я пойду с тобой. А вдруг у тебя, и правда, высокое давление? Тебе могут дать больнииичный, и ты, не поедешь в свой колхоз!
Слегка округлив глаза и подняв кверху палец
— Жора, ты можешь откосить колхоз!
Георгий согласился
— Схожу
— Вот правильно! А мы с Искандером пока сбегаем за винцом.
...
До поликлиники от общаги три минуты ходьбы.
В холле было тихо, жужжали и перемигивались неоновые лампы под потолком. За стеклом регистратуры никого не было.
Нет, была!
В белом халате, за столом у стены сидела медсестра и читала.
Отложив книгу, подошла к окну.
— Мне к терапевту, давление.
— Вы измеряли?
— Нет
— Почему решили, что давление?
— Нет, потому, что мне нечем измерить.
— Температура высокая?
— Нет! — Георгий потрогал лоб — Не знаю
— Фамилия — она направилась к стеллажам
— Гавриленко
Она двинулась влево, и обойдя стеллаж, спросила
— Имя, отчество
Долго рылась, спросила ещё
— У врача не были?
И найдя карточку, и выписывая статталон
— 20 кабинет, второй этаж, направо
Второй этаж, направо, 20 кабинет
Он стукнул в дверь и вошёл.
...
Стряхнув градусник, сунул под мышку.
Терапевт измеряла давление
— 160 на 100, раньше было давление?
— Нет.
— В норме какое?
— 120 на 80
Она потянулась за градусником
— Температура нормальная. Ну, рассказывайте
Георгий рассказал о пирушке и кроссе.
— Ну вот и ваше давление!
И стала писать в карточке.
Написав на листочке, подвинула ему — Вот, можете попить.
— А больничный?
— У вас молодой, здоровый организм. Выспитесь и всё пройдёт. Больничный не нужен. До свидания.
Георгий вернулся в общагу.
Переоделся в трико и футболку, и лёг на кровать.
Из книг на тумбочке выбрал «Обрыв» и стал читать.
Постучав в дверь и приоткрыв, заглянул Артём.
— Заходи
— У меня... — Артём показал дымящуюся сигарету.
Выпуская дым в коридор, спросил
— Колхоз отменяется?
— Поеду.
— Что так? Нет давления?
Артём остограмился и был в приподнятом настроении. В комнате намечалась пирушка, в красном уголке вечером дискотека. Артём уже понял, Георгий не пойдёт, и хотелось сказать что-то такое этакое! Но слова не приходили и настроение портилось.
— Славка не заходил?
— Нет. А он здесь?
— Да! Бегает где-то! Ты же знаешь. Кстати, он тоже с нами, может, всё-таки, пойдёшь?
Предпринял ещё одну попытку Артём.
— Нет!
— Я пойду (?), тогда — полувопросительно, полуутвердительно.
Георгий качнул головой.
Минуты через три, без стука, вошёл Славка и, пошаркав подошвами по коврику, шагнул, и сел на краешек кровати
— Чистые! Показать?
— Чё читаешь? Аа! Гончаров, Обрыв. Не читал.
— Артём сказал, что у тебя давление? Ещё сказал, что тебя в колхоз отправляют. Надолго?
— На три недели.
— Даа, в деревне щас хорошо. В лесу. Ты любишь осенний лес?
Снова заглянул Артём
— Славик, ну ты чё? Уже налили, все тебя ждут.
— Жор! — Славка встал — Я пойду?
Георгий улыбнулся
— Иди
Они ушли.
Когда книга, вывалившись из рук, упала на пол, он положил её на тумбочку, и повернувшись на правый бок, закрыл глаза.
Артём был другом. А познакомил их Славка.
...
Славка
Славик был оригинальной личностью. Дело в том, что, с его слов по крайней мере, у него друзей было, ну если не весь многомиллионный Советский Союз, то уж половина, точно! И он, готов был сорваться и идти, ехать, лететь, хоть на край света (и шёл, ехал, летел, если были деньги), когда его другу было плохо! И наивно, по молодости, полагал, что и друзья его примчаться к нему, когда ему будет плохо. Но у друзей, почему-то, всегда находились дела более важные, и Славка всё острее и острее, с каждым годом, осознавал своё одиночество, и срывался, и уходил в запой. Человек он был безобидный, от друзей не отрекался и, если другу было плохо, и другу нужна была его помощь, Славка срывался и шёл, ехал, летел. Если были деньги. А Славке и надо-то было только, чтобы друг посидел с ним и выслушал, пусть и в сотый раз, трагедию его любви.
История Славкиной Любви заслуживает отдельного повествования.
Глава отдельная. История Славкиной Любви
Славка деревенский. После школы, приехал в город, поступать в институт. Сдал экзамены и был зачислен на первый курс. В сентябре весь поток отправили в подшефное хозяйство на уборочную. Занятия начались с первого октября. Лекции, семинары, коллоквиумы, зачёты, семестры, сессии.
Прошло два года беззаботной студенческой жизни.
На третьем курсе, на новогодней вечеринке, которую факультет традиционно проводил в кафе «Отдых», он познакомился с Юлькой.
Юлька пришла с Димкой, Славкиным сокурсником.
Как-то так получилось, что Юлька, танцевала всё время со Славкой. Димка, изо всех сил изображал веселье, но было видно, обиделся смертельно. Впрочем, Славку это нисколько не волновало.
Он влюбился!
С первого взгляда!
Юлька была старше на пять лет. Работала в НИИ, лаборантом.
Славка потерял голову и забросил учёбу.
Через полтора месяца его отчислили за неуспеваемость.
Сдав постельное кастелянше, и забрав в деканате документы, Славка вышел на остановку.
Конец февраля.
Сияло солнце, текли ручьи. И в первый раз, за два месяца, он, словно очнувшись, подумал
— А дальше, что?
— Вы остановку спрашиваете, или улицу?
Славка воззрился на мужчину.
— Вы, только что, спросили — А дальше что? Вот я и пере...
— Я подумал!
Мужчина заглянул в Славкины глаза, улыбнулся и отошёл.
...
Юлька предложила устроиться на работу в институт.
Вместе с ним сходила к коменданту общежития.
— Место в общежитии есть, но надо иметь прописку — объясняла комендант — Или пусть принесёт записку от Шмакова, с разрешением на временное проживание, пока не оформит городскую прописку.
— К Шмакову просто так не попадёшь — огорчилась Юлька — Надо записываться на приём по личным вопросам. А какой у тебя может быть личный вопрос, если ты не работаешь в институте.
В глазах у Юльки заблестели слёзы.
Славка сам чуть не расплакался, страдая от того, что страдает Юлька.
У старой девы дрогнуло сердце.
— Ладно, я позвоню Дарье Михайловне, она что-нибудь придумает
Взяла трубку и набрала 3—43.
— Дарья Михайловна. Здрассьте! Ещё раз! Тут у меня молодой человек, не может устроиться на работу... прописки у него нет... — Есть, где переночевать?
Славка замотал головой.
— Говорит, негде!... Хорошо!... Спасибо!
И положила трубку.
— Идите к Дарье Михайловне в отдел кадров. Она ждёт.
Юлька запрыгала, хлопая в ладошки.
...
Дарья Михайловна, начальник отдела кадров, вышла из кабинета и, пройдя по коридору, зашла в женский туалет.
Под форточкой, у окна, закрашенного белой краской, курили две девушки.
— Галя! Вера! Я ведь просила: не курить в туалете! И поперхнувшись, закашляла.
Загасив окурок о подоконник, Галя распахнула створки окна.
— Ну что ты делаешь! Закрой! Я не хочу, чтобы за мной подглядывали!
Закрашенное белой краской, окно женского туалета выходило на территорию института.
Галя закрыла окно и девушки вышли.
Закрывшись в кабинке, и достав из кармашка юбки бумажную салфетку, задрала подол, и стянула трусы. Раздвинула ноги и, наклонившись над унитазом и упираясь локтями в коленки, приподняла попу.
Нет! Жопу!
Крупная была женщина!
Шумно лилась моча, вспенивая воду. Напрягая живот, и втягивая сфинктер, хотела выпустить газы без звука, но не сдержалась и громко запердела! Подтёрлась салфеткой и, вытерев ею же руки, оправила юбку, оглаживая бёдра.
Поправляя причёску перед зеркалом, сунула руку под мышку и, передёрнув плечом, поправила лифчик.
Не вымыв рук, вышла из туалета.
...
Три тайны Дарьи Михайловны
Дрочила хуй! Слюной залупу
Измазав, сунула в пизду!
Он затыкал ей пальцем жопу!
И щупал влажную манду.
И позабыв про стыд и горе,
Она еблась, серел рассвет;
Гандон болтался на заборе,
И в окнах, с видами на море,
Не отражался лунный свет
Дарья Михайловна — крупная женщина!
Крупная, во всех смыслах этого слова: рост 185 см, широкие, необхватные бёдра, и круто выпирающие назад, булки ягодиц. Бюст седьмого размера!
— Аэродром! — говорил Альберт, покойный муж, когда, лёжа на ней и щекоча волосатой грудью соски, швыркал влагалище длинным и толстым хуем!
С мужем она прожила тринадцать лет.
Семейная жизнь — первая её тайна, тщательно, от всех, скрываемая.
Альберт работал сантехником.
И пил, пил, пил.
В сексе не было удовлетворения!
Муж быстро кончал, а излившись, отваливался и засыпал, не успев отвернуться к стене.
Поначалу страдала из-за этого.
Потом приспособилась и, когда он засыпал, ласкала пальцем клитор, ещё не остывший от возбуждения, и тяжело дыша, прикусывала губу, чтобы не разбудить стонами мужа.
Четыре раза лежала в гинекологии.
Три раза с кровотечением. А в четвёртый, с кровотечением и разрывом заднего свода шейки матки.
Четыре раза он насиловал её! С грубой, звериной жестокостью, засаживая член по самые яйца!
Пьяный, с налитыми кровью глазами, зажимая рот рукой! Она кричала от боли, когда он насиловал её первый раз.
В четвёртый раз потеряла сознание от болевого шока.
Он кончил и отвалился!
И уснул!
Придя в себя, сама вызвала скорую.
Член профкома, член партии, она быстро продвигалась по карьерной лестнице.
Выписавшись из клиники, пришла к парторгу и сказала, что будет разводиться.
— Ну что сказать? Разводись! Но по партийной линии, продвижения уже не будет.
Она подала заявление на развод.
Альберт умер через семь месяцев, от цирроза печени.
С квартиры Дарья съехала и жила в общежитии.
После похорон, свекровь, жившая отдельно с младшим сыном, инвалидом ДЦБ, предложила жить вместе.
Нину Марковну, она называла мамой, и после развода.
А свекровь относилась к Дарье, как дочери. Может быть ещё и поэтому, она так долго не могла решиться на развод.
Свекровь не перенесла горя, заболела и через два месяца умерла.
Дарья осталась в двухкомнатной квартире с инвалидом.
Она не смогла нарушить обещание, данное свекрови: не отдавать Вениамина в дом инвалидов.
Вениамин был безобидный, тихий. Особого ухода ему не требовалось. Только в ванне он не мог помыться сам, завязать шнурки на ботинках, да натянуть майку (или дашку). И говорил; заикаясь и растягивая слова.
Утром, пятого дня после похорон свекрови, Дарья обувалась в прихожей. Вениамин стоял в проёме комнатной двери, прислонившись к косяку. Он с первого дня вот так провожал её на работу и так же встречал.
Открывая дверь, она сморщилась и повела носом. Острый запах пота исходил от Вениамина.
— Вечером будешь мыться. Пока
— Ддддооооосвидааааания Ддддаааша
Вечером, набрав в ванну воды и взбив шампунь до пены, позвала
— Вениамин!
Он пришёл. С полотенцем.
— Что не разделся?
Дарья, с улыбкой, смотрела на него сверху вниз.
Альберт был выше Дарьи, а Вениамин, видимо из-за болезни, сухощавый и низкорослый.
У него покраснели мочки ушей.
— Я что (!), голого мужчину не видела? Раздевайся! Подожди! Дай, я сама!
Расстегнула и сняла с него рубашку, присела и...
Перед её носом, оттопыривая трико, выпирал член.
Дрожащими руками потянула трико. Но оно не снималось, зацепившись резинкой за головку. Заколотилось сердце и в сводах появилась тянущая истомой боль. Дарья пальцами подцепила резинку трико, оттянула и дёрнула вниз!
Длинный и толстый хуй, упруго качнувшись, напряжённо замер. Резко пахнуло прокисшим потом вперемешь с говном, давно не мытой жопы инвалида, но Дарья пялилась на огромный член, словно завороженная и даже не поморщилась.
— «Как у Альберта!»
Дарья мыла Вениамина, а член упрямо высовывался из пены, притягивая взгляд.
Обтирая, через полотенце коснулась члена и содрогнулась от дикого желания, охватившего, словно пламя, всю её плоть, истосковавшуюся по сексу!
Дарья выпрямилась и легонько подтолкнула Вениамина в плечо.
— В мою! — когда он хотел идти в свою комнату.
— Ложись!
Вениамин сел, а потом лёг на кровать.
Она разделась, легла рядом и потянула его на себя.
Голова Вениамина лежит на её груди. Он, мыча и дёргаясь, тычется, не попадая, и наконец, сваливается с неё. Дарья поставила его на колени. Встала раком, подставив жопу, и уткнувшись головой в подушку, раздвинула руками ягодицы.
Он мычал, тыркался по ляжкам, больно впиваясь костлявыми пальцами в кожу на спине. Она водила жопой из стороны в сторону и сверху вниз, пытаясь поймать член и насадиться.
Опять не получилось.
Дарья легла на него, зажав член между ног.
Тщедушный Вениамин, придавленный бабищей, стал задыхаться.
Дарья встала и постелила на полу.
— Иди! Сюда ложись!
Расставив ноги, встала над ним.
Приседая, левой держала член, а правой раздвинула губы. Член погружался во влагалище. Когда появилась боль, она поняла, что поза выбрана неправильная. Проникновение было глубоким и неконтролируемым.
Медленно снялась, и встала на колени.
Снова, держа левой рукой член, а правой раздвинув губы, натянулась.
Двигалась медленно, короткими и плавными тычками.
Он кончил через минуту, дёргаясь, сипя и брызгая слюной.
Дарья огорчилась.
Но через час, позвав его пить чай, увидела, что хуй стоит!
Снова постелила на полу. Встала на колени, и натянувшись на торчащий, как кол, член, двигалась короткими и плавными толчками.
Совокупление длилось дольше.
Вениамин кончил ещё раз, но она не дошла.
С этого дня, каждый вечер, она еблась по два, и даже три раза!
Только теперь Дарья поняла, почему так быстро засыпал муж. Он уставал на работе! А этот, хоть и больной, и тщедушный, за свою жизнь не ударил палец о палец, и сохранил своё либидо.
Прошло две недели.
Дарья, ни разу, не дошла до оргазма.
Это раздражало её.
Вечером пили чай.
Вениамин уронил и разбил стакан.
— Да что опять с тобой?!
Взяв тряпку, убрала осколки, и поддёрнув коротенькое домашнее платье, наклонилась и стала вытирать пол.
Вениамин смотрел, как ёрзают ягодицы. Смотрел на чёрный пучок между её ног. И когда Дарья приблизилась, сунулся рукой. Пальцы, скользнув по губам, задели клитор. От неожиданности Дарья замерла, и выпрямившись, замахнулась тряпкой!
У Вениамина были сняты штаны, и хуй торчал, целясь Дарье между ног!
Бросив тряпку, сгребла и поволокла его в спальню. Не раздеваясь, села над ним и насадившись, прикоснулась к клитору средним пальцем. По лобку побежали мурашки. Но ласкать клитор одной рукой, другой, ограничивая глубину погружения члена, было неудобно. Она быстро устала. От напряжения заболели ноги.
Тогда Дарья опёрлась правой рукой о его колено, и совершая фрикции влагалищем, левой ласкала клитор.
От низа живота к груди плеснулись волны наслаждения. Не сдерживая стонов, стала двигаться резче, насаживаясь глубже! На пике чувственного наслаждения, потеряв контроль, погрузила в себя почти весь член, и в это мгновение Вениамин задёргался, изливая сперму.
От острой боли едва не лишилась сознания.
Два дня влагалище кровоточило, как при месячных. Ещё семь дней сочилась сукровица. Но всё обошлось.
Через два дня пошла к гинекологу.
— Расслабьтесь! Стенки розовые... швы рассосались... матка увеличена на две... три недели. Замужем?
— Нет.
— Живёте половой жизнью?
— Да
— Когда последний раз были месячные?
Дарья испугалась — «Совсем вылетело из головы!»
— Задержка есть?
Дарья не ответила.
— Вы почему молчите?
— Матка у меня всегда немного увеличена. А месячные должны прийти через неделю.
— Вставайте. Одевайтесь.
Дарья слезла с кресла.
Гинеколог, повернувшись к столу, заполнял карточку.
...
Выйдя из поликлиники, зашла в аптеку и купила презервативы.
Вечером подмыла Вениамина, и вытащив из ванны, и обтерев полотенцем, сказала
— Иди в спальню. Ложись.
Подмылась и, достав из сумочки презервативы, зашла в комнату.
Вениамин лежал, закатив глаза, и скалился, обнажая жёлтые зубы.
Улыбка напомнила, что он, всё-таки больной.
Дарья поморщилась.
Но торчащий хуй заставил улыбнуться, и присев на колени, оттянула его от живота и отпустила.
Член, упруго качнувшись, шлёпнул по животу.
Вскрыла упаковку, и достав презерватив, стала натягивать на хуй!
Вениамин открыл глаза и, потянувшись, дотронулся до соска.
Было противно, но она стерпела.
— «Странно» — думала Дарья, лаская член, и перебирая пальцами яички — «Неужели можно полюбить часть человека, его орган, доставляющий наслаждение, и не любить самого человека?
Ведь это его хуй!».
Она сжимала член, поражаясь его твёрдости — «Как палка! Как камень!» — чувствуя, как под ладонью начинает пульсировать кровь.
Дарья взглянула на Вениамина; глаза закатились, мычит, полудебильная улыбка, из носа вытекла сопля, высохшая рука поджата к груди...
Перевела взгляд на член — «Мой хороший, мой сладкий, мой родной, мой миленький, мой красивый! Я обожаю, я люблю тебя, я не могу без тебя!».
Дарья смутилась, мысли спутались, запылали уши.
Она вспомнила, что в последние дни была нетерпеливой и раздражительной, грубо обрывая Вениамина, когда, пытаясь сказать что-то, он начинал мычать и заикаться.
— Иди к себе! — бросала она, как собаке.
А через час, тащила его в свою комнату.
Толстый латекс презерватива был обработан тальком.что не выключила чайник и всю дорогу терзалась — «А вдруг Вениамин не выключит!». С опозданием в полчаса зашла в кабинет и сразу к телефону.
— Алло! — короткие, и начинающиеся с гласных, слова, Вениамин выговаривал не заикаясь.
— Чайник выключи!
— Я ввввыыыкккк...
Дарья опустила трубку.
На два часа, у Шмакова, было назначено совещание с начальниками лабораторий и отделений по графику работы в предновогодние дни и в первую неделю нового года.
В 13: 55 Дарья вышла из своего кабинета и зашла в кабинет Шмакова.
Все стулья за столом и у стен были заняты.
Шмаков указал на стул возле сейфа и Дарья села.
Глянув на часы, Герман Степанович встал, и гул голосов пошёл на убыль.
Заверещал красный телефон.
Шмаков поднёс к уху трубку
— Включи радио! — коротко бросил директор, и отключился.
Шмаков шагнул к сейфу и подкрутил лимб на громкоговорителе.
—... ного приступа скончался председатель президиума Верховного Совета, генеральный секретарь коммунистической партии Советского Союза: Леонид Ильич Брежнев.
В помещении зависла гробовая тишина.
Когда заиграла траурная музыка, все встали.
Через две минуты, Шмаков убавил громкость и заверещал синий телефон.
— Герман Степанович! — звонила секретарь парторга — В 14: 40 общее партийное собрание в красном уголке. Передайте всем.
— Совещание отменяется! В 14: 40 общее партийное собрание. Передайте своим!
...
В красном уголке института шло общее партийное собрание.
Выступал парторг.
Дарья Михайловна сидела в пятом ряду, в кресле у прохода.
Она изо всех сил пыталась слушать парторга, но жгущее нутро желание, полностью подчинило её себе!
В 14: 30, переобувшись в сапоги и надев плащ, она подошла к зеркалу.
Внизу живота забурчало и газы, выпирая и пуча диафрагму пошли на выход.
Забыв, что с нею приключилось утром, она медленно и беззвучно выпустила их. Помахав рукой перед носом и вокруг себя, выключила свет, шагнула к двери и замерла. Трусы прилипли к ягодицам, размазывая слизь по ляжкам.
— «Опять, что-ли?»
Раздеваться и идти в туалет было уже поздно. Она сняла плащ и бросила на стол. Достала из ящика стола бумажную салфетку, и задрав подол юбки, и прижав подбородком, раздвинула ноги и потянула трусы вниз, выворачивая.
Жёлтое, с характерным аммиачным запахом, пятно и слизь. Она сунула руку в промежность и провела салфеткой, вытирая жопу. Салфетка промокла, а на ладони осталась слизь. Она взяла ещё одну, но и её не хватило. Подтеревшись третьей, ещё двумя салфетками промокнула трусы и ещё две подложила. Бросив салфетки в урну, и схватив плащ, вышла из кабинета.
Пришла в 14: 45.
Зал гудел, как рой пчёл над улеем.
Увидев свободное место, подошла и села.
Вспомнив, что произошло в кабинете, смутилась, и осторожно потянула носом. Запаха не было. А сознание, шаг за шагом прокручивая плёнку событий дня, и связывая в цепь, вернулось в спальню. Она почти физически ощутила, погрузившийся в жопу член и...
Её теребили за плечо.
Увидев, что все стоят, Дарья, решив, что собрание закончилось, встала и пошла по проходу.
В тишине звонко цокали по мраморной стяжке пола стальные подбойки на каблуках.
Только закрыв дверь, и оказавшись в коридоре, она увидела, что никто не выходит.
Хотела вернуться, но передумала и пошла к себе.
Минут через 12 заглянул Герман и спросил — Что случилось?
— Месячные! — глядя прямо в глаза, ответила она.
Он смутился и закрыл дверь.
...
Вечером пришли месячные.
На пять дней раньше.
Придя с работы, и переодевшись, сразу пошла в ванну и помылась под душем.
Закрутив полотенцем голову и накинув халат, зашла к Вениамину.
Он читал «Даурию».
Книги она приносила ему из библиотеки. Выбирала, то, что ей самой казалось интересным.
— Брежнев умер
Он закивал головой.
— По радио услышал?
Он опять кивнул.
Вспомнив, что хотела постирать трико, сказала — Давай трико, постираю.
Он отложил книгу и стал снимать трико.
Она пошла к себе и сняла покрывало. Пятно подсохло, но желтизна осталась.
Снова зайдя к нему, он сидел в трусах, забрала трико.
Вениамин чувствовал, что Дарья сдерживается. Он понимал, что неприятен ей, и в то же время видел, как она менялась, когда смотрела и ласкала его член. Дожив до сорока, он не имел ни одного контакта с женщиной. Секс с Дарьей для него был из области фантазий. Но, когда фантазия стала реальностью, он вдруг понял, что даже такая женщина, может быть рабой! Рабой своей похоти! И пусть думает в себе, что это она пользует член. Вениамин знал: хуем использует Дарью он!
Замочив покрывало и трико, и размотав с головы полотенце, пошла на кухню. Разогрела ужин и позвала Вениамина. Но он не шёл.
Она крикнула — Вениамин, ужинать! — и не услышав шарканья, и начиная злиться, пошла сама.
Вениамин сидел с книгой.
— Что, особое приглашение?!
Дарья стояла над ним.
Он отложил книгу и, опираясь о спинку кровати, встал.
Покрывало сползло с него и член ткнулся Дарье между ног!
От похотливого желания, сделать это прямо сейчас, зачесалась пизда, и появился зуд в заднем проходе! Забыв, зачем пришла, взяла его за плечо и повела в ванну подмывать.
Подставив ему жопу, сама облизывала член, обильно смазывая слюной.
Дарья уже убедилась, что слюна самая эффективная смазка.
Дарьина жопа была так близко, что он мог лизать анус. Тёмный кружок ануса, словно дыша, то сжимался, то расширялся. Он высунул язык и стал лизать ложбинку и анус, пытаясь засунуть язык. И когда получилось, Дарья замерла. А потом, обхватив ягодицы, развела их и опустила жопу на его лицо. Она елозилась жопой по его носу, губам, чувствуя шершавость языка и заводилась всё сильнее и сильнее. Не в силах больше сдерживаться, подвинулась вперёд, и приподняв жопу, и рукой придерживая член, прижалась анусом к головке.
Вениамин сжимал член левой рукой и Дарья, опёршись двумя руками об пол, приподнимаясь и опускаясь, поворачиваясь, выгибаясь и прогибаясь, стала насаживаться!
Член погружался очень медленно. Сфинктер сопротивлялся противоестественному, погружение причиняло боль. Она натужилась, чтобы выдавить его из жопы и сопротивление ослабло!
И Дарья поняла!
Тужась и выгибаясь, насаживалась на член!
Когда ягодицы прижались к паху Вениамина, левой рукой попробовала потрогать член и не смогла.
Он весь был в жопе!
Она сидела, сдерживая желание выдавить член из себя, а по телу, судорогами, пробегал озноб. Запульсировала сперма, и не сдерживая стонов, и краснея от натуги, она выдавила член!
Руки и ноги дрожали, и Дарья свалилась на пол!
Очнулась от мычания Вениамина.
Он стоял над ней и весь пах у него был в крови.
Испуганно села, а он тыкал пальцем вниз — Ккккрооовь Дддддаааашааа!
Дарья опустила глаза: покрывало в пятнах крови. На волосах лобка и на губах кровяные сгустки.
— «Месячные!»
Вспомнила: днём болели соски, и была ноющая боль внизу живота. Но она думала, это связано с тем, что произошло утром.
Дарья встала и, зажав промежность рукой, пошла в ванну. Ноги подкашивались, из жопы сочилась сперма. На губах блуждала улыбка блаженства.
Больше она так не экспериментировала.
Насадившись жопой, погружала в себя на десять-двенадцать сантиметров, и совершая фрикции, ласкала пальцами левой руки клитор. Откуда-то (если бы её спросили, откуда? — она не смогла бы ответить) возникали волны наслаждения и, захватывая всю её, уносили из мира реальности. Когда в кончиках пальцев появлялось покалывание, яркими вспышками сладострастия наступал оргазм!
На пятый день месячные закончились.
Она сидела у себя в кабинете.
До обеда оставалось 12 минут.
Дарья встала и подошла к зеркалу. Осмотрев себя, стала поправлять причёску. Зеркало пошло рябью, как круги на воде от брошенного камня и...
Она увидела трамвай на остановке. Открылись двери, и с передней площадки шагнула молодая женщина, и оглянулась. Было пасмурно, и шёл снег, но всё было так близко, что когда женщина обернулась, Дарья узнала её.
Это была Татьяна, инспектор отдела кадров.
В следующее мгновение её сбил, визжа тормозами, грузовик.
Закричали в ужасе люди и всё исчезло!
Дарья стояла перед зеркалом, а на лбу выступал пот.
Татьяна устроилась на работу три месяца назад. Муж Татьяны работал в институте, слесарем-монтажником. Двое детей, мальчик полутора лет и девочка пяти лет. Дарья даже запомнила их имена: Коля и Даша.
Дарья отшатнулась от зеркала.
— Что это? Господи, что это?
От ужаса шевельнулись волосы на голове.
Она вышла из кабинета, и пройдя по коридору мимо кабинета Шмакова, зашла в отдел кадров. Галя, склонившись над Верой, что-то рассказывала.
У окна, за своим столом, сидела Татьяна и, перелистывая чей-то паспорт, заполняла форму. Дарья подошла к Татьяне и остановилась, не зная, что сказать.
Галя и Вера смотрели, встревоженные видом Дарьи Михайловны.
Обычно, застав Галю возле Веры, она шлёпала её по попе и говорила — Иди работай!
Таня подняла глаза и улыбнулась
— Я заканчиваю. Дарья Михайловна?
Дотронувшись до её плеча
— Таня, я не по документам.
— «Как я скажу? Что я скажу?»
Улыбка сошла с лица Татьяны: она увидела испуг в глазах Дарьи.
— Что-то случилось, Дарья Михайловна?
— Нет, Танюша, нет! Работай.
И она вышла из отдела.
Девушки переглянулись
— Странная она какая-то в последнее время — задумчиво сказала Вера.
Вечером ужинали с Вениамином.
Вениамин почувствовал; что-то случилось. Когда Дарья вошла, от неё исходил страх. Каким-то образом он осознал, что страх Дарьи связан с тем местом, где она работает. Но он не ощущал угрозы, ни для себя, ни для неё и, успокоился.
Поужинав, не убирая посуду, Дарья ушла к себе и легла не раздеваясь.
И сразу же уснула.
Проснувшись ночью, разделась и, укрывшись одеялом, заснула до утра.
В семь часов запикал будильник.
Дарья села.
Зашумела вода в туалете.
Бросив на пол одеяло, Дарья встала и, выйдя из комнаты, позвала Вениамина. Он не шёл, и она подошла к туалету.
Из туалета шёл запах и она, морщась, спросила
— Ты скоро?
Снова зашумела вода, брякнула защёлка.
Он стоял, подтягивая трусы.
Посторонившись, чтобы он вышел, зашла сама.
— Стой здесь!
И потянувшись, сдёрнула с него трусы!
Задрав ночнушку, села на унитаз. Писала и смотрела, как встаёт у него! Громко, не сдерживаясь, пукнула, и краснея от натуги, стала какать. Не подтёрлась и вышла из туалета.
— Смой!
Когда он смыл и вышел, завела его в ванну и подмыла.
— Идём!
Вениамин лежал, а она, раздвинув ноги, садилась на него. Опустившись жопой ему на лицо, приказала
— Лижи!
Сама склонилась к члену, сосала и дрочила.
Он вылизывал её жопу, пуская слюну. Из жопы воняло, но Вениамина это возбуждало. Вдруг, Дарья прижалась к его носу и, приподняв кобчик, выпустила газы. У него защипало глаза и запершило в носу. Голова кружилась.
Привстав, Дарья натянулась и, оседая, погрузила член в себя. Когда он упёрся в стенку на изгибе прямой, задержалась, а потом стала совершать фрикции. Еблась с наслаждением, постанывая и когда он задёргался, изливая сперму, выгнулась, выдавливая его из себя. Когда он выскользнул, пошли газы и потекла сперма. Дарья повернулась и осмотрела член: коричневые бороздки кала и сгустки спермы
— «Я извращенка! Извращенка! Извращенка!» — и сжимала его, уже опавший и мягкий.
Прошло две недели
Три дня она находилась под впечатлением видения, но потом, связав это со своим поведением (извращенка) понемногу успокоилась.
Утром, первого декабря, ехала в автобусе на работу.
День был пасмурный и шёл снег.
Дарья задумалась, вспоминая, что было вчера вечером.
Она уже не краснела, вспоминая об этом, и не называла себя извращенкой; секс, приносящий наслаждение, становился нормой.
Раздевшись и переобувшись в кабинете, позвонила в отдел кадров.
Взяла Вера
— Вера, Таня пусть зайдёт
— А Таня ещё не пришла
Дарья уронила трубку и схватилась за сердце.
Через полминуты открылась дверь, и заглянула Вера
— Дарья Михайловна, что с вами?! — закричала она, подбегая к ней.
Следом за Верой в кабинет заскочила Галя.
Дарья, побелевшая как стена, сидела, вперившись взглядом в пространство. Наконец, очнувшись, выдавила из себя
— Позвоните мужу
Девушки переглянулись
— Таниному!... Звоните!... Скорее!
Галя побежала в кадры и, найдя карточку Михаила, Таниного мужа, позвонила в лабораторию, табельщице.
— Он сегодня в отгуле, Дарья Ми...
— Звони домой! Звони с моего!
Галя позвонила и через полминуты положила трубку.
— Говорит, на работу уехала.
Дарье стала задыхаться!
Вера побежала в отдел, и выхватив из аптечки нашатырный спирт, открыла и опрокинула на ватный тампон. Вернувшись в кабинет, поводила у Дарьи под носом.
Дарья откинулась на спинку кресла и пришла в себя.
В отделе кадров звонил телефон.
Галя вышла.
Через две минуты она вернулась
— На остановке... на нашей остановке... грузовик... сбил... женщину... у неё в сумочке был пропуск... это Таня...
Галя заплакала.
...
Таню похоронили через два дня.
Дарья не смогла рассказать Михаилу, Таниному мужу, о своём видении.
Придя домой, достала из холодильника водку и, налив стакан, выпила.
Сидела и ждала, когда подействует. Но ничего не происходило.
Хотелось выть и она, мотая головой, и заскрипев зубами, застонала.
Кто-то тронул за плечо.
— Отойди! — зарычала она и оттолкнула Вениамина
Выпила ещё стакан водки.
Потекли слёзы, и тоска, сидевшая внутри, стала отпускать.
Почувствовав голод, встала и, шатнувшись, открыла холодильник. Достала колбасу и ела, откусывая от палки.
Перед глазами всё двоилось.
Она рыгнула и засмеялась.
Выпив воды под краном пошла из кухни, цепляясь за стены.
— Вениамин! Ве... ни... а... мин!
Цепляясь за косяки и вихляясь на подкашивающихся ногах, смотрела на него.
— Вениамин, пошли е-бац-ца! — и захохотала.
Отцепившись от косяков, опустилась на колени и на четвереньках направилась в спальню. Вениамин шел следом, шаркая и кособочась.
— Лложись!
Она сидела на полу.
Он лёг.
Цепляя трико и стягивая
— Ччё ты ввыёбываешься, а?
Стянув трико до колен, взяла, лежащий между ног, член
— А ччё он не встаёт, а? — и дёргала его.
Кровь запульсировала, член дёрнулся, удлиняясь и набухая.
Дарья захохотала и, наклонившись, засосала головку, прижав язык к уздечке.
Из раззявленного рта текли слюни.
Оторвавшись, встала на четвереньки и попробовала залезть на Вениамина, но не смогла. Двинувшись на четвереньках к стене, позвала
— Иди, садись!
Вениамин сел и, не вставая, сдвинулся к стене и прижался спиной.
Дарья, развернувшись, и раздвинув ноги, пятилась назад. Наткнувшись губами, мотнула головой
— Неее, в жопу!
Залупа упёрлась в анус и Дарья, двинув жопой, почувствовала, что член вошёл в неё.
Она сопела, ругалась и дёргалась. А когда задёргался и Вениамин, застонала.
Спала на полу, разбросав руки.
Вениамин сидел и щупал её, погружая пальцы в липкое влагалище. Потом просунул руку меж ягодиц и погрузил в месиво слизи. Потом водил пальцами по её груди и губам, размазывая слизь и улыбался, высунув язык. Изо рта текли слюни.
Проснулась утром. Под головой подушка, а одеяло подоткнуто с боков. Лицо, губы и кожа на груди словно стянуты чем-то. Она провела пальцами по лицу и губам, ощущая шершавые коросты. Подцепив ногтем плёнку, подняла руку. Желтовато-мутная плёночка мялась в пальцах, но не размазывалась, а раскатывалась на шершавые комочки, липнущие к коже.
Дарья села.
— «Почему я на полу?»
Вспомнила похороны.
Вспомнила, как сидела за столом, как пила водку...
И всё! Больше не помнила ничего.
Хотела встать и сморщилась от боли в паху. Сунув руку, щупала волосы на лобке. Скомканные и слипшиеся они ещё и прилипли к коже и губам, и отдирались очень болезненно.
— «Неужели я вчера ещё и еблась?! Ниччего не помню!»
Встала, и пошла в ванну.
Оставим на время Дарью Михайловну и вернёмся к Славке
...
Дарья Михайловна шла по коридору.
У дверей её кабинета стояли молодые люди: девушку она знала, а молодого человека видела впервые.
— Здравствуйте, Дарья Михайловна! — Юлька улыбалась — А мы к вам.
— Здравствуйте. Это вы от коменданта? — Дарья открыла дверь — Заходите.
Выслушав сбивчивый рассказ Славки, улыбнулась и сказала
— Я написала записку. Сейчас зайдёте к Шмакову, он подпишет, потом в отдел кадров, получите форму и с этой формой снова к Шмакову. Он всё объяснит.
Она протянула Славке записку — Всего доброго! — и улыбнулась.
Они вышли.
Дарья задумалась. Молодой человек ей понравился. Была в нём какая-то незамутнённость, что ли. А вот девушка?
Шмаков подписал форму на получение прописки и сказал Славке — С этой запиской зайдёшь к коменданту, она поселит тебя в комнату, где есть место свободное. Сегодня в паспортный стол уже поздно, поедешь завтра. Когда получишь городскую прописку, зайдёшь ко мне, и решим, где работать будешь.
— Я зайду к тебе после работы — сказала Юлька
Кастелянша. Постельное. Комната. Четыре кровати, стол, четыре тумбочки, четыре стула, два шкафа.
Комендант, взяв у вахтёрши ключ, прошла с ним в комнату.
Комната на втором этаже, и в комнате никого.
— Ещё с работы не пришли — сказала комендант.
Две кровати заправлены, а на двух только матрацы и подушки.
— Занимай любую свободную. Если пойдёшь на улицу, ключ на вахту. Ну всё, располагайся.
Славка сел на кровать.
Схлынуло напряжение последних дней, забрезжила стабильность и определённость. Только сейчас почувствовал усталость.
Заправил кровать. Переоделся. Лёг и уснул.
Он не слышал, как пришли с работы соседи по комнате. Он не слышал, как постучав, заглянула Юлька.
Проснулся ночью.
На своих кроватях спали Витька и Пашка (имена сказала комендант).
Сходил в туалет, разделся и, завернувшись в одеяло, снова уснул.
Проснулся рано.
Соседи ещё спали.
Сходил в туалет и в умывальник. Переоделся.
Всё равно было рано.
Заправил кровать и сел.
Первым проснулся и встал Виктор.
Они познакомились.
— Будь как дома! Чайник включай.
Заметив его взгляд, брошенный в сторону Павла, махнул рукой — Щас встанет! — и, захватив полотенце, вышел.
Чайник вскипел, пришёл Виктор.
Проснулся Пашка и спросил — Сколько время?
— Проспал всё! — засмеялся Виктор.
Павел встал и, пожав руку Славке, представился.
Они пили чай, когда, постучав в дверь, зашла Юлька.
— Проходи к столу! — пригласил Виктор — Будь как дома, но не забывай, что в гостях!
— Я уже на работу — и Славке — Вчера ты спал. Как сходишь в паспортный, позвони! — и вышла.
В паспортном столе с утра было людно.
Славка подошёл к кабинету №2.
«Инспектор паспортного стола Трошкина Л. А.»
Очереди не было и постучавшись, открыл дверь и шагнул
— Подождите! Я вызову!
Славке вышел, ощущая неловкость.
Через несколько минут услышал — Заходите!
Он мало что запомнил в этой женщине.
Запомнил, только — злая! И фамилию.
Поздоровавшись, положил на стол заявление на прописку.
Она взяла, просмотрела и спросила — Откуда приехал?
— Из деревни.
— Вот и возвращайся в свою деревню! — и бросила листок на стол
Вокруг журчали ручьи. Сияло не по-зимнему солнце, а он шёл, чуть не плача.
В общаге встретил коменданта.
Узнав, что прописку не дали, сказала — Сходи к Шмакову, он поможет.
Герман Степанович выслушал и сказал — Не ходи к Трошкиной, она злая! Сходи к Лыковой, начальнику отдела. Она добрая женщина. Сегодня не ходи, завтра.
И действительно, выспросив, откуда приехал, где учился и почему отчислили, Лыкова подписала заявление и с улыбкой отдала ему.
Он мало что запомнил в этой женщине.
Запомнил, только — добрая!
День был пасмурный, а ему казалось, что это самый счастливый день в его жизни!
Вечером в комнату зашла Юлька.
Они вышли в коридор.
Она взяла его за руку — Сегодня будешь спать у меня.
Юлька жила одна, в комнате на пятом этаже.
...
Юлька
Сексуальный опыт Юльки был небогат.
Потерю девственности она старалась изо всех сил забыть.
Это произошло после выпускного вечера.
Попрощавшись с подружкой, она пошла домой через школьный сад. Услышав торопливые шаги, обернулась. Её догонял Васька, одноклассник, ухлёстывающий за ней с шестого класса.
Юлька остановилась.
Васька подошёл и сразу полез обниматься.
Он был пьян!
Оттолкнув Ваську, она побежала.
Дом был близко, за садом, но она почему-то не закричала.
Васька догнал, схватил, и не удержавшись на ногах, упал вместе с нею.
Юлька брыкалась и царапалась, и он ударил её!
Потом ещё!
И ещё!
Зазвенело в голове. Руки одеревенели.
Васька сопел и никак не мог стянуть трусики, с её тугих налитых бёдер. Свирепея, дёрнул с такой силой, что они лопнули!
Она заплакала, а он совал и совал между ног, что-то тупое и твёрдое.
Васька ушёл, оставив её на траве.
Отец, увидев грязное, изорванное платье, бросил
— Шлюха! — и закрыл дверь на крючок
Ночь она провела в бане.
Мать даже не вышла.
От второго, уже в городе, сделала аборт.
...
Славка лежал на Юльке и неуклюже двигался, елозя членом по животу.
Юлька, гладя его затылок, спросила
— Ты мальчик?
Он замер и дважды ткнулся лбом в её плечо.
— «Как телёнок!»
— Приподнимись
Она скользнула рукой по животу, и нащупав член, провела пальцем.
Член был большой!
Юлька попробовала обхватить его и не смогла сомкнуть пальцы.
— Отодвинься!
Славка, опираясь коленями, отодвинулся, и она прижала головку к губам. Раздвинув губы и чувствуя, что головка погружается во влагалище, Юлька обхватила его ягодицы
— Иди ко мне!
Славка опустился
Юлька вскрикнула и резко оттолкнув его от себя! Села на кровати и заплакала.
Славка сел рядом и гладил её плечо.
— Мне больно! — Юлька согнулась — Ты сделал мне очень больно!
Она легла на бок, потянув на себя одеяло.
...
Юлька спала, подтянув колени к животу, а Славка сидел рядом и гладил её руку.
...
Юлька проснулась.
Славка спал сидя.
Она погладила его, и он сразу открыл глаза.
Стесняясь произошедшего, ловил её взгляд.
Юльке было жалко его. Но она не знала, как вести себя, что говорить.
Он потянулся, чтобы поцеловать, и Юлька не отстранилась.
— «Господи, зачем это всё?»
Славка ушёл.
...
Шмаков предложил работать в бригаде слесарей монтажников.
— Они работают на высоте и получают надбавку. По третьему разряду будешь получать 160 руб. Это оклад. С премиальными будет выходить 190—200 руб.
— «Папка 25 лет на тракторе отработал!» — удивился Славка — «А у него оклад 120 рублей».— Сейчас пойдёшь в отдел кадров, они всё объяснят.
Ему дали бланк, с пометками галочками, каких врачей он должен пройти.
Сбой произошёл, когда он побывал у окулиста.
У Славки была близорукость, небольшая, но была. А высотники должны иметь стопроцентное зрение.
Славка смотрел в бланк: в строчке окулист было подчёркнуто слово — не годен — и подпись.
Во всех остальных было — годен!
Но это уже не имело значения.
Он шёл в институт.
От поликлиники две остановки, и настроение с каждым шагом становилось всё мрачнее.
— «Стоп!» — он смотрел на подпись — «Ведь это так просто, подчеркнуть, годен, и самому расписаться!»
В отделе кадров сказал, что бланк потерял.
Ему выдали другой.
В поликлинику пошёл на следующий день.
Вечером, накануне, попробовал скопировать подпись. Выходило, похоже.
Снова пройдя всех врачей, вернулся в общагу, и подчеркнув «годен» в строке окулиста, и потренировавшись с подписью, расписался.
Терапевт, просмотрев бланк и подписи врачей, расписалась.
Он подошёл к регистратуре, поставить печать.
Регистратор, проверив все подписи и, взглянув на Славку поверх очков, поставила штамп. Славка облегчённо вздохнул и пошёл к гардеробу.
— Молодой человек! — он обернулся — Дайте-ка бланк! — всё так же, глядя поверх очков, попросила регистратор.
Он вернулся и отдал бланк, ещё надеясь на что-то.
Она вышла — Подождите! — и пошла по коридору.
Славка стоял, понимая, что случилось худшее.
Через пару минут она вернулась, с терапевтом и окулистом.
Сначала его строго отчитывали.
А когда поняли, что он подделал подпись, чтобы устроиться на работу опасную для жизни, тон сменился.
Его ещё пожурили; окулист подчеркнула — не годен, и расписалась.
Терапевт зачеркнула — годен — и надписав —»Исправленному верить« — тоже расписалась.
Герман Степанович, предложил устроиться в бригаду слесарей-испытателей. Оклад поменьше, 140, но работа интересная.
У Славки не было выбора.
В бригаде слесарей его приняли хорошо.
Он получил спецодежду и марки.
Марки — железные пластинки с номерами. На марки в кладовой выдавали инструмент.
Бригадир, узнав, что его отчислили из института, вручил красную папку и сказал
— Ты у нас самый учёный! Будешь моим замом и везде ходить с этой папкой!
Было очень шумно. На втором уровне визжал инструмент и шипел воздух.
— Вот тебе первое задание: поднимись на второй уровень и скажи этим мудозвонам: — «Бригадир сказал, чтобы вы немедленно прекратили шуметь, мешаете работать!».
Славка хотел вернуть папку.
— Нет, иди с папкой! Выглядишь солидно, как большой начальник!
Славка поднялся на второй уровень, там работала бригада шлифовщиков.
Они зачищали плоскости шлиф-машинками с насадной абразивной головкой (название болгарка войдёт в употребление через 20 лет), чтобы потом наклеить пьезодатчики.
Подошёл к мужчине. Ещё работали три женщины. Все четверо были в касках и с наушниками.
Мужчина снял наушники, и Славка передал просьбу бригадира.
Тот, не расслышав, выключил инструмент.
Славка повторил.
Мужчина сильно удивился, но всё же приказал остальным, чтобы выключили свои визжалки.
Славка спустился к бригаде.
Бригадир похлопал по плечу — Молодец! С первым заданием справился.
И только отслужив в армии, и вернувшись снова в институт, в ту же бригаду, он узнал, что это был розыгрыш!
Через неделю бригадир подошёл к Славке (бригада была разбросана по разным участкам).
— Где папка?
— В раздевалке, в шкафу.
— Хорошо. Сейчас сходи на участок, туда, где курилка, возьми тележку и подходи, надо с холодного склада привезти пенопласт.
Они вышли на улицу через одну из боковых дверей.
Холодный склад находился за вторым корпусом у забора. По верху забора была протянута колючая проволока, а поверх проволоки был проброшен провод под напряжением.
Бригадир открыл склад.
Они нагрузили тележку пенопластовыми листами и бригадир, зайдя внутрь, сказал
— Перекур! Славик, иди в картишки перекинемся. Коля, раздавай!
Колька, балагур и весельчак, с невозмутимым видом фокусника, извлёк из кармана телогрейки колоду, перетасовал и стал разбрасывать карты на лист пенопласта.
Славка смотрел, ничего не понимая: Колька разбрасывал карты рубашкой вниз!
— Бери!
Всё ещё не понимая, что происходит, Славик взял карты и перевернул.
Запылали щёки.
На обратной стороне карт были порнографические фото обнажённых женщин.
Бригадир и Колька захохотали!
Колька сгрёб карты и показывал Славику одну за другой, сопровождая репликами:
— Во! Смотри, какая пиздища! Провалишься и не заметит! А эта! Глянь! Сисястая! А у этой, клитор, как член! Темпераментная! Засадить бы такой по самое не хочу! А вот, глянь! Пиздушка — мышиный глаз, а жопа разъёбаная, кулак засунуть можно!
— Женщина, как долгоиграющая пластинка: надоела пизда, переворачиваешь и ебёшь в жопу! — глубокомысленно изрёк бригадир — Ну, ладно, перекур окончен, пошли.
Колька собрал карты, сунул в карман, и они вышли.
Перед обедом, Славка зашёл в туалет.
Вдоль одной стены лоток для мочи, вдоль другой три очка.
На среднем очке сидел мужчина и покряхтывал. Вонь стояла такая, что слезились глаза.
Славка встал к лотку, расстегнул комбинезон и стал ссать.
Хлопнула дверь и рядом, пританцовывая, встал Колька.
Расстегивая ширинку, глянул на Славкин
— Вот это отрастил елду! Чуть не до колен! — восхищённо присвистнул он и, вытащив свой и, постанывая от наслаждения, стал ссать.
— Баба, наверно, тащится! Есть девка?
Заметив румянец на щёках, хохотнул — Да ты мальчик, поди-ка? В бригаде Кротова работает Леопольд — знаешь? Вот у него хуина! Двух жён уёб! Недавно третий раз женился. И эту заебёт в усмерть!
Они вместе вышли из туалета.
Колька глянул на часы — Война войной, а обед по распорядку. Ты в столовку?
Славка мотнул головой — Не, я в общаге, в буфете обедаю.
...
С парнями в комнате он быстро сдружился.
Витька был страстным филателистом, и всё свободное время посвящал маркам.
У Пашки была очередная девушка, Вика, с которой он недавно познакомился и переспал. О чём, по простоте душевной, и сообщил Славику — Аккуратненькая такая пиздёнка!
С Юлькой всё шло по-прежнему. Ходили в кино, он дарил ей цветы и покупал мороженое.
Вечерами они целовались на площадке между этажами или сидели, обнявшись на кровати в Юлькиной комнате. Ночевать у себя, она его больше не оставляла.
С Юлькой что-то происходило. Она могла часами сидеть на кровати, задумавшись. Так казалось со стороны. А происходило вот что: внутри самой себя, девчонка Юлька уже, который день, вела спор с Юлией Петровной.
По имени отчеству обращался к ней её начальник. Он всё пытался ухаживать, но делал это смешно и неуклюже.
Юлька верила в сказку, добрых фей и волшебство. И сказка, начавшаяся под Новый год, всё ещё продолжалась, а сказочным принцем был Славка.
Юлия Петровна была женщиной практичной: ей хотелось замуж, ей хотелось ребёночка, ей хотелось иметь собственную квартиру, дачу, машину.
Разве мог, Славка всё это дать?
— Он же гол как сокол!
— С милым рай и в шалаше!
— Ты всю жизнь собралась жить в шалаше?
— Я люблю его!
— Любовь приходит и уходит, а кушать хочется всегда.
Юлька обиженно надувала губки и уходила в себя.
— «На обиженных воду возят!» — говорила, про себя, Юлия Петровна.
— «Ну ничего, скоро произойдёт событие, которое поставит точку в этом рОмане».
И событие не заставило себя долго ждать, явившись боевой повесткой.
Славка был годен к строевой.
Было начало мая.
В повестке указаны дата, время и место сбора перед отправкой к месту службы.
На всё про всё отводилось две недели.
Бригада, узнав, что его забирают в армию, отреагировала соответственно — Когда получишь расчёт, позвони, мы придём в общагу и устроим проводы.
И пришли.
И устроили.
Они ввалились в комнату гурьбой, с вином и водкой. Славка тоже купил шесть бутылок «Агдама».
Часа через полтора, бригадир встал — Ну всё мужики! По домам! Давайте Славику советы, как надо служить в Армии!
И каждый дал свой совет.
Говорили о дедовщине, об отцах-командирах, ещё что-то.
Славка запомнил только один: от Генки Краснова, отслужившего полгода назад.
— Не слушай их Славик. В армии самое главное устав. Будешь знать устав, служба пойдёт легко.
Учи устав!
И они ушли.
Славка съездил в деревню к родителям. Его проводили и там.
На пункт сбора провожала Юлька, тихая и задумчивая.
Когда на улицу вышел капитан со списками и стал вызывать по фамилиям, и распределять по командам, Юлька повисла на шее и расплакалась.
— Савченко!
— Я! — ответил Славка.
Команда номер пятнадцать...
Через четыре часа, сержант и двое рядовых увели команду №15 на вокзал.
А ещё через час, 101 скорый, отойдя от Главного, помчал призывников в сторону южной границы СССР.
***
В советской Армии
Ночью приехали в Ташкент.
Их посадили на автобус и повезли
Военный городок.
Карантин.
Вечером следующего дня, после семикратного отбоя на время, сержант, стоя в проёме двери, сказал — Ну всё, спать! Завтра подъём в шесть. Отбой! — и выключил свет.
Славка лежал на своей кровати. Рядом, Сашка Данилов.
— Не спишь? — спросил Славка.
— Нет
— И вот так, два года!
Столько отчаяния и безысходной тоски было в голосе, что Данила-мастер (Мишка, как-то обозвал Сашку) и через полтора года нет-нет, да и вспоминал, посмеиваясь — А помнишь, Славик? И вот так, два года!
Через две недели приняли присягу.
Их перевели в роту.
И потянулись однообразные, армейские будни.
...
— Рротаааа! Смииирррна! Равнение на — леее — ву!
— Тащ капитан! Рота, для отработки строевой подготовки на плацу, построена! Разрешите вести?
— Веди, сержант! — капитан козырнул
— Рротаа! Слушай мою команду! Напррааа — ву! Шагооооммарш! Ллевой! Ллевой!
Сержант с полминуты идёт рядом, наблюдая за строем, а потом командует — Запеэээ — вай!
Пуууть далёооок у нас с тобою,
Веселей, солдат, гляди!
Вьётся, вьётся знамя полковое,
Командиры впереди.
Солдаты, в путь, в путь, в путь!
А для тебяаааа, родная,
Есть почта пооолевая,
Прощай! Труба зовёт,
Соолдаты — в пооход! ¹
...
В карантине, за день, так выматывались, что после отбоя Славка засыпал, едва голова касалась подушки.
Первое письмо Юльке, написал уже из роты, после присяги.
Но ответ не пришёл.
Написал ещё.
И ещё.
И ещё...
Ответа не было.
...
Письма приносил в общагу почтальон и выкладывал на стол в фойе.
Подходила вахтёр и раскладывала письма по полочкам небольшой этажерки, висящей над столом, на стене.
Если попадалось Славкино письмо, она вздыхала, и убирала его в тумбочку.
...
Юлия Петровна вышла замуж, приняв ухаживания начальника, через полтора месяца после того дня, как Юлька, проводила Славку в армию.
Юлькин голос замолчал навсегда.
Лишь иногда, просыпаясь ночью, Юлия Петровна подолгу лежала с закрытыми глазами, а по щекам тихо струились слёзы...
1. М. Дудин Солдатская песня.