Проезжаю мимо особняка в центре города. Сейчас здесь размещается налоговая, а двадцать лет назад, в страшные 90-е, здесь обитали совсем другие люди. Глава семейства Переверзев Алексей Сергеевич, по кличке Глухарь, наводил страх на всё живое, что жило рядом. Кличку он свою получил не потому что глухой, а потому что в отношении него было заведено уже с десяток уголовных дел, в том числе пропажи людей, и ничего. Никаких доказательств.
Моё знакомство с ним было вынужденным. Я, совсем ещё молодой опер районного отдела, соблазнился лёгкими деньгами, прикрыв одну небольшую аферу. Как это часто бывает, свои же и сдали. Дело стали раздувать до планетарного масштаба, отстранили от работы. Реально замаячил немаленький срок. Пипец, короче. Следователь, урод, говорит: "Раскаешься, сознаешься во всём, того и того не назовёшь - сделаем тебе всего 5 (!) лет общего режима, за хорошее поведение выйдешь через четыре года..." У меня прямо перед глазами поплыло.
Уже "под подпиской о невыезде" я занялся восстановлением своей спортивной подготовки, понимая, что ближайшие годы придётся жить по звериным законам. Тут ещё моя неопределённость в сексуальных предпочтениях пугала меня до остановки дыхания, в свои 22 года я так и не завёл себе подружку, предпочитая дрочку на гей-порнуху. Страшась обысков, я в срочном порядке стёр с компа всю историю посещений. Пиздец, короче.
Тут звонит один хмырь, которого я знал по малине, говорит: "Алексей Сергеевич хочет поговорить с тобой, приходи к нему домой в одиннадцать часиков". От безнадёги я поплёлся, хотя бы просто узнать, чего ему от меня надо. Честно говоря, я думал поблагодарить за участие и отказаться. Куда мне уже? До пожизненного дотянуть?
Я и подумать не мог, что наше "сотрудничество" продлится почти пять лет, до самой его безвременной кончины. Охранник у ворот долго изучал меня и мои документы, потом в сопровождении другого охранника меня проводили в дом, предварительно обыскав.
По дороге встретили молодого красивого пацана в сопровождении красотки, которые, мельком взглянув на нас, стали громко строить планы на вечер. Жизнь продолжала кипеть. Чуть отойдя, я оглянулся на них. Охранник, поняв это по-своему, проинформировал:
- Дима. Сын Алексея Сергеевича. Младший.
Я так и подумал. Младшенький значит. Старший-то, выродок, сидел за нанесение тяжких и ещё кучу всего. В доме я просидел ещё полчаса, пока меня не позвали.
Хозяин дома был совсем ещё не старый мужик, лет 40-45. Природная худоба и поджарость сильно молодили его, дорогая одежда подчёркивала связь с высшим светом, но не настолько, чтобы скрыть хищные повадки. От него прямо веяло опасностью.
- Сюда, - глухим прокуренным голосом позвал он меня к себе ближе.
С минуту он меня внимательно рассматривал, как какое-то пальто на вешалке. Я стоял, молча смотря на него, время от времени опуская взгляд на пол, не выдерживая натиск его глаз.
- Я тебя другим представлял, - начал он. - Подружка есть?
- Нет, - ответил я, насторожившись.
- А чего так? Молодой, красивый, а девушки нет.
- Не заинтересовались чего-то, - хмыкнул я.
- Девушка и не заинтересуется, пока ты сам её не заинтересуешь. Когда ты был на свидании в последний раз?
Я вообще никогда не был на свиданиях. По юности кучковался с ребятами, ну, там на дискотеках танцевали в кружке, один разок - медляк с какой-то девочкой. Я даже прижаться к ней боялся.
- Я не по этой части, - попытался я перевести разговор в более деловой.
- Я так и понял, - перебил он меня. - Работа наше всё: и любовь, и вся жизнь, да? Ну, не парни же тебе нравятся?
Тему он поднял интересную!
Я попытался возмутиться. Мне на зону идти, какие парни?!
- Вы в курсе, что я под следствием? В том числе потому, что я смалодушничал и решил помочь Вам. Вы хотите, чтобы я в петухах ещё походил на зоне?
- А ты на зону торопишься? - фыркнул он.
Я опешил:
- А у вас есть другие предложения? Или Вы так, посмеяться?
- Ты ротик-то свой петушиный прикрой. Расдухарился. Если бы мне надо было посмеяться, ты бы уже давно обслуживал грязные хуи в бараках где-нибудь в Улан-Уде. Но я помню добро, даже таких, как ты.
Он сделал паузу.
- Как ты думаешь, сколько будет стоить откупить тебя? - он многозначительно посмотрел на меня.
Меня так и норовило ответить: "Дохуища!", но я справедливо решил быть паинькой.
- Много. У меня таких денег нет.
- А у меня есть, - и смотрит на меня, изучает.
Ждёт, что я в долг буду просить?
Я молчал.
- А знаешь, ты мне нравишься! Я разбираюсь в людях, поверь, всякого повидал. Есть в тебе что-то, не пойму пока что. Но выбор всё равно делать тебе. Так ты хочешь на зону?
- Не хочу, - спокойно ответил я. - Правда, не хочу. Но цена, возможно, будет непосильной, и я не про деньги сейчас.
- А на что ты готов, чтобы не попасть в зону?
Он и в правду это, или не знает, что со мной делать, или просто любит помучить.
- Я, - говорю, - на многое готов...
- На многое?
- Ну, не на убийства с изнасилованиями... Чего Вы конкретно хотите?
- А мне, Егорушка, много не надо. Только вот преданности - много это для тебя?
- Преданность - понятие растяжимое. Можно же сказать: "Прыгни с девятого этажа..."
- Это точно, - усмехнулся он. - Чтоб не пиздеть тут по-пустому, давай так: заключим негласный договор сроком... скольким тебя стращают?
- Пять лет.
- Пять лет? За тот пустяк? - он удивился, рассмеявшись. - Ну, хороши же твои товарищи по работе. Ну, значит, договор на 5 лет твоей преданности, так сказать. Если ты нарушишь его условия, пойдёшь на зону. Согласен?
Что такое пять лет для молодого парня? На зоне их пахать, неизвестно ещё в какой роли, или на свободе. А что я терял собственно? Попробовать можно.
- Согласен, - киваю головой.
- Согласен? А как насчёт того, чтобы доказать свою преданность прямо сейчас?
Я ухмыльнулся - бесплатный сыр только в мышеловке.
- Не в обиду, я не привык вкладывать бабки в человека за кивок согласия.
Я терпеливо ждал, чего он хочет, молчал. Глухарь изучающее смотрел на меня, потирая свои причинные места через штаны. Лыбился.
Сука, он знает, что я гей! Но этого не может быть, как?
- Чего смотришь? Думаешь, я не вижу, что ты - пидор?
- Прямо заметно! - возмутился я. - На лбу написано.
- Поверь, это не сложно понять. Внешность обманчива. Думаешь, ты такой весь брутальный, и никто не поймёт, что ты гомик. Красивый парень - и без бабы. Хочешь, угадаю? Я думаю, ты даже за сиську не подержался, не то что за пиздёнку, - моё разоблачение ему явно придавало энергии.
Глухарь хвалился своим талантами по распознанию меня, широко улыбаясь.
Поманив меня пальчиком к себе, словно собачку, он расстегнул штаны, светанув оттопыренные цветастые боксёры, и ожидал моей реакции. Мои дежурные отговорки вот сейчас звучали бы глупо. Конечно, можно было ещё покочевряжиться, но не хотелось его злить; ещё скажет, что раз так, то договор наш внегласный разорван, а потом умоляй его. Я не стал просить его никому не рассказывать, более того - ухмыльнулся прямо ему в лицо. Пидором он меня назвал? Ну что ж, пусть в его большом жизненном опыте это слово приобретёт и положительный смысл, пусть знает, что пидоры бывают разные. Есть и такие, которые в 100 крат покруче будут любого гетеросексуала.
Присев на коленки прямо под ним, я, внимательно следя за его реакцией, погладил бугорок на его трусах.
- Забавно, - явно удивился он, усмехнувшись. - Ну, посмотрим... на твою преданность.
Окончательно смирившись, я уверенно оттянул резинку его боксёров, оголив отпружинивший его обрез, уже напряжённый.
Его член был сантиметров 17, толстый и смуглый, обрезанный. Первый раз такое вижу на живом человеке; наверное, прикольно постоянно тереться залупой о бельё.
Голосом, не терпящим возражений, он приказал, оскалившись:
- Чего замер? Хуя не видел никогда?
Надеюсь, он не ждал похвал, потому что я молча лизнул его залупу. Известие, что можно избежать тюрьмы, перекрыло и страх, и стеснение, и здравый смысл.
И потом, мне хотелось. Да, бля, хотелось! Сексуальное одиночество сводило меня с ума: дрочка дрочкой, но хотелось же большего, хотелось живого присутствия. Короче, убивал двух зайцев за раз, а потому сразу рьяно принялся за дело.
- Ни хуя себе ты даёшь, - рассмеялся Глухарь. - С голодного края, что ли?
Его тон смягчился, может, он думал, что я буду сопротивляться? Но я уже решился. Не жалея слюны, я обсасывал его головку, как мороженое, смакуя запахи и ароматы живого мужика. Осмелев, я стал насаживаться поглубже, но без опыта подавился.
Послышался звук шагов сзади, и сразу же вошедший присвистнул. Я дёрнулся, но был грубо остановлен.
- Па, я съезжу на дачу, - я узнал голос младшего сына. - Ни хуясе тут у вас.
- Что? Стучаться тебя не учили?
- А мне можно посмотреть?
- Ебашь на свою дачу давай! Успеешь ещё...
Младший, секунду помедлив, закрыл дверь.
- Ну, чего затормозил? Практикуйся давай. Хуёво пока сосёшь! Давай, - он притянул своей ладонью меня к своему херу.
Бля, ну что тут скажешь... Повинуясь какому-то заложенному в меня инстинкту, я с жадностью обрабатывал его перец, стараясь угодить. Глухарь всхлипывал, сжимая пальцы рук, держащие меня за волосы. Мой энтузиазм перекрывал неумение. И вправду, сосал, как перед смертью: дразнил языком натянутую уздечку, заглатывал глубоко в горло, терпя нехватку воздуха.
Его руки не столько руководили мной, сколько оттягивали обратно, давая ему передышку.
Головка его члена казалось бордовой от прилитой крови. Яйца в неестественно огромной мошонке в напряжении поджимались к промежности, оставляя после себя сдутый мешок, словно какой-то гребень. Заглатывая до упора его перец, я реально носом упирался в густую волосню на лобке, не в силах насладиться запахом живого самца. Я чувствовал, как гладкая головка его перца входит в горло; задыхаясь, я старался натянуться еще больше. (Бля, знал бы я заранее, как оно будет болеть утром.)
Мой собственный член от возбуждения еле вмещался в штанах; пытаясь распрямиться, он приятной болью отдавался в сознании. Прикрыв его руками, я надеялся скрыть этот факт от Глухаря.
Если быть честным до конца, я просто отключился, потеряв контроль. Как будто всё это происходило не со мной. Балдея, как распоследняя ненасытная блядь, я полировал ртом его хуй.
Не предупредив (как само собой разумеющееся), он стал кончать прямо в рот. Я почувствовал изменение вкуса слюны, которую время от времени глотал.
И Глухарь как-то поостыл: оттянув меня от своего достоинства, он с восхищением смотрел на меня.
- Жаль, что ты не в своей ментовской форме. Бля, если б вы, суки, с таким рвением дела распутывали, преступность бы сдохла, - радовался он.
Спрятав свой блестящий от слюны болт обратно в штаны, он отпустил меня, пообещав решить "мои проблемы".
Дома, закрывшись в ванной, я обдрочился, вспоминая подробности этого вечера. Бля, это было очень унизительно, но в моём окружении никого больше не было. Понимаете, одиночество - это хуже. Я впервые ощутил себя самим собой. Мне не было стыдно, мне даже стало легче.
слово он своё сдержал. Дело положили на полку, я опять приступил к своей работе. Но доверие к своим товарищам по работе у меня испарилось.
Где-то с месяц меня вообще не беспокоили. Я ещё сдуру погуглил про всякие способы глубокого минета. Потренировался на своём резиновом друге, вспоминая свой единственный опыт с живым, втайне надеясь на продолжение.
Вечером пришла смска, Глухарь назначил встречу прямо возле моего дома, хотел, чтобы я отложил все свои дела на десять вечера. Позвонил он где-то в начале одиннадцатого.
- Спускайся, я на стоянке возле... чё за дом? - спросил он у кого-то, - 175. Не люблю ждать, пошевеливай булками давай.
Я наскоро оделся и вышел во двор. На стоянке возле дома 175 стояла большая чёрная машина, Мерседес-бенц "Кабан". Открылась задняя дверка, и его сынок молча отсел в сторону, приглашая залезть вовнутрь.
- Здравствуйте, - я для приличия поздоровался.
- Здоров, Егорчик, коль не шутишь, - Глухарь сидел на переднем сиденье, рядом с амбалом-водителем.
Сынок его ухмыльнулся. Его презрение просто незримо давило на глаза. Водила или был глухой, или вообще лишён всяких эмоций; всю беседу просидел как манекен.
- Дело у меня к тебе есть, - продолжил Глухарь. - Посмотрю, справишься ли? Или ты только по сосательной части можешь...
Сынок, нагло посмотрев на меня, расплылся в улыбке.
На пару секунд встретившись с ним взглядом, я равнодушно выдержал этот взгляд, обратившись к его отцу:
- Слушаю.
Я старался говорить спокойно. С боссом, а не с его ублюдком, который явно меня ни во что не ставил. Его батяня тоже, судя по всему, был невысокого обо мне мнения, но хоть скрывал это за деловой беседой.
- У меня, Егорчик, горе. Может, слышал?
Я знал, что на прошлой неделе его племянница пропала, а затем её нашли задушенной на пустыре. Но это не у нас, а в соседней области произошло.
- Я слышал, - коротко ответил я.
- Не скажу, что она была мне близка, но всё же родная кровь. Съезди, разузнай всё. Мне кажется, следствие ведётся ни шатко ни валко.
Глухарь с минуту помолчал.
- С тобой поедет Дима, - продолжил он.
- С какой это радости? - подхватился сынок, поменявшись в лице. - Меня к Светке пригласили на именины. Я уже и подарок ей купил, и всё такое.
- Завтра он позвонит тебе, - походу, батяня просто проигнорировал сыночка, сделав вид, что его здесь вообще нет.
Я не отказал себе в удовольствии посмотреть на него, оскалившись на мгновение в ухмылке.
- Хуле ты лыбишься, петушня? Вешайся, сука! - сынок негодовал.
Я спокойно посмотрел в зеркало заднего вида, встретившись взглядом с его отцом и уловив его кивок, что встреча закончена, молча вылез из машины.
Утром позвонил его Дима.
- Буду через час. Встретимся на том же месте, - вяло приказал он. - Будь на месте.
- Хорошо, - коротко ответил я, не желая влезать в перепалку.
Я уже полностью собрался ещё вчера. Всё поместилось в одну спортивную сумку, с которой ходил в секцию дзюдо. Из оружия у меня был пневматический пистолет, его и взял.
Дима подкатил на красном Шевроле-корвет, ёбаный хлыщ. Первый раз увидел двухместную машину - вообще, прикольно. Закинув сумку в багажник, я пристегнулся к сиденью, так как хозяин машины явно хотел меня поразить скоростью её движения.
Почти всю дорогу мы не перемолвились и полусловом, что к лучшему: Димон слушал в наушниках блатняк и попсу, пережёвывая жвачку, я размышлял, с чего начать расследование. Вчера я позвонил своему знакомому, и мне повезло, он был немного в курсе дела. Следаки разматывали нить мести, у них уже были подозреваемые. Соваться туда не было никакого проку, и я решил проверить бытовуху, попытать удачу. Как говорил Шерлок наш Холмс: "Отбросьте всё невозможное, то, что останется, и будет ответом". Я упросил своего друга разыскать мне адреса подруг жертвы, чтобы поговорить с ними.
- Так ты любишь хуи сосать? - вдруг вывел меня из размышлений Димон.
Я посмотрел на него, выдержав его радостный взгляд.
- Тоже хочешь научиться? - дерзко ответил я, расценив про себя, что до влияния его отца ему, как до вершины Эвереста.
- А ты великий специалист... чтобы у тебя учиться?
Я решил-таки продолжить ни к чему не обязывающую беседу, просто чтобы отвлечься.
- Хуёвый из меня учитель, - согласился я.
- Могу попросить мою Светку, она тебя научит. Та - мастерица, воооще, - рассмеявшись, предложил Дима.
- Прямо заглатывает до яиц? - спросил я, не осмеливаясь взглянуть на него, равнодушно смотря в боковое стекло.
- В смысле? - заинтересовался Димон, насупившись.
- В смысле, засасывает в горлышко, ну, и так далее там язычком, - объяснил я.
Дима озадачился, замолчав, переваривая услышанное.
- Учительницу мне нашёл, - фыркнул я. - Ей самой, походу, надо учиться и учиться.
- Да ты пиздишь про горлышко, - неуверенно продолжил разговор Димон.
- Забудь, - сдался я.
- Не, пиздишь?
Я посмотрел на собеседника, как на лузера.
- Тебе сколько лет, Дима? Может, твои девять сантиметров до горла не достают? - я вложил в свой голос немного сочувствия, словно доктор, объясняющий больному: "Ну, не дано, так не дано".
- Какие, нах, девять? У меня за двадцатник, еба!
- Это откуда считать? От жопной дырки?
- Сам ты... - таки не договорил Димон, радостно уставившись на меня.
Походу, разговоры о развратном сексе его совсем не утомляли.
Чуток проехали молча.
- Не понимаю я этого - как можно тащиться от того, что тебя ебут в жопу? - продолжил разговор Димон.
Я и сам не понимал, что за сила заставляет меня раз в неделю, вместо того чтобы просто подрочить, ебашить себя искусственным хером: промываться, терпеть боль и неудобства, чтобы через несколько минут облить плитку пола в ванной жидким белым мутевом... Сука, это паскудное чувство одиночества. Да просто этот холодный резиновый огрызок был желанием почувствовать другого человека, которому бы ты был нужен.
- Спроси свою Светку, - я не стал вдаваться в подробности, - она объяснит.
- Мы как-то попробовали с ней, - разоткровенничался Димон, украдкой посматривая на меня, - так мало того, что она орала как резаная от боли, так ещё и обосрала меня с ног до головы. Потом неделю не разговаривали.
Я уссался со смеху, представив эту картину.
- Смотрю, вы со Светкой явно продвинулись дальше меня. У меня как-то без говна пока обходилось, - не в силах успокоить смех, ответил я.
Димон не понимал.
- Надо готовиться к таким делам, тогда всё чуки-пуки будет, - пояснил я.
Мы проехали знак с названием города, куда мы ехали.
- Ну, вот и приехали. Чего будем делать? - спросил мой новоявленный надзиратель.
- Забивай в навигатор адресок. Встретимся с одной дамочкой.
- С дамочкой? - оживился Дима.
- Слушай, давай сразу договоримся. Вопросы буду задавать я, а ты уже после спросишь, если что останется тебе непонятным.
- "Вопросы буду задавать я", - передразнил меня он. - Прямо как из детектива какого.
- Слушай, у меня есть план. Вопросы я буду задавать по делу...
- Да ладно, - перебил меня Дима. - Задавай, мне-то что? Моё дело простое - пересказать увиденное. Это ж ты у нас опер. Тебе надо доказать, что ты не только на клык умеешь брать... горлышком.
Вот тут он прав. Я молча стал обдумывать подробности своего плана.
подружкой убитой мы встретились в кафе. Та притащила с собой ещё одну раскрашенную метёлку, рыженькую - для смелости, надо полагать. Ни одна, ни другая умом не блистали. А после третьей рюмочки коньячку они уже, перебивая друг друга, делились подробностями убийства.
Из их пустой болтовни удалось узнать только, что у убитой был любовник-нелюбовник, якобы тайный почитатель, снабжавший её деньжатами.
- Она была всегда такая везучая, - щебетала рыженькая. - Тайная любовь - прямо как в книжках и сериалах. То колечко ей подарит, то серёжки.
- Я раз попросила её познакомить нас с ним, а она отказала наотрез.
- Боялась, что мы сглазим, наверное. Чёртова сучка.
- Он же ей и стихи писал, да всё про внеземную любовь. Я смски видела и номерок-то запомнила.
Мне сразу захотелось на него взглянуть - а не шантажировала ли его жертва? Любовь... Как же.
Выведав адресок спонсора, мы поехали к нему домой, а жил мужичок на даче. Дорожку вдоль дачного посёлка занесло снегом так, что пришлось оставить машину на окраине, а самим по сугробам искать этот злосчастный дом. Посёлок казался необитаемым, лишь из пары труб на крышах клубился дым.
Нам долго не открывали, но мы были настойчивы. Наконец, хозяин соизволил поговорить с нами через закрытую дверь. Я представился оперуполномоченным, что было правдой, в закоченелых от мороза руках разворачивая удостоверение, и только после этого нас впустили вовнутрь.
- Мы разговариваем со всеми, кто знал Наталию Р. Как хорошо вы её знали? - начал я.
Хозяин, пятидесятилетний жирный боров, вёл себя совершенно спокойно.
- Понятия не имею, о ком вы говорите, - выдал он, улыбнувшись. - Хотите чаю?
Он направился к кухонному столу. Димон в нетерпении двинул за ним, но хозяин уже успел открыть ящик стола и вытащить оттуда... огромный пистолет.
Я действовал интуитивно, здесь не было никакого геройства, я вообще подумать ни о чём не успел, просто толкнул Димона в сторону, и тут же старый хер нажал на курок. Прогремел такой оглушительный взрыв, что я просто оглох. Всю кухню заполонило дымом. Я свалился на пол, больно ударившись. Мысли были только о том, что я навсегда останусь глухим. Не знаю, сколько прошло времени, пока крепкие руки Димона не подняли меня и не поволокли на выход.
Морозная свежесть немного привела меня в сознание.
- Что с ним? - спросил я.
- Ему пизда! Делаем ноги отсюда! - Димон тащил меня по сугробам, как локомотив прицеп, а снегопад покрывал наши следы.
Ребята, если вы храните пушки - чистите их хоть раз в месяц!
Пройдя в шаге от смерти, мы пытались согреться в машине и унять дрожь. Из нас двоих Димон первым пришёл в себя. Было забавно смотреть, как он по телефону всё рассказывал папе. Прямо Шерлок Холмс, а я Ватсон, если не тот пацан, что был на побегушках.
Возвращаться обратно на ночь глядя мы не решились. Ночевать остановились в гостинице в одном номере с двумя кроватями. Дима долго по телефону расписывал свои геройства Светлане, смакуя кровище. Я прямо через сто километров чувствовал, как эта глупая дура восхищается им, охая и ахая.
Немного успокоившись после выполненного дела, я ощутил, что у меня взыграла малость кровь. Захотелось хоть мельком увидеть предмет гордости Димы. Я, как вы понимаете, не про его мозги, которые распутали это опасное и сложное дело. У меня засела в сознании его похвальба про двадцатник в трусах.
К моей несказанной радости, из всех моделей трусов он предпочитал плавки.
Позабавиться с ним было мне интересно. Во-первых, он знал, что я гей, и это не расширяло круг нежелательных свидетелей этого факта. А во-вторых, он и вправду был хорош собой. За недолгие годы моей жизни по работе мне уже приходилось встречаться с людьми моей ориентации: откровенно говоря, это было жалкое зрелище. Я понимал, что и меня это ждёт в будущем, а потому хватался за любую интрижку, о которой можно будет вспомнить в старости без сожаления.
Бугорок спереди его светлых трусов и вправду впечатлял. Говорят, светлое полнит. Не договаривают, что это ещё и возбуждает. Ткань плавок не могла полностью укрыть его хозяйство, образуя снизу щели, через которые виднелись чуть волосатые яйца. Димон то и дело почёсывал очертания своего крупного члена, отчётливо выделявшегося в гульфике.
Наговорившись со своей подружкой, он, наконец, обратил внимание на меня.
- Отметим? - предложил он, вытаскивая бутылочку коньяку.
А почему бы и нет. У меня оставалась шоколадка, не пропадать же добру. Как это: "сделал дело - гуляй смело", так как-то.
После первого стаканчика стало жарко. Немного осмелев, я тоже решил обнажиться, оставив на себе только короткие труселя-шорты. У меня спортивное тело, с малых лет занимаюсь дзюдо. На морду я, конечно, не модель, и уши как у тушканчика, особенно на фоне коротко стриженной головы. И до желанных двадцати сантиметров мне как до полковничьих погон, хотя куда они мне? Всё это компенсировалось молодостью.
- А ты ничё так выглядишь, - ощерился Димон.
- ...для петушары, - дополнил я.
- Бля, представляю, как тебе хуёво! - посочувствовал он.
- Я не люблю, когда меня жалеют.
- Не, я не жалею. Наоборот, знаешь... Ты мне нравишься. Правда. Ну, бля, не так сказал. Не как тёлка, а как именно мужик. Не понимаю я этого, такой красивый пацан и...
Лучше об этом и не думать. Смотрю, как он "тает" на глазах, и надежда на поебон увеличивается. Красивым вот назвал, нравлюсь ему... это я-то... хотя у меня тоже о мужской красоте своё, особое мнение. Всё равно приятно.
- Ну, и кто ты в сексе? - походу, эта тема его зацепила. Я чувствовал, что он хочет попробовать, но боится. Наверное, я бы мог проявить инициативу, но... не знаю, страх ли это, или я такой терпила по жизни.
- Я пасс, - выдал я, подхватившись, добавил: - Вообще мне похую, я и активом быть могу.
Димон понимающе кивал. Думаю, ему и первых двух слов хватило.
- И вот реально прямо нравится письки сосать?
- ??? Я не задумывался. Наверное, нравится. Ну, не каждую ... письку.
- А мою бы попробовал? - усмехнувшись, спросил он.
Ну, чего застыл, чушок! Говори "Да!" Ты же щас обоссышься от возбуждения и дрожи в ногах. Ты же желаешь, чтобы тебя поимел, как последнюю суку, этот пацан с двадцатисантиметровой дубиной. Осталось ли в тебе ещё хоть чуть-чуть человеческого?
- Если хорошо попросишь, может быть, - стал ломаться я.
Всё-таки чуть-чуть человеческого достоинства у меня осталось. Интересно, как оно будет уменьшаться с годами?
Димон заулыбался, как, наверное, улыбался тем дурам, которые попадали к нему на одну ночь. Красавчик, которому никогда не отказывали.
шагами он подходит ко мне вплотную. Вдыхая окружающий воздух, невольно уже ощущаешь его запах, запах молодого самца. Гладкая широкая грудь с мелкими сосками, чуть волосатый плоский живот. Алкоголь его сделал ещё интересней, некоторые чумеют так, что страшно, а этот вот хочет попробовать необычного. Ты уже понимаешь, что сил отказаться не хватит. Да, если он щас просто посмеётся надо мной, завалю на пол и отмудохаю ногами по первое число. Но он молчит, он ждёт знака от меня, сомневается.
А я? Дарёному коню в зубы не смотрят. Присев на пол и несмело обхватив его за бёдра, провожу руками по их волосатой поверхности, пытаясь успокоить дрожь в собственных ногах. И Димон, словно получив негласное согласие, начинает тёплой ладонью гладить меня по голове, ерепеня короткий ёжик моих волос.
Он не спешит и не торопит меня, ожидая моей реакции. А я сдаюсь, отключая напрочь мозги, оставляя только животные инстинкты.
Вообще, это уже не я, другой человек. Так и шизой стану. Вопрос только, где я настоящий?
Лаская языком контуры его нехилого члена прямо через труселя, я никак не могу насладиться его запахами. Молодое тело возбуждает своей доступностью. Уцепившись руками за его трусы сзади, я спереди тащу их вниз зубами...
Конечно, своё дело сделал алкоголь. В реале я бы так никогда не опустился перед этим недоноском, хоть и молодым и красивым. Теперь же, глядя в его очумелые от наслаждения глаза, я вытворял такое, что только рисуют в комиксах, не осмеливаясь показать на живых актёрах.
Его хуй и вправду впечатлял. Белоснежный прямой ствол, покрытый ручьями синюшных вен, венчала багровая от напряжения головка, чуть больше толщиной. Я засомневался в своей авантюре, выдержу ли я такой размерчик. Такой игрушки у меня ещё не было, но отступать было уже поздно. Я уже давно не девственница, так сказать, знаю, что почём.
- Ну и как тебе мой питон? - словно прочтя мои сомнения, осведомился Димон.
- Видали и побольше, - остудил его я.
Я не стал томить партнёра, сразу облизав его сочную залупу, и всосал его агрегат, примериваясь к удобной позиции. Натренированному горлу много времени не понадобилось, буквально через минуту я уже носом тыкался в его побритый лобок, задерживая дыхание.
Мой хер приятно топорщил мне трусы, потираясь оголённой залупой о ткань.
Димон держал меня за затылок, плавно регулируя мои глубокие всасывания, второй рукой поглаживая верх спины. В нём не было наглости и опыта его отца. Сипя и охая, он тащился от горлового минета, время от времени отскакивая от меня, не в силах вытерпеть кайфа. Меня подбадривали его постоянные похвалы:
- Сучка, как ты это делаешь? Сссука. Постой. Бля, не гони, а то... Я... это... не привык... бля, ну ты даёшь...
Меня это распаляло, честно говоря, с моим опытом мне самому надо учиться, а не демонстрировать мастер-класс.
Вытирая губы от падающей на пол слюны, я старался понравиться Димону, насаживаясь на его петуха гландами, терпя нехватку кислорода.
Нетерпеливая рука Димона, гладившая мне спину, стала расширять область своих исследований, дотягиваясь до моей задницы. Похоже, парень наигрался и хочет секса по-взрослому. Толкнув меня на кровать, он заставил меня согнуться, подогнув колени к груди, и выставить зад.
- У тебя тут всё выбрито, - присвистнул он. - Чума! А мне нравится, ничё так жопка.
Я сгорал от стыда, терпеливо ожидая конца похвал. Если честно, брею промежность от нехуй делать, просто так, ради хоть какого-то разнообразия.
- Охуеть, у тебя очко... Рабочее, - звонко шлёпнув по ягодице, он раздвинул мои булки руками, смачно плюнув в задышавший в предчувствии поёбки анал.
Окончательно одуревшее от наслаждения молодое поколение глухарей, позабыв о кастовой уголовной принадлежности, чудило "мама не горюй": присев на колени возле кровати, он стал пальцами раздрачивать моё дупло, другой рукой гладя мне мошонку.
- А как ты яйца бреешь?
- Заебал ты уже! Вообще я не бреюсь там.
- И зря. Мне нравится! Не, реально!
Димон стал тереться своим перцем по моей промежности, растирая анал залупой.
- Ну, на войне как на войне... не выбирают, куда присунуть, - Димон плотоядно смотрел на моё сокращающееся от желания очко.
Отговорочка его была, конечно, так себе, но у меня хватило ума его не переубеждать.
Его перец уже был в гондоне и смазке. Постучав им по промежности, Дима пристыковал его ко входу и небольшим рывком ввёл свою залупу в мои жернова.
- Тесновато, - прокомментировал он.
Я сквозь слёзы тужился и расслаблял очко, ощущая толщину его гиганта каждой клеточкой своего сфинктера. Отключившись, я лежал как мёртвый жук, сосредоточившись на выпучивании своего анала. Димону хватило ума после пары фрикций выйти из меня и повторить всё с дополнительной смазкой.
Дело вроде пошло на лад. Острая боль отступила, и я позволил себе открыть глаза и оглядеться. Димон смотрел на меня таким счастливым, радостным взглядом, качая меня своим насосом, словно велосипедную шину, что я невольно усомнился в его гетеросексуальной ориентации.
- Чё, нравится? - кивнул он мне. - Пиздато?
Я в ответ только кивнул, скривив ебло от наслаждения.
Скорость поёба постепенно увеличивалась, этому способствовала постепенная растяжка моего анала. Его бесконечный поршень равномерно сношал меня на всю длину, затрагивая в глубинах моего кишечника такие места, от которых по всему телу набегала дрожь.
Уставая на длинных дистанциях, Димон переходил на короткие фрикции, увеличивая при этом скорость. Отдохнув, он снова переходил на еблю на всю длину своего монстра, иногда навылет, вызывая у меня бесконтрольные позывы обмочиться.
Любопытно, он не менял позы, довольствуясь той, в которой смотрел на меня в упор. Когда отворачиваются или закрывают глаза, такое сразу примечаешь. А тут партнёр не просто ебал тебя, он понимал, что делает это именно с тобой, и кайфовал от этого.
С силой вгоняя свою торпеду в мою раздроченную сраку, он ощутимо отбивал темп ударами своей тяжёлой мошонки о мою промежность. Моё дупло мне уже не принадлежало: оно ещё пыталось сжаться в предсмертной агонии, но сил хватало только на то, чтобы тужиться навстречу двигающемуся тарану. Мой писюн безвольно болтался на животе в такт фрикциям, оставляя мокрые следы от прозрачных выделений.
Чувствуя, что уже нет сил терпеть тёплые волны наслаждения, исходящие от ног, запрокинутых на плечи Димона, и плавно перетекающие по всему телу, я вцепился в свой член, чтобы направить выстрелы себе на грудь.
Дима рассмеялся.
- Рассказать кому - не поверят. Если бы не увидел своими глазами... Первый раз вижу оргазм у мужика, которого ебут в жопу.
Я растирал сперму по груди и животу, стараясь побыстрее скрыть эти следы.
- Не могу больше, - Димон вышел из меня, стаскивая гондон. - Всё, насмотрелся, нет сил терпеть.
Я сполз на пол, присев на корточки, и раскрыл рот, подзывая его к себе. Радость сменила усталость на лице моего ёбаря. Когда он подошёл ко мне, ему хватило пары фрикций, чтобы на мой язык посыпались крупные капли его кончи. Облизывая его обтруханный конец, я наслаждался радостной гримасой на его лице.
В бессилии он присел рядом, украдкой поглядывая на меня.
- Знаешь, Светка никогда не глотает. Говорит, что это для блядей, - пытаясь отдышаться, признался Дима.
Знает же он, как сделать комплимент.
- Бросай ты её нахуй, - посоветовал я, вызвав долгий неконтролируемый смех у нас обоих.
А утром мы проснулись. Поодиночке умылись, вместе молча позавтракали, настойчиво делая вид, что ничего не произошло. Всю дорогу обратно мы пиздели об общих знакомых, погоде, политике, экономике, даже о бабах. И только уже возле моего дома, высаживая меня, Димон спросил, улыбнувшись во весь рот:
- Я позвоню там?
- Звони, - усмехнувшись в ответ, разрешил я, закрывая дверку его машины.
Как там пишут в путных рассказах... "но это уже совсем другая история".