О, сколько нам открытий чудных
Готовит просвещенья дух!..
... Из гидрий слив алкососудных, серв дрыхнет в бальнеуме бух... А на моём челе — лауреатус, как у патриция (иль у партийциев розариум был?...), и происходящее, в декорациях, напоминающее кинооргию из Pеnthоusевского «Калигулы». С временными поправками, разумеется, и с тою разницей, что пентхауз здесь — под крышей отеля «Москевски двур», в Карловых Варах, а роль Аннеки Ди Лоренцо (без Лори Вагнер) в текущий (даже — истекающий) момент исполняет Тарасова Виктория Юрьевна (почти-что Юлиевна).
И «Вика Пота» — мокра от пота!... Лябрумы «Зиминой» сейчас похожи на «вареники» Крис и Энджи из скетчкома «Одна за всех»: трудится, и впрямь, — одна за всех (за Лорку — тоже)! /цикаво: в слове «труд» — «уд» не корень, но, однохуйственно, — «окончание», и, следственно, «хуёвничает» — это не антоним, а синоним! Опизденно глубокая мысль!... А how иначе?! Я ж для неё и «Мистер «Анаконда», и Лука Мудищев, и Гришка Распутин в одном яйце (а во втором — вообще сам Путин)!... «Низ-зя ли пом-меленей — я записую!..."/
... Как там, в старой хулиганской песне про «вечернею порой парком шедшую домой»?... «...Кое-как перевернулась, малофейкой отрыгнулас...» А ведь и не поперхнулась, рецидивистка-гоккунщица!..
..."Пифон» мой — размером с «на 25% увеличинный, по сравнению с обычным объёмом» баллончик геля для бритья — покоится теперь полукольцом, на моей левой ляжке и вяло Користос Протеевич реагирует на попытки Тарасовой-Зиминой застегнуть на нём браслет наручника: «Зяма» ещё не наигралась!..
— Вик, а, Вик, отъебись от гражданина Головкина, угумс?... — С блаженною лыбою, я-Херкулес накручиваю на палец рыжую пружинку любимой «ментососки».
— Щас, прям, токо разбегусь!... Когда надо — отъебусь!... — Зная, что ничего, кроме пары шлепков, её протежопке за это не будет, баловано хамит Ментарасова. Просьбе, однако-же, внемлет и, ещё покусав в усердии язычок, и так и не сумев удавить моего «удава», бросает «скрепки» на нижнюю деку близдиванного столика, со свисающими из срудившихся на том фруктовниц богемского хрусталя кистями винограда, дополненными грушами и пересыпанными финиками, орехами и прочей плодово-ягодностью (usque ad mala).
... Прихватываю «хамку» за загривок, с «ай-яй-яй!»ем« тяну, и, лишь встала, — на себя валю (ишь, залупала!...). Леплю из веснушчатого «интерфейса» бутер-рот и начинаю его пожирать!... Объедаю, выворачивая шею, то с одного бока, то с другого!... Урчу и «кусошничаю»!..
Зацелованная до перепуга «обер-полицмейстерша» отдирает ладошки от моей «косой сажени» и, сама закосевшая, машет ими, словно малыш, обеими ручонками, прощающийся с улетающим шариком!... Но — слабее, всё слабее... Пока «крылышки» — бяк-бяк!... , бяк!... , бряк... — не повисают... И вот уже «воробушек» — «шмяк-шмяк-шмяк-шмяк голубушку»!!!
Ебу её, как Карпов — шлёндру Настю!!! И «улетает» Викуся даже легче, чем шарик: загляделась внутрь головы — видны лишь белки опрокинутых глаз!..
... Но вот, вишенками на слотах игрального автомата, приезжают на место зрачки — сами размером с черешню, — и «фрау-полицай» вскрикивает так, будто ей засадили под сердце ступер!... В ступоре, пытается вдохнуть, и, когда я выдёргиваю свой подвздошник из её раны, — оную фрау, в расцвете сил, настигает «маленькая смерть»!..
Подхватываю ладненькую, крепенькую «полковницу» под массивненькие глютэусы и, придерживая безвольную головушку, переношу с «президентского» диванодрома на «премьерминистровский» (своих отъёбанных — всегда лично отношу! Хочу, чтоб когда «Зиминуха» отойдёт /в кавычках, естесственно! / и спросит «А кто меня так... перенёс?», я бы, молотнув себя в грудь, выпятил губу: «Сам! На собственных руках!»... Люблю их всех, сучек! А эту — чаще остальных!... Блядь, не знал, что я такой сентиментальный!...).
Прикрываю Тарасову простынкой, пою «гогячим чаем, непгеменно с сахагом» и прочее многоточие или et cetera. В общем, «типа-чисто-конкретно» проявляю заботу. «Шуршу электровеником»: «Викусь, — виноградику!... Силы восстанавливает!; Рыжик, подушечка как — удобно?... ; Тарасик, окошечко открыть — подышать?...»
...«Я на небесах?...», — не успел я с нежностью погладить всё-ещё цвета «виктории» (как у всех рыжих-белокожих) щёчку, почувствовала меня, не открывая глаз, Виктория.
— Не на небе — на земле, в Карловаровском селе! — Смеюсь я, ласково поправляя ей закрывшую лоб влажную прядку, и шутливо продолжаю... — Товарищ полковник! От имени командования...
— Подпакофница... — Всё так же, смежившая вежды, чуток шепелявит усталыми устами Самый симпатичный милиционер российского кино. — ... Ты пакофник, а я папакофница, патамуфта — паттабой... — Она уже спит, но, по-детски, бормочет что-то ещё, пока я, расчувствовавшийся и готовый отчмокать каждую её конопушечку, не целоваю носик-паровозик, и она не затихает... Кавайищ «папакофник» мой!..
«Агась, — «полковник»!... Мне до полковника, как до Иркутска — на лыжах!... Разве-что от слова «палка»!...»... Краем глаза цепляюсь за что-то на уровне плеча. Зацепившийся глаз распяливается в полнейшем ахуе, смаргивает, не веря самому себе, и сорвавшееся веко заставляет качнуться на моём дельтоиде бахрому эполета Полковника Каддафи!?! Ну, амеры-пидоры, — коснётся Халка хуй и вашей жопы!... Я — Зелёная громадина!!! Смерть ливийским оккупантам!!!
... Морген — почти гуттен, но боле — а-ля моргенштерн: круглый чугунный шар с прорастающими изнутри шипами — моя бестолковка в датый... бр-р-р!... в данный момент.
Не в толкан и, даже, не «соснуть у горбатого», а, первым делом, — к заправленной пластиковым пакетом кухонной урне под мойкой: «Губки — «бантиком», бровки — «домиком»: зря мешала... — ... Мам, тут... А, вот она!..... с джином-тоником...»... Абсент — «Lord of Spirits for Bear», страна производства — Чехия, объём — 0, 7 л., крепость — 70°, содержание туйона — 200 мг. (!?!) Туйон-Вийон-абсент-Винсент!..
... Мать, будто на что-то решившись, оборачивается от плиты с разогревающимся «завтраком» из вчерашнего «юбилейного» обеда и своими глазами, серыми, как скальпель, — выпускает бунюэлькающую муть из моих слюдяных: «Ему — ни звука... Ясно?...»На автомате собравшись ачёкнуть Хозяйке Медной горы: «А чой-то юбиляру — ни-ни?...», я... андалузским щенком... пиздявкаю вдруг нечто между «Ja!» и «Yes!»: «Яс... «»... Серв дрыхнет в бальнеуме бух...» «... Коснётся... и вашей...»(!?!)
... Полы-ынь-падлы-ынь!..