Горе - grief (by oshaw)

Горе

Grief

by oshaw

Тишина, царившая во время поездки, поглощала всё внимание пары в автомобиле. Рэй Томпсон смотрел вперёд, погружённый в свои мысли, хотя время от времени позволял себе украдкой поглядывать на сидящую рядом свою жену Мэрилин. Она, в свою очередь, сосредоточенно смотрела в окно со стороны пассажира, будто что-то привлекало её интерес. Но всякий раз, когда думала, что это незаметно, она тайком бросала взгляд на своего мужа, пока мили продолжали пролетать мимо окон.

Подсознательно, как это бывает только у супружеских пар, незаметные сигналы, понятные только Рэю и Мэрилин, подсказывали им, когда один из них решал посмотреть на другого. Это позволяло попытаться не привлекать внимание, и не давать заметить наблюдение за своим супругом.

Эта хорошо зарекомендовавшая себя практика продолжалась в семье Томпсонов уже́ в течение длительного времени. Общение между ними превратилось в формально-вежливое обсуждение любой темы, которую нужно было затронуть.

«Да, уж, радушия у нас хоть отбавляй», — подумал Рэй Томпсон, позволяя своему взгляду задержаться на Мэрилин, одетой в чёрное платье и тёмные шёлковые чулки. Её ноги были элегантно скрещены в лодыжках, вместо профиля виден был в основном затылок, так как она продолжала отворачиваться от мужа. Её волосы цвета воронова крыла полностью сочетались с платьем. Рэй бросил взгляд на её щёку, линию подбородка, проблескивающие губы. Это были всё, что ему удалось разглядеть на её пице.

Но её тело, это изысканное женское тело, которое привлекало его в колледже, всё ещё поражало его, хотя всё, что Рэй мог видеть, это её спина, сужающаяся к бёдрам, и мягкие выпуклости ягодиц, сливающиеся с автомобильным сиденьем.

Неважно, в его памяти, взглядами и прикосновениями запечатлён каждый дюйм её тела. Более того, чёрт возьми, он пробовал на вкус каждую частичку её тела, и вдыхал её аромат в течение девяти лет их брака. Он искренне верил, что если завязать ему глаза и просто позволить положить голову ей на торс, он сможет определить её по сердцебиению, характеру дыхания, запаху, текстуре кожи...

Рэй почувствовал вину из-за своих мыслей о Мэрилин. Как он может просто даже думать о ней прямо сейчас? Разве она не ясно дала понять своими словами и действиями, где он находится в круговороте событий? Теперь это было просто что-то ещё, о чём можно было скорбеть. Ещё одна потеря, ещё одна душевная боль, ещё одна тупая боль от пустоты, которую невозможно заполнить.

Это были чувства, которые Рэю приходилось испытывать уже слишком долго: «Сколько это было, шестьдесят два месяца? Шестьдесят два месяца жизни в каждодневной агонии. Он вёл ежедневный подсчет, и это был 1865-ый день его личного ада. Приведут ли события к скорейшему завершению? Закончиться ли окончательно всё, несмотря на то, насколько болезненным это будет? Захочет ли он когда-нибудь снова дышать?».

Мэрилин Томпсон почувствовала, что внимание мужа отвлеклось от неё. Она бросила на него быстрый взгляд в поисках подтверждения, и погрузилась в раздумье о мужчине, которому, много лет назад посвятила себя. Её мысли перескакивали с одного на другое. Было так много хорошего, для того, чтобы вспоминать, и слишком много плохого, чтобы забыть.

«Почему он не оказывает мне ту поддержку, в которой я нуждаюсь? — подумала она. — Почему мне вообще пришлось искать такую элементарную человеческую потребность?». Затем осознанно взвесив ситуацию задалась вопросом: «Удовлетворяла ли она сама ту же потребность своему мужу?». В раздражении от самоанализа Мэрилин сосредоточилась на печально застывшем выражении лица Рэя. Она знала, что он испытывал те же самые мучения, что и она.

Ей хотелось набраться смелости, чтобы начать диалог. Но каждый раз, когда она пыталась сделать это в прошлом году, ей давали отпор. И каждый раз, когда Рэй неуклюже пытался что-то обсудить с ней, она отвечала тем же, и отталкивала его. Теперь общение состояло только из мало что значащих фраз, холодной вежливости и сознания вины.

Всё начиналось совсем не так. Когда-то между ними существовала всепоглощающая любовь. Когда-то существовала связь двух людей в блаженстве единой сущности счастья. Они были одним целым даже до того, как прошли обряд бракосочетания. Ни один из них не мог вынести даже непродолжительного расставания друг с другом.

Когда, обмениваясь свадебными клятвами, они смотрели друг другу в глаза, оба думали, что ничто, никогда, не сможет превзойти любовь, которую они испытывали друг к другу.

Но они ошибались.

***

Через четырнадцать месяцев после свадьбы, в Рождество, в их жизни появилась Рэйчел Ли Томпсон. Теперь оба знали, что жизнь уже никогда не будет прежней, и они чувствовали, как их души перевоплощаются в заветную троицу.

Мэрилин вспомнила ошеломлённое выражение благоговения на лице Рэя, когда он в родильной палате впервые взглянул на свою дочь. Затем его лицо озарилось нежнейшим выражением обожания, когда он посмотрел на измученную родами, и плачущую от радости Мэрилин, которая впервые взяла на руки пищащего новорождённого. Это заставило его присоединиться к каскаду слез, когда все трое ненадолго прижались друг к другу, прежде чем персонал принимающий роды приступил к дальнейшим процедурам.

Так начался путь Мэрилин и Рэя к тому, чтобы стать идеальными родителями. Они купили и прочитали все книги по воспитанию детей. Они проводили каждую ночь в интернете. Советовались со всеми друзьями, членами семьи и с кем только могли. Волнение, через которую они прошли, было не только утомительным, но и трогательным. Наконец, они пошли на компромисс, доверившись самым искушённым авторитетам — своим матерям.

Благодаря почти ежечасным звонкам, две бабушки смогли развеять страхи и опасения новых родителей, и в то же время начали процесс балования своей прекрасной маленькой внучки. Родители Мэрилин были так ею очарованы, что переехали через всю страну, чтобы жить поблизости. Так началась новая жизнь в семье Томпсонов, и каждый день их ребёнка для них был полон удивительными открытиями.

Кормления, циклы сна, смена подгузников. Ночные укачивания под успокоительную, тихую колыбельную. Восторженное, но внимательное наблюдение за ребёнком, распростёртым на полу в гостиной, и изо всех сил пытающимся встать на четвереньки.

Увеличение роста и веса, визиты к врачу и прививки. Фотографии ребенка, играющего с осыпающими его подарками, отправленные вместе с благодарственными письмами дарителям, с выражением признательности. Видеозаписи каждого знаменательного события. Приобретение устойчивой координации рук и глаз, и мышечного контроля.

Счастливый взгляд, сияющая улыбка и трепыхание маленького тельца, когда она узнавала лица и голоса своих родителей, появившихся в поле её зрения.

Первое ползание, первые издаваемые звуки, первое прикосновение пальчиков. Детское питание и бутылочки непроливайки.

В первый раз произнесённое слово «Мама», вызвавшее слезы у Мэрилин и Рэя.

Она встаёт на ноги, а затем снова плюхается на попку. Каждый новый день приносит прогресс и прибавляет выносливости. Затем этот первый нерешительный шаг. Скоро они будут держаться на расстоянии, чтобы побудить Рейчел подойти к ним. Празднование каждого успешного передвижения. Страдания от прорезывания зубов.

Увеличение словарного запаса и удовольствие от попыток толковать желания Рейчел. Ужасная эпоха подгузников и приучения к горшку. Покупки новых нарядов, соответствующих росту Рейчел. Празднование третьего и четвертого дней рождения, и измазанное шоколадным тортом её радостное личико.

Всё это, и тысячи других вещей, которые повлияли на их жизнь точно так же, как повлияли на жизнь других родителей. И, как и все родители, Мэрилин и Рэй были уверены, что их ребёнок был самым умным и красивым ребёнком, когда-либо рождённым. Потому что все хотят, чтобы их ребёнок был особенным. Уникальным. А Рэйчел Ли Томпсон была уникальна. У неё было то, чего никогда не будет у десятков миллионов детей.

Лейкемия.

Мэрилин вспомнила опустошение, которое она испытала, когда они с Рэем сидели в кабинете своего педиатра, пока врач пытался уравновешенно объяснить свои опасения и заверения супружеской паре. Последнее обследование Рэйчел дало несколько тревожных результатов. Ничего серьезного... просто кое-что, что требовало проведения некоторых добавочных анализов...

Затем ещё одна консультация... и ещё более озабоченное выражение на лице доктора... ещё анализы... ещё более тревожные результаты... потом невнятное направление к онкологу. И реакция похожих на зомби Мэрилин и Рэя, выходящих из кабинета педиатра, и идущая между ними Рейчел, держащая их за руки, и не обращающая внимания на тревожные события.

Первичная консультация с онкологом... ещё анализы... ещё больший ужас... Затем было произнесено это ужасное слово... рак. Диагноз онколога был похож на то, как судья выносит смертный приговор. Мэрилин в клинике впала в истерику. Рэю было не лучше.

Опытный онколог слишком много раз видел раньше подобное, и использовал весь свой опыт, чтобы успокоить Мэрилин и Рэя. Он упомянул прогресс в лечении, специфику воздействия на клетки, увеличение выживаемости. Рэйчел получит лучший уход, какой только может быть предложен. Он подчеркнул, что он, и его штат врачей и медсестёр приложат все силы, чтобы вылечить Рейчел. Они все объединятся и будут бороться с этой коварной болезнью.

Покинув кабинет врача они сидели с Рейчел в её палате, обнимали её, и плакали. Бедная маленькая девочка сидела там на кровати, задушенная своими родителями, удивляясь, почему они плачут. Неизведанный страх, в свою очередь, заставил и Рейчел заплакать, что вызвало ещё больший плач её родителей.

Мэрилин, в машине вновь заплакала. Не глядя она достала из сумочки салфетку, чтобы вытереть глаза. После пяти лет практики у неё было достаточно опыта, чтобы не тратить время и силы на то, чтобы искать их глазами.

Это движение привлекло внимание Рэя.

«Не попытаться ли ему утешить свою жену... Но теперь Мэрилин нашла утешение в другом месте, — мрачно подумал он. — И, по правде говоря, и он сам тоже...».

Он мысленно вернулся в прошлое, ещё раз осмысливая цепочку событий, которые привели их к этому моменту. Он вспомнил, как они сидели, разговаривали и репетировали, как они обсудят эту тему с Рейчел.

Он вспомнил, как Мэрилин очень спокойно начала говорить Рейчел, что она больна, и что им придётся посетить множество врачей и больниц, прежде чем ей станет лучше. Рэй был дрожащей массой «эмоционального желе», но, следуя примеру Мэрилин и он начал уверять Рейчел, что с ней всё будет в порядке. Её мама и папа не допустили бы, чтобы с ней случилось что-то плохое.

Боже, какой же ложью это оказалось. Все лекарства, все уколы, вся химиотерапия... эта грёбаная химиотерапия. Наблюдать, как Рэйчел мужественно переносит всё это, слепо веря в то, что её родители не сделали бы ничего такого, чтобы причинить ей боль.

Его бедный ребёнок возвращается домой после лечения, и у него нет никакого аппетита. Душевная боль от того, что он держал тазик у кровати своей девочки, пока её рвало и рвало в неё. Её лицо бледнело по мере того, как она чахла. Её волосы, эти блестящие чёерные волосы, которые она унаследовала от Мэрилин, спадали клочьями с её головы.

Он вспомнил, как расстроились Мэрилин и Рейчел, когда решили, что пришло время побрить голову Рейчел. Он велел им подождать, пока он не вернётся. Он доехал до первой же попавшейся парикмахерской, вошёл и попросил, чтобы его постригли налысо.

Он чувствовал себя странно, выходя из парикмахерской, и ощущая покалывание воздуха на своей голой голове и любопытные взгляды людей, видящих, как бледно-белый скальп контрастирует с его загорелым лицом. Мэрилин и Рэйчел оказались в шоке увидев его. Их изумление переросло в смех, когда сначала Рэйчел, а затем Мэрилин настояли на том, чтобы пощупать его голову.

Он наслаждался мягкими прикосновениями Рейчел, когда она спросила, больно ли ему было постричь голову. Он ответил, что это совсем не больно, и это её немного успокоило. Затем он увидел выражение полнейшей благодарности на лице Мэрилин за его жертву.

Машина остановилась на красный свет, и размышления Рэя были прерваны. Прошло много времени с тех пор, как он видел подобное выражение на лице Мэрилин.

По совпадению, в тот же самый момент, Мэрилин тоже вспоминала стрижку Рэя. Он сделал это, чтобы помочь её ребенку. Но с другой стороны, Рэй всегда был рядом с Рейчел... и с ней тоже... Только его скромная самоотверженность придала ей смелости сделать то, что она сделала.

Она записалась на срочный визит в свою парикмахерскую, и придя туда сказала Антуану, что хочет сделать. Почти двадцать минут Антуан умолял её передумать, но она приняла решение. Она объяснила, почему хотела это сделать. Со слезами на глазах Антуан согласился, и вскоре она была поражена увидев в большом зеркале отражение своей безволосой головы.

Другие стилисты и их клиенты тоже плакали, так как эта история передавалась от кресла к креслу. Антуан обнял её, перед тем, как она отошла, чтобы заплатить за его услуги. Её останавливали у каждого кресла, так как другие стилисты тоже настаивали на том, чтобы обнять её. Даже некоторые другие посетители настаивали на том, чтобы обнять ее.

Когда она наконец подошла к стойке, чтобы расплатиться, ей сообщили, что Антуан велел им не принимать оплату от Мэрилин. Мэрилин настаивала, но Антуан был непреклонен в том, что Мэрилин ничего не должна. Мэрилин чувствовала себя смущённой проявлением сочувствия со стороны Антуана и остальных, когда выходила из салона. Проходя через парковку, она услышала громкий смех группы подростков, указывающих на неё. Она просто отмахнулась от их невежественных насмешек и напомнила себе, что было важно — проявление солидарности с мужем и дочерью.

Поступок её мужа вызвал смех; её поступок вызвал слёзы, когда Рейчел поняла, что ей не придётся проходить через это испытание в одиночку. Когда Рэй обнял её, и руками потрогал бритую голову жены, он прошептал: «Дорогая!..». В ответ она прошептала: «Всё в порядке. Они снова отрастут».

Затем она улыбнулась и сказала ему: «Это означает, что тебе придется купить мне и Рейчел все шарфы «Гермес», которые мы захоти́м, пока наши волосы отрастут».

И благослови его господь, он сделал именно это. Каждый день он приносил домой две коробки. Шарфы для обеих женщин, которыми он дорожил, а Мэрилин и Рейчел ежедневно примеряли и обменивались шарфами. В те времена, когда Рейчел чувствовала себя достаточно хорошо, они выходили на публику, не обращая внимания на взгляды, которые они привлекали. Они были едины в своей любви.

По крайней мере так было вначале.

Рэй и Мэрилин с самого начала знали, что болезнь Рейчел повысила уровень стресса в их жизни. Каждую ночь, лёжа в постели и обнимая друг друга, они говорили о том, как справиться с повседневной ситуацией. Порой они заканчивали разговоры, и занимались любовью до глубокой ночи. Иногда они просто молча обнимали друг друга, пока их не одолевал сон.

Каждый день они отправлялись на работу, и первым делом сообщали своим коллегам новости о Рейчел. Мэрилин работала художником-графиком в фирме среднего бизнеса, в которой работало около пятидесяти человек. Каждое утро, после того, как она заканчивала рассказывать о состоянии Рейчел, коллеги напоминали ей, чтобы она позвонила им, если ей что-нибудь понадобится. Она всегда отвечала, что так и поступит, но никогда не думала, что сделает это. У неё была преданная группа поддержки из коллег, членов семьи, друзей и соседей, на которых она полагалась. Хотя она и ценила их солидарность, но никогда полностью не открывалась, и не показывала, что она на самом деле чувствует. Она позволяла себе быть в центре внимания, позволяла людям обхаживать её, но никто не мог полностью постичь обуревавшие её чувства. Да и как они могли, если не находились в такой же ситуации? Она спокойно делала свою работу, шла домой и освобождала свою мать, или свекровь, от обязанности няни.

Рэй был самым молодым сотрудником юридической фирмы. Хотя партнёры сочувствовали его семейным обстоятельствам, но он должен был продолжать работать. До тех пор, пока его часы оплачивались, и он приносил фирме доход, партнёры были счастливы. Рэй полагался на свою секретаршу Карен, которая держала его в курсе всего. Каждое утро она приносила ему чашку кофе и спрашивала, как у него дела. Он проводил с ней некоторое время, пока не наступало пора телефонных звонков и встречь.

Вот, в двух словах то, как Томпсонам удавалось изо дня в день преодолевать эмоциональные американские горки своей жизни. Часто распорядок дня прерывался определённой процедурой, которую должна была пройти Рейчел, и они всё бросали, чтобы заняться своей дочерью. Затем они возвращались к своей работе, чтобы лихорадочно навёрстывать упущенное.

Время имеет свойство всё разрушать. И постепенно, минута за минутой, время разрушало брак Рэя и Мэрилин. Это происходило незаметно, так, что ни один из них не осознавал, что возникла проблема, и что они начали отдаляться друг от друга. Они продолжали быть рядом с Рейчел каждую минуту, когда могли. Они распределяли между собой поручения и обязанности по дому так, как это было выгодно Рейчел. Выздоровление Рейчел было главным приоритетом в их жизни.

Они молча продолжали бороться за здоровье Рэйчел, а тем временем усиливающийся стресс стал незаметно вносить крупицы раздражения в их отношения. Они старались изо дня в день. Приоритетом была Рэйчел. Пока она выздоравливала и была счастлива, так же себя чувствовали Рэй и Мэрилин.

Хорошие дни приносили ложные надежды; плохие дни были сведены к минимуму по своей значимости. Но, тем не менее, стресс и время превращали крупицы раздражения в обиды. Из-за назначеной встречи Рэй не смог присутствовать на одной из процедур. Мэрилин, которая в одиночестве ждала его в безликой больничной приемной, была очень зла, и когда он наконец вбежал с озабоченным выражением лица, спрашивая её, как дела у Рейчел, она резко ответила, что ей ещё не сообщали никаких новостей.

Резкость её тона заставила Рэя отступить от дальнейших распросов. Он смиренно сел рядом, и стал ждать с ней вместе. Когда они вернулись домой, она извинилась, и они помирились в постели, к взаимному удовлетворению.

Но мало-помалу случались и другие мелкие промахи, которые заставляли их набрасываться друг на друга. И вскоре примерительный секс стал медленно сходить на нет. Рэй ловил себя на том, что каждое утро изливается перед своей секретаршей Карен Фергюсон.

— Карен, клянусь, я ничего не могу сделать, чтобы она не нашла причины придраться...

Карен ободряющим жестом, попросила Рэя продолжить.

— Мэрилин расстроилась из-за того, что мы записались на прием к врачу, имея в запасе всего десять минут. Когда, чёрт возьми, когда-нибудь ходил на прием к врачу и был принят в назначенное время? Никогда! Я прав? — Рэй продолжал расхаживать по своему кабинету, в то время как Карен продолжала пристально следить за ним. — Поэтому, конечно, приходится полчаса ждать, прежде чем нас отведут хотя бы в комнату для осмотра. Затем, когда Рейчел не может услышать, она набрасывается на меня! Я имею в виду, что у меня и так хватает забот, мне не нужно, чтобы это дерьмо продолжалось!

Карен стала его успокаивать.

— Мистер Томпсон, вам просто нужно сесть и поговорить со своей женой. Вы пощады себе не даёте, нельзя допускать, чтобы события развивались в таком направлении. Просто потратьте немного времени, и объясните, что вы делаете всё, что в ваших силах, и что вы знаете, что она делает всё, что в её силах, — сказала она.

— Я знаю, Карен, и я стараюсь, я очень стараюсь, но иногда это просто берёт надо мной верх, понимаешь? — вздохнул Рэй. — Что ж, спасибо, что позволила мне высказаться и выпустить пар. А сейчас, я думаю, нам лучше начать подготовку к контракту Джонса.

— Не за что, мистер Томпсон. В любое время, когда вам захочется поговорить, просто позвоните мне.

Рэй смотрел, как привлекательная секретарша выходит из его кабинета.

«Мне повезло, что у меня работает такая толковая секретарша, — подумал он. — Господи, я с ужасом жду того дня, когда она придёт и скажет мне, что собирается уволиться, чтобы выйти замуж. У такой хорошенькой как она, должно быть много предложений. Может быть, мне следует дать ей большую прибавку, чтобы она не ушла».

На другом конце города явно расстроенная Мэрилин яростно работала над своим последним проектом. Её руководитель, Джон Таллос, тихо подошёл и стал рассматривать экран её компьютера. Мэрилин продолжала решать свою проблему, но чувствовала себя сбитой с толку уделяемым пристальным вниманием. После минуты изучения монитора Мэрилин, Джон Туллос протянул руку и удалил её проект.

— Какого чёрта, Джон? — запротестовала Мэрилин. Она была раздосадованна, что целая неделя её работы пошла насмарку.

— В мой кабинет, Мэрилин! — сказал Джон и отошёл от неё. Её коллеги отводили взгляд от Джона, направляющегося в свой кабинет, и от готовящейся следовать за ним взволнованной Мэрилин.

Как только она вошла, он распорядился закрыть дверь и сесть. Она повиновалась, и теперь нервно ждала, зачем её вызвали.

— Мэрилин, я понимаю, что сейчас ты испытываешь сильный стресс. Проблема в том, что это начинает сказываться на твоей работе. Мне не потребовалось и тридцати секунд, чтобы понять, что ты совершенно неправильно определила параметры своего проекта. Ты, очевидно, целую неделю не подходила к нему.

Мэрилин была смущена замечанием Джона. Заикаясь она начала извиняться. Джон поднял руку:

— Всё в порядке, Мэрилин. У нас достаточно времени, чтобы исправить ситуацию и завершить проект в отведённые сроки. О чём я беспокоюсь, так это о тебе. Ты одна из моих лучших сотрудников, и когда ты страдаешь, страдаем мы все. Как я уже сказал, я знаю, что тебе сейчас тяжело. Скажите мне, чем я могу помочь? Тебе нужно отдохнуть? Не хочела бы взять творческий отпуск? Нужно ли мне назначить тебе помощника? Что тебе нужно, Мэрилин, просто скажи.

Мэрилин уставилась в пол.

— Джон, прости, что я всё испортила. У меня сейчас так много всего происходит. Врачи говорят о замене костного мозга, и мы находимся в процессе поиска подходящих доноров, и всё, о чём я могу думать, это то, что это будет означать ещё больше боли для моего ребенка! Рэй будет первым донором, и на днях я разозлилась на него, потому что подумала, что мы опоздаем к врачу, и я отчитала его. Муж пытается спасти жизнь моей дочери, а всё, что я делаю, это затеваю с ним ссору.

Мэрилин сделала паузу, пытаясь восстановить контроль над своими эмоциями.

— Мне нужно работать, Джон. Мы должны получить медицинскую страховку для Рейчел. Но мне также нужно отвлечься, и не видеть свою дочь больной, чтобы я могла сохранить здравомыслие. Я знаю, что тебе это наверное трудно понять, но это правда.

— Мэрилин, без всякого сомнения я тебя понимаю. Я никогда, никому, не рассказывал здесь в офисе, что потерял своего отца из-за рака, когда был ребенком, и я помню, как это повлияло на меня и на мою мать. Она должна была делать то же самое, работать, чтобы отвлечься от этого. Я проводил весь день, играя на улице, так что мне не приходилось видеть, как он чахнет в своей спальне. Забавно, но теперь я понимаю, что он не обижался на то, что я так поступал. Он тоже не хотел, чтобы я видел его в таком состоянии, — тихо произнёс Джон. — Мэрилин, я знаю, что ты всё держишь в себе, понимаю, что ты делаешь то же самое, что и я. Но это нормально, поговорить с кем-нибудь. И если тебе когда-нибудь понадобится с кем-нибудь поговорить, позвони мне. Я помогу тебе всем, чем смогу. Знай, что тебе нужно сделать, это пойти и всё уладить со своим мужем. Иди, и переделай свой проект, а я попрошу Тери и Фрэнка помочь тебе. Я помогу с экспертизой, и мы оставим это позади, чтобы ты могла заняться своей маленькой девочкой. Договорились?

Мэрилин с облегчением встала, улыбнулась и сказала: «Спасибо, Джон». Выходя из его кабинета, она подумала, как ей повезло, что у неё такой понимающий босс.

Наступило Рождество, и Рейчел отпраздновала свой пятый день рождения. Когда ей дарили праздничный торт, она была окружена всей своей семьей: родителями, бабушками и дедушками, дядями, тетями, двоюродными братьями и сёстрами. После того, как все спели «С днём рождения», она загадала желание, и Мэрилин пришлось помочь ослабевшему ребенку задуть все свечи.

Когда её спросили, чего бы она хотела, она ответила, что хочет Белого Рождества. Никто не пытался объяснить ей, как редко выпадает снег там где они живут. Вместо этого они отвлекли её внимание на двойное количество подарков, которые она получила на день рождения и Рождество.

Рейчел провела весь день, разбирая подарки, пока все охали и ахали над ними. Рэй неловко передвигался, пытаясь снять это событие на видео. Он всё ещё не совсем оправился после операции по пересадке костного мозга. Он вспомнил о пытках, которым подвергся, и понимал, что Рейчел испытывала ту же боль. Он прослезился от воспоминаний, и это заставило его глаза затуманиться в видоискателе.

Он быстро передал камеру Мэрилин, чтобы прийти в себя. Затем провёл рукой по щетине волос, растущих у него на голове. Они с Мэрилин были готовы остаться остриженными налысо ради Рейчел, но она сказала им, что они ей больше нравятся с волосами. Он посмотрел на свою жену и увидел, что её волосы тоже начали отрастать. «Потребуется определённое время, чтобы они выросли на ту длину, которую она предпочитает, — подумал он. — Но потребуется гораздо больше времени, чтобы они стали приблизительно той же длины, как на их первой встрече».

«Боже, я всё ещё помню это, как будто это было вчера». — подумал он, погружаясь в воспоминания о своих студенческих годах. Он, и некоторые из его приятелей из родного города объединились, чтобы уменьшить стресс, связанный с впечатляющим переходом к жизни в кампусе крупного университета. Забавно было то, что он не особенно заботился о некоторых парнях в группе, это была просто для безопасности в количестве.

Компания вместе с несколькими случайными соседями по кампусу решила посетить вечеринку первокурсников. Более решительные, по одному, направились к группе молодых, симпатичных девушек, которые, словно держа оборону, сбились в кучу.

Рэй с завистью наблюдал, как всё больше и больше парней выбирают и направляются к приглянувшейся девушке. У Рэя это не получалось. Он знал, что если подойдёт, и ни с того ни с сего попытается заговорить с симпатичной девушкой, обязательно начнёт заикаться, лепетать, и в конечном счете убедит её, что она имеет дело с дипломированным идиотом.

Нет, Рэю требовалось познакомиться с ней поближе, и почувствовать себя рядом с ней комфортно. Тогда он смог бы преодолеть свою нерешительность, и начать проявлять свои лучшие качества: сострадание, внимательность, сочувствие, юмор, доброту, преданность и другие свойства, которые не могли быть замечены с первого взгляда.

И всё же, наблюдая, за насмешками над парнями, он задавался вопросом, найдет ли он когда-нибудь ту, с кем ему суждено быть. Он заметил, что несколько его приятелей уже́ прошли начальную стадию знакомства, и оживлённо беседовали с девушками, пальцами указывая в их сторону, и оценивающий взгляд женщин.

Рэй понял, что, скорее всего, его поставят в пару с равноценным партнёром. И хотя его интерес будет учтен, коллективный консенсус группы будет определяющим фактором... по крайней мере, на этой первой встрече.

Постепенно сходящиеся группы парней и девушек слились в одну, и в шуме вечеринки слышались имена знакомящихся друг с другом. Было забавно видеть беспомощные выражения на лицах всех, кто пытался отождествить имена с лицами, в течение оставшейся части вечера.

Также было ясно видно, какие пары подошли друг другу, а какие были обречены с самого начала. Рэй затерялся в водовороте группы, когда девушка, с которой его познакомил сосед по комнате, привлекла его внимание сказав: «Рикки, я хочу тебя кое с кем познакомить!».

Он тоже не мог вспомнить имя этой девушки, но его обидело, что она забыла его имя, и тем более, раз считала, что знает его достаточно хорошо, чтобы представить кому-то. И когда он пытался сказать, что он не Рикки, а Рэй, его подтолкнули к кому-то со словами: «Мэри, познакомься с Рики!». Незнакомая девушка тоже выглядела обидевшейся, произнося: «Меня зовут Мэрилин, а не Мэри!».

Рэй был ошеломлён, и затянут в водоворот времени и пространства, увидев темноволосую красавицу, протягивающую руку для знакомства.

«Боже мой, как же я не заметил её раньше!», — подумал он, внимательно смотря на неё.

Она была примерно пяти футов и десяти дюймов ростом; одета в платье с цветочным рисунком, которое несмотря на свою простоту умудрялось демонстрировать её фантастическое тело. Обута она была в сандалии, чтобы не пугать мужчин каблуками. Рэй внезапно осознал, что будь она на каблуках, её глаза оказались бы на уровне его глаз. Глаза, цвета морской волны. Глаза, которые угрожали вывести из равновесия. Глаза, которым можно поклоняться всю жизнь.

Когда её тёплая, мягкая рука скользнула в его руку, она просияв, кивнула головой, отбрасывая волны длинных, шелковистых, чёрных как смоль волос с лица, и сказала:

— Привет, Рэй! Приятно познакомиться.

И, по правде говоря, Мэрилин было приятно познакомиться с Рэем. Раньше она жалела, что согласилась прийти на вечеринку в колледже. «Пошли, Мэри, будет весело!», — сказала ей соседка по комнате, вызвав её раздражение. В течение трёх дней она делила комнату с тремя другими девушками, и они всё ещё не могли правильно запомнить её имя! Но в конце концов они её уломали, и она согласилась пойти, и это было совсем как в старших классах.

Парни, увидев, какая она высокая, отворачивались, чтобы не ранить своё хрупкое эго. Она не раз ипытала горечь, когда парни приглашали потанцевать находившихся рядом девушек, а её игнорировали. Она знала, что, несмотря на свой рост, привлекательна, и, что более важно: умна и красноречива. И всё же, несмотря на всё это, она задавалась вопросом, будут ли и в колледже, её рассматривать как объект насмешек, как это происходило в школе.

Она знала, что ни одной из девушек никогда не приходилось проводить свои школьные выходные без кавалера. Она знала, что никому из них не приходилось так отчаянно хотеть пойти на выпускной, что пришлось принять единственное приглашение. Она знала, что никто из них не шёл на выпускной с самым низкорослым мальчиком в классе, заставив одноклассников хихикать, когда они позировали для фотографий выпускного вечера. Она знала, что никого из них не бросал на выпускном их сопровождающий, выиграв пари состоявшее в том, что сумеет пригласит её на выпускной. Перед ней всё ещё стоял образ коротышки, идущего сквозь толпу, и под крики и похвалу своих приятелей, победоносно размахивающего над головой долларовыми купюрами.

Она думала, что колледж станет новым началом, и поэтому не раздумывая решила отправиться туда, чтобы уйти от своего прошлого. Но, очевидно, этого было недостаточно. «Парни не дадут шанса и в колледже», — подумала она, когда её соседка по комнате, неправильно её назвав, познакомила с очередным парнем, который тоже наверняка сбежит при первом удобном случае.

Но затем была приятно удивлена, увидев очень привлекательного парня, с интересом смотревшего на неё. Она улыбнулась, когда он, заикаясь, назвал ей своё имя, и исправив ошибку своей соседки по комнате, назвала ему своё. Вместо того, чтобы заводить пустой разговор о погоде, или брякнуть какую-нибудь глупую шутку о росте, Рэй начал задавать ей вопросы по существу: откуда она, по какой специальности, как ей нравится колледж.

Но, получив ответы на свои вопросы, он продолжал смотреть на неё своими зелеными глазами с восторженным вниманием. Она поняла, что он отчаянно пытается поддержать с ней разговор. Это было неизведанное ощущение для Мэрилин, и она наслаждалась его вниманием.

Она могла сказать, что Рэй был расстроен необходимостью вступать в разговор, пытаясь перекричать шум вечеринки. Он наклонился к ней и спросил: «Не хочешь сходить в «У Салли», и выпить чашечку кофе?». Она улыбнулась, и сразу же согласилась. Они оставили хаос вечеринки, и направляясь в кофейню, смогли нормальным голосом продолжить разговор.

Они шли неторопливым шагом, и когда вошли внутрь, тема разговора сменилась. Рэй машинально придержал её стул, когда Мэрилин садилась. Ему и в голову не пришло беспокоиться, что Мэрилин сочтёт его сексистом. И Мэрилин не считала, что Рэй обращается с ней ненадлежаще, и они продолжили свой разговор.

Правда заключалась в том, что они инстинктивно почувствовали себя комфортно рядом друг с другом. Официантка, которая их обслуживала, могла бы поклясться, что пара состоит в длительных отношениях, а не только что встретилась час назад. Они улыбались друг другу, смеялись, не обращая ни на кого внимания, пока им не сообщили, что пришло время закрытия.

Провожая Мэрилин обратно в общежитие, Рэй заметил, что она слегка дрожит от ночного холода. Он быстро снял куртку и накинул на неё. Мэрилин, оказавшись в мужской куртке, наслаждалась новым ощущением. Ей не раз приходилось видеть, как другие старшеклассницы носят куртки своих парней, как своего рода требование и обязательство. Теперь она надеялась, что и на неё претендуют.

На мгновение её охватила паника.

«Боже мой! Неужели мне всё это мерещится? Может быть, мне нужно притормозить, прежде чем я отпугну его от себя», — подумала она.

Они шли в свете ночных фонарей, и неугасаемый интерес в глазах Рэя, развеял опасения уютно нежившуюся в тепле его куртки Мэрилин.

Рэй не обращал внимания на холод. Его основное внимание было сосредоточено на изучении очаровательной фигуры, идущей рядом с ним девушки. Слишком скоро они добрались до здания общежития, где закончили разговор, и на короткое мгновение оба заколебались, пытаясь найти решение, как закончить вечер. Рэй отчаянно хотел поцеловать её, но не был уверен, как отреагирует Мэрилин.

Его внимание было сосредоточено на том, чтобы Мэрилин выразила готовность снова увидеть его. Он знал, что обязательно должен увидеть её снова. Мэрилин неуверенно протянула руку, но, глядя ему в глаза, она надеялась на гораздо большее. Рэй схватил предложенную руку, они внезапно замолкли, осторожно придвинулись друг к другу, и, в завершение этого чудесного вечера, нежно поцеловались.

Наблюдая, как Мэрилин исчезает в здании, Рэй осознал, что уже́ страстно желает увидеть её снова. Мэрилин вошла в свою комнату в общежитии, где её ждали встревоженные соседи по комнате.

— Мэри... э-э-э, Мэрилин, где ты была? Ты исчезла, не сказав, куда направляешься!

«Прекрасно, — подумала Мэрилин, неохотно вылезая из куртки Рэя. — Они наконец запомнили моё имя».

Она улыбнулась, взяла куртку в руки, и вдохнула запах.

— Где ты её взяла? — спросила одна из её соседок по комнате.

— Мне её дал парень, за которого я собираюсь выйти замуж, — ответила она сияя.

В комнате Рэя проходил аналогичный допрос.

— Чёрт возьми, Рэй! Только что ты был там, а в следующий момент, когда я поднял глаза, тебя уже не было! Куда, чёрт возьми, ты пропал?

Рэй только ухмылялся, в ответ на множившиися любопытные вопросы соседей по комнате. И как обычно среди парней в таких случаях бывает, вскоре вопросы превратились из любопытных, в непристойные и даже грубые.

— Рэй, если у тебя есть кусочек задницы той высокой девушки, с которой ты был, я надеюсь, что ты подготовил её для меня, даже если мне придётся достать стремянку, чтобы трахнуть её! — пошутил Генри.

— Да, Рэй, я бы с удовольствием поиграл в перископ с этими сиськами! — Адам рассмеялся, изображая, как он пристально вглядывается в большие сиськи воображаемой девушки.

Комната взорвалась смехом, пока все не осознали, что Рэю было не смешно. Когда, в неловкой тишине, смех наконец затих, Рэй сказал:

— Генри, ты и Адам были моими приятелями с начальной школы. Если вы хотите оставаться ими, то никогда больше не смейте произносить ничего пренебрежительного о Мэрилин, иначе я надеру ваши грёбаные задницы.

Ледяное спокойствие, с которым Рэй произнёс свою угрозу, привело к пониманию того, что была проведена межа, и Рэй не потерпит никаких посягательств. Чувствуя себя неловко, парни отправились спать. Рэй, никак не мог уснуть, вызывая в памяти образы Мэрилин.

На следующий день, Рэй словно потерянный шёл с одной лекции на другую. Слава Богу, никто из профессоров к нему ни с чем не обращался. Трудно представить, какой ответ они могли бы получить в его одурманенном состоянии.

К счастью, день закончился, и Рэй оказался в студенческом общежитии. Сидя за пустым столом, и вертя в руке свой мобильный телефон, он размышлял, что делать. Несмотря на то, что у него не было большой практики в отношениях с девушками, он знал правило: ждёшь три дня, прежде чем позвонить. Он никогда не задавался вопросом, зачем был нужен этот трехдневный период, предпологая, что это позволяет обеим сторонам, не форсируя события, здраво оценить происходящее.

«Что, если я позвоню Мэрилин? Отпугнет ли это её? Будет ли она рада получить от меня весточку? Мне нужна причина, чтобы позвонить! Как мне объяснить, почему я звоню?», — задавался он вопросами.

Эти и другие вопросы заполняли мысли Рэя, когда он перешёл от опасений к действию. «Чёрт, почему это так чертовски сложно сделать?», — удивляясь думал он, когда наконец набрался смелости позвонить Мэрилин.

Мэрилин занималась в своей комнате. Ну... она пыталась заниматься в своей комнате, но весь день думала только о чудесном вечере, который провела с Рэем. Она легла в постель, сжимая в руках его куртку, и засыпая, чувствовала себя комфортно, ощущая едва уловимой его запах на куртке.

«Что заставило меня сказать девушкам, что я нашла мужчину, за которого собираюсь выйти замуж? — волновалась она. — Это была всего лишь одна встреча, просто чашка кофе. Зачем я это сделала? Неужели я настолько отчаялась? Чёрт, я, наверное, так сильно напугала его, что он до сих пор бежит от меня».

Но потом... был этот поцелуй. Эта чудесная, нежно пробежавшая искра, и инстинктивное желание продолжить. Боже! Он тоже должен был это почувствовать, подумала Мэрилин, пытаясь сосредоточиться на задании по английской литературе.

Внезапно её телефон зачирикал. Странно, сейчас ей было не до еженедельных бесед с родителями. Она не ожидала звонка от своих соседок по комнате, так как они находились дальше по коридору, в гостях у других девушек.

«Слушаю», — ответила она.

Рэй мгновенно был очарован этим голосом, мысленно представив соответствующий голосу образ Мэрилин. Но вдруг понял, что заранее подготовленные слова, которые намеревался использовать, полностью выветрились из его головы.

— Э-э, привет, Мэрилин, это Рэй... Рэй Томпсон... с прошлого вечера... мы пили кофе... — Рэй съёжился, ругая себя.

«Идиот! Со сколькими Рэями она пила кофе прошлым вечером?», — и всё же он заставил себя, спотыкаясь, двинуться вперёд.

— Я звоню, чтобы узнать, не хочешь ли ты пойти выпить ещё чашечку кофе...

Мэрилин, услышав его голос начала улыбаться, и улыбка стала ещё шире после приглашения Рэя.

— С удовольствием, Рэй. Давай встретимся с тобой там, где мы были прошлой ночью, примерно через полчаса.

— Это было бы здорово, Мэрилин. Я пойду займу столик. До встречи!

Её страх перед Чосером испарился, когда она попрощалась и начала собираться для встречи. Какое странное ощущение — накраситься для парня. Вскоре она выскочила из здания и быстрым шагом направилась в «У Салли». Придя, она осмотрела посетителей, и заметила приподнявшегося Рэя.

Когда Мэрилин приблизилась, Рэй заметил, что на ней надета его куртка. «Чёрт, на ней это смотрится намного лучше, чем когда-либо на мне», — подумал он, продолжая следить за её продвижением к столу. Они с улыбкой поздоровались, напряжение улеглось, и они расслабясь повели непринуждённый разговор.

И снова они остались до закрытия, и Рэй снова повёл её через кампус. Остановившись у входа в общежитие, Мэрилин начала снимать куртку Рэя, но он попросил оставить её у себя, так как на завтра у них было назначено встреча в «У Салли», чтобы он мог помочь ей разобраться с «Кентерберийскими рассказами» Чосера. Они, вероятно, снова пробудут там до закрытия.

На этот раз они меньше колебались, придвигаясь друг к другу для поцелуя. После одного, Мэрилин ещё раз жадно поцеловала и пожелав спокойной ночи неохотно рассталась с ним. Домой Рэй возвращался в одиночестве, пытаясь справиться со своими чувствами, и наслаждаясь вкусом губной помады Мэрилин.

Одна встреча привела к другой на следующий день, а затем ещё к одной. В пятницу вечером Мэрилин и Рэй побывали на просмотре фильма-нуара, и делясь попкорном наблюдали, как Хамфри Богарт раскрывает преступление и завоевывает сердце Лорен Бэколл. В субботу они посетили университетский футбольный матч. Печальный итог матча не смог ослабить влечение, который оба испытывали, находясь рядом друг с другом. В воскресенье они договорились отправиться на пикник вместе с несколькими друзьями.

Следующая неделя была заполнена учёбой, а выходные позволили им насладиться обществом друг друга на свиданиях. Так продолжалось в течение следующих месяцев. Мэрилин и Рэй незаметно стали ядром своей группы друзей. Они не прилагали к этому усилия. Это была просто естественная реакция на то, что они придали целостность всей группе. Рэй и Мэрилин могли только улыбаться и смеяться, когда друзьями обсуждались и анализировались их приключения на свиданиях.

Им не нужно было задаваться вопросом о своих отношениях. Это было выяснено на их шестом свидании, в пятницу вечером. Когда Рэй сказал ей, что все его соседи по комнате уехали на выходные, чтобы поболеть за футбольную команду на выездной игре, Мэрилин предложила воспользоваться этой ситуацией.

— Ты уверена в этом, Мэрилин? — спросил Рэй, когда они взглянули друг на друга в тихой комнате общежития. Значение предстоящего события было ошеломляющим. Нервничающая Мэрилин была почти готова отказаться от своего предложения, когда Рэй продолжил:

— Я хочу, чтобы ты знала, что я никогда не делал этого раньше. Я имею в виду, я знаю, как это делается, слушая разговоры других парней, но мне нужно, чтобы это было идеально для тебя, Мэрилин. Я люблю тебя, Мэрилин. Я влюбился в тебя с того самого момента, как впервые увидел. И я всегда буду любить тебя. Решишь ли ты, «да» или «нет», я всё равно буду любить тебя и желать тебя вечно.

Искреннее выражения на лица Рэя была всем, что требовалось, чтобы рассеять появившиеся сомнения Мэрилин. Она слышала так много страшных историй от своих соседок по комнате о парнях, которые признавались в своей любви, и как только получали свой кусок плоти, бросали девушек. Поэтому Мэрилин твёрдо решила, что с ней такого никогда не случится.

Её парень не только первым произнес слово на букву «л», но и предоставил ей выбор. Всё, что ей нужно было сделать, это отступить, и жизнь продолжилась бы так же, как и прежде. Но внезапно Мэрилин поняла, чего она хочет. Она не хотела, позже в жизни оглядываться назад, и видеть в этом момент «а что, если?». Рэй объявил о своей преданности ей, и она чувствовала то же самое по отношению к нему. Время пришло.

Она наклонилась вперёд, нежно поцеловала его и начала раздеваться. Рэй нервно наблюдал несколько секунд, а затем неуклюже тоже начал сбрасывать одежду. Когда они разделись до нижнего белья, Мэрилин забралась в маленькую кровать. Рэй выключил свет и последовал за ней.

Поцелуи и ласки в темноте усилили страсть. Вскоре нижнее бельё было отброшено, так как огонь желания продолжал разгораться. В полной темноте, Рэй лёг на Мэрилин, и занял позицию. Он прижался, отчаянно пытаясь найти путь в неё. Мэрилин решала, стоит ли ей направлять его, когда по счастливой случайности пенис нашел путь в её влагалище.

Её вздох доказал Рэю, что наконец-то он делает что-то правильно. Мэрилин затаила дыхание, когда набухший пенис скользнул в неё. Дискомфорт... боль... почему она согласилась на это? Через мгновение давление на её девственную плеву исчезло, а боль и дискомфорт ослабли. Пенис скользил в неё всё глубже и глубже, и Мэрилин поняла, что с девственностью она распрощалась.

Рэй продолжал шептать ей о своей любви, и её слезы незаметно перестали капать. Рэй неумело продолжил, и они они наконец сумели найти нужный ритм. Рэй был возбужден ощущением пребывания внутри тёплой и влажной Мэрилин. Наконец-то он понял, в чём заключалась эта тайнство. Из-за своего волнения он не мог долго продержаться. Всего пять минут, и он достиг кульминации.

Затем, в темноте, вновь последовали слова признания в любви к Мэрилин. Благодаря молодому организму Рэй смог достичь эрекции ещё три раза за ночь, и Мэрилин удовлетворила его потребности. Когда взошло солнце, Рэй нежно гладил её, пока она дремала. Улыбка на лице проснувшейся Мэрилин вознаградила Рэя, и развеяла все его опасения.

После этих выходных, Рэй и Мэрилин определились, и стали исключительными в отношениях друг к другу, что озадачило их друзей, так как они не были счастливыми однояйцевыми близнецами. Они спорили о политике; они обсуждали искусство; у них были разные музыкальные вкусы. Один из их друзей подытожил это так: «Единственное, что у вас двоих есть общего, это вы друг другу!».

Этого было достаточно. Рэй пригласил Мэрилин погостить у него, во время каникул на День благодарения, и терпел все подтрунивания в свой адрес, пока Мэрилин очаровывала его семью. На Рождество он вылетел с Мэрилин к её родителям и достойно выдержал их осмотр. Они продолжали чередовать каникулы и выходные на протяжении всего пребывания в колледже, и им были рады в обеих семьях. Неудивительно, что после окончания школы Рэй попросил Мэрилин быть рядом, когда он будет поступать на юридический факультет.

Она последовала за ним и переехала к нему, пока Рэй занимался юридическим образованием используя метод Сократа*. Когда он выдержал экзамен, и они вместе с присоединившимся к ним родителями праздновали вечером это событие, он опустился на одно колено, и попросил её выйти за него замуж. Отец Мэрилин улыбнулся, ответившей согласием, своей взволнованной дочери. Он был достаточно старомоден, и не был готовым, к тому, что его дочь жила с Рэем. Но Рэй уважал его достаточно, чтобы попросить её руки до того, как сделал ей предложение. Его дочь могла бы поступить гораздо хуже.

***

«К лучшему это, или к худшему, но это то, в чём я поклялась, когда выходила замуж за Рэя, — подумала Мэрилин, пока они стояли у очередного светофора. — Я была готова принять лучшее, но когда пришло время худшего, я, конечно, показала своё истинное лицо. Что ж, уже слишком поздно поворачивать время вспять, — с горечью подумала она. — Я потеряла его, и мне некого винить, кроме себя. Самое странное, что я никогда этого не предпологала. Сначала были непродолжительные оживлённые беседы в кабинете Джона. Затем дело дошло до совместного обеда. Затем, время от времени, после работы мы шли выпить. Всё это было безобидно. На большинстве встреч присутствовали и другие люди, и Джон никогда не пытался говорить или делать что-либо наедине. Он оставался сопереживающим слушателем, пока я выговаривалась. Он никогда не пытался принизить Рэя, когда я изливала свою боль и переживала из-за Рейчел. Он всегда давал мне хороший совет: продолжать общаться с Рэем. Но с течением времени, это было легче сказать, чем сделать. Потом был тот обед, на котором мы были только вдвоем. У меня был особенно плохой день, и я была близка к тому, чтобы сойти с ума. Джон отвёл меня в тихий ресторан, сидел и слушал, пока я весь день изливала душу. Он потянулся и держал меня за руку, пока я объясняла, какую боль испытываю. Когда пришло время прощаться, прежде чем я поехала домой, он обнял меня в знак сочувствия. Я была счастлива, что у меня был друг, с которым я могла откровенно поговорить».

Мэрилин вернулась домой и собралась с силами, чтобы начать ухаживать за Рейчел. Рэй и она были единогласны в том, что интересы Рэйчел всегда должны быть превыше всего. Что бы их ни беспокоило, всё должно было закончится, как только они переступали порог дома. Они будут ухаживать и заботиться о своей дочери, а со всем остальным разберутся позже.

В ту ночь Рэй только в полночь вернулся домой. Она начала волноваться после семи часов вечера. У него была привычка звонить, если он работал допоздна. Когда Рэйчел спросила, где её папа, она сказала дочери, что он работает допоздна, но обязательно заглянет к ней, когда она ляжет спать. Она стала ему звонить, но телефон переключался на голосовую почту. Она оставляла сообщения, но ей никто не перезванивал.

Когда он вернулся домой, приехав на такси, Мэрилин кипела от ярости. Его костюм был смят, и от него разило виски. Она набросилась на него, но старалась особенно не шуметь, чтобы не потревожить сон Рейчел.

Он попытался стоять прямо, хотя спиртное делало это невозможным, когда в упор спросил, не было ли у неё романа с Джоном Таллосом. Не дожидаясь ответа, он, пошатываясь, поднялся наверх и некоторое время просто смотрел, как спит Рейчел. Затем вошёл в спальню для гостей и закрыл за собой дверь.

На следующее утро Мэрилин была занята приготовлением завтрака, когда на кухню ввалился страдающий похмельем Рэй. Вместо приветствия она небрежно поставила перед ним тарелку с едой. Когда он понял, что ни вилки, ни ножа, ни ложки не будет, не говоря уже о чашке кофе, он вздохнул и встал, чтобы заняться этим. Наконец, сев, он увидел, что Мэрилин, не подавая виду, что замечает его, яростно пережевывает свою еду.

Она проглотила свой завтрак, встала и с шумом бросила тарелку в раковину. Затем она направилась из кухни, но подойдя к дверному проёму, развернулась и сказала:

— Ты не хочешь объяснить, чем, чёрт возьми, вызвано вчерашнее?

Рэй не был уверен, что обвинение было лучше молчаливого общения. Тем не менее он ответил:

— Вчера, когда вы устраивались поудобнее со своим боссом за обедом, один из старших партнёров моей фирмы заметил вас. Он подумал, что мне хотелось бы увидеть, чем занимается моя жена. Представь себе мое удивление, когда, на фотографиях, которые коллега сделал с помощью своего смартфона, я увидел свою жену, держащуюся за руки с другим мужчиной. Не говоря уже о действительно хорошем снимке, где вы двое обнимаетесь. Да, это действительно сделало мой день особенным!

Отбросив сарказм, Рэй продолжил:

— Уже́ одно то плохо, что этот придурок передаст фотографии каждому партнёру в фирме и будет использовать их в качестве оружия, чтобы помешать мне стать партнёром. Но настоящей глазурью на торте была тошнота от одной мысли о том, что женщина, которую я любил с того момента, как впервые увидел её, смотрит на другого мужчину так, как ты раньше смотрела на меня.

Душераздирающее отчаяние в голосе Рэя разрывало сердце Мэрилин, когда он продолжал.

— Итак, я провёл остаток дня, укрывшись в своём кабинете; не отвечая ни на какие звонки, не выполняя никакой работы. Я просто сидел там, и весь мой мир перевернулся с ног на голову... снова.

— Рэй, прости меня! У меня был плохой день, и Джон предложил нам пообедать. Всё, что он для меня значит, это быть моим другом. Весь этот телесный контакт был просто проявлением сочувствие с его стороны. Я была расстроена, и он продолжал говорить мне, что мне нужно поговорить с тобой. Хочешь верь, хочешь нет, но Джон изо всех сил старался объяснить, что мне нужно понять, что всё это причиняет тебе ту же боль. Каждый раз, когда мы разговариваем, он спрашивает меня, как у тебя дела. Рэй, тебе не нужно его опасаться! Бо́льшую часть времени он на твоей стороне в каждом нашем споре!

При этих словах Рэй напрягся.

— Постой! Ты хочешь сказать, что рассказывала этому парню о том, что происходит в нашей семье? Ты не хочешь разговаривать со мной, но при первой же возможности бежишь к своему боссу и делишься с ним? Что, чёрт возьми, ты делаешь Мэрилин? Ты говоришь обо мне? Ты говоришь о нас?

Виноватое выражение лица Мэрилин было всё, что Рэю нужно было увидеть. Не закончив завтракать, он встал, поставил тарелку в раковину и начал мыть посуду. Мэрилин стояла там, пытаясь придумать, что сказать, чтобы не подлить бензина в адское пламя, бушующий между ними.

Как раз в тот момент, когда она собиралась заговорить, Рэй сказал:

— Я еду в офис. Не забудь, что в 3:30 у нас назначена встреча с врачом Рейчел. Я заеду за ней, и мы встретимся с тобой там.

На этом разговор был окончен. Это было добавлено к длинному списку того, что мешало их отношениям. Когда они добрались до кабинета врача, между ними установилось шаткое перемирие. Хорошей новостью было то, что новое лекарство изначально давало положительные результаты в лечении Рэйчел.

Вернувшись домой, оба пытались вести себя нормально. Когда пришло время ложиться спать, Мэрилин спросила Рэя, идёт ли он спать. Рэй понял, что она просит его вернуться в их спальню. В ту ночь они занялись сексом, и впервые за всё время брака, это показалось им просто исполнением долга. Закончив, они отвернулись друг от друга, и почти всю ночь были погружены в свои мысли.

***

Загорелся зелёный свет, и машина ускорила движение на перекрестке.

«Я должен был знать, что Мэрилин не предала бы меня, — подумал Рэй. — Но я не дал ей шанса объясниться. После этого случая мне всё легче и легче было сохранять между нами дистанцию. Она умоляла меня выслушать её, но моя глупая гордость продолжала мешать, и теперь я потерял её. Полагаю, теперь у Джона есть все шансы заменить меня. После прошедшего Рождества ему гораздо легче стать Белым Рыцарем».

После ссоры и неудачного примирения он стал спать в отдельной спальне, несмотря на то, что Мэрилин настаивала, чтобы Рэй вернулся в их спальню. Вначале Рэй не согласился, что расстроило и разозлило Мэрилин. А к тому времени, когда Рэй был готов вернуться к ней, ему дали понять, что нынешнее положение её вполне устраивает.

Так что, день за днем, они вели отдельную жизнь. Рейчел не знала о каких-либо проблемах между её родителями. Они продолжали демонстрировать ей единый фронт безусловной любви и поддержки, поскольку рак проявлял признаки ремиссии, и она набиралась сил. Вдали от Рейчел строилась ледяная Берлинская стена, и каждое недовольство превращалось в очередной кирпичик вражды в этой личной войне.

Однажды утром Рэй шёл завтракать, и столкнулся с ещё более злой версией Мэрилин. Как он посмел обвинить её в любовной связи, когда у него самого была связь с этой сучкой, которую он называл своей секретаршей. Прежде чем Рэй успел что-либо сказать, Мэрилин сообщила ему, что у неё есть информация о том, что Рэй и Карен спят вместе. Затем она вылетела из комнаты.

На самом деле, всё, чем располагала Мэрилин, это несколько светлых волосков на пиджаке Рэя, которые пристали, когда Карен обняла его в знак сочувствия накануне. По иронии судьбы, в этом случае произошла та же самая череда событий, из-за которых, брак Рэя и Мэрилин треснул по швам и стал стремительно разваливаться.

На этом фоне, Джон Таллос и Карен Фергюсон, стали проявлять повышенный интерес к происходящему. Постепенно, по мере того как брак начал распадаться, они поняли, что у них появляются чувства к человеку, с которым они работали. Тем не менее, они не предпринимали никаких внешних усилий, чтобы разжечь огонь раздора; вместо этого они продолжали пытаться быть невмешивающимся бастионом поддержки своему другу.

Но поддерживать и контролировать эти усилия становилось всё труднее, поскольку, в своих сценариях, они уже́ представляли себя заменой заблудшего супруга. В конечном счете, оба понимали, что до тех пор, пока ситуация с Рейчел не разрешится, ни Мэрилин, ни Рэй не захотят, или не смогут расторгнуть брак. Так что карусель продолжала вращаться по прихоти судьбы.

Ещё одно Рождество, ещё один день рождения, ещё одно разочарование Рейчел, не увидевшей Белого Рождества. И снова окружающие её подарки смягчили боль Рейчел от того, что она не увидела снега. Когда Рэй и Мэрилин поочередно вручали ей подарки, чтобы она развернула их и порадовалась, Мэрилин уловила зловещее предзнаменование: Рэй взглянул на подарок и напрягся, прежде чем отдать его Рэйчел. Затем он натянул на лицо фальшивую маску счастья, пока она развёртывала оставшуюся часть подарков.

За столь длительное время знакомства, Мэрилин привыкла к перепадам настроения Рэя, и хотя никто больше этого не заметил, она знала, что его что-то расстроило. При первой же возможности, вдали от членов семьи и друзей она спросила, что случилось.

— Твой парень, — прошипел он. — Ты позволила своему парню послать подарок моей дочери?

Не дожидаясь ответа, он вернулся в комнату Рейчел и вместе с ней восторгался подарками, даже тем, что прислал Джон Таллос. После того, как все ушли и в доме всё успокоилось, он пошёл свою спальню и отчаянно искал способ решить свою проблему. Мэрилин осталась в комнате Рейчел, и лёжа рядом с ней в постели и наблюдая за своим спящим ребенком, гадала, что принесёт им будущее.

То, что это принесло, было безразличием. Люди ошибаются, когда думают, что противоположностью любви является ненависть. Это не так. Противоположность любви — безразличие. Когда тебя больше не волнуют действия другого человека. По крайней мере, ненавистью вы всё ещё вызываете чувство у человека. Но когда кто-то равнодушен к вам, когда кто-то больше не волнуется за вас, вот это полная противоположность любви.

По мере того, как пара ухаживала за Рейчел, безразличие между ними продолжало расти. Но с другой стороны, Джон продолжал сближаться с Мэрилин, а Карен становилась всё ближе Рэю. И хотя супруги фактически становились участниками эмоциональной измены, ни один из них не хотел переступать черту к физической измене. И Рэй, и Мэрилин чувствовали, что какая-то связь между ними всё ещё сохраняется, по крайне мере до тех пор, пока они юридически не разорвут её.

Рядом с Рэйчел такого произойти не могло. Они не собирались разрушать её детство, её жизнь, особенно после всего, что с ней случилось. Мэрилин и Рэй были полны решимости жить вместе и быть несчастными до тех пор, пока Рэйчел была жива и счастлива.

Прошёл ещё один год, и ещё одна просьба о Белом Рождестве не исполнилась. Вновь были получены рождественские подарки, в том числе и от Джона Таллоса, что на этот раз. не вызвало у Рэй возражений. Время заставляло всему катиться по нисходящей спирали. Время от времени Рэй или Мэрилин подходили друг к другу, пытаясь разрешить свои разногласия. Но назовите это судьбой, или неудачным выбором времени, или уязвлённым самолюбием, но ничто не помогало их огню вновь разгореться.

Теперь они жили как соседи по комнате, разделяющие общую цель — ухаживать за Рейчел. Оба вежливо обращались друг с другом, и напускали на себя видимость любящей пары рядом с Рейчел, членами семьи или друзьями только для того, чтобы сбросить её, как только оставались наедине.

Наступило ещё одно Рождество, и они ждали, что снова услышат ежегодную просьбу Рейчел о Белом Рождестве. Но она удивила их. Её рождественским желанием было, чтобы рождественские огни продолжали гореть. Слезы выступили у Мэрилин и Рэя, когда они пообещали, что рождественские огни будут продолжать гореть для неё. Улыбка исхудавшего ребёнка скрепила обещание. Вот так рождественские огни начали гореть в резиденции Томпсонов круглосуточно.

Вскоре к Рэй и Мэрилин стали поступать жалобы недовольных соседей, поскольку свет продолжал гореть и в конце января. К февралю, Ассоциация домовладельцев прислала им по почте предписание с просьбой выключить и убрать рождественские огни. Рэй пообещал Мэрилин, что он позаботится об этом, вытащив правила ТСЖ, чтобы заново ознакомиться с множеством подзаконных актов.

Сначала он отправил им письмо с просьбой удовлетворить просьбу его больного ребенка. Это было незамедлительно отвёргнуто, и теперь ему было отправлено письмо с требованием от юриста ТСЖ. Он связался с адвокатом, но адвокат подтвердил, что рождественские огни должны быть выключены и убраны, иначе дело может дойти до судебного разбирательства.

Каждый день Рэй информировал Мэрилин о течении событий, и она расстраивалась, и винила Рэя в том, что он не мог решить проблему. Тем не менее Рэй неуклонно исполнял данное своей дочери обещание, и свет продолжал гореть в доме Томпсонов круглосуточно.

Томпсонам было отправлено заверенное письмо, в котором сообщалось о нарушении ими правил ТСЖ, и был подан иск. Мэрилин упорно настаивала на том, что Рэй не делал всё возможное, а лишь подавал ходатайство за ходатайством о приостановке иска. Она высказала свои разочарования Джону, во время одного из их ежедневных обедов.

— Он ничего не делает, Джон. Всё, что я слышу, это то, что он подал это ходатайство, или то ходатайство, или что это слушание переносится, или этот вопрос обсуждается. Всё, что я хочу услышать от него, это то, что он позаботился об этом, и моя дочь может наслаждаться своими рождественскими огнями.

— Мэрилин, я уверен, что Рэй делает всё возможное, чтобы сделать это на законном основании, но иногда может быть лучше пойти в другом направлении. У меня есть друг на местной телевизионной станции. Если хочешь, я посмотрю, смогу ли я заинтересовать их в создании сюжета о Рейчел. Может быть, мы сможем пристыдить их, и заставить отказаться от судебного процесса.

— О, Джон, спасибо тебе! — воскликнула Мэрилин, импульсивно наклонилась и поцеловала его. Затем она нарушила неловкое молчание. — Мне жаль, Джон. Я не должна была этого делать... По крайней мере, пока я замужем за Рэем, я обязана хранить верность...

Когда она закончила фразу, Джон набросился на неё.

— Но после этого, Мэрилин, что ты собираешься делать? Ты должна знать, как я к тебе отношусь. Ты не можешь провести остаток своей жизни, будучи прикованной к тому, кто тебе безразличен. Ты обязана быть счастливой ради самой себя. Я могу сделать тебя счастливой, и я готов ждать, пока ты не дашь мне этот шанс.

Мэрилин была поражена этим заявлением. Правда, они с Джоном ходили вокруг и около этой темы, но теперь она была озвучена, и её невозможно было игнорировать.

— Джон, это слишком неожиданно и слишком быстро. Да, ты мне интересен, и я действительно хочу быть счастливой, но, учитывая мою ситуацию, трудно что нибудь сказать о будущих действиях. А пока давай сосредоточимся на том, как заинтересовать твоего друга сделать репортаж, и решить эту проблему, — с этими словами она обняла своего друга, и он наслаждался ощущая её в своих объятиях.

На другом конце города Карен обнимала Рэя.

— Поздравляю, Рэй! Я знала, что ты найдешь решение этой проблемы!

Рэй был потрясён, когда Карен поднялась, поцеловала его и продолжила обнимать. Его член, который слишком долго оставался без дела, пришёл в себя и решил пронзить Карен. Рэй попытался незаметно отодвинуться.

— Ух ты, босс! Я слишком долго ждала этой возможности и не позволю тебе ускользнуть! — с этими словами она крепче обняла его и снова поцеловала. Вместе с этим она двинула бёдрами вперёд, поощряя его член с ожесточением дёргаться в брюках.

— Карен, я должен остановиться и позвонить Мэрилин и рассказать ей новости, — Рэй неохотно прервал объятия. — Она будет очень счастлива, когда узнает, что я заставил судью отклонить иск. Я продолжал твердить ей, что моего ходатайства будет достаточно, чтобы прекратить судебный процесс. Теперь ассоциации домовладельцев придётся переписать правила, включив в них пункт о рождественской иллюминации, для предотвращения её зажжения вне праздничных дней.

Карен хотела ответить, но зазвонил интерком на рабочем столе Рэя. Автоматически она подняла трубку и ответила: «Офис Рэя Томпсона». Это заняло всего несколько секунд, она нахмурила брови и сказала: «Да, мистер Флетчер, вот мистер Томпсон».

С этими словами она передала телефон Рэю, а он удивился, почему старший партнёр звонит ему.

«Томпсон, «8-й канал» собирается запустить сюжет, который тебе стоит посмотреть, а затем зайди ко мне в кабинет!».

Прежде чем Рэй успел ответить, мистер Флетчер повесил трубку. Озадаченный, он включил телевизор в своём кабинете и стал смотреть, идущие рекламные ролики. Наконец, появились местные новости, и Рэй и Карен увмдели, как привлекательная ведущая объявила: «А теперь, как мы и обещали перед перерывом, у нас есть интересная история о маленькой девочке, страдающей раком. В качестве пожелания на день рождения она хотела, чтобы рождественские огни продолжали гореть в её доме. Проблема в том, что в её районе полно Гринчей**. Нил Салливан расскажет вам эту историю».

На экране телевизора появилось изображение гостиной Томпсонов, где нервничающая Мэрилин ждала начала интервью. Рядом с ней находился Джон Таллос.

«Спасибо, Соня. Я нахожусь с миссис Мэрилин Томпсон, чья дочь Рейчел лечится от лейкемии. День рождения Рэйчел приходится на Рождество. В это прошедшее Рождество её желанием на день рождения было, чтобы рождественские огни в её доме продолжали гореть. Это желание исполняется благодаря очень решительной матери, готовой сражаться против всего своего района».

Ошеломлённый Рэй продолжал наблюдать, как репортер берёт интервью у его жены. Она подробно рассказала о том, почему, по её мнению, необходимо было обнародовать тяжелое положение Рейчел. Когда репортер спросил её, что её муж думает об этой ситуации, Мэрилин неловко поёрзала и сказала: «Он делает всё, что может, но этого недостаточно, чтобы решить эту проблему. Вот почему я решила послушать своего друга Джона и предать это гласности. Может быть, если бы люди сообщили нашей ассоциации домовладельцев, что они думают об этом, моя дочь могла бы продолжать наслаждаться своими рождественскими огнями».

После того, как репортёр закончил разговор с Мэрилин, он начал задавать вопросы Джону Таллосу, который представился другом семьи, и сказал: «Нил, я просто хочу видеть Рейчел счастливой, и помочь моей подруге Мэрилин чем смогу».

Рэй выключил телевизор, а затем швырнул пульт дистанционного управления в стену, разбив его на мелкие кусочки. Когда он выбежал из своего кабинета в кабинет мистера Флетчера, испуганная Карен собрала все осколки, чтобы выбросить в мусорное ведро.

В ту ночь взволнованная Мэрилин с нетерпением ждала возвращения Рэя домой. Наконец, около 9 часов вечера она услышала звук его машины, въезжающей в гараж.

Когда дверь открылась, она воскликнула:

— Рэй, где ты был? У меня самые замечательные новости! Сегодня у меня взяли интервью по телевизору о Рэйчел, и я рассказала всем о действиях ассоциации. Они разместили интервью на своём сайте, и по ссылке уже 100 000 просмотров! Люди наводняют телефонные линии и веб-сайты ассоциации, ругая их за то, что они сделали! Что ты об этом думаешь?

Недовольный Рэй расхаживал по комнате, не глядя на свою жену. Мэрилин не могла понять его безучастного поведения.

— Рэй, ты слышал, что я сказала? Наконец-то у нас есть что-то, что может оказать давление на ассоциацию, чтобы она отказалась от иска!

Рэй устроился перед баром и налил себе выпить. После того, как он позволил первому глотку мягкого бурбона согреться в горле и попасть в желудок, он повернулся к Мэрилин.

— Да, Мэрилин, я тебя слышал! Поздравляю! Единственная проблема в том, что судебного процесса, как такового, больше нет.

С этими равнодушно произнесёнными словами, он полез в карман пиджака и вытащил несколько листов юридических документов, сложенных вдоль, чтобы поместиться в кармане, и бросил их на кофейный столик перед Мэрилин.

Он неопределенно махнул рюмкой на бумаги.

— Это копия предписания об отклонении иска, подписанного сегодня утром судьёй.

Он сделал ещё глоток и, изучая стакан, продолжил:

— К тому времени, когда ваше интервью вышло в эфир, я уже выиграл дело. В любом случае, спасибо за твой вотум доверия. Я бы не смог этого сделать без твоей поддержки.

Он сделал ещё глоток.

— Это был действительно замечательный сюрприз, увидеть тебя по телевизору и слушать, как ты фактически во всеуслышание заявляешь всему миру, что я недостаточно делаю для своего ребёнка.

— Рэй, я не это имела в виду! — воскликнула Мэрилин.

И снова Рэй устало отмахнулся от Мэрилин.

— Я знаю, Мэрилин, я знаю. Ты не могла на меня положиться. Слава Богу, твой парень смог помочь тебе.

Рэй встал и налил себе ещё выпить.

— И да, ты ещё не знаешь о последствиях вашего интервью. Сразу после того, как оно вышло в эфир, мне позвонил старший партнёр. Похоже, ему позвонили и владелец, и менеджер телестанции «12-й канал». Я думаю, вы не знали, что «12-й канал» — один из наших клиентов.

Они были не слишком довольны тем, что главный конкурент, «8-й канал», опередил их в освещении истории, представляющей интерес для местных жителей. В частности, когда речь идёт о семье помошника адвоката юридической фирмы, которой они выплачивают гонорары.

Поэтому, естественно, мистер Флетчер назвал меня «молодцом», и задался вопросом, будет ли у меня ещё работа на следующей неделе. Ну, и как ты можешь себе представить, я был в восторге от своих перспектив.

Расстроенный, я пригласил Карен пойти со мной немножко выпить. Ничего особенного. Только мы вдвоем, совсем как ты и старина Джонни Бой, с вашими свиданиями за обедом. Я думаю, это была неплохая мысль, Мэрилин. Я прекрасно провёл время, сидя с Карен, и пытаясь понять, в какие юридические компании мне, возможно, придётся начать рассылать своё резюме.

Рэй проигнорировал слёзы Мэрилин, допил напиток и приготовился подняться наверх.

— Спасибо тебе, Мэрилин, за то, что опозорила меня перед всем миром. Наблюдать за тобой и Джоном, сидящим в моём доме, на моём диване, разговаривающим о моём ребенке, что может быть лучше этого.

Он начал подниматься по лестнице, и добавил:

— Дай мне знать, когда «8-й канал» наберёт миллион просмотров на своём веб-сайте. Это научит ТСЖ не связываться с тобой.

Эта сцена привела к разрыву отношений. Теперь оба были вынуждены искать утешения в источнике, не связанными с ними узами брака. Тем не менее, несмотря на искушения, ни один из них не мог заставить себя на самом деле изменить своему супругу. Несколько раз и Карен, и Джон терпели неудачу, когда Рэй и Мэрилин противостояли им в попытках ускорить процесс сближения.

Это заставляло потенциальных разрушителей семьи временно отступать, но, подобно силам природы, они возвращались, и продолжали соблазнять своих потенциальных любовников, заставляя всё глубже погружаться в их сети. И наоборот, отношения Рэя и Мэрилин друг с другом стали более спокойными. Было похоже, что они уже признали, что их браку пришёл конец, и все подспудные трения прошлого исчезли.

Они продолжали разыгрывать фарс для своих семей и друзей. Конечно, с Рейчел им нужно было быть более осторожными, создавая видимость мамы и папы. Но время от времени им приходилось уклоняться от её вопросов.

— Мамочка, почему вы с папой больше не спите в одной комнате?

Вопрос, прозвучавший совершенно неожиданно, привёл Мэрилин в замешательство. Должна ли она отрицать это? Должна ли она сказать маленькую невинную ложь? Или она должна сделать немыслимое, и разрушить простодушную веру дочери в своих родителей, и объяснить, что мама и папа больше не любят друг друга.

— Малышка, причина, по которой мы больше не спим вместе, в том, что мы оба хотим быть рядом с твоей спальней на случай, если мы тебе понадобимся.

Объяснение, казалось, удовлетворило Рейчел. Потом она сказала:

— А папа сказал, что это потому, что ты храпишь всю ночь напролёт.

— На самом деле, милая, храпит твой папочка!

Мэрилин откинулась назад и издала преувеличенный храп, имитируя то, как должен был звучать Рэй. Этв выходка заставила Рейчел захихикать, а затем рассмеяться над нелепым звуком, разнёсшимся по комнате. Она потянулась к Матери, они обнялись, и Мэрилин осторожно стала покачивать самое дорогое, что было в её жизни.

«Интересно, как долго они ещё смогут притворяться, — подумала она. — Что она будет делать, когда весь мир Рейчел рухнет у неё под ногами? Как она собиралась избавить её от этой боли?». Мэрилин понятия не имела, как ответить хотя бы на один из этих вопросов.

Таким образом, поскольку Рейчел оставалась центром их жизни, повседневная рутина продолжалась. Мероприятия по-прежнему согласовывались, но с дополнительной оговоркой: иногда, тот или иной из них, без объяснения причины, может задержаться. Никаких вопросов задано не будет, ответов не потребуется. В тех редких случаях, когда всплывало имя Джона, или Карен, это у супругов вызывало уже́ лишь незначительное раздражение.

А время шло своим чередом.

Одной из заветных обязанностей по дому было чтение Рейчел перед сном. С годами место любимых для чтения книг занимали более подходящие по возрасту. В настоящее время ей читали книгу «Гарри Поттер и философский камень». Рейчел уже прочитали эту книгу, а также две следующие книги из серии. Но ей не нравилось направление, в котором развивался сюжет, и поэтому попросила перечитать ей первую книгу.

Когда дела обстояли лучше, и Рэй, и Мэрилин по очереди читали отрывки из книги, подражая голосам персонажей, к полному восторгу Рейчел. Теперь редко случалось, чтобы оба родителя присутствовали во время чтения. Но Рэйчел продолжала настаивать, и в некоторых случаях появлялись и Мэрилин, и Рэй, и на короткое время магия улыбки Рэйчел заставляла проблемы пары отступить.

Однажды вечером Рейчел попросила их обоих почитать ей. Устроившись на своих стульях, они заметили большой лист бумаги заложенный между страницами книги, чуть впереди того места, где они закончили прошлой ночью.

Рейчел просто улыбнулась и объяснила, что это был сюрприз для них.

— Детка, ты хорошо себя чувствуешь? — спросила Мэрилин, положив руку на лоб Рейчел. — Рэй, у неё температура, может быть, нам нужно отвезти её в больницу.

— Нет, мамочка, я чувствую себя хорошо. Я не хочу ехать в больницу! Пожалуйста, не могли бы вы просто почитать мне?!

Лихорадка не была чем-то необычным для Рейчел, поскольку она боролась с инфекциями и побочными эффектами различных лекарств, которые могли бы противодействовать в её организме. В конце концов она убедила родителей продолжить ей читать.

По мере того как они читали, Рейчел становилась всё менее оживлённой и вовлечённой в рассказ. Внезапно она стала дрожать, а потом дрожь переросла в полномасштабные конвульсии. Глаза Рейчел остекленели, и Рэю пришлось подхватить её. Мэрилин вскрикнула, уронила книгу на пол, и оказалась рядом с Рэем, пытаясь помочь своей дочери.

Мэрилин полезла в карман за телефоном, чтобы позвонить 911, и вызвать скорую помощь. Рэй бросился вниз, к холодильнику, за льдом, чтобы попытаться сбросить жар охвативший Рейчел.

Казалось, прошла целая вечность, пока скорая помощь добралась туда. Врачи быстро и профессионально пристегнули Рейчел к каталке, и поместили её в машину скорой помощи, которая ждала с мигающими в ночи огнями. Все соседи были снаружи, когда Мэрилин и Рэй последовали за медиками помещающими Рейчел в машину скорой помощи. Мэрилин забралась в машину скорой помощи, чтобы быть с дочерью.

Рэй подбежал к своей машине, завёл её и последовал за машиной скорой помощи с включённой сиреной. Он следовал за ней с включенными аварийными мигалками. Набирая скорость и проезжая перекрестки, Рэй ни по какой причине не собирался выпускать машину скорой помощи из поля зрения.

Они въехали на стоянку скорой помощи в больнице, и Рэй побежал за каталкой, проигнорировав просьбу санитара припарковать машину в надлежащем месте. Мэрилин плакала, бежа рядом с каталкой, Они оказалися в коридоре, и приблизились к двойным дверям. В этот момент медсестра потребовала остановиться, и направила их в комнату ожидания, пока каталка исчезала из их поля зрения.

Не возражая они подчинились требованию, сели рядом друг с другом, и безмолвно стали ожидать известий, о состоянии своей дочери. Через несколько минут в приёмную вошёл сотрудник охраны больницы, чтобы напомнить Рэю убрать машину. Рэй вышел, переставил машину на стоянку и поспешил обратно.

И снова он сел рядом с Мэрилин и стал ждать. Они наблюдали за бесконечно медленным тиканьем секунд настенных часов, надеясь и отчаиваясь услышать новости. Двери распахнулись, и к ним подошел мрачный молодой человек в хирургическом халате.

«Нет! Нет! Нет! Нет! Нет!» — мысленно повторяла Мэрилин как мантру, пока он приближался.

— Мистер и миссис Томпсон, я доктор Картер, я осматривал Рейчел. Я хочу, чтобы вы знали, что происходит. Мы сбили температуру, и сейчас она стабильна. В ближайшее время её переведут в палату. Насколько мы можем судить, лейкемия и лекарства истощили её организм до такой степени, что иммунная система не справляется с нагрузкой. Мы свяжемся с вашим онкологом и всеми врачами, которые лечат Рейчел, и изучим последние данные из её истории болезни. Как только это произойдёт, мы сможем составить план лечения. Медсестра сейчас выйдет, чтобы сопроводить вас в палату Рейчел.

Рэй боялся задать этот вопрос, но когда врач собрался уходить, он выпалил:

— Доктор, с ней всё будет в порядке?

Смертельно усталый врач лишь взглянул на него измученными глазами, затем повернулся, и удалился лечить следующего, травмированного пациента. Рэй и Мэрилин рухнули обратно в кресла, полностью осознавая значение отказа доктора сказать, что с Рейчел всё будет в порядке.

Рейчел находилась в больнице одиннадцать дней. Мэрилин и Рэй круглосуточно дежурили у неё в палате. Они поочередно спали на койке, предоставленной больницей, в то время как другой бодрствовал, наблюдая за дочерью. Они выходили из комнаты только для того, чтобы пойти домой, принять душ, переодеться и поесть.

Они, как правило, украдкой и тихим голосом разговаривали по телефону с Джоном или Карен, в то время как другой супруг притворялся несведующим. В большинстве случаев общение было текстовым, что придавало им дополнительный уровень конфиденциальности. Со всей страны, для поддержки стали приезжать члены их семей.

Все они настаивали на том, чтобы Рэй и Мэрилин хоть чуть- чуть отдохнули и позволили им понаблюдать за Рейчел, но супруги отказались прислушаться к совету. Они оставались в комнате, молча наблюдая, как их дочь подключают к капельницам и всевозможным другим аппаратам, жизнеобеспечения. Они наблюдали, как Рейчел изо всех сил пыталась набрать воздуха в своё хрупкое, маленькое тело, несмотря на то, что была интубирована.

День за днем Рэйчел увядала, и втайне Рэй и Мэрилин начали молиться о том, чтобы страдания прекратились. Наконец, к ним подошла команда врачей и сообщила, что все медицинские возможности исчерпаны. По их мнению, пришло время выключить аппараты.

Мэрилин и Рэй посмотрели друг на друга и оба, не сразу, но кивнули головами, а затем склонили их и заплакали. Подписав бланки, собравшаяся вместе семья держа друг друга за руки наблюдала, как аппараты один за другим выключались, и Рейчел погружалась в вечный сон.

Тёплый золотистый солнечный свет проникал в больничную палату, тишина которой нарушалась всхлипываниями, когда Рейчел испустила последний вздох в 6:14 утра.

Безутешные бабушки и дедушки держали за руки своих детей, оплакивая потерю. Никто не обратил внимания на то, как Рэй и Мэрилин обнимали друг друга, прежде чем обнятся с другими родственниками. Было решено собраться в доме родителей Мэрилин, чтобы обсудить обязательные церемонии. Родители Рэя отвезли Мэрилин и Рэя домой. Войдя, Рэй посмотрел на вспыхивающие в середине дня рождественские огни, и решительно выключил их.

Оставшаяся часть недели была сюрреалистическим опытом, поскольку Мэрилин и Рэй сами занимались всеми приготовлениями: некролог, гроб, кладбище, священник, музыка, дата и время панихиды и похорон.

Следующие пару дней Мэрилин и Рэй двигались как лунатики по заполненному едой, цветами, растениями, венками, открытками с соболезнованиями и посетителями дому. Они старались не пересекаться, давая друг другу пространство. Это была временная мера, которая была задействована между очередными визитами.

И снова родители Рэя забрали их и отвезли на церемонию. Оказавшись внутри, Мэрилин и Рэй разделились, и приступили к трудному процессу общения. Рэй не мог понять, почему так много людей пытались подвести его к гробу, чтобы кинуть последний взгляд на Рейчел.

Это была не его дочь. Её улыбка, её очарование, её искра, её душа были где-то в другом месте; всё, что было здесь, было пустой оболочкой. Тем не менее, он страдал во время этого процесса. Он сидел в одном конце комнаты, а Мэрилин сидела в другом конце, когда пришёл он.

Рэй проследил взглядом за Джоном Таллосом, когда тот направлялся к Мэрилин. Она встала, и крепко обняла его. Рэй продолжал наблюдать, пока они вели приватную беседу, всё ещё находясь в объятиях друг друга, и глядя друг другу в глаза. Должно быть, они почувствовали его взгляд, потому что оба одновременно посмотрели в его сторону и резко отстранились друг от друга.

Рэю было любопытно, почему они вообще притворяются, и отодвигаются друг от друга. В конце концов, подумал он, разве это не тот мужчина, с которым она хочет быть. На мгновение ему показалось, что Джон Таллос собирается подойти к нему.

«Ты, чёрт возьми, должно быть, издеваешься надо мной», — подумал Рэй. Но очевидно, Джон решил отказаться от этой идеи и вышел из здания. Что оставило Рэя с вопросом без ответа: что бы он сделал, если бы Джон подошёл к нему? Это была классическая задача, с ответом разделённым поровну между тем, чтобы принять соболезнование, и тем, чтобы выбить из него всё дерьмо.

В тот вечер, вернушись домой, Мэрилин и Рэй автоматически разошлись по своим отдельным спальням. «Ещё один день, поучаствуем в этом притворстве, а потом Мэрилин объявит об окончании их отношений», — печально подумал Рэй, раздеваясь перед сном.

Мэрилин расхаживала по своей спальне, размышляя, стоит ли постучать в дверь Рэя, и попытаться в последний раз поговорить с ним, попытаться заставить его понять, через что она проходит. К тому времени, когда она вышла и решила постучать, в спальне Рэя уже погас свет. Она вернулась в свою комнату и закрыла дверь.

На похоронную службу собрались все друзья и знакомые Мэрилин и Рэя. Священник произнёс проникновенную речь. Звучала скорбная музыка. Гроб был окружён рядами венков. Затем пришло время для последнего прощания, и выражения скорбного соболезнования членам семьи.

Затем пришло время семье в последний раз взглянуть на Рейчел. Ноги Мэрилин подкашивались, когда она приблизилась к богато украшенному гробу. «О Боже! Они собираются закрыть эту коробку и похоронить мою маленькую девочку! Так не должно быть, чтобы родителям приходилось хоронить своего ребёнка», — подумала она, и пошатнулась. Отцу с одной стороны, а Рэю с другой, пришлось подхватить её, чтобы она не упала.

Глядя на печально застывшее лицо, она собрала остатки своего мужества, и в последний раз попрощалась со своим ребёнком. Затем её вывели на улицу и проводили к лимузину, который отвёз её и Рэя на службу у могилы. Были произнесены последние слова и молитвы. Несущие гроб положили на него свои бутоньерки, и отошли в сторону.

Затем все столпились вокруг, и в толпе она увидела Рэя, которого обнимала Карен Фергюсон. Мэрилин с горечью подумала: «Почему она не разбудила Рэя прошлой ночью, и не поговорила с ним? Суждено ли ей жить с двумя ранами в сердце, появившимся после потери дорогих ей людей?».

***

Пришло время возвращения к обыденной жизни. Лимузин свернул за угол, и подвёз Томпсонов к их дому. Длинный чёрный автомобиль въехал на подъездную дорожку, шофер припарковал машину, оставив её на холостом ходу, открыл водительскую дверь, подошёл к задней двери и открыл её, чтобы пара могла выйти. Прежде чем отъехать он выразил соболезнования от имени похоронного бюро.

Затем Рэй и Мэрилин Томпсоны, моргая от яркого солнечного света, вошли в свой пустой дом, собрать осколки своей разбитой жизни. Тишина в доме усиливала царившую там пустоту. Рэй и Мэрилин бесцельно бродили по дому, не разговаривая друг с другом. Возможно, это было связано с глубокой скорбью, всецело владеющей ими. Возможно, они страшились, чувствуя, что следующий разговор станет первым необратимым шагом к расторжению их брака. Они чувствовали, что это неумолимо надвигается, но ни один из них не хотел иметь с этим дело сегодня. Не в тот день, когда они навсегда попрощались со своей малышкой.

Они знали, что скоро друзья, или родственники зайдут их проведать, или позвонят, чтобы оказать поддержку в это трудное для них время. И всё, что им нужно было сделать, это продержаться достаточно долго, отвлечь своё внимание, и отложить неотвратимое хотя бы на день.

Мэрилин, в ожидании прибывающих, решила подняться наверх. Рэй стоял в гостинной, рассматривая развешанные на стене их семейные фотографии в рамках. Он продолжал погружаться в тоску, переводя взгляд с одной фотографии на другую. «Неужели Карен рассчитывает сразу же завести семью?» — подумал он.

«Н-е-е-е-е-е-е-е-е-т!!!».

Душераздирающий вопль наверху эхом отозвался внизу, и заставил Рэя сорваться с места. Он взбегал по лестнице, когда скорбный крик повторился.

«Н-е-е-е-е-е-е-е-е-т!!!».

Крик продолжался на пределе человеческих возможностей, пронзая болью сердце Рэя, мчавшегося на этот звук.

Там, в спальне Рейчел, лежала распростёртая на полу и безутешно плачущая Мэрилин, отчаянно крича. Это зрелище потрясло Рэя до глубины души. В тот момент он понял, что ни он, ни Мэрилин, не дали волю своим эмоциям во время похорон Рэйчел, и теперь это с максимальной силой вырвалось наружу.

Он опустился на пол рядом со своей женой, отчаянно пытаясь найти какой-нибудь способ утешить её, и заключил её в объятия.

«Наша Малышка! Наша Малышка!», — продолжала кричать Мэрилин, горько рыдая и прижимаясь к крепко обнимающего её Рэю. В доме по-прежнему эхом отдавались душераздирающие вопли, выплескивающей свои эмоции Мэрилин.

По прошествии времени, которое показалось бесконечностью, Рэй заметил, что Мэрилин крепко сжимает что-то в руке. Он обратил внимание на взгляд Мэрилин, чьи глаза смотрели на него с болью, и в умоляющем отчаянии. Глаза, которые молили об освобождении, о прощении, когда она медленно подняла руку, чтобы показать листок бумаги, который она сжимала.

Ошеломлённый Рэй взглянул на листок, который ему протянула Мэрилин, и ему стало ясно происходящее. Во время дежурства в больнице, после того, как у Рейчел начались конвульсии, ни Мэрилин ни Рэй не прибирались в комнате у неё. Ни один из них не хотел нарушать карму комнаты, опасаясь вызвать негативные последствия. Будто это могло чем-то помочь.

Мэрилин, чтобы как-то занять своё время, решила прибраться в комнате Рэйчел и обнаружила листок бумаги вложенный Рэйчел в книгу о Гарри Поттере, и выпавший когда Мэрилин подняла книгу с пола.

Рэй смотрел на бесхитростный рисунок карандашом изображавший фигурки из палочек с надписями. На нём был нарисован дом, большая фигурка из палочек с надписью «Папа», и фигурка чуть поменьше с надписью «Мама». За ними шли две маленькие фигурки: на одной было написано — «Сестра», а на другой — «Брат».

С облака на них смотрела фигурка с золотыми крыльями и нимбом, на котором было написано просто: «Я».

Воздействие горя, затопившего Мэрилин, поразило Рэя так же, как и улыбающиеся фигурки из палочек, обжёгшие ему душу. В течение пяти лет они начали мысленно готовиться к этому. В течение пяти лет, день за днём, они сдерживали себя. А теперь, когда он присоединился к Мэрилин в скорби, эмоциональная плотина, которая держалась в течение последних пяти лет прорвалась.

Они сидели, прижавшись друг к другу, на полу спальни Рейчел, и время для них замерло, а телефонные звонки, текстовые сообщения, звонки и стук в дверь превратились в ничто. Послеполуденное солнце клонилось к сумеркам, и они продолжали молча держаться друг за друга.

Наконец, когда в комнате наступила темнота, Рэй услышал, как Мэрилин заговорила. Тихим, робким голосом, полным страха и неуверенности, она произнесла: «Рэй! Для нас всё закончилось? Есть ли какой-нибудь способ, который позволит нам вернуться к тому, чтобы быть самими собой? Я потеряла Рейчел. Если я потеряю тебя, то у меня не будет смысла жить. Существуем ли ещё «Мы»?

В ответ Рэй встал, поднял свою прекрасную жену на ноги и, держа её за руку, не включая свет повёл вниз по лестнице. Они на мгновение остановились около стены, у входной двери, просто держась друг за друга.

И вот так случилось, что поздней весенней ночью, в очередной раз, как признание в любви в доме Томпсонов внезапно ярко вспыхнули рождественские огни.

Рэй повёл Мэрилин наверх, в их спальню, стал нежно целовать её, и внезапно осмыслил, что он вернулся в «их» спальню, на своё место. Он принадлежал «им», и она принадлежала «им», и в этот момент ничто другое не имело значения, кроме женщины, которая пленила его сердце много лет назад.

Его губы жадно потянулись к своим подружкам — губам Мэрилин, чтобы вновь возобновить дружбу после долгой разлуки. Она крепко прижалась к нему, и эта близость была одновременно успокаивающей и волнующей, когда их руки вновь смогли ощущать своего супруга. Он целовал её. Его рука коснулась груди Мэрилин, и она застонала. За эти годы Рэй обнаружил, что Мэрилин нравилось, когда её там ласкали. Он был полон решимости сегодня вечером и впредь, всегда доставлять удовольствие женщине, которую очень любил. О начал мягко покусывать мочку уха, вызвав чувственный вздох наслаждающуюся удивительным ощущением Мэрилин.

Руки Мэрилин скользнули по телу Рэя лаская его, и возвращая поцелуй за поцелуем своему партнёру. Её руки, как бы оценивающе, прижались к его груди. В течение десяти лет у неё был доступ к этому замечательному мужчине, и теперь она хотела наверстать упущенное за тот ужасный период, который им пришлось пережить. Её рука скользнула вниз, обхватила яички Рэя, и призывающе, мягко их сжала.

Рэй был в восторге от призыва Мэрилин. Ему, больше всего на свете хотелось наброситься на неё, взять её с грубой силой, и ещё раз дать знать, что он принадлежит ей, и только ей, а она принадлежит ему, и только ему. Но глубоко укоренившаяся в нём любовь к Мэрилин призывала доставить ей удовольствие, чтобы показать, что она была для него всем... и всегда будет.

Мэрилин ответила на его невысказанное желание, и они начали раздевать друг друга. Несмотря на многие годы сексуальных отношений, они всё ещё могли с удовольствием следить за процессом, наслаждаться и возбуждаться при виде обнажённой плоти, которая появлялась в поле зрения, чтобы быть осыпанной вниманием, ласками и поцелуями.

Наконец, в тусклом свете спальни пара сбросила последние покровы. Инстинкт и природа требовали совокупления, но у них были другие планы. Они больше не были влюблёнными друг в друга студентами колледжа. Годами они взрослели вместе. Выясняли, что им нравиться, что радовало их как любовников. И сейчас они намеревались применить это на практике.

Рэй медленно скользнул вниз по изысканному телу Мэрилин, пока не опустился на колени, как послушник, поклоняющийся своей богине. Он прижался лицом к маленькой жесткой пряди лобковых волос над сокровищем Мэрилин. Он вдохнул её аромат. Аромат, в котором ему было отказано слишком долго. Он уткнулся лицом ей в живот, и Мэрилин поощряла его усилия, баюкая его голову в своих руках.

Целуя, покусывая, облизывая, он медленно двигался вниз. Там его ожидал жаждущий внимания, взволнованный маленький бутон розы Мэрилин, но у Рэя была намечена долгосрочная стратегия. Его ласка достигала всюду, что подняло уровень предвкушения Мэрилин до стратосферы, умолявшей Рэя удовлетворить её желание, и занятся её розовым бутончиком.

Когда Рэй приблизился к цели, он обратил внимание на реакцию тела Мэрилин на его ласки: её тело затряслось, а колени стали подгибаться. Её стоны подстёгивали его, и, наконец, не в силах более сдерживаться, он поджал губы, и всосал восхитительный маленький клитор.

Реакция Мэрилин последовала незамедлительно, заставив её опрокинуться на кровать. Рэй, не теряя ни секунды, продолжил щедро одаривать лаской маленький комочек. Бёдра Мэрилин прижались к его голове, поощряя его усилия. Но Рэю не нужен был путеводитель, чтобы понять, что предпочитала Мэрилин в сексуальном плане. Десять лет практики, проб и ошибок, дискуссий во время разговоров на подушках; он знал, чего хотела Мэрилин, и продолжал давать ей это, подобным взмахам бабочки лёгкими движениями языка.

«Рэй, я кончаю!» — возбуждённо застонала Мэрилин. Её руки вцепились в его волосы, когда он подтягивал её всё ближе и ближе. Затем, без предупреждения, его зубы крепко сжали её, и она взорвалась в сексуальном экстазе. Её тело содрогалось, когда её выделения заливали лицо Рэя.

Она мурлыкала, как котенок, пока Рэй продолжал лакать её соки после того, как её дрожь прекратилась. Затем Рэй начал скользить вверх по её телу, и Мэрилин приготовилась отплатить ему тем же, пососав замечательный член Рэя.

Но Рэй остановил её, прежде чем она смогла начать целовать этого налитого кровью монстра, и сказал: «Дорогая, это было слишком давно. Ты мне нужна!». Сказав это, Мэрилин поняла, как Рэй желал быть в ней, и она раздвинула ноги, чтобы приветствовать его плоть.

Рэй давно был лишён близости с Мэрилин, и беспокоился, что не продержится долго, как и в первый раз, когда они занимались любовью. Он скользнул в тёплые, уютные глубины своей женщины.

Мэрилин вскрикнула, когда член глубоко проник в неё, Она руками и обхватила лицо Рэя, целуя его в знак свей признательности. Опасения Рэя по поводу преждевременной эякуляции были устранены, когда они с Мэрилин приноровились к взаимному темпу.

Выражения нежности и проявления любви продолжались в ночи, пока они продолжали синхронно двигаться. Покрытые от физической нагрузки потом, скользящие друг на друге тела, блестели словно смазанные. Рэй ускорил темп, и Мэрилин поняла, что он приближается к кульминации.

К счастью, это совпадало с её ощущениями, и она побуждала его к энергичным действиям: «Пожалуйста, дорогой, я близка к тому, чтобы кончить! Трахай меня!».

Рэй начал мощно толкаться в неё. Теперь это не могло занять много времени! Она откинулась назад, и он навалился на неё всем телом. На её лице застыла решимость всецело соединиться со своим мужем. Этого возбуждающего зрелища было достаточно, чтобы, кончая, Рэй полностью себя выжал. Каждый мощный толчок представлял собой очередную струю спермы. Раз, два, затем её тело содрогнулось под пригвождающими её к кровати мощными толчками, и Мэрилин снова кончила.

Закончив, Рэй был поражен тем, что его член продолжал пульсировать от желания. Не задаваясь вопросами, он опять погрузился в Мэрилин. Когда Рэй принялся вновь трахать её, удивлённая Мэрилин снова мгновенно кончила. Можно было подумать, что она была автоматом для пинбола, взрываясь от оргазма к оргазму. К счастью, Рэю не потребовалось столько же времени, чтобы кончить во второй раз, и он, утомлённый, прилёг рядом с Мэрилин.

Лежа рядом после полового акта, они стали ласкать друг друга. Рэй начал целовать Мэрилин в лицо, и понял, что она плачет, сначала ощутив, попавшую на его губы слезу, а затем и почувствовав её солённый привкус.

— Мэрилин, что случилось?

— Прости меня, Рэй! Извини! Пожалуйста, прости меня! Я никогда не должна была отдаляться от тебя! Ты для меня единственный человек в мире!

Мэрилин начала яростно целовать Рэя, стараясь убедить его в своей искренности. Рэй ответил тем же, целуя и лаская всюду, находившуюся в его объятиях Мэрилин.

«Мэрилин! Моя любимая! Это я должен перед тобой извиняться. Я позволил своему эго встать на пути и отстранился от тебя, не дав тебе возможности поговорить со мной. Я позволил ране нарывать, а сам устранился. Я не могу поверить, что собирался исключить тебя из своей жизни. Потерять Рейчел, а потом тебя!..»

Мэрилин слушала, как Рэй, задыхаясь от искреннего признания, собрался с мыслями, и продолжил своё эмоциональное очищение.

«...Я бы пропал без тебя, Мэрилин... Ты всегда владела моим сердцем, и если бы ты ушла, исчезла бы и моя душа. И это была бы полностью моя вина».

Мэрилин перебила: «Нет, дорогой, это я виновата! Я позволяла Джону быть там, где должен был быть ты. Хотя я физически никогда не изменяла, я всё же обманывала тебя, Рэй. Я позволила ему вызвать эмоции, которые должна была испытывать с тобой... Как ты можешь терпеть меня за то, как я поступила с тобой? С нами?».

Мэрилин чувственно заключила Рэя в объятия. Рэй обнял её с такой силой, что только чудом не раздавил.

— Мэрилин! Дорогая! Мы оба виноваты в том, что позволили всему этому произойти. Мы были так сосредоточены на Рейчел, что забыли о себе. Мы так старались удержать её здесь, что не замечали стресса, который испытывали сами, и возникшего напряжения между собой.

— Рэй, как нам вернуться туда, где мы должны были быть? Я сделаю для тебя всё, что угодно! — проникновенно сказала Мэрилин.

В этот момент раздался звонок в дверь, и Мэрилин автоматически начала было вставать, чтобы одеться и открыть дверь. Рэй остановил её словами: «Первое, что мы делаем, это игнорируем весь остальной мир. Это время только для нас. И мы не потерпим никаких препятствий на нашем пути друг к другу».

Остаток ночи они игнорировали телефонные звонки, стук в дверь, и всю ночь занимались любовью, медленной, чувственной любовью. Не поспешная неуклюжесть их первого совокупления, не похотливая гонка их медового месяца, а услужливое удовлетворение партнёра, которого они поклялись лелеять вечно. И они провели остаток той ночи, заново открывая свою любовь.

На рассвете они покинули свой дом, положив ключ от дома под коврик у двери. По дороге они отправили сообщения своим родителям. В короткий срок изучив электронное табло с расписанием авиарейсов, вылетами и пунктами назначения, они сделали свой выбор, подошли к стойке, предъявили паспорта, кредитные карточки, и не раздумывая, и без багажа, лишь в надетой на них одежде, вылетели к месту назначения. И они исчезли на три недели.

***

Джон Туллос был сбит с толку такой цепью событий. В течение трёх недель после похорон, он пытался связаться с Мэрилин с помощью голосовой почты и текстовых сообщений. Но она ни разу ему не ответила. По проществии первой недели Джон подал заявление на отпуск от её имени, и оформил его задним числом, начиная с первой недели. Он оставил дату завершения открытой до возвращения Мэрилин, но рано или поздно, ему придётся обсудить это со своим начальником.

«Разве она не понимает, в какое затруднительное положение ставит его? Почему она не позвонит, чтобы сообщить, что происходит? — Джон задумался. — Может быть, она расчищает путь, чтобы быть со мной, — с надеждой подумал он».

Затем раздался стук в его дверь.

— Джон, можно мне войти? — загорелая, отдохнувшая и безмятежно выглядящая, Мэрилин скользнула в его кабинет и села напротив него за стол.

— Мэрилин! — радостно воскликнул он, и встал, чтобы обнять и поцеловать её.

Но неожиданно Мэрилин подняла руку, останавливая его.

— Нет, Джон, нет никакой необходимости в объятиях, — предупреждающе сказала она, и жестом попросила сесть. — Я просто зашла, чтобы сообщить, что увольняюсь. Джон, я понимаю, что это ставит тебя в затруднительное положение, но я ничего не могу с этим поделать. Я буду готова остаться достаточно долго, чтобы ввести того, кто меня заменит в курс дела, но после того, как я оставила тебя не предупредив, полагаю, что уже есть кто-то, кто выполняет мою работу.

— Какого чёрта, Мэрилин? Ты приходишь сюда после того, как исчезла на три недели, и первое, что ты делаешь возвратившись — увольняешься? А как насчёт нас, Мэрилин? Ты забыла, что мы значили друг для друга?

— Джон, нам никогда не суждено было быть вместе. Ты был рядом со мной, когда мне нужна была эмоциональная поддержка, и я всегда буду благодарна тебя за это. Но в своей жизни я люблю только одного мужчину — моего мужа. Для меня попытка вступить с тобой в отношения означала бы опозорить его, себя и тебя. Джон, ты заслуживаешь большего от отношений, чем я могу тебе дать. Ты заслуживаешь кого-то, кто любит тебя, но это не я, Джон. Рэй всегда будет владеть моим сердцем и душой, а ты всегда будешь на втором месте, — Мэрилин с сочувствием посмотрела на несчастного мужчину. — Я ухожу, потому что не хочу напоминать тебе о том, что могло бы быть. Я была слишком близка к тому, чтобы потерять единственное, что у меня осталось, чем я дорожу. У нас с Рэем всё начинается сначала, и я в долгу перед ним сделать для этого всё, что в моих силах, а я не могу сделать это находясь здесь, когда ты рядом. Было бы слишком легко возобновить наши беседы, и это возможно привело бы меня в ловушку, в которую я больше не собираюсь попадать. — Мэрилин встала и протянула ему руку. — Прощай, Джон!

Джон в отчаяннии схватил её за руку, как бы желая остановить, и воскликнул: «Мэрилин, мы можем это решить!».

Но она проигнорировала его слова, выдернула свою руку, и вышла за дверь, и из его жизни.

На другом конце города Рэй спокойно сидел в конференц-зале вместе со всеми присутствующими партнёрами юридической фирмы, собравшимся, чтобы рассмотреть вопрос дисциплинарной ответственности поступку сотрудника-выскочки, который считал, что может пропасть без вести на три недели, без каких-либо последствий.

Как только собрание было открыто, Рэй превратился в адвоката, который прославился на весь штат. Не позволив трибуналу перейти в наступление, он сам выдвинул ряд претензий, которые появились у него во время работы. Затем он перечислил клиентов, которых привёл в фирму. Затем он перечислил существующих клиентов, с которыми работал на регулярной основе. Вскоре всем присутствующим на собрании стало очевидно, что выигрышные карты у Рэя, и любые разговоры о его наказании, ради престижа фирмы, следует отложить в долгий ящик.

Но Рэй ещё не закончил. Он потребовал, и получил обязательство, получить статус партнёра для себя и трёх других сотрудников, которые выполняли основную часть работы в офисе. К тому времени, когда он покинул конференц-зал, в чёрный список был занесён ряд пожилых пиявок, которые годами не вносили свой вклад в фирму. Рэй уже обдумывал свой переезд в офис Чарльза Флетчера, когда Карен Фергюсон бросилась к нему визжа:

— Поздравляю, дорогой, я так боялась, что тебя уволят! Наконец мы можем подумать о создании нашей семьи!

Рэй печально посмотрел на взволнованную красивую секретаршу и сказал:

— Карен, нам нужно поговорить, — и медленно высвободился из её объятий.

***

«Неужели уже прошло девять лет?», — подумал Рэй, наблюдая за бедствием, разразившимся в его доме. Разноцветная обёрточная бумага летала туда-сюда в воздухе — близнецы разворачивали рождественские подарки. Он удовлетворённо наблюдал за дочерью и сыном, которые в промежутках между радостными воплями от подарков, занимались их обменом.

Рядом с ним стояла Мэрилин. Она вложила свою руку в его, и подарила ему очень долгий поцелуй за его рождественский подарок — дорогое изумрудное ожерелье.

— Ты снова потратил на меня слишком много, Рэй. Мне придётся оправдать это сегодня ночью, — предупредила Мэрилин, ласково потёршись об него телом.

«Да, уж, — подумал Рэй. — Можно подумать, что это когда-нибудь может стать для меня проблемой!». Ему было интересно, что она приготовила для него, но он точно знал, что её ночной подарок ему понравится.

В хаосе, который царил в их до того нетронутым логове, Кобо, их золотистый ретривер, невольно попал в зону досягаемости Чарли, их сиамского кота, сидевшего на подлокотнике дивана. Молниеносным ударом лапы Чарли царапнул чувствительный нос Кобо, и спрыгнул на пол через коробки и выброшенную обёрточную бумагу. Кобо залаял и погнался за коварным котом, а близнецы последовали за ними, добавляя шума к какофонии звуков, разносящихся по всему дому.

Чарли с легкостью запрыгнул на кухонный стол и там укрылся от разъяренного Кобо, который продолжал лаять, в то время как невозмутимый кот начал облизывать себя в знак признательности за рождественский подарок в виде оцарапанной собаки.

— Ладно, дети, нам пора уходить. Идите одеваться, — объявила Мэрилин.

Холодным серым утром Рэй повёз свою семью на традиционное место встречи. Во время поездки они с Мэрилин погрузились в свои мысли, но грустная тишина поездки была нарушена близнецами, когда они в очередной раз принялись за свой старый спор.

«Ты должен слушать меня, потому что я старше тебя», — заявила Карла своему брату-близнецу, который имел несчастье родиться на тридцать минут позже. Используя единственную логику, доступную семилетнему мальчику, Пол заявил: «Не-а!». Спор развивался в этом направлении, пока близнецы не обратились к главному арбитру, и не попросили свою маму решить, кто был прав.

Используя Соломонову мудрость, Мэрилин рассудила, что они оба по-сво́ему правы, но главное, что они должны любить друг друга. Когда этот вопрос был улажен, дети принялись болтать о чём-то другом.

И снова, ведя машину, Рэй подумал: «Столько всего произошло за девять лет!». Мэрилин открыла свой бутик графического искусства, и с самого начала она могла выбирать те заказы, которые её больше интересовали и мотивировали. Влияние Рэя в юридической фирме возросло, и вскоре компания была вынуждена согласиться на его повышение, и зарплату в зависимости от заслуг. Все сотрудники офиса были довольны.

Ну, кроме Карен. После того, как Рэй сообщил ей, что он остаётся с Мэрилин, Карен подала заявление об уходе. Рэй пытался уговорить её согласиться на перевод, но Карен была непреклонна. Через два года после того, как она ушла, в офис пришло известие о её свадьбе. Карен познакомилась с каким-то врачом, и выходила за него замуж. Рэй ознакомился с их перечнем ожидаемых свадебных подарков, купил самую дорогую вещь в списке, и написал тёплую сопровождающую записку. На церемонии бракосочетания Рэй не присутствовал.

С Джоном всё пошло немного сложнее.

Однажды ночью, как гром среди ясного неба, Мэрилин получила сообщение от Джона, в котором он признавался в любви и просил её встретиться с ним вечером в отеле «Хилтон», где Джон снимал номер. Рэй встретил нетрезвого Джона в баре и спокойно объяснил ему, почему Мэрилин не собиралась появляться. Когда Рэй ушёл, убитый горем мужчина начал плакать в баре, наконец поняв, что Мэрилин никогда не будет с ним. Мэрилин сменила номер своего мобильного, чтобы убедиться, что подобная ситуация больше не повторится. В конце концов им стало известно, что Джон перевелся в лондонский офис фирмы.

Карла и Пол были счастливой случайностью. Вначале, когда обнаружилась беременность, их обоих охватил страх. Но они сели и поговорили, как лучшие друзья, которыми и были столько лет, и оба поняли, что хотят использовать появившийся шанс. А потом, сделав УЗИ, обнаружили близнецов, и они восприняли это как предзнаменование Рейчел.

Роды прошли гладко, и родительские обязанности вернулись к ним по мере того, как они налаживали свою жизнь и заботились о своих детях... и держали пальцы скрещёнными.

Для них Рождество превратилось в ритуал, и теперь и близнецы были в курсе происходящего. Они удивляли Мэрилин и Рэя вопросами о Рейчел. Отвечая, у родителей на лице, часто были улыбки и слёзы одновременно.

С течением времени им стало легче думать о Рейчел, хотя с ними навсегда остались эта боль, это чувство потери, и думы о том, что могло бы быть. И теперь, придя на кладбище, они вновь глубоко погрузятся в свою скорбь.

Они шли мимо надгробий, пока не подошли к могиле Рейчел. Мэрилин упала на колени и тихо заплакала. Рэй присоединился к ней, и склонил голову. Карла и Пол послушно последовали его примеру. Они молчали несмотря на утренний холод, пока их родители молились о своей погибшей малышке.

Затем Мэрилин взяла себя в руки. «Хорошо, Карла, Пол, держите свой воздушный шарик, пока мы все не выпустим их одновременно», — напомнила она им.

У каждого члена семьи был свой воздушный шарик, и к каждому воздушному шарику была прикреплена небольшая записка.

В записке Карлы было пожелание, чтобы её старшая сестра была с ней, чтобы они могли научить её брата, как себя вести. В записке Пола было пожелание, чтобы его старшая сестра была рядом, чтобы Карла не командовала им.

Записки Мэрилин и Рэя были по взрослому осмысленными. Прежде чем поместить их в конверты, Мэрилин и Рэй поделились своими мыслями. Между ними больше никогда не было секретов.

Рэй написал:

«Дорогая Рэйчел!

Прошёл ещё один год, и мы здесь в день твоего 18-летия. Сегодня всё, о чём я могу думать, это о тебе, и о том, какой ты была храброй, пока была с нами. Я очень сильно скучаю по тебе, и думаю о тебе каждый день. Хотел бы я сделать для тебя больше. Хотел бы я видеть, как ты вырастешь и станешь той красивой женщиной, которой тебе суждено было стать. Но у Бога были другие планы на тебя, Ангел. Я вспоминаю твоё желание на день рождения провести Белое Рождество, и удивляюсь, почему я хоть раз не отвёз вас в Канаду, или просто не арендовал снежную машину, чтобы твое желание могло сбыться. Но я старался сделать всё, что в моих силах, и быть для тебя лучшим папой. Однажды мы воссоединимся, и я увижу тебя на небесах.

Я люблю тебя!

Папочка»

В записке Мэрилин было сказано:

«Моя милая малышка!

Как я скучаю по тебе! Я думаю о тебе каждый день, и твой папа тоже. Я пытаюсь представить тебя взрослой. Я сожалею, что ты упустила так много событий. То, чем мне следовало бы поделиться с тобой, как каждая мать делится со своей дочерью. Папа называет тебя своим Ангелом, но правда в том, что ты была ангел-хранитель для нас обоих. Ты спасла нас от ужасной ошибки. Поэтому я думаю о тебе как о моём милом ангеле. Я знаю, ты помнишь, как папа давал нам слушать песню Вилли Нельсона об ангеле, который пролетел слишком близко к земле***. Вот как я о тебе думаю: мой Ангел-хранитель, который помог мне в самый трудный момент, а потом Бог забрал его на Небеса.

Я люблю тебя, моя малышка!

Мамочка».

Четвёрка встала у могилы, и по сигналу выпустила воздушные шарики с горячим воздухом, которые быстро взмыли вверх. Семья наблюдала, пока воздушные шарики не исчезли из виду в тёмных сгущающихся облаках. На этом чары рассеялись, и дети повернулись, чтобы побежать обратно к машине.

Рэй продолжал смотреть вверх ещё некоторое время. Он знал, что воздушные шарики скоро потеряют подъёмную силу и упадут обратно на землю, но было больно думать, что воздушные шарики действительно могли отправиться на Небеса, чтобы их прочитала Рейчел.

Он почувствовал, как его вторая половинка взяла его за руку, посмотрел в лицо Мэрилин, и понял, что она думает о том же, И когда они стали возвращаться к машине, произошло ЭТО.

Начали падать снежинки.

Бесчисленное количество снежинок, падало вниз, покрывая собой землю и листву и сельскую местность своей чистотой, превращая всё вокруг в монохромный мир белизны.

Наконец-то исполнилось желание Рейчел — Белое Рождество.

Дети кричали и прыгали около машины, пытаясь поймать снежинки на язык.

И под падающие и целующие их лица снежные хлопья, Мэрилин и Рэй посмотрели друг на друга, и сквозь подступившие слёзы поняли, что их Ангел снова пролетел близко к земле.

* Метод Сократа — метод, названный в честь древнегреческого философа Сократа, основывающийся на проведении диалога-дискуссии между двумя индивидуумами.

** Гринч — (англ. Grinch) персонаж анимационного фильма «The Grinch».

*** Willie Nelson “Angel Flying Too Close to the Ground”.

Копирование, размножение, распространение, перепечатка (целиком или частично), или иное использование материала без письменного разрешения автора не допускается.