Обо мне.
Мне с первого взгляда не понравился наш новый партнёр. Его холёный вид, масляные оценивающие глаза, какая-то веявшая над ним отрицательная вампирская аура - всё это вызывало внутренний протест. Когда посетитель - господин М. - ушёл, я остался в кабинете директора и изложил ему свои опасения.
- Елисеев, ты понимаешь, что клиент заманчивый, предлагаемый им контракт выгоден для нашей фирмы. Поэтому или представь доказательства своих опасений, или оставь их при себе, - не согласился со мной Евгений Евгеньевич, наш директор.
- Прошу Вас, поручите Шведову прощупать его. Вдруг господин М. готовит ловушку для фирмы, вдруг это подстава, - я не отступал, предлагал задействовать главу нашей службы безопасности, бывшего сотрудника ФСБ подполковника в отставке Шведова Юрия Андреевича.
Я надеялся на его чутьё и нагловатые методы сбора информации о конкурентах. Я всегда опасался Шведова и его сотрудников, впрочем, как и все в нашей фирме. Но на этот раз надеялся, что служба безопасности подтвердит опасения моего внутреннего голоса и склизкий господин М. получит отказ в сотрудничестве с нашей компанией, после чего моё душевное равновесие будет восстановлено.
- Хорошо, внутренний голос проверенного менеджера в нашем деле что-то да значит. Я поручу Шведову проследить за М., но проект с его компанией будешь вести ты. Если всё чисто, то это будет тебе наказанием. Если же что-то не так, то ты, настроенный скептически, первым почувствуешь угрозу ловушки, не дашь себя обвести вокруг пальца. Я создал фирму, добился процветания, в том числе и доверяя интуиции. Поэтому, если что не так, то сразу выкладывай, звони, заходи. Пока займись контрактом с М., а Шведов тебе пробьёт его фирму по своим каналам, - Евгений Евгеньевич был не глупым мужиком, умел доверять своим подчинённым, поэтому проникся моим недоверием к М.
Через час ко мне зашёл Шведов, расспросил о причинах моих претензий к М., ему было непонятно, зачем его нужно проверять. Я честно ответил, что не знаю, причина одна: внутренний голос, интуиция.
- Хорошо, Андрей Иванович, - поморщился Шведов, - проверим и интуицию. Часто она подтверждается оперативными мероприятиями.
Я не знал, что такое оперативные мероприятия, но почувствовал, что и Юрий Андреевич, вслед за директором, напрягся, проникся опасениями насчёт господина М. Теперь можно было расслабиться: служба безопасности компании землю будет рыть, но слежка, прослушка, выход на базы данных коллекторов, банков, спецслужб, просто подкуп сотрудников М. дадут какой-то результат.
Через неделю юристы М. подготовили контракт к подписанию, передали мне для изучения и представления нашему директору. Я сразу же связался со Шведовым, его слова прозвучали для меня как музыка:
- Елисеев, ты был прав в своих опасениях. Господин М. точно не такой, каким кажется, придержи контракт, я к вечеру подготовлю директору рапорт, если нужно, то Евгений Евгеньевич сам тебя с ним ознакомит. Давай, пока задержи контракт.
Послушались гудки, я с ходу нашёл в тексте контракта сразу же несколько несоответствий уставу фирмы, некоторым федеральным и местным законам и постановлениям. Сразу же курьером послал текст обратно в компанию М., просил до завтра привести контракт в соответствие с замечаниями. Честно говоря, мои замечания были высосаны с пальца, если бы я был всегда таким принципиальным, то мы бы обанкротились уже давно.
Вечером меня вызвал к себе директор. В кабинете уже сидел Шведов и Татьяна Ефимовна, наша юрисконсульт.
- Итак, наше совещание абсолютно секретное. Никто из присутствующих не имеет права предавать огласке сказанное здесь. Методы сбора информации нашей службой безопасности не совсем законные, поэтому могут быть неприятности, - обвёл всех суровым взглядом Евгений Евгеньевич. - Нам предстоит услышать доклад Юрия Андреевича и решить, стоит ли сотрудничать с М. Начинайте, Юрий Андреевич.
- Если упустить подробности, то информация сводится к одному: господин М. рабовладелец. Сексуальный извращенец, держащий в своём загородном доме парней, превращённых в сексуальных рабов, выполняющих прихоти М. и его друзей, среди которых некоторые весьма влиятельные в городе люди. Специализируется на ломке психики несчастных жертв, полному их подчинению, превращению в геев-проституток и продажи на различные рынки - как в бордели, так и для личного пользования богатеньких извращенцев. В том числе и за границу. Посмотрите на фотографии, - Шведов толкнул на середину стола пачку бумаг, - они сделаны с большого расстояния длиннофокусной камерой, так же имеются стенограмма допроса двух поставщиков товаров в дом М., стенограмма записи пьяных откровений одного из влиятельных гостей, регулярно приглашавшегося к М. И самое интересное, по данным из прокуратуры, в начале бурных 90-х господин М. привлекался в качестве свидетеля на судебном процессе по делу похищения, изнасилования в жестокой форме и убийства нескольких молодых парней, студентов городских вузов. Тогда дело замяли, родственники убитых сами не хотели огласки, а может, и получили достаточную компенсацию от адвокатов подозреваемых. В общем, дело закончилось ничем. Подозреваемые на том процессе теперь деловые партнёры М. Если все вышеперечисленные факты сложить вместе, то складывается уже озвученная мною картина. У меня всё.
Шведов со скучным лицом сел. Я внимательно рассматривал бумаги, в то время как другие смотрели на фото прикованных к чему-то парней с верёвками на шее.
- Ваше мнение, Татьяна Ефимовна, - обратился директор к юристу.
- Однозначно, репутации фирмы будет нанесён катастрофический удар, если хотя бы часть услышанного мной сейчас станет известно в обществе. Мы в последние годы стали работать на массовом рынке: мнение прессы, простых обывателей теперь стало для нас решающим. Я даже не хочу приводить статьи законов, нарушаемых М., это не к чему. Просто мы можем замараться по шею в грязи. Однозначно, никаких отношений с М., - наш юрисконсульт была всецело на моей стороне.
- Ваше мнение, Андрей Иванович, - обратился ко мне директор, - мне известно. Вы были абсолютно правы в своих подозрениях по отношению к М. Мы тоже не сахар, никакой информации на сторону не передадим, но и сами работать с М. не будем. Пусть развлекается дальше без единого намёка на нас. Единственный вопрос: как, под каким благовидным предлогом мы откажемся от партнёрства с компанией господина М.? Мы ведь уже завтра подписываем контракт с ним.
- Евгений Евгеньевич, предлагаю просто кинуть на стол копию сегодняшнего доклада нашей службы безопасности, - предложил я.
- Это самое простое, они сами отзовут свои предложения. А неловкость от несанкционированных действий Шведова объясним стандартной процедурой, принятой у нас в компании при заключении крупных сделок, - поддержала меня юрист.
- Да, - обрадовался я словам Татьяны Ефимовны. - Ничего личного, так у нас принято.
- Это объявления войны М. и всем его компаньонам. Этого делать никак нельзя, - резко возразил Шведов.
- Какой ущерб он и его друзья могут нам причинить? - озабоченно спросил директор.
- Максимальный. Это очень влиятельные люди. Отзыв лицензий на некоторые виды деятельности фирмы, проверки госорганов, даже судебное преследование за деятельность промышленного подразделения. В перспективе полное уничтожение компании, как когда-то разгромили известную всем нефтяную компанию. Не мне вам напоминать, что и у нас рыльце в пушку: уход от налогов, серые схемы поставок товаров, двойная бухгалтерия, сокрытие денежных потоков. А если проверить промышленное подразделение, то, вы сами понимаете, что будет, - Шведов был убийственно откровенен.
- Всё это экономические возможности в рамках законодательства, ну, может, немного за рамками. А М. - рабовладелец, сексуальный маньяк, эти его преступления перевешивают наши шалости, - не сдавался я, хотя понимал, что директор не пойдёт на риск разоблачения не совсем законной стороны деятельности нашей компании.
- Его шалости ещё нужно доказывать, а наши шалости документально подтверждаются легче. И потом, вы, кажется, не расслышали меня: у М. могущественные друзья. Один раз, как я уже сообщил вам, он уже в лёгкую ушёл от суда, опыт у него есть, связи и знакомства тоже. Адвокаты у него лучшие в своём деле. Наша фирма крупная, но и М. не из мелких предпринимателей. Лучше не связываться с ним, - Шведов продолжал трусить.
- Да, ситуация... Снова задаю вопрос: как отказаться от сотрудничества с компанией этого М.? - совещание грозило затянуться.
Повисло молчание. Все три пары глаз уставились на меня. Это означало, что я заварил кашу, я её и должен был расхлёбывать. Неловко поёрзав на кресле, я честно сообщил, что ничего в голову не приходит. В голову ничего не приходило и остальным собравшимся.
- Утро вечера мудренее. Завтра в восемь вновь встречаемся здесь. Решение должно быть найдено. Завтра пятница, мы не можем перенести подписание контракта на следующий день, не вызвав недоумение. И ещё раз напоминаю: всё, что вы услышали, абсолютная тайна, - с этими словами Евгений Евгеньевич отпустил нас до утра.
быстро закончил оставшиеся на сегодня дела и выехал домой. По дороге, сидя на заднем сидении служебного "Форда", я задумался.
Мне 25 лет. Я бывший старший лейтенант, уволенный в запас по истечении первого контракта, хотя командиры и уговаривали меня заключить новый. Но военная служба стала мне в тягость, в том числе и из-за моей сексуальной ориентации: я скрытый гей. Очень тяжело психологически быть среди множества симпатичных, сексуально привлекательных парней, скрывать свою тягу к ним. Иногда удавалось совратить некоторых из них. Кто-то потом избегал встречаться со мной взглядом, кто-то наоборот, продолжал искать возможность со мной уединиться.
Вспоминаются их тела, извивающиеся в экстазе подо мной, хриплые стоны страстных парней, запах самцов, отдающихся мне. Я был всегда активен, с юности красив: знал об этом и с успехом пользовался данными природой и родителями преимуществами для завлечения в свою постель молодых сослуживцев. Но очень тяжело утаивать шило в мешке. Всё чаще командиры заводили со мной разговор о женитьбе, всё чаще стал в компаниях ловить косые взгляды, всё чаще настораживались при мне молодые симпатичные парни: как солдаты, так и офицеры.
В пьяной перебранке меня всё чаще стали обзывать пидором. Поэтому, заручившись помощью в трудоустройстве от своей тётки, бывшей замужем за крупным предпринимателем, главой известной фирмы Евгением Евгеньевичем Бочкарёвым, я уволился. И вот теперь работаю менеджером по развитию, получаю неплохие деньги.
Я купил, взяв ипотечный кредит в банке, хорошую квартиру, ведь зарплата позволяла с лёгкостью обслуживать оплату аннуитетов по возврату долга. Оставались деньги и на любовников, которых я находил на корпоративных вечеринках, на специализированном пятачке городского парка. Постоянного парня я так и не нашёл. Перед глазами стояли мои бывшие сослуживцы, они затмевали моих сегодняшних партнёров своей искренней страстью, самозабвенной отдачей после долгого ожидания уединений, электрической атмосферой сокрытия связи между парнями в армейской среде.
- Приехали, Андрей Иванович, - прервал мои мысли водитель.
Я поблагодарил его, пожелал приятного вечера и пошёл к подъезду.
Убийство.
Возле подъезда, на лавочке, сидели местные старушки, соседки по подъезду, и обсуждали какое-то убийство. Я невольно остановился, поздоровался, поинтересовался, что за ужасы они рассказывают, не из последнего ли мыльного телесериала. Обрадовавшись свежим ушам, ничего не знающим о событиях, обсуждаемых ими, старушки выплеснули на меня ворох новостей. Как оказалось, у моих соседей по лестничной клетке из квартиры напротив вчера утром в городском парке, в кустах, нашли убитым сына Дмитрия, студента местного мединститута.
Я сразу же вспомнил невысокого вежливого юношу, всегда немного грустного, всегда пропускающего меня в лифт, всегда первым здоровающегося. Я же, в последние месяцы вечно занятый, отвечал чисто автоматически, даже не понимая, кто это со мной здоровается. Посочувствовав горю родителей, узнав из разговора, что семья небогатая, я решил зайти по-соседски, помочь деньгами на похороны. Старушки мне сказали, что тело ещё не привезли из морга, там какие-то проблемы.
Дверь убитых горем соседей была приоткрыта, оттуда как раз выходили соседи с верхнего этажа, остановились со мной, высказывая сочувствие Ивану Матвеевичу и Елене Петровне: так я хоть узнал имена родителей погибшего парня. Я зашёл в квартиру соседей, она действительно была небогато, даже убого обставлена: с моими роскошными дизайнерскими хоромами не сравнить. Я представился плачущей женщине, матери убитого, но она вспомнила меня, опять заплакала, причитая о сыне. Мне было неловко сразу уходить, я остался посидеть с ней, вежливо выслушивая сбивчивые рассказы.
- Он у меня был тихий, послушный. Я нарадоваться на него не могла, на кровинушку мою. Никогда не бегал пьяным за девицами, всё учился, за компьютером сидел сутками. В последнее время подрабатывал, деньги появились, одежду новую себе купил.
- А где он подрабатывал? - чисто автоматически, просто чтобы бестолково не молчать, спросил я.
- По вечерам в компании "Сектор".
Меня ударило по мозгам: это была фирма господина М., с которой нужно было найти до утра способ срочно прервать контакты. Я вежливо, но настойчиво руля потоком причитаний несчастной женщины, выспросил всё, что той было известно о подработке сына. Я уже собирался уходить, неловко сунув Елене Петровне деньги, как в квартиру громко вошла группа людей, среди них был потерянный Иван Матвеевич. Он сбивчиво рассказал жене, что судмедэксперты оставили тело сына у себя, не отдали на похороны, планировавшиеся на завтра, третий день после смерти. Придётся похороны перенести на пятый день, на послезавтра. Причину мужчина не объяснил, смущённо отводя взгляд в сторону.
Меня вновь ударило по мозгам. Я быстро вышел из квартиры, вызвал такси, через полчаса в морге мне за пятисотрублёвую купюру шёпотом поведали о результатах вскрытия. Дима был жестоко изнасилован, его анус порван, прямая кишка вылезла наружу, на теле были многочисленные синяки и следы ожогов на коже. Были сломаны два ребра, выбит зуб и переломаны пальцы на левой руке. Многочисленные полосы от следов ударов на ягодицах. Следы от укусов на плечах и груди, полоса от ремня на шее. В общем, парень принял смерть как избавление от пыток и боли.
Я поехал в отделение милиции, там работал мой старый знакомый старшина милиции Серёга Костров, так же, как и я, бывший военный, после увольнения устроившийся в участковым. Сначала он работал в деревне, но вот уже полгода как перебрался в город, конечно, уже не участковым, но в городе комфортнее на любой должности. Я с ним познакомился сразу же, как он переехал, случайно. Он пытался купить гараж, я тоже. Мы встретились в риэлтерской фирме, разговорились, потом обменялись на всякий случай телефонами, потом ещё несколько раз сталкивались на улицах, продолжали поддерживать знакомство.
Несмотря на поздний час, он находился на работе. Предупреждённый мною по сотовому, Серёга встретил меня у входа. Но не повёл, как обычно внутрь к себе, а предложил пройтись по вечерней улице. Я кратко рассказал о своих подозрениях насчёт М., Серёга как-то странно посмотрел на меня, но промолчал. Когда я закончил и спросил, будет ли возбуждено уголовное дело об убийстве, Серёга нервно огляделся, увидел, что мы одни и сказал:
- Если ты ещё кому-нибудь расскажешь о том, что мне рассказал, ты труп. К утру тебя убьют. Это страшный человек, этот М. Он богат, но самое главное, он могуществен. Многие из местной элиты обязаны ему своим нынешним положением, кого-то он держит на поводке, подставив под юношей-проституток, шантажируя видеозаписями секс-оргий. Кто-то получает удовольствие от общения с парнями в его загородном доме-притоне. В общем, у него огромные связи и влияние, у него власть. По делу твоего соседа поступило указание сверху представить всё как самоубийство, сейчас группа поехала в морг подтасовать улики, переписать заключение и выводы судмедэкспертизы. Я же работаю сейчас над рапортами наших сотрудников, обнаруживших тело. В общем, к утру реальность изменится. Если же ты сунешь свой нос, то тебя убьют. Забудь о М., забудь о своём соседе.
- Кто убьёт? Ты? - нервно засмеялся я, ошарашенный услышанным.
- Я тебя предупредил, - Серёга круто развернулся и пошагал ко входу в отделение.
- Удачи, - вдогонку крикнул я и, не получив ответа, поднял руку, ловя такси.
Наконец-то я дома. Разделся, принял душ. В голове роились мысли. Было обидно, очень обидно за мою страну, где процветали господа М., а бизнесмены принуждались к обману налоговой, к даче взяток. Где милиция заметала следы преступления, убийства, совершённого мразью, имеющей власть. Все всё знают. Даже я, скромный менеджер, знаю адрес секс-тюрьмы, знаю, что именно сейчас там пытают симпатичных парней, попавших в лапы М. и его подельников. Но никто не пойдёт против чудовища. Никто.
Тройное убийство.
Я вышел из-под душа, вытерся. Посмотрел на себя в зеркало. На меня синими глазами смотрел красивый светло-русый парень, ещё поджарый, без лишнего жира, без пивного животика. Я поиграл мышцами тела. Член внезапно ожил. Мой член почувствовал парня, хотя и в виде отражения. Как часто он тиранил тела своих жертв, просивших не останавливаться, продолжать, ебать и ебать. В моей душе зашевелился другой я, который прославился своими авантюрами и внезапными действиями в угоду интуиции, зачастую заменяющей мне разум. Где-то в мозгах зазвенело.
Так звенело, когда я бросил родной город и уехал за полтысячи километров один на поезде, не предупредив родителей, поступать в военный институт. Так звенело, когда я совратил в институте своего друга-сокурсника, ебал его всю ночь, а утром мы признавались в любви и плакали от счастья обладания друг другом. Так звенело, когда в далёком сибирском гарнизоне, будучи на стажировке, я соблазнил юного контрактника, он увёл меня на какой-то богом забытый объект, где завывал подо мной, забросив мне на плечи ноги, подмахивая мне в такт. Так звенело, когда меня обозвали пидором, я дрался. Дрался жестоко, выхлёстывая обидчика, ломая ему нос и дальнейшую учёбу в институте. Потом никто до самого выпуска не пытался учить меня жизни.
Так звенело каждый раз, когда я успешно клеил симпатичных парней, влюбляясь в них, лаская их. Так звенело, когда я принял решение уволиться в запас. Но никогда я не насиловал парней, не причинял вреда их здоровью, никогда я не давал повода к горькой обиде, даже когда мы расставались, я продолжал любить своих партнёров, особенно в армейский период жизни. Слишком редкими и долгожданными были встречи, яркий секс, поиск геев среди военных, соблазнение и совращение юношей, рождённых быть самцами.
быстро оделся в мышиного цвета комбинезон, купленный для походов на природу. С антресолей, из тайника, я достал завернутый в неказистую тряпку ПМ. Разобрал, проверил, снова собрал. Из-под ванны достал маленькую коробочку, заклеенную скотчем. В ней спрятались 16 патронов калибра 9 мм ПМ. Зарядил оба магазина. Спрятал под куртку наплечную кобуру. К армейским ботинкам пристегнул ножны охотничьего ножа.
В зеркало на меня смотрел убийца. Это выражение лица мне понравилось. Значит, всё будет по-моему. Я оставил свет непотушенным, вышел из подъезда, оставшись незамеченным в темноте летней ночи. В груди сердце гнало по телу адреналин. Быстро пересёк двор, стараясь не скрипеть, открыл гараж, вывел мотоцикл. Я любил свою "Хонду", старался по субботам, воскресеньям покататься на ней, чтоб не застаивалась.
Из города я выехал через промышленную зону, избегая центральных улиц и больших дорог, где меня бы заметили патрульные ГИБДД. По просёлочным тропам выехал к элитному дачному посёлку. Медленно кружил вдоль заграждений: у нас не Европа, где-нибудь должна быть дыра в заборе, через которую я вскоре попал на беговую тропинку любителей утренних пробежек. Может, и господин М. здесь следит за своим здоровьем, подумалось мне.
Я примерно знал месторасположение особняка М.: спасибо Шведову и его информаторам. Остановился, не доезжая два дома до искомого особняка. Мотоцикл развернул в обратном направлении, как мог замаскировал у придорожного куста.
Теперь неслышно перебежал к высокой глухой изгороди, окружающей особняк М. Прислушался. Какие-то звуки доносились со всех сторон, но со стороны соседнего затемнённого дома всё молчало. Я знал, что во всяком успешном деле необходимо везенье.
Этим везеньем было отсутствие хозяев в соседнем от особняка М. доме. Этим везением было отсутствие начальника охраны и его ближайших сотрудников, которые были заняты в милиции, морге и других местах контролем за заметанием следов убийства моего соседа. Этим везением была уверенность господина М. в своём всемогуществе.
По красивой решётке я взобрался на высокую ограду, перемахнул её, тихо опускаясь на руках, повисел, прислушиваясь, спрыгнул. Что-то железное лязгнуло рядом со ступнёй. Я присел, посветил фонариком в зажигалке. Это был капкан, мощный капкан, оставивший бы меня без ноги, если бы я в него угодил. Мне опять повезло. Я осторожно пошёл к дому, обнаружив в траве ещё несколько капканов. Это объясняло отсутствие собак, которых я боялся. Аккуратно ставя ногу, я добрался до дома.
Особняк господина М. был огромным, сложной формы со множеством пристроек, балконов и лестниц. Из шпионских боевиков я знал, что хуже всего охраняются верхние, хозяйские уровни, крыша. Основное внимание охрана уделяет подступам к дому, нижнему этажу, входным дверям. И это логично, ведь в обыденной жизни нет места ниндзя, да и несанкционированных вторжений на территорию особняка М. не было уже много лет. Выбрав подходящее дерево, я сумел попасть на уровень одного из балконов. Сумел перепрыгнуть, зацепиться за решётку, подтянулся. Пока всё было тихо. Стоя в темноте, я вдруг увидел видеокамеры, во множестве просматривающие прилегающую территорию. Мне очень повезло, что сработал пресловутый человеческий фактор, операторы у мониторов меня не заметили, не подняли тревоги. Если бы я заметил камеры раньше, то струсил бы, отступил, а так приключение продолжалось. Я встал на перила, подпрыгнул, зацепился за решётку перил балкона следующего, третьего этажа. Замер, прислушался, подтянулся, закинул тело на балкон.
Мне показалось или нет? Нет, всё точно: из приоткрытой двери балкона доносились какие-то звуки. Я осторожно вошёл в тёмную комнату. Прошёл до двери, опять прислушался, опять потихоньку приоткрыл дверь на лестницу. Непонятные звуки доносились снизу. Я огляделся. Очевидно, гостей в особняке не было, кто-то чем-то занимался внизу, возможно в подвале. Было включено только дежурное неяркое освещение. Осторожно ступая, я стал спускаться по лестнице, вытянув вперёд руку с пистолетом. ПМ снял с предохранителя, взвёл. Но сердце скакало в груди, пока я медленно шёл на звуки. Открыл очередную дверь, кажется, в подвал.
До меня доносится истошный вопль, переходящий в животный вой, полный ужаса и боли. Послышались смех и грубый нетерпеливый голос, что-то приказывающий. Я замер, прислушался, снова двинулся вперёд. Открываю очередную дверь.
В ярко освещённой комнате стоит мужчина в чёрной кожаной одежде. Перед ним на полу лежит голый паренёк со связанными руками и ногами, весь в кровавых полосах от кнута, с синяками и кровоподтёками.
- Я научу тебя любить боль. Я научу тебя, тварь, полному послушанию, когда ты будешь есть моё говно, пить мочу и вылизывать мне ноги, мечтая лишь об одном: чтобы я тебя выпорол ремнём, - вполголоса проговорил мужчина, послышался свист кнута, новая полоса рассекла кожу жертвы. - Повторяй за мной: я тварь, раб моего хозяина.
- Я тварь, раб моего хозяина. - простонал избитый паренёк. Казалось, он готов повторить всё, что угодно, лишь бы прекратить хотя бы на немного обжигающую боль.
- Господин М., вот ведро с солёной водой, - раздался ещё один голос, и в комнату из противоположной двери вошёл охранник в униформе, неся в руке полное ведро.
- Нет, прошу вас, я буду выполнять всё, только не лейте на меня... - простонал опять паренёк.
Просвистел хлыст, оборвав фразу.
- Кто это, господин М.? - увидев меня, охранник не сразу понял, что произошло несанкционированное вторжение.
М. развернулся, чтобы увидеть меня. Его глаза округлились от удивления, затем от испуга. Я повернул ствол на охранника, дернувшего рукой в попытке достать оружие. Грянул выстрел. Я хорошо стреляю. В армии я любил упражнения с ПМ, всегда просился руководителем на учебное место, где стреляли из пистолета. Именно там я наворовал несколько пачек патронов и привёз их с собой. Именно из-за этого, когда подвернулся случай, я купил с рук ПМ. Теперь мне всё это пригодилось.
Я подошёл поближе, сделал контрольный выстрел в голову охранника. В упор. Поэтому выстрел прозвучал глуше, а меня обожгло пороховыми газами.
- Кто ты такой? Что тебе здесь надо? Деньги? Я богат, я дам тебе столько денег, сколько тебе никогда не снилось... - господин М. испугался.
Он правильно испугался. Я заткнул ему пасть серией из трёх выстрелов в голову. Все три пули попали по назначению. Я уже поворачивался к лежащему парню, когда из-за двери послышался голос:
- Господин М., у вас всё в порядке?
Я посмотрел на дверь. Деревянная. Ответил вопрошавшему серией из оставшихся в магазине трёх патронов. Через секунду снял магазин, быстрым, отработанным в прошлом движением присоединил полный, не забыв положить в карман пустой. Резко пнув дверь, выстрелил ещё раз. Напрасно потратил патрон, очередной охранник заваливался, закатывая глаза. Интуитивно нацелив на голос ствол, я угадал. Прислушался: больше никаких звуков, кроме шевеления связанного парня у меня за спиной, не было. Убираю ствол.
Всё, пора уходить. Я разрезал ножом путы на руках и ногах жертвы господина М.
- Кто-нибудь, кроме тебя, есть здесь из рабов? Как тебя зовут?
Парень теряет сознание, смотрит непонимающим взглядом. Пара пощёчин возвращают его взгляду фокусировку. Повторяю вопрос.
- Паша... - называет себя жертва. - Больше никого нет. Они вчера троих продали. Новых нет. Ещё нет.
- Как это продали? Кому продали? Здесь что, магазин что ли?
Паша вновь теряет сознание. Я поджигаю зажигалкой шторы, какие-то бумаги. Пусть всё сгорит к чертям. Подхватываю парня, тащу из подвала наверх, в холл. Зажигаю там свечи, снова какие-то газеты, бросаю к шторам. Выбиваю стеклянную дверь. Завертываю спасённого мною в плед, снятый с дивана. Вытаскиваю на крыльцо, тащу к воротам. Там нахожу калитку, открываю, протискиваюсь со своей добычей в ночь. Перехватываю парня на руки, бегу к спрятанному мотоциклу. Соображаю, как же мне его закрепить, если Паша всё время норовит упасть в обморок. И как он будет выглядеть голым в городе, если плед развернётся.
Ладно, потом разберусь. Усаживаю безвольное тело впереди, лицом к себе. Приказываю сцепить на моей спине руки замком, что тело послушно выполняет. Завожу верную "Хонду", медленно качу в обратном направлении. Перед выездом в заборе, окружающем посёлок, оборачиваюсь. Где-то в глубине разгорается пламя. Надеясь, что ещё некоторое время никто не будет обращать внимание на зарево, я начинаю движение в город. Всё так же стараюсь тихо и незаметно, в темноте второстепенных улиц доехать до своего дома. Парень молчит, в обморок не падает, то закрывает глаза, то смотрит в упор. Хорошо, что держится, не размыкает пальцы рук. Я подъехал к гаражу - у меня там старые шмотки. Завёл внутрь мотоцикл, не зажигая свет, на ощупь, одеваю Пашу в какие-то одежды. Перебежками, в тени, добираемся до подъезда. Несколько минут ещё колотится сердце: лифт, судорожное открывание входной двери. Забегаем в квартиру, замыкаемся - всё, точка. На сегодня всё.
реальности.
Полночи я отмывал парня тёплой водой, всего с ног до головы вымазал заживляющим кремом, положил спать, предварительно напоив тёплым молоком. Тот всё стоически принимал, благодарно смотря мне в глаза. Паша был ещё совсем юным, совсем недавно ему исполнилось 19 лет. Но сколько же боли и унижений он вытерпел! Он уснул, изредка вздрагивая во сне. Я постоял над ним, посмотрел на его юношеское тело. Член предательски зашевелился, я захотел парня. Развернувшись, я быстро вышел в другую комнату. Сегодня я убил троих людей. Сделал это обыденно, как будто занимаюсь убийствами каждый день. Совесть спокойно спала, и я тоже отправился на боковую.
Утром, в пятницу, я умчался на работу, оставив на столе записку и завтрак. Мой постоялец продолжал спать.
В назначенные шефом 8 утра я постучался в его кабинет:
- Разрешите, Евгений Евгеньевич.
- Тише, тише.
Шеф вместе со Шведовым и Татьяной Ефимовной смотрели телевизор. В утренних новостях передавали о страшном несчастье, постигшем город: сгорел особняк известного предпринимателя и общественного деятеля, филантропа и мецената регионального масштаба господина М. В огне погиб сам деятель и два его телохранителя, в связи с чем многие из местной элиты выражали свои соболезнования. Мне пришлось придать лицу изумлённый вид, у остальных также лица были ошарашенные, хотя никто особо не горевал: вчерашняя проблема успешно разрешилась сама собой.
- Ну что же, - подытожил директор, выключив телевизор. - Контракт отправляем в мусор, больше никаких контактов с компанией "Сектор". Хорошо, что всё так вышло, хотя никто никому зла не желал. Все свободны, за работу, коллеги.
Мы вышли, оживлённо обсуждая новости, снявшие камень с наших плеч. Шведов сказал, что телохранители не погибают в пожаре по своей воле, что-то здесь не чисто. Мы с Татьяной Ефимовной дружно поддакнули, изображая удивление его прозорливости. На душе у меня было легко и покойно.
На душе у меня было легко и покойно до обеда, когда я, отпросившись до понедельника, помчался домой проведать своего гостя. У подъезда меня встретил неприятный сюрприз в лице Серёги Кострова. Он подозрительно смотрел на меня, сидя на переднем пассажирском сидении милицейского "УАЗика".
- Какие люди и без охраны, - воскликнул я, лихорадочно пытаясь сообразить, что тому надо. - Здорово, Серый. Ты какими судьбами здесь.
- Ты вчера очень сильно интересовался небезызвестным господином М. Сегодня ночью он погиб, - сразу с места в карьер начал мент.
Водитель прислушивался к разговору, хмуро и также подозрительно рассматривая меня.
Я понял, что Серёгу надо срочно прервать, иначе разборки плавно перейдут на обыск в моей квартире, гараже, закончатся задержанием.
- А, я слышал уже о пожаре: всё утро в новостях сгоревший дом показывали. Наша служба безопасности уверена, что его убили вместе с охранниками, а дом сожгли, чтобы скрыть улики. Наша фирма ведь проверяла М. и его "Сектор".
- Вы следили за ним? - раскрыл от удивления моими откровениями рот Костров.
- Да, конечно же. Ничего личного. Стандартная практика при заключении крупных сделок: проверить делового партнёра. Господин М. на прошлой неделе предложил нам очень большой и долгосрочный контракт. Шведов, вы его знаете, - при этих словах милиционеры кивнули, - пробил М. через свою бывшую контору. Наладил прослушку и слежку, покопался в прошлом этого господина...
Я сделал эффектную паузу.
- И что же? - не выдержал водитель.
Серёга неспокойно заёрзал на сиденье. Стоп, этот шофёр не так прост, как кажется. Скорее всего, он шеф, а Серёга под ним ходит.
- Мы отказались от сделки.
- Почему это? - вновь задал вопрос водитель, а Серёга покраснел, кажется, стал меньше ростом.
Явно мой старинный знакомый не ожидал откровений от меня, вот такого слива неожиданной информации, явно ему чем-то неприятной.
- Из источников в конторе, - я врал, но они боятся конторы - ФСБ - и не будут проверять меня, - стало известно, что господин М. давно под колпаком как работорговец.
Костров забулькал, стал задыхаться. Я злорадствовал: получай фашист гранату. Он не ожидал таких сведений. Теперь, если он связан был с М. и его друзьями, то те начнут паниковать. А этот, мнимый шофёр, внимательно так смотрит то на меня, то на Кострова.
- Поэтому мы решили не связываться с сомнительной фирмой, так как сами компания солидная, сотрудничаем не только с администрацией губернатора, но и вышли на полпреда. Нам нужна незапятнанная репутация, - гордо дернул я плечи.
- Ладно, спасибо за информацию. До свидания, - водитель завёл мотор, Костров облегчённо выдохнул. Он хотел меня как-то использовать в непонятной мне игре, но поток неприятной для него правды выбил из-под ног почву.
Проводив машину взглядом, я пошёл домой, ломая голову, что бы значили эти последние события. Открыл дверь. Меня встретил перепуганный Паша, тревожно смотрящий мне за спину. Я резко обернулся - никого. Захлопнул дверь:
- Что с тобой? Кого ты испугался?
- Кто с тобой сейчас разговаривал? Я видел в окно, - насупился парень.
- Милиция. Ты же сам всё видел, - спокойно ответил я.
- Этот, который был пассажиром, приезжал к М. в особняк. Он его друг или работает на него, - выдал мне Паша.
Я открыл рот от удивления. Так вот значит как. Мой старинный знакомый - прихвостень работорговцев, возможно, сам пользуется услугами несчастных парней. Работает в милиции, крышует преступников, получает свои проценты от продажи людей. Изменяет неугодную хозяевам реальность, подтасовывая факты, фальсифицируя документы.
А теперь произошла осечка. Нашла коса на камень. Реальность изменил я. И совсем не так, как планировали хозяева Кострова. Я оскалился, злорадствуя неудаче противника и предчувствуя, что схватка закончена, но война ещё продолжается.
- Ты чему радуешься? - спросил меня Паша.
- Тебе радуюсь. Твоему спасению и жизни радуюсь. Давай варить обед. Ты умеешь?
- Нет, - парень растерялся.
- Ничего, научу, Павлик. У нас вся жизнь впереди, по крайней мере, выходные, - засмеялся я.
Паша заулыбался, влюблённо глядя на меня.
Желание боли.
Уже на следующее утро мой гость восстановился настолько, что прибежал ко мне в постель. Он нежно целовал моё тело, осторожно пробираясь под одеяло. Губами стянул мне трусы, вылизал мне член, яички. Я накрыл его вихрастую голову рукой, погладил. Парень правильно воспринял это как приглашение к дальнейшим действиям. Он очень старался. Он очень хотел угодить мне, доставить максимальное удовольствие.
Павлик вылизывал каждую прожилку своим шаловливым язычком, каждую венку. Он раздвигал щель на головке, стараясь проникнуть как можно глубже. Его влажные губы нежно целовали яйца, внутренние стороны бёдер, низ живота. Щекой он то прижимался к моему телу, ёрзая и воспламеняя желание, то еле касался, двигаясь и лаская одним дыханием. Он был профессионалом. Он дарил наслаждение телу, заставляя забыться, заставляя сладко стонать и грезить, просить не останавливаться, просить продолжать.
Он добился от меня яркого оргазма, выстрела спермой, когда я извивался на простыне, ничего не видя вокруг, вцепившись побелевшими пальцами ему в уши, натянув его рот себе на член. Он не поперхнулся, не закашлялся. Он проглотил всё до капли, потом вылизал меня. Я медленно приходил в себя, когда Паша присел мне на живот, стал крутить бёдрами, попкой, словно танцуя на моём быстро встающем члене. Его анус увлажнился, без малейших моих усилий, заглотил мой пенис. Головка легко прошла через сфинктер Пашиной попки, проникла в тёплое нутро. Но затем парень напряг мышцы ягодиц и мой член сжало, стало до невозможности приятно. Мой любовник задвигался, плотнее и глубже насаживаясь на меня. Я задыхался, парень скакал на моём хуе. Он очень старался, то сдирая мне кожицу на головке яростным сжатием сфинктера, то нежил в тепле своего тела, расслабляясь и расслабляя мышцы. Паша был профессионалом. Он довёл меня до взрывного экстаза, когда низ живота управляет тобой и ничего больше не существует. В члене нарастает и поглощает собой всё тело, все чувства кайф. Неописуемый кайф. Я хриплю, улетаю в сладкую негу небытия.
Когда я очнулся, Паша сидел рядом со мной на коленях, с любовью глядя на меня. Я устало притянул его к себе, нечаянно задев рубцы и ссадины на его теле. Павел счастливо выгнул тело, прижался ко мне. Я спросил, не больно ли ему.
- Нет, мой господин, наоборот, я хочу, чтобы ты меня жёстко ласкал, чтобы кожа горела на мне, чтобы взял меня насухую. Я - твоя девка, твоя блядь. Ты мой муж, мой новый хозяин и господин. Хочу корчиться под тобой, любимый. Бей меня, непослушную суку. Делай со своей девочкой что хочешь. А сейчас сделай мне хорошо: пойдём в туалет. Я хочу, мой господин, чтобы твои струи ласкали моё израненное тело, хочу, чтобы ты дал испить своей сучке золотого дождя.
любовная тирада вырвала меня из нежной истомы на грешную землю. Я резко подпрыгнул и оттолкнул его:
- Во-первых, никогда не говори о себе как о женщине. Во-вторых, я люблю парней, я люблю их, а не истязаю. Тебе понятно?
Результат превзошёл все мои ожидания: Паша заплакал, зарыдал горестно и дико. Он выл, причитал, что наложит на себя руки, раз не понравился своему господину. Он звал меня хозяином, ползал по полу, просил бить его, просил наказать его. Я приказал голому парню подняться, после чего парой ударов в челюсть прекратил комедию.
Когда Паша пришёл в чувство, его взгляд очистился от того безумного блеска, с каким он отправился в нокаут. Потрогал челюсть, пожевал язык. Сел на полу - как был - голым.
- Андрей, я сошёл с ума? Мне хочется боли. Хочется чтобы ты меня бил, оскорблял, и я ничего не могу с собой поделать. Помоги мне избавиться от наваждения.
- Сначала поедим, потом расскажешь мне о себе всё.
После завтрака Паша стал рассказывать. Он был из посёлка, который находился где-то в Сибири, приехал в наш город учиться на геолога. Поступил, было трудно, подрабатывал, где придётся, пока его не пригласили курьером в "Сектор". Там он очень скоро стал объектом внимания главы фирмы господина М. Пашу вызвали для собеседования на загородную виллу М., где он и попал в переплёт. Было это два месяца назад. Сначала он стал любовником М. по собственной воле, без принуждения. Господин М. умел произвести приятное впечатление, пользуясь гипнозом и афродизиаками. Секс с ним плавно перетекал в садомазохистские инсценировки.
Вскоре Паша научился всем премудростям, ходил по особняку, виляя бёдрами, вёл себя как женщина, говорил о себе в женском роде. Он был счастлив, когда внезапно узнал, что был не одинок, что на вилле в подвале содержатся такие же, как он, парни. Только ему повезло: он был во вкусе господина М., спал с ним. Его не трогали, не истязали. Других же готовили в садистские бордели или для проживания в качестве молодых любовников в дома богатых заказчиков. Их постоянно насиловали, вставляли в анус различной формы и размера фаллоимитаторы, с которыми они ходили постоянно, кроме перерыва на туалет. Их приучали к боли и к наслаждению от боли. Очень быстро профессиональные психологи подбирали к обучаемым ключи, ломали психику. Вскоре парни превращались в шлюшек, готовых лечь под любого по приказу хозяина. Они не стыдились своего положения, наоборот, их приучали гордиться новым статусом.
В дом постоянно приезжали клиенты господина М., делали и получали свои заказы. Бизнес процветал, принося большой доход. Парни откуда-то появлялись, жили в подвале, превращались в шлюх, их увозили в неизвестность. Паша гордился своим статусом жены господина М., пока в особняк не привезли Диму, моего несчастного соседа. Дима понравился М., после чего Паша приревновал и организовал парню побег. Он думал счастливо избавиться от конкурента, но не понял, что его дни сочтены: хозяину разонравилась старая "жена".
Дима сумел сбежать, его не поймали по дороге. Но он сделал роковую ошибку, когда обратился за помощью в отделение милиции, где служил оперуполномоченный Костров. Диму жестоко изнасиловали, пытали и убили. А наутро настал ад и для Паши. Господин М. лично наказывал провинившегося, лично начал процесс приучения к боли. И только моё появление спасло Пашу от незавидной судьбы.
- Что ты теперь будешь делать? - одновременно спросили мы друг друга после некоторой паузы.
- Жить, - ответил я.
- Вернусь домой, в Сибирь. Сгнию где-нибудь под забором спившимся алкоголиком, - равнодушно сообщил мне Паша.
- Ты знаешь пословицу, что спаситель в ответе за спасённого? Теперь я в ответе за тебя. Я хочу превратить тебя обратно в мужчину. Пусть гея, но мужчину. Начнём сегодня. Будем играть в новый спектакль. Сюжет я расскажу позже, а сейчас одевайся. Мне надоело смотреть на тебя голого, - я кивнул на приготовленную для парня одежду.
Воспитание мужчины.
Я знал, что делать дальше. Я купил всё в армейском магазине.
- Надевай, салага, - рявкнул я на парня, бросив ему под ноги военную форму. Паша недоумённо округлил глаза.
- Быстрее, а то простоишь в упоре лёжа весь день. Сценарий таков: я - дембель, а ты только призвался, дух, душара, если будешь стараться, то буду называть салагой. Я буду приказывать, как тебе этого хочется. Только ты будешь не сучкой и шлюхой, а новобранцем. Я буду пиздить тебя за малейшую провинность. Обращаться ко мне следует "товарищ сержант или товарищ старослужащий". Усёк? Дальнейшие указания будешь получать в ходе учений.
Я замахнулся, отвесил парню подзатыльник, чем ускорил его одевание в форму. Всё это время я орал на него, ходил кругами вокруг, то угрожая карами, то подгоняя. Наконец, он оделся. Я приказал упасть-отжаться, он не понял меня. Что с него возьмёшь: допризывник. В течение часа он взмок, научившись правильно падать в упор лёжа, отвечать только "Так точно" или "Никак нет, товарищ сержант". Паше явно нравилась роль солдата-новобранца, как мне нравилось измываться над салагой.
Если он думал, что процесс обучения солдата закончится к обеду, то ошибался. Вскоре от его улыбки не осталось и следа. Паша явно устал, стал артачиться, чем привёл меня в ярость, заслужив серию затрещин и оплеух. Обедал он по команде, быстро и стоя на табуретке. После краткого туалета я снова приступил к тренировке бойца. Очень скоро он на счёт отжимался, декламируя выдержки из устава внутренней службы: "Обязанности солдата", "Обязанности дневального по роте", текст присяги. К вечеру я устал, на лице Паши закрепилось тупое выражение. Я разрешил снять ботинки, привести в порядок внешний вид, приготовиться к завтрашнему дню. Сам я принял душ. Выйдя из душа в одном полотенце, увидев моющего пол бойца и почувствовав желание ебли, я приказал ему приготовиться к отбою.
Солдат три раза раздевался по команде, не укладывался в минуту, снова одевался, чем всё больше распалял меня. Закончились эти игры тем, что я грубо схватил парня, привлёк к себе, проникая в его рот своим сладким поцелуем. Паша весь дрожал от желания, я прошептал:
- Салажонок, мой сладкий салажонок. Я - твой дембель, сегодня ты будешь ублажать меня, ясно?
- Так точно, товарищ сержант, - прошептал Паша, зачарованно глядя мне в глаза.
Мои руки в это время срывали с него военную форму, а его - шарили по моему обнажённому телу. Наша игра переросла в страсть. Это было яростное безумие. Я кидал Павла на кровать, бросаясь следом. Он рычал, наконец-то он рычал от похоти. Мы, словно взбесившиеся звери, предавались жадной, грубой ебле. По очереди мы входили друг в друга, делали несколько ебательных движений, пока не скидывались вниз, после чего позиция менялась. Пот самцов бил по мозгам. Вот то, чего я искал: грязного армейского секса, грубого и долгожданного. Искреннего секса в своём упоении партнёром, в доминировании над партнёром. Паша также упивался новыми для себя чувствами, когда сильный и мужественный партёр заставляет скулить под собой, извиваться от желания другого такого же сильного и мужественного парня. Этот ни с чем не сравнимый мужской секс. Его надо испытать, его невозможно сравнить с чувственными женскими изысками.
Мы уснули в крепких объятиях, счастливые, как в беззаботной юности, как два мужика в этом гетеросексуальном мире, нашедшие друг друга несмотря ни на что. Утром, в воскресенье, мне не хотелось вылезать из постели, не хотелось отцепляться от этого парнишки, ставшего на ночь зверем. Но я в ответе за него, поэтому воспитание бойца будет продолжаться. Я встал, Паша сладко нежился в сонной неге.
Кастрюля холодной воды вернула парня в нашу игру, где он учился быть солдатом, учился быть мужиком. Пройдёт ещё немало времени. Мы сходим с ним в горы, мы слазим с ним под землю, в местные карстовые пещеры, мы пару раз разобьёмся на мотоцикле. Я верну Павла в мужской мир. Пусть ему буду нравиться я, пусть каждую ночь он будет засыпать утомлённый безудержным сексом у меня на плече, а просыпаться от моего хуя, нежащегося в его сладкой дырочке, но он будет парнем - моим возлюбленным парнем. С упрямыми глазами, со злостью в повадках, моим любимым хищником в постели. Ведь я не люблю женщин, я люблю парней. И я хочу, чтобы меня любили парни, естественные на вид ребята, без бабских замашек - такие, как мои армейские друзья, вспоминать которых без сладкой дрожи в сердце невозможно.
И из Пахи я сделаю солдата. На вид самца, но с любящим меня сердцем.
один раб.
Я долго подготавливал эту встречу. Костров был осторожен, но всё же я подкараулил его в его собственном гараже, когда он, поставив машину, начал запирать ворота. Сильный толчок развернул его, готового к схватке. Он обескураженно обмяк, посмотрев в дуло направленного на него пистолета. Я подготовился к этой встрече основательно: на ствол прикрутил самодельный глушитель - звук выстрела не привлечёт внимания. Зашёл Паша и закрыл изнутри ворота. Тихо встал за спиной.
- Ты хочешь меня убить? - спросил Серёга.
- Нет, хочу узнать, почему ты стал такой мразью. Почему стал работать на М.? Ведь это ты убил моего соседа Диму, сбежавшего от М. и обратившегося к тебе за помощью.
- А ты, Елисеев, убил М. и его охрану. Я это понял сразу, как услышал в новостях. Перед соседним домом я обнаружил след от протектора дорогого мотоцикла. У тебя навороченная "Хонда".
- И почему же ты тогда не сдал меня своим коллегам или друзьям господина М.? Они так горевали об убитом? Впрочем, ещё более странно, что ты сам не стал искать справедливости. Паша, - я кивнул в сторону своего юного друга, - опознал в тебе одного из гостей на даче М.
- Он приезжал несколько раз, я вспомнил. Он привозил кого-то в милицейской машине, - раздался голос Паши.
- Это допрос? Я не стану отвечать. Тебе лучше убить меня, Елисеев, иначе месть будет жестокой. А улик в твоей причастности к убийству М. найдётся предостаточно.
- Ты прав, ничего личного. Прощай, Костров. Может, что-то передать жене, детям? - я направил ствол на него.
- Сука, сука, я жить хочу. Не надо, Елисеев, у меня жена, дети. Ты же добрый, ты не убьёшь меня. Ведь ты только пугаешь, да? - Костров тоже хотел жить, как и все мы.
Теперь его психика дала слабину, пора спрашивать.
- Кого ты привозил к М.? Отвечай, Костёр!
- Привозил бомжей, с вокзала, попрошаек. Они всё равно спились бы, сдохли под забором, а так ими М. занимался. Он всегда говорил, что улицы нужно очищать от мусора, от нищих. Я согласен с ним. Мне нужны были деньги. Кому они не нужны? Ты, Елисеев, богат, но и тебе лишняя копейка не повредит. А у меня - семья. Ты один деньжища гребёшь, я знаю. А у меня семья. А М. за каждого давал по штуке. Двойная польза: нищих и бомжей меньше в городе, у меня лишний приработок. Я разве порядочных горожан тряс, я старался для них.
- А как же мой сосед Дима?
- Что Дима? Он особый случай. Жертва обстоятельств. Если бы не рыпался, правильно вёл себя, то жил бы, припеваючи, под крылышком у М.
- А если Дима не хотел жить под крылышком у М.?
- Хотел, не хотел. Это демократия, блядь, развели права человека. Он же без денег был, его папа с мамой без денег сидели. Зачем, спрашивается, рожали? Вот мы солдат в плен продаём, продавали, когда, я служил в Дагестане. Дагам продавали. Они хорошо нам платили. А что солдатики - русские бабы терпеливые, ещё нарожают. И солдаты русские, как знакомый военный прокурор говаривал, рождены, чтоб терпеть. На то он и русский, чтобы терпеть. Что кривишься, правда моя не нравится?
- Какая же ты мразь, Костров, - с этими словами я кивнул Паше, давно уже переместившемуся за спину мента.
Раздался треск электрошокера. Паша долго держал прибор у шеи старшины. Пока я не отнял у него шокер.
Я подсознательно знал, интуитивно догадывался, что в гараже у Кострова должен быть подвал, надёжный тайник. Надёжно скрепив хозяина гаража скотчем, заклеив ему рот, мы с Пашей стали внимательно изучать обстановку. Переставив на свободное место несколько листов фанеры, нашли крышку стального люка, закрытого на внутренний гаражный замок. Ключ без всяких проблем я нашёл в карманах Кострова. Под люком был ещё одна крышка, деревянная, обитая шумопоглощающим утеплителем, с обычным запором. Под крышкой была лестница, спустившись по которой, мы наткнулись на мощную дверь, закрытую на огромный засов. Далее в этом гаражном лабиринте шла, наконец, комната без мебели, но с выключателем на входе. Ярко вспыхнул свет.
На бетонном полу лежало тело. Тело парня, когда-то одетого, а теперь обёрнутого в лохмотья. На его шею был надет стальной ошейник с цепью, замкнутой к стальному кольцу, вбетонированному в пол. Голова выбрита, наверное, из-за вшей. Его глаза заморгали, медленно сфокусировались на нас с Пашей, потом закрылись. Пахло экскрементами, спёртый воздух кружил голову отвращением.
И вновь в кармане Кострова нашёлся нужный ключ. Я отомкнул цепь, снял с бездыханного тела ошейник. Вдвоём с Пашей мы втащили в подвал связанного старшину милиции Кострова, надели на него ошейник и замкнули его, прикрепили цепь к кольцу в полу. Смердящее зловонием тело бывшего заключенного мы вынесли наверх.
Оставшиеся действия: снятие ненужного уже скотча с милиционера, закрытие запоров, дверей и люков, ворот на гараже, перевоз освобождённого ко мне на квартиру во взятом у друга старом "Жигулёнке" - прошли как по маслу - слаженно и без приключений.
Мы с Пашей вымыли и уложили привезённого спать. Переглядывались от удивления, глядя на высохшее, тощее тельце: кожа да кости. Явно Костров не баловал своего пленника ни водой, ни едой. Теперь он сам, в своём собственном гараже познавал жизнь в подвальном заключении. По времени он должен был уже очнуться и понять, где находится. Понять и ужаснуться. Ужаснуться и надеяться, что я не похороню его заживо, а приеду, буду глумиться, мстя за убитых им и проданных в рабство парней. Теперь рабом стал он. Теперь медленно будет умирать он сам. В своей собственной тюрьме.
Убийство Зверя.
Только через пару дней мы с верным Пашей выходили привезённого домой больного, еле дышащего парня. Только через пару дней глюкоза с молоком, куриный бульон с манной кашей перестали отрыгиваться пленником, и он стал понемногу принимать в себя пищу. Он молчал. Мы не спрашивали его ни о чём. Придёт время, сам всё расскажет. Мы с Пахой пытались его реанимировать. У нас это вышло.
Запертого в подвале Кострова искали. Искала милиция, а его жена, узнав от кого-то, что мы с ним дружили одно время, звонила, спрашивала о муже. Я всем отвечал, что никого не видел, ничего не слышал, ничего не знаю. Мол, со старшиной Костровым давно уже не виделся, так же, как и они, переживаю. Если что узнаю о пропавшем, сразу же позвоню, благо, что телефоны я все знаю. Я относительно богат и респектабелен, поэтому был вне подозрения. А подозреваемых искали среди бомжей и нищих, неоднократно обиженных разыскиваемым. Наверное, чувствовали, где могли расти ноги у преступления. Странно, что гараж Кострова даже не проверялся. Я не знаю точно, но вероятно, Костров владел им на чужое имя, и даже от жены скрывал своё страшное владение, свою подземную тюрьму.
Через две недели молодой организм вытащил больного с того света, и больной пошёл на выписку из моей спальни, превращённой в импровизированную больничную палату. Он стал есть вместе с нами на кухне, вот только видя накрытый стол, он беззвучно плакал. Идя в туалет, стоя в дверях, он замирал и снова плакал. Глядя на нас, счастливых, живущих вместе любовничков, он снова беззвучно плакал. Я уже боялся, что спасённый нами немой, но в один из субботних вечеров, когда мы смотрели на местном канале новости, он вдруг прошептал, глядя на экран:
- Это мой дом, я здесь жил до того, как уехал в деревню.
Мы с Пахой судорожно пытались вспомнить, что за дом только что показывали в новостях. Кажется, это где-то в Железнодорожном районе, вроде бы Старый район.
- Говори, не молчи. Как хоть тебя зовут? У тебя есть родственники? Скажи свой точный адрес, - набросились мы с Пашей на парня.
Тот беззвучно плакал, потом стал говорить. Он рассказывал монотонным, обыденным голосом страшную историю своего рабства у зверя, от которого был освобождён.
- Лёха. Меня зовут Лёхой. Я поехал летом в деревню, к бабушке. Там он, - парень неопределённо мотнул головой в пространство, - был местным участковым. Дядя Серёжа. Он запер меня в подвал. Он бил меня, заставлял вылизывать пот, грязь. Пил я только его мочу и дерьмо, которое мне он варил. Я глотал, потому что хотел жить. Он заставлял меня выполнять всё. Иначе он грозился не прийти, похоронить меня в подвале. Я просил его, я умолял. Я клялся, что никому ничего не скажу, только чтобы он отпустил. Он смеялся, обсывал меня, ебал, заставлял стирать его носки. Стирать носки во рту.
Во время Лёхиного рассказа нас с Павлом стошнило. Мы пылали праведным гневом, радовались, что Зверю достанется в его же тюрьме. Прошло две недели, я несколько раз по ночам посещал чудовище, прикованное к цепи. Давал ему воду, хлеб, надежду на жизнь. Он ревел, умолял, грозился карами, но я бросал ему пакет с продуктами и водой, и, не разговаривая, уходил прочь.
Теперь, после рассказа спасённого нами парня, мы знаем всё. Теперь остался только суд. Самосуд. И приговор, смертный приговор. И неотвратимость его выполнения, и очередное убийство. С благими намерениями убить гадину.
Мы втроём приехали к гаражу, где в подземелье, им же построенном, на цепи сидел Зверь. Увидев Лёху, скованный всё понял. Он рвал цепи. Он хотел в бессильной ярости разорвать нас на части, но придуманные им оковы надёжно гасили рывки, а его рёв гасился кучей дверей и люков.
После рассказа Лёхи я вынес приговор:
- Ты построил эту тюрьму, она тебе и будет могилой.
Мы плотно закрыли за собой все замки, а верхний люк засыпали цементом с водой, перемешали с мусором, получилось подобие бетона. Всё, Зверь похоронен на глубине трёх метров.
Осталось только найти формального владельца, выкупить у него гараж, чтобы скрыть следы ещё одного убийства - убийства Зверя.
Лёха вернулся к родителям, уже отчаявшимся увидеть сына живым, ведь прошёл почти год, как Зверь превратил его в раба. Бабушка в деревне не дождалась внука, она винила в его исчезновении себя и умерла весной, безнадёжно всматриваясь в окна. Лёха скрыл всю эту историю, он притворился, что у него пропала память. Его лечили, потом он устроился ко мне в фирму. Они работают вместе, мой сладкий черноволосый Павлик и наш друг Лёха, неулыбчивый парень с седыми волосами.