Я хочу не просто Твоё сердце, Я хочу твою плоть И кожу, И кровь, и кости. Твой голос, твои мысли, Твоё сердцебиение. А больше всего я хочу, Чтобы отпечатки твоих пальцев Были повсюду...
Валера, казалось, был из тех парней, что барабанят по струнам гитары в какой-нибудь крутой рок-группе, но никак не обучают молодое поколение играть "Собачий вальс" на фортепьяно.
Всё чудесатее и чудесатее.
Он поднял один наушник, и я тупо уставился на него.
- Возьми, - попросил он, протягивая его мне, пока мои пальцы упорно отказывались повиноваться мне и продолжали лежать на коленях. - Здесь есть одна песня... Я бы хотел, чтобы ты послушал слова.
Не в силах противостоять мысли о том, что Валера хочет поделиться со мной чем-то личным, я осторожно поднял руку. Посмеиваясь над моей неуверенной капитуляцией, он положил наушник на центр ладони. Мной двигала невидимая сила, исходя из недр естества, требуя, чтобы я открыл все его секреты.
Я видел, как загорелись его глаза, когда я, наконец, вставил наушник в ухо и приготовился слушать, что бы это ни было.
- В тот вечер, когда я впервые встретил тебя, я непрерывно слушал эту песню, - признался он тихим голосом, прежде чем нажать на "play".
Меня окутала мелодия с преобладанием гитарных вибрирующих нот. Второй наушник он вставил себе в ухо, и я видел, что он наблюдает за мной, с волнением ожидая моей реакции на предложенную им музыку.
Она была не похожа ни на одну из тех песен, что я слышал прежде. В доме моей матери не позволено даже заикаться о светской музыке, а всё то, что мне посчастливилось услышать в школе, было в основном ориентировано на богослужение. Максимально сумасбродное, на что они решились, - это Эмми Грант и Стивен Кертис Чэпмен из девяностых.
Наконец, послышался голос певца - томительный, полный эмоций. Он был невероятно душевным, но пел не о посвящении времени Богу или миссионерской службе. Он пел о парне.
Я не отрывал взгляда от глаз Валеры, пока яростный голос певца облекал в прекрасные слова песни всё, что я испытывал в душе; триумфальный поток эмоций, идеально передающий моё внутреннее потрясение.
Тридцать писем в почтовом ящике Известят, что я иду домой. И я думаю, я задержусь здесь, Чтоб тебе не быть одному, Чтоб тебе не быть одному.
Это было так прекрасно, что мне просто необходимо было протянуть руку и прикоснуться к нему, дать ему почувствовать взрыв эмоций, спровоцированный его подарком. Рука украдкой преодолела то небольшое расстояние, разделяющее нас на скамейке, и я робко переплёл наши пальцы, наслаждаясь восхитительным чувством, дарованным музыкой. Его кожа была такой приятной на ощупь. Наши ладони - словно этюд контрастов: его - прохладные и грубые, мои - тёплые и мягкие.
Если слышишь, как стихает музыка, Услышишь и мои шаги в ответ. Ради звуков твоего голоса Я бы отдал возможность видеть свет Я бы отдал возможность видеть свет.
Закрыв глаза, я сосредоточился на словах, которые говорили со мной с такой невероятной искренностью. Мурлыкая мелодию под нос, я услышал, как Валерка начал тихо подпевать. Приглушённые звуки его низкого голоса парили вокруг нежнейшей лаской для моих жаждущих ушей.
Мягкие волосы, нежные губы, Я хочу отдать тебе весь мир. И ловлю твой каждый вздох. Ты - мой кумир, Ты - мой кумир.
Это было прекрасно, изумительно и совершенно необычайно. Никто никогда не понимал мою любовь к словам, мою страсть к красоте простых выражений.
Валера дарил мне поэму любви, в песне. Он демонстрировал свои чувства моим особым языком.
Что ж, любой человек с микрофоном Может толковать о любви. Но только ты знаешь её истинный смысл Тебя Господь благословил, Тебя Господь благословил.
В глазах застыли слёзы счастья, угрожая пролиться в любую секунду. Никогда в жизни я не испытывал такой близости с другим человеком, как в этот момент, сидя в темноте на лавочке и держа за руку преступника своей мечты.
Вы мне скажите, лето, И время это неправильно. Вы мне скажите, зимой здесь... И ваши дни становятся длинными. Слёзы в ваших глазах... сегодня. Хотя вы мне не верите, вы сильны. Тьма всегда переходит в рассвет. И вы даже не помните, это надолго, Когда она заканчивается, всё в порядке. Пожалуйста, скажите мне... как вы знаете, завтра... Глядя на ваши ботинки. Слёзы в твоих глазах... каждую ночь...
Было нестерпимо жарко. Мы с Валерой стояли в насыщенном паром душе, и воздух был так наполнен влагой, что едва ли не причинял боль при вдыхании. Ванная комната была огромной и белой от пара. Я едва мог рассмотреть собственную руку прямо напротив лица.
Мы были обнажены. Мне хотелось опустить взгляд и увидеть обнажённое тело Валеры, но горячая вода заливала мне глаза, размывая изображение. Он смотрел на меня в полной тишине. Его жаждущий взгляд блуждал по неизведанному ландшафту моего тела, но я не мог ощутить его на себе, чтобы смущаться своей наготы. У меня было чувство, что всё было так, как и должно было быть, всегда.
Я испытывал электризующее ощущение от кончиков его пальцев, скользящих по моему телу, хотя Валера стоял в нескольких футах от меня. Мы были Адамом и Евой. Плод, висевший вне досягаемости, был слишком соблазнительным, чтобы перед ним устоять.
Со стороны двери в ванную раздался монотонный стук. Ещё я услышал странный звук звонка, но изо всех сил старался игнорировать всё, кроме капель воды, которые одна за другой падали с мокрых кончиков спутанных волос Валеры.
Кап-кап-кап.
Губы пересохли. Мне хотелось слизать эти капли с его щёк. Одна крохотная капелька стекла по рельефной линии его подбородка, и я сдержал стон. Валера усмехнулся, и на мгновение я подумал, уж не озвучил ли снова свой внутренний монолог вслух.
Может ли он читать мои мысли?
Стук становился громче. Валера шагнул ко мне. Я едва мог различить, как движутся его губы.
Почему он говорит шёпотом?
Я наклонился к нему, напряжённо вслушиваясь в его шёпот сквозь неприятный звук звонка. Его рот был широко раскрыт, и я вглядывался внутрь, за жемчужную белизну зубов, чтобы понять, не исходит ли этот звук из его горла.
Я здесь заживо сварюсь.
От жары я ощущал головокружение. Вода стала обжигать глаза. В раздражении я потёр их, пытаясь прояснить затуманенное зрение. Когда я снова взглянул на Валеру, он заслонил лицо широко раскрытыми ладонями.
Мне хотелось сказать ему, чтобы он не прятался от меня, но слова не шли с языка. Мной овладел стыд. Моя нагота теперь казалась порочной и отвратительной, и мне хотелось прикрыться. Вместо этого я потянулся к Валере дрожащими руками и попытался отодвинуть от его лица мокрые пальцы. Я знал, что, как только снова смогу увидеть его глаза, всё снова будет хорошо. Я был бы в безопасности от этого чувства порочности, очистившись духовно через его взгляд.
Я отчаянно потянулся к Валере, но его руки были неподвижными, словно высеченные из гранита. Мои зубы стучали, несмотря на жар. Я был так напуган. Я потянул в последний раз изо всех сил, и он убрал руки от лица.
Но это больше не было лицо Валеры.
Надо мной склонилась моя мама, её рот был раскрыт в изумлении праведного гнева. Это была бездонная пропасть, чёрная и ужасающая. Я балансировал на краю бездны, бешено вращал руками, чтобы удержать равновесие. Я падал в пустоту, оглашая криком путь вниз...
Внезапно я проснулся, вскочив так быстро, что ударился головой о стенку шкафа с громким глухим звуком.
Ты не обязан быть хорошим. Не надо ползти на коленях сотню миль по пустыне, чтоб заслужить прощение. Просто позволь зверьку тела любить то, что он любит. Поговорим об отчаяньи: ты расскажешь мне о своём, я тебе - о своём. А тем временем жизнь продолжается. Солнце, хрустальные капли дождя проплывают над миром, спускаются с гор, пересекают равнины, пробуждают леса и реки. А дикие гуси опять направляются к дому по высокой прозрачной дороге. Кем бы ты ни был, как бы ни был ты одинок, - весь этот мир к услугам твоего воображения. Он зовёт тебя голосом диких гусей - резким, волнующим, - опять и опять призывая занять своё место за семейным столом природы.
огляделся по сторонам, осмотрел книжные стеллажи, пока наконец не нашёл Валеру. Он стоял в дальнем углу читального зала, расставляя по полкам научно-популярную литературу.
"Перерыв мог бы быть совсем другим", - весело подумал я.
Он пытался осторожно вытащить новый номер журнала с вращающегося стеллажа и был полностью поглощён этим делом. Гигантская стопка книг, которые нужно было расставить по полкам прежде, чем мы сможем отправиться домой, стояла позабытой перед Валеркой, когда он неторопливо наклонился к стеллажу.
- Работаешь не покладая рук или с горем пополам? - спросил я, забирая журнал у него из рук.
Я бросил взгляд на заголовок на обложке: "Тюнинг - это не так уж просто: от новичка к мастеру - справочное руководство".
Человеческая абсурдность и отвратительные мужские журналы.
Валерка усмехнулся и снова наклонился к полке.
- Что? Я там статьи читаю.
Засунув большие пальцы в карманы джинсов, он пинал носком ботинка нижнюю полку стеллажа. Тот ненадёжно покосился вправо, а Валерка рассмеялся, когда я поспешил удержать книги.
Я показал на полуобнажённую женщину на глянцевой обложке.
- О да, уверен... - я сделал паузу, украдкой прочитав имя женщины на обложке, - Меган Фокс есть что сказать о политике и гуманитарной деятельности в странах третьего мира.
Он, улыбаясь, пожал плечами.
- Ну, я узнал, что у неё есть тату с изображением Мэрилин Монро на предплечье и что она не любит, когда старшие читают ей нотации.
Я потёр подбородок.
- Хм... Звучит так, словно это сказано о ком-то из моих знакомых.
Валерка двусмысленно ухмыльнулся, положив одну руку на край своей белой футболки.
- Что, тату? Это не Мэрилин Монро, если тебе, конечно, интересно, - его пальцы потянули плотную ткань футболки вверх по животу, открывая идеальнейше очерченный пресс, который мне когда-либо доводилось видеть.
Я смотрел, едва ли не капая слюной, как он стянул футболку через голову. Мускулы заиграли, когда Валера повернулся, чтобы показать татуировку на правой лопатке.
- Видишь? Никакой безвкусицы в стиле Мэрилин. Это мой фамильный герб.
Обнажённая мужская грудь. И это не похоже на обложки тех любовных романов, которые я обычно разглядывал. Я смотрел на настоящую обнажённую мужскую грудь. О Господи, она прекрасна.
- Валера, - зашипел я, выводя самого себя из ступора, вызванного влечением; я выдернул футболку у него из рук и попытался натянуть ему через голову. - Тебе нельзя находиться в библиотеке голым!
- А тебе можно? - повеселел он.
Валера остановил мои сцепленные руки, крепко прижав их к тёплой коже своей обнажённой груди. У меня перехватило дыхание, я часто задышал. Пожалуйста, Боже, это слишком сильное искушение, чтобы я мог ему противостоять. Я попытался выпутаться из его объятий, ногти невольно впились в его торс. Он зашипел от этого ощущения, глаза потемнели от желания.
Я замер. Потом смутился. И вовсе набросился на Валерку.
Я так устал всё анализировать.
Мои пальцы зажили собственной жизнью, стащив футболку с шеи Валеры. Я притянул его к себе для страстного поцелуя.
Впервые в своей жизни мне просто хочется пережить что-то, не беспокоясь о том, правильно это или нет.
Валера ахнул, удивлённый моей напористостью, и его руки тут же обвили мою талию. Я наслаждался ощущением его мягких губ, так сладко прижавшихся к моим. Его руки поползли вниз, чтобы с силой сжать мою попку, и я громко застонал от этого ощущения, открыв Валере доступ к своим губам. Он в полной мере воспользовался этим, его язык скользнул в мой рот, и я почувствовал его тепло на своём языке. Его пряный аромат был превосходен, и мне ничего не хотелось сильнее, чем жадно облизать его бледную кожу.
Почему бы и нет? Желать, получать, иметь.
Моё тело переключилось на автопилот. Я полностью потерял контроль над собой и будто бы наблюдал, как кто-то другой вытворяет эти порочные вещи с Валерой. Кто- то, кто был дерзким и безрассудным и кто знал, как свести парня с ума без особых усилий.
Мои пальцы зарылись в его волосы и крепко схватились за них. Я отклонил голову Валеры назад, открыв тем самым его бледную шею. Если у меня и были сомнения относительно того, так ли приятен его вкус, как и аромат, то они тотчас же были отметены, как только мой язык проделал путь по его напряжённой, словно струна, шее до уха.
- М-м, - простонал я. - Ты сладкий.
В этот момент мой внутренний монолог перешёл прямо во внешний диалог. При обычных обстоятельствах я упал бы замертво, но сейчас это почему-то меня не волновало. Все мои сексуальные запреты унеслись куда-то далеко-далеко. По мне, так они вполне могли улететь в продолжительный отпуск на Таити. Всё, что я знал, - так это то, что мне хотелось, чтобы его тело прижималось ко мне, чтобы его губы касались моих губ, чтобы он весь, целиком принадлежал мне.
Буйные волнообразные движения моего тела заставили отвердевшие бугорки сосков тереться о широкую грудь Валеры. Его губы оставляли целомудренные поцелуи на нежной коже вдоль моей шеи, заставляя крохотные волоски на ней вставать дыбом. Одна его рука прошлась по моему телу вверх, чтобы со знанием дела поглаживать мою грудь через тонкую ткань свитера. Его большой палец слегка поглаживал чувствительную вершину, и я едва не потерял сознание от глубины ощущения. Моя кожа была раскалённой, почти наэлектризованной.
- Как хорошо! - прошептал я ему в шею, и рычание зарезонировало в глубине груди Валеры.
От этих звуков мои яички мгновенно поджались.
Нижняя часть моего тела словно расплавилась и совершенно лишилась костей от удовольствия. Стопка книг с грохотом упала на пол, когда Валера одной рукой расчистил тележку от книг. Приподняв меня, словно я ничего не вешу, он усадил меня на верх теперь уже пустой тележки. Он подвинулся вперёд, по-собственнически заняв пространство между моими ногами, словно мы были единым целым. Валера прижался ко мне, его горячие губы снова накрыли мои.
Его грубые ладони задрали подол моей рубашки почти до самой шеи. Я мог чувствовать его твёрдость, вжавшуюся прямо в натянутую ткань моих трусов. Опустив руку на моё обнажённое трепещущее бедро, он припал к нему губами, заставив меня издать ошеломлённый вздох восторга. Я задрожал от искорок, вспыхнувших в моём теле.
Боже мой, это же почти в миллион раз лучше струи душа.
Шов его джинсов тёрся об меня так, что это заставляло всё внутри меня сжиматься от чистого наслаждения. Каждый медленный толчок его бёдер всё сильнее ускорял моё приближение к смутному пока пику завершённости. Это было медленная, обжигающая пытка, которой мне было мало.
В тот самый момент, когда я начал ощущать зарождение взрывного оргазма, Валера неожиданно отстранился. Он стал внимательно осматривать проходы между книжными полками. Когда я открыл рот, чтобы спросить, когда он, чёрт возьми, прекратит, он закрыл мне рот рукой, заставив меня замолчать. Тело кричало мне довести начатое до конца, я был на грани.
- Тс-с, - прошептал Валерка, вытянув шею, чтобы выглянуть из-за стопки книг позади меня. - Кажется, я что-то слышал.
- М? - промычал я из-под его пальцев, всё ещё чувствуя головокружение от нашей встречи.
Покалывающее ощущение в самом интимном месте, которое я испытывал всего мгновение назад, теперь превратилось в по-настоящему болезненную пульсацию. Моя спина тоже болела, но я решил, что это, наверное, вес тела давит на библиотечную тележку.
Тележка! Я, как распутная гей-шлюха, лежу на библиотечной тележке!.. Мои глаза расширились от ужаса, и я тут же спрыгнул на пол. Валерка натянул футболку. Я поспешно начал приводить в порядок свою одежду и одёрнул подол рубахи как раз в тот момент, когда Проскивия Артемидовна, одна из наших пожилых патронажных сестёр, высунула голову из-за угла в проход между книжными полками. Она до безумия напугала меня, и я едва смог сдержать крик ужаса от этого нежелательного вторжения.
- Пожалуйста, не мог бы один из вас подойти и помочь мне оформить получение книг? За стойкой никого нет, а мне нужно попасть домой до того, как снова пойдёт дождь, - Проскивия Артемидовна по-доброму улыбнулась, совершенно не подозревая о той почти порнографической сцене, которую она едва не застала.
Я быстро преодолел смущение и вступил в область полнейшего унижения.
"Старушка едва не застала твои почти голые любовные делишки, Денис!" На этот раз мой внутренний голос ужасно напоминал голос моей мамы. Дыхание перешло в свист, и я часто задышал. Что же я наделал? Почему рядом с ним я не могу себя контролировать?
- Я... э... - заикался я, не в состоянии сформулировать связную мысль.
- Конечно, мэм, - спокойно вставил Валера, его тон не выдавал ни малейшего намёка на то, чем мы только что занимались. - Кто-нибудь немедленно подойдёт, чтобы помочь Вам, - он сверкнул юношеской улыбкой, и она залилась румянцем, совершенно очарованная им.
"Он может очаровать даже женщину, которая ему в бабушки годится", - подумал я, всё ещё пытаясь стабилизировать затруднённое дыхание.
- Спасибо, дорогой, - проворковала Проскивия Артемидовна, полностью игнорируя меня.
И я не мог её винить. Он был дьявольски привлекателен. Она развернулась и поковыляла обратно к абонементному столу, снова предоставив нас самим себе.
- Ну, было неимоверно неловко, - пробормотал я, пытаясь разрядить ситуацию юмором и ослабить состояние ужаса.
опустился на колени и стал собирать разбросанные книги и складывать их на верхнюю полку библиотечной тележки. Когда Валера не ответил на моё саркастическое замечание, я отважился бросить на него беглый взгляд.
Он возвышался надо мной, словно греческий бог, выражение лица было напряжённым.
- Что? - спросил я, внезапно ощутив себя непривлекательным и совершенно смущённым. - У меня что-то на лице?
- Пока ещё нет, - ответил он сдержанно, и я понял с внезапной тревогой, что, когда стоял на коленях, мои глаза находились как раз на уровне его ширинки.
Я встал, облокотившись на книжную полку позади себя.
- Разве ты не собираешься пойти помочь Проскивии Артемидовне? - мой голос дрожал, пока я проявлял особую тщательность в приглаживании своих взъерошенных волос и приведении в порядок брюк. - Ты более собран, чем я. Я едва не закричал, как банши, когда она вышла из-за угла. Она чертовски меня напугала.
Валера покачал головой в полном неверии.
- Дэн, если бы сейчас у меня ужасно не болел член, я бы, наверное, нашёл это забавным.
Я посмотрел вниз и, наконец, заметил значительную выпуклость в его штанах.
- Ох, - пискнул я, глаза мои расширились от удивления.
Без тени смущения я смотрел на его ширинку, остолбеневший и в молчании.
Это не может быть то, о чём я думаю. Невозможно, чтобы его... штучка... была такой большой. Невозможно.
- Дэн! - его хриплый голос заставил меня очнуться от непристойных мыслей; хлопнув ресницами, я встретился с ним взглядом - и залился румянцем от смущения, потому что он застал меня за разглядыванием ширинки; его руки сжимали ручку библиотечной тележки, костяшки побелели. - Идём.
Быстро кивнув, я поспешил укрыться в безопасности абонементного стола так быстро, как только могли нести меня ноги.
Вот тёмный дом, очень большой. Я построил его сам. Клетка за клеткой из тихого уголка, Жуя над серой бумагой, Сочась каплями клея, Насвистывая, шевеля ушами, Думая о чём-то другом. Тело моё люблю, когда оно с твоим. Оно невероятно ново. Мышцы и нервы - всё обновлено. Тело твоё люблю... и что творит оно, и как творит; и как дрожит пружина твоего хребта спинного, и трепет твёрдой мягкости, и всё, что вновь и вновь целую и целую, и целовать люблю и то, и сё, и прикасаться к бьющей током коже твоей, и то, что наступает позже, разлуку тел... И глаз огонь шальной, и, может быть, в экстазе подо мной тебя люблю, столь нового, иного.
Ты сказал, Что больше никогда Не сойдёшь с пути. И я подставил тебе подножку, Чтобы напомнить, Что невозможно Контролировать свою судьбу, Пока я рядом с тобой, И потому я ушёл, Давая тебе время Убежать, Пока не придёт время Нашей встрече, И мы снова встретимся, Вновь и вновь. Я хочу взойти с тобой наверх по ступеням высокой лестницы и стать лодкой, что бережно отвезёт тебя обратно, стать пламенем в чаше ладоней, проводить тебя туда, где тело твоё лежит рядом со мной, и ты возвращаешься в него так же легко, как вдыхаешь. Откуда мне знать, прекрасен ли твой голос. Я просто знаю, что он проникает в меня Так глубоко, что заставляет меня дрожать, словно листочек, И разрывает меня в клочья, и взрывает меня. О твоей коже и конечностях я знаю лишь то, Что они принадлежат тебе, Поэтому не будет для меня сна и покоя, Пока они и мои.
Комната Валеры походила на храм вещей пацана. Пространство было огромным и, насколько я мог судить, окрашенным в тёмно-синий цвет. Плакаты групп, о которых я никогда даже не слышал, покрывали все доступные поверхности, скрывая от взгляда большую часть краски. Над его массивной кроватью с балдахином - и не было ничего удивительного в том, что она была заправлена чёрными простынями, - висел гигантских размеров плакат, на котором красовались слова "Bad Religion" бесстыдного красного цвета. А под надписью было чёрно-белое изображение двух монахинь.
Ничего себе экипировка! И он спит под этим каждую ночь?
Изображение одновременно вызывало у меня ужас и восторг. Мой непослушный взгляд каждые пять секунд пытался вернуться к нему, так что в качестве альтернативы пришлось заставить себя смотреть под ноги. Покрытие пола, очевидно, было из красного дерева и могло быть красивым - если бы было чистым. То тут, то там валялись полупустые банки кока-колы, мятые футболки и случайные коробки от компакт-дисков, охвативших целые жанры музыки от панка до классических концертов. Домашняя небрежность пространства очень отличалась от обычной прелести внизу. Казалось, что в его комнате взорвались каждый комод и книжный шкаф.
Валера очаровательно улыбнулся мне и с гордостью указал на захламлённую спальню.
- Ради тебя я прибрался. Обычно здесь абсолютно отвратительный беспорядок.
- Спасибо, очень мило с твоей стороны, - слабо кивнул я, решив быть вежливым.
"И это, по его мнению, убранная комната?" - удивился я, абсолютно озадаченный. По моим меркам, комната выглядела абсолютно разгромленной, но, может быть, это из-за того, что мать приучила меня заправлять кровать по принципу больничной койки ещё до того, как я пошёл в школу.
Валера попятился к кровати и с мычанием плюхнулся на неё. Откинувшись на локтях, он невинно улыбнулся.
- Иди полежи со мной, - сказал он урчащим баритоном.
Почему он всегда похож на тигра, готового к броску?
- О, нет, мне и так хорошо, - возразил я.
Он посмотрел на меня и похлопал место на кровати рядом с ним. Я нервно хихикнул, стараясь держаться подальше от соблазна.
- Правда, мне нравится стоять. Это одно из моих любимых занятий.
Я ходил по комнате, неуклюже пытаясь навести хотя бы видимость порядка. Я вдруг понял, что хватаю с пола его грязные футболки, а пальцы лихорадочно складывают их в компактные квадраты.
Белая рубашка, белая рубашка, чёрная рубашка, белая рубашка... У его семьи часть акций компании "Hanes"?
Кровать скрипнула, и я оторвался от своего занятия, чтобы увидеть, что Валера наблюдает за мной со странным выражением лица.
- Дэн, прошу, прекрати убираться в моей комнате, - он медленно сел, словно волновался, что я могу удрать, как напуганная лань, если он пошевелится слишком быстро. - В данный момент ты очень напоминаешь мою маму, и это в какой-то степени пугает меня до чёртиков.
Я почувствовал, что сдуваюсь, и уронил его рубашки обратно на пол одним комом. Господи, помоги мне! Я напоминаю ему мать. Я полный неудачник.
- Прости, - выпалил я, пряча руки поглубже в карманы плаща, чтобы оградить себя от суетливости. - Я убираюсь, когда нервничаю. Иногда ем пирожные, чтобы предотвратить беспокойство, но у меня их с собой нет, да и не похоже, что они есть на твоём чрезвычайно грязном полу. Как ты можешь с таким бесстрастным лицом говорить, что прибирался здесь? В любом случае, овсяные кремовые пироги - мои любимые. "Little Debbie" - просто манна небесная.
От моей чрезмерной болтовни рот Валеры растянулся в широкой довольной ухмылке, и я улыбнулся ему, кивая головой от собственной нелепости.
- А иногда я болтаю, как идиот, и мне не всегда удаётся заткнуться, чтобы спасти собственную жизнь. Это моё серьёзное упущение, - закончил я с сожалением.
- А мне нравится, - заявил он, и тон его был настолько серьёзен, что заставил меня поверить. - Если от этого тебе станет чуть-чуть легче, то я, когда нервничаю, выдёргиваю почти все свои грёбаные волосы, - указал он в сторону непокорных русых прядей на голове. - Только пребывание рядом с тобой уберегло меня от преждевременного облысения, так что спасибо за это.
Я покатился со смеху, однако его признание успокоило меня.
- Что ж, приношу свои извинения. Мне очень нравятся твои волосы, и я надеюсь, что рядом со мной ты начнёшь чувствовать себя менее тревожно, и это поможет им остаться на твоей голове, - будучи в ударе, я указал на скандально целующихся монахинь за его спиной. - Вообще-то я никогда прежде не бывал в спальне другого парнишки, но мне нравится, как ты всё тут обустроил. Графическое оформление... привлекает внимание.
Валера криво улыбнулся в ответ на мой невоспитанный комплимент.
- Снимай плащ и побудь тут какое-то время, - всё так же сидя, он придвинулся к кованому железному изголовью кровати, а его обутые ноги были небрежно скрещены поверх покрывала.
- Ладно... - ответил я томным голосом.
Подняв вверх дрожащие пальцы, я начал расстёгивать длинный ряд карабинов, на которые застёгивался плащ. Глаза Валеры потемнели, пока он прослеживал путь, прокладываемый моими руками вниз по пальто.
"Как же здесь жарко! - удивился я; под тяжестью искусственной кожи я начал потеть. - Здесь определённо обдаёт жаром".
Нервозность делала мои движения более неуклюжими, чем обычно. Казалось, на то, чтобы расцепить несколько первых креплений, у меня ушла целая вечность. Мои ладони вспотели, и пальцы соскальзывали.
Дыхание Валеры участилось после того, как был расстёгнут второй карабин, и он положил руки по обе стороны от своей головы, вцепившись в железные прутья, на которые опирался спиной. Его бицепсы выпирали, и я вздрогнул, не понимая, почему снимание простого жёлтого дождевика так сильно напоминает импровизированный стриптиз.
горем пополам мне удалось полностью расстегнуться, и плащ был поспешно сброшен мною, чтобы избежать неловкости. Моё сердце колотилось, словно я только что пробежал марафон. Я поднёс ладонь к груди, словно мог замедлить его, просто надавив. Валера смотрел на меня, как на необычайно вкусный десерт, и мне пришлось бороться с непреодолимым желанием прикрыть себя обеими руками.
Никогда больше не смогу надеть это пальто. Просто буду бродить под дождём, походя на мокрую крысу. Кого волнует, заработаю ли я воспаление лёгких?
- Что? - застенчиво спросил я, потянув за подол кардигана и убеждаясь, что он не открывает ничего лишнего.
Мои джинсовые шорты были до колен, а свитер - с высоким горлом. Никак не возьму в толк, почему он так смотрит на меня.
Он облизнул губы.
- Ничего, - пробормотал он хриплым голосом. - Ты просто такой хорошенький в голубом, только и всего.
Мои щёки запылали сильнее, и я сжал в кулаках ткань рукавов.
- Спасибо, - прошептал я.
Его комментарий относительно оттенка моего свитера напомнил мне о том, что мы уже обсуждали сегодня. Я открыл рот, чтобы спросить, и тут же закрыл его, смутившись своей похотливой мысли.
Валера приподнял бровь.
- Ты собирался что-то сказать? - подстрекнул он, и я прекратил попытки побороть любопытство.
В сочетании с вышедшим из-под контроля либидо моя любознательность втаптывала мои несчастные, переутомлённые христианские чувства прямо в грязь. Тут даже спорить было не о чем.
- У меня неловкий и неуместный вопрос, - сухо спросил я.
Он кивнул, чтобы я продолжал. Я смотрел на пол, слишком смущённый, чтобы сказать то, что собирался, и фактически заглянуть ему в лицо.
- Помнишь, как мы говорили об этой... скорби... ранее?
Он задумчиво сморщил лоб.
- Нет, не помню. О какой "скорби" ты говоришь?
Я вздохнул, смирившись с тем, что придётся быть более точным, если хочу получить правдивый ответ.
- Ну, ты знаешь, проблемы мужского рода... - я неопределённо махнул в направлении своего паха, и его глаза расширились от внезапного понимания.
- Ты имеешь в виду то, что я подколол тебя из-за незнания тобой значения выражения "синие шары"? - спросил он.
В его голосе вполне ожидаемо слышался смех, и я в очередной раз проклял себя за неумение держать рот на замке.
Я кивнул, умирая от смущения. Было такое ощущение, будто мои щёки действительно в огне. Скоро вся спальня загорится. Как бы мне хотелось нажать на кнопку "ВЫКЛ" в моём пытливом разуме.
- Так что ты хотел узнать? - спросил Валерка, всё так же сидя на кровати.
Его руки лежали поверх бёдер, и я на мгновение позволил своему взгляду задержаться там, стараясь немного взбодриться, чтобы хватило мужества продолжить.
- Я... э-э... - проговорил я, запинаясь, не уверенный в том, что собираюсь перешагнуть через годы примерного христианского воспитания, чтобы выложить начистоту всё, о чём хотел спросить.
Я сделал глубокий вдох и выпалил, очертя голову, надеясь, что это будет сродни прыжку в холодный бассейн или срыванию пластыря.
- Если это причиняет тебе такую острую боль, как ты говоришь, то как ты смог продолжать работать, после того как мы вчера вечером... ну, ты знаешь... - я замолчал, надеясь, что он поймёт, что я пытаюсь до него донести, и мне не придётся произносить эти слова вслух.
Его пальцы чертили медленные круги по изношенной ткани джинсов, а мои глаза загипнотизированно следили за этим движением.
- После того как мы недвусмысленно тёрлись друг о друга, лёжа на книжной тележке посреди библиотеки? - его голос был настолько низким, что фактически гремел.
Так вот как выглядит "сексуальный" звук! Я почувствовал, как внутренности скрутило от его слов, и кивнул, не уверенный в том, что смогу говорить.
Его красивые скульптурные руки скользнули выше по бёдрам, и я судорожно сглотнул, очарованный путём, по которому они следовали.
- Я позаботился об этом, - ответил он как ни в чём не бывало.
Я посмотрел ему в лицо, смущённый таким ответом.
- Ты позаботился об этом? Что это вообще значит?
Видимо, теперь настала очередь Валеры устыдиться хотя бы раз. Он протянул руку, чтобы потереть затылок, и смущённо посмотрел вниз на колени.
- Это значит, что я пошёл в мужской туалет и... позаботился об этом.
Я молча стоял, вдумываясь в смысл его слов. Мужской туалет? Зачем ему нужно было "позаботиться об этом" там?
Понимание того, что он действительно делал там, накрыло меня так неожиданно, словно обухом по голове, так что мне пришлось набрать в лёгкие побольше воздуха.
- Ты тоже это делаешь?! - взвизгнул я, не в состоянии сдержать себя из-за огромного влияния его признания.
Речь не обо мне. Я не извращённый фрик!
Как только я осознал, в чём признался он мне в момент изумления, то запаниковал и закрыл рот рукой. Я пожалел о том, что не могу подняться в воздух и проглотить обратно сказанные только что слова. Закрыв глаза, я от всей души молился, чтобы он неверно истолковал смысл моих слов.
Пожалуйста, Боже, Пожалуйста! Не дай ему узнать мою позорную тайну.
Пронизывающее комнату молчание было оглушительным. Когда я больше не мог мириться с неопределённостью, то позволил себе открыть глаза, чтобы увидеть, что Валера пялится на меня так, словно я только что сообщил ему, что Земля плоская. Он в изумлении качнул головой и уставился на меня, то открывая, то закрывая рот.
Своей порочностью и греховностью я ошеломил его до потери речи. Отличная работа, Дэн.
Он потёр руками лицо, прежде чем снова посмотреть на меня.
- Ты... ты только что сказал, что трогаешь себя? - спросил он, и его тон был настолько полон неверия и шока, что мне захотелось провалиться сквозь пол.
- Нет, - горячо возразил я, теребя пуговицы кардигана.
Я не был уверен, почему всё ещё разговариваю. Мозг кричал мне заткнуться, но рот был запущен со скоростью миллион миль в минуту. Как если бы в непроницаемой плотине, сдерживающей все мои секреты, появились трещины, и теперь всё это лопнуло, являя информацию на свет Божий. Я был ходячим говорливым дневником. И не было никакой возможности разрешить эту ситуацию позитивно.
- Я не трогаю себя! Разве что иногда, в душе... - я замолчал, не в силах поверить в то, что только что раскрыл.
Святые лепёшки, я когда-нибудь научусь держать язык за зубами?
Валера разглядывал меня, словно пришельца с другой планеты. Я наблюдал, как его язык облизывает полную нижнюю губу, и, каким бы невозможным это ни было, сердце моё забилось в грудной клетке ещё быстрее. Казалось совершенно невероятным, что я всё же могу продолжать создавать ситуации, подобные той, в которой сейчас оказался. Это не могло быть нормальной реакцией.
Это потому, что ты немного странный. Ты отвратительный извращенец.
- Прости, - выпалил я, не уверенный в том, у кого в тот момент просил прощения: у Валеры, своей матери, Господа или самого себя; я просто хотел, чтобы голос в моей голове, в виде исключения, заткнулся. - Я ужасный человек.
Валерка уставился на меня с загадочным выражением лица.
- Это ты сейчас, нахрен, серьёзно? - недоверчиво спросил он.
Я кивнул с несчастным видом. И был более чем уверен, что Валера собирался выставить меня из своей комнаты. Я услышал, как он начал смеяться, и съёжился ещё сильнее, отчаянно недовольный сложившейся ситуацией. Ещё никогда в жизни не чувствовал я себя таким уязвимым. Было такое ощущение, словно мне вскрыли грудину, и я, как на иголках, жду, когда же Валера схватит моё трепыхающееся сердце и превратит его в крошечные ошмётки.
- Это, без сомнения... - он сделал паузу, одарив меня таким прожигающим взглядом, что я ощутил, как моё вышеупомянутое сердце забилось втрое быстрее, заставляя опасаться того, что я нахожусь буквально на грани полного краха, - самая охрененно горячая вещь, которую мне когда-либо приходилось слышать.
Я прерывисто выдохнул, и он потянулся ко мне. Я вновь почувствовал волшебное притяжение, которое всегда склоняло меня в его сторону.
- А теперь, пожалуйста, подойди сюда, потому что если ты этого не сделаешь, то я буду вынужден подняться и затащить тебя сюда, как хренов пещерный человек, - прорычал он.
Я едва был в состоянии переварить то, что он только что сказал. Он не считает это гадким? Ему... это нравится?
Мои ноги жили своей жизнью, заставляя подойти ближе к кровати и протянутой руке Валеры. Когда я оказался лишь в нескольких футах, ниточка терпения, за которую он, казалось, держался, наконец, лопнула. Он схватил меня за талию и затащил на матрас рядом с собой.
Наше прерывистое дыхание смешалось между лицами в почти идентичное пыхтение. По ощущениям я готов был упасть в обморок от острой нехватки кислорода.
- Я не отвратителен тебе? - удивлённо спросил я, прослеживая взглядом резкую линию его скулы.
Он сглотнул и прижался щекой к моей ладони.
- Бля, нет! Ты бесишь меня до чёртиков и возбуждаешь до помутнения рассудка, но ты последний человек на планете, которого я бы назвал отвратительным.
В ответ на его слова я широко улыбнулся и был уверен, что выгляжу, как идиот, но это было последнее, что меня волновало.
- Это было очень мило, Валера. Думаю, ты... - он наклонился вперёд и грубо впился в мой рот, а я испустил испуганное "мхм", удивлённый его внезапным агрессивным порывом.
оказался лежащим на спине на его кровати ещё до того, как осознал это. Весь вес Валеры приятно давил на меня, и я мог слышать, как издаю странные мяукающие звуки задней стенкой гортани. Его язык в моём рту был сладок, а руки между нашими телами грубо ласкали все доступные поверхности кожи. Когда он добрался до моей длины и грубо сжал, я захныкал ему в рот. Ощущение было невероятно эротичным. Он проложил влажную дорожку из поцелуев вверх-вниз по обнажённой плоти моей шеи, а его щетина оставляла приятно пылающий след.
Мне хотелось обнять его ногами и руками и никогда не отпускать. Ощущение этого плотного контакта было таким волнующим, что я запаниковал от мысли о том, что существует возможность никогда больше этого не ощутить. Моя хватка усилилась, я рванул его за волосы и потянул за одежду, отчаянно стараясь прижать как можно ближе к себе.
Настойчивость прикосновений, казалось, предупредила Валеру о моей нужде, и его руки стали нежными, успокаивающими движениями поглаживая меня по бокам. Он целовал мои щёки и веки, остановившись, чтобы прижаться к изгибу шеи.
- Тише, - прошептал он.
Я дрожал и закусил губу, удивляясь, как в очередной раз умудрился испортить момент своим неконтролируемым безумием. Я всё разрушил. Подбородок задрожал, и я боролся с непреодолимым желанием просто разрыдаться. Мои эмоции неудержимо бурлили и кипели, словно внутри груди бушевала буря. Я чувствовал, как пальцы Валеры двигаются по моему нахмуренному лбу и распухшим от поцелуев губам. Эти движения успокоили меня своей неожиданной нежностью.
- Лежи смирно, - сказал он, понизив голос.
Я почувствовал, как его вес смещается к моему боку. Пока он отдыхал, его твёрдое тело прижималось к изгибам моего.
- Я собираюсь позаботиться о тебе. И не сделаю ничего сверх того, что ты мне позволишь, - его рот нежно прижался к моему раз, затем ещё раз. - Ты доверяешь мне? - выдохнул он мне в ухо, шевеля волосы на виске, отчего мои соски напряглись, вызывающе натягивая свитер.
Я воспользовался моментом, чтобы оценить предоставленный Валерой выбор. Я знал, что, по сути, мог сказать, что не готов, и он бы поднялся в течение миллисекунды и без лишних вопросов отвёз меня домой. Он отдал всю власть в мои руки. Ощущение от осознания того, что я отвечаю за принятие решения, опьяняло. Никто не указывает мне, что делать. Я мог решить так, как мне казалось правильным... и не ощущал ни толики неловкости.
- Валера, - пробормотал я, зарываясь пальцами в его пышные густые волосы, и подтянул его лицо ближе к своему. - Я доверяю тебе.
Когда он сократил расстояние между нами, я рванул его за волосы назад, останавливая его ход вниз.
- Просто не торопись, - велел я.
Неизвестная улыбка озарила моё лицо, пока я упивался полным контролем над ситуацией.
- Да, сэр, - ответил он.
Его самодовольная ухмылка заставила меня прикрыть глаза, и я почувствовал, как его осторожные пальцы прокладывают путь вдоль пуговиц моего кардигана.
Когда я понял, что он вот-вот увидит мою обнажённую грудь или, по крайней мере, мой худощавый юношеский торс, то ко мне вернулась некая нервозность. Я запаниковал и остановил его ищущие пальцы, когда они приблизились к первой пуговице на груди.
- Подожди... Можешь поговорить со мной? - спросил я, беспокойно поглаживая его пальцы; он вопросительно посмотрел на меня, и я засмеялся, отворачивая лицо к его плечу, пытаясь скрыть смущение. - Думаю, если ты будешь разговаривать со мной, то я не буду так нервничать, - пробормотал я в ткань его футболки.
Мои щёки вспыхнули ещё сильнее, когда кончики его пальцев сомкнулись вокруг круглого выреза моего свитера.
- Да, это я могу сделать, - сказал он, легонько проводя пальцами по коже моих ключиц. - Как насчёт того, чтобы начать с некоторых обобщённых вещей, а? - после моего нерешительного кивка он расстегнул первую пуговицу кардигана. - Хорошо. А теперь расскажи мне что-нибудь, что тебе небезразлично.
Я отвернул лицо от комфортной безопасности его плеча и встретился с его затуманенным взглядом.
- Ну, - пробормотал я, наблюдая за тем, как он быстро скользнул языком по губам. - Мне нравятся книги.
Его пальцы расстегнули следующую пуговицу, и я закрыл глаза, а по коже тотчас побежали мурашки, охватывая всё тело.
Он похлопал одним из своих длинных пальцев по моей грудной клетке, но у меня не было сил продолжить.
- Продолжай, - его голос звучал тихо и серьёзно. - Я слушаю. Тебе нравятся книги?
Я мечтательно улыбнулся, переключая внимание на другую тему.
- О да! И мне очень нравится поэзия. И если быть с тобой абсолютно честным, то я мог бы сидеть и читать её весь день, - я почувствовал, как Валера освободил из петельки следующую пуговицу, и быстро продолжил свой бессвязный монолог: - Мой любимый поэт - Уильям Карлос Уильямс, - я ахнул, когда почувствовал кончики его пальцев, пробегающие по центру моей грудной клетки к нетронутым, целинным землям, расположенным между полушариями груди.
- Вот, бля, красота! Да ты просто невероятен! - он наклонился, чтобы втянуть кожу под моим ухом, и я застонал, ошеломлённый ощущениями. - Продолжай говорить. Может, прочтёшь что-нибудь для меня?
- Да, - прошипел я, чувствуя, как грубые кончики его пальцев на нежной коже сосков отвлекают меня от действительного разговора.
Вся моя нерешительность относительно нашей близости испарялась по мере интенсивности моего возбуждения. Я выгнул спину, подставляя грудь под его жадные руки. Он отстранился, и я надулся.
- Валера, прошу.
- Читай, - повторил он.
Его руки дразнящее зависли над моей раскрасневшейся кожей.
- Хорошо, хорошо, - пробормотал я, сделал глубокий вдох и попытался сосредоточиться. - Есть одно прекрасное. Ну, одна его часть, так или иначе. Он из "Патерсона", - я чувствовал, как его тёплая рука вернулась, чтобы проследить линию судьбы, и счастливо вздохнул; всё тело покалывало. - "Ты, сонный, ожидаешь меня, ожидаешь меня у огня, а я, как известно тебе, потрясён твоей красотой. Потрясён твоей красотой. Потрясён".
На последних словах Валера расстегнул последнюю пуговицу, и мои глаза распахнулись, встречаясь с его взглядом. Я очень нервничал по поводу того, какой будет его реакция теперь, когда под этим пристальным взглядом я обнажён и морально, и физически.
- Чертовски идеален! - прошептал он.
Его взгляд, тяжёлый и наполненный желанием, встретился с моим, прежде чем проследовать обратно к моей обнажённой груди. Он деликатно обхватил меня ладонями, и я словно окунулся в море томного желания, беспомощный перед лицом накатывающих изнутри ощущений. Медленно опустив голову, он нежно лизнул один из моих затвердевших сосков. У меня перехватило дыхание, и я едва успел вдохнуть, как он втянул его в рот. Пульсация в моих интимных местах усилилась, причиняя боль. Я беспокойно заёрзал на кровати, отчаянно нуждаясь в любом трении.
Губы Валеры оставили мою кожу, и я застонал. Мои руки сами собой сгребли в кулаки его волосы в попытке заставить его вернуться к груди. Он хмыкнул глубоко и хрипло, освобождаясь от моих несчастных пальцев. Прижав мои руки к матрасу по обе стороны от моей головы, он ухмыльнулся и поцеловал кончик моего носа.
- Замри, принц.
Глаза его были переполнены серьёзных намерений, и я сразу кивнул.
- Хороший мой, - промурчал он.
Мои глаза сузились, и я открыл рот, чтобы отругать его, но он заткнул мне рот таким убийственно отупляющим поцелуем, что мой мозг отключился. Его язык коснулся моего, да так сладко и прекрасно, что я едва не заплакал. Я был настолько погружён в магию его чрезвычайно талантливого рта, что почти не заметил, как одна из его ладоней начала медленно снимать мои шорты.
Определённо, я заметил это только тогда, когда он достиг хлопковых трусов на стыке моих бёдер. Я застыл, словно одеревеневший, испугавшись собственной сообразительности. Валера сразу же отдёрнул руку вниз к верхней части моих бёдер, выводя пальцами успокаивающие узоры в моей нежной коже. Я немного расслабился, пока вновь не сосредоточился на собственных ощущениях.
Его рот оставлял влажные, посасывающие поцелуи на моей шее.
- Нормально? - спросил он.
Его горячее дыхание на моей плоти сводило с ума.
Я мурлыкнул в ответ и почувствовал, как мои ноги раздвигаются, словно приоткрываясь сами собой. Валера воспринял это как приглашение продолжить. Один из его длинных пальцев надавил на моё самое интимное местечко сквозь ткань трусов. Я застонал, и то, что казалось буквально потопом жидкости, просочилось сквозь уже влажный хлопок.
- Боже, помоги мне. Ты такой чертовски возбуждённый.
Я чувствовал, как его голос урчит в глубине груди. Он обхватил меня рукой, и я подался вниз, плотно вжимаясь в его ладонь. Внутренности так и сжались от получаемого наслаждения.
Ох, во имя любви нашего святейшего господа Иисуса!
Валеры было словно бальзам на мою иссохшую душу. Он нежно гладил меня сквозь мокрую тканью нижнего белья, а затем, более решительно, возвратно-поступательно поглаживал меня своими греховными пальцами до тех пор, пока я едва не дошёл до исступления, совершенно сходящий с ума от напряжения, узлом завязывающегося внутри меня. С каждым желанным нажатием его ладони спираль внутри меня закручивалась всё сильнее, подсказывая, что это будет всепоглощающая эйфория. Тогда он просунул свои смелые пальцы под резинку моих трусов и коснулся скрытой под ними кожи.
Милостивая Дева Мария, Матерь Божья!
- Ох! - я задыхался, руки рядом с головой сжались в кулаки.
Я хотел рвать на себе волосы, хотел громогласно взывать о помощи, хотел бить кулаками и царапаться, и обхватить Валерку руками так крепко, чтобы ему нечем было дышать. Я просто так сильно хотел.
Он посмотрел на меня из-под полуприкрытых век и улыбнулся.
- Просто отдайся мне, - прошептал он.
Тело отреагировало, словно настроенное на выполнение его указаний, и внутри меня взорвался такой яростный оргазм, что перед глазами заплясали звёзды. Внутренности сжались и пульсировали, словно внутри происходило чудо, превращая меня в жидкий восторг. Крик застрял в горле, каким-то образом удерживаемый внутри прикушенным почти до крови языком.
Валера отпускал меня медленно, уверенным движением кончиков пальцев уменьшая давление до тех пор, пока не выжал всё удовольствие из моего дрожащего тела до последней унции.
- Валерка! - прошептал я, облизнув языком пересохшие губы.
Наши глаза встретились, и он прижался лбом к моему. Я судорожно вздохнул и улыбнулся.
- Если ты хоть наполовину так же хорош за фортепьяно, то тебе нужно выдать сертификат вундеркинда-виртуоза.
Я почувствовал, как его тело начало сотрясаться рядом со мной на кровати, и понял, что он сдерживает смех. Он спрятал лицо в изгибе моей шеи и хихикал, как гиена. Я негодующе нахмурился из-за того, что он смеётся над моим комплиментом, но потом начал хихикать вместе с ним.
Думаю, и правда глупость сморозил.
- Спасибо, - сказал он.
Его ответ заглушил смех и тот факт, что он снова начал целовать меня за ухом. Я извивался, с удивлением отмечая, что, несмотря на то, что Валера только что довёл меня до оргазма, моё тело вновь испытывает возбуждение.
Как такое возможно? Разве я не должен быть удовлетворён?
Обеспокоенный тем, что со мной может быть что-то серьёзно не в порядке, я потянул Валерку за волосы, пытаясь привлечь внимание.
- Можно тебя спросить кое о чём?
- Хм-м? - ответил он, прежде чем всосать в рот мочку моего уха.
Он нежно прикусил кожу, а я закинул ногу на ногу и попытался сосредоточиться на том, что хотел обсудить с ним. Давление только больше распалило меня, и я удручённо вздохнул.
Если так пойдёт и дальше, то мне не удастся ничего добиться. Я навсегда застряну в этой постели.
Мысль о нас, вечность извивающихся вместе на этих чёрных простынях, только ещё сильнее подстегнула моё либидо. Я оттянул его лицо от своей шеи, чтобы восстановить хоть какое-то подобие контроля над ситуацией.
Ямочки на его щеках растрогали меня до слёз, и я провёл пальцами вдоль его покрытой щетиной челюсти.
- Раз я только что... ну, ты знаешь... тогда почему у меня всё ещё возникает это чувство? - спросил я, по-прежнему стесняясь произносить это слово вслух.
Он приподнял бровь, а его улыбка превратилась в усмешку.
- Ты имеешь в виду оргазм?
Я отвёл взгляд и покраснел, всё ещё не понимая, почему мне так стыдно от такого простого слова, если он только что голой рукой прикасался к интимным частям моего тела.
- Да, именно его, - сделав глубокий вдох, я продолжил, решительно выражая свои мысли вслух: - Почему я всё ещё хочу тебя? - я встретился с ним взглядом и сглотнул от жара, который тут же отразился во мне.
- Потому что нас тянет друг к другу, - в тишине комнаты его голос звучал грубо.
На улице снова пошёл дождь, и я мог слышать стук капель по оконным стёклам.
Я наморщил лоб, обдумывая его слова.
- Значит, это не странно, что мне хочется, чтобы ты сделал это снова? - прошептал я.
Я посмотрел в его глаза цвета зелёного леса. Мелкие крупинки золота украшали их, превращая в мозаичное произведение искусства.
- Нет, - ответил Валера, пристраиваясь на одном уровне со мной.
Мои ноги раскрылись сами собой, позволяя ему оказаться так близко, насколько это возможно. Он поцеловал меня в приоткрытые губы, одновременно накатываясь на меня. Всё ещё невероятно чувствительный из-за недавнего оргазма, я застонал, а он продолжал двигать бёдрами, ударяя меня там, где был нужно.
Русик неожиданно скатился с меня, прикрывая лицо худой рукой.
- Бля, - пробормотал он себе под нос.
Свободной рукой он так сильно вцепился в простыню рядом со мной, что побелели костяшки пальцев. - Бля!
Разнервничавшись от такого внезапного поворота событий, я сел и неуверенно погладил его по волосам.
- Что случилось? - спросил я.
Охватившая меня тревога подавляла. Она была едва ли не хуже той пережитой нервозности, прежде чем он прикоснулся ко мне и увидел обнажённым. Эта мысль заставила меня вспомнить, что мой свитер расстёгнут, и я быстро запахнул его, придерживая другой рукой.
- Мне просто нужно кое о чём позаботиться, - буркнул он из-под руки.
Я пробежался взглядом по изгибам его тела, пока не достиг очевидной выпуклости впереди джинсов.
- Ох, - пискнул я, не в силах отвести свой взгляд.
Он имеет в виду, что ему нужно прикоснуться к себе.
Валера приподнял руку и посмотрел на меня, издав полный боли стон, когда понял, что я похотливо уставился на его мужское достоинство.
- Проклятье, Дэн! Ты, нахрен, убиваешь меня на месте!
Я зачарованно наблюдал за тем, как его промежность буквально подёргивалась в брюках. Моя рука потянулась, и я слегка коснулся ткани над его эрекцией. Он вздрогнул и прижался к моим пальцам. Такой тёплый и твёрдый. Я хочу это увидеть.
Он схватил меня за руку прежде, чем я смог продолжить ласки.
- Ты должен остановиться, - сказал он, плотно прикрыв глаза. - Я больше не могу терпеть и сейчас просто к чёртовой матери взорвусь, а ты к этому ещё не готов.
Я мрачно наморщился, обескураженный его приказным тоном.
- Прости, но думаю, что это мне решать, к чему я готов, а к чему нет, - я вывернул запястье, освобождаясь от его хватки, и положил ладонь на его бедро.
Мои пальцы невольно сжали твёрдую выпуклость плоти под его джинсами. Глаза Валеры широко распахнулись от шока, а я улыбнулся, счастливый от того, что вновь контролирую ситуацию. Это ощущение весьма раскрепощало.
- Покажи мне, - прошептал я.
Несколько напряжённых мгновений мы смотрели друг на друга. Его взгляд выражал неверие и тревогу, и я никогда ещё такого за ним не замечал. Его нетерпеливость в этой ситуации придавала мне уверенности в своих действиях, и я переместил пальцы выше на его бедро.
- О чёрт! - пробормотал он.
Его собственные пальцы сминали уже мятую простыню, а затем люто сжали её в кулаках. И, когда я легонько переместил руку ближе к бугорку в его штанах, его глаза стали узкими, посылая мне озлобленный взгляд, и крылья носа затрепетали.
- Прекрати, Дэн.
Я упрямо посмотрел на него, ощущая себя упёртым, как мул.
- Возьми меня, Валера.
Мои поддразнивания, казалось, оттолкнули его, и он грубо убрал мою руку и отсел на расстояние двух шагов от меня.
- Я чертовски серьёзно, - пробормотал он, запустив руку в волосы. - Я не хотел бы, чтобы это произошло.
Я не смог сдержать скептический смех в ответ на его утверждение.
- Ты шутишь? Я думал, что это именно то, чего ты хочешь.
Когда он в ответ всего-навсего угрюмо нахмурился, я поспешно застегнул свой джинсовый низ и стал застёгивать пуговки на свитере. Я чувствовал себя полным дураком.
Он занимался сексом с миллионом других парней, но не позволяет мне прикоснуться к нему?
Со мной что-то не так. Я набросился на него и вёл себя, как отчаянная шлюшка.
Стараясь сдержать слёзы, я подумал о том, насколько легкодоступно себя вёл. Я практически умолял его сделать со мной все те вещички. Я знаю, что это было драматично (и несвойственно мне), но интимность того, что мы вместе ощутили, делала меня таким неуверенным в себе. Я чувствовал себя, как дрянь или, упаси Господи, сука, и мне это не нравилось. Ни на йоту.
- Какого чёрта ты делаешь? - недоумённо спросил он, а я продолжал дрожащими пальцами приводить одежду в порядок.
Я беспокойно запустил пальцы во встрёпанные волосы и взвизгнул, когда бездумно выдернул несколько волосков. Струсив волосы с пальцев и отпустив их, я заплаканными глазами глядел, как они поплыли по комнате, подгоняемые потолочным вентилятором.
Мне тоже хотелось улететь. Господи, пожалуйста, не наказывай меня за любопытство.
- Дэн... - близость Валеры напугала меня, и я подскочил с места, но он схватил моё запястье, чтобы я не отодвинулся от него. - Ты можешь послушать меня хотя бы одну грёбаную минуту?
Я скованно кивнул и отвёл взгляд, предпочитая смотреть на стену, чем на его красивое лицо. Если он собирался сказать мне что-то ужасное, я не хочу, чтобы он видел мои слёзы. Я отказываюсь вести себя, как малыш, и реветь перед ним. Я собираюсь выйти из этой ситуации с таким достоинством, которое только получится выжать из неё.
"Перестань вести себя, как нюня, Денис. Сейчас ты позволяешь своей матери взять над тобой верх".
нежно гладил чувствительную кожу моей ладони, и я почувствовал себя увядающим, как старый цветок. Было трудно оставаться обозлённым на него - он мне слишком нравился. Валера тяжело вздохнул.
- Всё, что я пытаюсь сказать, - это то, что я хочу немного иного для нас.
Я повернул голову, чтобы посмотреть ему в глаза, внезапно наплевав на тот факт, что мои собственные глаза полны слёз.
- Я понимаю, - мягко ответил я, забирая пальцы из его хватки. - Я не нравлюсь тебе в том смысле... - он открыл рот, чтобы ответить, но я накрыл его ладонью, заставляя умолкнуть. - Всё в порядке. Правда. Мы же абсолютно разные люди. Я понимаю, почему ты не хочешь отношений со мной, - я встал и закончил поправлять свою одежду, и робко улыбнулся ему. - Мы всё ещё можем быть друзьями, ведь так?
Что за дерьмо я несу? Я не хочу быть ему просто другом! Не плакать, не плакать, не плакать...
Валера снова запустил руки в волосы, сжимая их в кулаках так крепко, что я испугался, как бы он не начал вырывать их клочьями.
- Что за дерьмо творится с парнями? - спросил он, и его голос едва не обломился. - Я серьёзно. Я, блядь, не имею не малейшего понятия, о чём ты говоришь сейчас. Какого чёрта нам быть с тобой друзьями?
Я опустил взгляд вниз, на свои туфли, ощущая себя растоптанным в прах.
- Так ты и другом мне быть не хочешь? - я услышал шипящий звук и перевёл взгляд на него, заливающегося румянцем; казалось, у него проблемы с дыханием. - Валера, с тобой всё в порядке?
Он откинулся на кровать и издал истошный рёв, напугав меня так сильно, что я отскочил почти на фут.
- Чёрт тебя дери, Дэн! Я хочу, чтобы ты был моим грёбаным парнем!
Парнем. Он только что сказал, что хочет меня, как его... парня?!
Шокированный его словами, всё, что я смог ответить, - тихое "ох".
С кровати донеслось пыхтение, и я подошёл к нему, чтобы узнать, в чём дело. Валерка смеялся, крепко сжимая простыню в кулаках.
- Господом клянусь, иногда ты так доводишь меня, что я хочу встряхнуть тебя, - наконец, успокоившись, произнёс он, затем поднял вверх руки в ответ на мой испепеляющий взгляд. - Не то чтобы я и в самом деле сделал это, - исправился он.
Я поднял взгляд к потолку, надеясь, что Господь поможет мне постигнуть все хитросплетения наших отношений.
Итак, я ощущал себя убогим.
Обозлённейший парень в мире и паренёк без малейшего понятия в происходящем. Конечно, Господь свёл нас вместе.
- Подожди, - смущённо сказал я. - Если ты хочешь, чтобы я был твоим... - мой голос утих, и я покраснел.
Как я могу до сих пор краснеть? И, что более странно, мне было более неуютно обсуждать статус наших отношений, чем быть вовлечённым в интимную связь с ним.
- Парнем? - закончил Валерка, улыбаясь той обворожительной кривоватой улыбкой, которая освещала его лицо.
Было нечестно, что он такой красавец. Это помогало ему выбираться из любых передряг. Мои щёки загорелись ещё сильнее, и его ухмылка стала ещё шире.
- Да, именно, - промямлил я; мои пальцы неистово пытались справиться с пуговицами на свитере. - Если ты хочешь меня в таком качестве, то почему не позволяешь мне... прикоснуться к тебе?
О том, было ли это хорошей идеей, я подумаю позже. Если Господь не желает, чтобы я знал о таких вещах, ему не следовало наделять меня таким любознательным мозгом.
Валера замер и, улыбаясь, посмотрел на меня, после чего нахмурился. Потянувшись, он взял моё лицо в свои ладони и погладил горячую кожу моих щёк своими большими пальцами. Ощущения были божественные, и я потянулся за его прикосновениями, как мурчащий котёнок.
- Всё потому, что я хочу, чтобы это что-то значило, в противовес всем тем бессмысленным трахам, которые были в моей жизни, - пробормотал он, притягивая меня обратно на кровать, ближе к себе. - Я... Я забочусь о тебе.
Я перевернулся так, что теперь мы смотрели в глаза друг другу. Сейчас было идеальное время, чтобы получить ответ на ещё один мой сокровенный вопрос. Вопрос, который имел много общего с его прошлым в школе.
- Ты имеешь в виду, как с твоим младшим братом Исми? - тихонько пробормотав, поинтересовался я. - То было значимо? - я смотрел прямо в его глаза, не уверенный, какой реакции мне ожидать на это имя.
Валера посмотрел на меня, сузив глаза.
- Ты слышал об этом, да? - я утвердительно кивнул, он пожал плечами и нежно провёл пальцами по моим волосам, а затем продолжил: - Думаю, что так. Я думал, он был другим, но всё оказалось таким же бессмысленным дерьмом. Это было глупо, - он тряхнул головой, скрывая выражение отвращения на лице; я не мог сказать - это было из-за Исми, него или же их отношений - и решил больше не принуждать его вспоминать всё это. - Я чертовски устал водиться с людьми, которые ничего не значат для меня, - закончил он, тяжело вздохнув.
Наклонившись ближе, он запечатлел поцелуи на моих щеках. Я придвинулся ближе, лениво рисуя пальцами узоры на ткани его рубашки. Было так комфортно просто лежать рядом с ним и делать вид, что остального мира просто не существует, но я так и не смог остановить себя и задал вопрос, на который не слишком-то искал ответа:
- Валера, ты едва знаешь меня. Мы даже не были на настоящем свидании. Как ты знаешь...
Валерка прижался к моим губам своими тёплыми губами, заставляя меня замолчать. Его поцелуй был нежным и сладким, и он заставил моё тело налиться желанием. Когда он, наконец, отстранился, я тянулся за ним, как тонущий человек за единственным спасителем.
Как ему всегда удавалось вытеснить все мои вопросы одним только поцелуем?
- Я всегда знаю, чего хочу, - в тишине комнаты голос Валеры казался хриплым; он провёл рукой по моему телу, остановившись на бедре и крепко сжимая его. - С тех самых пор, как увидел тебя, я чертовски точно знал это.
Я задрожал, возбуждённый его словами и действиями.
- Ты знал что? - застенчиво поинтересовался я.
Я хотел точно знать, что он имел в виду таким утверждением.
- Я знал, что ты будешь моим, - ответил Валера.
Улыбка на его лице была тёмной и властной. Я задохнулся, не зная, радоваться мне или волноваться. Он, наверное, заметил взволнованность на моём лице, потому что немедленно откатился, потерев лицо руками.
- А теперь я пугаю тебя. Разрази меня гром, я не знаю, каково это - быть с кем-то в отношениях.
Я потянулся и прижал руку к его груди, замечая быстрые удары его сердца. Я не единственный, кто сейчас напуган. Приподнявшись на локте, я терпеливо ждал, когда он посмотрит в мои глаза, и заговорил:
- Очевидно, я тоже не имею понятия, что делаю. Всю мою жизнь мне приходилось справляться со своей слишком религиозной матерью, которая едва могла обнять меня, предварительно не помолившись. Я ничего не знаю о том, каково быть с кем-то - ни эмоционально, ни физически.
Валера потянулся и легонько прикоснулся к моему лицу, и, когда он убрал руку, его пальцы блеснули в мягком свете комнаты. Я плакал, но даже не осознавал этого.
- Мы забавная пара, - сказал я, шмыгая и смеясь одновременно. - У нас обоих проблемы в интимном плане. У тебя этого было слишком много, а у меня не было вообще.
Он улыбнулся мне тепло и искренне.
- Да, но мы можем учиться вместе. Компромисс, так? - он притянул меня к себе так близко и держал так, пока я не обвился вокруг него, как одеяло.
Его пальцы запутались в моих волосах, нежно массируя кожу головы.
Это было так прекрасно, как и всё остальное, что мы делали вместе.
И пока его руки гладили меня, я ощутил знакомые волнения желания в интимных местах.
Ну, почти так же хорошо.
- Я просто не хочу испортить всё, слишком рано занявшись сексом, - пробормотал он, деликатно целуя мочку моего ушка.
Я выгнулся в его руках, и он крепко стиснул меня. Не думаю, что одних объятий мне будет достаточно. Ощущение безопасности и защищённости, которое он давал мне, заставляло ощущать себя так, будто всё в моём беспорядочном мире вот-вот всё будет прекрасно.
Конечно, я понял, что он пытался сказать мне. Ну, по крайней мере, теперь понимал. Я хотел вырыть яму и закопать самого себя за своё идиотское поведение в этой ситуации. Как неимоверно эгоистично было упереться и думать, что причиной всему были лишь мои чувства в нашей ситуации. Наши "отношения", или что там у нас было, требовали эмоций и концентрации обоих людей. Было удачей, что он находил меня интересным, иначе моё трёп и уродство напугали бы его до чёртиков. Валера хотел меня, он просто боялся, что наши отношения опять станут для него всего лишь плотскими. Что до меня, то я пытался найти себя, и я решил, что Валера пойдёт по пути со мной.
Я опустил руку вниз по его груди и остановился, только когда мои пальцы коснулись пуговицы его джинсов.
- Я понимаю, о чём ты говоришь, - сказал я, отодвигая край его рубашки и нежно поглаживая обнажённую кожу его пупка. - Но моё любопытство сводит меня с ума. Ты видел меня. Теперь я хочу увидеть тебя.
- Ты хочешь? - переспросил он, его голос был глубокий и хриплый.
- Да, - прошептал я, засунув палец за кромку джинсов на его талии, и его дыхание сорвалось на длинное шипение.
Я пытался контролировать своё возбуждение. Правда, пытался. Я был сплошным комком натянутых нервов и сильного любопытства. Я никогда раньше не видел обнажённого мужчину. У нас не было полового воспитания в Академии. В Баптистской академии хмурились на само упоминание сексуальности в школьных стенах. Моя мать провела со мной "разговор", когда у меня появились волоски в паху, и всё это было неловко и странно. Она вплела в разговор Святое Писание, и я чувствовал, будто Бог смотрит на меня - будто мне нужно умереть за сам разговор о таком интимном деле с матерью. Я едва верил своим ушам, когда она сказала, откуда точно выйдет оргазм из моего тела. Она так и не ступила на территорию, описывающую половой акт как таковой...