Владик вышел на улицу понурый. Там погода тоже не радовала, как и его настроение, она была серой, совершенно безрадостной, и даже чириканье воробьёв не могло изменить ситуацию. Март вступил в свои права: снег с асфальта по большей части стаял, только вдоль домов да по газону ещё лежал грязно-белый, с темной каймой наст. Но и он быстро таял. И было непонятно, от чего лед стаивал быстрее - от приветливого весеннего солнышка или, как теперь, от ещё холодного, но весеннего дождика. Хорошо хоть к полудню дождь прекратился.
- Петух, - процедил парень, стоявший возле школьного крыльца.
Владик сделал вид, что не услышал, и размеренно, словно всё у него неплохо, пошёл дальше, а у самого на душе словно стая кошек, пардон, нагадила.
Завернув за угол, когда его не было видно, он мог не хорохориться и быть собой. Впрочем, его шаги не стали быстрее или легче, скорее даже наоборот, он плелся ещё медленнее.
- Влад! - раздалось у него за спиной; остановившись, он обернулся и увидел Макса, тот быстрым шагом летел прямо на него. - Еле успел тебя нагнать.
Поравнявшись, они пошли рядом.
- Не бери в голову, - начал Макс. - Всё это фигня. Ну, узнали, и что? На дебилов обращать внимание глупо, а умные на такое не клюют.
- Как же, не клюнут, - горестно ответил Влад, немного покраснев.
- Но я ведь не клюнул!
- Спасибо, - искренне ответил Влад, но что такое один, да пусть двое против всей школы, ну, или почти всей. - Завтра будет новый день, а там...
- Брось, я уже год как всё знаю, и ничего, не психую! - немного обиженно ответил Макс.
- Год! Как это? - Влад не мог поверить, ведь он был осторожен... впрочем, будь он осторожен, нынешнего происшествия и вовсе бы не было.
- Да просто, - Макс пожал плечами. - Просто понял, да и всё.
Парни медленно шли по улице молча. На перекрестке Макс остановился и сказал:
- Ну, я пойду. Ты, главное, не раскисай! Прорвёмся! - и они пожали друг другу руки.
Остаток пути до дома Влад шёл один. Поддержка друга его обрадовала, но он всё корил себя за глупость. А всё от самонадеянности! На этот Новый год родители подарили ему смартфон, а спустя недели три он отпраздновал своё восемнадцатилетие. И это полное обретение прав, типа - теперь ты взрослый, вскружило ему голову.
Свою ориентацию он осознавал ещё несколько лет назад, но все эти годы переживал этот факт внутри себя и только теперь позволил себе выйти из скорлупы, но не заявляя о себе. Влад просто вошёл в несколько тематических групп и разместил несколько своих селфи. Первые селфи были совершенно невинные; так, портрет, торс - после душа или в спортзале. И все его фото получали массу "лайков", одобрительные комментарии. Были даже предложения встретиться, но он их просто игнорировал. Сейчас это для парня было неактуально, хотя секса уж больно хотелось, - всего через пару месяцев предстояло сложное, страшное, по крайней мере, так говорили учителя, испытание - ЕГЭ. Вот станет студентом, тогда и оттянется.
И всё было бы ничего, если б не "тупая лесть", на которую он купился. Неделю назад он сфотографировал себя голышом, со спины, изящно отставив попку и даже немного подраскрыв слияние "двух лун". Видно там, конечно, ничего не было, но выглядело всё просто восхитительно. Количество "лайков" зашкалило, всё было приятно и весело...
И вот сегодня, едва войдя в школу, Влад почувствовал на себе насмешливые и презрительные взгляды. Причину их он так и не понял, пока на второй перемене Макс - его, по существу, единственный друг - не показал ему чёрно-белую распечатку того самого фото. Было стыдно, стыдно за всё. За то, что его голую задницу увидели все, за развратную, просто-таки пидорскую позу, за то, что его так глупо раскрыли.
А ведь во внешности Влада, в его поведении гейского ничего не было. Пусть и невысокий, метр семьдесят, но спортивный, атлетичный, он любил погонял мяч, покрутить педали. Единственное, что было не совсем так, как хотелось, так это голос - мягкий, нежно журчащий. Но этот "дефект", как он его сам называл, практически никто не замечал, а если и отмечали, то вскоре забывали, ведь не мог такой спортивный, смелый парень быть "гомиком". А он им был!
Себя, своего тела он никогда не стеснялся, но когда в раздевалке двадцать парней, спортивных, розовощёких и, главное, практически голых (в школе) или совсем голых (в душе фитнес-центра), крутятся вокруг тебя - это тяжкое испытание. Потому Влад и начал активно истязать свою плоть. Каждый день он скользил по своему "мечу любви", высекая из него белые искры. Но он не ощущал полного удовлетворения, чего-то не хватало. И вот однажды, лёжа в ванне, Владик массировал свою дырочку и случайно, немного надавив, ввёл пальчик в попку. Никакой боли не было, скорее, были просто новые ощущения, но стоило ему нащупать простату, стоило только провести по ней пальчиком, как все его юношеское тело вмиг пронзила стрела наслаждения. С тех пор он понял про себя, что он пасс.
Само по себе это не имело никакого значения, но для многих идиотов вопрос - кто кого "имеет" - имеет, да простится тавтология, принципиальное значение. Так что Влад скрывал не только ориентацию, но и свои интимные пристрастия. Наверное, он и сам ощущал себя немного "геем второго сорта". Всё ж таки секс - это дело интимное, то есть за закрытыми дверями; кто, кого, как - это всё вопросы для двоих, готовых к соитию, там стеснение ни к чему, и вот оно как всё вышло...
В квартире стояла относительная тишина, ибо в большой коммуналке абсолютной тишины не бывает. Отперев свою комнату, Влад прошёл в свой закуток. Когда-то это была барская квартира, пусть и не на парадном, втором этаже, а на третьем, но тоже престижно. Большую комнату в три окна с широкими межоконными пространствами новая власть разделили на две комнаты: побольше, в два окна, и поменьше, соответственно, в одно. Эти-то хоромы и получили ещё дед и бабушка Владика. Вот в той маленькой комнатке он и жил вместе с сёстрами. Но однажды он стал слишком большим, и обитать вместе с девушками (сёстрами) ему стало неудобно. Родители решили сделать так: "стенку" отодвинули от стенки и там, за ней, поставили его кровать, стол и маленький шкафчик. Так большая комната практически лишилась второго своего окна. Вначале Влад был очень рассержен этим, называл своё выдворение "ссылкой", а закуток - "Магаданом". Но, немного повзрослев, ощутив в себе всю бурю гормонов, понял, как это кстати.
С родителями он условился, что перед тем, как зайти к нему, они будут стучать, ну а поздно вечером - его приватное время. Конечно, взрослые всё понимали, как кое-что пришлось понимать и Владу, ведь, в сущности, он обитал с предками в одной комнате. Иногда, поздно вечером, он слышал, как ритмично поскрипывает родительское ложе, но делал вид, что ничего не слышит, ибо сам был не без греха, да ещё какого. Особенно в такие дни Влад раздевался донага, ложился на своё ложе, широко разведя ноги. Его стройное тело ласкал холодный свет Луны, но его руки, немного поиграв с набухшими сосками, поласкав упругий живот, проскальзывали в промежность, начиная обхаживать заветную дырочку. Буквально минута-другая, и пальчик проникал внутрь.
Более всего Влад любил доводить себя до оргазма именно анально, ощущать приятное томление члена, переходящее в изнывание, чувствовать, как внизу живота начинает вертеться ураганчик страсти. В такие минуты он не контролировал своё тело. Он начинал выгибаться, приподнимая бёдра, глаза сами собой закрывались, и он погружался в сладостный мир плотских наслаждений. Ему стоило большого труда не начинать теребить страждущий ласки пенис, потому он усиленно ласкал грудь и живот, а ещё он погружал пальчик в рот и сосал его, как если бы это был чей-то крепкий член, о котором ему мечталось. Оргазм наступал стремительно: член, извиваясь, словно уж, выплёскивал перламутровые капли, обильно летевшие на грудь, живот, пах. Глотать сперму Влад не любил. Один раз он попробовал её на вкус - конечно, есть можно, но большого воодушевления не было.
Но сегодня порадовать себя у Влада не было желания, да и возможности тоже: скоро должна было вернуться сестра.
обширной кухне варила себе суп Зинаида Александровна, старушка лет семидесяти.
- А, Владичек, добрый день, - произнесла она с мягкой улыбкой. - Что-то вы приуныли?
Эта особа ко всем обращалась на "вы", и тон её голоса всегда был приятным, но она умела быть стервозной ведьмой, если "её интересы" кто-либо ущемлял. Она жила в самой дальней комнате, и потому считала себя несчастной, на выселках.
- Да нет, Зинаида Александровна, всё хорошо, просто устал немного, - Влад не любил откровенничать с незнакомыми людьми, потому душеспасительные беседы старался сводить на "нет".
Прихватив чайник с кипятком, он направился в комнату. Есть не хотелось, но чайку выпить тянуло. Будь мать сейчас дома, она бы его отругала, накормила бы как положено, а так...
Дверь распахнулась, и в комнату влетела Таня.
- Что, герой дня, чаи гоняешь? - с издёвкой спросила она, и рот её растянулся до ушей; Влад уже собирался ей как-нибудь ответить, но упустил момент и тут же схлопотал: - Слушай, это правда? А то в параллельном есть красивенький паренёк, я бы вас познакомила?..
И тут же, не дожидаясь ответа, улизнула в свою комнату. А в душе у Влада всё так и похолодело. Неужели сегодня всё откроется?! Страшно представить, что будет с родителями, что будет с ним. На улицу, может, и не выгонят, но тяжко придётся, это точно.
Забив на всё и вся, Влад зашёл в свой закуток, задёрнув шторку, лёг на кровать, стоявшую вдоль окна. Он ни о чём не думал, просто лежал и ждал часа своей "казни", которую нельзя было отсрочить и которая приближалась с каждой секундой. Лежал совершенно обречённо. День быстро переходил в вечер, наполняя комнату бледным желтовато-розоватым светом, лампу Влад так и не включил.
И вот в этом полумраке, едва освещённом, под подоконником что-то сверкнуло. Сначала Влад подумал, что ему показалось, что это от перенапряжения: глаз, мозга, да всего. Но блеск никуда не исчезал. Депрессия хоть и не улетучилась, но любопытство заставило парня привстать и, заглянув под мощную деревянную плиту, посмотреть, что это такое.
Блестящий предмет оказался круглым, не очень большим. Правда, пришлось немного повозиться, чтобы его вытащить, но Влад справился. И вот на его ладони красовалась монета, иного мнения быть не могло, сантиметров пять в диаметре, на её обратной стороне красовалось: "10 рублей". А на лицевой был отчеканен профиль бородатого мужика и надпись, из которой Владик легко смог прочесть лишь "самодержец" и "Александр III". Имелась и дата: 1885. Монета сияла жёлтым блеском, и парень как-то сразу решил, что она золотая, правда, уж больно хорошо она выглядела.
Улёгшись обратно, зажав в кулаке нежданный подарок судьбы, Влад подумал, как было раньше здорово. Перенестись бы в прошлое - от всего, приятного и страшного, чужого и родного, жить свободно, не таясь. Правда, в глубине души он понимал, что вряд ли был бы счастлив, оказавшись в прошлом, но он любил читать книжки про приключения Эраста Фандорина. И чтобы не спятить в ожидании "конца", стал фантазировать, как встретился бы с книжным героем, хоть тот и обитал в Москве.
"Конец", правда, не наступил. То есть отец, конечно, вернулся домой около семи, немного уставший, и спросил, как дела.
- Хорошо, - коротко ответил Влад, покосившись на сестру.
Старшая сестра, двадцатилетняя Ольга, жила отдельно, со своим женихом. Таня беззвучно хмыкнула, но и только. Правда, это не делало положение парня лучше, разве что ненамного легче. Главное же - завтра опять в школу, опять терпеть издевательства, насмешки или просто брезгливое к себе отношение. Влад не мог бы сказать, что у него друзей полон класс, скорее наоборот, друг был один, Макс, остальные же были хорошими знакомыми, приятелями.
Уже поздно вечером Влад лежал, сжавшись в комочек, зажав золотую монетку, и мечтал уснуть и проснуться уже где-нибудь в июне, чтобы не видеть всех этих лиц, чтобы не переживать позора, унижений. Он даже и не догадывался, что настолько чувствителен, что ему не "пофиг" на всех, как он думал раньше.
Сон сморил парня где-то к полуночи, но спал он неглубоко, то и дело просыпаясь, и опять проваливался в сон, более похожий на забытье. Кажется, только под утро он расслабился, и тут, разумеется, нужно было вставать.
- Владислав Владимирович, - произнёс приятный женский голос, словно немного издалека, - пора вставать.
- Сейчас, - ответил Влад и начал пробуждаться.
В мозгу ещё щёлкнуло: "Кто это его так, по имени-отчеству?". Но тихие мелкие шажки начали удаляться, и он, как привык, перевернулся на левый бок, лицом к окну, чтобы улучить самые сладостные пять минут дрёмы, без которых вставать уже не мог.
Кровать под ним расскрипелась, немного прогнувшись. Влад резко открыл глаза и сел. То, что он увидел, просто потрясло его. Он сидел в совершенно незнакомой ему комнате, заставленной старой мебелью: панцирная кровать, боковины которой украшали небольшие завесы, расшитые цветочным орнаментом, громоздкий шкаф с овальными зеркалами и у самого окна стол с причудливой лампой с, кажется, зелёным четырёхгранным абажуром. Он взглянул на себя и обомлел - на нём была длинная, практически до щиколоток, "девчачья" ночная рубашка на пуговках у ворота.
Осторожно, словно чего-то опасаясь, Влад встал, огляделся. На маленьком столике, что стоял в небольшом закруглении в конце комнаты, рядом с дверью, виднелся белый кувшин и тазик. Влад не был глупым, видел историческое кино, так что о назначении этого предмета знал.
Наскоро умывшись, почистив зубы зубным порошком, что с непривычки получалось плохо, Влад стянул с себя ночную рубашку, оставшись совершенно голым. Влажным полотенцем он обтёр подмышки и причинное место. Нужная одежда, аккуратно сложенная, лежала на стуле возле кровати. Чертыхаясь, больше про себя, он натягивал тонкие белые кальсоны и широкую белую рубаху, а затем, поверх, форму, состоящую из чёрных брюк и однобортного тёмно-синего кителя. Подпоясавшись ремнём, надев мягкие туфли, осторожно, словно шпион во вражеском логове, он вышел в коридор.
Странно, но по форме, по расположению дверей прихожая напоминала их прихожую, из коммуналки. Влад быстро заглянул в комнату, которую назвал своей. И в самом деле, она напоминала комнаты пьянчужки Васи, некогда славного слесаря, которого сгубил "зелёный змий". Вот уже год, как комната стояла пустой, все жильцы опасались, что в неё кого-нибудь подселят, но желающих пока не находилось.
Постояв немного в нерешительности, Влад заглянул в соседнюю комнату, где когда-то жила баба Арина. Стоило парню открыть дверь, как он увидел Таню, сидевшую с книжкой, и Олю, стоявшую посреди комнаты, а незнакомая девушка застёгивала ей платье. Одежда на них была старинная, словно из прошлого столетия, вернее, позапрошлого.
- Дурак! - взвизгнула старшая сестра своим противным голоском. - Убирайся! - и тут же запустила в приоткрытую дверь маленькой подушечкой.
Влад захлопнул дверь, так что тихий удар пришёлся в косяк. "Сюр! Бред!" - думал он, словно Алиса, попавшая в зазеркалье. Прямо напротив дверей сестёр была другая, широкая, двойная. В начале двадцать первого века там жил Сергей, приятный парень, донжуан по натуре, а по профессии переводчик. Но комната, что располагалась там, была совсем другой. Вдоль одной из стен стояли массивные книжные шкафы, по другой стороне диван и небольшой круглый стол да пара кресел. Напротив дверей, меж окон, стоял рабочий стол, больше и массивней, чем в комнате у Влада, тёмный, полированный, обтянутый ярко-зелёным сукном. Прямо над ним, между штор, висел чёрно-белый портрет бородатого мужика в военном мундире и с орденами. Перед столом, на стуле, висел пиджак, только удлинённый. На чёрном атласном воротнике виднелись петлицы с двумя вертикальными полосками, а на них в центре скрещенные якорь и топор, а сверху и снизу по звёздочке.
На цыпочках, словно боясь кого-то разбудить, хотя в комнате никого не было, Влад подошёл к письменному столу. Прямо по центру стояла подставка с перекидным календарём. Парень так и остолбенел, взглянув на розовую поверхность календаря: "22 марта 1885 года, пятница". Влада аж пот прошиб.
- А, вот ты где, - за спиной раздался голос отца.
Но, обернувшись, Влад застыл, ибо перед ним стоял мужчина с бородкой-эспаньолкой, с чуть подзавитыми усами. В нём угадывались знакомые черты, но сложно было поверить в то, что это отец. Однако голос не давал возможности ошибиться.
- С тобой всё в порядке? - спросил он.
Влад кивнул и слегка попятился, увидав на стене, рядом с окном большую карту: "Российская империя. Схема железных дорог". Всё ещё пристально глядя на сына, отец взял газеты и прошёл в дверь, что была у стола. Влад последовал за ним и оказался в огромной гостиной, стены которой были оклеены обоями нежного, жёлто-песочного цвета. Посередине комнаты стоял круглый стол, накрытый белой скатертью, сервированный на пятерых. За столом уже сидела мама в длинном, до пят тёмно-синем платье с белым кружевным воротником. И если на младшей сестре было длинное чёрное платье с белым передником, то старшая сестра выглядела настоящей кокеткой в светло-зелёном платье, отделанном тёмно-зелеными лентами, бантами и шнурами.
Мама! - воскликнула Ольга. - Ты представляешь, что выкинул Владислав!
- Ольга, кончай ябедничать, - строго проговорил отец, разворачивая "Санкт-Петербургские ведомости".
- Я вовсе не ябедничаю! Просто...
- Всё! - грозно произнесла мама. - Садитесь завтракать.
- Мамочка, папочка, - совсем елейным голоском произнесла Ольга, - а что если Мишель придёт к нам в воскресенье?
- Милая, но как это будет выглядеть? - спросила мама.
- Ну, мамочка, - чуть не заплакала Оля. - Для меня это ведь так важно!
- Дорогая, - заметил отец, - ведь к нам придут мама и Николай Михайлович, а они знакомы. Думаю, всё будет выглядеть исключительно пристойно.
Завтрак был очень скромным: овсяная каша, тонкие ломтики сыра и сайки с чаем. За столом прислуживала та самая милая девушка, к которой мама обращалась на "ты" и по имени Феня, что очень контрастировало с её внешностью, пусть и простоватой, но очень милой. Влад поймал себя на мысли, что не будь он "голубых кровей", как в шутку говаривал отец про геев, непременно приударил бы за девушкой и, возможно, имел бы успех.
Наконец, завершив нехитрую трапезу, все встали из-за стола. Отец прошёл в кабинет и надел мундир, тёмно-зелёный, да практически чёрный, на воротнике которого на лычках были какие-то значки и звёздочки.
- Ну-с, я на службу, а вы, - и он обратился к Владу и Тане, - быстрее в гимназию.
Правда, попутно оказалось, что девушке неприлично одной идти в гимназию, потому Таню сопровождала Феня. Влад же надел серую двубортную шинель, фуражку, на околыше которой красовалась кокарда с цифрой "3" меж скрещенных пальмовых ветвей. Взглянув на себя в зеркало, парень застыл в восхищении - он был просто красавчик. Правда, вид портил ранец, ужасно старомодный, набитый книгами.
Спустившись с третьего этажа, все вышли на улицу. Отец взял извозчика, Таня с Феней пошли своей дорогой, а вот куда идти ему, Владу? Постояв с минуту, словно любуясь лучами яркого весеннего солнца, Влад прикинул - если он попал в прошлое, но живёт там же, где и в своё время, то почему он не должен учиться в своей же школе, вернее, в гимназии. Выбора не было, потому он и пошёл быстрым шагом по привычной ему улице, правда, на ней всё было непривычно - по проезжей части, мостовой, катились коляски, запряжённые лошадками, некоторые были очень бойкие, легко бежали по потёртым булыжникам, а иные, старые, с обтёртыми боками, понуро семенили, таща за собой повозки. По тротуарам шли дамы и господа - иначе их назвать было сложно. На многих мужчинах были дорогие пальто, у кого-то с меховым воротником, цилиндры или фуражки, как у отца, на некоторых форменные шинели. Другие же были одеты в короткие пальто, картузы и до блеска начищенные сапоги. Из расстёгнутых пальто виднелись шёлковые рубашки-косоворотки и жилетки. Дамы были более скромно одеты. Собственно, большая их часть составляла поток девушек-гимназисток и сопровождающих их служанок, по крайней мере, именно так это себе объяснял Влад.
Он шёл по хорошо знакомой ему улице, судя по её виду, она переменилась за эти чуть более чем сто лет не сильно. Разве что на углу с Литейным проспектом не было "Большого дома", а возвышался большой красивый храм. Немного полюбовавшись им, парень отправился дальше.
- Кассин! - раздалось у него за спиной.
Влад обернулся и увидел Макса. Вряд ли это был тот самый Макс, из его времени, но всё равно было ужасно приятно.
- Что, так возгордился, что и не замечаешь? - ехидно спросил он.
- Да я... это... задумался, - начал неуверенно лепетать Влад, размышляя, знает ли этот Макс, из XIX столетия, о нём, о его ориентации.
- Ладно тебе, я пошутил, - похоже, друг был слегка поражён невнятной реакцией приятеля. - Ты что, часом, не заболел?
- Да нет, просто что-то плохо спал, а так всё хорошо, - всё так же вяло ответил Влад.
Зажав портфели под мышкой, парни бодрым шагом направились к гимназии, которая, как ни парадоксально, находилась там же. Внутри, в холле их уже встречал пожилой мужик с бородой с проседью и недобрым взглядом.
- Здравствуйте, Мартын Дмитрич, - поздоровался Макс со стариком.
Влад последовал его примеру. Они сняли шинели и передали их старику, который, слегка поклонившись, принял их одежду и повесил на длинный ряд крючков. Освободившись от верхней одежды, молодые люди стали подниматься по широкой лестнице, только теперь (хотя так и подмывало сказать - в прошлом) она была устлана красным ковром.
- Кассин! Терентьев! - за их спинами раздался звонкий юношеский голос. - Постойте!
Влад и Макс обернулись. К ним, перескакивая через ступеньки, нёсся очень тучный парень. Его лицо было раскрасневшимся, а по щеке текли струйки пота.
- Что? Решили устроить тёмную иуде? - прямо сходу выпалил толстяк.
- Не знаю, - Макс немного растерянно пожал плечами. - Вчера как-то не договорились, да и неделя-то какая! Может, потом...
- Потом?! Потом будет только суп с котом! Потом все забудут, простят эту подлость, а такое спускать нельзя!
Влад ничего не понимал, потому стоял тихо, слушал, но тут разгорячённый толстяк спросил его:
- Кассин, а ты что думаешь?
Влад ничего не думал, вернее, конечно, думал, но не о том, потому замялся, хотел было открыть рот, но Макс пришёл ему на помощь.
- Лео, отстань от человека. Владик плохо выспался, вялый...
Это было произнесено немного таинственным тоном, что подразумевало некий двойной смысл, понять который он пока не мог. Но толстяк Лео шутку понял, грозно-озабоченное выражение его лица вмиг переменилось на улыбочку.
- Не боишься, что обрастёшь волосами, как макак суматранский, так сказать... - тут Лео понизил голос и заговорщицки продолжил: - Как учит мистер Дарвин, вернёшься к нашим предкам.
Теперь Влад легко понял намёк, потому хмыкнул и изрёк:
- По крайней мере, я буду очень счастливой обезьяной.
Все трое громко хохотнули, и в это время прозвенел звонок. Тот самый Мартын Дмитрич просто тряс внушительный колокол, издававший пронзительный звон. Все быстро вбежали в класс и начали рассаживаться за парты. Влад интуитивно сел туда, куда надо было, то есть рядом с Максом. Усаживаясь, он рассмотрел класс. Во-первых, в нём не было ни одной девчонки, одни парни. В принципе, он где-то слышал, что до революции обучение было раздельным. Во-вторых, знакомых лиц практически не было - Макс, ну и ещё пара парней: один из них, Олег, из параллельного класса, а как звали другого, он не знал, тот вообще учился в другой школе, видел его как-то на соревнованиях. Самое же главное, на первой парте, у самого окна сидел "прекрасный принц" - высокий стройный блондин. Влад вряд ли бы признался в этом, но именно такие парни ему нравились. А этот "принц" сидел ровненько, спина прямая, взгляд прямо устремлён вперед, он даже не смотрел по сторонам, будто замороженный. Только приглядевшись, Влад увидел, что возле того парня словно мёртвая зона: с ним никто не сидит рядом, с ним никто не говорит - чистый бойкот.
В класс вошёл пожилой, седовласый, с солидными, моржовыми усами господин. Класс встал, приветствуя учителя. Для Влада это было в диковинку. Да, их тоже учили правильно приветствовать учителей, но "старорежимные традиции" упорно не приживались. Так начался урок математики.
Влад всегда учился хорошо, и хоть точные науки не были его любимыми, но он совершенно спокойно осваивал материал, тем более что вскоре собирался поступать на экономический факультет, правда, любого мало-мальски приличного вуза. Ну а тут материал был не только лёгкий, он был знаком Владу, это они проходили ещё пару лет назад, так что без нервотрёпки, но и не демонстрируя своих настоящих познаний, он отсидел сей учебный час. "Если все предметы будут столь же лёгкими, я, пожалуй, остался бы тут. Может, не насовсем - это исключается, а так, на месяц-другой, хотя..." - думал Влад, прислушиваясь к тому, как учитель объяснял какую-то задачу.
После небольшой перемены, минут десять, начался второй урок, на этот раз английский язык. Как оказалось, это наречие было ещё редким в Петербурге, но их гимназия уже обзавелась соответствующим педагогом, высоким господином лет пятидесяти, с британским выговором. Он чем-то напоминал Веллингтона - орлиный нос, короткие пегие волосы зачёсаны на виски и лоб. Влада он даже похвалил, одно ему не понравилось - несносный выговор. Впрочем, такой выговор был у многих, краснеть не пришлось.
Затем была перемена большая, минут двадцать. Многие, в том числе и Влад, спустились на первый этаж, в небольшую столовую, где Мартын Дмитрич уже соорудил самовар, а также лежали пышущие жаром сайки, бублики, пироги. Увы, подобное угощение было не для всех, а только для тех, чьи родители сдали на полуденное угощение деньги. По счастью, отец Влада сдал, и парню не пришлось глотать слюни в полупустом классе. Сидел в столовой и "принц", в миру - Антон Риттер, сын какого-то чиновника из Синода. Сидел он в уголке, совсем один и, можно сказать, клевал, как птичка, сайку.
Всё это время Влад не мог понять, в чём суть претензий остальных к этому парню. Ответ был получен на следующем же уроке - Закона Божьего. Влад не был религиозным, как и его семья, но и невеждой тоже, так - кое-что слышал, кое-что видел, но вот тут ему точно предстояло плавать.
класс вошёл священник, невысокий, седые волосы ниспадали на плечи, бородка узкая, но длинная. При всем этом вид у священника был очень даже добрый. Позволив школярам сесть, он окинул всех печальным взором.
- Вы уж, наверное, знаете, что я вас покидаю. И знаю я, что вините вы в этом кое-кого, - при этих словах он взглянул на "принца", бледное лицо которого стало совсем белым. - Я напомню вам, что мы сейчас переживаем самую тяжёлую седмицу Великого поста, в которой Господь был и возвеличен людьми, и ими же низвергнут. Как раз в эту ночь Господь молился в Гефсиманском саду, молился, зная свою судьбу, прося отца Небесного об иной участи, но, не изменив Завету, оказался пленён. Я уж всяк не ровня Учителю нашему, но тоже шёл своим путем, веря, что он правый. Я знал, что лукавлю, что вместо догм пытался донести до вас Живое Слово, как понимаю, пусть и не всегда правильно с высокой точки зрения. Начальство должно было меня наказать, вот и наказало. А тот, кого вы вините, - всего лишь смиренное орудие в руках Всевышнего, и всё...
В классе стояла гробовая тишина. Бледный, но ещё более красивый, "принц" понуро сидел на первой парте, кажется, по его щеке катилась слеза.
- Как знать, может, Синод и прав, отстраняя меня. Вот только менее всего нужно хранить злость в сердце своём. Каждый из нас может ошибиться, совершить поступок, о коем потом будет жалеть, - и я, и вы. И всяк человек живёт потом с осознанием этого, и в конце пути мы не спрашиваем его про каждый грех, каждую ошибку, совершенную им, мы оцениваем жизнь целиком, не только прегрешения, но и покаяния, достижения и их цену. У всякого, кто оступился, должно быть право исправить ошибки. Что-то можно поправить быстро, а что-то надо будет поправлять всю жизнь. Главное, помните, что и вы грешны, и вы ошибаетесь. Не возводите напраслины, не разобравшись, не судите, коли вам не дано судить. Помните, что и суд земной, и все сыны Израилевы приговорили разбойников к позорной и тяжёлой смерти. Но Господь сказал тому, кто повинился: "И ныне ты предстанешь в Царствии Небесном рядом с Отцом Моим".
Священник, отец Венедикт, тяжело вздохнул, подошёл к "принцу", положил ему руку на голову, потом перекрестил его и так проделал это со всеми. Практически у всех в глазах стояли слёзы, и никто не старался скрыть их, никто не стеснялся этих своих чувств...
Самым последним занятием была гимнастика. Все юноши перешли через небольшой внутренний дворик к высокому одноэтажному флигелю с высокими стрельчатыми окнами. Снаружи посмотришь - готический храм, а внутри спортивный зал. Но, прежде чем там оказаться, нужно было переодеться. У каждого здесь был свой шкафчик, парни быстро стягивали бушлаты, штаны, за ними следовало и нижнее бельё, так что вскоре они все оказывались совсем нагие, но ненадолго. Тут же они надевали тонкой парусины трико - белые брюки на штрипках и тёмно-синие футболки.
Все были веселы, перешучивались, даже Риттер, это "прекрасный принц", если и не был прощён, то его просто оставили в покое, и он тихо переодевался в уголке. Влад своего тела не стыдился, по счастью, татушками себя он не разрисовывал. Краем глаза он смотрел на стройного блондина, на его золотистые кудряшки внизу живота, аккуратным ромбиком возвышавшиеся над членом, разглядеть который возможности не было.
- Боже! Виктор обрезанный! - раздался весёлый возглас.
Казалось, какая разница, но тут же все парни столпились вокруг Виктора - очень спортивного парня, того самого, которого Влад видел в ещё той, нормальной жизни. Краснея, он пытался отвернуться, но его упорно вертели, как говорится в сказке: к стене попой, а петушком к людям.
- Это всего лишь операция, - отбивался он. - Пустите, придурки.
- Ага, и который рэббе тебе её сделал? - весело выкрикнул кто-то.
Это Влад не знал имя шутника, зато Виктор его знал хорошо. С перекошенным от злобы лицом он кинулся с кулаками на обидчика. Избить неприятеля у него не получилось, но пару раз дать ему хороших тумаков он сумел.
- Что здесь происходит? - гневный голос прорезал раздевалку, заставив юношей притихнуть.
Это был учитель гимнастики, молодой, с аккуратными усиками. Из-под майки выглядывали каштановые завитушки волос. Окинув всех тяжёлым взглядом, он произнёс:
- У вас минута. Кто не успеет, тот получит запись.
Это надо было видеть - все моментально бросились переодеваться, но успеть, конечно, смогли не все. Один из юношей, поджарый брюнет с вихрастым чубом, вбежал в зал в одной майке. Учитель взглянул на его тонкие ноги и торчавший из-под майки член.
- Господин Моисеев! Вы, часом, не приболели?
- Никак нет, Пал Максимыч! - звонко отчеканил тот самый Моисеев. - Спешил встать в строй!
По шеренге гимназистов пробежал лёгкий хохоток. Все знали, а Влад разузнал позже, что Павел Максимович служил в кавалерии, потому подобными штучками его не только не смутишь, наоборот, они в его стиле.
Учитель немного отвернулся, чтобы подавить улыбку, а Моисеев быстро натянул трико. Тут и начался, собственно, урок. Вначале, как положено, немного побегали по периметру зала, потом нужно было забраться на канат. Здесь всё было просто. Канат был самый натуральный, верёвочный, не то что у них в школе - плотный резиновый шланг, по которому карабкаться было неудобно. Здесь же Владислав легко добрался до потолка и спустился вниз. Не составили ему труда и прыжки в высоту, а вот то, что Влад не любил, так это всякие манипуляции с "козлом". Выполнив нужные "па" с помарками, Влад встал возле снаряда, как говорится, по стойке смирно.
- Господин Кассин, вам бы стоило потренироваться, - спокойно, даже с каким-то наигранным равнодушием произнёс учитель.
- Хорошо, - ответил Влад.
Ему трудно давалось привыкание к этому: "господин Кассин", но позапрошлый век начинал нравиться ему всё сильнее. Было многое, к чему надо было привыкать, но, в целом, всё было очень даже неплохо.
Занятия завершились примерно в два пополудни, все парни пошли в раздевалку. Скинув с себя влажные от пота трико, совершенно нагие, они брали мокрые полотенца и обтирались. Влага с них высыхала практически мгновенно, но и пот удалялся, освежая кожу.
Влад искоса поглядывал на своих товарищей, на их упругие стройные тела. Все они были бледны, ни у кого не имелось следов загара, тем отчётливее виднелись тёмные волосики в паху, словно портик, нависающий над самым манящим - членом. Они все были практически взрослые: по сложению, по повадкам, по желаниям. Правда, желания эти приходилось сдерживать, но, думается, каждый "спускал пар" старым, дедовским способом, правда, в приватной обстановке.
Одевшись, юноши прошли в актовый зал гимназии, что располагался на самом последнем, четвёртом этаже, захватив даже антресоли, игравшие здесь роль второго уровня. В центре зала висел парадный портрет Александра III, того самого императора, чей профиль был отчеканен на той самой монете, чьё царствование протекало за окнами этой гимназии.
Всех учеников выстроили по периметру зала: самые младшие ближе, постарше - подальше. Учителя стояли у тыльной стены, перед портретом. В центре возвышался солидный господин в чиновничьем мундире, на его немного продолговатом лице красовалось пенсне на тёмно-красном шнурке.
- Господа гимназисты, - начал солидный господин звучным голосом, - сегодня у нас с вами особый день, тожественный. Гъядот Светлое Хистово Воскъесенье! Это важнейшее событие в жизни всякого хъистянина! Вы отпъавляетесь на небольшие каникулы, в которые я вас настоятельно пыизываю молиться Господу нашему о спасении гъешных душ...
Солидный господин забавно картавил, не произнося "р" и смазывая "л". По всему было видно, что это директор гимназии. Он говорил долго, самозабвенно, но скучно, даже учителя стали переминаться с ноги на ногу, искоса поглядывая на часы, что висели напротив, прямо над входной дверью.
- Давайте помолимся! - чуть ли не выкрикнул директор, столь эмоционален он был.
Вперёд вышел новый законоучитель, отец Георгий, и изрёк:
- Отче Наш...
Все повторяли вслед за священником - кто-то совершенно искренне, кто-то машинально, думая при этом о чём-то своём, сокровенном. Влад молитву знал частично, так, когда-то слышал, потому теперь усиленно шевелил губами, стараясь запомнить её - вдруг пригодится.
Наконец, молитва была прочитана, директор мило улыбнулся и отпустил всех по домам. Расходились не гурьбой, а по очереди, поклассно. Наставники, классные руководители, сопровождали подопечных до холла. Их классным наставником был ещё молодой человек, лет тридцати, но с небольшой острой бородкой и колючим взглядом. Егор Казимирович не вызывал симпатии, потому за глаза его называли "козликом", от Казимир-козя-козлик.
на проспект, все начали быстро прощаться и разбредаться кто куда. Влад и Макс пошли вместе, благо им всегда было по пути. И тут Влад увидел нечто странное: по мостовой двигалась четвёрка лошадей, практически полностью укрытых фиолетовой попоной. Первую пару под уздцы вёл господин в белом пальто с пелериной, белых брюках и белом же цилиндре. Перед лошадьми шёл такой же, но только с зажженным фонарём, как на столбах, только чуть меньших размеров, да и внутри горела свеча. Лошади медленно тянули не карету, а что-то вроде телеги, только обитой фиолетовой тканью. Над ней возвышался небольшой балдахин того же цвета, но самое невероятное, под ним стоял белый, немного вычурный гроб. Рядом с каждым колесом шёл ещё такой же "господин в белом".
Необычность всего происходящего заставила Влада остановиться, словно заворожённый, он смотрел на процессию.
- Пошли! - окликнул товарища Макс, оторвавшийся от него на пару шагов. - Что, похорон не видел!
Влад и в самом деле похорон не видел, ни в прошлом, которое теперь настоящее, ни в настоящем, которое теперь для него будущее. Он побаивался покойников, и вся эта атрибутика, запах свечей наводили на парня дискомфорт. Но, стоя на тротуаре, он, словно заворожённый, смотрел на медленно ползущий катафалк, на три кареты, что шагом катились следом.
- Отец говорит, сегодня давление очень высокое, оттого и солнечно, - непонятно зачем заметил Макс, тоже смотревший на печальную процессию. - Он каждое утро сверяется с барометром. Все немного рассеянные, всё из рук валится. Вот и я сегодня чуть не забыл забрать трико...
- Чёрт, а я забыл! - выпалил Влад, словно придя в себя.
- Что, неужели вернёшься? - удивлённо спросил Максим.
В ответ Влад только кивнул.
- Ну, тогда прощай, я обещал не задерживаться, - и, пожав руки, они разошлись.
Возвращаться было недалеко, да и парню удалось незаметно проскользнуть мимо Мартын Дмитрича и, пробежав по внутреннему дворику, юркнуть в спортзал. В раздевалке никого не было, хотя дверь в тренировочный зал и была открыта. Владу было не интересно, кто это ещё задержался, да и не хотелось быть застигнутым - мало ли что, а он тут "новичок", так что он просто выскользнул на улицу. Он знал, что если повернуть направо, то будет маленький проход в соседние дворы. Конечно, придётся сделать небольшой круг, но уж больно грозен был старик привратник, не хотелось объясняться.
Решение было принято за пару секунд, и он двинулся в обход. Там, самое крайнее окно с другой стороны, была учительская коморка, где советские физруки отдыхали и хранили инвентарь. Наверное, Влад просто прошёл бы мимо, но что-то мелькнуло в грязноватом оконце. Ступая как можно легче, он подошёл практически вплотную, сколько позволяли глыбы льда, не стаивавшие с этой, северной стороны.
Первое, что он увидел, это парня, совершенно нагого. Широко разведя ноги, он сидел спиной к окну и изящно раскачивался, активно двигая бёдрами. Когда парень поворачивал голову вбок, то отчётливо виднелся вихрастый чуб. Влад не сразу понял, на чём это сидит чубарый - две светлые, бутылочнообразные ножки, он уже собирался уйти, но тут на ягодицы парня легли две ладони, а ножки сами собой задвигались, подбрасывая вверх юношу. Чубарый сильно пригнулся вперёд, и тут Влад отчётливо увидел две вещи: во-первых, паренёк сидел на коленях у крепко сложенного мужчины, чей мощный член упирался в юношескую промежность, то увеличиваясь, то уменьшаясь в размере. Во-вторых, он легко узнал обоих - Моисеев и Павел Максимович! И самое главное, их отношения невинными назвать было сложно, это была настоящая страсть.
Влад был потрясён. Он не ханжа и сам бы не отказался поменяться местами с тем парнем, но всё же он чувствовал себя шокированным. Отчего? Уже медленно идя по знакомым и незнакомым улочкам, он размышлял над этим обстоятельством. Наверное, всё дело в том, что он впервые, пусть и так нечётко, увидел реальный секс, страстный и потный, полный не абстрактной чувственности, а животной страсти. Зрелище впечатляло, возбуждало, даже шокировало. На одно надеялся Влад: что его никто не увидел.
Дома всё было как нельзя хорошо. Его узенькая комнатка хоть и выходила на северную сторону, всё же была светла и в таком виде просто радовала глаз, казалась очень уютной, тёплой. Мамы дома не было, а Ольга сидела у себя. Не было и Фени, наверное, она пошла в женскую гимназию за Таней.
Стараясь не шуметь, Влад прошмыгнул в кабинет отца и стал изучать книги, что стояли в шкафах. Увы, большей частью это были серьёзные справочники по железным дорогам, технике, географии - естественной и социальной. Только один шкаф был наполнен художественной литературой. Решив, что он займётся чтением (всё равно больше занять себя нечем), парень вытянул томик наугад, ибо все книги выглядели совершенно одинаково. Открыв увесистую книжку, Влад прочёл: "Жюль Верн. "В поисках капитана Гранта"". К своему стыду, он должен был признать, что читал мало, предпочитая кино, игры. Но здесь всего этого не было, вот и пришлось прибегнуть к старому, дедовскому развлечению - чтению. И пусть страницы перелистывались не так споро, но книга захватила юношу. Он живо представил себя на палубе "Дункана", стоя между лордом Гленарваном и Жаком Паганелем.
Зачитавшись, Влад даже не заметил, как пришла Феня, привела сестру. Та тоже наведалась в кабинет. Так как Влад сидел в кресле с высокой спинкой, да ещё спиной к двери, Таня его увидеть не могла. Спокойно она подошла к шкафу и достала нужную ей книгу, не наугад, а целенаправленно. И тут их глаза встретились. От неожиданности девочка вскрикнула, выронила томик.
- Боже! Ты меня напугал! Дурак! - выпалила она, краснея.
- Что читаешь? - спросил Влад так, будто не услышал упрёка.
- А ты? - вопросом на вопрос ответила сестра.
- Жюля Верна, - коротко ответил брат, боясь, что сейчас попадёт под град насмешек, но ошибся.
Пожав плечами, сестра стала удаляться. Решив подурачиться, молниеносным движением он выхватил книгу, благо фолиант просто держали в руке.
- Отдай! - завопила сестра, тут же попытавшись вернуть своё, что у неё получилось, вот только и Влад был не промах, успел увидеть название.
- Ты читаешь "Королеву Марго"! Не рановато?
Сестра немного покраснела, но ничего не сказала.
- Не переживай, - крикнул ей вслед брат. - Я сохраню твой секрет!
Но в ответ, вместо благодарности, она высунула язык и захлопнула дверь.
Вечер в семейном кругу был очень приятным, хотя Влад часто ловил себя на мысли, что ему скучно. Ещё бы - ни телевизора, ни компьютера. А самое главное, едва часы в деревянном футляре с маятником пробили девять, отец встал и произнёс:
- Что ж, полагаю, пора идти спать. Завтра у всех у нас большой день.
И сказал он это как-то буднично, без напора, но всё равно было понятно, что это приказ, обсуждению не подлежащий. Вздохнув, но не демонстративно, а так, для себя, Влад отправился к себе в комнату. Зажёг небольшую керосиновую лампу, что стояла у него на столе, и стал раздеваться. Аккуратно сложил форму, снял исподнее, сложив его на небольшую ширмочку, что стояла у двери и немного закрывала обитателя комнаты от случайного взгляда.
Влад немного постоял совсем нагой, раздумывая, не устроить ли себе маленький праздник плоти, снять стресс, но, поразмыслив, решил, что не стоит. Не обвыкся он ещё в новой реалии, риск был уж слишком велик. Да и потом, он почему-то верил, что завтра проснётся обязательно в своём времени, то есть в марте две тысячи пятнадцатого года, и будет вспоминать все произошедшее как сон, не страшный, но необычный...
И новый день ворвался в комнату с лёгким лязгом раскрываемых штор, с приветливыми словами Фени: "Владислав Владимирович, пора вставать". Влад открыл глаза и увидел всё ту же комнату, стол, шкаф, свою одежду, всё было как прежде. Сев на кровати, Влад растерялся, он не понимал, отчего это с ним произошло, почему его угораздило попасть в далёкий 1885-й год, никак с ним не связанный. Он не помнил ни одного исторического события, выпавшего на этот год, да и семейные предания не то что позапрошлое столетие, а даже за рубеж семнадцатого года не переваливали.
"Стоп! - резко сказал сам себе Влад. - Тот золотой рубль, червонец, или как там его называют, на нём была именно дата "1885", по крайней мере, это единственное упоминание сей даты за последнее время. Но вот где монета? Может, она волшебная или обладающая сверхспособностями, или, может, она и есть машина времени - вот куда отправила человека".
Соскочив с кровати, Влад стал обшаривать всю комнату, ища золотой кругляшок. Он проверил везде, не только там, где легко и просто, например, под столом или кроватью, но и заглянул под шкаф, но там было пусто. "Нет даже пыли", - подумал Влад, и тут его словно осенило. Очень быстро помывшись, почистив зубы порошком (на сей раз всё получилось отменно), одевшись, он выскользнул в коридор. По этому плохо освещённому проходу он прошмыгнул в кухню. Марфа, кухарка, колдовала над сковородой, жаря блины, а Феня собирала поднос, чтобы нести его в комнату.
- Прошу простить, я... в комнате у себя обронил монетку, жёлтую, мне её Макс, мой гимназический товарищ, дал на время, - начал плести историю Влад, но, кажется, не шибко успешно. - Вы её не находили?
Феня вопросительно посмотрела на кухарку, потом на Влада.
- Нет, Владислав Владимирович, ничего такого я не находила, - пролепетала девушка.
Кухарка только хмыкнула.
- Ах. Значит, обронил на улице или в гимназии, - сокрушённо произнёс Влад и отправился восвояси. Выходило, что либо монеты и в самом деле не было, тогда где ж она, или её нашли, но кто ж золотую деньгу отдаст, дураков нет. Припрячут - не найдёшь, это ведь не чемодан.
по-прежнему светило ясно, заливая весенние улицы ярким светом, а семейство Кассиных завтракало. Влад уже начал привыкать, и его мало что удивляло. Одно было плохо - уйма свободного времени, которое нечем было заполнить. Ну, не читать же с утра и до вечера, того и гляди, можно перечитать всю библиотеку.
- Когда вы собираетесь в баню? - неожиданно спросила мама, когда чаепитие уже подходило к концу.
- Думаю, где-нибудь в два пополудни, - ответил отец, оторвавшись от газеты.
- Дорогой, это поздно.
- Ты думаешь?
- Во-первых, в банях будет слишком много народу, во-вторых, к часу придёт нанятая мною уборщица, ведь одной Фене не справиться.
- Хорошо, как скажешь, - согласился отец. - Владислав, слышал? Нам придётся выйти пораньше, - это уже адресовалось ему.
По правде говоря, парня и самого мучил вопрос с помывкой, ибо, обследовав квартиру, ванной он не нашёл. Вот она, городская жизнь! За все свои годы он ни разу не был в общественной бане - как-то не доводилось, хватало ванны, пусть и в коммунальной квартире.
Как и было обещано матери, отец с сыном вышли из парадного около полудня. Стоило постоять всего минуту у тротуара, как подкатил извозчик. Отец кивнул, мол, садись, что парень, к своему восторгу, и сделал. Это вам не на фанерной "карете" сделать кружок по Дворцовой, это куда как круче.
Ванька, так называли всех извозчиков, спросил:
- Куды изволите?
- В "Невские бани", - коротко ответил отец и потом, понизив голос, заговорщицки подмигнув сыну, добавил: - Шиковать, так шиковать!
Взмахнув хлыстом, звонко щёлкнувшим о круп лошадки, Ванька крикнул:
- Но-о, милая! - и милая, бодро перебирая копытами, побежала по улице Сергиевской, как выяснил Влад, хотя он её знал как улицу Чайковского, что, согласитесь, забавно, учитывая ориентацию обоих, Чайковского и Влада Кассина, хоть последний никому пока и неизвестен.
Влад легко узнал, что бани, в которые обычно ходит семья, располагаются по этой же улице, но дальше. Однако отец решил пофорсить и поехал на Моховую, где располагалось очень солидное учреждение с господским отделением за два рубля. И, как выяснилось, оно того стоило.
Уже в вестибюле посетитель понимал, что попал в царство чистоты и неги, - на полу была выложена мозаика в римском стиле, а стены были одеты в красный камень, с беломраморным фризом по потолку. По широкой лестнице, устланной ковром, с обнажёнными беломраморными одалисками в нишах и кадками с фикусами, посетитель попадает в небольшой холл, откуда идут дверки в меленькие комнатки. Там клиент раздевается, может отдохнуть и перекусить.
Кабинет, занятый Кассиными, был отделан карельской берёзой, отчего, даже не имея ни одного окна, выглядел светлым, практически праздничным. Диваны были обиты тонкой коричневой кожей, на которой было приятно сидеть. Мужчины стали раздеваться. Влад испытывал лёгкий дискомфорт. И дело было вовсе не в том, что он давным-давно мылся сам и отец его нагое тело не видел, Влад ходил в спортзал, а там принимал душ, да и стесняться ему было нечего, но он знал про свою натуру, порочную страсть. Менее всего ему хотелось, чтобы про это прознал отец. Именно оттого он старался не смотреть на стройное, спортивное тело отца, дабы не вводить себя в искушение, чтобы его тайна тайной и осталась.
- Пойдём сначала помоемся, - произнёс отец, приглаживая слегка растрепавшиеся волосы.
И они вошли в прекрасный атриум, высокий стеклянный потолок которого поддерживали шестнадцать колонн голубого мрамора, изящно смотревшиеся на фоне лазоревой воды в бассейне, что занимал всё пространство атриума. Но они прошли в соседний зал, отделанный жёлтым камнем, вдоль стен которого стояли скамьи, на которых устраивались страждущие помыться. Так как это было дорогое отделение, то практически при каждом находился банщик, этакий бородатый детина, либо совершенно голый, либо в уже насквозь мокрых портах.
Стоило Кассиным войти в мыльню, как к ним подошёл кряжистый мужик в портах, подвязанных под слегка отвислым животом.
- А-а, Владимир Викторович, рады видеть вас! Давненько не заглядывали! - приветливым голосом, немного окая, произнёс банщик.
- Ох, Серафим Степаныч, всё дела да хлопоты! Особенно в нынешнюю пору, - с чувством пожаловался отец. - Вот, с сыном решили заглянуть, дали б ему кого-нибудь с лёгкой рукой.
- С лёгкой рукой... - немного призадумался старый банщик, оглядывая Влада, как тому показалось, уж больно пристально. - С лёгкой - это можно, - и тут же пробасил в сторону: - Эй, Савка! Ходь сюды!
Вмиг возле них оказался парень с копной рыжеватых вьющихся волос, совершенно голый, на его лице играла приятная улыбка, а вот в глазах так и плясали чёртики. На вид ему было лет двадцать, ибо парень ещё сохранял юношескую хрупкость, но над верхней губой уже красовалась тонкая полоска волос, да и подбородок украшали тоненькие волоски.
- Вы, Владимир Викторович, не смотрите, что он совсем ещё щенок, дело своё знает, сынок ваш останется доволен.
- Проходите, барин, просим, - немного смущённым голосом произнёс Савка, по всей видимости, Савелий. - Я сейчас, барин.
Савка прошмыгнул куда-то в боковую дверку, а Влад тем временем, присев на лавку, смог рассмотреть посетителей. Он был слегка разочарован, красивых было очень мало, в основном там были толстые пожилые дядьки, что неудивительно, ибо отделение было и в самом деле дороговатым. И, судя по всему, отец тайком от матери сюда время от времени наведывался.
Из привлекательных можно было отметить парня лет двадцати, чье лицо было каким-то выболевшим, чуть ли не в оспинах, зато меж ног болтался настоящий хобот, и это в спокойном состоянии. Вторым Влад отметил мужчину лет тридцати, с милыми, чуть подкрученными усиками. Вообще-то Владу не нравились мужчины с растительностью на лице, но он готов был изменить своё мнение ради этого парня, вот только оба красавца были безразличны ко всему, что происходило рядом, интересуясь только мытьём.
Из-за любования мужской красотой у Влада началась эрекция, а тут ещё подскочил Савка. Не раздумывая, парень лёг на живот, подставив спину молодому банщику, и тот начал...
Мягкие, ещё не успевшие загрубеть руки, скользили по его спине, по ногам и ягодицам. Намылив парня, банщик стал словно разминать его, скользя по юношескому телу. От такой процедуры эрекция у парня не только не прекратилась, но даже усилилась, но парню стало всё равно, ибо приятное томление начало растекаться по всему его телу, глаза сами собой стали закрываться. Влад только чувствовал руки, чувствовал, как тепло, словно кокон, окутывало его тело.
И тут мощный залп тёплой воды, летевший от головы, смыл пену. Но приятная мука не закончилась, и Савка пошёл по второму кругу. Влад, кажется, уже не контролировал себя. Особенно приятно было, когда нежные руки скользили по попе и, кажется, (впрочем, он не был уверен в этом) проскальзывали вглубь, где находилась его персональная "волшебная пещерка". И опять поток воды смыл пену, а заодно вырвал парня из приятных объятий истомы.
- Вы бы, барин, перевернулись, - произнёс Савка, немного улыбнувшись.
Не задумываясь, совершенно машинально, Влад перевернулся, устраиваясь на спине, и только теперь отчётливо увидел своей эрегированный член, что шлёпнулся о живот, пунцовую от желания головку, источавшую смазку. Смущение вмиг накрыло парня, но Савка тут же начал орудовать мочалом, покрывая молодое тело изрядным слоем пены, который легко скрыл возбуждение, но скрыл только от посторонних глаз, Савка же всё видел, улыбка не сходила с его губ.
Закончив намыливать клиента, Савка начал разминать руки, ноги парня, а затем перешёл к плечам и груди. А Влад неотрывно глядел на член банщика, словно маятник, раскачивавшийся из стороны в сторону, крайняя плоть начала соскальзывать с головки, открывая взору розовую плоть, "разрезанную" пополам уретрой. Влад смотрел на чуть отвислую мошонку, покрытую редкими волосками, на тёмно-рыжий пах и тонкий шпиль из волос, восходивший прямо к пупку.
Неожиданно Савка одной рукой ухватился за мошонку парня, а другой стал скользить по шершавой поверхности пениса. Дыхание перехватывало - никогда ранее чужие руки не касались этой интимной части тела Влада, никогда не доставляли ему удовольствие. И это были мужские руки, и удовольствие было не случайным.
Всё естество парня словно переместилось в низ живота, и там, вмиг достигнув невероятной концентрации, стало выплёскиваться на его намыленную грудь, живот. Савка же стоял и просто смотрел на клиента, всё так же улыбаясь. Влад не выдержал и украдкой провёл кончиками пальцев по бедру банщика, чувствуя не только напряжение, но и волнение.
С трудом он сумел приказать себе прекратить эти действия, заставил себя вспомнить, что он в публичном месте, что на них смотрят. Кажется, это подействовало, так как Савка окатил его водой, смыв мыло и сперму. Следующий мыльный заход уже был более пристойный, но Влад всё же не мог отказать себе в удовольствии полюбоваться стройным мускулистым телом банщика, пожалев, что не сможет ему отдаться, пусть тот и проделал все эти манипуляции исключительно ради денег.
Смыв в последний раз пену, Савка дал понять, что его работа закончена. Так как при себе иметь денег Влад не мог, как и все остальные, он лишь стыдливо кивнул и быстро прошёл в атриум, а там в их кабинет.
центре этой приятной гостиной стоял столик, но теперь он был устлан белой накрахмаленной скатертью, посередине стояла ваза с фруктами и пара бутылок сельтерской воды. Отца ещё не было, так что Влад решил инициативу не проявлять - мало ли что, он просто переживал тот сладостный миг, когда руки банщика подарили ему столько приятных эмоций. Девственником он не был, ибо сам активнейшим образом и исследовал своё тело, и доставлял себе удовольствие, но одно дело, когда сам себе, другое дело, когда другие... Это, конечно же, не секс, но всё же...
- Что ты сидишь, как бедный родственник? - вопрос отца застал врасплох, заставляя улетучиться приятные размышления. - Да, упахал тебя банщик, как там его... впрочем, это не важно. Ничего, привыкай. Конечно, даже я себе такое позволить часто не могу, но мы должны время от времени позволять себе эти маленькие радости.
Разумеется, Кассин-старший имел в виду всего лишь помывку в столь роскошном антураже, но Влад был приятно поражён теми возможностями, которые открывались перед таким, как он, даже в девятнадцатом столетии. Он почему-то подумал, что именно тут, в прошлом, лишится невинности по-взрослому. Отец же открыл бутылку и разлил по бокалам воду. Опасаясь, что сделает что-то не так, Влад решил есть только виноград, ну, или то, что съест отец, по принципу повторения.
Отец взял грушу и разрезал её на несколько долек. Влад последовал его примеру, на что родитель только хмыкнул.
- Барствуй-барствуй. Сегодня можно.
Утолив лёгкий голод, вызванный чрезмерной тратой энергии (а секс невероятно затратный в этом смысле), Влад вышел в атриум и нырнул в бассейн. Там, под водой, в неясной полутьме он видел стройные ноги, колыхавшиеся от движений пенисы. Он выбрал один, окружённый светлыми волосками. Именно там он и вынырнул. Вынырнул и обомлел. Прямо перед ним стоял Антон, его "прекрасный принц".
- Привет, - произнёс Влад и немного глупо улыбнулся.
- Привет, - растерянно ответил Антон. - Ты плаваешь под водой? - удивлённо спросил он.
- А разве ты не умеешь?
Вместо ответа парень лишь слегка покраснел. Но Влада это остановить не могло.
- Всё просто, - стал он объяснять. - Набираешь в грудь побольше воздуха, не дышишь и упс! - Влад, глубоко вдохнув, просто опустился под воду, опять увидев аккуратные завитушки и красивый член.
Кажется, Антон решил повторить трюк, немного опустился под воду, но тут же стал молотить по воде руками. Всплыв, Влад увидел растерянного и смущённого парня.
- Ерунда, - утешил он товарища. - Немного практики, и всё получится.
Они выбрались из бассейна и устроились на небольшой скамье, что стояла в тени колоннады меж дверей в кабинеты. Где-то с минуту они сидели молча, а потом Антон заговорил.
- Странно, что ты меня не бойкотируешь...
- Но ведь отец Георгий говорил, что каждый может ошибиться, раскаяться и получить прощение.
- Но все думают иначе.
- Я не все, - Влад пожал плечами. - Я знаю, что мир не идеален, я сам не без греха, так отчего же должен "побивать камнями" другого?
- Я и в самом деле не думал, что всё выйдет именно так...
- Я понимаю, - перебил его Влад.
Ему не хотелось, чтобы парень сидел и ещё раз переживал случившееся.
- Нет, я должен хоть кому-то рассказать... Да, я сглупил, рассказал за ужином, что отец Георгий не сухой пересказчик догм, что он не только старается приблизить нас к вере, но и веру к нам, что он разрешает нам спорить, что полагает, будто мистер Дарвин и в самом деле может быть прав...
- Гм! - такого поворота Влад не ожидал.
- Разве ты не помнишь?!
Влад испугался, что сейчас его ложь раскроется, выяснится, что он не тот или не совсем тот, кем его считают. Но Антон был слишком взволнован, чтобы обратить внимание на такую мелочь.
- Ну как же. Вот ведь раньше... давно... в средневековье, тех, кто утверждал, что Земля не центр мироздания, жгли на кострах, но сегодня такой человек был бы сочтён невеждой! Ведь так! Так, может, и Дарвин этот прав? А как если и Бога нет?
- Сильно, - процедил Влад.
- Вот-вот! Отец-то нам позволяет спорить, даже о серьёзном, хоть и служит в Синоде, но вот про атеизм не понимает, и не принимает такое. Я его просил, говорил, что это мои мысли, ведь, в сущности, так оно и было. А он кричал, что "не позволит из сына воспитать социалиста-бомбиста"!
- Понимаю, предки... то есть, родители, они такие... Порой придерутся ко всякой мелочи и не отцепятся.
- А по мне так это не грех. У социалистов тоже есть свои понятия, свои нормы, коим они и следуют, причём добровольно. Хуже, когда грех стараются не замечать, когда он в твоей семье... Вот у тебя есть родственники педерасты?
Вопрос, что обух, ударил по голове. Влад сидел и не мог прийти в себя. То ли вопрос был задан, что называется, "вообще", то ли с намёком.
- Кажется, нет... - неуверенно ответил Влад, надеясь, что Антон не заметил его слегка покрасневших ушей.
- А хочешь полюбоваться на такого? - немного игриво спросил он.
Влад лишь пожал плечами, что было расценено как согласие.
- Вот, прямо напротив, каков?!
Прямо напротив, меж колонн, словно греческий герой, стоял мужчина лет сорока - сорока пяти, плотный, не толстый, но и не накачанный, редкие тёмные волоски покрывали вытянутым ромбиком центр груди и от пупка пирамидой шли вниз, к паху. А там из курчавых джунглей свисал мощный, толстый член. Лицом этот господин тоже был хорош - орлиный нос, чуть вскинутые брови, короткие усы с подкрученными концами. Его не портила даже приличная залысина.
- Кто он? - спросил Влад, поймав себя на мысли, что ему понравился этот господин.
- Большой человек, граф, кажется, уже действительный статский советник, а скоро станет тайным, заседает в МИДе.
Влад подумал, смог бы он заняться любовью с таким мужиком. Будь он в своём времени, сказал бы, что нет, что слишком старый, но теперь...
Тут к солидному господину подошёл тот самый молодой усач, что давеча был замечен Владом в мыльне. О чём они переговаривались, слышно не было, но то, как они смотрели друг на друга, было красноречивей любых слов.
- Боже, это же Ростовцев, неужели они вместе! - с лёгким презрением спросил Антон сам себя.
Влад не знал, кто этот Ростовцев, но Антон ему переставал нравиться всё стремительней. Было видно, что парень натурал, да, стройный сексуальный блондин, но натурал. Таких и в его времени полно. Это только идиоты считают, что все моднявые парни голубые, и наоборот, коротко стриженные спортивные - все как один натуралы. Это-то была ерунда. Главное же было в том, что парень, выражаясь современным языком, был гомофобом.
- Это ужасно, когда в твоей семье есть педераст, - резюмировал Антон.
Осмыслить ситуацию не хватило времени. К ним подходили два молодых парня, блондины, чем-то похожие на Антона. Они шли под колоннадой, о чём-то весело переговариваясь. Антон же, увидев их, тяжко вздохнул.
- Позволь представить моих братьев, - устало произнёс он, когда парни подошли к сидевшим, и они тоже встали. - Это Алексей, он служит в министерстве юстиции, а это Андрей, он студент Технологического института. А это мой товарищ, Кассин Владислав.
Они стали пожимать друг другу руки. Алексей был старшим, на вид лет двадцать пять, стройный, немного спортивный, аккуратно выбритое лицо, его грудь и живот были покрыты тонкой "корочкой" из золотистых волос. Он хоть и был мил, но лицом уж больно простоват, по крайней мере, Андрей был более утончённый. Ему было лет двадцать, он тоже был строен, хотя растительность ещё не захватила его в полную силу, разве что немного золотистых волос было в центре груди, и от лобка шёл тонкий остроконечный золотистый шпиль к пупку. Андрей был приятен, а главное, он лёгким взглядом вмиг пробежался по стройному телу приятеля своего брата.
- Какие у вас планы на праздники? - спросил Алексей.
- Не знаю, скорее всего, буду дома, - ответил Влад.
Как бы ему тут, в девятнадцатом столетии, не нравилось, он всё ж таки надеялся вернуться домой, и поскорее.
- Что ж, если выдастся свободное время, то в понедельник отец устраивает небольшой приём - так, для своих, для друзей. Вы друг Антона, так что милости просим.
- Не знаю, могу ли я обещать прийти, но постараюсь.
- Хорошо, тогда подходите к семи.
- Хорошо.
- Тогда до встречи, а сейчас нам нужно идти, - и они ещё раз пожали друг другу руки.
Риттеры направились в один из кабинетов, они, как и Влад с отцом, занимали отдельное помещение. А Владу непреодолимо захотелось сходить на этот вечер, но он не знал, где это, да и получится ли...
- Папа, меня пригласили в понедельник вечером в гости, мой одноклассник; как, мне можно пойти? - в своём времени он, скорее всего, просто поставил бы предков в известность, но тут были другие времена, и к ним нужно было примеряться.
- И кто этот друг? - отец был раскрасневшийся, после парной, и залпом осушил бокал с сельтерской.
- Это Риттеры. Его отец служит в Синоде, - повторил Влад, не до конца понимая, как светский человек может служить в церковном органе.
Отец только скривился. Немного вздохнув, он лишь заметил:
- Главное, помни, в воскресенье у нас торжественный обед, а в среду мы едем на кладбище.
Влад уверенно кивнул, хоть понимания, что да как, у него не было.