Подкатегория: без секса
Пятница и суббота прошли самым обычным образом. Влад наслаждался едой за большим столом в гостиной, а ещё он дочитал "Детей капитана Гранта", решив, что заодно прочтёт "Капитана Немо". Погода стояла тёплая, но солнышко словно скрылось за тучи. Настроение было невесёлое, хоть и соответствовало последней, самой суровой неделе Великого поста.
Влад никогда в жизни не постился. Отец был к религии скорее равнодушен, а мать хоть и верила, но не ярко, не выпячивая веру, да и не навязывала её другим. Она просила Влада как-то сопровождать её в церковь, но парень там чувствовал себя неуютно - может, виной всему был стойкий свечной запах, вызывавший неосознанное волнение.
Вот и теперь отец был скорее равнодушным созерцателем, а мать честно, но без давления и экзальтации, соблюдала посты. В субботу вечером, за пятичасовым чаем, она спросила:
- Кто пойдёт в церковь?
Отец ещё углубленней стал изучать прессу, Таня просто промолчала.
- Если не против, я схожу, - неожиданно произнесла Ольга.
- А ты, Влад? Составишь нам компанию?
- Хорошо, - согласился парень, решив, что это будет хоть какое-то разнообразие в его новых буднях.
На пасхальную службу они отправились совсем недалеко, на Кирочную улицу в небольшую церковь Косьмы и Дамиана. Выходило, что ныне там аккурат станция метро. Но церковь была уютной, что пришлось отметить, расписана была в византийском стиле, народу собралось прилично, но все стояли возле церкви. Ночь уже давно опустилась на город, но в весеннем небе ярко светили звёзды, и тоненький лунный серп освещал всё холодным белым светом. Должно быть, если бы кто-то взглянул с небес вниз, то увидел бы мерцающую россыпь звёзд, медленно окружающую храм. Из церкви вышли священники, кто-то нёс хоругви, начался крестный ход.
Всё-таки ещё была ранняя весна и холодный ветерок то и дело, налетая порывами, старался загасить свечи, приходилось их прикрывать ладонями, отчего руки быстро мёрзли. Но церковь была небольшой, так что обошли её быстро, а потом ещё немного постояли на паперти, и хор начал петь: "Христос воскресе из мёртвых, смертию смерть поправ и сущим во гробе живот даровав". Это строка повторялась несколько раз, и с каждым разом всё громче. И вот протоиерей воскликнул: "Христос Воскресе!", и все собравшиеся в необъяснимом радостном порыве отвечали: "Воистину Воскресе!". Священник размахивал кадилом во все стороны, радостно провозглашая Благую весть. А потом все вошли в храм. Неожиданно Влад поймал себя на мысли, что чувствует невероятное умиротворение в душе.
Домой пришли уже в воскресенье, где-то во втором часу ночи. Феня, укутавшись в пуховый платок, открыв дверь, помогла раздеться дамам, ну а Влад, пожелав всем спокойной ночи, прошмыгнул в свою комнату.
Утром, часов в одиннадцать, позавтракав, Влад направился к Литейному проспекту. Там его уже ждали Макс и Лео, но главное, с ними стоял Моисеев. Подойдя, они обменялись приветствиями: "Христос Воскресе - Воистину Воскресе!".
- Полли решил прогуляться с нами, не против? - спросил Лео.
Теперь Влад уже знал, что Лео - это Лев Зигглер, сын владельца небольшой фабрики, что располагалась на Охте.
Пока шли по проспекту в сторону Невского, разговаривали. Ребята, в общем-то, решили просто прогуляться, посмотреть на праздничный город. А он и впрямь преобразился. И не только солнечная погода была тому причиной. Лица практически всех были озарены неподдельной радостью, на губах играла улыбка. Пока шли к главному проспекту столицы, Влад всё поглядывал на Полли Моисеева. Никогда бы он не подумал, что этот парень любит мужчин. Правда, до недавнего времени и о нём никто не догадывался, ну, разве что Макс.
Полли, то есть Павел, был чуть выше всех, чернявый, с волнистыми, вьющимися волосами. Подстрижены они были коротко, но спереди красовался роскошный чуб. В принципе, парень был очень мил, его не портили даже ямочки на щеках, которые Владу не очень нравились. Если бы в его душе уже не поселилось приятное, волнительное чувство любви, то он попытался бы приударить за парнем, хотя, вероятно, это и не имело бы смысла, так как Полли, скорее всего, как и он, пассив.
На Невском проспекте народу было ещё больше, публика же здесь была совершенно разная, но скорее с достатком. Практически все были одеты празднично, в самое лучшее. Ребята весело дошли до Аничкова моста, перейдя на другую сторону Фонтанки. Там, напротив дворца, толпилась масса народу, причём большая часть была солидно одета, парни насилу протолкнулись к поребрику, вдоль которого прохаживались городовые. Ворота дворца были открыты, словно кого-то ожидали. И в самом деле - вдалеке, от Адмиралтейства, раздавалось неистовое приветствие. Этот звук многоголосья стремительно приближался. Проспект как-то сразу затих, все словно приосанились, напряглись. И тут показались казаки в роскошных черкесках, папахах. Они резво влетели в ворота и проехали далее. Следом скакали ещё четверо казаков, а потом, запряжённая четвёркой, пролетела открытая карета. На козлах сидел невероятно важный бородатый дядька в приплюснутом цилиндре, на запятках сидело двое лакеев, одетых в алые ливреи, расшитые золотыми галунами, в чёрных цилиндрах. По сравнению с ними сидевшие в экипаже люди казались скромными городскими обывателями.
- Государь! - словно выдохнул кто-то, стоявший совсем рядом, и Влад так и впился взором в сидевших.
Ближе всего была миниатюрная дама с простеньким лицом, на её губах играла лёгкая улыбка, но бровки были нахмурены - возможно, от того, что солнце светило ей прямо в глаза, а может, она просто вглядывалась в лица своих подданных, старясь понять их мысли. Раскрытым зонтиком она и не пыталась прикрыться, чтобы её могли лучше увидеть. Рядом с ней сидел медведеподобный мужик с помятой рожей, но ухоженной бородой. Его губы разошлись в широкой улыбке, как у Чеширского кота, но глаза, сузившиеся до тоненьких щёлок, казалось, грозно взирали на стоявших вдоль улицы.
Влад был слегка разочарован. Где же тот светлый, открытый лик, что взирал со всех портретов? Стоило признать, что фотография была намного объективней в передаче черт лица. Портрет мог польстить модели, но фото безжалостно высвечивало все недостатки. Возможно, Влад был слишком категоричен в суждении, но именно так он тогда и подумал.
После этого меж гимназистов разговор только и шёл, что о государе с государыней. Оказывается, Лео его видел и раньше и теперь, словно заправский эксперт, отмечал, что император постарел.
- Сдаётся мне, - молвил он солидно, тяжело вздохнув, - это царствование не будет долгим.
- Глупости, - вспылил Полли. - Папа говорит, что четверть века, как минимум. Одно плохо: он мало наград жалует. Папа говорит, что должен был бы уже Станислава первой степени получить, а всё никак...
- Вот именно, - заметил Лео. - Кто знает, может быть, он повторит судьбу императора Павла и его свергнут обиженные придворные?! Дворцовый переворот - это не такая уж и большая редкость. Вот, например, не так давно в Испании...
- Боже, Лео, мы не в Испании, а наши дворяне не иберийские гранды, - фыркнул Макс. - Если уж что-то и случится, то это будет наподобие первого марта...
Влад шёл и внимательно слушал. Ему, конечно, хотелось и самому сказать, тем более что, в отличие от остальных, он точно знал, что нынешнему царствованию суждено продлиться ещё девять лет. Эта мысль заставила все нутро парня похолодеть от ужаса, от того, что ему открылось в этот миг. Вот тот здоровяк, что считает себя хозяином необъятной страны, и не подозревает, что совсем скоро попадёт в железнодорожную катастрофу, надорвётся и оттого умрёт, не достигнув и пятидесяти лет. Знать будущее реальных людей невероятно страшная миссия, ноша не для всякого. Особенно страшно становится оттого, что ты не знаешь своего будущего, хотя, возможно, кто-то его знает. В принципе, было бы интересно узнать, как сложилась жизнь Владислава Кассина из девятнадцатого столетия. Влад подумал и испугался, испугался неизвестности.
"Прочь!" - сказал он тягостным мыслям, что овладевали им. Он взглянул на солнышко, взглянул на друзей, уже совершенно переменивших тему разговора, и решил, что нужно просто жить, жить и радоваться жизни, радостям, что наполняют её, пусть они и маленькие, скромные...
случаю главного церковного праздника года, а для православных это было именно так, в гостиной круглый стол раздвинули, потому он стал овальным, установили хрустальную вазу с цветами, и мама принесла из спальни от икон несколько веточек вербы, отстоявших там уже неделю. Феня с мамой достали праздничный, с позолоченной каймой сервиз, установив приборы на девять персон.
Общий сбор был назначен на пять вечера, но бабушка пришла в четыре часа. Она приехала не одна, а с Николаем Михайловичем. Своего родного деда, то есть отца отца, Влад знать не мог, тот был военным и погиб давным-давно, когда отцу Влада было лет шесть. Мать долго замуж не выходила, и только уже когда сын сам стал отцом, позволила себе немного женского счастья. Её счастьем стал хирург, кандидат наук. В современности они жили, не расписываясь, у него, а в этом, 1885-м году, были счастливыми законными супругами. Отец отчима называл Николаем Михайловичем и всегда на "вы", как, впрочем, и Ольга, но та вечно из себя невесть что строила. А вот Влад и Таня называли старика дедом, ибо другого не знали, и Николай Михайлович любил своих нежданных внучат совершенно искренне. Вот и теперь, стоило им войти, как Влад и Таня встречали их в прихожей. Было немного непривычно видеть их в столь старомодной одежде, а Николая Михайловича так вообще с бородкой, отчего тот был очень похож на профессора Преображенского, благо оба были врачами.
- Ну, как ваши дела? - спросила бабушка, когда все поудобнее устроились в кабинете-библиотеке.
- Всё хорошо, - чуть ли не в унисон ответили ребята.
- И как же вы планируете провести эти пасхальные каникулы? - спросил дед.
- Представляешь, - не выдержала Таня, - Влада пригласили на светский раут, форма одежды "белый галстук".
Влад не понял, причём тут какой-то галстук, но ответил:
- И вовсе "галстук" не причём, просто семейный вечер у приятеля по гимназии.
- И как же зовут товарища? - спросила бабушка.
- Антон Риттер, - ответил Влад.
- Риттер... Риттер... Это который? - задумчиво произнёс дед.
- Его отец служит в Синоде, - ответил Влад, вспомнив то немногое, что о своём отце рассказал Антон. - Кажется, он коллежский советник.
- Риттер... Знавал я одного Риттера, правда, давно, - дед ухмыльнулся чему-то своему. - То было давно, может, это сын его. Владислав, дружок, подай, пожалуйста, мне вот тот томик, "Весь Петербург" за этот год.
Взяв пухлую книгу, дед начал её листать, пока не нашёл то, что искал.
- Так, Риттер... кажется этот. Риттер Анатолий Евгеньевич, коллежский советник, Священный Синод, камер-юнкер, Пантелеймоновская улица, 7. А того, кажется, звали Николаем или Михаилом, не помню точно, - дед ещё раз пробежался глазом по строчкам справочника, вздохнул. - Значит, не судьба. Впрочем, он был не самым приятным типом...
В это самое время раздался звон колокольчика, и Феня пошла открывать. Ольга, до того сидевшая со скучающим видом, встрепенулась и направилась в прихожую, проигнорировав неодобрительный взгляд матери. А Влад подивился тому, как просто разрешилась его проблема - узнать адрес Антона; ведь не спрашивать же у родителей, где живут его друзья.
В кабинет вошёл молодой человек лет тридцати, чисто выбритый, красивый, но немного напряжённый.
- Позвольте представить Смолянинова Павла Сергеевича, он служит в Волго-Донском коммерческом банке.
Затем последовало немного неуклюжее представление членов семьи. Кажется, все понимали, что это жених Ольги, но предложение ещё официально сделано не было, потому все испытывали лёгкую неловкость.
Тут раздался спасительный перезвон дверного колокольчика, и через минуту в кабинет вошёл грузный господин с аккуратной седой бородкой-эспаньолкой и длинными волосами до края воротника.
- А вот и Фёдор Фёдорович! Моих вы всех знаете, - весело произнёс отец, - а это хороший знакомый семьи, Смолянинов Павел Сергеевич, прошу любить и жаловать.
Фёдор Фёдорович поздоровался за руку с женихом Ольги, приложился к ручке мамы и бабушки и отдельно поприветствовал Николая Михайловича как хорошего приятеля.
- Что ж, думаю, можно пройти в столовую, - чинно произнесла мама, и все медленно вошли в залитую светом комнату, выглядевшую просто по-царски.
Шторы были задвинуты, но даже без этого света было в избытке.
Все выпили прекрасной вишнёвой настойки за светлый праздник, на душе как-то полегчало, напряжение стало уходить, и разговор становился всё более весёлым, непринуждённым.
Сверившись с планом города, Влад вышел из дома за полтора часа. Не то чтобы идти нужно было на другой конец города, вовсе нет, но и близким путь не назовёшь. Кроме того, Влад отвёл себе немного времени на ознакомление с городом, ведь такого Петербурга он не видел, ну, разве что на старых фотографиях.
А ведь как опишешь лицезрение настоящей конки. То, что на Литейном проспекте лежат рельсы, Влад видел и до того, но то, что по ним передвигается... Оказалось, что это небольшой вагончик, не больше современной "тешки", правда, двухэтажный. Он не бежал по рельсам, а еле полз, хоть его и тащили две лошади. Впрочем, какие там лошади - настоящие старые клячи, понуро опустившие морды и еле-еле передвигавшие копыта, зато грохота эта конструкция создавала немерено. Поначалу Влад хотел прокатиться на этом допотопном транспорте, а потом передумал. Во-первых, стало жаль лошадок, во-вторых, пешком он шёл быстрее конки, потому практического смысла садиться в неё не имелось.
Пантелеймоновская улица, названная так в честь одноименного храма у её начала, была тихой, уютной и, главное, не бедной. Дома тут были частные, но многоквартирные, не особняки, да и внешнем оформлением они блеснуть не могли, зато снега практически не было, на тротуаре было чисто-чисто, и, главное - возле некоторых домов стояли не извозческие санки или пролётки, а настоящие кареты, с кучерами на козлах. Было уже темно, уличные фонари мерцали бледно-голубым светом, но красиво смотрелись зажжённые фонари на этих элитарных транспортных средствах.
Нужный дом Влад нашёл быстро. Дверь в парадное не открывалась, зато имелся звонок, коим парень и воспользовался.
- К кому изволите? - спросил старик в тёмно-зеленой, практически чёрной шинели до пят, с шеренгой медалей.
- Я к коллежскому советнику Риттеру, вернее, к его сыну, Антону.
Швейцар тягостно посопел в широкие усы, видно, о чём-то размышляя, а потом молвил:
- Извольте.
Выдохнув как можно легче, Влад прошёл в вестибюль, а оттуда по широкой лестнице, устланной ковром, наверх. Швейцар же стал внизу и пристально прислушивался, уверенно ли идёт неизвестный гость, не медлит ли, топчется ли в нерешительности. Влад и сам боялся, что его могут погнать взашей, ведь не то что номера квартиры, этажа он не знал, а спросить было неудобно. Но помогла аккуратность жильцов. Всего лишь на третьем этаже, на белой резной двери сверкала начищенная до блеска медная табличка: "кс Риттер А.Е.". Что ж, всё было просто. Набрав в грудь побольше воздуха для смелости, Влад позвонил в колокольчик. Уже через минуту дверь распахнулась, и на пороге возникла приветливая женщина лет сорока в чёрном платье с белым передником.
- Кого вам? - спросила она, и на лице её появилось удивление.
- Я к Антону Анатольевичу, он меня пригласил, - начал неуверенно Влад, словно бедный родственник, но ситуация разрешилась сама собой.
- А, ты... кажется... Владислав, - Андрей практически высунулся в дверной проём. - Проходи... Мы господина Кассина пригласили, отец в курсе, - последние слова предназначались уже прислуге.
Спорить горничная не стала, только пожала плечами.
Тут за спиной Влада раздались тяжёлые мужские шаги. Парень обернулся - прямо перед ним стоял тот самый молодой господин, которого он давеча видел в бане. Только теперь на нём была военная шинель и каракулевая шапка-кубанка.
- Жорж, привет, рад тебя видеть! - воскликнул Андрей, и они с военным обнялись.
Наверное, не знай ничего о наклонностях этого парня, Влад расценил бы этот жест как приятельский, но теперь...
Молодой человек, Жорж, лихо снял шинель, под которой красовался зелёный мешкообразный китель без единой пуговицы.
- Жорж, позволь тебе представить Владислава Кассина, однокашника Антона, - представил он парня гостю. - Жорж Ростовцев, штабс-капитан лейб-гвардии Московского полка, наш кузен по линии матушки.
Гости пожали друг другу руки, но было видно, что сопляк-гимназист Жоржа мало интересует. Они прошли в гостиную - большую комнату с голубыми обоями и синими шторами на окнах. По всему было видно, что и апартаменты у Риттеров побольше, и обстановка побогаче, чем у Кассиных. Ещё бы, этот служитель Синода имел штатский чин, равный полковнику, тогда как Владимир Кассин был всего лишь майор.
было очень много, даже слишком. Хозяина дома узнать было просто - красивый блондин с острым взглядом, прямым, античным профилем, он сидел в глубоком кресле, и его ноги были прикрыты пледом. Он увидел вошедших и вопросительно посмотрел на Влада. Тут к ним подскочил Антон, коротко и сдержано поздоровался с Ростовцевым, а потом подвёл парня к главе семейства.
- Отец, позволь представить тебе Владислава Кассина, мы учимся вместе в гимназии.
Всё ещё пристально глядя на парня, он протянул ему руку и слабо пожал его ладонь.
- Я рад, что у Антона есть друзья. Жаль, он редко приглашает их к нам. Устраивайтесь, развлекайтесь...
Не успел глава семейства закончить речь, как Антон потянул парня в уголок, где стояло широкое кресло, в котором они смогли уместиться вместе.
- Отец сейчас хворает, - сообщил Антон, словно отвечая на незаданный, но столь очевидный вопрос.
Тем временем Ростовцев приветствовал какую-то женщину, с которой был невероятно похож. Но Влад смотрел уже не на них, а на Андрея - высокого, статного, в чёрном двубортном сюртуке, из-под которого виднелась белая сорочка и чёрный узкий галстук. "Совсем как взрослый", - подумал он, неожиданно поняв, что место "прекрасного принца" в его сердце занял новый персонаж - "великолепный принц". А что - он, конечно, старше, но совсем ненамного, так, годика на два-три. И потом, актив и должен быть старше - в последнем Влад почему-то был уверен.
Вечер был светский. Сначала посидели за огромным столом, Влад насчитал двадцать одного человека, было немного тесновато, но это ерунда. Правило чередования мужчин и женщин соблюсти не удалось ввиду перевеса первых, так что Влад оказался рядом с Андреем. Их коленки тёрлись друг о друга, и это было сущее блаженство. Пару раз Андрей нагибался к уху Влада очень близко и сообщал немного пикантные сведения о некоторых гостях, не пошлые, а скорее забавные, что позволяло увидеть в солидных господах живых людей.
Потом все разошлись по "углам". Старшие перешли в библиотеку, где за ломберным столиком началась игра в бридж. Большая часть дам оказалась возле рояля, где Андрей прекрасно музицировал и пел романсы мягким чарующим голосом, остальная молодёжь сидела в другом углу и играла в шарады. Вроде как один показывает что-то жестами, а остальные должны отгадать, что это. Влад хоть и сидел подле этой группы, в игре практически не участвовал, так как оказался не слишком начитанным для этой эпохи - вот она, зависимость от телевизора! Впрочем, его пассивностью никто особо раздражён не был: его никто не знал, он никого не знал. Зато это не мешало ему любоваться Андреем, правда, искоса, чтобы тот не заметил.
Вечер перевалил за полночь, когда Влад неожиданно ощутил усталость, просто захотелось спать, но вечер был в самом разгаре, мало того, гости ещё раз присели к столу и, что называется, отужинали. На его счастье, одна из гостей, дама лет семидесяти, сообщила, что притомилась и собирается домой.
- Я тоже немного устал, пойду, - Влад шепнул на ухо Антону.
- Уверен? - переспросил тот; в ответ получил лишь кивок. - Хорошо, тогда немного подожди, сейчас Андрей тебя проводит.
И в самом деле, сначала ушла старуха, потом парни спустились вниз. Андрей махнул рукой стоявшему невдалеке Ваньке, и тот начал двигаться в их сторону.
- Слушай, приезжай к нам завтра, около трёх пополудни, а?
- Хорошо, - пусть и удивлённо, но согласился Влад.
- Тогда до завтра, - сказал он гостю и крикнул извозчику: - Сергиевская 36, и поживее.
Монета полетела прямо в руки извозчику, хлыст звонко приземлился на круп каурой, и та, резво взяв с места, поскакала по хорошо освещённой и вымощенной улице.
На следующий день дорога к Пантелеймоновской улице не заняла много времени. Он шёл знакомым путём, солнце заливало тёплым светом улицы, начинало слышаться птичье пение, на душе было очень приятное ощущение, и, главное, было предощущение чего-то очень важного.
Ещё вчера, пока ехал на извозчике, Влад вспомнил слова Антона о том, что гей в семье - это ужасно. Жорж Ростовцев вряд ли мог быть сочтён членом семьи, значит, есть кто-то более близкий, кого Антон стыдится. Влад, конечно, уверен не был, но ему хотелось, чтобы этим человеком оказался Андрей, тем более пригласивший его сегодня.
Швейцар на этот раз был более приветлив, поклонился и уже не пошёл смотреть, точно ли в пятую квартиру идёт гость или нет. Дверь открыла горничная Варвара, она была немногословна, приняла шинель.
- Извольте в гостиную, вас ждут, - негромко произнесла она.
Где это, Влад знал и так, потому сразу открыл нужную дверь.
Андрей в тёмно-синей венгерской куртке со шнурами сидел за роялем и нежно перебирал пальчиками клавиши, по комнате струилась приятная тихая музыка, что-то ужасно знакомое, но что именно, Влад не знал. Андрей обернулся, кивком поздоровался и махнул рукой, мол, иди ко мне. Немного неуверенно Влад подошёл к инструменту. Хозяин немного подвинулся, и на банкетке появилось маленькое пространство, которое тут же с трепетом было занято.
- Отец любит, когда я играю на рояле, он сейчас дремлет в кабинете, - полушёпотом пояснил Андрей.
Дверь в кабинет и в самом деле была приоткрыта.
- Всегда мечтал научиться играть на гитаре, - совершенно искренне ляпнул Влад, тут же спохватившись, что, возможно, сказал что-то лишнее, - хотя гитара уже существует, но вот считают ли её достойным инструментом.
- Алеша и Антон обойдены слухом, а Алёша ещё и голосом. Ты бы слышал, как он поёт, - умора! - и Андрей тихо засмеялся. - А научиться, так это просто, главное, понять, что все клавиши обозначают ноты, их семь, и она расположены по силе звука, это называется октавы, - начал объяснять Андрей.
Владу было приятно слушать, но хотелось другого, наверное, это тесное сидение подействовало на парня таким странным образом.
Не отдавая себе отчёта, Влад немного нагнулся и нежно поцеловал парня в щёчку. Глаза Андрея расширились, рот приоткрылся, он пристально посмотрел на сидевшего рядом так, словно видел того впервые. Влад же воспользовался замешательством и прильнул к его губам. Поцелуй был нежный, шершавые губы скользили по губам приятеля, а язычок лишь чуть-чуть коснулся их, чтобы сделать чуть более сочными, приятными.
Влад оторвался от этого восхитительного действа и посмотрел на парня. Тот всё ещё сидел в недоумении, словно никак не мог осмыслить произошедшее. Тогда Влад нежно коснулся его руки, провёл кончиками пальцев по бархатистой коже, аккуратным, отполированным ногтям.
И тут Андрей неожиданно встал, не говоря ни слова, словно пьяный, немного шатаясь, направился к двери, скрывшись в коридоре... Холодный пот прошиб Влада. Казалось, что он делает всё правильно, что всё должно получиться, но вот такого поворота он не ожидал. Холодящая душу мысль, словно змея, вползавшая в его сознание, гипнотизировала, мешая подумать о чём-то ещё: "А что если он не голубой!". Нужно было что-то предпринять, но вот что, он не знал, а тут ещё тяжело больной глава семьи мог выглянуть и увидеть его, могли возникнуть вопросы.
Более всего неприятно было просто сидеть и ждать невесть чего, ожидание неизвестного выматывало нервы сильнее всего, потому Влад вышел из гостиной в коридор. Он хотел найти Андрея и объясниться, чем бы то объяснение не закончилось.
По левой стороне коридора шла вереница дверей, но то были либо кладовые, кухня или комнаты слуг. Тогда Влад прошёл в прихожую, куда выходили не только кабинет и гостиная, но и ещё пара комнат. Одна из дверей была приоткрыта. Заглянув туда, он увидел Андрея. Он растрёпанный, можно даже сказать потерянный, сидел на крутящемся кресле и смотрел в одну точку на стене. Дверь чуть скрипнула, парень словно пришёл в себя от оцепенения и взглянул на стоявшего в дверях Влада.
- Зачем ты это сделал? - сдавленным голосом спросил Андрей.
- Ты мне очень нравишься, мне кажется (только не воспринимай это как обидное), но, по-моему, я в тебя влюбился, - сказал Влад и сам залился краской; Андрей, по-прежнему бледный, сосредоточенно смотрел на парня. - Когда ты меня пригласил, я... я подумал, что это вроде как свидание, что, может, я тебе тоже нравлюсь...
Голос Влада дрожал, глаза наполнились слезами, он вот-вот мог расплакаться. Впервые он признавался в своих чувствах к кому-то, впервые он ждал на это реакцию. Та история с селфи была не в счёт. Мало ли кто что подумал, плевать! Он не ждал от одноклассников ни понимания, ни сочувствия, хотя слова Макса были очень важны. Но сейчас он ждал реакции не на сам факт признания ориентации, а на объяснение в чувствах.
- Но ты же меня не знаешь?! - неожиданно то ли спросил, то ли воскликнул Андрей.
Влад только пожал плечами.
- Это любовь с первого взгляда. Я только увидел тебя, как в сердце что-то кольнуло, я подумал: "Это он", и всё.
Андрей встал, подошёл вплотную к парню и, словно тигр, бросился на него, но не для того, чтобы разорвать, а чтобы прильнуть к губам. Его сильные руки обхватили парня за талию, Влад же обхватил "великолепного принца" за шею. Весь мир вокруг потерялся, сузившись до двух человек, чей страстный поцелуй, казалось, не будет иметь конца. Их руки хаотично скользили по одежде, пытаясь ощутить тела друг друга.
зазвенел дверной колокольчик, и в прихожей раздались быстрые шаги горничной. Нехотя парни разомкнули уста, их немного покачивало, комната всё ещё находилась в приятной дымке, которая, правда, быстро улетучивалась, чему в немалой степени способствовали весёлые голоса из прихожей. Было слышно, как там переговаривались Алексей, Антон и их матушка. Они могли в любой момент заглянуть в комнату, и тогда неминуемо возникли бы вопросы, а если учесть, что Антон и так знал о брате всё...
По счастью, они сначала прошли в кабинет к главе семьи - сообщить о своём возвращении. Этого времени хватило, чтобы Андрей и Влад перебежали в гостиную и заняли места подле рояля. Конечно, все были немного удивлены тем, что у них в гостях оказался Влад, но Андрей взял бремя объяснений на себя. Вышло неплохо.
Влад всячески порывался покинуть гостеприимный дом, но его оставили на чай, который подавали в библиотеке. Сегодня, когда гость был один, парню пришлось выстоять под градом вопросов о гимназической жизни. Как оказалось, главными глава семьи считал физические упражнения.
- Ум в полной мере разовьёт университет. Я надеюсь, Антон выберет юридический факультет, - молвил Анатолий Евгеньевич, с укоризной посмотрев на среднего сына. - Я не против технического образования, благо что грядёт технологический век, но мне было бы приятно, если бы мой младший сын пошёл по моим стопам. А вы в какой университет собираетесь?
- Ещё точно не определил, но, скорее всего, по стопам отца, в Институт путей сообщения или в Технологический, - на ходу сочинял Влад.
- Это очень хорошо. Одно меня огорчает: Антон не очень любит физические упражнения, ведь, по большому счёту, физическое и нравственное здоровье - вот два главных приобретения, что мы получаем в гимназии. Нравственное здоровье прививает нам Закон Божий, а физическое - гимнастика, - сказал глава семьи, на этот раз с укором взглянув на младшего сына, отчего тот смутился.
Даже сейчас в сидящем под пледом господине с невероятно уставшим лицом был виден сильный, красивый, спортивный человек, которого болезнь, словно молния, в одночасье поразила самым тяжёлым образом.
Из квартиры Риттеров Влад вышел часов в шесть, немного уставший, но счастливый. Там, в прихожей, он сумел обменяться парой слов с Андреем, они условились встретиться в четверг, ну а о месте встречи они решили договориться позже, ибо сделать это в квартире в Андрея или Влада не представлялось возможным.
Следующий день выдался эмоционально сложным. Часов в одиннадцать к их дому подъехали две кареты. В первой сидели бабушка с Николаем Михайловичем, вторую заняли отец с матушкой, обе сестры. Влада определили в первую карету. Процессия тронулась и вскоре покатилась по широкой набережной Невы, чьи виды изменились не сильно, разве что не было видно телебашни, ну, и ещё с десятка зданий, построенных позднее. Они проехали мимо императорского дворца, и Влад увидел могучих гренадёров в высоченных меховых шапках с роскошными бакенбардами или же бородами - почётная стража государя.
Здесь, возле непривычного плаца меж Зимним и Адмиралтейством, они повернули на Дворцовый мост и пересекли Неву. Васильевский Влад всегда знал неважно, но сообразил, куда едет, - на Смоленское кладбище. Остановившись возле ворот, они двинулись по нешироким дорожкам, мило крестов и тяжеловесных гранитных или мраморных надгробий.
Идти пришлось недолго. Совсем близко, чуть в глубине участка, за витиеватой решёткой виднелись два беломраморных памятника, довольно изящных, с массой украшений, но памятники выглядели не очень презентабельно, словно покрытые бледно-зеленоватым покровом.
- Надо будет заказать чистку памятников, - деловито заметила бабушка, оглядывая аккуратный участочек.
На центральном памятнике не очень различимо было написано: "Кассин Виктор Васильевич 1812 - 1847". "Неужели это дед?" - подумал Влад. Все эти цифры в голове не укладывались. Он был ещё слишком юн, семейные предания его волновали мало, и, к своему стыду, только сейчас он понял, что не знает дат жизни деда из его времени. На соседнем надгробии было написано: "Кассина Александра Ивановна 1795 - 1859". Спрашивать было совестно, но и так было понятно, что это прабабушка, мама деда, того самого, что таким молодым погиб в каком-то сражении.
Бабушка и мама возложили на надгробия букеты. Влад заметил, что здесь, на кладбище, его отец выглядит немного потерянно или даже неуверенно: переминается с ноги на ногу, вроде бы хочет что-то сделать, но не делает, и оттого только злится, но виду не подаёт. Дед же, то есть Николай Михайлович, стоял немного поодаль, в тёмном пальто и цилиндре, он опирался на трость и выглядел немного задумчивым. Ещё бы, если бабушке едва перевалило за шестьдесят, то Николаю Михайловичу шестьдесят восемь. Хоть он и держался очень бодро, но все считали его стариком. Возможно, он размышлял о последнем рубеже жизни, который приходится преодолевать каждому без исключения...
Эти скорбные мысли Влад постарался прогнать прочь, особенно когда они ехали обратно. Он знал, что обед сегодня состоится у деда, то есть на Николаевской улице, практически в двух шагах от единоверческой церкви.
Квартира деда была роскошной, в бельэтаже, с кабинетом и приёмной для пациентов (дед ещё практиковал), большим салоном и столовой. Библиотека вся сплошь была заставлена книгами по медицине. Дед всегда был принципиален в обращении с людьми, оттого и кухарку звал по имени: Дарья Петровна, и к швейцару обращался на "вы", Афанасий Степанович. Самое же главное, дед обожал солянку, и Дарья Петровна любила порадовать хозяина этим лакомством, ну и Влад тоже был не против.
Уже вечером, часу в пятом, когда сумерки спустились на столичные улочки, карета подъехала к дому на Сергиевской. Теперь-то пришлось ужаться, и Влад сидел сбоку, рядом с надменной Ольгой.
- Вам письмо, - сообщила Феня, обратившись к Владику. - Я положила его на ваш стол.
- Интересно, от кого это послание? - усмехнулась младшая сестра.
- Татьяна, - строго произнесла мама.
- От приятеля, вероятно. Мы завтра собирались прогуляться к Сенному, пройтись по книжным лавкам, - решил прояснить ситуацию Влад, чтобы, чего доброго, родители и в самом деле не заглянули в записку.
- Не самое удачное место, - с укоризной заметила мама.
- Ну, мы же там будем компанией, - принялся убеждать её Влад, сочиняя на ходу.
Идея с Сенной была не лучшей, но первой пришедшей на ум и произнесённой. Эх, если бы подумать, а потом сказать... Но "язык мой, враг мой" - истинно так!
- Главное, смотрите в оба, - заметил отец, направляясь в кабинет.
Влад слышал, как мама, вошедшая следом, стала говорить, что Сенная самое опасное место в городе, что полиция там ничего "в упор не видит", а отец возражал, заметив, что Влад уже слишком большой, чтобы его водили за ручку, что надо учиться самостоятельности, принимать решения и за них отвечать.
"Всё-таки у меня классный отец!" - подумал Влад, распечатывая письмо. А там на листке нежно-розового цвета немного неровным почерком было выведено: "Загородный, 49, квартира 18, в час дня". Сердце так и застучало, по всему телу пробежали мурашки, от волнения даже руки затряслись. Значит, именно там всё и произойдёт. Странно было лишь одно: он быстро уснул, хоть и полагал, что проворочается всю ночь.
Утро было самое обычное, ярко светило солнышко, на душе пели птички. Одно вызывало волнение: сможет ли он соответствовать ожиданиям Андрея. Всё ж было обидно, что прогресс ещё не проник в петербургские дома полностью и ванных ещё не было практически ни у кого. Но, как известно, усердье всё превозмогает, вот и Влад привёл себя в порядок, полностью подготовившись к встрече.
И как его сверстники из девятнадцатого столетия со всем управлялись! Влад о многом знал благодаря интернету, кое-что он умел и на практике; а здешние! Просто ужас брал, родись он и впрямь в позапрошлом веке.
Сверившись с картой, он узнал, что идти придётся долго, но это была ерунда; когда ты чётко осознаешь цель, всё остальное уже лишнее. Наверное, ему пришлось бы топать полтора часа, но едва он перешёл Невский, как его окликнули. Немного повертев головой, он увидел Андрея. Тот его слегка обогнал и сейчас, стоя в пролётке, махал рукой, привлекая внимание товарища. Пролётка - это очень удачно, заодно можно будет посидеть рядом с любимым парнем. Но вот поговорить не получилось. При извозчике было неудобно, да и волновались сильно. Вон, когда здоровались, руки так и дрожали.