Водитель, мужик кавказской внешности, лихо вез Настю по улочкам города. Наконец, остановился возле большого дома на окраине парка, огороженного высоким решетчатым забором. Настя прочитала название на табличке у ворот, висевшую еще, по-видимому, с совдеповских времен. «Интернат имени Клары Цеткин». В ее пути из Москвы таксистом этого провинциального городка была поставлена точка.
— Спасибо, — сказала Настя, роясь в сумке для расчета с кавказцем.
— Родствэнницу прыехали провэдать? — спросил вдруг таксист, и посмотрел куда-то вниз. Настя поймала его взгляд на своей юбке, в дороге она задралась выше колен, оголив ее стройные привлекательные ноги. Резким движением Настя поправила юбку, быстро нашла мелкие деньги и протянула бесцеремонному таксисту.
— Я приехала сюда работать, — холодно ответила она.
— Интернат Клары Целкин, — выдал вдруг кавказец, делая акцент именно на замененную букву в последнем слове — фамилии некогда известной революционерки. Развязанность этого хача возмутила и одновременно поразила ее. Отметив Настину реакцию, таксист пояснил. — У нас его так называют.
— Почему? — нашла нужным переспросить удивленная Настя.
Таксист в ответ осклабился в какой-то липкой улыбке и произнес в ответ лишь одно.
— Блядюшник.
Похабное слово противным скрипом прозвучало у Насти в ушах. Отдало мурашками отвращения по спине. Но одновременно будто повеяло каким-то запахом — тем, который выделяют смешанные женские и мужские тела. Запах похоти. Такая характеристика заведения, ее будущего места работы, от местного жителя вызывала вопросы. Она ничего больше не уточняла у этого простого в выражениях водилы, который тем не менее любезно помог ей вытащить чемоданы.
— Я сама, — отсекла Настя предложение донести ее вещи до дверей здания. Взяв в руки два чемодана, она уверенной походкой прошла по аллее, но спиной чувствовала, как кавказец разглядывал сзади ее походку, длинные, притягивающие мужчин, ноги, аккуратную выпуклую попку. «Хамье», — подумала Настя о водиле, и переключила свое внимание на цель ее поездки — женский интернат. Серые стены выражали одиночество жизни здешних девчонок, растущих без родителей. Лестницы и коридоры были пустыми, шли уроки. На стенах везде висели рекламные плакаты «Виктор Глебов — наш мэр!»
Директор интерната, Андрей Петрович, мужик под пятьдесят, был похож на шерифа с американских вестернов. Встретил ее приветливо, осмотрел с ног до головы. Оценивающе. К такому взгляду Насте было не привыкать.
— Ну что ж, спасибо столице, что смогла выделить нам педагога. Признаться удивлен, что такая молодая девушка согласилась на распределение в нашу глушь, но одновременно и рад. — начал приветственный монолог Андрей Петрович, скользя взглядом по Настиной груди, выпиравшей из-под тоненькой кофточки. — С местными учителями дефицит. Преподавателя по русскому уже нет два месяца, уроки заменяла ваша коллега по истории, ну сами понимаете... Так что вы как раз вовремя. — И продолжил. — Начнете со старшеклассниц. Жить, пока я решу через исполком вопрос по выделению муниципального жилья, предлагаю вам здесь, в интернате, с девочками, дам отдельную комнату. Уверяю, это будет временно. Вы не против? — переспросил директор, ожидая возражения.
— Нет, я согласна, — поспешила заверить Настя. — Когда я могу приступать к урокам?
— Да хоть сегодня, — сказал директор. — Девчонки славные, проблем у вас с ними не будет. Дисциплину держим. Хотя многие из воспитанниц, конечно, с трудной историей. С обеспечением едой и одеждой тоже, слава Богу, все в порядке. Интернат опекается лично мэром города, вдобавок, спонсируется нашим местным ткацким комбинатом. Это самое крупное предприятие в регионе — гигант, можно сказать. А девочек наших после завершения образования мы отправляем на комбинат — ученицами. Там их готовят и трудоустраивают как ткачих.
Это повествование директора напомнило Насте интервью простодушного чиновника об успехах для публикации в местной газете. Но Настя ощущала, за этой простотой Андрея Петровича скрывается нечто другое. Простаком он не был.
Через час он ее представил ученицам 11го класса как учительницу русского языка и литературы. А также, как их нового классного руководителя. Настя была ненамного их старше. Девчонки, юные, но уже испытавшие тяготы судьбы, с интересом разглядывали новенькую. Никакой ребенок не будет жить в этом интернате, если с его родителями все хорошо. Лица девушек — самые разные, симпатичные и по-настоящему красивые, объединяло одно, то, что Настя уловила сразу. Самостоятельность, даже какая-то... взрослость. Они отличались от девчонок, которые росли в семьях. Настя сразу же захотела начать свой первый урок. Директор ушел, и она приступила. Коротко рассказав о программе обучения русскому языку и литературе, Настя дала первое задание.
— Предлагаю написать сочинение на тему: «Моя жизнь после интерната». Опишите все свои планы, и чего вы хотите добиться, — объявила Настя своим ученицам. — Не стесняйтесь пофантазировать о своих будущих успехах.
— А будут успехи? — с насмешкой переспросила одна из девчонок. Настя обратила на нее внимание. Чернявка, с короткой стрижкой и яркими темными, как два уголька, глазами, скептично смотрела на Настю.
— Конечно будут, — уверенно ответила педагог. — Ведь это твоя жизнь, твоя дорога.
— Дорога у нас отсюда ОДНА, — заявила «чернявка». Непонятно, что она имела ввиду, но жесткость с ноткой обреченности задела Настю. От этой фразы отдало холодом, класс молчал.
— Как тебя зовут? — доброжелательным тоном спросила она ученицу.
— Таня, — озвучила девушка.
«Во многом же мне придется их убедить», — подумала Настя. — Танечка, я верю, что свою дорогу выберешь именно ты, — сказала учительница.
— Да ладно, Кнопка, пиши, о чем сказано, — добавила в поддержку Насти кто-то с девчонок.
— Почему Кнопка? — уточнила Настя.
— Фамилия ее — Кнопенко, — подсказала другая девушка.
— Напишем, — чуть ли не хором заверили ученицы. Девчонки оживились. Было видно, что тема их зацепила.
Урок окончился, и Настю провели в ее комнату. Она разложила вещи, заварила чай. Только потом заметила, как наступил вечер — ее первый в этом интернате. Набрала номер мобильного телефона человека, который вдалеке отсюда ждал звонка. Для него ее пребывание здесь было очень важным.
— Я на месте, — проговорила Настя.
Она внимательно, как никогда, вычитывала сочинения своих учениц, отмечая, насколько девчонки писали искренне. Грамотность сильно хромала, но мысли отдавали свежестью, напором, который создается затаенной мечтой. Сквозившая в текстах обида за свою судьбу находила компенсацию в девичьих мечтах. У некоторых были планы работать на ткацком комбинате, но встречались и по-настоящему оригинальные идеи. Кнопка сдала сочинение с одной только фразой: «Хочу уехать из этого города далеко». Настя покачала головой, усмехнулась, и решила не ставить ей оценку.
Но одно сочинение выделялось среди остальных. Оно было написано грамотно, художественно, и о любви. Девушка писала о том, как после завершения учебы в интернате ее заберет любимый парень, который сейчас служит в Чечне, они поженятся, заведут детей, и построят огромный дом. От текста исходили огромный позитив и вера в завтрашний день, то, без чего одиноким брошенным девчонкам тяжело жить. Перевернула обложку и прочла имя-фамилию автора. «Гелия». «Красивое и редкое имя», — отметила Настя. Вывела крупным шрифтом наивысшую отметку, а на следующий день разбирала сочинения со своими ученицами. Дошла очередь и до Гелиного сочинения. Настя похвалила работу и попросила встать автора.
Невысокая, миниатюрная девчонка робко поднялась из-за парты. Чистые голубые глаза из под челки светлых золотистых волос застенчиво смотрели на Настю. Она казалась младше своих сверстниц, и если бы не холмики уже зрелой груди, Настя не поверила бы, что этому ангельскому созданию больше шестнадцати.
— Небось, Солнышко о Ромке своем написала, — отозвалась с ухмылкой одна из учениц. Настя уже поняла, что здесь у всех свои клички. «Солнышко — ей идет, — мелькнуло у Насти в голове, — и имя такое же — Геля».
— Никто его здесь не видел, значит, так ее любит, — издевнулась еще одна девчонка.
— Точно о нем, — поддержала Кнопка, обращаясь к Геле. — Хахаль еще тот, пишет-пишет, но не приезжает. Или ты не зовешь, боишься, что уведем?
По классу прокатилась волна насмешек.
— Он служит на войне и его пока не отпускают, — обиженно возразила Геля одноклассницам.
— Красивое и грамотное сочинение, — оборвала смешки девушек Настя своей оценкой. — Написано ярко, хорошо переданы чувства к парню. Если любовь настоящая, ее действительно не надо стесняться. — И добавила доброжелательно. — Я верю, что у вас все с ним получится. И вообще, все постарались. Молодцы, девушки, мне понравилось. Хотя над грамотностью будем работать, к чему и приступим...
Настю оборвал звук открывшихся в класс дверей. Она обернулась, и увидела вошедшего директора с гостем — , высоким, солидным, дорого одетым мужчиной средних лет. Девушки как по команде встали, и Настя поняла статусность визитера.
— Добрый день, — поздоровался Андрей Петрович, — представляю вам, если кто не знает, руководителя городской администрации Глебова Виктора Павловича. Анастасия Александровна, — обратился к Насте директор. — Мы поприсутствуем на уроке.
Настя, наконец-то, увидела мэра города, покровителя интерната. Она знала о проходящей в самом разгаре избирательной компании, в ходе которой Глебов стремился переизбраться на новый срок. Он провел короткое выступление, рассказав ученицам о том, что будет сделано для интерната после выборов, затем вместе с директором сел на пустую заднюю парту, видимо, чтобы оценить учебный процесс. Насте удалось быстро справиться с накатившим волнением, и она в обычном режиме повела урок. Периферическим зрением ловила на себе изучающий ее взгляд мэра. Что ж, пусть смотрит.
— Кто первой хочет прочитать стихотворение Цветаевой? — спросила она учениц.
— Можно мне? — Геля подняла руку, и получив Настино согласие, снова приподнялась за партой. Стихотворение было о любви, и девушка читала вдохновенно, выразительно, лишь похлопывая ресницами в такт произносимым по памяти строкам. Глаза Гели блестели, настолько впечатление от стиха передалось ей. Класс заворожено слушал, а Настя отметила, с каким любопытством Глебов рассматривал уже, в свою очередь, юную ученицу. Прочтение закончилось, и все неожиданно услышали аплодисменты мэра. Воспитанницы, и директор, и Настя зааплодировали вслед. Геля смутилась, но было видно, как ей приятна оценка окружающих. Вскоре урок закончился, и директор с Настей спустились вниз, проводить гостя.
— Мне понравилось, как вы вели урок, — сказал Глебов Насте. — Профессионально. Я рад, что интернат, к которому у меня особое отношение, получил хорошего педагога. Этим девочкам трудно в жизни, и им очень нужны хорошие учителя.
— Спасибо, — ответила Настя. Покровительственный тон мэра словно дал ей понять, что интернат — его территория, а Настя, оказавшись здесь, должна жить по его правилам.
— И кроме того, вы — красивая девушка, — вдруг услышала она еще один комплимент от высокого гостя. — Если не возражаете, мы еще увидимся с вами. Вот моя визитка, будут какие-то идеи и просьбы — звоните, — протянул мэр картонную карточку.
И после этого охранник захлопнул за Глебовым дверь авто.
Насте и раньше приходилось производить впечатление на мужчин, но этот комплимент прозвучал как-то по-особенному. Что-то екнуло у нее внутри. Она поняла, что встреча с Глебовым — точно не последняя.
Настя выспросила директора о Геле.
— Ее мать — проститутка, — грубо сказал тот, — отца не было. С восьмилетнего возраста, как мать лишили родительских прав, девочка здесь, а та после лишения и вовсе пропала. Из родни только старая бабушка, к которой Гелия ездит на каникулы.
Судьба девушки прозвучала из уст директора интерната как что-то совершенно заурядное, обыденное.
— Геля очень талантлива, — заявила она Андрею Петровичу. — Девушке нужно помочь реализовать себя.
— Здесь все талантливые и всем надо помочь, — спокойно заметил директор. — Ток кому они на самом деле нужны?
Слова руководителя интерната резанули, но она промолчала. Настя знала, зачем она здесь.
Первая неделя в интернате пролетела быстро. С ученицами у нее складывались хорошие отношения, ее предметом они занимались, а Геля рассказала ей, когда они оказались наедине на перемене, о своем женихе, Ромке.
— Он из бабушкиной деревни, мы познакомились, когда я приезжала на каникулы к ней в гости. А потом его забрали в армию. Но он вернется. Я его очень жду.
В конце недели, когда Настя набрала телефонный номер и рассказала о происходящем, в ответ услышала наставление от того же самого голоса, авторитетного для нее и решающего все. Как она была рада ЕГО слышать, как хотела быть рядом с ним. Но пока она должна быть здесь. Голос же говорил только о деле.
— Тебе нужно подружиться с девчонками, войти к ним в доверие. Нужно заставить их заговорить, иначе ничего не получится. Действуй, Настя.
* * * * *
... Она уже практически уснула, когда ее разбудил свет фар, ударивший в широкое окно комнатки спального корпуса. Свет, непонятно откуда взявшись в такое время, подсказал, что нужно подняться с кровати. Интуиция толкнула Настю к окну. На территорию интерната въехал автомобиль, судя по габаритам — внедорожник. Кто запустил его в такую пору на территорию, ведь въезд ночью запрещен, а ворота закрыты сторожем? Настя глянула время — стрелки часов перевалили за полночь. Со своего третьего этажа она смогла рассмотреть, как из авто вышло трое мужчин и направились к заднему входу. «Неужели оно?» — подумала Настя. Она быстро надела халат. Ей нельзя пропустить это. Девушка вышла в коридор и прислушалась. Интернат спал, но визитеры приехали не просто так. Точно, раздался стук шагов по лестнице, они поднялись выше — на четвертый этаж. Настя раздумывала, как действовать дальше в открывшейся ситуации. Помедлив, набралась решительности и двинулась наверх, за ночными гостями. Поднявшись на этаж, попыталась определить, в какую из десятка комнат прошли мужчины. Тихо прошлась по коридору, вслушиваясь, чтобы поймать любой, указывающий на постороннее присутствие, звук. Везде была спящая тишина, но за последней у края коридора дверью Настя услышала голоса. Они. Постучавшись, девушка смело распахнула дверь и оказалась в комнате, где жили воспитанницы-девчонки.
— Это кто тут к нам пожаловал?
Голос, резкий и уверенный, адресовал свой вопрос именно к ней. Горел лишь свет ночника, и Насте предстала следующая картина.
Трое парней, крепких, спортивного телосложения, в темных кожаных куртках стояли посреди комнаты. На своих кроватях сидели четыре девчонки — Геля — поджав ноги, в ночнушке и с растрепанными волосами, и три других — Кнопка, Наташа и Оля — одетые в короткие юбки и вызывающе накрашенные. Все — ученицы ее 11го класса. Одна словно не была готова к появлению ночных визитеров, три — как будто их ждали. Со стороны вся зарисовка была похожа на ночные посиделки в студобщежитии, но для женского интерната со своим внутренним, закрытым режимом обстановка была совершенно неприемлема. Настя рассмотрела гостей. Парни держались нагло и по-хозяйски, с интересом Настю разглядывая, ничуть не растерявшись от ее появления. Девушку это удивило и смутило одновременно.
— Что здесь происходит? — вместо ответа строго спросила Настя присутствующих.
— Это Анастасия Александровна — наша классная, — тихо подсказала гостям Оля.
— Ах вот как, — оскалился в улыбке адресовавший вопрос Насте парень. Нагло подошел к ней вплотную, так, что Настя почувствовала запах его парфума, смешанный с мужским потом, уставился сверху вниз. Просверлил глазами просвечивающуюся сквозь халатик ее голую грудь. Насте захотелось отвернуться, но она собралась с силами, чтобы посмотреть нахалу в лицо.
— Новенькая? Ничего так, девчоночка.
Настя постаралась взять себя в руки. Мужчина, чуть старше ее, привлекательный, но как-то по грубому, был, по-видимому, главным из приехавших.
— В правилах интерната посещение спальных корпусов проходит только с позволения администрации — и только в дневное время, — постаравшись придать голосу жесткость проговорила Настя. Она уже окончательно поняла смысл происходящего, и желание помешать этому самому смыслу движимо ею. Но гости и не думали воспринимать ее всерьез.
— Сейчас здесь администрация — я, — уверенно, с легкой ухмылкой заявил в ответ «старший». — Анастасия Александровна, не возражаете, если я буду звать вас Настенька? Обещаю, что приеду на ваши уроки, — И «старший» бесцеремонно засмеялся. Его смех подхватили и остальные парни. Девчонки-воспитанницы настороженно молчали. Настя зацепила их лица глазами. Кнопка выглядела мрачной, Геля — испуганной.
— Настенька, шла бы ты спать, — продолжил «старший». — Я же одолжу твоих учениц — троих, пока троих, — добавил он, повернувшись и подмигнув растерянной Геле, — и до утра верну на их кроватки — в целости и сохранности. Они помоются и к твоему уроку будут снова чистенькие.
Развязанность мужчины возмутила Настю.
— Уходите, или я вызову охрану, — холодно сказала Настя.
— Ты удивишься, моя девочка, но охрана здесь — тоже я.
— Они — воспитанницы интерната и останутся тут, — непоколебимо продолжала Настя.
Фраза, вырвавшаяся из уст «старшего», в котором Настя четко определила сутенера, словно полоснула ее по сердцу.
— Они — шлюхи.
Сказал, будто плюнул.
— Нет, они личности, — произнесла в ответ Настя. Твердо и законченно. Все присутствующие смотрели на нее. Ей показалось, будто она ведет урок. Очень важный.
«Старший» повернулся к девчонкам.
— Так, девки, поехали. Вашей училке нужно проспаться. Хотя и ее бы я с удовольствием взял с собой. С таким телом ей трахаться надо, а не мутиловки разводить.
Наташа и Оля послушно поднялись, Геля с влажными от происходящей картины глазами отвернулась. Девочке в очередной раз пришлось стать свидетелем того, как ее подруг забирают на «отработку», но присутствие учительницы — Анастасии Александровны — перевело ситуацию в разряд шоковых.
— Серж, — спросил «старшего» один из парней. — Может, Солнышко тоже заберем? Пускай учится.
— Нет, ее не трогать, — строго приказал Серж. — Не трогать, пока не скажут. — И повернулся к Кнопке, по-прежнему сидевшей на кровати. — А тебе особое приглашение нужно?
Кнопка, Таня Кнопенко, абсолютно спокойно, но безапелляционно произнесла слова, от которых все присутствующие замерли на месте.
— Я не поеду.
— Ты что, гонишь? — словно не веря слуху переспросил Серж. — Нашла время для приколов. Мужики ждут, сауна дымит.
— Я сказала — не поеду, — прозвучало от Кнопки еще громче. — Теперь — без меня.
Она отвернулась, уставившись куда-то в стену. Протест, на который она решилась сейчас, был написан на ее юном девичьем лице. Расстроенном в ожидании реакции компании Сержа, но уверенном в верности своего поступка. Насте показалось, что эти слова вместо Кнопки озвучила она.
— Так, а ну встать, — зло повелел Серж.
— Нет. Больше я с вами ездить не буду.
И вся комната, и весь мир будто сейчас нервно завращались вокруг Кнопки, симпатичной девчонки-сироты с грустными глазами, которые она прикрыла черной челкой волос. Эту самую челку Серж схватил своей огромной лапой и приподнял вверх. Кнопка застонала от боли, но вцепившись в кровать, оставалась сидеть.
— Оставь ее, подонок, — крикнула Настя. — Тебе это так не пройдет, обещаю.
Серж отпустил Кнопку и снова обратил внимание на Настю, как бы удивившись, что она еще не ушла.
— Успела научить ее, учительница? — недобро улыбнувшись, спросил он.
— Серж, она не в теме, — взволнованно подсказала со стороны одна их девчонок, Наташа.
— Не в теме, говоришь? — переспросил сутенер, приподняв правую бровь, наигрывая удивление. — Сейчас будет в теме. — И отдал команду одному из парней, кивнув в сторону Тани Кнопки.
— Бурый, разберись...
Получивший сигнал напарник Сержа сбросил на стул куртку, подошел к сжавшейся в комок от неизбежности расправы Кнопке и резко повалил ее на кровать. Настя инстинктивно бросилась на помощь, но ее перехватил Серж, моментально выкрутив ей руки за спину. Еще один парень зажал ладонью рот, чтобы она не могла кричать. Бороться девушке с бандитами в этой ситуации было бесполезно.
— Молчать, — прикрикнул на испуганных девчонок Серж. Те сидели, не шелохнувшись, лишь Солнышко заплакала. — Смотри, Анастасия Александровна, — обратился он с ехидством к Насте. — Теперь — мой урок.
Бурый придавил Кнопку к кровати. Сдавив ее тоненькие ручки, он связал их вытащенным из брюк ремнем, а лицо придавил подушкой. Кнопка дергалась ногами, сквозь подушку раздались крики, заглушенные до тонкого писка.
— Смотри, не задуши, эта сучка еще понадобится, — указал Серж. Тогда Бурый откинул подушку в сторону и перевязал девушке рот толстым махровым полотенцем. Настя от ужаса раскрыла глаза, не в силах помешать происходящему. Бурый запустил руки беспомощной Кнопке под юбку и потянул вниз колготки вместе с трусиками. Расстегнул ширинку...
Насте никогда не приходилось быть свидетельницей изнасилования. Но то, что на ее глазах будут насиловать молоденькую девчонку, пусть совсем недавно знакомую, но ее ученицу, к которой Настя уже успела проникнуться участием, выглядело кошмаром. Настя отвернула глаза.
— В жопу ее, — сквозь зубы проговорил Серж. Он держал Настю, обхватив ее сзади, рот ее также заткнули какой-то тряпкой. Настя услышала плевок Бурого, и все же посмотрела в сторону кровати. Бурый раздвинул ноги дергающейся Тане, приподнял их повыше и провел обплеванным пальцем по девичьему анусу. Смазав дырочку, сутенер уткнул в нее свой эрегированный член и резко надавил.
— На — а!... — возбужденно прохрипел бандит. — Получи...
Кнопка взвыла. Настя своей попкой почувствовала, как напрягся прижатый к ней сзади член Сержа. Картина анального секса завела его. Бурый медленно продавливал Кнопку, а девушка, уже перестав мычать в полотенце, просто скулила, выгибая спину, когда мужчина начал делать резкие короткие толчки. Вскоре толчки стали глубже, Бурый стонал, прижимая Кнопку за голые ноги, и Настя с тихим ужасом смотрела, как член бандита выходил и затем снова погружался в маленькую попку девушки. Ей стало противно — анальный секс причинял Кнопке боль, а взявшему ее силой бандиту удовольствие.
— Смотреть всем, — приказал Серж остальным ученицам. — Будете бузить, пустим вас по кругу.
Бурый задрал Тане майку, обнажив упругую голую грудь, которую принялся мять руками, членом продолжая раздирать девичьи ягодицы. Вскоре он застонал громче, замер, и зарычав, как зверье, кончил прямо в Танину попку. Рывком вытащил член. Девушка, до этого всхлипывавшая, разрыдалась. Униженная перед окружающими, она лежала с раскинутыми ногами, из под которых текла жидкость, перемешанная с капельками крови от разорванного ануса.
Бурый деловито, будто выполнив важную работу, застегнул ширинку, а рядом с Кнопкой оказался еще один сутенер, Колян.
— Бля, ну и нахер ты ей в жопу кончал? — раздосадованно заметил он Бурому. — Совать в твою струхню, думаешь, приятно?
Кнопка, поняв, что это еще не конец, задергалась на спине, а Колян рывком перевернул ее на живот. Настя уже совершенно не чувствовала рук, сдавленных Сержем, но ощущала, как что-то ныло внутри. Это нытье переросло в боль, когда Колян раздвинул влагалище Кнопки, запустил в него пальцы и начал теребить. Таня ойкнула, когда сутенер надавил ей на клитор. Бандит тяжело задышал, и свободной рукой приспустил брюки. Решив, что жертва готова его принять, рывком вогнал оголенный конец в лежащую на животе Таню...
Колян как маятник раскачивался на Кнопке, пока та, безразличным холодным взглядом, влажным и от того сверкающим в полумраке комнаты, смотрела в стену. Скрип кровати и стоны бандита заглушали слух, нагнетая тоску. Насте было страшно представить себе мысли ученицы в этот момент. «Только бы все закончилось». — молила она. Наконец, Колян выгнулся в последний раз, застонал и разрядился обессиленной от принудительного секса Тане во влагалище. Девушка с отвращением закрыла глаза, чувствуя вытекающую сперму из горящей дырочки. Все.
Серж отпустил Настю, и она упала на пол. Комната словно раскачивалась в стороны, в ее глазах потемнело, но учительница смогла услышать голос Сержа.
— Натаха, Олька — на выход. Кнопка сегодня освобождена по состоянию здоровья.
К Насте подбежала Геля, помогла ей добраться до кровати.
— Надеюсь, свидимся, Анастасия Александровна, — добавил на прощанье Серж. — Подонка я тебе, так и быть, прощаю. Хотя и жалко прощать, красивая ты телка, Настенька, — ухмылисто дополнил главный сутенер. Он все же заметил Гелю, боязливо склонившуюся над лежащей Настей.
— А тебе, Солнышко, до скорого!
Это было отвратительное предупреждение. Геля испуганно отвернула голову.
Бандиты, прихватив двух других девчонок, ушли. Была глубокая ночь. Геля уже развязала Кнопку, пока Настя окончательно пришла в себя. Пережитая картина отпустила ее, и она помогла заботливой Геле привести в порядок рыдающую Кнопку.
— Сейчас вызовем милицию, и я позвоню директору, — заявила Настя.
— О чем вы? — устало, как-то обреченно откликнулась Кнопка. Она полотенцем вытирала тело от залипшей уже спермы. — Какая милиция, какой директор? У этих упырей все схвачено.
Настя пыталась вникнуть в услышанное.
— А как вы думаете они проехали на т
ерриторию? — продолжала Кнопка.
— Ты хочешь сказать, их впустила... администрация? — не веря в смысл сказанного переспросила Настя.
Таня Кнопка уже дрожала, пережитая боль и стресс дали знать, и Геля обернула ее одеялом. Тушь стекала по заплаканному лицу.
— Кто-то еще с девочек... — Настя подбирала слова, — участвует в этом?
— Практически все, кто постарше. Нас заставляют. Кто ломается — бьют. Только Солнышко они почему-то не трогают, — дрожащим голосом рассказывала Кнопка. — Она — еще целка. Но и это до поры-до времени.
Геля прижалась к подруге, стараясь ее утешить.
— Нужно заявить директору о случившемся, — настаивала Настя. Ночной инцидент потряс ее, но вызвал желание борьбы. — Это же беспредел.
— А что вокруг не беспредел? — заявила Кнопка. — Нас сделали шлюхами, мы по ночам катаемся по саунам и квартирам, получая за это копейки. В городе все это знают, и никто не вмешивается. Жаловаться директору Андрюше? Не смешите, Анастасия Александровна. Кто вы думаете с нас зарабатывает?
Настя подавленно замолчала, переваривая услышанное от воспитанницы. Наконец, настоятельным тоном попросила. Эта просьба была для нее важной.
— Танечка... Мне нужно, чтобы ты об этом всем рассказала. Я вызову своих друзей, они из Москвы. Ты все это просто перескажешь им, и они смогут вам помочь.
— Вам нужно? — усмехнулась Кнопка. — Зачем? Не лезьте в это дело, Анастасия Александровна, целей будете. А с меня слова никто об этом не вытащит, мне жизнь дорога. И другие девчонки будут молчать. Сегодня не знаю, что на меня нашло, вот, выпендрилась, — продолжала уже разозленная Таня. Волнение сбивало ее, когда она говорила о наболевшем. — Просто надоело... и вы еще тут зашли... Ну и полезла. И что получилось? А это еще так, цветочки... Могут и в лесу потом найти...
Настя обняла воспитанниц. Так они и сидели все втроем на диване, пока ночь не уступила права пришедшему рассвету. Уснуть все равно уже не получится.
— Я смогу вам помочь, — тихо, но уверенно проговорила Настя...
На следующий день, когда Настя встретила в коридоре директора, отметила, что выглядит он по-другому. Ей показалось, что даже смотрит на нее особенно, настороженно. Неужели узнал о ночном происшествии? Настя почувствовала, что обсуждать с ним его не стоит, и Кнопка, пожалуй, права. Он по уши в этом замешан.
Она знала, с кем нужно посоветоваться. Вечером Настя созвонилась с НИМ.
— Следует вмешаться в ситуацию, — заявила она голосу из Москвы. — Я хочу попасть к мэру и рассказать ему об этом интернате. Девочек необходимо спасать.
— Ты должна только убедить девчонок дать интервью. Только интервью — нашим журналистам и операторам. С этой целью мы тебя в интернат и внедряли, — недовольно заявил в ответ голос в трубке. — Остальное решится. А мэру городка проституция в его же интернате — до лампочки. Он не даст этому огласку. Главное, что ему нужно, это выиграть выборы и продать ткацкий комбинат, получив свой откат. Напоминаю, мы работаем на проигрыш этого типа, а не на его победу. — И добавил уже знакомые Насте слова. — Настя, не лезь в это дело.
Настя разочарованно молчала, представив себе личико Гели. Что ее ждет?
— Я скучаю по тебе... — наконец, обращаясь к голосу, произнесла она.
* * * * *
А еще через день, после уроков к ней подошла Геля, с грустными глазами, по которым Настя прочитала — что-то случилось.
— Анастасия Александровна, — произнесла тихим молящим голосом она. — Олька сказала мне, между нами, что слышала — на днях ОНИ заберут и меня.
Настя уже знала, что делать дальше.
— Все будет в порядке, — уверила она воспитанницу.
Набрала телефонный номер на визитке. Через два часа сидела у него в просторном кабинете городской мэрии. Глебов, такой же солидный и внимательный, выслушал ее рассказ. Просьбу вмешаться, ради девчонок. Мэр от пересказанного помрачнел. Принуждение к сексу воспитанниц подконтрольного ему учреждения покоробило его.
— Я займусь этим, Анастасия Александровна, — твердо заверил он. — Виновные понесут наказание по закону.
Настя почувствовала облегчение. Она верила, что Глебов поможет. Остановить беспредел в городе — это его долг. Тем более, в канун выборов.
Вечером разыскала Кнопку. Пригласила к себе в комнату.
— Танечка, — обратилась она к ученице. — Вот телефон одного человека, — она протянула Кнопке листик с цифрами мобильного. — Это мой близкий друг... очень близкий... Если со мной что-нибудь случится, ну или еще что-то... — Настя растерялась от своих же слов. — Позвони ему тотчас же и все расскажи. Обещаешь?
Кнопка взяла бумажку, и вместо ответа обняла Настю за шею. Девушка прижала ее к своей щеке...
Следующие два дня она ждала то, что может произойти. Не ложилась спать раньше часа ночи, периодически всматриваясь в окна. Нервное напряжение достигло предела. На третью ночь она, вымотанная, уснула рано, как вдруг, ее разбудил стук в дверь.
Настя настолько ощутила неладное, что не спросив «кто», открыла. На пороге стояла взволнованная Кнопка.
— Анастасия Александровна... Они приехали за Гелей.
Вот и случилось. Настя быстро оделась и выскочила во двор. Стоял тот же джип, куда два типа заталкивали вырывающуюся Гелю Солнышко. Серж собирался садиться за руль, когда заметил загородившую дорогу учительницу. Улыбнулся. Сутенер был рад этой встрече.
— Настенька... Снова не спится?
— Она никуда не поедет, — жестко заявила Настя. Серж вышел из-за авто, подошел к ней. Повторение недавней ночи, но что-то железно будет по-другому, знала Настя. Она быстро подбежала к двери, рывком открыла ее и прыгнула в машину. Колян хотел ее вытолкнуть, но она крепко обняла плачущую на заднем сиденье Гелю.
— Оставь, — распорядился Коляну Серж. Он был даже весел, словно ждал от Насти такого поступка. — Хочет, пусть едет с нами.
Джип, набрав скорость, покинул интернат...
Их привезли в какой-то особняк, причем Настя, прижатая бандитами с обеих сторон, не смогла разглядеть и запомнить дорогу. Вскоре их провели вовнутрь. В большой, по ночному тускло освещенной комнате, Настя увидела двух мужчин. Мысли в голове обострились. Кто из них заказал невинное Гелино тело? Кто-то один или все вместе? Прижала к себе испуганную девочку, и тут услышала знакомый уже голос.
— Добро пожаловать, Анастасия Александровна.
Глебов, одетый в клубном костюме, с коньячным бокалом в руке, вальяжно развалился на огромном кожанном диване.
— Не думал, что вы решитесь приехать, но все равно рад. Прекрасная женщина может сделать такою же ночь.
Он улыбнулся как гостеприимный хозяин. Что ж, предчувствие скорой встречи с руководителем города не обмануло ее. Она, не слыша сама себя от чувства мерзости и отвращения к ситуации, сухо поздоровалась.
— Представляю вам своего партнера, Али, — показал Глебов на мужчину восточной внешности, сидевшего сбоку на кресле. — Это крупный арабский инвестор, который хочет финансировать наш ткацкий комбинат.
— С которым вы украдете у города ткацкий комбинат, — холодно, с тихим презрением прокомментировала Настя.
— Красивая дэвушка, — одобрительно отозвался о Насте Али.
— О-па, не думал, что приезжих учительниц беспокоят вопросы городской собственности, — уже с некой злобной улыбкой ответил Глебов. — Али, — кивнул он на Гелю, — эта девочка, которую я обещал для тебя. Как закрепление нашего партнерства.
Глебов был выпивший и совершенно не стеснялся Настиного присутствия. Али похотливо оскалил зубы, предвкушая секс с девственницей, а Геля снова заплакала и еще крепче обняла Настю.
— Мой начальник службы безопасности, — Глебов показал на Сержа, стоявшего у дверей, — рассказал мне, как вы переживаете за девочек. Но сейчас той, ради которой вы приехали, нужно будет уединиться с моим другом. Или, — Глебов обратился к Али, — ты устроишься здесь?
А училка и я посмотрим. Ей не привыкать.
Глебов подмигнул арабу. Вопрос, кто крышует сутенера Сержа, отпал для Насти в одночасье. Хотя чего еще можно было ожидать? Какая же Настя оказалась наивной. Она от обиды призакрыла глаза. Через считанные минуты над Гелей надругается этот темнокожий упырь, и никакого возлюбленного не дождется ее невинность. Жестоко...
— Отпустите ее, — тихо произнесла Настя. — Она еще девочка... Не надо.
— Я обещал другу развлечение. Я дал Али слово, — нагло ответил Глебов. — Девочка, говоришь? Ты знаешь, сколько я берег ее для такого случая?
Перед закрытыми глазами Насти промелькнула Геля, девчонка с золотистыми волосами, с веселым прозвищем Солнышко, которую обнимал ее любимый парень Ромка. Проскочило, будто яркий сон.
— Красивая дэвушка, — снова услышала она над самым ухом голос араба. Она открыла глаза, заметив Али, стоящего совсем рядом. Он восхищенным взглядом скользил по Насте, от ее лица до ног. Она ему понравилась? Что ж, выбор всегда может быть. И цена за этот выбор — тоже...
— Хочешь? — спросила вдруг Настя араба. Тот осклабился еще шире, показав белоснежные зубы. Настя представила их на своей шее.
— Возьми меня вместо девочки. А ее, — потребовала она уже у Глебова, — пусть сейчас же отвезут обратно, в интернат.
— Очэнь хороша, — одобрил араб Настю. Мэр рассмеялся.
— Согласен, Али?
Тот закивал. Разменять обещанную девственницу на ее учительницу, которая, было заметно, по-настоящему зацепила восточного бизнесмена своим темпераментом, великолепным сексуальным телом и чем-то еще, показалось Али выгодным предложением. Как в бизнесе.
— Ну как знаешь. Ты гость, — резюмировал Глебов. Он заверил Настю, что Гелю не тронут. — Даю слово.
Факт, что его партнер займется сексом с Настей вместо девчонки, реально возбудил его. Он приказал Сержу, и тот, схватив ошарашенную Гелю, увел ее из комнаты. Настя осталась одна, наедине с двумя мужиками, одному из которых добровольно себя обещала. Главное, знала она, это максимально отрешиться от происходящего. В конце концов, Геля была спасена.
Али потянул Настю к креслу.
— Только выйдите, — попросила она Глебова.
— Э, Анастасия Александровна, этого я тебе не обещал, — улыбнувшись, с горящими от похоти глазами, сказал мэр. И добавил, будто хозяин борделя. — Давай, обслуживай моего друга. По полной программе.
Смысл сказанного Насте не стоило раскрывать. Али поставил ее на колени перед собой, развалившимся в кресле. Дрожащей от возбуждения рукой расстегнул ширинку брюк, и вытащил уже порядком напряженный темный член. Огромный, отдавший резким запахом, который Насте сразу пришлось ощутить. Али надавил ей на затылок, толкая вниз, к нему. Настя зажмурилась...
Губы, еще зажатые от неприятия, коснулись горячего члена, который упершись в их замок, остановился недовольный преградой. Хлопок по затылку тяжелой рукой араба, и Насте пришлось развести губы, пропуская фаллос в рот. Конец Али еще больше увеличился в размерах, и он давил им вовнутрь, до самого горла, пока Настя не начала захлебываться. Стал вводить и выводить его, придавливая девушку за волосы, и Настя слышала его нарастающие стоны. Язык был прижат членом так, что Настя не могла им пошевелить. Араб на своем ломанном русском потребовал ее плотней сомкнуть губами, и она послушалась, доставляя ему удовольствие. Ей захотелось раствориться в этой комнате, исчезнуть, но привкус арабского хера, толкующего в нее до самой гортани, делал ее центром всей картины. Глебов бросал едкие комментарии и советы со стороны, как ей надо сосать, она же мысленно советовала подонку-мэру провалиться к черту. Наконец, араб застонал громче, член напрягся, и Настя приготовилась получить поток семени, завершающий ее оральное изнасилование. Однако Али неожиданно остановился и буквально вырвал конец со рта. Так и не кончив. Настя поняла, что он намерен продолжать, но уже по-другому.
Он поднял ее с колен и потащил к широченной кровати. Бросив, как тряпичную куклу, быстро освободился от рубашки, оголив волосатый торс. Член был напряжен, как бетонная колонна, и готовился войти, но уже в другое отверстие. Араб навалился сверху, буквально вдавив ее в кровать, потянулся к легкому платью.
— Только не рви, — попросила она. Али задрал ей до трусиков платье, обнажив ее ровные длинные ножки. На миг залюбовался видом раздвинутых Настиных ног, которые видело в такой позе очень немного мужчин. Пальцы потянули трусики, открыв ее выбритую дырочку. Настя заметила, как одобрительно заблестели глаза Али.
— Красыво, — прохрипел араб. Сдерживать себя он уже не мог, и уткнувшись членом в ее влагалище, надавил. Настя вскрикнула от внезапной боли. Внизу все было сухо, и половые губы болью запротестовали от этого нежеланного вторжения. Али не растерялся. Смочив слюной пальцы, натер ими член, и со второй попытки, заставив Настю прикусить от боли губы, вполз, как удав, вовнутрь.
— Больно... — прошептала она. — Помедленнее, пожалуйста...
Влагалище, не готовое к сексу, настолько охватило арабскую плоть, что ему пришлось еще повозиться, распереть его до состояния, когда член уже мог проводить свободные толчки. Настя уперлась в Али руками, но его массивное тело прыгало на ней, как на батуте. Хер араба елозил в ней, казалось, бесконечно, и Настя про себя удивилась, насколько получается сдерживать оргазм этому типу. Он приспустил бретельки платья, вывалив ее пышную грудь, и прошелся по соскам языком, заглатывал их ртом, принося Насте новые противные ощущения. Ублажать араба, когда она ехала в эту злополучную командировку в провинциальный городок, такого она даже не могла представить. Али обхватил ее попку, и начал толчки с удвоенной силой. Она почувствовала слизкие губы на своей белоснежной шейке, поморщилась. Араб возбужденно хрипел, и она отвернулась, давая ему пользоваться собой до изнеможения. Все закончится, утешала себя Настя. Никто не узнает о ее унижении, и она не увидит больше ни Али, ни Глебова. Нужно еще немного потерпеть — этот член, распиравший и расталкивающий ее дырочку, эти руки, лапавшие ее попу, этот рот, вдруг впившийся ей в губы и сосущий жадно ее язык. Настя безразлично уткнулась глазами в потолок. Представила себе Сергея, ее возлюбленного, с которым еще вчера общалась по телефону, докладывая о ситуации в интернате. Позвонила ли ему, как просила Настя, Кнопка? Если да, то сколько ему нужно времени, чтобы примчаться с Москвы, найти ее и спасти? Горько усмехнулась. Раньше, чем Али кончит, это точно не произойдет, хотя очень хотелось бы. Словно ответ на мысли, Настя почувствовала член араба, упругий и вошедший максимально глубоко...
Али завыл от бурного оргазма и выплеснул волну спермы Насте на живот. Влагалище за секунду почувствовало облегчение от пустоты и свободы. Изнасилование закончилось. Настя устало свела ноги. Половые губы пекло как на сковородке, но любая боль проходит, знала девушка. Осталось только вытереть сперму с живота — след ее унижения и вместе с тем, помня, кому эта сперма предназначалась изначально — след ее спасительного поступка.
Араб застегивал ширинку, а потом, обращаясь к наблюдавшему весь половой акт Глебову, сказал, кивнув на Настю.
— Угощайся, друг.
Настя вскочила с кровати.
— Мы так не договаривались, — вскрикнула испуганно и одновременно зло девушка.
— Я обещал, что вместо девчонки будешь ты, — спокойно заявил мэр, поднимаясь с кресла и скидывая на него пиджак. Вот только взгляд его спокойным не был — волчий, взбудораженный, он разглядывал полуголую Настю. Потер руками в предвкушении горячего женского тела. — И я обещанье держу. Кто тебе сказал, что я не собирался ту малолетку трахнуть?
После этих слов Глебов набросился на Настю. Она пыталась его оттолкнуть, но уже плотно схваченная, была повалена на кровать. Все продолжалось.
— Пусти, скотина... — протестовала она, но безрезультатно, Глебов вознамерился овладеть ею до конца. Насте удалось укусить его за ухо, когда он, навалившись сверху, впился губами ей в шею. Глебов зарычал от боли, и что есть силы ударил ее по лицу. Растрепанные волосы закрыли ее горящее личико, в глазах помутнело от боли. Ощутила, как сильные руки развернули ее на живот, и развели в стороны ножки. Дырочка, еще не отошедшая от принудительного соития, от резкого рывка приняла еще один член...
Глебов насиловал Настю, навалившись сверху, пока она, лежа на животе, принимала его нервные возбужденные толчки. Мужчина сопел ей на ухо, сдавив ее руки, словно в наручниках. Она не скулила и не плакала, влагалище будто занемело и уже не воспринимало чужое присутствие. Время перестало существовать для Насти в своем обычном виде, когда считаешь минуты, ожидая конца. Она перестала замечать похотливого, истекающего слюной полового партнера, она не слышала поощрительные визги получившего свое араба. Сознание ушло, оставив ее красивую сексуальную фигурку для грязного наслаждения двум подонкам, возомнившим себя хозяевами жизни... Вдруг Глебов замер, вытащил член из ее влагалища и просунул его в Настину попку. Новое испытание началось, вернув изнасилованную девушку в сознание. Она закричала, и крепкая ладонь Али заткнула ей рот, пока его подельник впихивал в анальную дырочку член. Слезы брызнули из Настиных глаз, оросили принявшую ее стыд и дикую боль кровать.
Глебов вошел, и по сравнению с этим вагинальный секс показался Насте детской разминкой. Боль была невыносимой, когда разгоряченный мэр проводил фрикции в ее раскрытый анус. Насте никогда не приходилось заниматься анальным сексом, она знала, что могут быть неприятные ощущения даже с любимым мужчиной, и то, что первый опыт оказался принудительным, было ужасно вдвойне. Она мычала в зажатую рот ладонь Али, пока Глебов, прижимая попку, долбил ее в анальный проход. «Скорей бы», — стучало у Насти в голове. Словно сжалившись над ней, Глебов дал команду Али отпустить ее, вытащил член и быстро развернувшись, подвел свой хер к ее губам. Она, моля о финише, не сопротивлялась. Ввел его, выполнил еще несколько толчков, и сперма, выстрелив мощным потоком, заполнила ротик.
... Она сплевывала остатки спермы на пол, когда Глебов вызвал по телефону Сержа. Тот вскоре появился в дверях, застав Настю, поправляющей платье.
— Ну что, Серж, можешь и ты ее тоже, — проговорил мэр своему помощнику. Сердце Насти сжалось от очередного кошмара, представив еще один насильственный секс, уже с сутенером. Этот точно не откажется попользоваться ею. Неужели оргия никогда не закончится?
— Нет, спасибо, Виктор Павлович, — вдруг отказался сутенер, внимательно посмотрев на Настю.
— Ну, смотри, — благодушно отметил Глебов. — Тогда отвези Анастасию Александровну в интернат. На сегодня мы в ее услугах больше не нуждаемся. Она уже поняла, кто в этом городе хозяин.
Настя с презрением глянула на Глебова и Али, удовлетворить которых ей невольно пришлось, и в сопровождении Сержа покинула дом.
— Ты отвез Гелю? — уточнила она у сутенера, к которому вдруг почувствовала некое скрытое чувство благодарности — за то, что он не принял предложение шефа продолжить издевательства над ней. — С девочкой все в порядке? А ну, отвечай, — уже крикнула Настя.
Вместо ответа Серж усадил ее в машину, где ее ждала с распухшими от слез и бессонницы Солнышко.
— Сказала, без тебя не поедет, — ответил с едва заметной улыбкой Серж. Геля обняла Настю, она поняла, чем учительнице пришлось пожертвовать, чтобы спасти ее, Гелину девственность. Благодарность — это лучшее, что нужно было сейчас обессиленной Насте. Через полчаса они были в интернате. Наступил рассвет.
* * * * *
Настя приняла душ, смывая с себя следы секса, как вдруг ощутила озноб — следствие переживаний и издевательств этой ночью. Эта реакция тела неудивительна, как и реакция души, раненной, но все же живой и с остатками сил готовой бороться дальше. Ей, Насте, еще придется от всего испытанного отойти. (Порно рассказы) Хотелось закрыться от всего мира, она выключила телефон и, силой выталкивая самые разные мысли, легла в постель. Уроки вести сегодня она не будет. Настя уснула.
Она спала до вечера, сквозь сон слыша стуки в дверь тех, кто пытался ее разыскать. Лишь когда интернат затих, она проснулась и включила мобильник. Вскоре тот зазвонил. ОН!
— Настя, мы тебя обыскались, что случилось, где ты была? — навалился на нее град вопросов. — Все в порядке, ты цела? — Сергей, ее шеф и ее мужчина в одном лице, не смог ей помочь. Настя так рассчитывала, что когда она попадет в беду, он окажется рядом.
— Сам-то ты где? — встречно уточнила она. Узнав, что он в Москве, разочарованно прикрыла глаза. Она была любовницей его — женатого мужчины и директора крупного PR-агентства избирательных компаний, но всегда верила, что Сергей ради нее готов на все, почувствует ее неприятности и примчится.
— Со мной все в порядке, — со спокойствием в голосе произнесла она.
Получив ответное успокоение в голосе на другом конце телефона, Настя услышала:
— Ты знаешь, что твои девчонки дали сегодня интервью? Да, нашим журналистам. Завтра это будет по всем местным каналам в эфире! Мне вчера позвонила твоя эта... Таня и рассказала, что тебя увезли к Глебову. А утром...
— Постой, — перебила его ошарашенная Настя. — Кнопка сказала тебе, что меня с девчонкой насилой забрали к мэру, а ты... Ты ничего не сделал, чтобы освободить нас? — Разочарование перерастало в возмущение от безразличия поступка ее возлюбленного.
— Но с тобой же все в порядке, — невозмутимо отозвался Сергей. — Да и что с тобой могли сделать? — После паузы недоумения голос застрочил снова. — Настя, главное, что у нас все получилось. После такой бомбы ему не выиграть выборы. Ты — молодец...
Она отключила трубку. Горько усмехнулась. И вправду, что такого с ней случилось?
Наутро она собралась идти на урок. Последний в этом интернате. Сегодня она вернется в Москву. Еще пройдя коридорами интерната, Настя ощутила — что-то поменялось. Слетела какая-то ширма, грязь, царящая здесь, просочилась наружу, и лишь вопрос времени, когда ее уберут окончательно. Ее 11й класс...
Девчонки встали, когда она вошла. Поймала глаза Гели, Кнопки, они светились едва уловимым, но блеском победы. Настя поздоровалась и начала урок, как вдруг, в возникшую паузу, из-за парты поднялась Кнопка.
— Анастасия Александровна, — начала она. — Я тогда позвонила вашему... Сергею, и все рассказала. Он предложил, что если мы дадим интервью журналистам, то поможем вам... ну и себе тоже. Вчера днем они приехали, с камерами, директор пытался их не пустить, но потом кто-то ему позвонил и он впустил. Я и еще несколько девчонок с нашего класса пересказали о том, что тут с нами делали, и про мэра тоже. Нам пообещали, что это выйдет в эфир, и что нас больше никто не будет заставлять заниматься этим...
— Ты все правильно сделала, — сказала Настя. Девчонки с восхищением смотрели на нее. Они узнали, что с ней случилось прошлой ночью, поняла Настя. Как и знали раньше, КТО управлял издевательством над ними. Знали, но молчали. Урок закончился, и Настя попрощалась.
— До встречи, девочки. Вас больше никто не тронет. И я обязательно к вам вернусь.
За воротами она увидела знакомый джип. Серж. Он выглядел доброжелательно, подошел к ней.
— Ну что, Анастасия Александровна, все получилось, как вы хотели? Теперь Глебова свалят, и те, на кого вы работаете, заберут власть в городе и ткацкий комбинат впридачу. Комбинат то, по большому счету им и был нужен.
— Что тут плохого? — спокойно переспросила Настя. Ей было ясно — Серж, сутенер, но по совместительству профессионал-безопасник раскусил, что никакая она не учительница, а журналистка, работавшая на избирательную компанию конкурентов его шефа.
— А ничего, — сказал Серж. — Ничего хорошего. Что изменится? Комбинат продадут москвичам, Глебова отожмут, а интернат... Девчонки будут заниматься проституцией, работать, как и раньше. Только на других хозяев. Вы этого добивались?
Серж говорил убежденно, горячо, как человек, потерявший свое положение, но готовый жить по-другому. И все ж, Настя не спешила ему верить.
— Нет, Серж, — сказала она. — У девочек точно будет новая жизнь.
Парень предложил отвезти ее на вокзал, и она согласилась. Он погрузил в машину чемоданы, и тут Настя спросила, иронично усмехнувшись. — А скажи-ка, почему отказался со мной... тогда? Неужели я тебе не понравилась?
Серж был серьезен.
— Именно как раз потому, что понравилась... Настенька, — с оттенком смущения заявил парень. — Ты — лучшая девушка, которую мне доводилось встречать. Я понимаю, что ты обо мне думаешь, и все такое... Но могу ли я хотя бы рассчитывать, что ты... когда-то сможешь ответить мне взаимностью?
Насте захотелось рассмеяться, услышав это неловкое, но искреннее признание сутенера.
— Тебя ведь Сергей зовут? — спросила она. Серж кивнул.
— Красивое имя, — заметила Настя.
Из-за ворот выскочила Геля. Подбежала к ней.
— Анастасия Александровна. — Геля оказалась совсем близко, собираясь сделать какое-то признание. — Я хочу вам сказать... Признаться... В общем, нет у меня никакого парня. Ромки нет. Я все придумала. Мне казалось, так будет легче... Думать, будто где-то есть любящий человек. А никому из парней я на самом деле не нужна.
Вот так признание. Настя улыбнулась, обняв Солнышко за плечи.
— Тебя еще обязательно полюбят, моя славная девочка. Ты этого стоишь. Поверь мне.
Глаза Гели заблестели.
— Вы действительно еще приедете к нам? Просто, в гости? — спросила Солнышко. — Мы будем вас ждать, я и все девчонки.
— Непременно, — пообещала Настя, поцеловала Гелю и села к Сержу в машину. Окинула прощальным взглядом интернат. Задалась вопросом к самой себе и ответила — ее роль учительницы была отыграна не зря.