Я лежал на сырой и промокшей от снега земле. Голова моя гудела, в ушах стоял страшный звон.
"Наверно контузило", - подумал я, не зная какие ощущения испытывает контуженный. Однако я был в твердой памяти; помнил, как нас атаковывали с воздуха, как мы прятались в лесочке, как перестреливались. Семь дней без сна и отдыха мы находились в поле боя. Помню вышел из лесу... и все, дальше как обрезало. Наверно упал в обморок.
Но теперь я приходил в себя. Было ужасно холодно. Холод был моросящий, сырой, мерзкий. Острые снежинки падали на лицо, и буквально впивались в кожу, но через какое-то время таяли, оставляя после себя капельки воды. Я не мог открыть глаза, веки были тяжелые. Кроме того, я не был уверен, смогу ли я их открыть. Казалось от мороза они слиплись. Тут я почуствовал, что кто-то тыкает в мое тело какой-то палкой. Я сообразил, что это автомат и, набравшись сил, все же открыл очи. Передо мной стояли два фрица, они что-то борматали по-немецки и хохотали.
"Ну все, вам капут, рядовой Ермолов", - подумал я.
Вдруг за их спиной я увидел тихо крадущихся наших.
Тюк. Первого фрица оглушили прикладом.
- Айн! - прошептал я.
Второй немец хотел повернутся, но тут же получил по голове, как и его дружок.
- Цвайн!
Моими спасителями были рядовой Сафронов и сержант Астаев - мои однополчане.
- Ну что развалился, Ермолов, вставай! - сержант протянул мне руку.
- А с этими что делать? - спросил Сафронов.
- Тут недалече есть лесничья избушка, - сказал Астаев, - бедный хозяин подорвался на мине, давай пока туда оттащим, а там видно будет.
Потом обратившись ко мне спросил:
- Ты сам дойдешь?
Я кивнул и мы потащили фрицев волоком. Вскоре они очнулись и под дулом наших автоматов шли сами. Мы зашли в избу и стали их связывать. Руки связали сзади, а вот с ногами сержант выкинул оригинальную шутку: на полу в избе лежали две чурки, распиленные рогаткой по обоим концам, сержант вставил их горизонтально между их ног и крепко связал.
- Поза не удобная, пущай побудут в положении ноги на ширине плеч. Связал я крепко, они даже не пошевелятся. Теперь так; я пойду в разведку, Сафронов найдет наших, а ты сторожи их, в случае чего - стреляй!
Ребята ушли, а я смотрел на жалкое беззащитное положение немцев, и испытывал к ним одновременно и жалость и злобу. Они - вороги, пришедшие с оружием и принесшие немало горя советскому народу, но теперь они были беспомощны. И тут мне стало интересно, в помощи - значит в заботе и защите, и, возможно, эту заботу может проявить мужчина. Я подошел к первому, разрезал ножом его брюки и стянул трусы. Он смотрел на меня, даже не подозревая, что сейчас произойдет, а я нагнулся и взял его фрицкое достоинство в рот.
- Ви што?! - спросил он по-русски.
- О! Так ты говоришь по-русски. Я хочу тебя отъебать, за все, что ты причинил нам.
- Я есть ничего плохой не сделал. Вы солтат, я тоже солтат. Я выполнять долк моей Феликой Кермани.
- Ну и акцент у тебя! За издевательство на русским языком буду ебать два раза, в рот и в жопу!
- Что такой епать?
Я широко улюбнулся и подмигнул ему одним глазом.
- Сейчас увидишь. Только для начала перейдем на ты, нельзя же, понимаешь, мужа на вы кликать.
Он ничего не соображал, а я спустил свои брюки и поднес свой член к его рту. Он конечно противился. Я зажал ему щеки, рот приоткрылся и я засунул свое хозяйство. Фриц меня укусил, да так больно, что слезы пошли из глаз. Я со всего размаху заехал ему по носу.
- Я сейчас тебе падла зубы выдерну щипцами. Лучше соси и не дергайся!
После этих слов он уже не сопротивлялся, я во весь пыл ебал его в рот, стараясь войти как можно глубже и через несколько минут кончил. Фриц пытался выплюнуть, но я закрыл ему рот ладонью.
- Глотай.
Он сглотнул и я его поцеловал в губы с засосом.
Потом я подошел ко второму и стал целовать его. Я засосал его в губы, но он меня укусил. Я заехал ему по морде, и из его уст пошла кровь. Это меня возбудило и я стал слизывать его кровь. Я стал обсасывать его рану и пил кровь, как вампир. Кровь была горькой, и вкус был не только у меня во рту, но и бил в нос, как газированная вода. Никогда такого не пробовал.
Потом я вернулся к первому и стал у него сосать. Его член медленно поднимался у меня во рту. Я брал глубже и глубже, рот стал уставать, но я не унимался. Фриц что-то прошептал по-немецки и стал кончать. Я стал с жадностью сглатывать, после чего собрал остатки спермы с его члена языком. Пень мой дымился, я еле сдержал эякуляцию и быстро развернул немца на живот.
- Теперь начнем ебать, ты же хотел знать что это такое?!
Я стал языком смачивать его анус, и смачно наплевал туда. На удивление зад немца был чистым и не вонял. "Европа, культура, - подумал я. - даже в условиях фронта следят за своей чистотой." Я засунул ему в зад два пальца, и потом подошел ко второму. Тот, как я и думал, не знал русского языка, и, поэтому, обратившись к первому, я сказал:
- Скажи ему пусть обслюнявит мой хуй, чтобы я в тебя вошел с наименьшей болью.
Тот ему перевел, и второй начал противится.
- Найн! Найн!
- Я! - оборвал я его и приставил к горлу нож, которым разрезал штаны первого фрица. Делать ему ничего не оставалось, и он выполнил мой приказ.
Я вернулся к лежащему в ожидании чуда парню и стал в него входить. Он дергался, извивался и кричал от боли, но я еще крепче прижимал его к себе и наяривал в тугой зад. Наслаждение было выше некуда. Простой советский солдат ебет врага. Я был где-то на небесах от сего блаженства и кончил почти моментально. Когда я впустил в него свое семя, меня от удовольствия аж заколотило. Потихоньку я вышел, и решил сразу же занятся вторым, который меня уже заждался. Подойдя к нему я стал ебать его в рот.
Поняв что сопротивлятся бесполезно, он лишь тихо сопел, как младенец во сне. На этот раз кончал я долго. Минут двадцать я ебошил его рот, и потом влил в его пасть добрую порцию семени. После чего так же разрезал ему штаны, и принялся сосать у него. Хуй у него долго не вставал, несмотря на мои усилия, но я все же победил, - в конце концов он у него начал твердеть и подниматься. Я усилил свой темп, дроча его член губами, он кончил, и довольно много. Я сглотнул и поднял голову кверху.
- Шикарненько, товарищ оккупант, очень шикарненько!
Я развернул его на живот и так же смачно стал смазывать его зад, потом первый фриц мне так же смочил член слюной, и я стал шпорить второго немца. Я старался сдерживаться, как мог, второй немчик мне понравился больше, и в самый кульминационный момент, я закричал по ихнему по-немецки:
- О! Я! Я! Дасиш гуд!
Я вышел, обтер свое хозяйство обрезками их брюк и оделся.
А что же теперь, что скажут наши когда вернутся и застанут их в таком виде? Скажу, что им захотелось в туалет и я вытаскивал их на улицу. Но если они проболтаются. Может их по закону военного времени... Но убивать их было жалко. Думаю они будут молчать. А Астаев-то фантазер, связал их с раздвинутыми ногами, это меня и подтолкнуло к сей нехорошей идее, если бы ноги им связали по швам, ебать бы их было неудобно.
Все события и герои рассказа вымышлены, любое совпадение с какой либо имевшей место реальной ситуацией - чистая случайность.