1. В омуте
- Олег, пора встава-а-ать.
Будильник затренькал, глаза открылись. Я вылез из-под одеяла, потянулся, зевнул, изобразив "зарядку туриста", и обратно нырнул под одеяло. (Если ты не хочешь идти на работу, то мне и подавно не хочется идти... куда-нибудь).
Это милое ласковое "животное" перевернулось на спину, изобразив улыбку (оскал, ухмылку и чёрте что ещё) на своём довольном личике (морда такая, как я тебя люблю!).
- А кто меня поцелует?
- Надеюсь, не ниже пояса? Там со вчерашнего дня забыли произвести влажную уборку.
- Уповаю на уборщицу. И разрешаю ей самой решить, убирать или оставить как есть. Вдруг другие проведут влажную уборку?
- Будь я уборщица, я бы ответила. А раз не так, то один удар в область "влажной уборки" приведёт в чувство убираемого-го-го... Что ты делаешь?
Он обхватил меня своими сильными руками, затолкал под одеяло и вздыбленной плотью упёрся в моё лицо. Обхватив губами головку его члена, я стал неистово её сосать, лизать, любить. Мои руки мяли его упругие бёдра, носом я пытался воткнуться в его пупок, я хотел объять его всего и быть объятым всем им. Он - мой, и я - его. (Не верь, не мечтай, не надейся, шлюха, ты не заслужил...)
На секунду, сопя под одеялом, я почувствовал страх, моё сердце сжалось (сейчас что-то произойдёт, и я этого не хочу, не боюсь, но не хочу, оно меня ранит (или убьёт?). Оглушительный звонок в дверь (такой бывает только по утрам в пустой квартире или квартире покойника) заставил меня выпустить Олежкин член изо рта. Началось...
Бодро спрыгнув с кровати, Олег, даже не надев трусы, побежал к двери.
- Это сестра, она звонила, сказала, что придёт утром. Я совсем забыл тебе сказать. Сашуля, ты поспи ещё, я сейчас, отдам пакет и вернусь. Мы на кухне.
- Привет сестрёнке! Трусы надень! - братец! - а то я не понял, нашёл убогого, так я и поверил.
Шаги прошли на кухню. Я слышал то ли шёпот, то ли и шипение, голос Олега то поднимался до хрипа, то опускался до сипоты. Я же ещё не выжил из ума? Нет, выжил... из-за любви. А если там и вправду сестра? А если "сёстер"? И меня сейчас голого выгонят в шахту лифта? (Сашуля, у тебя паранойя, но ты устал от неё... Узнать сейчас и навсегда.)
Накинув на плечи плед, я вышел на кухню. Картина ещё та! Олег на коленях перед "Дивой"! Дива, субтильный паренёк лет 20-ти в обтягивающей майке лимонного цвета и чёрных джинсах держал руку Олега в своей руке! Голова Олега склонилась к коленям Дивы.
А я? Чёрт подери, а я? Пусть другие делают "влажную уборку", видно, не впервой! Не с моим характером терзать себя.
Незамеченным я развернулся и пошёл в спальню. Вот те джинсы, тот свитерок. Обувка на выходе. Вон отсюда!
Я тихонько захлопнул за собой дверь...
(Не будь дураком! И от бабушки ушёл, и от дедушки ушёл... Больше не влюбляйся... От слов "люблю блядь"?)
***
Я смотрю в окно вагона. Москва оголтелая, богатая и нищая, тупая и выдающаяся... Прочь. Стук колёс как стук дятла в моём мозгу.
В мой родной город поезд приходит рано утром ("И дым Отечества нам сладок и приятен"). И вот он, запах родной земли и родного города...
Я люблю брести по улочкам моего городка пехотой, с сумкой через плечо. Тишина, покой, птицы ворошатся даже ночью, ухает сова, тренькает коростель, поливает стрёкотам журавлик на крыше милого домика у дороги. И это - Родина...
Я уже у дома, в доме, где я родился и выжил...
***
- Уф-ф, класс! - отфыркиваясь, парнишка выскочил на берег.
Я лежал на пледе и мило (ха-ха) читал местную газету. Солнышко грело попку, было уютно, тепло и мягко. Меня никто не найдёт. Помимо воли я посмотрел на паренька. Ух, ну, и парнишка! Под два метра ростом, мышцы, как у Железного Дровосека, а в плавках здоровенный писюн. (Так, Саша, прикуси губу, тебе не хватило?)
Я перевернулся на спину, накрыл глаза газетой и... заснул. И мне приснился сон.
Лица не вижу, чувствую руки, длинные пальцы, влажные и шершавые одновременно. Запах жасмина и розы. Вызывающе, но щекочет. В паху боль, как кто-то давит. И истома... Кто-то пытается меня поцеловать, а я задыхаюсь... И проваливаюсь... Темно...
2. Я выплыл
Я открыл глаза. Бездонное голубое небо уходило куполом ввысь. Ни облачка. Лёгкий ветерок ласкал моё голое тело. То, что оно голое, я понял от того, что мой член стоял во всю его мощь, не ощущая привычного сопротивления плавок. А ещё что-то мешало мне справа. Я повернул голову и увидел бритый затылок и голые мужские плечи.
- И что это-есть-должно-быть-ты... кто?
- Меня зовут Евгений, для друзей Жека.
- Избито, Жека; можно звать тебя...э... Жесть?
- Зови.
- Я тебя не звал. Чего тутака привалился?
- Обсыхаю. Ты горячий.
- Я ещё и бешеный, бесшабашный и конченный. Тебе не поведали?
- Пове... Чего дали?
- Успокойся. Это не важно. Где мои плавки?
- Плавки? На ветке. Сохнут.
- Слышь, я в них не писаю, и не купался я. Чего они там забыли?
- Где?
- На ветке, туебень!
- Не ругайся!
- Не умничай и отвечай!
- Ты, типа, спал, я подошёл, лёг рядом, у меня тряпки нет, ты начал стонать, я тебя поцеловал, ты затих, я снял с тебя плавки, ты вздохнул, я отвернулся и...
- И-д-и-о-т! У меня 2 вопроса. Зачем подошёл и на ветку зачем плавки закинул?
- Я думал, ты спросишь, зачем я поцеловал и рядом лёг?
- А может, спросить, зачем ты целовал плавки, вешая их на ветку?
- Что? Целовал я тебя, а плавки с тебя снял, чтобы...
- И-д-и-о-т! У меня нет вопросов, остались только желания. Ты их удовлетворишь?
- Да, любые.
- Кладу по полочкам. Сними плавки с ветки и надень их на меня.
- Сказано, сделано.
Жека подхватился, снял с ветки мои плавки и протянул их мне.
- Сумел снять, сумей алаверды.
- Чего? Какой верды?
Вот я и дома.
- Давай сюды, - ха-ха, - и отвернись. Я стесняюсь.
Я живенько натянул плавки, подхватил подстилку и двинул домой.
- А мне долго отворачиваться? - раздался сзади голос Жеки.
- Считай до ста и иди меня искать, - и я со смехом бросился бежать.
Бежать босым по мягкой зелёной траве, по тёплому мелкому песку, по родной любимой земле!
- Эй! Стой! А как же я?
- Вечером в клубе! Пригласишь на танец!
Добежав до калитки, я перевёл дыхание и счастливо улыбнулся. Я - свободен! Никто и никогда не посмеет меня унижать, мною командовать и меня обманывать. А вот фиг вам!
Дома, в прохладе, лёжа на койке, я задумался. И что дальше? Я от бабушки ушёл, я от дедушки ушёл... Ладно, сегодня в клубе танцы. Попробую расслабиться с Жестью, то бишь Жеком (может, Джеком, ха-ха?).
И снова сон... Олег, почему-то весь в чёрном, протягивает ко мне руки и шевелит губами. Я не слышу. Его лицо приближается ко мне, и мне хочется его оттолкнуть. Но мои руки парализованы, а он всё ближе и ближе. Его глаза расширяются до размеров тарелки. Их глубокий чёрно-синий цвет меня влечёт, затягивает и топит. Я тону, я в омуте. Дыхание уходит и ...
***
(Сегодня праздник у девчат, сегодня будут танцы!) Клуб местный - особое место (каламбур, однако!). "Центр", как его аборигены называют. Хочешь в морду - добро пожаловать в наш клуб. Сегодня я хотел "в морду". Трусы решил не надевать. Натянув слимы и маечку "в облипон", я украсил свою стриженную коротко голову ново-модняцким кепи. Ноги сунул в тончайшей кожи "дырявки" (так моя бабушка называла туфли с дырочками). "A little bit" "Форенгейта" и - "Je vous en pris", что в переводе - к "факу" готов!
Праздник начался на входе. Сказать, что у парней глазки полезли на лоб - ничего не сказать. Шок - вот верное слово. А это - по-нашему! И на этот шок я нарывался.
По центру зала, если можно так выразиться, был "танцпол" (ха, сбитые из досок и непокрашенные подмостки), где кружились в экстазе восемь девчонок и пятеро ребят. По стенам расползлись тени, бряцающие стеклом - с пойлом, как я понимал. В углу было нечто, слегка смахивающее на барную стойку. Главное, кепи не потерять!
Медленным шагом, вразвалочку, я двинул к "стойке" в надежде заглушить боль душевную "абсентом" местного разлива.
- Добрый вечер, не будете ли вы так любезны налить мне "Уайт Хорс"?
- Чево? Какой такой морс? Здесь бар, а не столовка.
- Ну, это-то я вижу, а пить что есть? Только не наоборот. Или наоборот - есть, что пить?
- А что предпочитаете?
Да насрать ему!
- Я уже сказал. Правда, пошутил... Водка местная?
- Нет, из Москвы заказывали.
- Тогда томатный сок.
- А водка?
- Налей себе.
- С собой нельзя, ха-ха.
- Ты налей, а я вынесу, ха-ха... Где Мишка-Барыга? - у меня мгновенно созрела идея "тихой" мести Олегу, и Мишка будет в ней моим "оружием".
- А тебе он нашто надо?
- На то што. Долг принёс.
-А-а! Так он вон там, в углу, Ленку клеит.
- Это ты ему, что ли, клей за виски продал?
- Я...
- Сок в угол, и быстро!
Краем глаза я увидел Жеку, тьфу, уже Жесть. Лихорадочно шаря зенками по "танцполу", он медленно пробирался в центр этого "курвятника". Что ж, "да не минует морда кулака..."
Подойдя к столику Мишки-Барыги (по совместительству моего одноклассника, соседа и должника), я громко сказал:
- Хэллоу, Биг Босс!
- Ба-ба-ба, Сашка, ты откудава-та, а?
Да, я - дома!
- Миша, привет, аттудава-та-я!
- Ха, наглый, как всегда! Что, Москва задрала?
- Миша, я по делу.
- Помню! Эй, Колюня, принеси мне трёшку гринов.
- Миша, я по делу. Грины ты отдашь, когда сказочно разбогатеешь.
- Во, речь не отпрыска, но сына, ха-ха-ха!
- Отпрыск, ты меня слышишь?
- Шишь, шишь, шишь.
- А Леночка не хочет знать о...
- Цыц, об этом знаем только ты да я, но я не забыл...
- Надеюсь, что повторить не хочешь?
- Хочу. Но не могу. Сейчас у меня баба, но...
- Рот широкий - слова узкие; я говорить хочу.
- Ленка, иди разомни коленки.
Фифа колхозная с выражением пренебрежения на лице в стиле некоей В. Холодной холодно подняла зад и пошла курить.
Ты бы попридержал язык. Мало ли что мы творили в прошлом.
- Не творили, а любили. Или мне отдать в местный "Вестник" твоё письмо о твоей безответной любви ко мне и фотки, где ты явно тыкаешь своей пиписькой мне в зад?
- Сашка, я и сейчас люблю тебя. Но ты уехал в Москву, мы здесь - говно... Что ты хочешь?
- Помоги мне. Один и последний раз.
- Говори, но не надейся. Всё равно будешь должен.
- Всё равно всегда буду должен, но пока ты мне отдаёшь долг. Надо, чтобы ты набил кое-кому морду.
- А-ху-ел. Бери баксы и вали. Хотя интересненько, что за столичная штучка тебя достала. И лучше ли "она" меня?
- Я не сравнивал. Мишка, я к тебе отношусь как к родному, а к нему относился как к...
- Что ж, переспишь со мной в знак благодарности?
- Да, я согласен, я пересплю с тобой ещё раз, но помоги мне.
- Что мне делать?
- Подложи меня Жеке.
- Что? Тварь! Ты подумал? Ему 18!
- Восемнадцать? А на речке было все 25... см...
- Сука! Ты успокоишься?
- Не хорони меня! Когда вы пытались... ты залез... Ты меня спрашивал, сколько мне лет?
- Прости, но я не могу.
- Хорошо, а если я скажу, что Жесть мне нравится, что я завяжу с "райской масквой", что я не буду помнить о тебе?
- Не ставь мне условия. Щас Жека будет здесь... Жека, сюда, с тобой хотят...
- Жесть, просто познакомиться ближе; плыви, "алаверды"!
- Саша, прошу тебя, я знаю тебя и обязан, но...
- Никаких, Барыга, но! Мы ещё встретимся... Ты приедешь ко мне в Москву.
- Ненавижу Москву, а к тебе приеду. Всё, вали, забирай его, но не обижай.
- Миша, у меня не было мягких игрушек, но мягче тебя нет!
- Иди вон! И почему все тебя так любят?
- Как видишь, не все. Всех остальных мы порвём. По поводу помощи мне мы поговорим завтра. Дай мне номер своей мобилы.
- Мы порвём! Договорились. У меня есть твой номер, перезвоню. Пойду за Ленкой; раскурилась, курва, как паровоз...
- Привет, Жека, садись.
- Привет, Саша.
- Как танцуется? Девочку снял?
- Да какие тут девочки! Шкурки!
- Ну ты и нахал! Слышь, хочу выпить, а местное пойло не лезет. Пойдём ко мне? А тебе правда 18?
- Да, и что? Я же опытный!
- Пойдём, опыт, сын ошибок трудных!
- Саша, ты не говори загадочными словами, а то я теряюсь. И ты просил пригласить тебя на танец! Передумал?
- Передумал. У меня ступня болит, надо полечить, а лекарство дома. Проводишь? Или "шкурки" мешают?
- Не мешают. Пойдём лечиться, - и мы ушли из "дворца культуры".
На улице, уже подходя к дому, я закурил сигарету и сел на лавочку у дома.
- Жека, послушай меня. Я тебе очень благодарен за то, что ты меня охранял на мрачно-тёмных стритах этого мегаполиса. А теперь бери руки в ноги и шуруй домой.
- А как же лечение? Тебе, наверное, больно, ступня не слушается.
- Болит. Но я справлюсь и без тебя. Это слишком интимный курс лечения.
- Саша, мне уже 18. И я не пацан. Я знаю, что ты - голубой. И я хочу быть с тобой, хочу с той минуты, как тебя увидел. И я отнесу тебя домой на руках. Ты примешь лекарство, но из моих рук.
- Или уст... Неси, но между нами ничего не будет. Это принесёт и тебе, и мне только беду.
- Посмотрим.
3. На берегу
Этот "монстер" подхватил меня на руки со скамейки и понёс в дом (откуда он знает расположение комнат?). Мы повалились на кровать и стали срывать наши одежды друг с друга. Наши губы бились и тёрлись, сжимались и вытягивались, языки сливались в каком-то бешеном змеином танце. Мои руки обвивали шею Жеки, гладили его плечи, мяли его каменные грудные мышцы. Я чувствовал нежные, трепетные и требовательные поглаживания моих ягодиц его шершавыми ладонями, они поднимались всё выше и выше, достигая моих сосков, сжимая их... Я не верил самому себе, не верил в то, что могу "улететь" в руках такого юного существа. Меня распирало сексуальное чувство восторга, меня возбуждали его тихие всхлипывания, резкие вскрики и нежные вздохи.
Всё случилось само собой. Он овладел мною легко, мягко и настойчиво. Это длилось пару минут, и это длилось вечность...
Я с трудом разлепил веки, тело ломило, а на душе было легко и свободно. Вот и натворил! Жека мило улыбался во сне, чуть ли не пуская слюньку.
Зазвонил телефон. Я тихонько переполз через пацана, натянул трусы, схватил мобильник и выскочил на кухню.
- Алле! Сашок? Готовь должок!
- Мишок? Засунь себя в мешок. Я ещё сплю. Долг отработаю в субботник.
- Замётано, секс-труженик. Что, "а ночка тёмная была"?
- Была. Что есть жаль. Что тебе так рано надо?
- Не так уж и рано; уже девять, куры чай попили.
- Пошли их попить кофе, а себя - пивасика.
- Ты не понял, к тебе гости.
- Что? Кто?
- Номера московские, чёрная "бэха", в салоне двое.
- И что ты им сказал?
- Не я, а баба Катя. Дорогу показала, как гаишник. Жди гостей.
- Мишка, я не могу один. У меня Жека.
- А, сволочь! Говорил я тебе, сварганил своё пакостное...
- Аллё, аллё, куда пропал?
- Они уже у калитки, я не успеваю. Гони Жеку через окно, через Митькин двор. Я буду с пацанами через десять минут.
- Ты чего, одурел? Меня же не убивать приехали.
- Да баба Катя у них пистолет видела.
- Так она не гаишник, а Штирлиц!
Мишка отключился. Я стал неистово одеваться, одновременно расталкивая Жеку.
- Жека, вставай и митулем в окно, через Митькин двор. Зайцем скачешь к себе, закрываешься, ложишься в койку и ждёшь меня.
- Сдурел? Чего мне скакать зайцем? От кого бежать?
- Жекачка, умоляю, не спрашивай. Сделай, как я прошу. Иначе мне будет худо.
- Тем более не уйду.
- Если ты хочешь меня ещё раз увидеть, то ты сейчас же исчезнешь! Я сказал!
- Хорошо, хорошо, но обещай, что потом ты мне всё объяснишь.
- Шуруй живо, прокурор, и у нас всё получится. Обещаю!
Жека слез с кровати (дать бы тебе под зад!), спокойно натянул брюки, взял в лапы майку и полез в окно.
- Ты обещал!
- Исчезни!
Через секунду раздался стук в дверь. Изобразив на лице наисладчайшую улыбочку, я открыл двери. На пороге стоял Олег. Выражение его лица, напротив, было напряжённое и какое-то испуганное. Дива стояла позади него, справа, расфуфыренная, с тонким слоем грима на мелком лисьем личике.
- Саша, привет, я могу зайти?
- А зачем?
- Ну...
Возникла пауза, и я решил помочь.
- Ты - нет, а вот "это" пусть зайдёт. Эй, ты, Дива, заходи и не боись.
- Саша, причём здесь он, это ведь наше дело, - начал было Олег.
- Заткнись и не нарывайся, и делайте, как я сказал.
Я повернулся и зашагал в дом. Сзади послышалось шептание, а потом засеменили мелкие шажки (ха, а ведь его звали, как потом оказалось, Сёма!).
- Проходи, брат... или сестра? Как тебя звать-величать?
Я уселся в единственное кресло, а ему пришлось разместить свой тощий зад на диване.
- Сёма.
- Сёма, чувствуй себя как дома! Или у Олега дома уютнее? Так чего припёрлись сюда? Тебе мало того, что я ушёл? Я ведь не путаюсь у вас под ногами, не мешаю, так ведь? Чего надобно?
- Саша...
- Я тебе не Саша, а Александр Иванович! Понял? Быстро излагай свою позицию и уматывай. Да, вместе с ним.
- Ты всё не так тогда понял. Я у Олежки был до тебя, потом мы расстались, я встретил Юрочку. А в тот вечер мы с Юрочкой поссорились, и я пришёл к Олежке за советом.
- Юрочка-курочка, а я, вишь, дурачок? Ты знал, что у Олега есть я?! Ты видел, что я ухожу?! Олежечка тебя утешил, слёзки вытер, сопельки подобрал? Я спрашиваю: чего вам от меня надо?
- Мне - ничего, но Олег места себе не находит. Он любит тебя. Он попросил меня, чтобы я всё тебе объяснил, а сам он хочет извиниться. Но ты не даёшь никому рта открыть. И, если честно, я не хотел сюда ехать; ты ему не подходишь.
Он развернулся и двинул к двери. Я остался сидеть. Во мне боролись два классических чувства: любовь и ненависть. Всё как обычно.
Скрипнула половица, и, не поднимая головы, я понял, что Олег стоит в дверях, не решаясь подойти ко мне.
- Олег, прости, но ты зря приехал, - я начал первым. - Мне не нужны сейчас извинения и объяснения. Я в них нуждался в тот момент, в ту секунду, когда увидел вас на кухне. Здесь мне хорошо. Здесь я познакомился с замечательным парнишкой. Я сегодня ночью с ним потрахался. Я понял, что есть кто-то лучше тебя. Я остаюсь здесь, и давай двигай от... - и тут предательские слёзы хлынули из моих глаз (может, сказалось напряжение бессонной ночи?).
Олег тихо подошёл ко мне, мягко обнял за плечи и стал нежными поцелуями покрывать моё лицо, лоб, шею, руки.
- Саша, Санечка, Сашуля. Успокойся, дурилка. Я приехал за тобой, я тебя люблю.
На крыльце послышался шум, топот, гомон. В дом ворвались Мишка-Барыга с пацанами и... Жека. Я поднял на него "забрызганные" глаза. Он смотрел на меня с ужасом и страхом (чего он боится?).
- Сашка, ты как? - Мишка подошёл и стал рядом со мной. - Этот "москвичок" тебе сделал больно? Так мы его сейчас научим любить "малую Родину"!
Я не ответил. Я продолжал смотреть на Жеку. Его взгляд потеплел, губы зашевелились.
- Саня, я переживал. Саня, я... я...
- Хороший парнишка, не маловат ли для тебя? - ехидно произнёс Олег. - Ладно, я ухожу, нет, мы - уходим. Ты, Саша, делаешь ошибку, но знай, что я тебя люблю и буду ждать.
- Жди и помни меня... - пропел Мишка. - Жди, но помни, что если я приеду, то тебе - кранты. Понял?
Олег молча вышел. Все вдруг разом повернулись ко мне.
- Мишка, налей, что ли. Водка на кухне в буфете...
В комнате остались мы втроём: я, Жека и Мишка.
- Ну, что ж, ребята, совет вам да любовь. Горько! - и Мишка залпом опрокинул стакан (Ура! Я - дома!). - Сашка, я тут подумал... никто никому ничего не должен?
- Не зарекайся, Мишка, и не надейся. Я с тобой ещё разберусь. И спасибо тебе.
- Да ладно! Ну, я пошёл. Жалко, но знак благодарности отменяется.
Мишка брякнул дверями, и в комнате повисла тишина. Жека почему-то избегал моего взгляда. Я тоже опрокинул стакан водки - в себя! - опустился перед Жекой на колени, обнял его за талию и склонил голову ему на колени.
- Женя, прости, что втянул тебя во всё это. Ты ещё молод и не понимаешь, во что можешь вляпаться. Я хочу, чтобы ты был счастлив, и поэтому тебе лучше забыть обо мне раз и навсегда, потому что то, что ты можешь обо мне узнать, разобьёт твоё сердце. А оно у тебя очень хрупкое - в таком большом и крепком теле. Я не хочу быть причиной твоих страданий. Уходи и будь счастлив.
- Как ты можешь разбить моё сердце, когда моё сердце - это ты. Ты его разобьёшь, если прогонишь меня. И я не отдам тебя ни-ко-му и ни-ко-гда, - порывисто вскочив на ноги, Жека подхватил меня и понёс в спальню. - Я хочу тебя, я хочу только тебя, сейчас и здесь, всегда и везде...
Мы яростно раздевали друг друга, мы бились жадными ртами, до крови кусали друг другу губы, мы тыкались носами в пах друг другу, жадно ловили языком капельки пота... Мы любили друг друга.