Я приехал в этот южнобережный санаторий просто отдыхать.
Встретить там свою Любовь не входило ни в какие мои самые несбыточные планы. Впрочем, их и не было, этих планов. В Москве у меня была привычная жизнь – хорошая работа, тачка, квартира, и... одиночество, с которым я уже так сроднился, что почти не замечал его. Мой последний роман закончился – когда же? – я, лежа на кровати в своем двухкомнатном "люксе", скосил глаза на потолок:
- Правильно, давно... Эх, с чего это ты грустить надумал в этом южном раю? – сказал я сам себе, - Возраст, что ли, такой настал – меланхолию разводить? (мне недавно исполнилось 40).
- Взбодрись, нас ждут великие дела, ужин, например, - я посмеивался над собой, но все же был не в силах избавиться от примеси грусти в своем настроении.
Поднявшись, я накинул легкую черную рубашку и побрел вниз, в санаторный ресторан...
Когда я впервые увидел Его, то даже не понял вначале, что влюбился, настолько это было неожиданно для меня. Я просто почувствовал, как что-то изменилось. Будто остальной мир потускнел, а весь солнечный свет сосредоточился в нем. Я не мог отвести от него глаз.
Я исподволь постоянно рассматривал его – его черные смешливые глаза, черные дуги бровей, красивый четко очерченный рот и белозубую улыбку; смотрел на его загорелую кожу в вырезе футболки, стройные сильные ноги, обтянутые джинсами, и кисти изящных рук – и думал:
- Боже, так не бывает. Он просто совершенен...
Из разговоров я выяснил, что его зовут Эмиль, он живет в Питере и учится в инъязе. После очередного успешного курса родители сделали ему подарок – путевку в этот санаторий.
Он жил на том же этаже, что и я, в одноместном номере, и иногда я, поднявшись вечером из бара или с прогулки, видел, как он идет в свой номер, и мое сердце сжималось от тоски. Я сходил по нему с ума, но никак не мог заставить себя подойти к нему. Во-первых, я не представлял, что ему сказать, а во-вторых, боялся выдать свое смятение. Скорее всего, я бы так и не решился, но тут, наверное, само Провидение посчитало возможным вмешаться, оценив силу моих чувств.
Как-то я сидел за завтраком и привычно любовался на него, когда раздался звон пожарной сигнализации. Выяснилось, что в его номере закоротило розетку, и начался пожар. Его, конечно, быстро потушили, но номер был испорчен. Когда спустя 30 минут ко мне в номер вошел администратор, сердце мое подпрыгнуло, и я весь подобрался, как гончая, напавшая на след. Тот страдательно поведал, что сейчас разгар сезона, и свободных номеров нет, и буквально слезно просил меня о том, о чем я сам мог слезно просить, наверно, только Господа...
Сердце билось где-то в горле, но я сухо и сдержанно ответил:
- Не вопрос.
Еще через 30 минут Эмиль вселился ко мне, во вторую комнату.
Мы вежливо познакомились:
- Эмиль.
- Макс.
Я вел себя, как робот, боясь сказать, а то и сделать что-то из ряда вон выходящее. Его, очевидно, не удивила моя холодность, и он, извинившись за свое невольное вторжение и поговорив со мной несколько минут, собрал вещи для пляжа и ушел, предупредив, что его не будет до вечера. (Я понял, что он не хотел меня стеснять).
Я прошел в его комнату. Как во сне сел на его кровать и прикоснулся щекой к подушке. Я гладил его подушку, прикасался к одежде, оставленной на стуле, и вспоминал его фигуру, смотрел на лежащие на столике вещи, которые так много знали о своем хозяине. И вечером я не выдержал. Когда я услышал, как Эмиль вошел и, вежливо сказав - "Добрый вечер", повернулся и начал закрывать дверь номера; я подлетел к нему и прижал своим телом к двери.
Видимо, от удивления он даже не успел испугаться и почти спокойно спросил:
- Что Вы делаете?
Я уже не мог остановиться, гладил руками его грудь, живот, ноги, касался губами его виска, щеки и шептал, сам едва понимая, что говорю:
- Прости меня... Пожалуйста, прости, мой хороший... Позволь мне... Я буду только ласкать и целовать тебя. Клянусь, я не причиню тебе вреда...
Он пытался остановить меня, но ему это было не под силу. Я и так достаточно сильный мужчина, а сейчас я был просто бешеный. Я развернул его к себе и стал целовать его рот, слегка запрокинув ему голову и уперев ее в сгиб своей руки. Он не отвечал мне, но это было неважно. Я сходил с ума. Покрывал поцелуями шею, слушая, как сбивается от волнения его дыхание.
Я быстро расстегнул и скинул его рубашку, отшвырнув ее в сторону.
Он прошептал:
- Зачем Вы? Не надо...
Я стал лизать и почти кусать гладкую кожу на его груди, целовать нежные соски. Прильнув губами к его соску, я провел пальцем по второму, еще влажному от моих поцелуев. И тут почувствовал, как он выгнулся, и с его губ слетело какое-то удивленно-растерянное:
- Ааах...
Это было последней каплей. Я подхватил его на руки и упал с ним на кровать. Я целовал его, спускаясь все ниже, проводя языком по коже живота над поясом низких джинсов, прислушиваясь к его взволнованному дыханию.
И в какой-то миг решился. Расстегнул и рывком снял с него джинсы вместе с плавками, слегка раздвинул ему ноги, освобождая себе место, и взял в рот. Он вцепился в мои плечи и простонал:
- Не надо!.. Не надо... Макс! Пожалуйста!.. Ммм, пожалуйста..., - сам уже толком не понимая, о чем он просит.
Я ласкал его и чувствовал, как действует на него эта совершенно неожиданная ситуация и моя бешеная страсть, и понимал, что долго он не выдержит. Я старался продлить это, но вот он застонал, забился в моих руках и стал кончать. Я упивался его наслаждением, в буквальном смысле пил его оргазм, торжествуя свою победу.
Потом я лег рядом с ним, прикрыв нас обоих одеялом. Он лежал на спине с закрытыми глазами, все еще прерывисто дыша. Я очень хотел поцеловать его, но не решался, и только гладил его плечо. Вдруг он как-то судорожно всхлипнул, повернулся на бок и со вздохом прижался ко мне. Я обнял его и замер, опасаясь, что вот сейчас у меня и сорвет крышу, и я сделаю с ним все то, что так клятвенно обещал не делать. Он дотронулся пальцем до моих губ и тихо спросил:
- Скажи... я правда тебе так нравлюсь?
Я не знал, как ему доказать, как выразить все, что я чувствую, и поэтому просто прошептал:
- Я тебя люблю.
И почувствовал, как дрогнул его палец, которым он обводил контур моих губ. Я толкнул его на спину, подмяв под себя, и уже почти прикоснулся к его губам, но все же решил спросить:
- Ведь у тебя этого не было... с мужчинами?
- Нет, - он немного помолчал и тихо добавил, - и с женщинами тоже.
Я так изумился, что не успел подумать и бестактно ляпнул:
- А почему?
- Не знаю... - он серьезно посмотрел мне в глаза и сказал то, что я никогда не забуду, - Наверное, я тебя ждал.
Мы начали целоваться. Я ласкал языком его рот, прикасаясь к губам, небу, языку. Он уже извивался подо мной, гладя руками мою спину. Наши поцелуи становились остервенелыми, и вдруг он остановился, провел пальцами по моей щеке и ошарашил меня во второй раз:
- Ты хочешь меня?
- Да... (что я еще мог сказать)
- Я твой.
Тут я вызверился на него:
- Ты что, издеваешься надо мной?! Не понимаешь, что я и в самом деле могу не выдержать?
Он заглянул в мои глаза и тихо ответил:
- Ты сказал, что любишь меня? Я тебе поверил. Я хочу стать твоим. Только, надеюсь, ты сказал правду и не разобьешь мне сердце, бросив меня на завтрашнее утро...
***
Что я могу добавить? Прошло пять лет. Тем же летом, вернувшись из санатория, Эмиль переехал из Питера ко мне, в Москву. Перевел документы в московский вуз, окончил его. Сейчас работает переводчиком, часто в разъездах. Когда я встречаю его из очередной командировки и прямо в коридоре притягиваю к себе, он улыбается и, приблизив губы к самым моим губам, спрашивает:
- Соскучился? Ждал меня?
И я шепчу, отвечая на те слова, что он мне сказал когда-то:
- Ждал. Я тебя всю жизнь ждал.