Он в деревне один, как Робинзон,
И в этом заключался, мой - резон.
Лето решал в деревне проводить,
Я любил в детстве у родни гостить.
Вспоминал наши с Колькой затеи,
Мы с ним возвели за день шалаш.
Его соорудить для себя как хотели,
И никто не знал про шалашик наш.
Думали, что будем в нём ночевать,
И днем в прохладе его пропадать.
Колька той ночью от меня сбежал,
Я утром остался голым - без одеял.
Унес он свое домой теплое одеяло,
А поутру в шалаше холодно стало,
Я не хотел находиться тут без него.
И не нужен он мне был для одного.
Может, так должно было произойти,
Он писался, поэтому решил он уйти.
Колька стыдился, у него был анурес,
На его торсе был прекрасный пресс.
Он выделялся сразу от других ребят,
Не бывает ребят, что ебать не хотят?
И мы ходили ночью в соседнее село,
А поебать девчонок нам не повезло.
Наши уговоры ничем не увенчались,
И мы домой без всего возвращались.
У нас лето могло без секса пролететь.
Я решился, что друга надо «поиметь».
Мне хотелось, чтобы он не стеснялся,
Ведь парень должен с кем-то ебаться.
Я с кузеном испытал однополый секс,
И мне хотелось так же Колю привлечь.
Я, честно, не видел его в голом виде,
Если на пруду купались, то там видел.
Его попа была, как в небе белая луна,
Она-то и привлекала постоянно меня.
Если её описывать, то слов не хватит,
И напрасно придется время тратить.
Год назад влез к ниму в обед в избу,
И застал его голышом одного, наяву.
Я давно полюбил юношескую наготу,
И на их обнаженные гениталии дрочу.
Простыни на нем не было, была жара,
И будто статуя Давида из музея легла.
Я смотрел на него, хочу попу гладить,
Но боюсь его от такого сна избавить.
У меня хуй залупился, стал твёрдым,
Я не мог в этот момент быть кротким.
Заметил, что на полу лужицы спермы,
Я сам тоже до сна думаю на эти темы.
У него ягодицы - как персики спелые,
А между бёдер - видны яйцы нежные.
На обед приходит домой его мать.
Мне надо быстро сейчас это решать.
Я возбужден и едва могу держаться,
Мне очень захотелось с ним ебаться.
Он спит, я смотрю на загорелое тело,
Либидо к его наготе уже притерпело.
Я не стерпел и взял за его мягкий хуй,
Будто кто-то сказал: «Ты хуй поцелуй»
Будь что будет, а я пошел на этот грех,
Никогда не делал подлости для потех.
Я тоже обнажен, никакой уже одежки,
И я залег в постель уже без задержки.
Я стал его гладить, дрочить и лизать,
И всё повторял, что делает отцу мать.
Пристроил его писун тоже в свой рот,
И почувствовал, как по мне потёк пот.
Колька очухался и сразу увидел меня,
В это время его хуй был во рту у меня.
Когда он понял, что это ему не снится,
Он сразу на все мои утехи согласился.
Вы только бы видели, что - творилось,
Нам везло, мать на обед не появилась.
Как теперь я хотел, чтоб Коля был гей,
Я предложил ему кучу разных «идей».
Он уже согласился, чтоб его поебал,
И я хочу обуздать девственный анал.
А у него это первый - однополый акт,
А я уже трахался с братом, и это факт.
У Кольки совсем другая попка и член,
А у родного кузена обрезан был член.
И не по религиозным соображениям,
А лишь по физическим превышениям.
У него была огромная залупа - с кулак,
Врачи обрезали крайнюю плоть за так.
Она у него с трудом в мой рот влезала,
И она бы ему при сношении мешала.
У Кольки ещё идеальны и попа, и хуй,
И с него сразу картину маслом рисуй.
И мне манят красивые и милые тела,
Об этом хочу делиться с вами всегда.
У него и анус прекрасно расположен,
С прикосновений он был потревожен.
Небольшая розовая впадина посреди,
И никакой, что было у брата, волосни.
Мне предстояло осваивать его анус,
И мой писун расправился будто парус.
Колька улегся удобно, как его просил,
И его анус быстро языком раздрочил.
Он хотел, чтоб я скорей в него вошел,
От ласк, его чуть до оргазма не довёл.
Я недолго мучился с его сфинктером,
У меня был опыт с братом Виктором.
Я не хотел из него долго выходить,
И ещё раз смог в него сперму слить.
На ней выделялись от загара трусы,
И он сбривал на своём лобке «усы».
Мне с ним было сказачно-кайфово,
Малафья из нас стреляла спокойно.
Коля меня крепко к себе прижимал,
И он не хотел, чтобы я хуй вынимал.