Мое сердце билось так быстро, что когда я ехал, мне пришлось заставлять себя замедляться, глубоко дышать, не разгоняться до 80 миль в час и не проскакивать на красный свет. Я понятия не имел, куда еду, не знал, что делать дальше.
Это почти заставило меня рассмеяться. «Я не знаю, что делать в следующие пять минут, и не знаю, что делать с остальной частью моей жизни».
В тот момент были только две вещи, в которых я был уверен. Во-первых, я все еще люблю Марианну. Я все еще хочу, несмотря ни на что, быть с ней в браке.
Но, во-вторых, я совершенно не мог себе представить, как пройти через то, что она сделала. Я даже не мог понять, как я мог бы с этим справиться, как я мог перестать быть таким злым и обиженным, что хотелось просто накричать на нее, заставить ее плакать.
Как я смогу снова заняться с ней любовью? Даже подумав о том, чтобы ее поцеловать, я мысленно слышал, как она целует Эдди или говорит: «Боже, он такой большой, такой твердый и такой красивый!» Я представлял их вместе в душе или отдыхающими в кровати в квартире Эдди после секса, расслабляющихся и ждущих следующего раза.
Она взяла нечто такое, чем обещала делиться только со мной — свое самое личное, интимное и ранимое «я» — и передала это другому мужчине. Независимо от того, что еще когда-либо будет происходить между нами, это никогда не сможет быть снова только моим.
Теперь мне стало еще яснее, чем раньше, что главную роль играет не сам трах. Если бы у нее был только тот горячий перепих за пределами танцевального клуба, я знаю, что смог бы с этим справиться. Не без серьезного гнева и боли, но уверен, что мог бы оставить это позади. И если бы я почувствовал, что это требует некоторой мести, устроил бы быстрый контакт с кем-то с моим участием, и тогда уже Марианне пришлось бы с этим справляться.
Но длительные отношения, которые у нее были с Эдди, — дружба и близость, сложившиеся между ними за восемь месяцев, — глубина этого предательства перехватывала мое дыхание.
И был еще один элемент: чувство унижения, которое я испытывал, будучи обманутым так долго. В течение восьми месяцев моя жена счастливо занималась со мной сексом, делилась со мной ласками и любящими словами. Потом вставала с моей кровати и шла делать то же самое с другим мужчиной. Как она могла не думать о нем, когда занималась любовью со мной? Как она могла не начать думать обо мне меньше, зная, что у нее есть этот секрет, эта власть надо мной?
Я обнаружил, что проезжаю мимо бара на Фронт-стрит, где несколько раз бывал раньше. Из-за отсутствия чего-либо лучшего я вошел, сел в баре и выпил пива. По телевизору игра Индейцев была в четвертом иннинге. Они уже проигрывали шесть пробежек. «Типично», — сказал я себе, думая, что моя жизнь идет наподобие игры Индейцев — или их сезона.
После двух бутылок пива я встал и вернулся в свою квартиру. Я подумывал напиться, но мне это не понравилось. По дороге я понял, что даже не осмотрелся в баре, чтобы понять, есть ли там женщины. Может быть, некоторые мужья-рогоносцы сразу же думают о мести, о том, чтобы оторваться с кем-то еще, но похоже, меня это совсем не интересовало.
***
Той ночью у меня был очередной кошмар, хуже, чем предыдущий. Мы с Марианной находились в нашей спальне, занимаясь любовью. Сначала она лежала на спине, счастливо мурлыкая, улыбаясь мне, в то время как я сосал ее соски и пальцами ласкал ее киску. Затем, по ее настоянию, я взобрался на нее и начал нежно трахать в миссионерской позе. Это было неспешно и расслаблено, и мы оба наслаждались этим. Но через пару минут я оглянулся и понял, что наша кровать находится на сцене в зрительном зале, а зал заполнен сотнями людей, наблюдающих за нами. Я начал чувствовать давление со стороны, чтобы понравиться Марианне, и трахал ее более энергично, целуя ее и облизывая ее шею. Но что-то изменилось — ей это больше не нравилось, и чем сильнее я старался доставить ей удовольствие, тем скучнее она выглядела.
Затем неожиданно к кровати подошел человек с блокнотом и крикнул: «Время!», И пара парней вытащили меня из кровати и отвели в сторону. На сцену вышел другой мужчина, его прямой член качался перед ним, и прыгнул в кровать с Марианной. Она нетерпеливо приветствовала его, с возбужденной улыбкой, и в мгновение ока они начали трахаться. Марианна с самого начала была полна большего энтузиазма и сильнее увлечена, чем была со мной. Он возбуждал ее все больше и больше, и ее стоны были настолько громкими, что их можно было услышать по всему залу. Она смотрела только на него, ни разу даже не взглянув на меня. С каждым его толчком она выворачивала свои бедра ему навстречу, пытаясь обеспечить более глубокое проникновение. Я мог слышать растущее возбуждение аудитории. Как только человек с блокнотом подошел к кровати, она достигла огромного оргазма, крича: «Боже мой! О, Эдди! Боже мой! Да, трахни меня!» Казалось, что Эдди кончил в тот же момент, что и она.
После того как двое любовников рухнули в объятия друг друга, мужчина с блокнотом выкрикнул: «Время!», и аудитория разразилась длительной овацией. Они встали с кровати, обнаженные и потные, помахали зрителям с широкой улыбкой на лицах и пошли за сцену под руку, оставив меня забытым в одиночестве по другую ее сторону.
Когда проснулся, то был взволнован и дезориентирован. Как иногда случается после ночных кошмаров, прошло несколько минут, прежде чем я понял, где нахожусь, и прежде чем понял, что это был просто кошмар. Я затащил себя в душ и попытался успокоиться.
***
Когда я добрался до работы, мой друг Стив перехватил меня, еще до того как я добрался до своего офиса.
— Как дела, Том? Мы с Андреа думали о тебе. У тебя есть минутка?
Он вошел в мой кабинет и закрыл дверь.
— Есть ли что-нибудь, что мы можем сделать, Том?
Я покачал головой.
— Спасибо, Стив. Я в порядке. Я, конечно, не в восторге, но выживаю.
Он сказал:
— Я хотел, чтобы ты знал, что прошлой ночью Андреа разговаривала с Марианной — должно быть, это было после того, как ты вышел из дома. У них был долгий разговор, и Андреа подумала, может ли она пообедать с тобой и рассказать об этом.
Я с минуту подумал.
— Полагаю, да, Стив. Почему бы тебе не попросить ее встретиться со мной здесь в 12:30? Не хочешь присоединиться к нам?
— Думаю, не стоит. У меня такое чувство, что Андреа будет легче разговаривать с тобой без кого-либо еще, даже если это буду я.
Я поблагодарил Стива и попытался сосредоточиться на работе до середины дня.
Когда приехала Андреа, мы пошли в закусочную неподалеку и сделали заказ, потом она села и посмотрела на меня.
— Том, ты знаешь, я очень сожалею о том, что произошло, и хочу помочь, но не хочу делать ничего, что покажется тебе навязчивым и неуместным. Мы со Стивом волнуемся о тебе и Марианне, и нам просто так грустно за вас обоих.
— Спасибо, Андреа. Я знаю, что мы вам не безразличны, и я, конечно, не против того, что ты поговорила с Марианной. Я злюсь на нее, но в то же время я ее люблю, и не хочу, чтобы она из-за этого потеряла своих друзей.
Андреа мгновение помолчала, затем заговорила:
— Стоит ли мне рассказать тебе кое-что из того, что мы с Марианной обсуждали вчера вечером? — Я кивнул.
— Ну, Том, ты должен знать, что она абсолютно опустошена. Одна из вещей, которые ты, возможно, не осознаешь, это то, что на протяжении всего этого романа она была полностью убеждена, что ты никогда об этом не узнаешь. Конечно, она понимала, что обман был неправильным — это было ужасно, Том! Я до сих пор не знаю, какого черта она думала!
Ее глаза вспыхнули, и я мог сказать, что она тоже была в ярости на Марианну. Я был благодарен Андреа за такое чувство.
— Но она оправдывала это для себя тем, что убеждала себя, что ты никогда об этом не узнаешь, и поэтому тебе никогда не будет больно. Из-за этого она никогда не думала о том, что будет, если ты все же узнаешь. Твоя жена — умная женщина, но здесь была невероятно тупой, я бы сказала. — Итак, что это значит сейчас, прямо скажем, это то, что ей нужно загладить сделанное. Она чувствует себя ужасно виноватой и удрученной, она знает, что сильно обидела тебя, она несчастна и напугана тем, что ты ушел из дома, и она в ужасе от будущего для вашего брака. Но даже сейчас, Том, я не думаю, что она полностью понимает, как и почему это так больно для тебя.
Я смотрел на Андреа, когда думал об этом, а когда официантка принесла наши бутерброды, мне в голову пришла идея, и я отложил ее, чтобы обдумать позже.
— Это имеет смысл, Андреа. Но мне неясно, что я должен с этим делать.
— Просто продолжай с ней разговаривать, Том. Если твой брак выживет, вам двоим придется обсудить каждый аспект случившегося, изучить все чувства, которые испытывал каждый из вас, и надеяться, что вы сможете достичь какого-то разрешения и какого-то примирения. Я — не психолог, но не вижу, чтобы это работало как-то иначе. Конечно, если чувства гнева или вины замести под ковер, они съедят вас обоих, пока не уничтожат ваши отношения.
— Ты, вероятно, права, — ответил я. — На самом деле я думал кое о чем. Полагаю, я позвоню Марианне и еще раз назначу время, чтобы мы могли поговорить. Спасибо, Андреа. Было ли что-нибудь другое в вашей с ней беседе, о чем я должен знать?
— Да, Том, прежде всего два аспекта. Первый — это то, что она отчаянно любит тебя. Она вне себя от страха, что потеряла тебя, что твой брак не переживет этого. Она не просто чувствует себя виноватой, хотя, конечно, и это тоже. Она также страдает, потому, что страдает мужчина, которого она любит.
Мне пришлось на мгновение закрыть глаза, чувствуя, как возвращается боль. Я пытался улыбнуться Андреа:
— Думаю, мы оба знаем, ПОЧЕМУ мужчина, которого она любит, страдает, не так ли? — попытался я сказать беззаботным тоном, но мне это не удалось.
Андреа взяла меня за руку.
— Да, мы оба знаем, Том, — мягко сказала она.
Спустя минуту молчания я спросил:
— А что второе?
— Это то, что она готова сделать абсолютно все, чтобы спасти ваш брак, но понятия не имеет, что делать. Я говорю тебе, Том, если ты скажешь ей отрезать левую руку, она, вероятно, сразу же вытащит нож. Но она действительно даже не понимает, с чего начать процесс наверстывания.
Я вздохнул.
— Ну, вчерашний вечер, безусловно, был первым шагом. Как она, должно быть, тебе упомянула, она рассказала мне почти всю историю романа: как это началось, когда и где они встретились и т. д. Слышать все было так же плохо, как я себе это представлял, но, по крайней мере, теперь я знаю факты.
Андреа задала мне еще один вопрос:
— Есть ли у тебя какие-либо идеи, что ты хотел бы, чтобы она сделала в этот момент?
— Нет, понятия не имею. Как ты сказала несколько минут назад, нам с ней придется говорить и говорить. Но помимо этого я не знаю, что еще предложить. Я скажу тебе, Андреа, я... Я подумал о некоторых диких вещах, типа того, что мог бы уехать без нее в экзотический отпуск, мог бы лечь в постель с другой, мог бы бороться с ней за опеку над детьми, когда они вернутся из лагеря в конце лета, я мог бы даже уехать и найти новую работу где-нибудь еще. Но все это чувствуется бессмысленными попытками причинить ей боль, и ничего из этого ни в коей мере меня не привлекает.
— Я задавалась вопросом о том, чтобы ты переспал с кем-нибудь, Том. Конечно, никто бы не подумал о тебе плохо, если бы ты сделал это.
— Я не знаю почему, Андреа, но я просто этого не хочу. Кажется, мне сейчас не интересно спать с кем-то еще. И конечно же, мне не интересно спать с Марианной, поскольку едва я себе это представлю, как мой разум наполняется ее видами с Эдди.
Андреа смахнула пару слез.
— Это, наверное, одна из худших вещей, Том. Имею в виду, что занятие вами любовью, способное стать целительным для вас как семейной пары, просто опять растревожит раны.
— Да, — сказал я, — и я понятия не имею, закончится ли это когда-либо. Если мы не сможем преодолеть эту проблему, наш брак не выживет.
Несколько минут мы молчали, каждый из нас думал о своем. Я понял, что те два аспекта, о которых рассказала мне Андреа, идеально совпали с теми мыслями, что у меня были прошлой ночью. Во-первых, она любит меня, как и я все еще люблю ее. И, во-вторых, никто из нас не имел ни малейшего представления о том, как преодолеть наши текущие проблемы, хотя мы оба хотели.
Я оплатил счет, и мы встали, чтобы уйти. Выходя из ресторана, я сказал:
— Спасибо, Андреа. Ты — настоящий друг, и я очень ценю твою поддержку и поддержку Стива. Вы, ребята, — просто потрясающие.
— Все, что мы хотим, это чтобы вы с Марианной опять нашли способ быть счастливыми. Пожалуйста, дай нам знать, если мы сможем что-то сделать. Ты не хочешь прийти как-нибудь на ужин в эти выходные?
— Спасибо, позволь мне подумать о том, что собираюсь делать, и я позвоню тебе.
***
После того как мы попрощались, я вернулся в свой офис. На моем столе лежал упакованный в оберточную бумагу подарок размером с небольшую коробку салфеток. Когда я снял упаковку, то обнаружил маленькую коробочку с нарисованными на ней детскими красочными узорами. Я улыбнулся, затем повернул рычажок. С громким «бух» крышка открылась, и выскочила голова клоуна с широкой улыбкой на лице. К шее маленьким кусочком нитки крепилась надпись: «Держись там!»
Я засмеялся, вероятно впервые за три недели, и увидел улыбающееся лицо Алисы, выглядывающей из-за двери и наблюдающей за мной.
— Здорово! Это от тебя? — спросил я.
— Кое от кого из нас, кому ты не безразличен, — ответила она.
— Ну, мне понравилось! Я собираюсь выпускать этого парня каждую минуту до конца дня! — с улыбкой сказал я. — Пожалуйста, поблагодари всех от меня.
Я закрыл дверь офиса. После того как я открыл свою новую игрушку еще пару раз, на удачу, я набрал номер офиса Марианны. Когда она ответила, я сказал:
— Привет, это я.
— Привет, Том. — Она, казалось, была рада услышать от меня, но также и насторожена. Думаю, нетрудно понять, учитывая то, как я ушел от нее прошлой ночью.
— Сегодня я хорошо поговорил с Андреа, — сказал я. — Как насчет того, чтобы мы с тобой встретились сегодня вечером и поговорили еще?
— Конечно, — сказала она, теперь менее настороженно. — Можно на этот раз я приготовлю тебе ужин?
— Нет, я думаю, что не хочу сегодня вечером возвращаться в дом. Давай лучше сегодня ты придешь ко мне в квартиру, а я что-нибудь приготовлю?
Через мгновение она сказала:
— Это было бы здорово, Том!
Я назвал ей адрес, и мы договорились встретиться в 18: 30. Затем, не затягивая разговор, я сказал, что мне нужно вернуться к работе, и мы попрощались.
Я ушел с работы пораньше, чтобы купить продукты и приготовить ужин. Я понял, что хочу произвести на Марианну впечатление, приготовить ей обед гораздо лучше, чем она могла бы от меня ожидать. Меня это заинтересовало. Я догадался, что искал способ почувствовать себя лучше. Ее роман и ее обман сделали меня жертвой — унизительное положение. Приглашение ее в мою квартиру, например, для лично приготовленного ужина, представляло собой мои шаги на пути взятия ситуации под контроль. Это казалось хорошей идеей. Я продолжал думать о плане, который пришел мне в голову во время обеда с Андреа.
Когда она приехала, я сразу пригласил ее за стол. Я приготовил спагетти с соусом из белых моллюсков (со свежими моллюсками в нем), сложный салат с ломтиками мандарина и чесночный хлеб. Я также подумывал о хорошей бутылке вина и о цветах на столе, но затем сердито отверг и то, и другое. Это было не свидание, черт возьми! Я поставил два столовых прибора и воду для каждого из нас.
Салясь за стол, Марианна оглядела унылую квартиру и игриво сказала:
— Тут мило.
— Это — просто обычная меблированная квартира, Марианна. Никакой индивидуальности — чисто функциональная, хотя красивая и чистая.Тебе не нужно пытаться ее хвалить. — Я не собирался ее опускать, но мне показалось, что она слегка испугалась, возможно, почувствовала, что я саркастичен, и несколько минут мы молча ели. Затем она заговорила опять:
— Том, я надеюсь, ты не возразишь, если я скажу, что это — чудесный ужин! Я не уделяла достаточного внимания твоей способности к кулинарии! Моллюски просто восхитительны, и мне понравился салат.
— Спасибо, Марианна. Я, конечно, не все время ем так, но сегодня почувствовал, что хочу сделать что-то более амбициозное.
Она посмотрела на меня слегка испуганно.
— Как ты думаешь, ты... долго еще будешь оставаться в этой квартире? — Конечно я понял, что это значит, — это подразумевало: «когда ты вернешься домой?»
— Я просто не знаю, дорогая. — Я внезапно остановился, чувствуя себя неловко из-за того, что обратился к ней с привычной нежностью. — Марианна, я не знаю, что будет дальше. Я знаю, что люблю тебя и хочу, чтобы наш брак выжил. — Она улыбнулась, хотя в то же время я мог видеть слезы, угрожающие потечь из ее глаз. — Но я не знаю, что нам нужно сделать, чтобы это произошло. Приглашение тебя поговорить показалось мне правильным следующим шагом.
Она на мгновение зажмурила глаза, и слезы потекли по ее щекам. Затем, не говоря ни слова, она взяла мою руку через стол, поднесла ее к себе и горячо поцеловала в ответ. Этот любящий жест был мне так знаком. Я вспомнил, что в последний раз, когда она это делала, мы ехали с пикника на озере Форбс, на следующий день после того, как я нашел ее трусики и впервые узнал о ее романе. Это казалось десять лет назад.
Марианна держалась за мою руку; она села прямо, ее щеки все еще блестели, и смотрела прямо на меня.
— Том, я хочу, чтобы ты знал. Я сделаю все, и я имею в виду АБСОЛЮТНО ВСЕ, чтобы загладить вину. Я знаю, что боль, от которой ты страдаешь, — это моя вина, и я... и я...
Внезапно она перестала говорить, и через мгновение всхлипнула, уткнувшись головой в руки, содрогаясь плечами. Недолго думая я обошел стол, поднял ее на ноги и обнял. Она громко плакала несколько минут, пока я крепко обнимал ее, ее лицо прижималось к моему плечу. В тот момент я не чувствовал в себе боли, я знал только то, как хорошо, когда Марианна — в моих объятиях.
Когда ее плач утих, она подняла голову, чтобы посмотреть на меня. Казалось, она хотела меня поцеловать, но не посмела. Она сказала:
— Спасибо, Том, за то, что обнимал меня. Я не думала, что расплачусь, это просто... подкралось незаметно.
Не отвечая, я достал салфетку и осторожно вытер слезы с ее лица, а затем помог ей снова сесть на стул. Я понял, что опять делал не размышляя, — обнял и утешил ее — и это чувствовалось правильным.
— Как ты думаешь, ты все еще можешь наслаждаться остальным ужином? — спросил я. Она кивнула, и я сказал: — Хорошо, потому что на десерт я сделал черничный пирог. — Я наслаждался ее взглядом удовольствия и удивления.
После обеда мы взяли наши кофейные чашки и сели на диван в моей крошечной гостиной.
— Еда была прекрасной, Том, большое спасибо. — Марианна явно не знала, что будет дальше; и я, конечно, тоже
— Спасибо, Марианна. По какой-то причине я хотел произвести на тебя впечатление. Одно из того, что беспокоит меня в нашей ситуации — это то, что я чувствую себя пассивной жертвой. Не я действовал, а действовали СО МНОЙ. Я думаю, что пригласив тебя сюда, и показав, что я могу сделать больше, чем просто приготовить хот-дог, я пытаюсь принять активное участие в... разрешении или попытке разрешения нашей ситуации.
Я продолжил.
— У меня есть миллион тем, которые я чувствую необходимость обсудить с тобой — сказать тебе или спросить. И все они перемешаны в моем уме без какого-либо порядка. Поэтому я просто собираюсь поговорить обо всем, что всплывает, не заботясь о последовательности. — Она кивнула в знак согласия.
— Начну с того, что я чувствую по поводу твоей измены и твоей лжи мне. Когда я сегодня говорил с Андреа, она почувствовала, что ты еще не поняла всего того, что чувствовал я. И я точно, знаю, что прежде чем мы сможем найти выход, тебе придется узнать — и признать — все, что меня расстраивает.
— Итак, вот первое. Не обязательно самое большое или самое важное, но первое: ты сделала меня лохом. В течение восьми месяцев ты трахалась с другим мужчиной, регулярно встречалась с ним, строила с ним близкие отношения, а я был полностью в неведении. В то время как я думал, что являюсь единственным мужчиной, с которым ты близка, ты могла ощущать восхитительное удовольствие от своей тайны. Когда я страстно целовал тебя или шептал в постели ласковые слова, ты знала, а я был в неведении, что другой мужчина тоже делал это с тобой. Когда мы занимались любовью, ты могла думать о том, как это делает кто-то другой. Ты могла сравнивать мой член с его, мой язык с его, мою энергию или мягкость или выносливость с его, а я бы никогда об этом не узнал.
Марианна грустно посмотрела на меня.
— Том, я никогда не сравнивала тебя с... с Эдди. Это никогда не было чем-то таким...
Я ответил быстро и резко:
— Можешь ли ты мне сказать, что никогда, ни разу не думала о нем, когда была в постели со мной? Можешь ли ты посмотреть мне в глаза и сказать, что никогда, ни разу, в то время как я гладил твою грудь или облизывал твою киску или трахал тебя, не думала о том, как это делает Эдди? Когда мы заканчивали заниматься любовью и счастливо лежали в объятиях друг друга, ты можешь поклясться, что никогда не думала о том, каково это — лежать после секса в объятиях Эдди?
Во время этих вопросов она отвела взгляд — было очевидно, каков был ответ.
— Нет, Том. Признаю... иногда я об этом думала.
— Ну вот, как мило, — сказал я сердито. — У тебя была тайна — ты знала кое-что, чего не знал я. Я полностью открыл себя для тебя, позволил себе быть для тебя полностью уязвимым, думая, что я — твой единственный любовник, как и ты сама для меня. Я никогда не думал, что когда ахал от удовольствия или делал странное лицо, входя в тебя, что все это становилось топливом для твоих сравнений.
Она молчала около минуты.
— Для меня это никогда не было целью, Том. Но я понимаю, что ты говоришь. Думаю, это лишь один из многих способов, которыми мое безрассудство ранило тебя.
— Позволь мне продолжить, — продолжил я сердито, стараясь не кричать на нее. — Я уверен, что часть возбуждения каждый раз, когда ты... трахала того парня, заключалась в том, что это была измена, что он не был твоим старым мужем много лет, каждое движение которого ты могла предсказать. Со мной все не так, но я могу это понять. Что для меня гораздо хуже, так это то, что возбуждение от секса со мной, должно быть, было у тебя от знания того, что у тебя еще есть незаконный любовник, который делает с тобой то же самое.
— Я продолжаю думать о том вторнике, когда записал тебя с Эдди. Ты трахалась с ним в номере мотеля в течение двух часов, а затем пришла домой тем вечером, улыбаясь. Ты выглядела фантастически — твоя кожа светилась, твои глаза блестели, ты была полна радости и полноты жизни. И после обеда ты пыталась затащить меня наверх в кровать, чтобы заняться любовью, все время зная, что раньше в тот же день ты трахнула своего любовника! Разве ты не видишь? Всякий раз, когда мы занимались любовью с тобой, в нашей постели было трое. Ты привела туда к нам своего любовника, в своей голове, и я НИКОГДА ОБ ЭТОМ НИЧЕГО НЕ ЗНАЛ!
Она молчала, опустив голову.
— Ты держала меня за дурака, Марианна! — Внезапно она подняла голову и хотела что-то сказать, но потом передумала. Мы оба несколько минут сидели в тишине, а затем я продолжил:
— Может быть, теперь нам стоит поговорить о лжи. Я, конечно, могу понять, как тщательно ты скрывала свой роман и почему. Ты — умная женщина, и это большая часть того, почему я женился на тебе! — Мне удалось слегка улыбнуться. — Но когда на следующий день я нашел эти трусики-стринги и спросил тебя о них — с этим было сложно смириться. Я даже начал с того, что рассказал тебе, как сильно я тебя люблю, и что наши отношения являются для меня самой важной вещью в жизни, за исключением детей. Я заверил тебя, что если бы я когда-нибудь сделал что-то, что могло бы поставить под угрозу нашу совместную жизнь, я бы сказал тебе, и попытался сделать для тебя все. Я продолжал и продолжал. А потом ты посмотрела мне в глаза и выдала кучу ЧУШИ о том, что в трусиках была моя сперма, что мы занимались сексом за ночь до моего отъезда в Чикаго, что было полной ахинеей. Она начала отвечать, но я ее перебил:
— Позволь мне продолжить. Затем, когда я проиграл тебе запись вашего с Эдди разговора по мобильному телефону, ты по-прежнему придумывала изысканную сказку о том, что он был твоим знаменитым клиентом, и тебе пришлось тайно встречаться с ним в мотелях. Тебе надо писать фантастику, Марианна! Я горько смеялся.
— Так скажи мне, пожалуйста, — заключил я, — почему ты все время лжешь, лжешь и лжешь? Почему ты бесстыдно лгала мне в лицо? Просто, чтобы ты могла продолжить свой роман? Или тебе понравилась мысль, что я — все еще тупой муж, все еще в полной темноте относительно того, что происходит за моей спиной?
Марианна подождала, пока не убедилась, что я закончил говорить, затем начала отвечать. На ее лице была боль, но она была спокойной и деловитой:
— Дорогой, я надеюсь, ты сможешь в это поверить. Мне была ненавистна мысль о том, чтобы лгать тебе. НЕНАВИСТНА. Но я не могла изменять тебе, не сделав этого, не так ли? Особенно, когда ты задавал мне такие вопросы. Пожалуйста, поверь в то, что я собираюсь сказать. Единственное, в чем я поклялась себе с самого начала, когда осознала, что буду продолжать встречаться с Эдди, это в том, что ты никогда не узнаешь. Я не позволяла себе даже думать о том, насколько это тебе повредит. Я должна была, конечно, но не сделала этого.
— Вместо этого я просто повторяла себе: «Что бы ни случилось, Том никогда не узнает о моем романе. Я не позволю ему пострадать из-за того, что я делаю». Это всегда был мой план. Теперь я понимаю, какой это был глупый план...
— В любом случае, Том, когда ты сделал мне очную ставку с этими трусиками, я просто застыла. Это было полной неожиданностью, я не знала, что они там валялись. Все, что я знала, это то, что не могу сказать правду, и позволить себе так сильно ранить тебя. Поэтому я солгала как можно более правдоподобно, и была так рада, когда ты, казалось, в это поверил! Я вознесла небольшую молитву: «Спасибо, спасибо, спасибо!» Я была так рада, что моя тайна осталась в безопасности, потому что это означало, что ты не пострадал. На следующее утро я позвонила Эдди и сказала ему, что мы должны притормозить и быть очень осторожными. Я отменила... встречу, которую мы запланировали, и не видела его больше недели до вторника, когда ты, должно быть, как-то записал нас на пленку. Мне удалось убедить себя в том, что хотя ты все еще что-то подозреваешь, но уже успокоился. Я не подозревала, что ты так тщательно проверяешь меня. Наверное, я забыла, насколько ТЫ умный!
— Во всяком случае, в среду, когда ты проигрывал запись того самого моего телефонного разговора с Эдди, произошло то же самое. Я застыла в полной панике! Потом мне пришло в голову, что я смогу это объяснить, и я сразу же придумала этот сумасшедший рассказ о том, что он был клиентом-знаменитостью и нуждался в сохранении тайны. На мгновение я подумала, что этому ты тоже поверил, и почувствовала облегчение. А потом ты проиграл остальную свою запись, одной из его и моей... ну... вместе, в мотеле... Тогда я поняла, какой была полной дурой. Все, что я тогда хотела, это иметь шанс все объяснить тебе, но ты набросился на меня. Не то чтобы я этого не заслужила! Я не знаю, чего я ожидала... Я ведь убедила себя, что ты никогда, никогда не узнаешь! Так что, я солгала ради тебя, Том, я не хотела, чтобы ты пострадал. Теперь это должно звучать совершенно жалко, корыстно и ужасно, но мне не доставляло удовольствия лгать тебе — я не чувствовала никакого ощущения триумфа, когда думала, что ты мне веришь. Я просто так хотела, чтобы ты не знал... Я думаю, чтобы ты не чувствовал то, что чувствуешь сейчас.
— Хорошо, Марианна. Полагаю, я понимаю, что ты говоришь. Но, пожалуйста, будь со мной честна. После того как я впервые спросил тебя о романе, когда я нашел трусики, ты когда-нибудь думала о том, чтобы просто покончить с Эдди? Вместо того чтобы быть более осторожной и скрывать свою связь более тщательно, ты думала о разрыве отношений?
Ее молчание и внезапный слезы дали мне ответ. Наконец она тихо сказала:
— Нет, дорогой. Я была такой полной идиоткой! Я была настолько поглощена своей собственной глупостью, что даже тогда не увидела опасности, в которой оказалась! Мне очень жаль!
— А теперь, Марианна, все кончено?
— Конечно, Том! — Она заплакала громче. — Я позвонила ему на следующее утро, после того как ты... ушел из дома, и сказала ему, что все кончено. Он немного поспорил, но я не дала ему никакого выбора. Я клянусь, Том, с Эдди все кончено навсегда! — Благодаря последней записи Марианны, которую я слушал в машине, я знал, что она говорит правду.
Я позволил ей поплакать минуту или две. Затем тихо спросил:
— Марианна, если бы я не узнал о твоем романе, как думаешь, сколько бы он продолжался?
Она удивленно посмотрела на меня.
— Я не знаю, — сказала она. — Я знаю, что это не было бы очень долго. После всего этого времени все было уже не так... это не было так захватывающе и безумно, как вначале. — Я поморщился от ее слов, думая о нежности, которую они с Эдди показали в комнате мотеля, и она закричала: — Прости, Том!
— Нет, — сказал я, — продолжай.
— Ну, это становилось все более устоявшейся вещью, и я думаю, что все просто продолжало бы остывать через... я не знаю... еще несколько месяцев. Я думаю, мы бы наконец-то просто... посмотрели друг на друга и сказали: «Вот и все. Мы закончили».
Ни по какой другой причине, кроме как потому, что мне было больно, я сказал:
— Может быть, это то, где находимся мы, Марианна. Может, через шестнадцать лет мы остыли, и пришло время сказать «Мы закончили»? — Я сам не верил своим словам. Мне было совершенно ясно, что я пытаюсь причинить ей боль, но я также хотел посмотреть, что скажет она.
— Нет, Том! — Марианна чуть не вскочила с дивана. — Это совсем не то, что я чувствую! Моя любовь к тебе сейчас глубже, чем когда мы только поженились. Ты для меня важнее, чем когда-либо! Единственное, что поддерживало меня каждый день в течение прошедших двух недель — это надежда, что мы сможем пройти через это и снова стать любящими, счастливыми мужем и женой. Я НИКОГДА не перестану любить тебя, и я никогда не уйду из твоей жизни, если ты не выкинешь меня раз и навсегда.
Я еще не был готов отпустить ее с крючка.
— Ну, ты чертовски близко подошла к этому, Марианна.
Она просто несчастно кивнула.
— Я знаю.
Мы посидели еще минуту или две, а потом я сказал:
— Есть еще одно, что я хочу затронуть сегодня вечером. Очевидно, нам нужно будет еще много разговоров, но сегодня вечером разговор, вероятно, был достаточно болезненным для нас обоих. Я хочу, чтобы ты рассказала мне о нашей годовщине и о «медовом месяце», — и я посмотрел ей в глаза, — Марианна, как ты могла... спать с ним в нашу годовщину? Как ты могла?!
Она покраснела и посмотрела на свои руки. Должно быть, она знала, что я затрону эту тему, потому что я упоминал об этом в одном из наших предыдущих разговоров.
— Я не... не виделась с Эдди в нашу годовщину, Том. Это было накануне. Мы не были вместе почти две недели, потому что он был в отпуске, и... я думаю, мы были очень возбуждены. Эдди хотел встретиться на следующий день, который как раз и был нашей годовщиной, и я сказала ему твердое «нет». Но думаю, что было что-то в том, чтобы... делать это со мной незадолго до нашей годовщины, которая была особенной для нас. Он продолжал упоминать об этом, пока мы были вместе, и... о, Том, мне очень жаль!.. Она снова начала плакать, но я просто спокойно смотрел на нее. Я не собирался отпускать ее с крючка.
— Ну, — наконец продолжила она, — он занимался со мной любовью снова и снова. В тот день он был просто без ума от этого. Я думаю, что мы делали это четыре раза за день, и пару раз он был очень силен и немного груб. Я была больна в течение следующих нескольких дней. Я ожидала, что мы с тобой займемся любовью в ночь нашей годовщины, и сначала не знала, что делать. Но у меня была эта прекрасная новая ночная рубашка. Я знала, что тебе понравится, и подумала, что если я просто немного поделюсь с тобой любовью... все будет в порядке.
Я просто сидел, думая. Очевидно, что возбуждающим фактором для Эдди было поставить себя надо мной — получить весь секс до капли от своей любовницы, моей жены, за день до нашей годовщины. Он полагал, что я никогда не узнаю, что он поимел меня, но ОН бы это знал. Я даже не мог из-за этого так уж злиться на него. Я, очевидно, не особо задумывался о парне, который трахает замужнюю женщину, но мне нетрудно было вычленить это соревновательное чувство. Он не стоил моего беспокойства — если бы Марианна не согласилась, у них бы никогда не было романа.
Моя жена — чрезвычайно привлекательная женщина. Она не просто физически красива, она также полна жизни, с ней интересно общаться, она умная и очень веселая. Какой мужчина не хотел бы иметь ее, получив малейшую возможность? Просто не стоило тратить энергию, ненавидя Эдди. Моя злость относилась к Марианне. Она была той, кто что-то украл у меня — Эдди в значительной степени только лишь взял то, что она ему предложила.
— Хорошо, Марианна, я хочу убедиться, что ты знаешь, что я чувствую по этому поводу. Очевидно, что Эдди наслаждался возможностью трахать тебя отсюда до Борнео за день до нашей годовщины, чтобы утвердить свои претензии на тебя за день до того, как у меня будет шанс сделать это. Я не знаю, знал ли он, что оставил тебя с «медовым месяцем», и не хочу знать. Но ты должна видеть, что твои действия в те два дня были еще одним видом предательства меня. Эдди пришел первым, извини за проклятый каламбур! — Я горько рассмеялся на мгновение. — Он получил то, что хотел, потому что ты позволила ему это получить. И общий результат заключается в том, что моя жена была недоступна для меня на нашу годовщину, ни больше, ни меньше. Что бы ты ни думала, когда делала мне тот минет, ты наверняка можешь посмотреть, каково это для меня сейчас. Это была моя изменяющая жена, делающая то, что должна была сделать, чтобы держать меня в неведении. Делала все необходимое, чтобы я не касался ее киски, и понимала, что делает это, чтобы причинить мне боль.
Марианна не поднимала головы в течение нескольких минут. Потом, не глядя на меня, она сказала:
— Да, Том. Я понимаю, что ты говоришь. Мне очень жаль. Я знаю, что продолжаю говорить это, но это не значит, что это неправда. Я была эгоистичной и глупой. Я очень сожалею обо всем этом.
Мы сидели несколько минут, не разговаривая и не глядя друг на друга. Я думал о том, как я хочу закончить вечер, и ввел в действие свой план.
— Я думаю, что сегодня вечером мы должны остановиться, Марианна. С тобой ничего не случится? — Она грустно улыбнулась мне, ее глаза покраснели и опухли, и кивнула.
Я продолжил:
— Но я хотел бы предложить каждому из нас попробовать что-нибудь. Как насчет того, если мы запланируем поговорить снова через два дня, в воскресенье? Я приду домой во второй половине дня. И до того момента каждый из нас должен попытаться записать то, что, как мы считаем, чувствует другой по поводу всей этой... ситуации. Поэтому я постараюсь думать, как ты, Марианна, и записать твои чувства, а ты сделаешь то же самое в отношении меня. Потом мы поделимся ими, когда снова встретимся.
Она посмотрела на меня, думая об этом. Это не было необоснованной просьбой, и я знал, что она согласится, особенно после того, как сказала, что сделает абсолютно все, чтобы улучшить ситуацию.
— Хорошо, Том. Я не вижу смысла, но попробую. И полагаю, я потрачу много времени на размышления о своих собственных чувствах — возможно, я обязана тебе, чтобы попытаться рассмотреть твои так же полно, как свои.
— Спасибо, Марианна. Надеюсь, это будет полезным шагом.
Я проводил ее вниз и держал дверь открытой, когда она садилась в свою машину. Непосредственно перед тем, как она запустила двигатель, я сказал:
— О, кстати, Марианна, еще одно. Мы пытаемся быть абсолютно честными друг с другом, поэтому я должен кое-что тебе сказать.
Она посмотрела на меня в ожидании.
— Я встречался кое с кем. Ну, на самом деле, спал с ней. Это — женщина из одной из фирм, с которой мы работаем. Пару недель назад мы выпили вместе после работы — это было через две ночи после того как я ушел из дома — и вместе оказались в постели. И с тех пор я встречался с ней несколько раз. Думаю, тебе стоит знать.
Губы Марианны задрожали, и она выглядела совершенно потрясенной. Я уверен, что она задалась вопросом, говорю ли я правду.
— Это правда, Том? Или ты просто пытаешься немного мне отомстить, рассказывая эту историю? Не то чтобы я имею право обвинять тебя... Ты действительно... спишь с кем-то еще?
— Да, но я не думаю, что мне следует говорить об этом больше прямо сейчас, Марианна. Мы поговорим снова через пару дней.
И, не давая ей возможности сказать что-либо еще, я прошел несколько шагов назад к дверям дома, где я снимаю квартиру, готовый помахать ей, когда она уедет. Она явно не хотела уезжать, не задавая больше вопросов, но через минуту поняла, что я закончил разговор с ней, и уехала.
Улыбнувшись, я поспешил обратно в свою квартиру. Я хотел позвонить Стиву с Андреа, прежде чем с ними сможет связаться Марианна.
Когда я позвонил, ответил Стив:
— Привет, Том, я так рад, что ты позвонил! Как дела? Ты можешь приехать на барбекю с нами вдвоем завтра, около пяти вечера?
— С удовольствием, Стив, спасибо. Но могу ли я минутку поговорить с тобой и Андреа по телефону сейчас? — Он позвал жену, и через минуту она взяла вторую трубку.
— Я собираюсь попросить вас кое о какой помощи, — сказал я им обоим. — Я только что сказал Марианне невинную ложь, и хочу, чтобы вы меня поддержали. Я сказал ей, что начал встречаться и спать кое с кем, кого встретил по работе. Я сказал, что это началось через пару ночей, после того как я ушел из дома.
— Так, на самом деле ты ни с кем не встречаешься, Том? — спросила Андреа.
— Нет, в данный момент я до сих пор не чувствую ни малейшего интереса к другим женщинам, — ответил я. — Но я подумал о том, что ты сказала мне сегодня за обедом: что Марианна прямо сейчас не совсем понимает, каково это — быть в моей шкуре. Я подумал, что это может быть для нее способом испытать все на себе. Признаюсь, что это также похоже на крошечную месть — в конечном счете, безобидную месть — за то, что она сделала.
— Для меня это имеет смысл, Том, — сказал Стив. — Что мы можем сделать, чтобы тебе помочь?
— Ну, я предполагаю, что Марианна позвонит, чтобы поговорить с вами, возможно, даже сегодня вечером. Она не может наверняка знать, является ли моя история правдой, или я выдумал ее, просто чтобы причинить ей боль. Поэтому я хотел бы, чтобы вы немного ввели ее в заблуждение. Вы можете вести себя неуверенно, запинаться и мямлить, и наконец, признать, что у вас сложилось впечатление, что я с кем-то встречаюсь, но вы не знаете деталей.
Они оба засмеялись, и Андреа сказала:
— Нет проблем! Мы позаботимся об этом, Том. Когда она закончит говорить с нами, то будет беспокоиться как никогда!
— Спасибо вам обоим. Увидимся завтра днем, а если Марианна позвонит, пожалуйста, расскажите мне все об этом.
Когда той ночью я ложился спать, то чувствовал себя немного более обнадеженным, чем с самого начала этого мучительного дела. В некотором смысле я сделал несколько шагов вперед: я проявил инициативу и стал более активным, вместо того чтобы просто позволить своей боли парализовать себя. Я понятия не имел, каков будет результат моего рассказа Марианне. Но даже если не будет ничего другого, то это хотя бы заставит ее задуматься. Я все еще любил свою жену, после всего, что случилось. Но также я все еще был глубоко ранен и совершенно зол на нее, и не возражал против мысли, что не буду единственным, кто страдает в нашем браке.
***
На следующий день была суббота. Впервые за какое-то время я проснулся не от кошмара. Я почувствовал, что слегка разленился без обычных утренних пробежек с Марианной, поэтому пробежал три мили, сделал несколько приседаний и отжиманий, а затем принял душ. Я чувствовал себя довольно хорошо, по крайней мере, когда не думал о Марианне вместе с Эдди.
После того, как сделал некоторые дела, в пять вечера я присоединился к Андреа и Стиву в их доме, как и было решено. Они отдыхали на заднем дворе, наслаждаясь теплой погодой и несколькими сортами холодного пива.
Андреа очень хотела рассказать мне свою историю.
— Как ты уже догадался, Том, прошлым вечером нам звонила Марианна! Она не могла говорить ни о чем, кроме твоего «романа». Она не ждала ни минуты, просто выпалила: «Я думаю, что у Тома с кем-то роман. Вы что-нибудь об этом знаете?»
Я рассмеялся.
— И что ты ей сказала?
— В значительной степени то, что предложил ты. Сначала я действовала как бы смущенно, и сказала, что она вряд ли может тебя винить. Затем призналась, что ты упомянул что-то о женщине, но не сказал нам ничего конкретного. Она, казалось, из-за этого очень расстроилась. Я спросила ее, как прошел остаток вечера с тобой, и она почти ничего не сказала. Она сказала, что ты приготовил ей сказочный ужин, но ничего не сказала о разговоре с тобой.
— За это я хочу тебя поблагодарить, Андреа, — сказал я. — Вчера ты помогла мне понять, что Марианна на самом деле не очень старалась, чтобы понять, насколько я страдаю и почему. Поэтому я сделал две вещи. Во-первых, мы с ней собираемся представить, что находимся в шкуре другого, и записать, что, как мы считаем, чувствует другой. И во-вторых, я начал эту ерунду о том, что встречаюсь с кем-то. У меня есть чувство, что это действительно позволит ей понять, через что я прошел!
Мы все посмеялись, но потом Стив стал выглядеть немного серьезнее:
— Чем это закончится, Том? Ты намереваешься сказать ей правду, или будешь продолжать эту историю о своем «романе»? И не думаешь ли ты о том, чтобы на самом деле начать с кем-то встречаться?
— Стив, я просто делаю все шаг за шагом. Сейчас меня все еще не интересует секс — ни с Марианной, ни с кем-то еще. Тем вечером я был в баре, и по пути домой сообразил, что даже не огляделся, чтобы посмотреть, есть ли там женщины. Я думаю... боль, которую я испытываю из-за измены Марианны, убила мое либидо, по крайней мере, на время. Что касается продолжения истории — я собираюсь ее продолжать, по крайней мере, еще несколько дней. Если у меня будет возможность, я даже смогу рассказать Марианне некоторые подробности о своей сексуальной жизни с этой воображаемой леди. Она вряд ли в состоянии сказать мне, что я не имею права кого-нибудь трахать. Я даже могу сказать, что она находится в лучшем положении, чем я с ней и Эдди, потому что знает, что происходит!
Я подвел итог:
— В конечном счете, я не знаю, скажу ли ей правду. Я просто знаю, что мне все еще очень больно. Идея опять заняться с ней любовью все еще наполняет меня яростью. И я осознаю, что позволить себе быть пассивной жертвой — это худшее, что я могу сделать. Придумать фальшивый роман, чтобы мучить свою жену, кажется странной стратегией, но на данный момент это заставляет меня чувствовать себя немного лучше. По крайней мере, я принимаю какие-то меры.
Андреа и Стив оба кивнули.
— Для меня это имеет большой смысл, Том, — сказал Стив. — Мы с Андреа будем поддерживать эту историю. Каждый раз, когда Марианна спросит, мы будем оставаться расплывчатыми, но создадим у нее впечатление, что ты один или два раза упоминал свою новую женщину.
После этого мы перешли к другим темам и вместе провели долгий и расслабленный вечер. Было замечательно провести несколько часов, не чувствуя такой сильной боли, не имея в мозгах образов Марианны вместе с Эдди.
***
Когда в воскресенье я добрался до дома, Марианна с нетерпением ждала меня. Она приготовила чай со льдом и бутерброды и поставила все на нашей веранде на заднем дворе. Она была одета в зеленые шорты, которые, как она знала, мне нравились, и оранжево-розовую майку, прекрасно подчеркивающую ее фигуру. Она тщательно причесалась и сделала макияж — эффект был замечательным, и было ясно, что она приложила немало усилий. Она выглядела невероятно красивой.
Я не спешил читать наши списки. Я хотел посмотреть, как она себя чувствует, и собирался позволить ей начать разговор, поэтому просто сказал:
— Привет, Марианна, как ты? Ты сегодня прекрасно выглядишь! Спасибо за это хорошее угощение.
— Спасибо, Том. — Она была явно взволнована. Мы выпили немного чая со льдом, и она нервно ерзала со своим бокалом, играла с обручальным кольцом и просто не могла сидеть на месте. Я спокойно ждал, и когда она не смогла больше терпеть тишины, то выпалила:
— Том, ты действительно... встречаешься с кем-то? У тебя роман, или ты просто сказал это, чтобы расстроить меня?
— Как ты думаешь, я разве не должен ни с кем встречаться, Марианна? Разве ты не думаешь, что это — самое малое, что я сделаю после тебя и Эдди за все эти месяцы?
Она съежилась и выглядела несчастной.
— Ну, да, Том. Я не могу сильно жаловаться на все, что ты делаешь в этот момент! Я знаю, то, что сделала я, это было ужасно... Просто... ну, думать о тебе и другой женщине — действительно расстраивает меня, и я хочу знать, правда ли это?
— Это правда, Марианна, — спокойно солгал я. — Мы были вместе шесть или семь раз за последние пару недель. Я не собираюсь делать это за твоей спиной, как это делала со мной ты, просто зная, насколько мне стало больно, когда я узнал об этом. Поэтому я откровенен с тобой.
— Но почему? — закричала она, разрыдавшись. Я просто удивленно посмотрел на нее.
— Ладно, — сказала она через мгновение, все еще рыдая. — Я знаю, что это был глупый вопрос. Совершенно очевидно, почему, не так ли? Я сделала тебе больно, а ты хотел сделать больно мне. Но что потом? Что с нами будет?
Часть меня, которая хотела, чтобы Марианна немного пострадала, действительно наслаждалась этим.
— На самом деле, Марианна, я делал это не для того, чтобы причинить тебе боль, и сейчас делаю не для этого. Я знал Кэрри по нашей работе в течение нескольких лет, и у нас всегда были дружеские отношения. В ту ночь, когда мы пошли выпить, после завершения проекта, мы долго разговаривали, и она дала понять, что я ее интересую. Она не замужем, и в сложившихся обстоятельствах у меня не было никаких причин не делать этого — лечь с ней в постель. У нас все было потрясающим, и я продолжил встречаться с ней. А почему нет?
Я тщательно выбрал имя «Кэрри», потому что не было никого, кого бы я знал с таким именем. Если бы Марианна попыталась найти моею воображаемую любовницу, ей бы не повезло.
— Но, Том... а как насчет нашего брака?
— У меня есть два ответа на это, Марианна. Во-первых, ты не переживала об этом, черт побери, когда лезла с Эдди в постель и вставала с нее, не так ли? — Она лишь покачала головой, выглядя несчастной. — А во-вторых, я понятия не имею. В настоящий момент я не могу заниматься сексом с тобой. Я даже не могу думать о том, чтобы поцеловать тебя, не увидев тебя вместе с Эдди, а когда я представляю, как занимаюсь с тобой любовью, все становится только хуже. Учитывая, что я не занимаюсь сексом с тобой, почему бы мне не заняться сексом с Кэрри? Я не знаю, к чему это приведет.— Как ты думаешь, ты влюбился в нее, Том? — почти шепотом задала вопрос Марианна.
— Нет, я так не думаю. Если бы я был жестоким, Марианна, я мог бы сказать, что у нас с ней «привязанность», как это было у тебя с Эдди, но я не пойду так далеко. Мне она нравится. Она очень привлекательна и секс с ней потрясающий — она удивительно активна и полна энтузиазма. Пока это все. Она знает о моей ситуации, и я не давал ей абсолютно никаких обещаний.
Она только кивнула, не поднимая глаз.
Я посмотрел на нее.
— Если хочешь, Марианна, мы можем продолжать говорить обо мне и Кэрри, но у меня такое чувство, что это тебя лишь расстроит. Как ты думаешь, нет ли больше смысла, если мы обменяемся нашими записями, теми, которые я предложил сделать на следующий день?
— Я не знаю, что делать, Том, — Марианна выглядела совершенно несчастной, — я даже не хочу думать о тебе с кем-то другим, но в то же время я просто разрываюсь изнутри! Я продолжаю видеть твои образы... с ней... ну, знаешь... в постели. И это сводит меня с ума!
— Поверь, Марианна, уж я-то точно знаю, о чем ты говоришь. И есть еще одно. Когда ты трахала Эдди, то вставала с постели, возвращалась домой и лезла в постель со мной. У тебя, вероятно, много раз был секс со мной в тот же день, когда ты занималась сексом с ним, и конечно, я никогда ничего не знал. По крайней мере, с тобой я этого не делаю. Я не ставлю тебя в положение, в которое ставила меня ты.
Она кивнула.
— Я понимаю, Том. И я знаю... Я знаю, что я — причина всего этого. Я постараюсь не жаловаться.
Через минуту она встала и пошла в дом, вернувшись с листом бумаги.
— Вот мой список, — сказала она. — Я провела большую часть вчера, думая обо всем, а утром снова перечитала его. Я должна тебе сказать, Том, что думая о тебе и... Кэрри... вместе, мне стало намного легче представить, как ты себя чувствуешь со мной и Эдди.
Я улыбнулся про себя, но ничего не сказал. В конце концов, это и было главным!
— Хорошо, Марианна. Как насчет того, чтобы начать с чтения моего списка, который я написал, притворяясь тобой? В конце я хочу, чтобы ты рассказала мне, все ли там правильно, или я что-то пропустил.
Она согласилась, и я прочитал список, в котором под словом «я» подразумевалась Марианна. В нем было пять пунктов:
1. Я так зла на себя за глупость и эгоизм. Я думала, что смогу делать то, что делала, не причинив тебе вреда и не поставив под угрозу наш брак. Я была идиоткой! Теперь я причинила тебе сильную боль и осознаю, что это — полностью моя вина.
2. Я боюсь за наш брак. Я хочу, чтобы ты вернулся, я хочу, чтобы ты простил меня и пришел ко мне домой, но не знаю, что сделать, чтобы это произошло. Что, если ты решишь развестись со мной?
3. Я не знаю, как заставить тебя снова полюбить меня.
4. Я беспокоюсь, что для продолжения нашего брака ты выдвинешь некоторые условия, которые я не смогу выполнить. (Например, разрешить тебе иметь связи на стороне, если ты захочешь.)
5. Я в ужасе от твоего романа с этой женщиной. Ты влюбишься в нее? Радует ли она тебя сексуально или другими способами больше, чем я? С учетом ее привлекательности и твоего гнева на меня, не оставишь ли ты меня ради нее?
Марианна внимательно слушала, как я читаю. Когда я закончил, она сказала:
— Это ужасно хороший список, Том. Я, безусловно, чувствую все это — особенно первые два и последний! Я злюсь на себя, и я в ужасе. Но есть еще одно, что я бы вставила туда. — Она подумала, а потом сказала:
6. Я так взбешена, что не могу приказать тебе перестать видеться с Кэрри! Очевидно, я не имею права говорить это, учитывая то, что сделала. Но мне хочется топнуть ногой и сказать, чтобы ты больше с ней не встречался!
Я улыбнулся, пытаясь выглядеть сочувствующим, а не торжествующим.
— Поверь, я понимаю это чувство, Марианна. Но ты права — сейчас ты не можешь просто сказать мне остановиться. Мне нужно самому выяснить, что мне подходит.
— Том, — воскликнула она, искренне испугавшись, — пожалуйста, не рви со мной! Я имею в виду нас, не рушь наш брак!
Я подошел к ее стулу и взял ее за руку, нежно держа ее.
— Я не делаю этого, дорогая, — сказал я. — Все эти болезненные разговоры, все эти списки — все это связано с попытками все решить. Если бы я хотел просто уйти, я бы сделал это три недели назад.
Она притянула мою руку к своему лицу и погладила ею себя по щеке.
— Спасибо, что сказал это, Том! Мне так нужно было это услышать. И я понимаю твою точку зрения — мы должны продолжать вести эти ужасные разговоры, не так ли?
Я кивнул и через минуту спросил:
— Ты хочешь прочитать мне свой список, Марианна?
Ее список был действительно разочаровывающим. В нем было всего несколько пунктов, и я не думал, что ей действительно удалось почувствовать все, через что прошел я. Как и я, она написала список от моего имени, так что, на этот раз «я» был я.
1. Я очень зол, что ты нарушила наши брачные клятвы и занялась сексом с Эдди.
2. Я не знаю, как я смогу тебе теперь доверять.
3. Я беспокоюсь, что, может быть, он был лучшим любовником, чем я.
4. Я злюсь, что ты была недоступна для меня в нашу годовщину, потому что Эдди подарил тебе «медовый месяц».
5. Я расстроен, что ты солгала мне, что ты держала меня в неведении относительно своего романа в течение многих месяцев.
6. Я не знаю, как избавиться от злости на тебя.
Когда она закончила, то посмотрела на меня. Когда я промолчал, она спросила:
— Как у меня получилось, Том?
Я вздохнул.
— Ну, это начало. Конечно, это была короткая версия, а не продуманная.
Она выглядела слегка раздосадованной.
— Что ты имеешь в виду?
— Ну, — ответил я, — ты упомянула несколько основных моментов, но я не думаю, что ты действительно уже побывала в моей шкуре, Марианна. Просто ради этого, я составил свой собственный список того, как себя чувствую я. Как насчет того, чтобы поделиться им с тобой? Все, о чем ты упомянула, присутствует, поэтому есть некоторое дублирование, но есть и другое, что действительно для меня важно.
Она кивнула, и я перешел к чтению списка, который составил:
1. Я злюсь, что ты ставишь себя на первое место. Ты решила сделать что-то для своего собственного удовольствия и удовлетворения, хотя знала, что это поставит под угрозу наш счастливый брак и мое счастье. Если бы у нас все еще были малыши, ты бы никогда не оставила одного из них в ванной, лишь для того, чтобы закончить просмотр любимой телепередачи, ты бы поставила их безопасность выше своего удовольствия. А со своим романом ты поступила с точностью до наоборот.
2. Я в ярости, что мое доверие к твоей верности полностью разрушено. Отчасти то, что делало наше занятие любовью столь ценным, — это то, что мы делились им только друг с другом, а ты нарушила это соглашение за моей спиной.
3. Я унижен тем, что ты держала меня за дурака. Ты хранила невероятно важный секрет от меня в течение нескольких месяцев. Когда я спросил тебя об этом, ты солгала мне в лицо. Ты не призналась в сделанном и не прекратила его делать до тех пор, пока у меня не появилось абсолютное доказательство.
4. Я зол на то, что ты разрушила нашу сексуальную жизнь вместе с остальным нашим семейным счастьем. Прямо сейчас мысль о сексе с тобой делает меня физически больным, потому что это неизбежно связано с моими мыслями о тебе вместе с Эдди. Ты лишила меня радости совместной половой жизни, даже не посоветовавшись со мной.
5. Мое эго сильно пострадало. Эдди моложе меня и, очевидно, полон энергии и энтузиазма в отношении секса. Он что, лучший любовник, чем я? Его член больше, его язык более даровитый, у него больше выносливости? Короче говоря, он удовлетворяет тебя лучше, чем я? Когда мы были верны друг другу, у меня никогда не было этих забот, теперь они со мной все время. 6. Я завидую Эдди. Завидую тому сексуальному удовольствию, которое ты ему давала, которое должно было быть предназначено лишь для меня. Но еще больше завидую тому интимному времени, которое вы провели вместе, спокойным ночам в его квартире, любви и близости, которые, очевидно, строились в течение месяцев, что вы провели вместе. Я невероятно ревную и злюсь, что ты поделилась с ним своей самой близкой, полностью открытой стороной.
7. Ненавижу, что ты получала удовольствие за мой счет. В постели с Эдди, часть твоего возбуждения была от того, что ты изменяла мне. В постели со мной часть твоего возбуждения заключалась в том, что тебя также трахал Эдди. Это, несомненно, делало секс для тебя более горячим, но только ценой моей боли.
8. Я зол на тебя за то, что ты сломала что-то, что я не знаю, как исправить — это наш брак. Я хочу, чтобы все было так, как было, и знаю, что так больше не будет никогда. Даже если мы останемся вместе, как я смогу когда-нибудь полностью доверять тебе как раньше? Это доверие разрушено, и я не знаю, как его вернуть.
9. Я боюсь собственного гнева и чувства обиды, боюсь, что они разрушат наши отношения. Я не знаю как, даже если мы вернемся друг к другу, мы можем прийти к тому, что я не буду постоянно злиться на тебя и постоянно напоминать тебе в лицо твои похождения. Что произойдет, когда ты, наконец, скажешь: «хватит, перестань укорять меня из-за моего с Эдди романа, пора все преодолеть и забыть об этом», а я до сих пор не могу этого забыть? Какое-то время ты будешь любить меня и извиняться, но что произойдет, если ты захочешь вернуться к нормальной жизни, а я все еще не смогу этого сделать? Что произойдет, если ты захочешь заняться со мной любовью, а я все еще не смогу коснуться тебя?
Когда я закончил читать свой список Марианне, наступила тишина. Я был рад, что написал его, и нашел время, чтобы тщательно сформулировать свои мысли. Я уверен, что были и другие вещи, которые я мог бы упомянуть, но в списке было много из того, что я чувствовал.
— Господи, Том, — наконец сказала Марианна с дрожью в голосе. — Я думала, что я — чувствительный человек, и полагала, что серьезно подумала об этом, но есть вещи, которые даже не приходили мне в голову.
Она посмотрела на меня.
— Это для тебя было просто ужасно, правда?
Я ответил просто:
— Да, правда, — а через минуту продолжил: — А ты — чувствительный человек, Марианна. Чувствительный, заботливый и обычно очень наблюдательный. Но каким-то образом, с этим романом ты, кажется, все приостановила.
Она кивнула в знак согласия.
— Да, я так и сделала, потому что подсознательно ощущала, что если бы обратила внимание на твои чувства, это помешало бы моим собственным эгоистичным планам. Так что, я думаю, я просто отключила свою чувствительность. — Она поморщилась от отвращения. — Боже, какая идиотка!
Еще через минуту или две молчания я встал и молча взял ее за руку. Я помог ей подняться на ноги, и мы прогулялись рука об руку с веранды вокруг нашего зеленого заднего двора, наслаждаясь тенью ореховых деревьев в задней части дома. Некоторое время мы не разговаривали, просто наслаждались ветром и криками птиц.
Мне нравилось держать Марианну за руку. Меня успокоило, что по крайней мере такую степень физической близости я мог иметь с ней без гнева и боли, кипящих внутри меня. Очевидно, что это было далеко от занятия любовью! Но казалось хорошим первым шагом.
Через некоторое время мы вернулись на веранду, выпили еще немного чая со льдом и потратили несколько минут на разговоры о другом. Я пропустил пару наших еженедельных звонков детям в понедельник вечером, и Марианна рассказала мне, как у них дела. Она сказала им, что я был в командировках, поэтому у них не было повода узнать, что я ушел из дома. Я ценю, что она так поступила.
Конечно, в конце августа, когда они вернутся, возникнет проблема. Если бы я все еще жил в квартире, нам с Марианной пришлось бы серьезно поговорить о том, как объяснить им ситуацию. Но у нас все еще было несколько недель, прежде чем мы с этим столкнемся.
Тогда я сказал:
— Марианна, это был хороший день, но мне пора идти. — Я думал добавить, что у меня запланировано свидание с Кэрри, но это казалось слишком жестоким, поэтому я сдержался.
Но это не имело значения — она сразу же спросила:
— Ты увидишься... с Кэрри сегодня вечером? — Я кивнул и увидел, как слезы возвращаются в ее глаза.
— Извини, Марианна, — это все, что я сказал. Я не собирался обещать, что перестану видеться со своей воображаемой любовницей.
— Том, мы можем... поговорить еще... скоро?
— Конечно, — ответил я. — Как насчет вторника, послезавтра? Почему бы тебе не вернуться ко мне в квартиру на ужин?
— Хорошо, — хлюпнула она. — Думаю, мне нужно поговорить с тобой о Кэрри. Я пыталась не думать об этом, но мое воображение делает мою жизнь несчастной. Может быть, если ты на самом деле расскажешь мне... о ней и о своем... с ней времени вместе, я буду немного менее несчастной и напуганной.
— Меня это устраивает, Марианна.
Мы договорились, что на этот раз мы разделим ужин: Марианна принесет салат и десерт, а я сделаю все остальное.
— Том, ты не мог бы оставить мне свой список? Думаю, мне следует его перечитать и еще немного подумать. — Я был доволен ее просьбой и, естественно, согласился.
Уходя, я поцеловал ее в щеку, а она одарила меня грустной, несмелой улыбкой. Я не знал, как к этому относиться, но было ясно, что в этот момент Марианна была более несчастна, чем я. Я не мог не думать, что это — прогресс.
***
Ко вторнику я начал больше надеяться на свой брак. По разным причинам я чувствовал себя менее опустошенным, чем раньше. Я принял меры, это была одна хорошая новость. Во-вторых, Марианне пришлось гораздо более прямо противостоять всей боли, которую она причинила мне, и она, казалось, встретилась с ней лицом к лицу. И наконец, воображаемая Кэрри делала Марианну несчастной!
Это, конечно, не был с моей стороны хорошо продуманный план, просто идея, которую стоило попробовать. Но теперь вместо треугольника Том/Марианна/Эдди внутри обеих наших голов появился треугольник Том/Марианна/Кэрри (по крайней мере, для Марианны), и Эдди показался мне все менее и менее важным, даже для меня.
Я даже мог подумать, что — не сейчас, но когда-нибудь в будущем — я мог бы заняться с Марианной любовью, не злясь, что Эдди полностью разрушит для меня эту возможность. Я предполагал, что страхи Марианны по поводу Кэрри будут сосредоточены на сексе, и что она будет так беспокоиться о моем романе, что любое сексуальное отношение к Эдди будет далеко от ее мыслей.
***
Приводя в порядок квартиру и проверяя готовящийся обед, я обнаружил, что с нетерпением жду возможности поделиться с Марианной своими сексуальными подвигами с воображаемой Кэрри — она дала понять, что хочет о них знать. Преимущество фиктивного романа в том, что он может идти именно так, как вам хочется! Я хотел, чтобы мой секс с Кэрри звучал как можно горячее.
Когда Марианна приехала, то снова выглядела потрясающе. Моя жена всегда была красивой, но когда решала выглядеть лучше, то была совершенно ошеломляющей. У нее были туфли на низком каблуке, увеличивавшие ее рост, и пастельная синяя юбка, которая колыхалась вокруг ее бедер, когда она шла. Ее блузка без рукавов была белой и полупрозрачной, так что, под ней у меня сложилось впечатление кружевного бюстгальтера. Даже не думая об этом, я обнял ее, впустил в квартиру и поцеловал.
Я думаю, что это удивило нас обоих! Она посмотрела на меня и сказала:
— Ух, ты, Том, это было мило!Думаю, я бы хотела еще раз, но позволь сначала выложить еду! — Она принесла большую деревянную миску салата и немного мороженого на десерт. Она последовала за мной на кухню, в то время как я укладывал мороженое в морозильник, и без колебаний сказала:
— Ну, а как насчет этого еще одного поцелуя сейчас?
Серьезно глядя на нее, я обнял ее, медленно притянул к себе и сблизил наши лица. Этот поцелуй был долгим — сначала нежным, потом постепенно более страстным, в то время как мы крепко обнимали друг друга. Вероятно, это продолжалось минуты две или больше — где-то в то время мы начали обмениваться языками — и у нас обоих не хватало дыхания, когда мы прекратили. У меня была эрекция, которую она наверняка почувствовала, прижимаясь ко мне.
Для меня это было действительно испытанием — могу ли я поцеловать и обнять Марианну, не отвлекаясь на мысли о ее поцелуях и объятиях с Эдди? И к моему облегчению я обнаружил, что все в порядке. Я не забыл о нем, но удовольствие от Марианны, находящейся в моих объятиях, сделало другие мои мысли неважными.
Марианна лучезарно улыбнулась мне, все еще будучи в моих руках и удерживая меня на расстоянии шага от нее.
— Том, ты сделал меня счастливее, чем я была в течение нескольких недель, с тех пор как... с тех пор как все это началось. Быть в твоих объятиях — вот и все, чего я хочу!
Я улыбнулся ей в ответ:
— Ну, ты могла видеть, что я тоже наслаждался этим! Как насчет ужина, и мы сможем подумать об этом позже? — Это тоже было совершенно неожиданным. Я понятия не имел, что мы сделаем что-то большее сегодня вечером, чем просто поговорим, а теперь казалось, что вечер может пойти совсем в другом направлении.
Она перемешала салат, пока я выносил обед, который приготовил — курица, обжаренная с артишоком и диким рисом. Она опять была впечатлена моей готовкой, и я был этому рад. За годы нашего брака я все больше и больше оставлял кулинарию Марианне, хотя сам в колледже был довольно хорошим поваром. Я думаю, что мы оба забыли о моих способностях, и было приятно напомнить.
После обеда мы сели на диван, и Марианна сразу спросила меня о Кэрри.
— Том, это выглядит сумасшедшим, но мне кажется, что хочу, чтобы ты рассказал о своих отношениях с Кэрри — как это началось и что происходит сейчас. Я знаю, что тебе нужно было услышать все о моем романе с Эдди, хотя очевидно, как больно это было слушать.
— Я думаю, что ты, должно быть, чувствуешь то, что чувствовал я: что лучше знать правду, даже если это ужасно, чем быть во власти своего воображения...
— Ну, хорошо, дорогая, — сказал я. — Я расскажу тебе. Если ты не захочешь, чтобы я продолжал, то останови меня, а так я передам все детали. Как ты говоришь, тогда перед тобой будет вся ситуация.
Она выглядела очень обеспокоенной, хотя наши поцелуи и последовавший за ней дружеский ужин, должно быть, несколько успокоили ее.
— Кэрри работает в компании, которая ведет большую часть бизнеса с моей. Я с ней знаком два или три года, потому что мы встречаемся на нескольких деловых собраниях с другими людьми. Один или два раза наша группа после работы ходила выпить, и мы оба были там, но всегда с шестью-восемью другими людьми. Мы никогда не проводили время наедине до того времени — три недели назад.
— Кэрри двадцать семь лет. Она не очень похожа на тебя. Ее рост всего метр пятьдесят восемь, и она очень соблазнительная. Не тяжелая, но довольно аппетитная, с широкими бедрами и действительно красивой грудью.
Марианна слегка поморщилась, но не остановила меня. Я продолжил:
— У нее светло-каштановые волосы и темные глаза. Что делает ее особенно привлекательной, так это то, что она живая и веселая — как бы бойкая, за исключением того, что я ненавижу это слово.Я гладил их, сначала избегая сосков, но все ближе и ближе; затем слегка коснулся их ладонями. Она закрыла глаза и тихо застонала. Я ущипнул соски, но мягко, поэтому делал это некоторое время. Затем я держал руку на одной груди, слегка облизывая и целуя другую. Это было очень возбуждающе и для меня — быть с новой женщиной после стольких лет, да притом с такой отзывчивой. И ее груди, ну просто очень красивые. — Через некоторое время я спустился ниже и снял юбку, а затем и трусики, которые были очень мокрыми. Так как она сказала, что любит оральный секс, я, держа свои руки на ее груди, скользил языком прямо по ее бедрам и в киску. работая над ней без резких движений, иногда концентрируясь на ее груди, в то время как совсем легонько облизывал ее губы. Затем я иногда фокусировался языком на ее клиторе, одновременно слегка поглаживая ее соски. Я двигался взад и вперед, взад и вперед, пока ее бедра не начали дергаться навстречу моим движения, а ее стоны не стали довольно продолжительными.
— Я чувствовал, что она приближается к пику, поэтому опять поднялся к ее груди, всосав одну ртом и опустив обе руки вниз. Одной рукой я гладил ее клитор, а два пальца другой сунул внутрь нее и начал двигать ими туда и обратно. Она смогла выдержать около минуты этой обработки, после чего задохнулась, затем вскрикнула и испытала прекрасный оргазм, дрожа и дергаясь вверх и вниз... Я просто вынул из нее пальцы, скользнул рядом с ней, и держал ее в своих объятиях, пока она дрожала, а затем покачивал ее, пока она расслаблялась, тяжело дыша, ее глаза все время были зажмурены.
— Я чувствовал себя прекрасно. Я очень нервничал из-за того, что был с другой женщиной, не был уверен, смогу ли ей понравиться. Но очевидно, я заставил Кэрри почувствовать себя очень хорошо — поэтому, что бы ни случилось в ту ночь, я не почувствую себя потерпевшим неудачу.
— Через пару минут она посмотрела на меня и сказала: «Господи, Том. Если бы я знала, что ты сможешь сделать со мной такое, я бы бросила тебя на стол прямо в ресторане!» Я только улыбнулся и сказал: «Ты — такая восхитительная и красивая женщина, Кэрри. Мне нравится прикасаться к тебе и радовать тебя таким образом». Она сказала: «Надеюсь, тебе понравится и то, как я буду трогать и радовать тебя!» Она толкнула меня на спину, сняла с себя одежду и сразу же начала ласкать и гладить мой член. Прошло около сорока пяти секунд, прежде чем он стал таким крепким, как никогда раньше. Она дразнила меня так же, как и я дразнил ее — она пользовалась руками или облизывала его языком, пока я не пришел в бешенство, затем немного отступила, дав мне успокоиться. У нее есть способ позволить своему рту расслабиться и открываться очень широко, чтобы она могла взять мои яйца в рот, и при этом я не боялся, что она случайно их укусит. После долгого дразнения она начала делать мне великолепный минет, явно стремясь заставить меня кончить.
— Но я остановил ее, сказав: «Кэрри, я бы очень хотел кончить внутрь тебя, если можно». Она улыбнулась и взобралась на меня. Когда она взяла мой член и соскользнула на него, то сказала: «Я принимаю таблетки, Том, пожалуйста, давай, кончай в меня, когда будешь готов». Затем она качалась на мне движениями вверх-вниз, медленно и неуклонно, постепенно набирая скорость, все время улыбаясь мне в глаза, пока я полностью не вышел из-под контроля. Я дико толкался бедрами, стонал, хватая ее за талию, чтобы сильнее насадить на себя, и наконец, взорвался как сумасшедший. Я прижимал ее к себе, все стреляя и стреляя внутри нее...
— Я не знаю, было ли это потому, что это был кто-то новенький, Марианна, или потому, что Кэрри очень сексуальна и полна энтузиазма, или потому, что я не занимался сексом более недели — или все вместе, но это был один из самых сильных, самых полных оргазмов, которые у меня когда-либо были. Я просто лежал, измученный, и наконец, сказал: «Ну, Кэрри, ты только что сделала старика очень, очень счастливым!
— Она легла рядом со мной, ее лицо сияло от собственного удовольствия, и она сказала: «Судя по моим ощущениям, ты для меня как раз в нужном возрасте!» Затем она спросила, может ли остаться на ночь. Я был удивлен, но польщен и восхищен. Я сказал: «Конечно, но если ты останешься в этой постели, я не могу обещать тебе спокойный сон». А она просто подмигнула мне.
— Мы задремали на некоторое время. Честно говоря, я мог заснуть на всю ночь, но примерно через час проснулась Кэрри. Она начала тереть свои груди о меня, двигая ими взад и вперед по моей груди. Это было приятно, и я почувствовал, что это опять вызывало у нее возбуждение. Я начал гладить ее руками по спине и по бокам, иногда касаясь ее груди, в то время как она продолжала втирать их в меня. Затем я подтянул ее так, что ее груди терлись о мое лицо. Я поднял бедра и дразнил ее киску своим членом, потирая им взад-вперед по ее губам, но не давая войти. Я продолжал хвататься за ее соски губами, когда они пролетали мимо, и нежно сосать их.
— Мы становились все более и более возбужденными, дразня друг друга таким образом. Она начала стонать, легонько, примерно так: «о, о, о!». Я действительно хотел быть внутри нее, поэтому перевернул ее под себя и скользнул прямо в нее в миссионерской позе. Ее глаза были плотно зажмурены, и я просто начал уверенно входить и выходить из нее...
Рассказывая эту сцену, я внимательно наблюдал за Марианной. Она выглядела более несчастной, чем когда-либо, плотно втиснувшись в угол дивана. Я на мгновение пожалел ее, потом вспомнил запись ее с Эдди в мотеле, которую мне пришлось слушать, и мои чувства ожесточились. Ее удовольствие и близость с ним продолжали вызывать у меня ярость! Поэтому, если моя выдуманная история давала Марианне вкусить такую же боль, я не собирался останавливаться, и продолжил свое повествование:
— Я постепенно набирал темп, приятно и уверенно. Было здорово, что один раз накануне вечером с Кэрри я уже кончил, поэтому знал, что какое-то время смогу продержаться. К тому времени, когда я был готов кончить, у нее уже был один действительно большой, со спазмами оргазм. Ее второй пришел как раз в тот момент, когда я собирался достичь своего пика, изо всех сил стараясь, чтобы мои толчки были длинными и плавными. Но когда ее киска сжалась вокруг меня, я просто сошел с ума, и через несколько секунд мои бедра дернулись, как сумасшедшие, и мы оба одновременно затряслись... Боже, как хорошо! На этот раз мы оба были измотаны. Мы просто улыбались друг другу, несколько минут сонно целовались, а затем крепко заснули.
— Слава Богу, на следующий день была суббота. Мы проснулись довольно поздно, и когда я предложил спуститься вниз на завтрак, Кэрри сначала захотела принять душ. Принятие душа с ней было удивительно эротичным. Мы не торопясь мыли друг друга. Она помыла меня первым, занимаясь всем телом, но до конца избегая моего члена, хотя тот изнывал от желания ее внимания. Она просто намылила мой член и яйца, нежно поглаживая их, дразня меня, в то время как я стонал от того, как хорошо это чувствовалось.
— Затем я так же дразнил ее, намыливая ее руки, ноги и туловище, но избегая груди. Наконец, я коснулся их, обняв ее сзади, и прижав к себе, а она просто вздохнула и откинулась назад на меня. Я медленно пошевелил пальцами моих намыленных рук, накрывавших ее груди, и она просто полностью растаяла. Я чувствовал, как ее дыхание становится все чаще и чаще, и подумал, вернемся ли мы обратно в кровать или займемся сексом прямо в душе. Я начал дотягиваться...
Я был прерван тем, что Марианна вскочила на ноги, ее лицо было покрыто слезами.
— Том, остановись! Я просто не могу... Я думала, что мне нужно это услышать, но я... я не могу... я не знаю что...
Она остановилась, вздрогнула и сказала:
— Думаю, мне пора идти, — и прежде чем я успел сказать хоть слово, она выскочила за дверь и направилась вниз.
Я быстро пошел за ней, не для того чтобы остановить ее, но убедиться, что она благополучно добралась до своей машины. На небольшом расстоянии