Более года прошло с того памятного марта, когда Богдан узнал Дэниса. Они так и не виделись, и весточек от сумасбродного любимого тоже не было. Муратбай ничего не говорил, и как-то незаметно, закупив большую партию товара, исчез из Киева. Перепись книг, да мелкие поручения по надсмотру за ремонтом палат вызывали дикую скуку. Еще с зимы дворовые начали поговаривать, что князь Святослав рать собирает, дабы идти с болгарами воевать Византию. Богдан, было, сунулся к гридням, чтоб и его обучили ратному делу. Но меч упорно не желал слушаться руки, лук посылал стрелы куда попало, а тяжелая пика и вообще мешалась. Гридни не стали поднимать насмех щуплого парубка. Его тихую улыбку и ненавязчивое присутствие любили. Но в обучении отказали. Мягко.
Только верховая езда, да долгие пешие прогулки радовали. Богдан частенько ездил в тот лог, что стал местом их первого и единственного свидания. Княгиня и воеводы не раз пеняли, что ходит один без дружинников. Тем более что рать Святослава недавно ушла в поход, и кочевники осмелели.
- Неспокойно ныне окрест Киева! Зря княже надумал войной в ромейскую землю идти. Свою бы не потерял! Печенеги четырьмя ордами кочуют меж Днепром и Дунаем. Хоть у нас мир, да мелкие банды по весям шалят, обозы грабят, лодии топят, люд в полон берут. Ироды.
Богдан слышал эти истории. Однако верил, что хранит его сила неведомая. Может Перун, а может и Сварог. Он как-то видел, притаившись в густом ивняке, как небольшой отряд печенегов, человек двадцать, поил коней в Днепре. Страха не было, одно любопытство. Дворовые, с которыми водил дружбу непризнанный сын князя, часто баловали парня страшными рассказами о воровских шайках кочевников. Чаще других мелькали имена каганов Кури, Ореля и Ирбиса. Двух первых давно знали в Киеве. Не раз бивали, не раз мир заключали. А вот последний, по слухам молодой, наглый и самый жестокий, явился недавно из Крымских степей. Странное о нем говорили, кто называл его угром, а кто и варягом. Но все сходились в одном, что каган Ирбис с малой ордой умудряется поперек старших все успеть. Отчего другие каганы его не любили. Богдан мало обращал внимания на эти россказни, считая их вымыслом от безделья. Пока сам случайно не встретился с печенегами.
Как-то раз княгиня отправила десяток ратников на одной ладье в Белобережье, вниз по Днепру. Богдан напросился с ними. Уж больно хотелось посмотреть знаменитые пороги, да на острове Григория побывать. По дороге туда, глядя на широкие днепровские просторы, парень думал о прошедших временах. Как мимо этих же берегов проплывал князь Игорь, возможно, его дед. На месте пробыли недолго, и споро собрались обратно в Киев. Дошли слухи, что печенежские орды намереваются осадить город.
Приключение случилось на обратном пути. Среди ясного дня. В этом месте Днепр смыкался, зажатый высокими берегами.
- И-и-х-а-а-иль-а-хи-йа! – Резко прозвучал высокий гортанный крик над безмятежной рекой. Воду возле бортов ладьи взрезали несколько стрел.
- Печенеги! – Сотник Глеб пригнулся. – Щитами головы прикройте! Может пронесет!
- Какие же печенеги? – Богдан замешкался, но кто-то из гридней попытался затолкать парня под лавку. – Клич-то татарский!
- Ирбис, перуновы громы на его голову, так знак подает. – Просветил его пожилой Гаряй. – Хочет, чтоб его все узнавали, бесовское отродье. Вон он, на коне гарцует, басурман.
Богдан посмотрел на берег. Небольшая речушка в этом месте снижала высоту берегов до ложбины. Печенеги, десятка два - три, не больше, с воем и хохотом горячили коней у самой воды. На огромном гнедом жеребце, выделяясь из толпы ярким кафтаном, сидел стройный парень с луком в руках. Ладья была не так далеко от берега, чтобы нельзя было различать лиц. И Богдан видел глаза кагана, остальное закрывал узорчатый плат... Невероятно синие глаза, совсем как сапфир на его пальце... Сердце отчего-то сбилось с ритма и замерло. Парубок судорожно прижал правую руку к горлу, отчего перстень ярко вспыхнул на солнце. Ирбис поднял коня на дыбы, пристально, как показалось Богдану, посмотрел прямо ему в глаза. Парень уже потянулся вперед, готовый то ли крикнуть, то ли прыгнуть в воду. Но это длилось какое-то мгновение. Каган печенегов натянул тетиву, стрела просвистела совсем рядом с головой Богдана и вонзилась в плечо Гаряя.
- Будь ты проклят, ирод! – Зло выругался тот. – Шуткует он, не пужайся, Богдаша. Ведаю, Ирбис и в муху попадет, если захочет. Ох, гад, хоть кость не задел, зато насквозь прострелил. Помоги мне.
- И-иха-а-иль-а-хийя! – Донеслось с берега. И малая орда со смехом и улюлюканием исчезла с берега.
- Ты что, знаешь его, Гаряй? – Парень умело обломил наконечник и оперение, вытащил стрелу, и теперь туго перевязывал обильно кровоточившую рану полосками чистой холстины.
- Да бывал он в Киеве. – Гридень зло сплюнул. – Я его еще мальцом помню. Всегда с кем-либо подерется, взбалмошной. Это ему такое имя в орде дали, Ирбис, барс по-ихнему. Он и прям, что твой кошак, гибкий, опасный, и силища дикая.
- А как по другому кличут? – Перед глазами Богдана все поплыло. Он уже знал ответ. Сердце подсказало. Недаром хотел в этой ладье плыть. Не зря теплые ночи обещали сказку, маня запахами и шелестом трав. Не напрасно он призывал звездный свет, заклиная богами и пращурами.
- Да Дэнис это, Муратбая пасынок. – Буднично сообщил Гаряй. – Ты, может, и видал его как-то. Потуже затяни. Ты чего такой бледный стал? Крови боишься? Иди. Водичкой умойся, отпустит.
- Та не боюсь я крови! – Отчего-то почти крикнул Богдан. – И не такие раны перевязывал. А как ты узнал его?
- Так ты не видел, как каган на коне сидит? – Гаряй устало перевел дух. – Пятки на крупе. Так, на моей памяти, больше никто не ездит. Муратбай рассказывал, что Дэниса этому одна ведьма степная еще мальцом обучила.
Но Богдан уже не слушал. "Дэнис. Дэнька мой. Любый. Вернулся", - сладко пело в груди. Краски мира сделались ярче, теплый ветерок ласково перебирал волосы, а, неясные прежде, предчувствия обрели конкретную форму и смысл.
Июньская ночь накрыла Днепр, сменив духоту на теплую влагу. Крупные звезды и полная луна вольготно плескались в волнах. Дружина расположилась станом на левом, не печенежском, берегу. Дождавшись пока гридни уснут, Богдан, стараясь не привлекать внимания караульных, пробрался к реке. Противоположный берег неясно темнел в ночи. Парень, до рези в глазах, вглядывался в ночь, надеясь различить хоть огонек, хоть какое-то движение. А вдруг Дэнис не узнал его? Нет. Он же видел на руке Богдана перстень, свой подарок. А если узнал, то придумает, как подать знак. А может, он все забыл? Или у него другой появился? Такой же воин, сильный и смелый. Что ему, печенежскому кагану, какой-то киевский парубок? Да и было это давно. И то один раз. Только и запомнилось, что жар поцелуев, да ласки невиданные.
Долго сидел Богдан. Но другой берег не подавал никаких признаков, что там кто-то есть. Даже звуки, обычно хорошо разносившиеся над водой ночью, не долетали. Он глубоко втянул в себя терпкий воздух, встал, намереваясь отправиться спать, но, подчинившись какому-то внутреннему порыву, решил искупаться. Вода приятно охладила обнаженное тело. Стараясь не поднимать плеска, Богдан не поплыл далеко от берега, кружа в небольшой заводи. Утомившись, лег на спину, и размечтался, глядя на звезды. Вода бережно колыхала белевшее тело... Мечта и тишина порождали грезы, легкая тучка закрыла луну. Да и озяб он. Сразу облачаться не стал, давая днепровской воде хоть чуть-чуть стечь с кожи... Как тихо... Что ОН делает? Спит. Наверняка спит. А как не один?.. Один. Наверняка один. Сердце бы почуяло беду...
- Тихо! – Кто-то схватил Богдана сзади, зажав рот и приставив к горлу кинжал. – Пикнешь, убью. Головой кивни, если понял.
Проверять, произнесенное свистящим шепотом, Богдан не стал. Спина ощущала чужое сильное и горячее тело. Голое, как и у него! Вцепившись обеими руками в руки напавшего, парень медленно кивнул. Страха почему-то не было. Да и держали его как-то бережно. Хотели бы убить, сделали это сразу.
- Как тебя звать? – Рот освободился, но холодная сталь от горла не убралась.
- Богдан.
- Красивый перстень. У меня такой же. – Неизвестный взял Богдана за ладонь. Чуть вытянул их руки. Да, на державшей кинжал руке поблескивал точно такой же перстень, как и его собственный. Тот, что тогда Дэнис подарил. – Ну, ка! – Его мягко оттолкнули, и развернули лицом. – Молодой. Красивый... росич. Я лучше.
Он и прямь был лучше, как подумалось Богдану. Высокие скулы, рысий разрез глаз и стройное безволосое тело, напомнившее молодого коня мускулами и блестевшей маслянистой кожей. Не степняк. Татарин. Из-под влажных черных волос, презрительный взгляд. И кривая усмешка, говорившая о превосходстве.
- Чанибек, - раздался тихий окрик, и из темноты выступила еще одна обнаженная фигура, - прирежь его. Нам пора. Ирбис ждет.
- Не. – У Богдана неприятно похолодело внутри от этого взгляда. Так овец перед закланием разглядывают. – Я его с собой возьму. – Названный Чанибеком приблизился вплотную, касаясь своей грудью груди парубка, отчего по телу парня побежали мурашки. Мочку уха пронзила боль укуса, а слова, сказанные веселым шепотом, походили на удар нагайкой. – Я лучше. Пусть он сам увидит. Идем, росич.
плохо запомнил, как они переплывали Днепр, как петляли по оврагам, стиснув бока коней голыми бедрами (Чанибек усадил его сзади, приказав крепко обнять себя). Жар молодого сильного и голого тела, тепло лошадиного крупа, да усталость после такого заплыва, вызвали дрему и спокойствие. Глубокий лог скрывал несколько шалашей и палаток. Костров не было. Всадники направились к квадратному серому шатру греческого образца.
- Стой! – Высокий печенег преградил дорогу. – Зачем русского привез? Ирбис велел все в тайне держать. У, шайтан!
- Уйди! – Чанибек слегонца вытянул часового плетью по ноге. – Сам знаю. Спит?
Пробурчав какое-то ругательство, стражник кивнул и отодвинул, закрывавший вход, полог. Богдан невольно залюбовался грацией, с какой двигался его обнаженный похититель. Второй остался на улице. Внутри шатра было тихо. Небольшой очаг, выложенный камнями по центру, да пара масляных светильников давала достаточно света, чтобы разглядеть обстановку. Подчинившись прикосновению пальцев к плечу, Богдан встал в тень. Сам Чанибек, неслышно переступая на цыпочках босыми ногами, приблизился к кошме, на которой кто-то спал. Лоскутное одеяло сползло, открывая лежащее на животе обнаженное тело воина. Мускулистые ноги, круглая, словно выточенная из мрамора, задница, широкая спина, мощная шея и белые-белые волосы. Спящий слегка подогнул левую ногу, отчего в промежности виднелись крупные яички. Богдан судорожно сглотнул. Чанибек встал на колени рядом с ложем. Наклонился, проводя по спине губами. Поцеловал каждую половинку попки. Хотел сунуть ладонь ниже, в промежность, но спящий резко свел ноги.
- Отойди. – Голос. Это был его голос! Дэниса! – Знаешь же, не люблю, когда меня будят.
- Так ты уже не спишь, мой хан! – Одним плавным прыжком татарин оседлал дремавшего кагана. – Я так соскучился по тебе! Дай поцелую. Всего-всего. – Он наклонился, проводя сосками от лопаток до ягодиц. Развел лежащему ноги своим телом, и окунул лицо между ягодиц, постанывая от удовольствия. Кровь бросилась Богдану в голову. Зачем он видит все это?! Ирбис вытянулся на руках, поднял лицо вверх и испустил довольный рык. – Ты сладкий, мой хан. Дай Чанибеку ласкать тебя.
- Нет. – Но тон сказанного говорил об обратном. Каган встал на колени, прогибаясь, и позволяя татарину лечь под собой на спину, чтобы подставить рот под набухавший орган. – Ты ненасытен, а я не хочу сегодня... О-о-о...
- Скажи, кто тебя еще так будет любить? Скажи, что Чанибек лучший. Лучший?
- Лучший, не отвлекайся.
- Ему скажи!
Дэнис, резко повернулся. Их глаза встретились. Парубку стало даже немного смешно. Он помнил их смеющимися, серьезными, высокомерными, да, какими угодно. А вот испуганно-удивленными – даже вообразить не мог.
- Кто это?! – Ирбис рывком оторвался от Чанибека и перекатился на спину. – Что ты еще придумал?
- Подарочек тебе. С другого берега реки. – Татарин медленно, как львица, поднялся. Его прищуренный взгляд сиял таким превосходством, что Богдан опустил голову. – Не-ет, росич. Подними глаза. Я буду любить своего хана, а ты будешь смотреть.
- Богданька. – О, великие Боги! Сколько раз он представлял, как именно так его имя произнесут эти губы?! Но не в шатре печенежского кагана. Не полонянином. И не та-а-ак! Неужели Дэнис допустит такое издевательство? – Богданька...
Любимый одним прыжком оказался рядом. Сжал лицо парубка ладонями, гладил губы большими пальцами и просто смотрел, впитывая взглядом слезы из его глаз. Парень не знал, что делать. Он просто потянулся в ответ на этот призыв, как тогда, в первый раз. Их губы почти соприкоснулись...
- Стой, шайтан! – Чанибек растолкал их. – Не делай со мной этого, мой хан! Я сейчас прирежу русскую собаку! Не делай со мной этого-о!
- Уйди. – Дэнис встал между воином и Богданом. – Ты знал, что так будет. Хотел проверить. Вот, получи. Уйди, Чанибек!
- Нет. – Воин осел на пол, обнимая ноги своего господина. – А хочешь, мы трое будем? Хочешь? Хочешь, Чанибек даже не прикоснется к нему. Не гони меня, ирбис. Я буду твоей собакой...
- Оставь нас, прошу. Я... я потом тебе все объясню. - Дэнис старался говорить мягко, даже погладил сидящего у своих ног по голове. – Дай нам хоть поговорить с Богданом.
- Первое решение всегда самое правильное. – Ледяным тоном сказал татарин. – Однако никогда не поздно исправить.
Он выхватил обоюдоострый кинжал из ножен на щиколотке. Только каган знал татарские привычки не хуже. Перехватив запястье нападавшего, Дэнис резко вывернул его. Оттолкнул Чанибека. Крутанулся на одной ноге, ударив другой прямо в лицо. Тело воина отлетело, как тряпка.
- Стража! – Ух, и мощный же голосина! В шатер мгновенно влетели несколько воинов. – Связать. – Гордый кивок в сторону Чанибека. – Если кто войдет сюда без моего зова, отрежу голову. – Он сплюнул. – Всем.
Они остались вдвоем. Богдан продолжал стоять, Дэнис сел на ложе. Повисла тревожная тишина.
- Что будет дальше, Дэнечка? – Он сказал это спокойно.
- Иди ко мне. – Ладонь, как щенка призывая, похлопала по кошме. – Ведь и ты соскучился, Богдан. Иди сюда.
- Так желает великий каган? – В голосе прозвучала ирония. Дэнис поднял лицо. Спокойно посмотрел парню в глаза. Ответной улыбки не последовало, и Богдан испугался этого властного взгляда.
- Да. Так желает великий каган. И так же желает русский княжич. У тебя нет выбора. Ты пленник. – Однако гордые плечи тут же поникли, а голова свесилась на грудь. – Не спорь, любимый. Я так долго искал встречи с тобой. Давай потом решим, что будем делать. Обними меня.
- Меня убьют? – Во рту пересохло.
- Возможно. – Дэнис пожал плечами. – Только сначала они будут должны убить меня. – Светлая улыбка решила все сомнения. – Только не говори, что не любишь меня больше. Иди сюда...
Это длилось вечно... день-ночь, еще день... Они почти не разговаривали, почти не спали, то торопливо, то бережно даря наслаждение друг другу... Бонька сделал то, о чем мечтал. Отдался полностью. Это было так чудесно, так фантастически необыкновенно – полностью принадлежать тому, кого любишь... В тот, самый первый их раз, он практически не осознавал своих ощущений, просто отдавшись дикому, все сметающему желанию. Теперь же различались тонкие грани удовольствия. Счастье принадлежать любимому. Счастье владеть им.
жадно учился всему, дарить любовь руками, ртом, всем телом. А Дэнис оказался терпеливым учителем, не отказывавшийся повторять пройденное еще, и еще разы. Можно подумать Богдан мог такое позабыть. Или мог отказаться от повторения.
Миг неизбежной разлуки оба оттягивали. Если, пережитое после одного, случайного и быстрого раза, казалось мукой. То расставание после такого, воспринималось невозможной пыткой. Печенежские орды стягивались к Киеву. Каган Ирбис не мог просто так выпасть из общего дела, следуя какой-то там похоти. Его люди роптали. Если на связь с Чанибеком смотрели сквозь пальцы. Ну, подумаешь, дурят парни. Каган – хороший воин, умный вожак, справедливый владыка. Чанибек – надежный ордынец, проверенный в схватках и набегах. Не они первые, не они последние. Это дело хана и его нукера. Но связь с русским? Что это, как не предательство? Кагана и заменить можно. Такое уже бывало. Так сам Дэнис поступил, задушив предшественника тонким шнуром. Этого не задушишь. Зато можно отравить... И если Богдан просто жил, смакуя каждое мгновение своего счастья, Дэнис прекрасно понимал, что пустить развитие событий на самотек он не имеет права. Ради Боньки не имеет...
В их последний вечер Ирбис приказал принести одежду для русского и подготовить двух коней. Дружине было приказано сниматься рано утром, и двигаться на соединение с ордой хана Ореля. Старый хитрец благоволил к бесшабашному Ирбису. Ходили слухи, что Дэнису светит быть приемником, после смерти Ореля. Вот только надо было взять в жены злющую, но красивую орельскую дочку. Чанибек шутил с другими воинами, что готов надеть платье и заменить жадную сучку, а ту в реке утопить. Воины посмеивались. Но осторожно. Каждый знал, насколько беспощаден татарин, и что он готов убить любого, кто бросит хотя бы косой взгляд на его хана.
До Киева любовники добрались без приключений. Они не размыкали рук во время езды, стараясь, чтобы лошади шли не торопясь. Слов не было. Касания и поцелуи вполне заменяли разговоры. На привалах Богдан прижимался к Дэнису, а тот, начиная с виска и шеи, доводил обоих до исступления... Если бы не хозяйственная жилка Богдана, парни так бы ни разу и не поели за всю дорогу.
Гора со строениями, хоть и ожидалась путниками, выросла над лесом неожиданно. Спешились. Дорога выходила к Киеву за парой поворотов. Дэнис прятал глаза, не желая показывать, грозившие хлынуть слезы. Богдан, с грустной улыбкой, смотрел на него, не мигая. Старался запомнить каждую черточку любимого лица.
- Дэнька?
- Молчи. – Парень шмыгнул носом. – Ну, откуда я знаю, когда снова увидимся? Сам подумай, битва грядет. Ты будешь в Городе, я под стенами. – Вдруг он резко схватил парубка сильнющими руками и страстно зашептал, покрывая лицо поцелуями. – Скоро, миленький мой! Скоро! Я не хочу больше без тебя ни минуточки! Веришь? Я придумаю что-нибудь! Увезу тебя далеко-далеко! В Византий! Мы должны быть вместе, Богданька! Просто иначе помру я...
Богдан смотрел в синие, струящиеся слезами озера и только кивал, робко возвращая поцелуи... Ну, куда они поедут?! Как жить будут?! Как Дэнька сумеет вызволить его?! Да и печенеги не смирятся с русским в своей орде?
- Фью-фить! Фить! – Две стрелы чиркнули чуть выше их голов. Дэнис оттолкнул любимого на обочину, под защиту кустов, а сам пригнулся, выхватив из заплечных ножен две кривые сабли. Поздно. Княжеские гридни, человек пять, с пиками наперевес уже окружили ребят.
- О, да это наш пропавший! – Богдан знал светло-русого десятника. Полуяр слыл самым сильным из дружины, оставленной Святославом княгине. – Привет тебе, Богдан. А это кто? Платье печенежское, а лицо как русское. Ни. На варяга боле смахивает. Кто твой друг, княжич?
- Он помог мне бежать из плена. – Богдан гордо поднял лицо, стараясь своей уверенностью убедить гридней. – Проводил. Но, раз дружина и ты, Полуяр, здесь, я могу отпустить товарища. Ступай, - он замешкался, придумывая имя, - Стогуд. Спасибо за все. Потом на Гору приходи. Наградят тебя и коня вернут. Ступай.
Богдан оглянулся на Дэниса, понимает ли тот его игру. Любимый с жестким выражением лица не сводил взгляда с одного из гридней. Тот отвечал не менее свирепым взором. Сердце рухнуло в пропасть. Сварг! Его Дэнис еще тогда бивал на кулачках!
- Здравствуй, вражий сын. – Злорадно кивнул дружинник. – Стогуд говоришь? А может Дэнис? Или лучше Ирбис? Полуяр, это каган печенежский, а не друг никакой. Прикажи вязать ворога, пусть княгиня повесть велит супостата. Сам веревку на дуб накину, и сам затяну.
- Ирбис! Вражина! Есть Бог на свете, раз нам в руки эта тать попалась! – Загалдели гридни.
- Разберемся. – Полуяр приставил острие пики к груди Дэниса. Прямо к ямочке между ключиц. Куда Богдан так любил целовать. – А ну, брось сабли на землю.
Богдан беспомощно замер. Дэнис смахнул со щеки слезу, ободряюще подмигнул парубку и вскинул голову. – Ты, хвост собачий Сварг, можешь назвать меня смерть. А вы, - он презрительно обвел дружину подбородком, - как хотите. – Он сделал выпад назад, присев на левую ногу. Кривая сабля в правой руке мгновенно разрубила древко, вторая, брошенная странным жестом над головой, просвистев в воздухе блестящим диском, снесла Сваргу голову. Дэнис с каким-то кошачьим криком на миг распластался в пыли, от чего лошади гридней испугались и поднялись на дыбы, сбросив при этом двоих.
- Бонька, в траву падай! Уйди, заденут! – Он не дал упавшим подняться. Одному отсек пол головы, а второго прижал коленом. Богдан ничего не успел сделать. Почти на него, захрипев в предсмертной муке, упал Полуяр, схватившись двумя руками за стрелу, торчавшую из горла... Другого гридня почти целиком разрубил Чанибек, неизвестно откуда подоспевший с двумя печенегами.
- Скучал по мне, росич? – Татарин оскалил белейшие зубы. – А я по тебе скучал.
Богдан зажмурился, втягивая голову в плечи. Сабля, невероятно медленно вознеслась над его головой...
- Нукер! – Страшный окрик Дэниса остановил время. – Только тронь. Сам, полосками твою кожу сдирать буду! Годами, чтоб не подох раньше времени.
- А ты мне больше не хан! И не смей приказывать!
Богдан приоткрыл один глаз. Дэнис стоял между ним и гарцующим татарином.
- Чанибек. – Бывший каган Ирбис отбросил саблю. – Отпусти парня. Я с тобой поеду. Пусть Орель решает, что со мной делать.
- Помер Орель. – Чанибек сплюнул. – Дочка отравила. Теперь она всем верховодит. И тебя всегда ненавидела.
- Тогда в полон меня бери. – Дэнис пригнулся. Его бывшие нукеры знали, что их каган будет драться, как раненный зверь. Как смертельно опасный зверь, защищающий своего детеныша. И что они проиграют эту схватку.
- Эх, Дэнис. – Чанибек замотал головой, словно муху отгонял. – На беду я тебя встретил. Знаю. Но не могу без тебя жить, шайтан белобрысый. Беги росич. Беги разлучник, пока не передумал я. Ну?! И-иль-хийя! – И он играючи убил, стоявшего на коленях посреди дороги, последнего гридня.
- Езжай, Богданька. – Дэнис кивнул. – Я найду тебя.
- А как же ты? – Парень, было, качнулся к любимому, но татарин шустро поставил своего коня между ними.
- Не замай, росич. Не твое.
- Езжай, Богданька.
Тряской рысцой конь Богдана направился к повороту дороги. Парень оглянулся, не удержавшись. Дэнис стоял на прежнем месте, среди коней и верховых нукеров, глядя ему вслед. Прощаясь, он высоко поднял снятую с головы шапку. Парубок помахал в ответ. Что-то прокричав, Чанибек натянул тетиву. Бросив последний взгляд, Богдан пришпорил коня и скрылся за поворотом.