(Предыдущие рассказы о контрактниках )
Мы с Пашей полтора месяца жили вдвоём, никто нас не тревожил, пока наш сосед по комнате лейтенант Витёк не приехал из отпуска. Наше счастливое сексуальное безумие и нежная любовь друг к другу были безудержными, долгожданными, но оборвались с приездом Витька. Сразу же по службе накатилась волна командировок. Мы снова сутками не виделись с Пашей, моим ненаглядным, моим любимым парнем.
Когда я поехал в следующий рейс на дальний полигон, то рассчитывал вернуться самое позднее на следующее утро. Однако, вечером по дальней связи, позвонил ротный и объявил, что я остаюсь на полигоне в командировке на две недели. Путёвку мне привезут, заправка и обслуживание от начальника полигона, командировка уже прошла суточным приказом по части: так я оказался выкинут из нашей с Пашей совместной жизни без малейшей надежды на встречу, когда, урывками в коротких и яростных сексуальных оказиях, мы с Пашей всё-таки на считанные часы уединялись и предавались любви.
Первые два дня я был в унынии, с утра до вечера что-то перевозил по полигону, работа на время заставляла забыться. На третий день я повёз стройматериалы на последний участок, где и застрял в каком-то болоте. Приехал начальник полигона, обругал за беспечность меня и начальника участка - прапорщика Рому, ненамного меня старшего по возрасту и по опыту, плюнул и уехал, сказав ждать помощи, охранять машину и груз. Мы остались вдвоём ждать утра, когда приедет полгода стоящий в местном парке тягач, который за ночь постараются реанимировать механики собственно с полигонной команды и с прикомандированных частей.
Закрыли машину, пошли в операторскую под вышкой. Там вскипятили на печке воду, так как электричества не было, попили чайку, поговорили про жизнь, пожаловались друг другу на проблемы. Проблемой прапорщика Романова Романа Романовича - таким было его полное имя, - было отсутствие жилья, семьи, возможности расслабиться, отдохнуть от повседневной обыденности полигона, просто поебаться. Жил он прямо в солдатской казарме, рядом со срочниками. Всё это он мне излил. За разговорами незаметно пролетел вечер.
Роман вытащил из заначки бутылёк со спиртом, развёл водой, получилось поллитра непонятно чего. Выпили. Закуси не было. В голове приятно зашумело, море стало по колено, глаза застекленели. Из глубин памяти возник образ голого Паши, ебущего меня во всех позах. Член мой встал по стойке смирно, в области ануса стало горячо, потёк сок. У хозяина участка, вижу, также увеличился бугор на штанах. Под предлогом, что жарко, мы поскидывали форму, оставшись в одних трусах и майках. Рома быстро соорудил на полу у стены ложе из подвернувшегося матраца и нашей одежды. Срывающимся голосом сказал, что пора ложиться, а то скоро стемнеет.
Мы легли рядышком, укрылись одним старым одеялом. Мне сразу стало холодно, я придвинулся к прапорщику, чтобы согреется. Хотя нет, холодно не было, просто хотелось человеческого тепла, близости. Рома робко, как бы украдкой, положил на меня руку, придвинулся вплотную. Его лицо было близко-близко, казалось, мы дышим одним воздухом. Но что делать дальше, парень не знал или не решался. Я сам схватил его за плечи, лёг на него сверху и впился сладким поцелуем в его сухие жаждущие губы. Он схватил меня за спину, прижал. Рома сосал мои губы, впечатывая своими объятиями меня в себя. Он тискал меня, сделав передышку лишь чтобы сорвать с меня и с себя остатки одежды. Наши тела переплелись в объятиях, дыхание срывалось в стоны. Наши члены терлись друг о дружку, о животы, распространяя сладкий запах смазки.
Рому бил лихорадочный озноб накатывающегося наслаждения, он лежал на мне, делая ебательные движения. Я приподнял попку, мой анус весь сочился от жажды познать новый для себя хуй. Я закинул парню ноги на плечи, схватил Ромкин жезл и направил в себя. Ромка сошёл с ума. Он хрипел от страсти, его член как поршень ходил в моей попке. Он напомнил мне Пашу в нашу первую ночь. Те же невидящие глаза, та же ярость ебли, то же безумие самца, дорвавшегося до желанной сладкой дырки. Пот градом катился с парня, всего отдавшегося в неудержимом стремлении протаранить меня насквозь. Наши липкие тела ёрзали, сплетались, любили друг друга. Моя попка счастливо чавкала и требовала ещё большей ебли, простата безжалостно терзалась, заставляя меня завывать в унисон со стонами и хрипами Ромы. Оргазм у нас был одновременным. Оргазм у нас был феерическим. Рома зарычал, завизжал, схватился мне за плечи в попытке протолкнуть свой хуй дальше моей простаты, в попытке проткнуть моё тело дальше физического предела. Он зубами вцепился мне в шею, оставляя следы и синяки, ничего не видя и не слыша. Я завизжал, выплеснув на наши с Ромкой животы пряную сперму. Остро почувствовал внутри себя горячее биение бьющих в простату струек Ромкиной спермы. Мир взорвался осколками чувств, потонул в сладкой неге беспамятства.
Первым очнулся я. Ромкино тело бесчувственной тряпкой лежало на мне. Мои бесстыдно задранные ноги лежали на спине моего нового любовника. Моя попка уже вытолкнула бесформенный комок того, что ещё недавно таранило меня, и теперь сочилась спермой и соком. Я чувствовал, как струйки проложили дорожки по моим ягодицам, сладко пощипывая кожу. Наши лица касались слегка небритыми щеками. Было улётно, было приятно. Хотелось вот так и остаться, слившись телами навсегда, дыша одной грудью, стуча одним сердцем. Вскоре зашевелился Ромка. Он накинул на себя одеяло, сполз с меня. Его губы и дыхание щекотали мне ухо. Нежный и робкий поцелуй, его ладонь, благодарно погладившая мои ягодицы, шёпот:
- Я люблю тебя, Лёшик.
Ночь была полна безудержного секса. Рома напоминал мне повадками моего Пашу. Я постоянно непроизвольно сравнивал Рому с Пашей. Оба были как близнецы, хотя такие разные. Но тело наливалось похотью, и снова не хотелось о чём-либо думать. Хотелось только ласк и любви, слияния наших тел, сладких пыток и терзаний ануса железным хуем, пьянящих засосов жаждущих губ. Рома сполна награждал меня всем этим. Его накопившее силы от воздержаний тело не знало устали до рассвета, когда мы, наконец, устало сплелись и заснули, как счастливые любовники.
Дальше время в командировке свернулось калачиком, пролетев одним махом, оборвавшись внезапно. Каждый вечер я уезжал к Роме на его участок. Там он ждал меня, радовался каждый раз встрече. Каждую ночь он говорил о любви, ебал меня, был нежен, был ненасытен, понимая, что скоро закончатся наши ночи.
Так и произошло. Я не попрощался. Просто и буднично стал в колонну, уходившую в часть. Впереди была встреча с Пашей. Я не знал, что делать, нужно ли ему рассказывать о Роме. О Роме, прапорщике с полигона, ставшим мне новым другом и любовником. Мне было стыдно за предательство нашей с Пашей любви, неловко за отъезд, напоминающий побег от Ромкиной любви. Было очень жалко Рому, тоскливо в одиночестве ждущего меня. В голове был кавардак, каша из мыслей, воспоминаний. Что делать, если любишь двоих?
Прошло несколько дней, прежде чем мы с моим любимым, с моим Пашей остались на ночь одни. Снова было безумие яростной ебли, нежность и ласка. Под утро меня, расслабленного в истоме, накаутировал вопрос, тихо прошептанный мне в ухо:
- Лёха, что у тебя было на полигоне? Ты стал другим. Ты не растворяешься во мне. Ты словно сравниваешь меня с кем-то. С кем? Я люблю тебя, Лёха. Я всё чувствую. Я читаю тебя, мой хороший. Скажи, что случилось?
Я не знал, что ответить. Я просто молча заплакал. Паша поцелуями слизал мои слёзы, но его взгляд упёрся в меня. Его взгляд требовал. Я рассказал всё. Паша меня простил. Мы по-прежнему живём вместе. Спим вместе. Любим друг друга.
Осталась только проблеск горечи в Пашкиных глазах, чувство вины в меня в глазах. В то утро я почувствовал тень. Тень нашей предстоящей разлуки. Ещё не скорой. Но предстоящей.