Подкатегории: садомазо, унижение и подчинение, по интернету
Мой почтенный неведомый Господин постоянно резко и неожиданно врывался в мою рабскую жизнь. И как в первый раз, вновь и вновь повторялось моё трепетное состояние, до дрожи в коленях и леденящего холода в спине, когда раздавался звонок моего Хозяина. Раб не может даже себе объяснить, почему его тело пробирает дрожь.
В голове, как набат била, одна мысль: "Это мой Господин"... Тело на моих ягодицах явно покрывалось пунцовым румянцем, и сразу разливалось тепло по всей поверхности моей уже оттопыренной попки. Соски набухали, и чувствовалось небольшое жжение в них, растекающееся от сосков по всей груди.
Чувства и ощущения, которые наполняли моё тело в паху, гениталиях и внизу живота под самым лобком, описать невозможно. Будто резкий спазм сжимал меня там, внутри, и волнами растекались сладостные потоки, и резко вновь собиралось всё в комок внутри меня. При этом живот весь втягивался внутрь и, можно сказать, прилипал к позвоночнику. Дыхание перехватывало, и раб весь замирал и дрожал всем своим нутром одновременно. Душа наполнялась радостным волнением ожидания чего-то неведомого, но приятного - возможности служить Хозяину. Раб уже чувствовал разливающуюся боль в теле, и начинали гореть его глаза. Секунды растягивались в вечность. И раб может сказать, что это были первые секунды счастья от возможности вновь служить Господину, стать вещью Хозяина, полезной и необходимой ему.
Господин кратко, лаконично, как и подобает настоящему мужику, отдавал приказ, и раб покорно исполнял волю своего Господина. Приказы можно было подразделить на две категории: исполнение конкретных действий раба по отношению к самому себе и предоставление информации (или обширных докладов) об интересующих Хозяина эпизодах из жизни раба.
И вот очередной звонок опять застал раба врасплох. Как обычно ноги у него подкосились, и, уже нажимая кнопку ответа на вызов, раб лбом припал к полу, и зазвучали с преданной, рабской покорностью в эфире слова:
- Слушаю и повинуюсь, о мой достопочтенный Господин!
- Господин желает зрелищ. Порадуй Хозяина, Слепуха! Неёбанная тварь. Скайп включить! - и сразу в телефоне пошли гудки.
Раб включил скайп и быстро стал надевать свои рабские атрибуты: ошейник, строгий ошейник, зажимы на соски, положил рядом с собой ремень. К этому времени скайп включился, и раб послал видеовызов Господину. Затем он принял свою рабскую позу и стал ждать подключения связи. В голове у него при этом стучало от волнения, кровь в бешеном ритме пульсировала в висках. И только одна мысль заполняла голову раба: "Это Господин. Сейчас раб будет служить своему Хозяину".
И вот раб услышал знакомый голос, леденящий душу и приводящий всё его тело в трепет и содрогание.
- Ну что, пидарас, ты готов ублажать Хозяина и показать мастер-класс своей покорности для моих рабов?
- Покорно жду Ваших приказов, мой Повелитель!
- Ебальник поднять, - и, как всегда, подняв свой взгляд в сторону веб-камеры, раб плотно прикрыл свои глаза.
- Хочу сжать крепко зажимы на сосках, - услышал он.
Раб крепко сжал зажимы на своих сосках. Лицо его искривилось в гримасе страдания, но при этом в лице раба просматривалась и счастливая улыбка. Раб продолжал истязать свои соски, пока Хозяин не сказал:
- Достаточно. Теперь снимаешь зажим и захватываешь сосок, повернув зажим на 90 градусов. И рассказываешь при этом, как ты стал пидором!
Раб снял зажим с одного соска, и от резкой, острой боли, пронзившей его тело в области груди, раб вздрогнул, спина его прогнулась вперед, и он прижал голову к груди. Немного повернув зажим, он стал закреплять его обратно. И вновь тело раба сотряслось от боли. Сжав зубы, через приоткрытые губы он стал засасывать в себя воздух.
Тут зажим скользнул по соску и упал на пол. И сразу раздался приказ:
- Пять ударов по сраке!
Раб поднял зажим, пристегнул его на сосок, с силой прижав его, чтобы он закрепился в новом положении, затем быстро развернулся, на ходу беря ремень, и начал резкими ударами пороть свой зад. На мгновение раб замер, потому что забыл начать считать удары и не мог теперь сообразить, сколько же их уже было. Данная оплошность вызвала панический ужас в душе раба, но всё-таки он нашел в себе силы решить эту проблему. После этой небольшой заминки он вновь начал пороть свой зад, при этом громко считая:
- Один. Два. Три. Четыре. Пять, - и, упав ниц, раб немного дрожащим голосом с небольшим надрывом запричитал, - спасибо, мой Господин, за Вашу заботу и проявленное к рабу внимание. За Вашу науку, направленную на обучение раба. Прикажите продолжить урок?
В ответ последовало властное:
- Да!
Раб продолжил пороть свой зад, только считал теперь удары молча. И когда он насчитал до 21, последовал новый приказ:
- Урок - стоп! Продолжай.
Раб повернулся к вебке, сменил положение зажима на втором соске и начал свой рассказ.
- Повинуюсь, мой Господин. Когда я был пацаном, в нашем кругу зашёл как-то разговор о том, что взрослые парни (18-19 лет) отвафлили толпой одного пацана чуть старше нас. Пацаны каждый утверждали, что, мол, я бы не позволил и не дался, откусил бы его хуй... Господин, позвольте в этом рассказе называть раба так, каким он и был тогда, - пацаном.
- Позволяю. Коль он ещё не был отпидарасен и отвафлен.
- Пацан при этом как-то задумался о том, что будет делать он, если с ним такое случиться. Подумал, просто не откроет рот. Но очень быстро и легко он научился отрывать себе рот и понял, что вафлёром его сделает даже один парень, не говоря уже о группе. Тогда в башке у него зародилась мысль попробовать вафлю. Сколько раз, бывало, спрятавшись в кустах сада, он дрочил, и когда ладонь наполнялась светлой мутной тягучей жидкостью, он подносил её к губам, нюхал, но решился лишь на то, чтобы тронуть её языком, а в рот так и не смог взять...
Во время рассказа раб несколько раз с силой сжимал зажимы на своих сосках и периодически подёргивал или оттягивал зажимы. Но потом он прервал свой рассказ и вновь поменял положение зажимов.
Когда раб снял зажим, боль ещё сильнее обожгла его грудь. Лицо раба искривилось в болевой гримасе, и голова ещё сильнее склонилась к груди. Из динамика вырвался резкий окрик:
- В камеру смотреть, сучара хренова!
Раб повиновался и посмотрел прямо в камеру. Но ему пришлось перевести взгляд обратно на грудь, чтобы точно установить зажим. Но теперь, прежде чем зажать его, раб вновь покорно перевёл взгляд в камеру и с ещё большим усилием воли стал закреплять зажим в новом положении на своём соске.
Рабу показалось, что сосок оказался сжат раскалёнными плоскогубцами. Соски пекло, и боль растекалась вокруг зажатого соска. От боли раб присел и стал извиваться всем телом, будто бы хотел, чтобы эти движения остудили сосок и уменьшили его страдания. Но раб понимал, что это нужно делать быстро, так как говорить при этом раб уже не мог совершенно. В итоге, преодолевая напряжение мышц лица, искривившегося от боли в груди, раб продолжил свой рассказ...
- И пацану пришла тогда в голову идея кончить себе в рот, чтобы сперма сразу попала в рот, и, может, тогда у него получится её проглотить, так как он думал, что вафлёра обязательно должны заставить глотать сперму. Первые пробы не привели к успеху. Достать губами член не получалось. Ложась на спину, он становился в стойку практически на плечах, спиной упираясь в стенку, и пытался взять член в рот, опуская ноги за голову, но так тоже ничего не выходило, и, намучавшись, пацан дрочил и кончал на лицо, стараясь попасть при этом в рот. Конечно, сперма попадала, в основном, вся в рот, ведь член находился совсем рядом с губами. С каким желанием пацан ждал, когда же будет выстрел, и представлял, как будет наслаждаться вкусом спермы и пить этот мужской нектар! Но как только первый её сгусток влетал в рот и размазывался по языку, пацану хотелось только сразу её выплюнуть... Однако желание стать вафлёром прочно засело в голове пацана, и даже во сне ему снилось, как он берёт в рот свой хуй и сосёт его, пока не кончает. Конечно же, этот сон на этом прерывался, потому что в действительности пацан кончал в трусы и в итоге и во сне не мог поглотить свою вафлю. Он настойчиво продолжал тренировки и был вознаграждён за усердие: он стал касаться головки языком, а потом и целовать её и, конечно, брать в рот. Но когда он догадался себе под голову подложить подушку, то взял, наконец, полчлена в рот и смог по-настоящему сосать хуй. Однако его подбородок при этом очень сильно прижимался к груди, и один раз пацан чуть не откусил свой хуй. Тогда он придумал меры предосторожности: между зубами стал вставлять ластик. И вот наступил момент, когда он, наконец, отсосал свой собственный хуй. Но и в этом случае пацан не смог проглотить свою вафлю. Тем не менее, желание проглотить вафлю, взращенное в себе, не давала ему покоя. И у пацана появилась другая идея фикс: отсосать у кого-нибудь. Тогда, может быть, чужую вафлю он сможет проглотить. В голове его теплилась надежда, что ему просто не позволят её выплюнуть... И начались поиски того, к кому я смогу залезть в штаны и отсосать. Долгое время обрабатывал первого кандидата, но всё было безуспешно. И я переключился на другого парня.
Рассказывая, раб с регулярной ритмичностью продолжал сжимать зажимы и менять их положение.
Вдруг рабу попала на глаза зажигалка. Он стал нагревать в её пламени зажим, пока металл не начал жечь сосок. Когда он перенёс зажигалку на другой сосок, раздался грозный окрик Господина:
- Назад! Рано, пидор. Сильнее поджарь, сука, свою сиську, пока палёным не запахнет. Открой, сука, глаза и смотри прямо в камеру.
Раб, покорно широко открыв глаза, смотрел теперь прямо в камеру. Он быстрым движением вернул зажигалку обратно и сразу ощутил запах палёных волос, но всё ждал, пока Хозяин прикажет ему перейти на другой сосок. Конечно, рассказ был прерван.
только раб перевёл зажигалку на второй сосок, Господин сказал всего одну фразу, но как она прозвучала в ушах раба! Будто несколько мощных динамиков оказались вставлены в голову раба, и их заранее включили на полную мощность.
- Педрила хуева! Рассказ!!!
И раб, поджаривая зажим, продолжил говорить. Попробуйте представить, как звучала речь раба, когда зажим стал неимоверно припекать сосок! Но Господин не давал никакой команды. Речь раба стала замедляться.
- Ста-ллл об-щааа-ть-ся ссс друуу-гиии-ммм пааа-р-неее-ммм. Ссс-тааа-рааа-ллл-сяяя ооо-ссс-тааа-ть-сяяя... ссс ниии-мммм ооо-диии-ннннн наааа оооо-дииии-ннннн...
Соски пекло. Раб извивался всем телом, как бы пытаясь остудить зажим. Но малейшие движение мышц груди вызывало резкую боль в теле. В голове раба звучало: "Терпи, этого хочет Господин! Это нравится Хозяину! Раб послушно исполняет волю Повелителя! Я - раб, я - пидор, я - шлюха, я - сучка, я - вещь моего почтенного Хозяина"...
- Зажимы поверни. Педрила, нюх потеряла, сука?!
Раб, взяв пальцами зажим, тут же резко отдернул руку и пальцами ухватился за мочку уха.
- Что, пидор? Кусается? Пальчик бобо? Терпеть, тварь! Исполняй, сволочь нежная!
Раб отстегнул зажим, превозмогая боль в соске и пальцах и, глядя в камеру, стал пытаться закрепить зажим обратно. Касаясь зажимом тела мимо соска, он прижигал себя, но при этом чувствовал, что зажим в руке быстро остывает. Стараясь не отводить взгляд от камеры, он пытался боковым зрением смотреть на сосок, чтобы попасть зажимом на него, и в голове опять звучал внутренний рабский голос: "Раб вытерпит, раб покорно всё исполнит, раб не посмеет огорчать Хозяина, раб чувствует, как нравится всё это Господину, раб счастлив от того, что смог ублажить своего Повелителя. Может, раб заслужит Высочайшую милость, и рабу будет позволено лизать ноги Владыке души и тела рабских".
Закрепив зажимы обратно, раб продолжил повествование.
- И каждый раз, когда мы с парнем оказывались наедине, я старался как бы нечаянно коснуться его, и молодая плоть не заставляла себя ждать, отвечала твёрдым стояком. При этом я старался крутиться перед ним, чтобы как можно чаще касаться его писюна - конечно, через одежду, а в то время пацаны, и уже довольно большие, бегами в одних ситцевых тёмно-синих семейных трусах. Он стеснялся этого, но и, скажем так, не противился моим осторожным действиям. В результате мне показалось, что он уже стал и сам стараться удалиться со мной в уединённое место, и как только это происходило, я чувствовал, что парень ждёт, когда я начну тереться об него. Он хотел этого, и я давал ему это. Мы уже, наверное, несколько десятков раз провели такие рандеву, но всякий раз всё происходило как будто в первый раз и точно так же как, в тот, первый раз. Мое сердце сильно билось и готово было выпрыгнуть из груди, лишь только мы оказывались недоступны для посторонних глаз... Как-то в таком состоянии я ему предложил с сыграть в игру "Точка, запятая" и сразу сказал ему: "Точка". Он замер. Я стал пытаться его рассмешить или заставить пошевелиться, потом сказал: "Немая запятая". Он должен был при этом менять позы. Поймав позу, при которой я мог легко касаться его паха, я вновь дал команду: "Точка". Опять же, будто невзначай, я коснулся его паха и сразу отметил: "О, а что это тут такое твориться?!". Ощупав его стояк прямо через трусы, я прошептал: "У пацана столбняк. Он хочет секса". Но он не мог говорить. Если бы он сказал хоть слово или пошевелился, то проиграл бы и должен был исполнить моё желание. Он терпел. Я ему опять ему сказал: "Да ты, видимо, хочешь вафельку", - и вытащив свой стоящий торчком хуй, начал елозить им по его губам. Он плотно сжал губы, не давая залупе войти в рот... Поиграв хуем с его лицом, поводив по щекам, лбу и даже ткнув им ему в глаза, я сказал: "Запятая". Конечно, член я спрятал в трусы, а вот свой рот как бы не успел закрыть. Я надеялся на то, что он обязательно вставит свою писю в мой рот. Ну и, конечно, он тут же сказал "Точка". И теперь он стал наслаждаться, играя со мной. Первым делом он отметил, как классно приоткрыт мой ротик, и теперь ему сам бог велел меня отвафлить. Его торчок вошёл между моих губ и утонул в моём ротике. Но дальше идти мы с ним ещё были не готовы...
Господин оборвал раба приказом:
- Шнурком туго перевяжи свои яйца.
Исполняя приказ, раб продолжил повествование.
- Так Ваш, о мой почтенный Господин, раб продолжал играть с этим парнем. И вот 31 декабря вся наша компания пацанов решила встретить Новый год вместе. И чтобы у нас было место, где встречать праздник, раб уговорил свою маму уехать на это время к дочери. Около 22 часов раб и ещё два парня пошли провожать её. На остановке стояло несколько автобусов. Чуть постояв, они отъезжали от неё, так как двери автобуса вообще не открывались из-за переполненности салона. Мама хотела уже вернуться домой, но тут двери следующего первого же подошедшего автобуса были взяты штурмом моими друзьями, и мы буквально силой втиснули мою мамулю в автобус и так же, силой, закрыли за ней двери. Мы испытывали восторг от предвкушения первого нашего праздника в уединённом жилище без всякого присмотра и назидания старших. В нашем распоряжении было частное домовладение, а это значит, что ни мы никому не будем мешать, ни нам никто не помешает... Праздник удался. Парни погуляли от души. Но довольно быстро пацаны стали доходить до кондиции. Я пошел отводить домой одного из перебравших. Вернувшись, я обнаружил в доме одного только Сашу. Все остальные разошлись по домам. Я запер входную дверь, и у меня сразу же заныло в низу живота. Я подумал: "Вот это подарок судьбы!". Мы с Сашей вдвоём, и никто теперь не сможет помешать нашему счастью, не помешает наконец-то слиться нашим телам в единое целое и насладиться друг другом в полной мере. Ведь мы с ним уже давно этого хотим, только никто не решается сделать первый, решительный шаг: положить другого в постель и взять его страстно, нежно, заставить его выплеснуть наружу всю страсть его желаний, подарить наслаждение партнёру и насладиться им самому...
И вновь раба прервал властный голос Господина:
- Возьми линейку, пидарас!
Раб на четвереньках пополз за линейкой. Вернувшись на место, он пал ниц пред Господином и покорно сказал:
- Слушаюсь и повинуюсь, о, мой милостивый Повелитель!
- Шлюха! Где глаза? Ремень - 50 - срака!
Раб быстро повернулся задом к камере и сразу же стал пороть свою сраку, громко отсчитывая при этом удары. Когда прозвучало "Пятьдесят", из динамика грозно раздалось:
- Продолжай!
И раб уже молча продолжил пороть свой зад. В динамике был слышен смех Хозяина. Раб досчитал про себя до 31, когда Господин прервал его.
- Слепуха! Покорная моя сучечка! Я имел в виду - продолжай рассказ! Но ты, блядина, умница: тупо и покорно исполняешь приказ. Про зажимы, правда, стерва, забыла за своим трёпом. Концы шнурка от яиц привяжи к зажимам.
Раб повернулся к камере лицом, сменил положение зажимов на сосках. Закрепить их у него долго не получалось. Из сосков сочилась прозрачная жидкость (лимфа, наверное), и зажимы соскакивали с них.
Тут на глаза рабу попала линейка, которую Хозяин приказал принести. Раб взял её в руку и, не дожидаясь указаний, шлёпнул ею по своим оттопыренным из-за перевязи яйцам. И услышал одобрительное:
- О, да! Ещё! Слепуха!
Раб, преданно глядя широко открытыми глазами в камеру, подбодрённый голосом Хозяина, полным радостного удовлетворения от действий своего послушного раба, продолжил с ещё большей силой ебашить линейкой по своим яйцам. Ну, конечно, удары были не совсем точные, но достаточно резкие и сильные, и Господин чувствовал это. Он знал, что раб покорен Господину. Раб вздрагивал всем телом, его лицо было индикатором силы и точности его ударов по своим яйцам. Мысли раба были сосредоточены на исполнении воли Госполина, и это притупляло болевые ощущения.
- Да! Радуй Хозяина, моя послушная Слепуха. Ещё! И ещё!
Раб покорно хлестал свои яички, плотно обтянутые мошонкой, на которой стали проступать результаты ласк, так щедро даримых рабу Господином. Через динамики было слышно, как вся эта картина возбуждает Хозяина. Он явно был доволен этим зрелищем. Желание продлить эту забаву явно чувствовалось в голосе Хозяина и проявлялось у него радостными, полными азарта криками самца-охотника, нагнавшего свою жертву. Вид агонии жертвы, сломленной и готовой на всё, только чтобы хотя бы на мгновение получить снисхождение и возможность ещё несколько раз глотнуть живительного воздуха, вызывали у охотника бурю эмоций, выливающуюся в звуках, доносящихся до раба из динамика. И раб нещадно лупил линейкой по своим яйцам.
Но, наконец, Хозяин смилостивился и, резко оборвав всё, приказал:
- Хватит. Рассказ!
Раб продолжил повествование.
Я предложил Саше сыграть в карты. Он сказал: "Давай "В дурака". Мы стали играть, и он сразу выиграл, сказав: "Дурак, работай", - в смысле, сдавай карты. Я ответил, что так неинтересно, что он запоминает все карты и потому всегда будет выигрывать. Он спросил, что же мы будем делать. Сашенькины глазки при этом горели, он явно не сводил своих глаз с моего столбняка в штанах. Я тоже открыто смотрел туда же. Затем я предложил играть в очко, а немного помедлив, добавил, что играть будем на раздевание. Он согласился, и я стал банковать, сдал карты и спросил: "На что идёшь?". Саша ответил, что на штаны, взял карты и сказал: "Ещё и ещё, и своё". Я открыл первую свою карту. Там была двойка, валет. Стал открывать карты дальше, сразу вместе с ним считая очки: дама - пять, тройка - восемь, король - двенадцать. Туз лёг поверх карт. Саша радостно закричал: "Снимай штаны, - и добавил сразу, - иду на трусы". Взяв всего лишь одну карту, он сказал опять: "Своё". Я стал открывать своё. Туз... Мы в этот раз молчали. Я про себя молил: "Только не десятка!" - потому что хотел опять идти до перебора, чтобы как можно быстрее остаться голым. Выпал валет и - десятка. Я снял с себя трусы. Он радостно стал пялиться на мой стоящий торчком хуёк. Он у меня небольшой, 14 на 4 см. Правда, у него он даже чуть поменьше моего. Саша взял карту и пошёл на носок. Держа четыре карты, попросил ещё. Бросив их на диван, он встал и спустил с себя штаны, но прежде, чем сесть, задержался, стоя во весь рост (а был он около 180 см, я 170), дав мне возможность посмотреть на то, как у него стоит. Но далее у меня шли подряд одни переборы, отчего скоро я остался уже в одной майке. Открываю карты - десять и семь. Он - девять и семь. Сашенька с трудно скрываемой радостью в глазах снимает с себя трусы и, счастливый, садится обратно на диван. Но следом я проигрываю свою последнюю вещь и говорю ему, что я всё проиграл, при этом стал перемешивать карты: "Ты сорвал весь банк. Мне больше нечего ставить на кон, кроме самого себя, - и, не дав ему ответить, сразу добавил, - на что идёшь?" Он ответил, что на ротик. Конечно, я проиграл. Саша с радостью и даже гордостью в голосе сказал: "Вафлёр, подходи и бери вафлю". Встав с дивана, я подошёл к нему и, отведя свой взгляд в потолок, замер. Мне ужасно хотелось, чтобы он сам заставил меня взять его член в рот и поэтому стал выёбываться. Я так давно мечтал об этом моменте, когда буду сосать чужой хуй, и вот сейчас сбудется моя мечта, но томительные секунды перед этим - это такой кайф предвкушения своего счастья! Саша взял меня за плечи и стал наклонять к себе. Мои ноги подкосились, и я оказался перед ним на коленях. Он стал обнимать ладонями мою голову, наклонять её себе в пах и шептать: "Ротик открой пошире"... И вот он, счастливый момент: я сейчас стану хуесосом, вафлёром, голубым, да и пидором он сегодня тоже меня сделает. Я был так рад этому, так счастлив! Мне хотелось взять его член, заглотить его целиком вместе с яйцами, ведь я так долго к этому шел - сам, без всякого принуждения. Но я боялся проявить свои чувства и дать волю своей страсти, и потому мучительно ждал, когда он сам проявит инициативу, заставит меня сосать его хуй. В тот момент мне хотелось, чтобы он взял и начал насиловать меня, как шлюху уличную. И сейчас я понимаю, что уже тогда в моём сознании родилось желание стать сексуальной игрушкой в руках похотливого извращённого мужика... И вот Сашин член коснулся моих губ. Мне стоило больших усилий не заглотить его сразу. Я нежно обнял его губами к прижал языком у нёбу. Сосать его хуй я так и не решился, а, подержав во рту, выпустил ствол, как бы смущаясь или стыдясь того, что сосал хуй (а на самом деле чтобы не показать своё разочарование в том, что у меня не было настоящего отсоса; лучше бы трахнул он меня). Мы продолжали игру до тех пор, пока Саша не остался голый. За это время я ещё два раза вставал перед ним на колени и брал его хуй в рот. Но как только Саша снял последнюю вещь, он взял у меня из рук карты, бросил их в сторону и сказал: "Давай ляжем валетиком", - и мы легли.
Он заметил, что мой рот находится перед его хуем, и по его команде "Берём" мы взяли в рот наши хуи. Вот тут-то я и дал волю своим чувствам и фантазии! Можно сказать, я сосал член с остервенением, самозабвенно, не думая о том, что Саша скажет об этом. Я отводил душу, моя давняя мечта сбывалась: я сосал хуй, не изгибаясь при этом в три погибели, и делал это страстно, с большим желанием. Я утолял свой голод, копившийся во мне несколько лет, и, конечно, страстно ждал финала. Сашенька недолго меня мучил. Врать не буду, сейчас не помню, кто тогда первый кончил. Только Саша не стал глотать мою сперму, а побежал выплёвывать её в раковину. Но как мне ни хотелось проглотить полученное, я поплёлся за ним, но немного глотнул содержимое рта на ходу. Сашина сперма была такая сладкая и нежная! Мы вернулись в постель и стали ласкать друг друга. Наши члены почти не потеряли свою эрекцию. Тут Саша стал ласкать мои ягодицы и потихоньку поворачивать меня на живот. Прижимая меня рукой к себе, он вдавливал моё плечо вниз вдоль своей груди, а ногой обняв моё бедро, просунул сзади меж моих ног, стал их разводить в стороны, тем самым укладывая меня на живот. Я этому не сопротивлялся. Наслаждаясь проявленной им инициативой, я не мешал ему. Может быть, ему и казалось, что оказываю сопротивление, но я уже млел от того, что парень хочет мной овладеть и лишить мою попку её девственности. В голове пролетела шальная мысль: "Сейчас я стану пидарасом... Ну и хорошо, ведь я давно об этом мечтал". Я, можно сказать, с похотливой покорностью позволил ему разложить меня на постели. Сашенька, лежавший сбоку, плотно прижался ко мне и, не отрывая своего тела от моего, как бы боясь, что я могу исчезнуть, если он на мгновенье потеряет со мной контакт, вполз на мою спину. Какое это сладостное чувство - ощущать тяжесть мужского тела, прижимающего твоё тело к постели! А его оловянный солдатик своим штыком уже рыскал по моей жопе. Это ещё были бесцельные блуждания. Но вот Саша устроился на моей спине, коленями ещё шире развёл мои ноги и спустился телом вниз. Его воин скользнул по моей промежности и, вырвавшись на свободу в образовавшееся пространство, стал тыкаться головкой в разные стороны. Сашенька готовился и выбирал позу для начала атаки на мой девственный редут. Закрытая головка его хуя затихла меж моих пышных ягодичных булок. Подсунув свои руки под меня и подняв их вверх, он ухватился ладонями за мои плечи и, как гусеничный трактор, пополз по моему телу вверх, взрыхляя своим плугом мою промежность. Штык его воина скользнул по моей ещё девственной дырочке и пошёл выше. Саша понял, что промахнулся, потому что я попытался приподнять попку в надежде подставить свою целку под этого разбойника. Он повторил попытку, но изменил тактику. Спустившись обратно, он прижал штык своего воина к самому основанию моих сходящихся булок и, не ослабляя нажим, пошёл вновь пахать мою промежность. И вот его штык нащупал заветную цель. Попробовав прочность этого редута, он стал наращивать свои усилия, чтоб ворваться в мою цитадель. Сопротивление раздражало воина, приводило его в ярость. Сосредоточив все свои силы на вратах цитадели, он штурмом ворвался в неё, чем вызвал там хаос и панику. Крушение девственной твердыни вызвало острую, жгучую боль, расходящуюся от стражей, павших в неравной схватке с коварным злодеем-искусителем, и растекающуюся по всему телу. Падение твердыни окрылило воина, и он пошёл уже властным Хозяином по всем закоулочкам цитадели, круша, снося всё на своём пути. Начался разгульный пир победителя, опьянённого своим успехом, страждущего утолить свою жажду наслаждений. Я выдержал этот натиск и, крепко сжав зубы, заглушил свой крик, рвущийся из меня, но протяжный стон всё-таки вырвался наружу. Натешившись своим разгульным пиршеством, Хозяин торжественно возвестил о своих лаврах первенства отныне и на веки веков над этим редутом грандиозным фейерверком. Немного остыв, воин покинул редут, чтобы затем по проторённой им дорожке и он, и другие солдатики могли врываться сюда и хозяйничать в этом месте по своему усмотрению... Сашенька обмяк и всем своим телом прижался ко мне. Я боялся шевельнуться под ним. Мне хотелось, чтобы он не выходил из меня, а, переведя дух, вновь начал свой разгул по всем уголкам моего редута. Я не могу сказать, что получил физическое, плотское наслаждение, и не могу сказать, что почувствовал взрыв его вулкана в недрах моего редута. Но я точно был счастлив от того, что реализовал свою мечту, и именно Саша сделал меня хуесосом, вафлистом и пидором - одним словом, голубым, или, по-современному, геем. Но Саша тоже хотел испытать то, что пережил я. Он так же был готов ко всему и знал, что теперь его очередь и что сейчас начнётся его прощальный бал с его девственностью. Я учёл все нюансы первого нашего урока и, сказав ему: "Ложись на живот" - пошёл и взял вазелин, которым, возвращаясь к постели, обильно смазал свой член, а потом и попку. Я лёг на моего первого мужчину. Да, он был уже мужчиной-ёбарем, а я ещё пацаном, но, правда, уже пидором... Как я ни старался войти в него аккуратно, всё равно Сашеньке было больно, и мне пришлось резко в него войти и, вжав в постель, удержать его под собой, чтобы не дать ему возможность соскочить с моего хуя. Дав его очку привыкнуть к моему хую, я стал его ебать плавно и нежно, но с каждым новым движением наращивать их темп и амплитуду. Итак, мы с ним теперь сровнялись во всём... Вот так в новогоднюю ночь Ваш раб, о мой почтенный Господин, стал пидором.
Раб замолчал и сразу же сменил положение зажимов на сосках.
- Молодец, Слепуха! Красиво сказки рассказываешь. Нужно тебя отблагодарить. Ремень - срака - 21.
И вот раб уже стоит к камере задом, порет свою задницу и громко считает:
- Один. Два... Двадцать один.
- Встань раком. Хочу посмотреть результаты того, насколько хорошо пидор принял уроки Хозяина... Красиво. Вижу, что мой педрила не сачковал, старательно впитывал науку рабскую. Во весь рост. Лицом к камере. Яйца вверх. Налево. Направо. Камеру в руки. Крупный план левого соска. Зажим снять. Зажим на сосок, повернув, сжать. Сильнее, сука. Снять. Захватить только кончик соска. Сжать. Держать, падла, зажатым! Снять крупный план, подсвети настольной лампой. Хуй крупным планом. Головку. О, прекрасно, шлюха течёт снизу и доится сверху! Пиздец просто, кайф... На колени!
Раб поставил камеру на место и сразу пал ниц.
- О, достопочтенный мой милостивый Господин! Позвольте грешному рабу выразить свою покорную благодарность Вашей милости за ту науку и терпение Ваше ангельское, с которым Вы учите ничтожного раба. Я счастлив быть полезным для Вашей милости, покорно и безропотно исполняющим волю своего Господина. Раб счастлив, что принадлежит своему Повелителю. Слушаюсь и повинуюсь.
- Ну что, педрила, на сегодня всё. Отдыхай. Конец связи.
И потекли томительные минуты и дни ожидания нового визита моего неведомого Господина. И раб не знал, сколько ему придётся ждать...