Кукла. глава 2

Назад к истоку, или первый раз по-взрослому.

Для того чтобы понять, почему столь привлекательный парень, такой безучастный с мужчинами, почему в пылу страсти своего партнёра он не испытывает всепоглощающего возбуждения, похоти, желания отдаться чувству, почему до сих пор его оргазм был похож скорей на раздражающее ощущение, ответ тела без участия эмоций и душевных порывов, почему юноша никогда не испытывал оргазма, который поднимает нас в Небеса и с такой же быстротой бросает в Ад, в котором хочется гореть вечно, — вернёмся, чтобы узнать ответ на эти вопросы, в прошлое.

Много лет тому назад, в ту самую прекрасную пору, когда гормоны рвут на части ещё не сформировавшиеся сознание, когда душевное равновесие ходит на грани, а грань определяет либидо, не дающее думать, осознавать и понимать, а лишь желание удовлетворить его, одно желание, желание и ещё раз желание днем и ночью.

Именно тогда случилось то, что случилось, и стоит отметить, юноша не был тем переполненным гормонами юнцом, желающим всё и разом попробовать, нет, таким он не был. Кем была Кукла? Таким же, как и сейчас, только моложе и разве что более живым и эмоциональным.

Был у его отца друг, который всегда проявлял участие в жизни парнишки, и чем старше становился юноша, тем участие становилось более осмысленным и узконаправленным. Тело почти уже оформилось в красивую упаковку и так манило друга отца, Сержа... Прикосновения к лицу, к телу Куклы всё более распаляли мужчину, а когда удавалось увидеть обнажённое молодое, гладкое и гибкое тело, Серж с трудом себя сдерживал.

Думаете, его останавливало, что это сын друга? Поверьте, меньше всего он думал об этом. Серж ждал, точнее выжидал, когда тот сам сделает шаг, и мужчина на правах старшего введёт его в мир секса и разврата, но летели дни, недели, месяцы, а юноша не обращал внимания на него.

Как же Серж мучился от этого безразличия, пытался много раз вывести парня на скользкую дорогу, утянуть беседой в омут:

— А скажи, у тебя наверное, есть девчонка? — такое банальное начало и напряженное лицо мужчины выдавало, что Серж не хочет ответа «ДА».

— Нет, — безразлично ответил парень.

— Как же так, у тебя проблемы или стесняешься?

— Нет.

— Что нет? — раздражённо спросил Серж.

— Не хочу говорить об этом. Да и говорить не о чем, мне никто не нравится: ни девчонки, ни парнишки, и руками не балуюсь: мне это не интересно, — так же безразлично, без тени эмоций, проговорил парень.

— Может тебе нравятся более зрелые парни? — с возрастающим нетерпением ляпнул Серж.

— Вы мне не нравитесь, и я с вами не хочу, и хватить уже меня трогать: мне неприятно, — резко сказал парнишка и рассмеялся в лицо мужчине, зло с издевкой...

Парень всё смеялся, а вот Сержа охватила ярость, больше ждать он не собирался и наотмашь отвесил оплеуху Кукле, отчего она отлетела, попутно зацепившись за что-то и упав.

Всё вокруг потемнело, и только мужчина с перекошенным лицом от злости вперемешку с похотью приближался к нему, парень отодвигался, прижав руку к лицу, в то время как мучитель стремительно начал двигаться к нему, расстёгивая и вытаскивая ремень... Подойдя вплотную:

— Что до сих пор не нравлюсь, маленькая дрянь? Сейчас ты узнаешь, что такие слова нельзя говорить взрослым дядям, это будет твой первый урок! — злой выкрик и злорадная улыбочка.

Резкий захват рук за спиной у юноши, ремень туго зафиксировал кисти вместе, еще один удар по лицу и ещё один по коленкам, резко намотав, волосы на руку, последний взгляд на лицо, которое даже сейчас такое прекрасное, глаза полные страха и плевок в лицо, разворот, джинсы с парня сдернуты, член на сухую вставлен в девственную попу, а рукой перекрыть рот, толчок, потеря сознания, и снова глаза открыты, только боль во всем теле, только грязь, только мужик, двигающий в юном теле, и боль, разрывающая, не знающая слов «остановись», «не надо», «не могу», «отпусти», «прошу». Мужчина долбил свою жертву, получив, наконец, тело, которое хотел, в тот момент Серж не был человеком, мучитель был животным, не понимающим, что именно сейчас ломает такое тонкое равновесие в душе юного создания.

Кончив с рыком, укусив за плечо, Серж еще пару минут не выходил, смакуя послевкусие такого сладкого и вкусного оргазма. Думаете, Серж испугался того, что произошло, отца парнишки, абсолютно нет! Мужчина прекрасно знал, что его отцу нет дела до сына, которого тот ненавидел всем сердцем, но заботился лишь потому, что обещал, а не потому, что любил. Теперь, преподав урок своей жертве, Серж вышел и покинул дом со словами:

— До следующего раза, теперь ты мой.

Сколько так пролежал парнишка? Не знаю, быть может, минуту, а может, несколько часов. После, смыв всю грязь, которая не смывается, плача и крича, парень впервые встал обнажённым перед зеркалом и посмотрел на себя, заперев в своем отражении себя.

Далее встречи стали частыми с той разницей, что телом пользовались и боли не было, как и не было ощущения грязи, возбуждения или какого-либо хоть немного напоминающего чувства о том, что ты человек, а не машина.

Серж, наигравшийся с игрушкой, вывел её в свет, похожий на тьму, которая поглотила его, и пошла вереница ухажеров, воздыхателей, хозяев на одну ночь, даров, украшений, заполнивших всё вокруг, как же мужчины любили его — такого разного, столь умелого, позволяющего делать всё и даже верить в то, что Кукла их любить, желает, радуется всему, что они дарят и делают... Кукла давала им их мечту, получив которую, они исчезали.

Так проходили обычные дни с обычными мужчинами, и именно таков был первый раз Куклы по-взрослому.

Smoky eyes.

В осени самое прекрасное время — это «бабье лето», когда на улице так свежо и солнечно, и кажется, что грязная и слякотная осень не придет никогда, а завтра увидить, проснувшись, что наступила весна со щебетанием птиц, пробуждающейся природой, с ветром, наполненным желанием любви и счастья.

В светлой комнате стоит парень, его образ завершён, палантин своеобразно завязан, черная рубашка Marc Jacobs плотно прилегает к телу, зауженные брюки Hermes подчеркивают стройность тела, черные очки Burberry в большой роговой оправе скрывают сияние глаз — да, образ завершён, пора идти.

По дороге юноша встретил примечательного мужчину, своего отца:

— Как хорошо, что я тебя застал, ты не забыл: сегодня приём? — холодное выражение лица с усталостью.

— Нет, не забыл, приём значится в моем расписании, — с безразличием ответил парень отцу.

— Да, как же по-другому, у тебя всё расписано, спасибо за уделенное внимание своему отцу... — с иронией подметил мужчина, но в ответ получил лишь молчание. — В любом случае, всё должно быть на высоте.

— Разве может быть иначе, отец, — при слове «иначе» укоризненный наклон головы, и это был не вопрос.

— Да, конечно, манеры у тебя в крови, ты весь в мать, даже при плохой игре с улыбкой на лице, и такой же кусок холодного мрамора, — лицо парня при слове «мать» скривилось от боли, отец знал, как это тяжело для сына, и раз за разом методично делал ему больно.

Зачем? Ответа нет.

Мужчина со злорадной усмешкой развернулся и ушёл.

Кукле потребовалось всего лишь мгновение, чтобы фарфор, который ещё секунду назад был обезображен паутиной страданий, превратился в совершенство.

И снова скорость и снова вуз. Возле него стояла наша весёлая компашка:

— Гляньте, уже привезли нашего Кена или, лучше сказать, Барби?! — заливисто засмеялась Машка, и захохотали все остальные (знаете, такое можно часто наблюдать среди стада, к примеру, в школе или в универе: когда «лидеры» смеются или что-то осуждают, то все серые мыши, как мартышки повторяют), только примечательно в этой сцене то, что Кирюха заворожённо смотрел не на них, и ему не было дела до острот завистливых неудачников.

Взгляд его приковал парень, локоны которого, как струи шелка, развевались на ветру. Что может быть прекраснее?...