28 июня прошлого года я впервые постучала в голубую калитку дворика, где мне предстояло жить и трудиться остатки лета. Небольшое село на побережье моря было затоплено солнцем. На увитом плющом заборе сидела огромная бабочка, и я на минуту отвлеклась от досаждающей жары, разглядывая переливы ее крылышек. В тот момент я еще не знала, сколько новых ощущений мне подарит это лето.
Бабочка вспорхнула, когда отворилась, лязгнув затвором, калитка. Передо мной появилась пухленькая женщина постбальзаковского возраста и вполне себе сельского вида. Я представилась, дама засуетилась:
— Ах, да, конечно, Аллочка, рада, рада познакомиться. Заходите, будьте как дома. Спасибо, что приехали. Я думаю, вам у нас понравится. Сейчас я все вам расскажу и покажу. Ой, а можно я сразу на «ты» буду тебя звать? И ты меня зови на «ты», просто Софа. Уж мне лет не мало, а все не люблю, когда по отчеству называют...
Пока Софа возбужденно щебетала, мы успели дойти до дома по узенькой тропинке под густым навесом винограда. Женщина сбросила шлепки у входа в дом и скрылась в проеме, жестом приглашая за собой.
Ступив босыми ногами на прохладный деревянный пол, я почувствовала облегчение. Наконец-то мой путь окончен: позади духота поезда, потные тела в маршрутке, пыль и раскаленный воздух. Теперь никуда не надо спешить... Вот только бы душ принять, а еще лучше — наконец искупаться в море.
Софа усадила меня на кухне и угостила ледяным компотом. Уселась напротив и начала рассказ. Суть проблемы состояла в том, что жила она вдвоем с племянницей, девицей уже взрослой, но малость не в себе. В восемнадцать лет она попала в аварию вместе с родителями: родным братом и невесткой Софы. Родители погибли, ее откачали, но с тех пор у девчонки с головой беда. Одинокая тетка оформила опекунство и потратила несколько лет на выяснения причины недуга. Врачи пожимали плечами: вроде физические повреждения мозга были не так критичны, хотя это ж мозг, кто его знает. Психологическая травма? Тоже может быть, но с этим вообще темный лес. В общем, девице почти двадцать пять уже, и никаких улучшений нет: не разговаривает и в целом проявляет полнейшее равнодушие к происходящему. «А что я сделаю?» — резюмировала тетка, «У меня уже ни сил нет, ни денег».
Посидели мы, повздыхали и, наконец, перешли к сути. У Софы в соседнем государстве умер родственник. Надо было ехать, чтобы решить вопросы с наследством и прочее, прочее. Лизу — так звали племянницу — тащить за собой не с руки, вот и решила тетка оставить ее дома под моим присмотром. Я у знакомых Софы пару раз снимала жилье и, видимо, произвела приятное впечатление. Последовало забавное стечение обстоятельств (ну буду утомлять подробностями), в результате которых я приняла предложение два месяца бесплатно жить у Софы и взамен приглядывать за ее племянницей. Тетка жутко спешила и суетилась, на похороны она уже не успевала, но какие-то дела требовали срочного присутствия. Выяснилось, что отбывает Софа прямо завтра, с раннего утра.
— Ну что, Аллочка, давайте я вас с девочкой моей познакомлю. Сидите, сейчас приведу.
Когда я впервые увидела Лизу, меня потрясла, просто ввела в ступор ее красота. Если честно, я ожидала, что сейчас войдет этакая растрепанная полудикая сумасшедшая со слюнявым ртом и ввалившимися глазами, но то, что я увидела, заставило меня сомневаться в правдивости Софиного рассказа. Девушка выглядела совершенно здоровой: персиковая кожа с нежнейшим румянцем, длинные каштановые волосы, собранные в хвост, яркие глаза и брови вразлет, мягкие губы. Она была настолько хороша, что я не могла удержаться и перестать разглядывать ее. Простой хлопковый халатик не мог скрыть очевидной прелести фигуры. Лиза была немного в теле, но это не портило впечатления, а наоборот, придавало сочной сладости ее образу. Полная грудь, пышные бедра, свежие руки и невозможно маленькая стопа... Единственное, что было в девушке несовершенным, это небольшой животик, выдававший наследственную склонность к полноте.
Пока я, тщательно следя за норовившей отпасть челюстью, разглядывала свою новую подопечную, тетка обнимала ее за талию и по обыкновению что-то бормотала: «Вот она, наша красавица, вот моя хорошая, как же я без тебя буду, моя девочка... « и так далее, и тому подобное...
Немного отойдя от потрясения, я надела на лицо умильную улыбку. Тем временем нежности тетки становились все страннее. Продолжая свои бормотания, она начала оглаживать ягодицы девчонки, мять их и похлопывать совершенно не по-родственному. Меня это смутило. Я перевела взгляд на лицо Лизы и увидела, наконец, что с ней реально что-то не так. Ни один мускул на красивом личике не дрогнул, а направленный куда-то над сервантом взгляд выражал полную отрешенность.
К моему огромному облегчению тетка, наконец, перестала лапать племянницу. Взяв ее за руку, подвела к старенькому промятому диванчику, покрытому какими-то плетеными ковриками, грузно плюхнулась на него, и потянула за собой девчонку, усадив ее к себе на колени.
В этом момент, я запомнила точно, меня впервые в жизни посетила мысль о том, что, оставшись наедине с Лизой, я могла бы неограниченно наслаждаться ее телом и впервые попробовать секс с женщиной. Эта мысль показалась мне преступной. Но возбуждение уже захватило мое тело, и мысль металась, находя утешение лишь в том, что сиюминутное решение принимать не надо, у меня впереди два месяца.
Требовалось отвлечься, и я заговорила. Не сразу, увы, а прочистив горло, так как вначале из него вырвалось лишь нечто хриплое и нечленораздельное.
— Софья Моисеевна, расскажите, какой уход требуется Лизе.
— Ал, мы ж договорились на «ты» и без отчеств. Ты прости меня, что я такая дурная вся, успокоиться не могу. Мы же с Лизонькой бок о бок живем восемнадцать лет, у меня кроме нее никого ближе нет. Своих детей нет, замуж не вышла. Брат погиб. С остальными как-то и не общаемся, заезжают на недельку на море, а потом не слышно целый год. Вот мы тут вдвоем и кукуем...
После этих слов Софа громко чмокнула племянницу в щечку и, сунув руку в запах халата, подхватила ее грудку ладошкой. Как-то виновато взглянула на меня и произнесла: «Хоть за сисечку мою родную еще раз подержаться...»
Уж не знаю, что выражало мое лицо в тот момент, но, начиная дрожать от возбуждения, я представила тетку и племянницу вместе в постели. Интересно, это просто такие проявления нежности стареющей одинокой женщины или Софа — лесбиянка? С одной стороны, встречала я вполне гетеросексуальных дам, любящих полапать своих подружек. С другой... Софа не была замужем. Почему?
Женщина, не выпуская племянницу, рассказывала мне об уходе за Лизой. Оказалось, ее надо мыть, одевать, кормить с ложки, гулять с ней иногда или хотя бы оставлять на воздухе в тенечке. На море ходить можно, но только — глаз да глаз! Самым обнадеживающим фактом было то, что девушку можно было посадить перед телевизором, закрыть комнату и уйти — за продуктами, или плавать, или вечером на дискотеку. В общем, возни поначалу кажется много, потом привыкаешь.
Пока тетка мне это говорила, я разглядывала ее, пытаясь понять, что все-таки у них здесь происходит. Черные с сединой короткие волосы, свежее из-за полноты, но все-таки с глубокими мимическими морщинами лицо... обычное лицо, возможно, когда-то довольно милое. Пот над верхней губой. Мокрая от пота футболка — подмышками и немного там, где массивная грудь свисает на живот. Бюстгальтеры тут не в чести, ни на Софе, ни на ее племяннице их нет. Ну конечно же, «за родную сисечку» подержаться мешает... Интересно, а эта индифферентная ко всему красавица трогает свою тетю? Разглядывая в связи с этой мыслью подробнее груди Софы, я обратила внимание на видимый с моего места сосок. Он выпирал довольно заметно. От возбуждения или и раньше так было, просто я не обращала внимание? Коротенькие ножки, обтянутые дешевенькими трикотажными бриджами. Стройнее, чем верхняя часть тела, — так часто бывает у еврейских женщин, — но все равно пухлые. Жесткие ...