Звонок. По домофону мужской приятный баритон спрашивает:
- Электрика вызывали?
- Да, - отвечаю.
На пороге пухленький такой мужичок в цветастых шортах, спортивной бирюзовой футболке и с ног до самого кадыка неприлично заросший волосами. Медвежонок эдакий, Винни-Пух с пластикой Леонова и озвучкой Боярского, лишь шляпы с полями не достаёт. Вместо шляпы белое кепи и торчащие из-под него цыганские завитушки.
Он направляется в ванную комнату, где и требуется ремонт. Со спины - девица кучерявая. Но походка солдафона. Попка ядрёная. Талии нет. Сплошные мышцы, бицепсы, но пропорции идеальные.
- Значит, коробка у вас на кухне?
- Да.
- Поглядим-увидим... Табуреточку одолжите, хозяин.
Одалживаю. Почему-то придерживаю её за край, пока толстячок ловко запрыгивает на основание. Ёлки-палки - лес густой! Из-под широких цветастых шорт сквозь кучерявые заросли два яйца на подвесках и хуй нехилый провисают... И чего это я застыл у табурета?!
Скоренько соображаю, отпрыгиваю к холодильнику. Пытаюсь покинуть кухню, но... опять в глаза бросается мошонка с крупными яйцами и хуило возросший.
- Хозяин, ножичек подайте, - с хитринкой просит обаяшечка с васильковыми открытыми глазёнками.
Подаю.
- Чего ручонки-то дрожат? Выпивали вчера?
Бодливо молчу.
- Пожалуйста, примите предмет хозяйственного предназначения.
Принимаю. Но Винни-Пух на секунду задерживает лезвие в своей руке и любопытствующе смотрит мне в глаза.
- Всё в порядке? - расплывается он в солнечной улыбке и невзначай поднимает волосатую ногу, так что инструмент его теперь почти вываливается из-под штанины.
Цаплей он стоит на одной ноге минуты две, пока я не очухиваюсь от столбняка.
- Вас как величать?
- Алекс.
- Не русский, стало быть. А я Валерий, капитан ВВС, ныне в отставке, электрик в службе "Всё для дома".
- Очень приятно.
Валерий ловко спрыгивает с табурета, протягивает увесистую ладонь, крепко жмёт мою холеную и говорит:
- Дело в том, что проводку по всему периметру надо поменять. С собой её не имею. Надо бы до хозмага прокатиться.
- Прямо сейчас?
- Ес-стественно, мотик-шмотик у подъезда. Желательно Ваше драгоценное присутствие.
- Хорошо. Поехали, - и я прямо в домашних полосатых шортах направляюсь за мастеровым.
На лестничной площадке говорливый электрик успел поведать мне о том, что на гражданке он всего-ничего, с полгода. Имеет красавицу жену. Потомством не обзавёлся пока - не уверен в своих чувствах. Перед посадкой Валерий как-то вальяжно, похотливо ткнул меня в пах указательным пальцем, успев мизинчиком задеть за полустоячий драгоценный мой. При этом он крякнул утёнком, передёрнул бровями по-клоунски и явно по-блядски, в открытую, подмигнул мне с глубокомысленным намёком. Я сделал вид, что профан, и его скабрёзных намёков не понял, потому спокойно примостился на заднее сиденье, и мы отчалили от подъезда в направлении хозмага.
- Хозяин, да ты не тушуйся, возьми меня покрепче за талию! Лучше за живот мой держись. Я же лихач!
Послушался. В считанные секунды ладони мои ближе к паху водителя опустились, а инструмент упёрся в ягодицы впереди сидящего. Водила скоренько приостановил наземный транспорт, ногами упёрся в асфальт, не оборачиваясь, пухлыми пальцами помял мой член и тут же предложил:
- Возвращаемся до дому?
- Нет. Жена вскорости прибудет.
- Тогда ко мне, на хазу. Моя к вечеру объявится.
Не дожидаясь ответа, Винни-Пух-солдафон вмиг отпустил тормоза и лихо помчался по улице, пробираясь сквозь вереницу легковушек, троллейбусов, маршруток и трамвайных линий...
Улицы в убранстве зелёном. По периметрам широких балконов красуется в цветочных горшках, укреплённых на оранжевых перилах, голландское разноцветье, в народе прозванное "душистом табаком". Сворачиваем. Запах сирени свежестью весны заполняет пространство узенького переулка, обильно заросшего кустами. Ухабистая дорога в момент даёт о себе знать, а лихач не убавляет ведь скорость! Естественно, вцепился я в удалого, как утопающий хватается за соломинку.
Наконец-то умолк мотор. Оставляем "мото" у обшарпанного деревянного забора. Разгорячённый хозяин пинком открывает покосившуюся калитку.
- Милости прошу к нашему шалашу.
Да нет, это не шалаш, а приличный кирпичный домик. В саду множество кустов роз, вот-вот распустятся их набухшие бордовые бутоны.
Не успеваю осмотреться, как крепкое запястье сжимает мою ладонь... И я оказываюсь в пространстве ванной комнаты, обрамлённой крупной плиткой цвета долларовой купюры. Вместо ванны - приличное розовое джакузи. Унитаз, раковина - всё в том же стиле. На полу мохнатой зеленью красуется коврик три на четыре. Достаточное пространство, интимное и вполне комфортное. На этом бытовые мои мысли обрываются.
Оказываюсь во власти моего напористого обнажённого партнёра. Я и сам уже без одежды, телеграфным столбом перед соблазнительным торчу. Недолго, однако. Прибор мой в секунду оказывается у Валеры во рту, а упругая моя задница во власти твёрдых, но ласковых ладоней. Валерка мычит призывным звуком молодого бычка, впервые по весне забравшегося на юную тёлочку, роль которой партнёр вмиг берёт на себя, выставляя пухлый, заросший шерстью очаровательный зад.
Теперь мой бычок услаждается в горячей дырке, попеременно шлёпая яйцами по волосатым булочкам. Тёлочка визжит, обхватив руками края джакузи, трясёт кудряшками заводными, тычет в поверхность паха задок, шуршит им в моём безбрежье пушистом. Мне по-весеннему заводно, но хочется большего...
Поднимаю пухлое, волосатое. Медленно становлюсь вместе с ним на колени. Грубо выныриваю из теплоты, разворачиваю борца, кладу на лопатки, ступни его закидываю на свои мощные плечи, цепляюсь за толстые аппетитные ляжки и немедленно втыкаю ствол до основания, да так, что у моего партнёра слеза из васильковых глаз выкатывается, лицо неестественно искорёживается...
После пяти-шести подобных толчков полилось с конца у моей животинки пухленькой... В жопе огуленной тёлочки столпотворение, жимы восхитительные! От которых кончаю моментально... Чувствую, большую порцию вонзил. Ещё бы! Месяц не трахался. С женой-то в ссоре.
Утыкаюсь в волосатую грудь колючей небритостью. Дышим умиротворённо в унисон. Молчим недвижимо. Наслаждаемся тишиной...
Существует мнение: "По одежке встречают...". В сексе всё немного иначе; буйное - либо резко прекращается, либо с каждым разом всё более насыщается... или постепенно угасает, и разлука тут неминуема. Мы пошли по второму пути. Ежедневные звонки-зазывы, углубленные спаривания с новыми сюрпризами, в основном, похотливого моего партнёра.
Так проплывает первая неделя нашего общения, в конце которой Валерка предлагает мне провести вечерок в обществе его ненаглядной, которая, по его словам, мечтает о групповом сексе с моим участием...
Воскресный весенний вечер, наполненный ароматами цветущего пробуждения, вонзался в каждую клетку моего организма, неимоверно возбуждая похотливую разбуженную плоть, благо разнообразие было в наличии. Она, поддатая, стоит в позе "на четвереньках" на двухспалке. Он жарит её в попу, стоя на деревянном полу. Я в это время трепетно вонзаюсь в его соблазнительный зад.
Ритмичное совокупление доходит до экстаза. Она воет:
- В пасть воткните!
Недолго думая, перебрасываюсь на другой берег.
Измождённое страстью лицо тигрицы в человеческом обличии ловит стервозными губами загаженный член, обслюнявливает его, засасывает. Морда взъерошенного бычка тянется к моим губам, и мои утончённые оказываются во власти пухлых, вишнёвых. На какое-то время, будто теряя сознание, я улетаю в пространство буйных волн. Они уносят меня на необитаемый остров, где то ли гиппопотам, то ли крокодил, а может быть, и горилла кусает страстно ствол, так что в губах отдаётся болью. Я бешено рычу буйволом...
Троица мгновенно обмякла, обнажённые тела рухнули друг на друга, в пьяном угаре расслабились в тиши и темноте...
Ствол в крови. Губы изрядно вспухли. Шалава получила под зад пинка от Валерки.
Сидим вдвоём на двухспалке друг напротив друга. Партнёр изучает ранки на моём обмякшем члене, зализывает их нежно.
- Сучка клыкастая! Но ничего серьёзного.
Потом заботливый боец приносит какой-то тюбик, выдавливает из него вонючую жидкость, которой смазывает аккуратно мой опавший гормон.
- Чего своей-то теперь скажу?
- Дня два не суйся, найди предлог. Поссорься невзначай.
- Только что помирились.
- Ну, погриппуй пару дней.
- Вторую пару - потрипперуй!
- Чистоту гарантирую. В раж сучка вошла, контроль над собой потеряла. Ну да! Два таких самца.
- Жеребца.
- Племенных.
- Довольно. Где моя спортивка?
- На ночь не останешься?
- Чего с калекой собираешься делать?
- Можно и без секса. Я ж в тебя влюблённый.
- Брось хуйнёй страдать, Валера!
- Я серьёзно. Хочешь, именным своим себе же в глотку выстрелю?
- Пошто так?
- Из-за любви без взаимности... Нет, без дураков!
- Валер, мы ж с тобой мужики!
- Тем паче! Любовь мужская - это святое. В ней страсть, уважение - и охуенное обожание!
- Скажем так, я тебя обожаю.
- А я люблю.
- Тогда выеби меня, или давай отсосу пока? Тем более предлог есть - израненный боец.
- Нет, не ебу того, кого люблю, и отсосать не позволю.
- У тя-я армейские замашки столбовые...
- Ну, бля-я! Ты меня извёл своим похуизмом... Решено: выебу. На! Соси! Только с одним условием: завтра я улетаю к брату в Сочи. Он у меня крутой. И ему нужна моя помощь.
- Ну, улетай.
- После ебли ещё один артефакт предъявлю для разгадки. Согласен?
- Иди уже... Желанный ты мой, хуила!
Да, это было что-то! Отсасывать я научился ещё в школе, так что ублажил Валерия на все сто. Правда, в рот он мне не кончил, зато в заду моём проиграл симфонию. Один ко одному - Петр Ильич Чайковский. Тот тоже любил мужиков. Но так, как Валерка трахал, незабвенному даже и не снилось.
Мой болезный проснулся в процессе, выплеснул в финале тройню нерождённую, вернее, не оплодотворённую. Чего в подробности вдаваться? Отличный секс - он и в Африке секс. Да, по-африкански отодрал меня Валерка, напрочь измочалил...
Лаская мою оголённую, гладкую, но выпуклую грудь, Валерка тихо изрёк:
- Значит так, любимый...
- Ты же признавался, что после ебли я уже буду проходить по другим статьям.
- Не бзди, дорогой. Чувства, они как глубокая скважина - не иссыхают на солнышке, напротив, умножаются в разливе. А у нас с тобой половодье.
- Ты романтик.
- Я солдафон. И требую ежедневного от тебя отчёта. Буду звонить. От тебя требуется одно - честно сообщать мне "да" или "нет". "Да" - если у тебя хахаль появился, "Нет" - если ты мой. Несложный артефакт?
- Приемлемый.
- Тогда по коньячку и в сладостный сон.
- Жене надо бы звякнуть.
Позвонил. Лукаво отмазался.
Наутро просыпаюсь - Валерки нет. "Неужто улетел, не попрощавшись?" - удивился я. Так оно и было.
Через два дня звонок. Ни здрасьте тебе, ни до свидания, лишь вопрос:
- Да или нет?
Со злости выпалил:
- Нет.
И так ежедневно, на протяжении всего июня и июля.
В общем, лето проходило в сплошных мытарствах. С одной стороны, друг слинял нежданно-негаданно. С другой, жена бодливой козой шныряла по квартире. Впридачу ко всему с работы пришлось уволиться. Впрочем, не нравилась мне эта паршивая торговая деятельность!
дождливым вечерком мобила затараторила: "Привет, дружок - съешь пирожок!". Это Валеркин сигнал.
- Салют, любимый! Ты как?
Надо же! Предложением разродился за два-то месяца!
- Здорово, мудила.
- Ближе к телу. Получи завтра с утречка по "Золотой короне" в любом банке тысячу евро. Записывай код, - я записал. - Утренним и вылетай. С билетами нет проблем, я проковырял. Пока. Жду на сочинской земле.
Предложение, конечно, заманчивое. Да и вовремя оно поступило. Дома оставаться уже не было сил: ежедневные скандалы с женой всякую охоту отбили. Не то что спать с ней, рядом находиться, дышать одним воздухом стало невыносимо. Ненависти я не ощущал, но брезгливостью к себе накрыла она меня беспощадно. Развод наш был неизбежен. Работы нет. Чего мне тут было торчать в несносном забытье?!
Боец-то мой каков?! Словно в воду глядел, учуял через километры моё паскудное состояние души и тела. Да, вероятно, и впрямь - любовь?!
И мне без него тоскливо. В снах он раз пять мне снился, особенно в последнюю неделю, и сексом мы с ним там занимались. Один раз от этого даже пробудился в мокроте... Тоскливо-тоскливо - чего перед собой лукавить!
Любовь! С чем её едят? С хреном? Или с горчицей? Видимо, под майонезом - вкуснее?
Бабу-то свою я не любил. Хотел - да.
Вот к Димке-однокашнику я неравнодушен был, костром пламенным по его поводу горел. С ним-то и получил я свой первый опыт гомосексуальный. Года три мы не разлучались, вроде пары лебединой. Кто из нас лебёдушкой, а кто самцом оказывался - непредсказуемо. Равноправно сочетались от и до. В одночасье жёнами обзавелись. Угар, в конце концов, уплыл в неизвестном направлении, а дружба наша до сих пор жива. Я даже думал к нему за советом обратиться, но подзадержался... Вероятно, из-за Валерия, из-за его артефактных условий. Нет, я не боялся, слово данное пытался сдержать. Говоря по совести, закрался боец неуловимо в мою внутреннюю жизнь, взбудоражил мозг своей неординарностью, любовью неприкрытой - пронзил умиротворённо сердце, словно копьём приворожённым. Да и тяга неимоверная к нему не умолкала. Каждый его звонок отдавался клокочущими биениями в моём сердце, жаром обдавал мозги, томностью пробирался в пах, лучезарностью окутывал бренное моё тело...
Город Сочи - васильковые очи, насыщенный мандариновый аромат и ослепительный полуденный зной. Упоительно наслаждаюсь очаровательными жёлтыми розами, пальмовыми ветвями, скрюченными стволами акации, гранатовыми деревьями и неведомыми мне доселе цветущими кустарниками. Сердце клокочет. Жара пронизывает до пота.
Среди встречающих бойца не обнаруживаю. Вариант непредсказуемый, но вполне допустимый. Хорошо, что евро в кошельке остались, на недельку хватит. Придётся подсуетиться в одиночестве.
Но не тут-то было! Из-за пальмы, из-за роз появился принц в белых джинсах явно не китайского происхождения, в чёрной гипюровой рубашонке, подстриженный "под бобрик" и с будённовскими усами - не совсем кавалерийскими, но мужицкими явно. А похудел-то как! Прямо легкоатлет!
Ни слова, ни полслова - уткнулся он в мою выпуклую грудь, бобриком в подбородок, обхватил меня за талию, сиротинушкой прижался и откровенно рыдает принародно.
- Валерк, успокойся ты! Чего это на тебя накатило?!
- Щас-щас... пройдёт!
- Ты обалденно смотришься!
- Ты охуенно похудел!
- Было отчего. Извёл мужика...
Не обращая внимания на люд в округе, он целует меня взасос, обнимает и волочёт к серебристому джипу американского происхождения.
- Залезай. Это наша с тобой тачка.
Он прямо как джентльмен - дверцу передо мной распахивает, за попку подталкивает... Кино для непосвящённых! Для меня - кайф несравненный! Я балдею от его приветливости.
- Поехали?
- Давай заводи.
Едем. Болтаем. В основном, Валерий щебечет. Про мою новую работу, про брата, про наше жильё в двухэтажном особняке с обслугой, соответствующей нашему рангу. В голове моей пока не укладывается фантастическая информация, но мне приятно слышать его восторженный голос, ощутить рядом пыл его тела, вдруг почувствовать в паху скользящую по периметру ладонь.
- Боец, а ведь ты меня влюбил в себя.
- Не пизди попусту!
- Честно.
- Честно - докажи. Готов ради меня умереть?
- Не то слово!
- Тогда прыгай из авто на полном ходу!
Ни на секунду не задумываясь, отстёгиваю ремень, распахиваю дверь... Успеваю услышать неимоверный скрип тормозов... и, кажется, послышалась сирена... Но она прозвучала глухо в далёкой тёмной дали...
Очнулся я в больничной палате среди множества неведомых мне конструкций. Правая нога повисла на каком-то тросе, левая загипсованная, рука правая так же в гипсе. Попробовал пошевелить пальцами ног - живые. Руки тоже, слава богу, действуют. Ощупал затылок - забинтован.
И тут я увидел на стуле у моей кровати дремлющего в белом халате Валерия. "Сколько же времени прошло?" - промелькнуло вдруг в мыслях.
Неожиданный кашель чуть не разорвал мою грудную клетку... Ага, значит, и рёбра поломаны!
Валерий пробудился от моего кашля, солдатиком вскочил и завопил:
- Аля! Пришёл в себя! Аля, друг, прости! Прости меня!
- Валер, будет. Это я дурак стрёмный. Подай, пожалуйста, воды.
В момент я был напоен. В другой - нежно обцелован. В третий я уже умилённо поглаживал запястье своего друга. Так, молча, мы переживали минуту нашего пробуждения.
Палата была идеальная. Видимо, и учреждение лечебное было люксовое, потому как обстановку в помещении изменили в тот же день. Шикарная мебель была доставлена в одночасье. Для Валерия был поставлен кожаный диван рядом с моей больничной конструкцией. Правда, с его братом я не успел познакомиться. Всё исполняли его служащие. Валерий и не мыслил покидать меня. Он сообщил мне, что у него отпуск без содержания до той поры, пока я не встану на ноги.
Через неделю я стал подниматься, сидеть. Через вторую ходил на костылях и даже без них, но при поддержке друга. На воздух, правда, мы не выходили, да меня не очень-то туда и влекло.
Валерка был в своём репертуаре. Он выискал десять способов удовлетворения моих сексуальных влечений. Конечно, с момента первого нашего утреннего возбуждения. Даже не помню, кто из нас первым обнаружил стояние. Наверное, всё же Валерий. Потому как больной тут же получил порцию мягкого, щадящего отсоса.
Нет, я ни разу не лежал в больнице и не наблюдал за сёстрами милосердия. Но то, как ухаживал за мной Валерий, достойно Нобелевской премии. На полном серьёзе!
Честно, мне не хотелось выписываться из больницы. За два месяца лежания в ней я настолько сроднился с Валерой, что без слов понимал его. Это было взаимно. Хотя друг исподволь готовил меня к повседневности бытовой. В ней он не видел ничего отличительного от нашей идиллии больничной. Предполагалось совместное проживание. Правда, в первое время мне нужно было набраться терпения и научиться ждать любимого со службы, потому как для полного моего выздоровления требовался, как минимум, год.
- Да я за час-два обычно управляюсь, так что недолгим будет твоё одиночество. К тому же тут огромный сад, и место классное. Море поблизости. Всё будет окей.
- Валер, а ведь я действительно в тебя влюблённый.
- Молчим - не глазим. Аля, не слепой! Да и ты у меня - зоркий.
- Знаешь, в разлуке я часто задавал себе вопрос: что это такое - любовь?
- Бесполезняк. На такие вопросы ответов не существует. Умом её не объять, аршином не измерить - она горит в среде нашего с тобой обитания, и никто другой в неё не прошмыгнёт. Горит неведомо для других, необъятно, трепетно. У неё нет слов – сплошные ощущения на эмоциональном уровне. Она пульсирует в нас двоих единым бурным потоком, льётся, словно полноводная река.
- Что интересно, поток непременно бурный.
- Кровь-то пульсирует в одном ритме. В нём и желание обладать, и страсть... и смех, и слёзы, и любовь...
- И неизбежные тернии?
- Не обязательно. Я тебя с первого взгляда полюбил. С порога твоей хазы. Тебе пришлось чуть извилистей прокатиться по тонкому льду... Главное, мы есть, Аля! И мы вместе!
- Заправская кликуха - "Аля"!
- Обломанный! Это не кликуха, это твоё новое имя во втором рождении.
Вот так мы и поговорили в последний день нашего пребывания в больничной обстановке. Завтра нас ждал новый день, новые обстоятельства. Короче, новая жизнь!