Подкатегория: без секса
Однажды, когда Лёшка прибежал с вахты, где он, как обычно, отмечался, "Егорёша", вдруг поинтересовался:
- Ты чего так часто туда бегаешь?
Лёшка тяжело дышал. Он торопился, чтобы успеть на алгебру. Сегодня была контрольная, и Лёшка не хотел, чтобы из-за его опоздания или ошибок, которые он мог, разволновавшись, допустить, с отряда сняли бы баллы. Отдышавшись, он ответил:
- Отмечаюсь. Я тебе потом всё расскажу.
Раздали листочки с заданием.
"Егорёша" увидал исписанный цифровыми иероглифами листочек бумаги и помрачнел.
- Нихуя я в этом не понимаю, - еле выговорил он.
Лёшка посмотрел на него сочувствующе и принялся за решение своего варианта. Задания были не сложные. Лёшке математика давалась легко ещё со школы. Сказывалось, наверное, участие в воспитании сына отца, который был военным и делал акцент на более глубоком изучении Лёшкой точных наук, рассчитывая, видимо, в будущем видеть его курсантом военного училища. Решив свой вариант, Лёшка глянул в сторону напряжённо мучавшегося "Егорёши", который, как ему показалось, даже распыхтелся от напряжения, и еле слышно постучал пальцем парте. "Егорёша" глянул на Лёшку и с безграничной благодарностью во взгляде, стараясь не привлечь внимание учителя, аккуратно передал тому листочек. Лёшка принялся за решение и его варианта. Правда, всё решить до конца урока он так и не успел, но на "четвёрку", как впоследствии оказалось, он всё-таки "Егорёшу" вытащил.
Уже вечером, перед ужином, сидя в курилке, "Егорёша" снова спросил Лёшку о частых визитах на вахту. Лёшка помялся.
- Ну, было дело... Попал тут как-то в одни качели...
После чего рассказал "Егорёше" всё: и про "Гвоздя", и про необоснованное обвинение в краже, и про попытку вскрыться. Когда он замолк, "Егорёша" как-то холодно и даже с разочарованием произнёс:
- Так это ты резался...
Лёшке стало не по себе. Он рассчитывал на другую реакцию, если не на сочувствие, то хотя бы на понимание. А тут....
- А что мне оставалось делать-то?
- Ну, не знаю, - "Егорёша" пожал плечами, но, вспомнив, что сам буквально недавно оказался в аналогичной ситуации, из которой всё тот же Лёшка помог ему выбраться, смягчился, - я не к тому, что это плохо или хорошо. Просто когда-то, ещё на воле, у меня был приятель. Нормальный такой парняга... При понятиях... Спорт... Все дела... А потом хуяк, и из-за шкуры взял и повесился в лесу. Я на похоронах когда был, пиздец какой стресс пережил. Мать там выла. Чёрная вся от горя... Ну его на хуй... Потом снилось долго... С тех пор не люблю ни самоубийц, ни всех этих движняков похоронных.
- А чё эта шкура сделала такого-то, что он повесился?
- Да хуй его знает, пацаны вроде рассказывали, что он пытался её выебать, и при этом у него то ли не встал на неё, то ли ещё какая-то херня произошла. Ну, короче, она его на смех подняла, он ей в ёбыч выписал, чуть ли не челюсть там сломал. А она всем пошла растрещала, что он типа пидор и на баб никак. Пацаны начали подъёбывать. Ему бы отшутиться, а он всё близко к сердцу принял, стал в драки лезть по каждому случаю. А это ж ещё больше прикалывает видеть, как чувак бесится... Ну, короче, потом от безобидных шуток пошли дальше, стали предлагать за щеку взять, раз ему тёлки по хуй, ну и довели... Хотя говорю же - дурак, мог просто на ржач всё свести, так он серьёзно всё воспринял... Нельзя так. Кому хуже сделал? Пацаны потом ту пизду тупую вычислили, на хор пустили и наголо обрили, так она из города выпилилась, а толку? Кента ведь уже этим не вернёшь.
- Да уж, - Лёшка сочувственно помолчал. - Ну, а я тогда тупо не знал, что делать. Все стрелки на мне сходились. В побег сломиться времени мало было. Да и потом опять же, ну выломился бы я отсюда... Получилось бы, свой косяк признал и в том, что крыса, расписался бы. И пацанов бы подставил. За побег тут кипеш поднялся бы... Гайки всем позакручивали бы. Духоту бы кинули. Да и депресс меня тогда накрыл... Всё надоело до пиздеца... Эти заборы... Эти воспеты дебилы...
- Постой, так "Гвоздь" этот же вроде тот пидор, которого Цван подрезал?
- Ну да.
- Так это что, получается, из-за тебя, что ли? - у "Егорёши" от удивления даже вытянулось лицо.
- Да ну, не гони, - усмехнулся Лёшка, - какой там! Видимо, свои какие-то рамсы. Хотя чё у Цвана могло быть с пидором, х.з.
- Вот и я про то же... И потом же ведь его вроде не Цван опустил?
- Угу... Его "Турист" опустил за то, что тот проотвечался, а потом тут, короче, какой-то парняга нашёлся из другого отряда, которому "Гвоздь" в бабки с воли висел, ну он предъяву выкатил "Гвоздю", а его долг перекупил мой кореш Витька "Бэха", ему бугры и передали "Гвоздя" в личняки.
- О! То я про "Бэху" слышал, - просветлел Егорёша. - Даже знал немного его. Мажористый такой пацан... Прикольный. А где он сейчас?
- Его "Гвоздь" подрезал в мастерских, - грустно вздохнул Лёшка.
Воспоминания происшедшего вновь накрыли его, выдавливая безжалостным, тупым прессом последние остатки более-менее приличного настроения.
- "Гвоздь" - "Бэху", "Цван" - "Гвоздя", ты вскрылся!.. Ебать, у вас тут Санта-Барбара, - засмеялся "Егорёша", - как скучно, бля, я живу!
- Угу, обхохочешься, - Лёшка потушил окурок.
- Сейчас другое кино закрутится, - "Егорёша" в один момент стал серьёзным. - Цван же реально съехал, а рулить кому-то надо. Все эти мусорские расклады с перемешиванием один хуй рано или поздно устаканятся, и пацаны друг друга начнут убивать, чтобы приподняться... Кому-то надо будет эти рамсы разруливать. А кто? Кто на его место встанет? Хуй его знает. Вообще ничего не понятно... Ты знаешь, чего я боюсь больше всего?
Лёшка вопросительно посмотрел на него.
- "Татарина"! Вот реально тебе говорю. Очень нам не повезло, что мы с ним в одном отряде оказались. Он вернётся с кичи и будет тут пиздец творить... Даже не сомневаюсь...
- Но остались же ведь другие реально авторитетные пацаны... Даже те, которые у меня в отряде были, - пытался возразить Лёшка; возражал он даже не столько для того, чтобы поспорить с "Егорёшей", а скорее для себя, чтобы успокоить то нарастающее чувство беспокойства, которое его одолевало в последнее время, - они наверняка не допустят беспредела.
- Да перестань ты! - махнул "Егорёша" рукой. - Были бы они реально авторитетные, они по-любому нашли бы выход из всего этого пиздеца... А так сидят, как и мы все, на поводке у администрации... А "Татарин" - тот сам по себе... Тем и страшен... Эх, да и ладно... Что будет, то будет. Чё мы сделать-то можем? К тому же не стоит, наверное, себя раньше времени накручивать.
- Это верно, - согласился Лёшка и слабо улыбнулся, - побежали давай в отряд, а то сейчас на ужин уже скоро будут строиться.
И пацаны, выйдя из курилки, пошли в сторону здания общежития.
Сам же "Татарин", про которого вспоминал "Егорёша", в это самое время сидел в кабинете "Мюллера".
Сергей Витальевич знал о том, что вот уже несколько дней "Татарин" торчит в подвале, но сознательно его оттуда не вытаскивал. С "Татарином" он планировал отдельный и серьёзный разговор. И для этого разговора "Мюллер" давал "Татарину" возможность "созреть". Работая давно с пацанами, "Мюллер" хорошо улавливал тонкие психологические нотки воспитанников. Поэтому он и давал "Татарину" возможность провести первые дни отсидки в одиночестве, так как справедливо полагал, что тот, безусловно, гордился собой и своим "пацанским" поступком, а значит и нужного разговора не получилось бы. Дождался Сергей Витальевич, когда у "Татарина" пройдёт и вторая стадия, так называемая стадия "психологического взрыва", когда стены начинают давить на сознание, а длительное отсутствие дневного света и свежего воздуха вызывает ярость.
А вот уже после этого наступает апатия. То самое чувство, когда в бессилии начинаешь осознавать всю безысходность происходящего вокруг тебя и то, что влиять на происходящие события ты уже не можешь. А значит и любое предложение от людей, в чьих руках в данный момент находится твоя судьба, воспринимается куда яснее. Именно это и нужно было "Мюллеру".
И сейчас "Татарин" сидел тихо на стуле у стола и ковырял ногтем большого пальца правой руки ноготь на левой руке, ожидая, пока "Мюллер" закончит листать чьё-то дело.
- Печенье бери вон. Если хочешь, можешь чаю себе налить, - предложил тот между прочим, не прерывая своего занятия.
"Татарин" приподнял бровь и попытался изобразить презрение.
- Даже не начинай, - усмехнулся Сергей Витальевич, переворачивая страницу в папке, - ты же не блатной, чтобы мне тут выкатывать отказняки. Ты вообще никто. Так, беспредельщик. Был бы блатной - не предлагал.
"Татарин" заиграл желваками, но к предложенному угощению так и не притронулся. Прочитав страницу до конца, "Мюллер" захлопнул папку и убрал её в шухляду стола.
- Ну что? Будем дальше ломать из себя серьёзного пацана или пообщаемся, как взрослые?
"Татарин" опять удивлённо посмотрел на "Мюллера". Он действительно с трудом представлял, что тот от него хочет. Прошло уже около часа, как его выдернули к "Мюллеру" из подвала, но толком они ещё ни о чём не говорили.
Ты, "Татарин", тут лучи в меня не посылай. Ты же знаешь, что в этом кабинете кто только не сидел. И даже те, кто круче тебя были в несколько раз. Но и они обламывались, поверь. Однако я тебя не за этим сдёрнул, чтобы пугать или истории рассказывать. У меня к тебе реальный разговор. Ты же знаешь, что "Цван" съехал на тюрьму. Всех пацанов перетасовали и раскидали по новым отрядам. Место "смотрящего" сейчас реально пустое. Более того, я думаю, что сейчас начнётся зашквар на зашкваре, потому что неизвестно, кто есть кто, а ты знаешь, что, по вашим понятиям, даже если ты незначительное время провёл рядом с пидором, то, по сути, запарафинился. И всякие незнанки тут уже не канают. Получается, что ты единственный, кто спрыгнул с этой темы, в первый же день переехав в подвал. Есть тут ещё парочка таких же отчаянных, но с ними я позже буду говорить. С тобой я начал говорить первым, поскольку грел ты меня исправно и пацан ты мне явно симпатичный. И не глупый к тому же. Так вот, "Татарин", сила у тебя есть. Мозги тоже. Ты чистый по понятиям, хоть и беспредельщик, но это ещё пускай тебе обоснуют, так что пора к нашему обоюдному интересу брать власть "Цвана" в свои руки.
Как не старался "Татарин" скрыть свои эмоции, но выкаченное в лоб предложение "Мюллера" настолько его ошеломило, что он даже приоткрыл от удивления рот.
- Ссышь? - усмехнулся тот.
Кое-как справившись с накатившим на него волнением, "Татарин" криво улыбнулся и ответил:
- Да ну на хуй. Чего мне ссать-то? Просто тема какая-то стрёмная.
- А чего в ней стрёмного-то? - пожал "Мюллер" плечами. - Корона лежит свободная. Поднимай. Надевай. Рули. Ты же и так вроде как на особом счету. Блатные тебя не трогают. Наши, как вы говорите, "мусора" тоже не прессуют особо. Вперёд и с песней!
"Татарин" выдержал паузу и сказал:
- Всё равно стрёмно. Во-первых, если по понятиям, то надо, чтобы меня принял сходняк. Они и должны типа уполномочить. Во-вторых, как я буду "блатных" ломать-то?
- Как обычно, "Татарин"... Как обычно... Кого словом, кого кулаком, кого и хуем... Чё я тебе тут рассказывать буду. Я сделаю всё так, что особо залупающихся мы уберём отсюда на хер, а с остальными, думаю, ты и сам справишься.
- А вам-то с этого какой навар? - "Татарин" смотрел на "Мюллера" подозрительно.
- Мне? Ну, во-первых, - подражая "Татарину", начал Сергей Витальевич, - будет порядок. А во-вторых, ты будешь полностью контролируем мною. То есть, "Татарин", по сути всё просто, ты становишься "смотрящим" с моей помощью, и мы вместе контролируем зону - ты со стороны пацанячей, я со стороны преподов.
- А сходняк?
- Дался тебе этот сходняк! Может, его вообще не будет, я пока не решил. Ты думаешь, что я не знаю, что и когда будет?! "Татарин", ты же не настолько тормоз, чтобы не понимать, что стучат здесь все. Записывать вон не успеваю. Надо только уметь слушать. Одни стучат из-за зависти. Другие из тщеславия. Третьи продаются. Четвёртые от тупости. Так что мне уже про этот ваш сходняк известно всё до мелочей, но не в этом суть. Суть в том, что в подвале сидит ещё трое реальных блатных, которые тоже пошли на конфликт с администрацией по той же причине, что и ты, и которые могут быть претендентами на место Старинова вместе с тобой. Хочешь, я устрою тебе такое кино? А? - "Мюллер", прищурившись, глянул на "Татарина". - Хочешь, я, например, скажу им, что ты согласился сотрудничать в обмен на место Цвана? Или что ты сдал сходняк в обмен на место смотрящего? Или кому-нибудь из них предложу место "смотрящего", но потом намекну, мол, что есть проблема в твоём лице, так как мне предлагают настойчиво рассмотреть твою кандидатуру? Как тебе такие расклады, "Татарин"? Как ты думаешь, сколько ты протянешь здесь после такого, особенно учитывая тот факт, что "Питона" с "Веней" уже нет, а остальные зашухарились от проблем подальше и сидят тише воды и ниже травы?
"Татарин" покраснел и закусил губу. Упоминание "Питона" с "Веней" было неожиданным и неприятным. А то, о чём говорил "Мюллер", вообще вгоняло в общий ступор. В голове "Татарина" нестройным хороводом крутились самые различные мысли, начиная с того, что это может быть банальная подстава, и заканчивая серьёзностью намерений последнего. "А если он серьёзно сольёт меня блатным? Или накроет сходняк, а потом пустит шептуна, что, мол, по моей вине и информации... Мне же тогда реально этого никто не простит, и наступит борода... А если он меня просто хочет с блатными лбами столкнуть? Сейчас вызовет поодиночке тех, кто в подвале сидит, и начнёт им такое же кино прокручивать?" "Татарин" даже взмок от напряжения. В свою очередь, пока "Татарин" старался не сойти с ума от нахлынувшей на него информации, "Мюллер" мучился другой дилеммой: отпускать "Татарина" в подвал обратно думать над его предложением или давить на него до последнего прямо сейчас.
- Ну-ну, - усмехнулся "Мюллер", - не напрягайся так, а то крышей поедешь. Ты, "Татарин", пойми одно: прежней жизни уже не будет. Сейчас всё перевернётся с ног на голову, и чем весь этот дурдом закончится, никто не возьмётся прогнозировать. Остаётся либо этот хаос возглавить и снимать с него сливки, либо стать его частью и ждать, пока система тебя перемелет и выплюнет. В общем, поступим следующим образом: сейчас ты опять вернёшься в подвал и подумаешь над тем, что я тебе тут сказал, а когда мы снова увидимся, я очень надеюсь, что у тебя будет уже правильное решение. Так что посиди пока ещё здесь, в подвале, ибо, думаю, не хуй тебе в ближайшее время в отряде хуем груши околачивать.
- Сергей Витальевич... - протянул "Татарин".
- Всё, я решил. Давай вали отдыхай и думай.
После чего он вызвал с вахты дежурного воспета, и "Татарина" отвели обратно в подвал. Когда тот покидал кабинет "Мюллера", последний уже ни на секунду не сомневался в том, что "Татарин" примет правильное решение и согласится на его предложение. Дело оставалось за малым - за временем, однако вопрос сходняка продолжал быть по-прежнему открытым.
"Татарин" же, наоборот, вернувшись в подвал и дождавшись, пока воспет закроет за ним дверь, нервно зашагал по бетонному полу от стенки к стенке. Лежать, сидеть или стоять на месте не было никакой возможности. "Татарин" был перевозбуждён информацией, которую он получил только что от "Мюллера". Несмотря на то, что он являлся практически одним из лидеров на зоне, такого предложения, да ещё из уст самого "Мюллера" получить он явно не ожидал. "Подстава... Подстава... Подстава..." - то и дело пульсировало у него в голове. "Татарин" ходил из угла в угол и не мог понять, чего же, в конечном итоге, хочет добиться "Мюллер" своим предложением.
Подошло время ужина, и, когда дежурный баландёр разносил по подвалу кашу, "Татарин", пользуясь случаем и благосклонностью воспета, сумел разузнать, что в соседних камерах сидят три серьёзных и авторитетных пацана: "Мансур", "Генерал" и "Гитлер". Всех троих "Татарин" знал очень хорошо. "Мансур" был вор. "Генерал" учился в кадетке, откуда его попёрли за драку, после чего он связался с шпаной и стал классным мошенником, генерировавшим различные идеи по разводу лохов прямо на ходу. "Гитлер" получил свою кличку за просто-таки нечеловеческую жестокость, которая не уступала по своей изощрённости и беспределу "Татаринской". В общем, компания сидельцев подобралась ещё та, и резон в словах "Мюллера" относительно того, что он может озвучить своё предложение любому из всех тут сидящих, был. Таким образом, расклад ситуации был не очень хороший. И уже ближе к полуночи измученный своими мыслями "Татарин" решил, что на предложение "Мюллера" надо соглашаться, поскольку если идти в глухой отказ, то дальнейшей жизни в зоне тот не даст однозначно, а значит, придётся объясняться с пацанами по многим неудобным вопросам. Опять же, "Татаринских" пацанов, пока он тут сидел, убрали. Разумеется, что у него и помимо "Питона" с "Веней" были подельники, но эти были самые верные, и с их отсутствием возникал целый ряд проблем. В общем, как справедливо думал "Татарин", отказ грозил верными неприятностями, в то время как принятие предложения "Мюллера" давало неплохие возможности приподняться, как по отсидке, так и в материальном плане. А как там уже дальше всё сложится, так это, как справедливо заметил "Мюллер", предсказывать никто не возьмётся, а значит и проблемы, которые в связи со всем этим могут возникнуть, находятся там, в полной, покрытой тайной неизвестности. "В конце концов, и "Мюллер" не вечен, - думал "Татарин", укладываясь спать. - Мало ли что с ним в любой момент может случиться".
Проснулся он в приподнятом настроении с чувством правильно принятого накануне вечером решения. Когда прокричали "Подъём", "Татарин" подошёл к старому, грязно-выкрашенному умывальнику и, открыв кран, плеснул себе в лицо противно пахнувшей ржавчиной водой. Кое-как обтёршись, он вернулся обратно, к своей койке и сел ждать, когда его снова вызовет к себе "Мюллер". Но ни после зарядки, ни после завтрака, ни после обеда "Татарина" никто не вызывал. Он слышал, как в коридоре одна за другой открывались двери других камер, раздавались приглушённые шаги, затем всё смолкало на время, после чего всё начиналось заново, однако к его камере в течение дня так никто и не подошёл.
К ужину "Татарин" ощутимо занервничал.
- Чё за ебола тут целый день происходит? - спросил он у баландёра, который наваливал ему дымящуюся слизистую кашу в тарелку.
- Хуй его знает. Пацанов вон, соседей твоих, целый день к "Мюллеру" таскают.
- Что за разговоры?! - прикрикнул стоявший в дверях воспет. - Хочешь рядом с ним на ночь оказаться? Я устрою!
Баландёр быстро налил в кружку тёплого чая и вышел за дверь.
о том, что пацанов из соседних камер "Мюллер" так же дёргал целый день к себе, вывела "Татарина" из себя окончательно. "Сука, надо было сразу соглашаться, - материл он сам себя, - а если он сейчас другого раскрутит?! А если меня, бля, сольёт... Сука, ёбаный "Мюллер", со своими раскладами. Лучше бы я вообще не знал ничего этого!"
После "отбоя" "Татрин" так и не смог справиться с своими мыслями и спокойно заснуть. Одолеваемый всякими подозрениями о том, что "Мюллер" его просто развёл, как последнего "лоха", он ворочался на скрипучей кровати и даже несколько раз поднимался и ходил, меряя шагами свою так называемую камеру. К утру, окончательно разбитый от одолевших его раздумий, "Татарин" отказался даже от завтрака. Но и к обеду никаких движений по-прежнему не было. И вот когда уже время практически дошло до "отбоя", он, уставший от всего происходящего, махнул было на всё рукой, собираясь завалиться спать, как двери в камеру открылись, и дежурный воспет приказал:
- На выход!
Сердце опять учащённо забилось, и "Татарин", поднявшись с кровати, вышел в коридор, сложив за спиной руки.
- Пошли, - воспет подтолкнул его в спину.
- Куда? - невольно вырвалось у "Татарина".
- Пошли-пошли... Куда надо! Всё сейчас сам узнаешь! Я тебе что, докладывать буду?
Они вышли из подвала и, поднявшись по лестнице, пошли по мягкой ковровой дорожке. Остановившись возле кабинета "Мюллера", "Татарин" с облегчением выдохнул, а воспет, открыв двери, доложил:
- Витальевич, привёл! - после чего подтолкнул "Татарина" в кабинет.
Увидев измученный "Татаринский" вид, "Мюллер" еле заметно усмехнулся. Именно этого состояния он и добивался. Ничто так не угнетает человека, как неизвестность и чувство собственного бессилия.
"Мюллер", не обращая на "Татарина" никакого внимания, продолжал что-то писать в журнале, пока тот стоял у дверей, переминаясь с ноги на ногу. Через несколько минут, как бы невзначай, он приподнял голову и предложил:
- Проходи, садись.
"Татарин" подошёл к столу и, сев на стул, покосился на лежавшую недалеко от "Мюллера" пачку "Parliamentа".
- Бери, - кивнул "Мюллер", уловив его взгляд, - только быстро, чтобы никто не видел.
"Татарин" достал сигарету из пачки, взял лежавшую тут же на столе зажигалку и, подкурив, с наслаждением выпустил дым вверх. Голова приятно закружилась.
- Ну? - спросил "Мюллер", откладывая ручку в сторону.
- Я согласен, - "Татрин" опустил глаза.
- На что ты согласен?
"Татарин" удивлённо посмотрел на "Мюллера и промямлил.
- Ну, на то, о чём мы говорили... Вернее на то, что Вы мне предлагали...
"Мюллер", словно издеваясь, удивлённо сжал губы:
- Не помню, чтобы я тебе что-то предлагал... Ааа, это ты о позавчерашнем нашем разговоре, что ли? Ну так надо было сразу соглашаться, два дня всё-таки прошло... Столько событий... Хотя ты же не знаешь ничего, сидя в своём подвале... Нашлись люди сообразительнее и сговорчивее тебя. Сразу просекли суть дела и согласились, а тебя вон убалтывать ещё надо, рассказывать о перспективах...
"Татарин", как мог, хотел всем своим видом показать, что ему всё равно, о чём сейчас говорит "Мюллер", однако скрыть своё волнение от взгляда последнего ему не удалось.
- Ладно, ладно... - засмеялся тот, - шучу я... Всё в силе. А то ещё склеишь тут ласты от напряга...
"Мюллер" достал чистый листок бумаги и протянул его "Татарину":
- Бери давай и пиши!
- Что писать? - удивился "Татарин".
- Как что? Я, воспитанник Татаринов имя-отчество, такого-то года рождения, статья такая-то, отряд такой-то, пребывающий с такого-то года в таком-то воспитательном учреждении, добровольно соглашаюсь на сотрудничество с администрацией, в чём и подписываюсь собственноручно. Число. Подпись.
"Татарин" медлил.
- Я не понял, "Татарин", - стал раздражаться "Мюллер", - что за танцы с бубнами? Чего медлим-то? Нет, так нет... Сейчас в подвал - завтра в отряд, а на такую тему я любого подпишу, сам знаешь.
"Мюллер" встал, подошёл к двери кабинета и с силой распахнул её, видимо, для того, чтобы позвать дежурного. Как раз в это самое время по коридору проходил Лёшка, который ходил в очередной раз отмечаться на вахту. От неожиданности он вздрогнул и шарахнулся в сторону. Посмотрев в сторону распахнувшейся двери, он заметил сидящего за столом "Татарина", держащего в руке ручку и что-то быстро пишущего на лежащем перед ним листке бумаги.
- Да пишу уже. Пишу, - донёсся до Лёшки голос "Татарина", и дверь моментально закрылась обратно.
Лёшка был потрясён увиденным и, оглядываясь по сторонам, боясь оказаться замеченным ещё кем-то, быстрым шагом пошёл по направлению к лестнице, ведущей к выходу, по которой буквально лавиной скатился вниз и, хлопнув входной дверью, под стуки собственного сердца выскочил на улицу.
"Татарин" же, поняв, в какие цепкие пальцы он попал, стал выводить на чистом листе бумаги озвученный "Мюллером" текст. Когда он закончил, "Мюллер" подошёл к нему сзади и уже из-за спины протянул руку и взял исписанную "Татарином" бумагу, перечитал её, а затем, покрутив головой, спрятал в ящике стола.
- Когда вы хоть грамотности научитесь?.. Эх! Да ты не кипешуй, "Татарин". Порядок здесь такой, понимаешь. А порядок есть порядок. Не ты первый, не ты последний.
- Только я стучать не буду, - хмуро выдавил из себя "Татарин".
- Если надо, и стучать будешь, - засмеялся "Мюллер", - ты же понимаешь, что с этой бумажкой ты теперь никто, и я смогу сделать с тобой всё, что захочу.
"Татарин" испуганно посмотрел на "Мюллера" и в одну секунду похолодел от осознания того, что произошло. Понимание того, что он допустил какую-то непоправимую ошибку, повергло его в реальный ужас. Заметив, как "Татарин" побледнел, Сергей Витальевич сменил наигранный гнев на такую же милость.
- Расслабься. Я же шучу. Этого добра и без тебя хватает. Мы же с тобой о другом говорили, и слово я своё держу. Однако если ты так плывёшь от простой ситуации, я уже начинаю сомневаться, стоит ли тебе доверять впрягаться в такие серьёзные дела?
- Всё нормально будет, Сергей Витальевич, - заверил "Мюллера" "Татарин". - Вы же знаете меня.
- Да уж, знаю. Поэтому и волнуюсь. Итак, с этого самого момента всё, считай, и начинается. Ты выйдешь, придёшь в свой отряд и начнёшь там рулить. Актив-шмактив и прочая херня тебя не должна интересовать. Сбивай свою бригаду, ищи людей по другим отрядам, ставь под контроль общак, а тех, кто недоволен - под пресс.
- Так с этими новыми правилами меня опять на подвал со старта прессанут, - скептически усмехнулся "Татарин".
- Не перебивай меня, - отрезал "Мюллер", - слушай, что я тебе говорю. Основная задача - общак и трафик. Ты должен это всё взять под личный контроль. Что же касается того, что вас там разложили не по понятиям, по хуй. Ты займёшь лучшее и самое козырное место спокойно и без кипеша. Думаю, найдёшь, что сказать тому, что там сейчас спит. Если начнутся проблемы, я подключусь лично. Но чтобы мне не было никаких трупов, суицидов и прочего геморроя. Ты меня понял? Работать будем красиво, чтобы не натянуть на себя проблем.
- Так что, мне можно идти в отряд, прям сейчас? - оживился "Татарин".
- Нет. Посидишь ещё пару дней в подвале. Мне нужна будет твоя помощь здесь. Сегодня ночью подвезут одного человечка. Пацан непростой, сразу говорю. Не блатной, но просили за него очень серьёзные люди... Грев у него очень солидный... Расскажешь ему, что к чему, и возьмёшь под свою крышу, и не дай Боже, "Татарин", с его головы хоть одна волосинка упадёт.
- Эт чё, мне теперь в няньках ходить, мажорам сопли подтирать? - скривился "Татарин".
- Чё ты делать будешь с ним, мне пох... Хоть в жопу его еби, но если, не дай бог, с ним что-то случится или он сам на себя от "душняка" руки наложит, пеняй на себя... Поедешь на тюрьму, а следом за тобой и подписанная тобой малява. Так что ерундой не занимайся и делай, что тебе говорят, к нашему обоюдному удовольствию. Связь будем держать только через меня. Все, кто будут мной прикрываться, голимый разводняк - помни это. Если такое произойдёт, значит тебя или проверяют, или ловят. Ну вот, в общих чертах и всё. А сейчас давай дуй на подвал, жди соседа.
"Мюллер" поднял телефонную трубку и набрал дежурного воспета. "Татарин" жадно посмотрел на пачку "Parliamentа".
- Даже не думай! - перехватил его взгляд "Мюллер". - Начнёшь вонять там классным дымом, сразу срисуют, чё за дела. Жди соседа. У него всё, что надо, будет.
В это время дверь в кабинет "Мюллера" открылась, и появился воспет в спортивных брюках, кроссовках и белой, обтягивающей хорошо натренированное тело футболке.
- Забирай давай этого обморока в подвал обратно, - кивнул "Мюллер" в сторону "Татарина", и тот, поднявшись, вышел из кабинета.
Как только двери в подвале за спиной "Татарина" закрылись, он, распираемый от удовольствия и открывающихся перспектив, завалился на койку. От былой напряжённости и нервов не осталось и следа. Происходящие с ним события будоражили воображение и возбуждали. Запустив руку себе в трусы, "Татарин" стал мять набирающий силу член. Приподняв спину, "Татарин" приспустил штаны вместе с трусами и, сжав член рукой, стал его медленно надрачивать. Волна удовольствия разлилась по телу.
Только он хотел было представить себе что-то интересное из жизни на воле, как за дверью послышался топот ног и раздался скрежет ключа в замочной скважине. Быстро натянув штаны обратно, "Татарин" сел на койке так, чтобы скрыть выпирающую от эрегированного члена ширинку. В тот же самый момент двери открылись, и двое незнакомых ему пацанов внесли ещё одну кровать. Поставив её у стенки, они тут же вышли, даже не глядя в сторону "Татарина". На смену им пришёл ещё один пацан, он кинул скрученный пыльный матрас на койку и ушёл так же быстро, после чего двери снова закрылись. "Татарин" хотел было вернуться к прерванному занятию и даже снова стал мять член через брюки, как вдруг ему в голову пришла другая идея. Ведь совсем скоро к нему подсадят ещё одного пацана, и "Мюллер" сам сказал, мол, делай с ним, что хочешь, только смотри, чтобы он тут кони не двинул, а значит можно будет легко чухана "уболтать на шляпу". Уже от одной только этой мысли по телу "Татарина" прокатилось возбуждение. Чтобы не портить себе предстоящее удовольствие, в мыслях о возможном скором минете, который ему будет делать новичок, "Татарин" перевернулся на живот и попытался заснуть.
не шёл. Сказывалось перевозбуждение. Разные мысли лезли в голову. "Татарин" ворочался на ржавой, скрипучей койке, то проваливаясь в густую темноту, то открывая глаза и пытаясь рассмотреть тёмный потолок. Ему казалось, что прошло не больше часа после объявления "Отбоя", и неспособность заснуть выводила из себя до умоисступления. В очередной раз перевернувшись на живот, он подогнул правую ногу и только было запустил под подушку руку, пытаясь принять любимую для сна позу, как услышал скрипнувшую в коридоре дверь, после чего кто-то загремел ключами. Неведомая внутренняя сила буквально в одну секунду развернула его, усадив на койку. "Стоять!" - послышался за дверью приглушённый голос воспета, после чего раздался всё тот же отвратительный лязг открываемого замка, и дверь распахнулась, брызнув из коридора в мрачную "Татаринскую" камеру ярким светом люминесцентного освещения.
- Сколько времени, блять? Вы охуели?! - заворчал "Татарин".
- Рот закрыл! Я те охуею. Хочешь, чтобы я тебе пизды сейчас вломил?
Воспет был не в духе, да и к тому же, судя по появившемуся в воздухе алкогольному перегару, явно нетрезв. Решив его больше не раздражать, "Татарин" замолчал.
- Проходи!
Воспет втолкнул внутрь пацана и закрыл дверь. В камере опять стало темно. Пацан стоял у дверей и мялся.
- Привет! - первым нарушил могильную тишину новенький. - Здесь есть где свет включить?
Голос у пацана был крепкий, уверенный, не писклявый и не дрожащий. "Татарину" это понравилось.
- Нет, - отрезал он, укладываясь обратно.
В эту же секунду раздался грохот падающего табурета.
- Блять! - выругался новый "Татаринский" сосед. - Да чё за хуйня-то!? Трудно выключатель сделать, что ли?
- Так это тебе подвал, а не пионерский лагерь, - гыгыкнул "Татарин", - сюда только по залёту попадают.
- Я ебу ваши порядки, - так же спокойно ответил пацан из темноты, - меня вообще только что привезли, водой холодной в бане облили и сюда кинули. Два часа ночи сейчас. Просто пиздец какой-то лютый.
- Привыкай, - "Татарин" лёг на койку, стараясь принять снова любимую позу, как внезапно загорелась тусклая лампочка над дверью.
- Ни хуя се! - "Татарин" перевернулся и вновь сел на койке. - Это чё, в честь тебя такие именины? Ночью свет включили - ахуеть!
При тусклом желтоватом свете лампочки он теперь мог спокойно рассмотреть своего нового соседа. Это был среднего роста, спортивного телосложения, ни худой, ни рыхлый пацан. Он был коротко острижен, причём виски были выбриты почти под ноль. У него был большой лоб и красивые, чувственные, чуть узковатые серого цвета глаза. Нос был крупный, слегка приплюснутый, как у боксёров. Вообще вид у него был вполне себе серьёзный и непростой. Он был одет, как и все, в чёрную робу, но, в отличие от других пацанов, на которых она болталась мешком, на нём она сидела, как специально ушитая, даже где-то красиво.
- Угу, - проговорил тот, оглядываясь по сторонам. - Меня Артём зовут.
Он поставил пакет у пустующей кровати и, подойдя к койке "Татарина", протянул руку. "Татарин" не оценил его жеста и, вскочив с койки, "включил" бывалого сидельца.
- Ты чё, охуел, руку тянешь? Вдруг ты мастевой, чтобы я загасился об тебя? Тебя чё, не раздуплили, как вести себя надо?!
Артём пожал плечами и, убрав руку и вернувшись к своей койке, стал раскатывать матрас. Внутри матраса оказалось серое от времени и плохой стирки постельное бельё. Он брезгливо взял сложенную простыню и, тряхнув ею, стал заправлять матрас.
- Ты чё морозишься-то? - "Татарин" был явно сбит с толку таким поведением новичка.
Ему почему-то рисовался обязательно зашуганный чухан-первоходок, за которого впряглись состоятельные родственники и которого он уже к утру рассчитывал завафлить, после чего хуесосить под настроение, пока они вместе будут торчать в подвале. Но, судя по всему, его ждал жёсткий облом. Всем своим нутром "Татарин" чувствовал, что трогать этого пацана не стоит, однако и оставлять незамеченным такое поведение нельзя было. Это означало потерять авторитет в глазах новичка.
- Так ты мне сам вон руки не подал, - пожал плечами Артём, натягивая на подушку наволочку, - я ж те в друзья не набиваюсь. Не хочешь, как хочешь.
- Тебя прописывали? - "Татарин" вернулся к койке.
В его голове зрел хитрый план.
- Нет. Ну на хуй. Я с нормальными пацанами был.
- Чё значит "ну на хуй", - возмутился "Татарин", - это традиция, понятия! Все через это прошли!
- Хочешь сказать, что и ты прошёл? Через всю эту хуету: "сыграй на батарее", "вилкой в глаз или в жопу раз"?
"Татарин" почувствовал, как внутри него начинает нарастать злость.
- Я нет! За меня сразу серьёзные люди подписались.
- А откуда ты знаешь, что за меня никто не подписался? - Артём сел на заправленную кровать, снял брюки, оставшись в свежих белых боксёрах, и, аккуратно сложив брюки, повесил их на спинку кровати.
Расстегнув курточку, он снял её и за плечики, стараясь не помять, развесил у изголовья.
Взгляд "Татарина" невольно опустился на выпирающий из трусов Артёма член и крепко обтянутые белой тканью ягодицы. Член его опять стал предательски подниматься.
- Ну так ты ж морозишься, ничего не рассказываешь? - "Татарин" пытался держать градус беседы.
Однако Артём явно не вёлся.
- А чё те рассказывать-то? Спрашивай - расскажу. Быковать только не надо. Мы ж нормальные пацаны. Я зашёл, как положено, представился, за собой ничего не чувствую, иначе бы объявился сразу, а ты сразу решил тут качели запустить.
Он вытащил из пакета пачку "Marlboro" и положил на кровать.
- Угощайся, - предложил Артём.
"Татарин", понимая, что нагнетать ситуацию дальше не имеет никакого смысла, достал из пачки сигарету, поблагодарил и, подойдя к вентиляционной отдушине в стене, чиркнул спичкой, с удовольствием затянувшись.
- Будем по одному курить, а то тут проветривается плохо, - пояснил он.
- Хорошо, - Артём сел на койке, прижавшись спиной к стене. - Ну так что, будем знакомиться или так всё оставим, до утра?
"Татарин", у которого от ароматного дыма приятной лёгкостью "поплыла" голова, сменил гнев на милость.
- Ну, давай познакомимся. Меня "Татарин" зовут. Андрей Татаринов. Влетел сюда, потому что на "красных" наехал, они тут решили беспредел устроить, всех перетасовать, ну я и съехал сюда, чтобы вся эта параша устаканилась, а когда выйду, буду уже разруливать, что к чему.
- Ну, меня Артёмом зовут, я уже говорил. Фамилия Еремеев. Погоняла нет. Раньше "Тёмой" все звали, здесь как будут, х.з.
- Я тебя "Ерёмой" лучше звать буду, - перебил его "Татарин". - "Тёма" стрёмно как-то, пацаны будут стебаться, могут проблемы начаться.
- Ок. А чё те до моих проблем-то?
- Не начинай, "Ерёма", а? Сам же предложил попиздеть.
- Ну хорошо, чё те ещё рассказать? Влетел сюда за драки. Щимили лохов под общагой, ну, короче, повязали мусора, а потом ещё со шкурой одной были неприятности...
- Со шкурой? - по лицу "Татарина" прошла лёгкая ухмылка. - Ну давай навали! Тут любят рассказы про тёлок.
- А хули рассказывать? Вафлили тёлку на подвале толпой, она пошла и настучала ментам. Вернее старики её. Там старики упоротые, пиздец... Бабок вообще не хотели, типа суд и всё. А какой суд, если все в отказ пошли... Чё она доказать-то может! Самое удивительное, что я вообще не при делах был. Я там, конечно, был, но присунуть не успел, хуй его знает, чё она на меня взъелась. Короче, менты старику моему начесали, что надо меня на время сплавить куда-нибудь, потому что, мол, всё это хуёво закончится, учитывая движняки с общаговскими лохами и кучей приводов. Мамка хотела за бугор меня учиться отправить, а старик психанул, типа, пусть жизни учится, вот я и влетел сюда в итоге.
Как только Артём закончил, свет в камере потух.
- Вот блять, - выругался "Татарин, - думал, до утра оставят.
- Да нет, - Артём стал укладываться, - воспет обещал только на час, чтобы я мог постель заправить и лечь. А чего тут совсем, что ли, света нет?
- Да есть. С утра с наружной стены железные ставни открывают, и сюда немного дневного света попадает - вон, почти под потолком, окно виднеется. А так-то, конечно, хуеватенько тут.
Выставив руку вперёд, "Татарин" медленно подошёл к своей кровати и лёг.
- Как жить-то тут думаешь, "Ерёма"? - спросил он, укладываясь. - Как пацан? Или тихушником, быстро пропетлять срок и сняться?
- Как фишка ляжет, - ответил Артём, - но прогибаться ни под кого не буду, верняк. На воле не прогибался, а тут тем более.
- Ну-ну, - улыбнулся в темноте "Татарин", - давай спать. С утра ещё попиздим.
- Ок. Спокойной! - Артём заскрипел койкой, устраиваясь поудобнее.
"Татарин" же повернул голову в сторону и, с трудом рассмотрев белеющие в темноте трусы Артёма, улыбнулся. "Вот и чудненько, - про себя отметил он, - будет ориентир", - после чего стал ждать, пока Артём сонно засопит.
сон, который ещё совсем недавно никак не мог сморить "Татарина", внезапно обрушился на него всей своей силой. "Татарину" пришлось приложить максимум усилий, чтобы не поддаться соблазну и не закрыть глаза. Когда его мучения стали окончательно невыносимыми и он решил плюнуть на всё задуманное и завалиться спать, в очередной раз прислушавшись к тишине, "Татарин", к своему удовольствию, отчётливо уловил долгожданное сонное похрапывание своего нового соседа. "Отлично! - обрадовался он и, стараясь не создавать шума, аккуратно, чтобы не скрипнуть кроватью, тихо поднялся. Не обуваясь, в одних носках, крадучись на цыпочках, он подошёл к умывальнику и тихо приоткрыл кран. Набрав в рот воды, он всё так же бесшумно стал красться по направлению к кровати Артёма. Подойдя как можно ближе, "Татарин" замер, стараясь рассмотреть силуэт новичка. Артём лежал на спине и похрапывал, слегка приоткрыв рот. "Татарин", ещё раз мельком скользнув по телу Артёма и остановив свой взгляд на выпирающем из его трусов члене, расстегнул свои брюки, после чего спустил их на колени и, оттянув резинку трусов, вывалил член наружу. Аккуратно вылив со рта воду в руку, он занёс её над лицом Артёма и слил воду, после чего стряхнул оставшиеся в руке капли и моментально обхватил мокрой рукой свой член. Как он и рассчитывал, Артём сразу же подскочил.
- Что? Что это за хуйня!? - вскричал он, пробуждаясь ото сна, доставая из-под подушки спички.
В слабом вспыхнувшем свете он успел только рассмотреть, как "Татарин" уже заправляет свой член в трусы обратно.
- Вот так-то, борзый, - с ухмылкой проговорил тот, подтягивая штаны.
- Блять! За что?! - вскипел Артём, вскакивая и обтирая лицо рукой. - Я убью тебя, нахуй!
- Расслабься "Ерёма", нехуй пениться-то уже. Что сделано, то сделано, - Татарин, довольный своей выходкой, вернулся к кровати и завалился на неё.
- Сука! Сука! Сука! - в отчаянии причитал Артём. - За что?! Это же беспредел!
- А ты думал, тебя будут тут пряниками встречать? Не хуй было быковать на незнакомых тебе людей. Завтра пацанам отстучу, что ты на положении... Хотя могу и промолчать, если хочешь. Попроси меня об этом хорошенько, - "Татарин" погладил себя по ширинке рукой.
- Ааа! Блять, - раздалось со стороны Артёма, и в одну секунду "Татарин" увидел, как тот кинулся к его кровати.
Послышался шум падающего табурета.
"Татарин" попытался вскочить, но Артём уже навалился на него всей тяжестью своего тела, практически подмяв "Татарина" под себя.
- Задушу, сука! - в ярости шипел "Ерёма", сидя у него на груди.
Не ожидая такой реакции, "Татарин" стал вырываться, как мог, ёрзая и съезжая всё ниже и ниже, с ужасом понимая, что ещё несколько резких движений, и он упрётся тому носом практически в трусы. В этот самый момент в камере вспыхнул свет, после чего резко открылась дверь и ворвался воспет:
- Это что, блять, за хуйня такая!? Я вам устрою сейчас! Быстро строиться на коридор! - он с силой дёрнул Артёма за плечо, и тот свалился на пол. - Подъём, суки! - продолжал бушевать он. - Ты одевайся, - кивнул он в сторону Артёма, - а ты выходи и становись у стены.
"Татарин" медленно поднялся, сунул ноги в ботинки и вразвалочку пошёл, заложив руки за спину. Артёма же трясло. Кое-как приходя в себя от ослепляющей мозг вспышки ярости, он надел брюки и, накинув курточку, вышел вслед за "Татарином".
Встав у противоположной от двери их камеры стены, Артём попытался успокоиться. В это самое время воспет достал из стола, стоящего в коридоре, небольшую телескопическую резиновую дубинку и, махнув ею, зафиксировал её в удобном размере. Не особо церемонясь, он размахнулся и без предупреждения врезал ею по бёдрам "Татарина".
- Блять! - вскрикнул тот, стараясь не свалиться на пол.
А сделать это было довольно сложно. Удар был хоть и не в полную силу, но очень болезненный и неприятный. Может быть, кто-нибудь другой на месте "Татарина" и съехал бы вниз или, как минимум, присел бы, но тот решил для себя стоять до конца, даже если его начнут бить до потери сознания. Падать или касаться прилюдно грязного, коридорного пола руками ему было нельзя, потому что, даже слегка прикоснувшись, он полностью бы уничтожил свой авторитет, как в глазах Артёма, так и в глазах бившего его воспета.
- Хули вы мне тут устроили?!
- Я ебу! - отбивался "Татарин". - Он сам на меня набросился.
- Ты чего, Артём? - на удивление спокойным голосом обратился к тому воспет. - Этот обморок обижал тебя, что ли?
- Нет... - тяжело сопел тот.
- А что тогда?
Артём молчал.
- Понятно. Так, блять, за мной! Вперёд! - приказал воспет, и все трое стали подниматься по лестнице.
Зайдя в кабинет дежурного по вахте, воспет усадил Артёма и "Татарина" на стульях в разных углах кабинета, а сам подошёл и выключил стоявший на тумбе шипящий телевизор. Затем сел за стол и закуривая сигарету, строго посмотрел на обоих:
- Итак, кто первый начнёт? Чё там за хуйня у вас приключилась?
- Хуй его знает, Петрович, - начал "Татарин". - Я спал, а он вон накинулся на меня, как бешеный.
Артём гневно посмотрел в сторону "Татарина". Но промолчал.
- Не пизди, "Татарин". Пацан вообще только заехал, а через два часа я уже слышу, как вы хуярите друг друга. Вы, сука, отмороженные уроды! Вас вообще нельзя в люди выпускать. Вас только в зоопарке надо за деньги показывать... И то на расстоянии... Хорошо, что я в подвал спустился в это время, вы бы там поубивали друг друга.
- Да я не знаю, реально... - пытался включить непонятку "Татарин", однако провести воспета было трудно.
- Татаринов, короче, либо ты мне сейчас всё рассказываешь, либо я официально оформляю залёт, пойдёшь на комиссию и упиздишь у меня уже на реальный срок.
В подтверждение серьёзности своих намерений воспет достал чистый листок бумаги и стал что-то писать. Увидев словосочетание "Докладная записка" и понимая, что шутить тот явно не собирается, "Татарин" нехотя выдавил из себя:
- Ну прикололся я. Я же не знал, что он бешеный такой.
- Нихуя се прикол! - вспыхнул Артём.
- Ты помолчи! До тебя дойдёт очередь, - махнул ему рукой воспет. - Так чё там за прикол, "Татарин"?
"Татарин" помялся.
- Ну, блять, давай колись, имбецил. Утро уже скоро. Или вы мне всё рассказываете, как на духу, или сообщаю директору, и поедете вы у меня реально в такой пиздец, что до конца жизни будете срать с болью.
- Ну... Спящему, вон ему, в лицо водой брызнул, - выдавил из себя "Татарин" и тут же добавил: - А хули он выёбывается!? Не успел заехать, быковать стал, порядки наши не признаёт.
- Я те вот дам порядки! - уже спокойнее сказал воспет. - Это правда, Артём? Всё так и было?
Тот молча кивнул головой.
- А чего ты тогда накинулся на него?
- Спросонья, - отвёл Артём взгляд в сторону, - не понял, что к чему. Нервы.
- Нервы... - передразнил воспет. - Ебать, все такие нервные прям. Надо было дома хорошо себя вести, сейчас бы вон бабу за сиськи лапал, а не нервничал тут в подвале. Ну и чего мне теперь делать со всей этой ебалой?
- Отпусти, Петрович! Мы же так, по непонятке чисто, - попросил "Татарин".
- Ага, ахуеть! Вот взял и отпустил.
- Отпустите, мы не будем шуметь, - попросил уже Артём, - а мы в накладе не останемся.
"Татарин" удивлённо глянул на него, а воспет, раздумывая о чём-то с минуту, побарабанил пальцами по столу и сказал:
- Хорошо, Еремеев, хрен с вами, но учти - теперь ты висишь мне! И если, блять, я ещё раз услышу хоть малейший шум из вашей норы - я вас раскручу по полной! Понятно?
"Татарин" и Артём почти синхронно кивнули головами.
- Не слышу!
- Да!
- Ну и чудненько, на место пошли обратно.
Когда дверь в камеру закрылась, "Татарин" молча подошёл к своей койке и лёг на неё. Артём же зажёг спичку, достал из пачки сигарету и, освещая себе дорогу, подошёл к вентиляционной отдушине. Сделав несколько затяжек, он спросил:
- Ну и на хуя ты это сделал?
"Татарин" какое-то время ещё молчал, а потом, скрипнув кроватью, ответил:
- Не знаю. Выбесил ты меня.
- Выбесил... - передразнил Артём. - Я же реально тебя мог угандошить... Меня просто пиздец как рвало от ярости. Я не знаю, что мог сделать.
- Та я сам ахуел, - "Татарин" присел на кровати. - Я, когда тебе носом чуть в трусы не зарылся, на измену выпал. Ты бы меня загасил до конца жизни.
- Угу, - согласился Артём. - Но твоя выходка, блять, вообще ни в какие ворота не лезет. Я же тебе сказал, что у меня всё ровно, чё тебе ещё надо? Грев есть, воспеты не быкуют, чё ещё хочешь-то?
- Ох, "Ерёма", "Ерёма", если бы всё было так просто, то нема базара... Всё куда сложнее. Сам, походу, вскоре увидешь...
- Ну так ты расскажи, что к чему... Ты же видишь, я пацан нормальный, при понятиях, скорешимся, если что.
- Может, и скорешимся, посмотрим, а сейчас поспим давай хоть часик. Днём же "мусора" нихуя спать не дадут.
"Татарин" перевернулся на бок и уже буквально через минуту, измученный насыщенными событиями уходящей ночи, крепко заснул.
Как обычно, в 6 часов утра воспет включил в камере свет и открыл двери.
- Подъём! - скомандовал он, тряся койки.
Если бы "Татарину" в данный момент предложили на выбор расстрел или "подъём", он, безусловно, выбрал бы первое, но такого выбора ему никто не предоставил, и, еле раскрывая режущие от света глаза, он, мучительно вздыхая, стал подниматься.
- Подъём, блять, я сказал! Накурили ещё тут! Это залёт, "Татарин". Бегом строиться во внутреннем дворике на зарядку.
тоже свесил ноги с кровати и, обхватив голову руками, сидел на койке, приходя в сознание. Воспет, видя, что оба пацана разбужены, пошёл в соседние камеры к другим нарушителям, поднимая их так же - кого словами, а кого приходилось и пинать с нецензурной бранью, эхом разлетавшейся по всему коридору.
Через пять-десять минут, когда крики, мат и угрозы стихли, все собрались на заднем дворике, примыкавшем к подвалу. К дворику выводили отдельные ступеньки. Поднимаясь по ним, воспитанник-нарушитель сразу попадал под неровно крытый шифером, обнесённый металлической сеткой, прутьями и опутанный колючей проволокой вольер. Сделано такое место на улице было специально для того, чтобы можно было проводить зарядку с воспитанниками или выводить их на прогулку. В самом же вольере находилась перекладина, брусья и небольшая, наглухо вбетонированная в пол лавочка.
Появившиеся вслед за "Татарином" "Мансур" "Генерал" и "Гитлер" с нескрываемым интересом изучали Артёма, а "Гитлер", поймав взгляд "Татарина", кивнул в сторону новенького и, усмехнувшись, показал неприличный жест. "Татарин" отрицательно покачал головой и только хотел было что-то сказать, как вышедший за всеми ними воспет громко скомандовал строиться на пробежку.
Погоняв пацанов минут тридцать, заставив их поприседать, поотжиматься и протоптаться несколько кругов вдоль стены вольера гусиным шагом, воспет погнал их снова вниз в подвал, где и развёл по камерам.
"Татарин", скинув с себя робу, в одних трусах подошёл к крану и открыл воду. Кран "фыркнул" и выдал слабый напор мутной, коричневатой воды, которой "Татарину" всё-таки удалось обмыть лицо, затем, смочив висевшее на кровати вафельное полотенце, обтереть тело, подмышки и протереть в трусах. Стало свежее и легче. Кинув полотенце обратно на кровать, он скатал матрас вместе с подушкой и подошёл к небольшому окошку, находившемуся почти у потолка, на котором уже раскрыли железные ставни, и, вздохнув, сказал:
- Всё равно, спать хочу пиздец. Катай вату, - обратился он к Артёму, - матрасу не положено быть заправленным на кровати. "Мусора" вообще запрещают сидеть на койках целый день до "отбоя", а уж тем более лежать на них.
Артём поднялся и по примеру "Татарина" скатал матрас, кинув его у ног. Правда, умываться он не стал, брезгуя подходить к вонючей раковине, а вместо этого, достав из пакета пачку влажных салфеток, извлёк несколько штук и с удовольствием ими обтёрся. По камере поплыл приятный лавандовый запах.
- Бери, если хочешь, - предложил Артём, и "Татарин", вытащив одну салфетку из пачки, развернул её и с удовольствием обтёр ею лицо и шею.
По телу прокатилась волна приятной лёгкости.
- Сейчас завтрак принесут, - сказал он. - После обеда нас, наверное, уже в отряд отправят.
- Я вообще не понимаю, с хуя ли меня со старта не на карантин отправили, а тупо в подвал? - пожал Артём плечами. - Беспредел какой-то.
- Наверное, быковал в дороге, - предположил "Татарин".
- Да нет, ровно всё было.
- Так это тебе кажется, что ровно, а "красные" по-любому нарушение увидели. Хотят со старта тебе показать, кто здесь хозяин.
- А вещи тогда чего не отжали?
- Ну х.з. Я ебу, что там у них в башке? Да и потом, ты сам говорил, что старик за тебя впрягается и греет, может, он ужё тёр с "Мюллером" или с "Хозяином".
- "Мюллер" - это чувак такой лысоватый, в очках модных?
- Угу.
- А кто он?
"Татарин" пожал плечами.
- Воспет... Ну, типа "кума". Все расклады по зоне его... Он стукачей вербует, разруливает всякие движения среди пацанов. Короче, без него тут ничего не происходит. Стрёмный чувак, одним словом.
- Я заметил, - согласился Артём, - мутный, пиздец.
Дверь опять открылась. Принесли завтрак. От каши пацаны отказались, а взяли только по кружке затянутого противной, сморщенной плёнкой какао и хлеб. Артём порылся в пакете и, достав плитку молочного шоколада, разломал её и положил на табурет, из которого пацаны смастерили импровизированный столик. Выпив едва тёплое какао с хлебом и шоколадом, "Татарин" с Артёмом подошли к окну и закурили.
- Так, думаешь, нас после обеда отсюда вытащат? - спросил Артём, затягиваясь.
- Думаю, да. Своё я тут уже отсидел. "Красные" считают, что, типа, мозги мне уже вправили, а тебя и понтов держать тут нету, - "Татарин" стряхнул пепел в чашку с остатками какао.
- И что будешь делать, когда в отряд вернёшься?
- Жить, - усмехнулся "Татарин". - Жить буду, "Ерёма". Тут сейчас такое кино закручивается! Если не хватануть вовремя удачу за хвост, другого шанса не будет.
- А что за кино? - Артём заинтересованно посмотрел на "Татарина".
- Да так. Был у нас один смотрящий, так он на тюрьму уехал, и вроде как место свободное образовалось. Вот и есть возможность это место занять.
- Не хуя се? - удивился Артём. - Это чё, типа ты такой крутой?
Было видно, что "Татарину" стало приятно от того, какой эффект произвели на Артёма его слова.
- Ну да. Я ж типа дерзкий. Так что обломилось бы тебе ночью по-любому. Будем бороться с остальными. Дохуя кому придётся жизнь попортить, но оно того стоит.
- Круто, - Артём даже с уважением посмотрел на "Татарина". - Слышь, "Татарин", я тут один хуй никого не знаю, может, всё-таки скорешимся? - предложил он. - Ты смотри, дело твоё, конечно, но ты же понимаешь, что возможности у меня какие-никакие есть.
- Вижу, что есть, - "Татарин" сделал последнюю затяжку и, подойдя к туалету, выбросил окурок в очко, а затем в умывальнике сполоснул кружку и поставил её обратно на табуретку. - Тебе надо подумать хорошо, надо ли оно тебе? Потому что придётся пиздец как повоевать. Проще втихаря пропетлять свой срок и забыть про всё, как страшный сон.
- Та и хуй с ним, с этими войнушками, - усмехнулся Артём. - Зато нескучно!
- То, что скучно не будет, это точно! - согласился "Татарин". - Но в любом случае - это только твой выбор. Потом чтобы предъяв не было и заднюю ты не включал.
- Само собой! - Артём протянул "Татарину" руку, и тот, в отличие от первого раза, крепко её пожал.
Как "Татарин" и предполагал, их с Артёмом после обеда отправили обратно в отряд. Перед этим, правда, был визит к "Мюллеру", который сухо, в двух словах, пообещал обоим серьёзные неприятности, если они снова окажутся в этом подвале из-за нарушения дисциплины и условий содержания, после чего что-то быстро написал в их делах, и пацаны ушли.
Вернувшись в отряд, "Татарин" первым делом повёл Артёма в каптёрку. Без стука, резко потянув двери на себя, "Татарин" зашёл внутрь. Каптёр, высокий парнишка с слегка оттопыренными ушами, сидел на табурете и пришивал к робе пуговицы. Вздрогнув от неожиданности, он сразу узнал "Татарина".
- Здарово! - поздоровался "Татарин". - Знаешь меня?
- Да, - сказал пацан, откладывая курточку в сторону, - ты "Татарин". Кипешу тут наделал, и тебя на подвал утащили.
- Гыыы, - "Татарин" обернулся к "Артёму", - видишь, "Ерёма", страна знает своих героев. Тебя как зовут?
- "Ганс", - представился каптёр.
- Давай навали нам, "Ганс", что здесь случилось в моё отсутствие.
"Ганс" вопросительно посмотрел на Артёма, но "Татарин" успокоил того:
- Это новенький, "Ерёма". В этом отряде будет жить. Не ссы, давай рассказывай, чё тут у вас да как.
"Ганс", хоть и сбивчиво, но вполне информативно описал положение дел, рассказав, что воспеты духоту кинули конкретную, за любое нарушение режима сдёргивают в ДИЗО, что блатных пока нет, никто на рожон лезть не желает, а рулит всем переизбранный СВП ("совет внутреннего распорядка").
- Реально борзеют, пацанов щимить стали. Вечером тут, в каптёрке, сидят - накурят, чай весь выпьют, кабанов отжимают или вообще раскумарятся чем-нибудь, заводят пацанов по одному и пиздят.
- Опускали кого-то? - поинтересовался "Татарин".
- Я не видел, - пожал плечами "Ганс". - Меня в таких случаях выгоняют, падлы.
- Разберёмся. Ты, "Ганс", вон "Ерёме" подготовь матрас, бельё постельное, а мы пойдём койки выбирать.
- Так... там вроде это... - начал было каптёр и запнулся.
Он хотел было напомнить "Татарину" о распоряжении воспета спать на строго указанных им местах, но "Татарин" и без продолжения понял, что тот хотел сказать.
- Разберёмся. Ляжем, где я скажу, а остальное утрясём. Мне почему-то кажется, что особых возражений не будет.
вышли из каптёрки и пошли в спальное помещение. Там было пусто. Пацаны, как и положено в это время, были кто на работах, кто на занятиях. Идеально заправленные, койки стояли нетронутыми. "Татарин" подошёл к самой первой кровати, находившейся у окна, стоявшей как бы в нише расположения, отгороженной от других выступом в стене, и, завалившись на неё, сказал:
- Здесь буду спать! А ты, "Ерёма", рядом вон располагайся. Дневальный! - крикнул он.
Через секунду появился небольшого роста парнишка в не по размеру большой робе с красной повязкой на рукаве:
- Давай скатай эту вату и кинь на дальнюю койку - вон, свободную. А мою оттуда сюда тащи.
Парнишка оглянулся на указанную "Татарином" кровать, но продолжал стоять как вкопанный, мысленно моля небеса смиловаться и послать кого-нибудь из взрослых, который бы, раскрыв двери, внезапно вошёл в отряд и избавил его от необходимости выполнять этот неприятный приказ. По сути, он понимал, что влип и попал как бы между "двух огней": отказать "Татарину" означало навлечь на себя серьёзные неприятности, ну а в случае выполнения приказа его ждали не менее серьёзные разборки - правда, уже с хозяином кровати.
- Я не понял нихуя, - "Татарин", медленно поднимаясь, угрожающе сдвинул брови. - Ты чё, залупаться решил? Я те чё сказал делать, падло?
- Чужие вещи... - начал было мямлить пацан, но сильный удар в грудь откинул его на несколько метров назад.
От силы удара пацан согнулся, но, правда, уже через секунду снова поднял голову вверх. В его глазах читался испуг и боль.
- Ты чё, не понял, что я тебе сказал? Вату, блять, скатал и на дальнюю койку кинул; и не тупи, потому что я реально сейчас начну хуярить.
Но второй раз пацана бить "Татарину" уже не пришлось. Осознавая, что "Татарин" вот тут, на расстоянии вытянутой руки, а хозяин вещей неизвестно где, и то, что потом, будет потом, а сейчас можно огрести по полной, дневальный быстро скатал матрас и вместе с постельным бельём отнёс на кровать, которая находилась почти у входа.
- Мою сюда тащи, - крикнул "Татарин" тому вслед.
Пацан принёс "Татаринскую" постель и, положив её на кровать, собрался было уйти, но "Татарин" кивнул в сторону Артёма.
- И "Ерёмину" вон койку освободи тоже.
Дневальный вздохнул и выполнил требуемое. Когда он уходил, "Татарин" крикнул ему в спину:
- Расстели их там правильно. Заправь, как полагается, чтобы кипешу потом не было, а то посваливал всё в кучу.
В это самое время появился "Ганс", который нёс подмышкой матрас и бельё для Артёма. Зайдя в расположение, он невольно притормозил в дверях.
- Чё ты там в тормозах жмёшься? Давай греби сюда смелее, - махнул "Татарин" рукой.
"Ганс" подошёл и положил матрас с бельём Артёму на койку.
- Это "Вадина" койка, - сказал он с нотками сожаления в голосе, как будто "Татарин" занял его собственную койку.
- И чё? - кривая ухмылка появилась на лице "Татарина".
- Просто когда нас расселили, пацаны пробовали тут как-то меняться, им преподы за эти переселения пиздец устроили, целый день бегали на физо... На ДИЗО даже двоих отправили. А "Ваде" всё с рук сошло. Он, типа, у нас "Председатель совета".
- Не слышал такого. Да и похуй. Был бы блатной или борзый, а так мусорской стукач какой-то, назначенный воспетами. Разберёмся... Эй! - позвал "Татарин". - Там закончишь, здесь вату тоже красиво на койках раскатай.
Дневальный обернулся и, обречённо вздохнув, принялся дальше за своё прерванное занятие.
- Идём, "Ерёма", покурим пока, - махнул "Татарин" тому головой.
Артём как раз закончил раскладывать свои вещи в тумбочку. Только он поднялся с корточек и собрался пойти следом за "Татарином", как "Ганс" опередил его, догнав "Татарина", и слегка тронул его за плечо:
- "Татарин", слушай, тут такое дело...
- Ну, - обернулся тот, - чё за дела?
- Да, короче, наехали тут на меня, с пятого отряда некто Муслим и его кореш, - "Ганс" отвёл глаза в сторону. - У нас после этого переселения реально всем друг на друга похуй. Ни блатных тебе, ни авторитетов, все зашухарились. Один актив беспредельничает... Даже обратиться не к кому, чтобы базар развести по понятиям. Может, поможешь, а я, если что, отблагодарю? У меня, вон, и сигареты есть, и чай, и кофе, и конфеты, и сгущёнка. Сало на нычке ахуенное домашнее...
- Сало говоришь? А чего хочет-то этот... как ты сказал?
- Муслим! Да тупой наезд - типа, я его бабки закрысятничал, когда тут вещи переносили с отряда в отряд. Типа они в подушке у него зашиты были.
- А нахуй ты его подушку трогал?
- Да не трогал я нихуя! Нахуй они мне сдались вместе с Муслимом и его подушкой? Чисто беспредельный наезд. Они, я так понял, хотели тут пацана одного прессануть, так он, сука, на меня стрелки перевёл, я так и не понял реально, что произошло, но Муслим нихуя не слазит. Угрожает... Типа, говорит, если его шмотки в каптёрке оказались, значит я и выволакиваю эту тему.
- Муслим... Муслим... Муслим... - повторил как бы про себя "Татарин" и пожал плечами. - Чё-т не слышал про такого. Не блатной точно... Разберёмся, не бзди... Сало режь на вечер да чаю завари. Посидим, попиздим, расскажешь, чё ещё у вас тут интересного происходит...
И они с Артёмом вышли из расположения.
Вечером, где-то за час-полтора до ужина, пацанов привели с занятий и работ. Зайдя в расположение, они разбрелись по своим местам. Лёшка, подойдя к своей койке, оглянулся и увидал сидящего невдалеке на кровати "Татарина". Недавняя сцена в кабинете "Мюллера", невольным свидетелем которой он стал, снова выплыла в его памяти.
- Вернулся, бля... Сейчас начнётся... - увидев, как Лёшка смотрит в сторону "Татарина", сказал "Егорёша". - Я же говорил, что этот так просто ничего не оставит, вот посмотришь. Уже вон место чужое забил, да ещё и чувака какого-то с собой притащил.
Лёшка пожал плечами, мол, "поживём увидим", и, повесив на плечо полотенце, пошёл в умывальник, с ужасом осознавая, носителем какой страшной информации он является. Пока он шёл по коридору, он мучительно соображал, что ему делать с увиденным несколько дней назад дальше. Забыть и послать всё на хер? Но упускать такой явный козырь из своих рук Лёшке не хотелось. Рассказать же кому-то не представлялось вообще возможным? Во-первых, кому? Цвана не было, других блатных Лёшка знал поверхностно, а в новом отряде так и вообще было непонятно, кто как живёт и по каким "понятиям". Во-вторых, кто вообще вот так, со старта Лёшке поверит без доказательств?! "Егорёша" стопроцентного доверия Лёшке не внушал, да и нафиг оно ему надо было, своего геморроя хватало. Лёшка снова с грустью вспомнил о Витьке. Тот бы точно посоветовал, как быть в таком случае и как лучше всего распорядиться полученной информацией. Но Витьки рядом не было. "Ай, да и хрен с ним! Пусть всё идёт своим чередом. Дальше будет видно", - в итоге решил Лёшка и, зайдя в умывальник, открыл кран и стал умываться.
В это же самое время в расположении назревал конфликт. Пацаны, места которых заняли "Татарин" и Артём, понимая, с кем имеют дело, старались слабо протестовать.
- Это беспредел же! - гундосил "Вадя", крупный пацан с туповатым выражением лица. - Нас воспеты сюда положили и запретили меняться. Если будет проверка, засчитают отряду залёт и поснимают очки. Полетят экскурсии, свиданки, УДО. Это западло про пацанов не думать, а только про себя.
- Ты чё мне тут предъяву выкатываешь? - сжал кулаки "Татарин". - Это я, типа, всех на хую вертел, а ты такой невъебенный бугор? А где ты, блять, спал, бугор, до того как здесь постелил? Чё-то я в первый день нихуя не помню, чтобы тебя сюда укладывали...
- Ты, "Татарин", не гони... - только было хотел возразить тот, но "Татарин" пресёк его на полуслове.
- Гони?! Ты чё, охуел? Кто гонит? Что гонит? - он подошёл почти вплотную к "Ваде" и легко пальцами толкнул того в грудь. - Гонят говно по трубам, а люди разговаривают. Тебя что, общаться не учили? Ну так я научу сейчас! Пошли вон на старый корпус, попиздим по душам.
"Татарин" кивнул в сторону выхода, а Вадя, резко покраснев, стал оглядываться по сторонам, словно ища среди суетившихся вокруг пацанов поддержки. Но все старались не замечать происходящего, чтобы не впутываться в разборки с известным финалом. О дурной славе "Татарина" многие слышали и откровенно его побаивались.
- Что там у вас происходит? - внезапно раздался голос входящего дежурного воспета. - Ааа, Татаринов вернулся, - безошибочно определил он, - и сразу начались какие-то проблемы. Как там на подвале? Или уже соскучился и снова хочешь обратно?
Подойдя ближе, воспет снова переспросил:
- Так что у вас тут происходит?
- Да вот, ребята предложили поменяться местами. Дует им, говорят. Мы согласились, - усмехнулся "Татарин".
- Чего ты мне втираешь, "Татарин"? Знаю я эти "дует"... Сейчас я так тебе задую, что мигом снесёт отсюда к хуям собачьим на тюрьму.
- Да отвечаю, сами попросили! - "Татарин" приложил руки к груди.
Воспет оглянулся и, посмотрев на дальние койки, сказал:
- Значит так! Взяли вещи и всё вернули, как было.
"Татарин" бросил секундный, полный ненависти взгляд в сторону "Вади", и тот, побледнев от страха, уже открыл было рот, чтобы что-то сказать, но на спасение ему внезапно пришёл другой пацан.
- Да-да. Всё так и было. Здесь реально от окна тянет, а у меня шея больная.
- Да чё вы мне тут впариваете?! - стал вскипать воспет. - Шея у него больная! А, блять, до сегодняшнего дня здоровая была? Хули ты молчал, не говорил? На больничку иди вон, если нездоровится. Это с кем ты поменялся, с этим, что ли?
Он ткнул пальцем в сторону Артёма.
- Ты кто такой?
- Новенький, - Артём назвал себя.
Как ни странно, услышав фамилию Артёма, воспет успокоился и замолчал. Помолчав в раздумье несколько секунд, он махнул рукой:
- Ну раз дует... Фиг с вами. Меняйтесь. Заболеете ещё реально. А ты, Еремеев, зайдёшь ко мне и распишешься в журналах.
Артём с готовностью кивнул, и все разошлись.
После этого "Вадя" ещё долго, сидя на своей новой койке у дверей, кидал гневные взгляды в сторону смеющегося с Артёмом "Татарина", хрустя пальцами в приступе бессилия перед такой явной несправедливостью. О том, что он сам буквально несколько дней назад согнал оттуда другого пацана, пригрозив того завафлить всем активом ночью в туалете в случае неповиновения, "Вадя" не думал. Ведь сейчас именно он был жертвой несправедливого "Татаринского" беспредела, и надо было что-то решать, что с этим всем делать дальше. Оставлять это просто так для "Вади", как для председателя совета отряда, было не вариантом, но и залупаться на "Татарина" означало фактическое самоубийство. Выхода из ситуации "Вадя" пока не видел.
После ужина "Татарин" с Артёмом сидели в каптёрке и пили чай с пряниками, которые "Ганс" радушно вывалил им на стол. "Татарин" внимательно слушал "Ганса" о раскладах в отряде, да и в целом по учреждению. Как оказалось, "Ганс" был довольно осведомлён о всех движениях, знал многих так называемых блатных и борзых и ориентировался спокойно во всех раскладах, даже после всех событий последнего времени. Как только речь зашла о планируемом сходняке, в дверь каптёрки настойчиво постучали. "Ганс" встал и, подойдя к двери, провернул несколько раз ручку замка. На пороге стоял Муслим со своим корешем.
- Достал? - коротко спросил он.
- Да я... - начал было говорить "Ганс", на что Муслим со словами "головка от хуя" толкнул того рукой, и "Ганс" влетел внутрь.
- Алё там! Поаккуратнее с руками, - привстал "Татарин" со своего места.
- Это чё там за телефон, - Муслим заглянул в двери, - какое, нахуй, алё? Ты кто такой?
- Я "Татарин", а ты кто? - "Татарин" стоял, спокойно вложив руки в карманы брюк. - Проходи, представься, пообщаемся...
Тень удивления пробежала по лицу Муслима. Он много слышал о "Татарине" и знал его возможности, однако, чувствуя, что правота всецело на его стороне, смело зашёл внутрь и кивком пригласил вслед за собой своего друга. "Ганс" же дрожащими от волнения руками, закрыл за ними дверь....