На всю квартиру орал телевизор, везде был включен свет. Скворцов сидел перед ноутбуком за столом, на котором стояла почти литровая чашка с недопитым остывшим чаем, валялись обёртки от конфет, одежная щётка, запонки, носовой платок...
Посмотрев на беспорядок, привнесенный в жилище любимым человеком, Лапин ещё раз убедился в мудрости их с Вячеславом решения не жить одним домом. Обычно в квартире Льва свет горел только в одном месте: там, где находился хозяин. Телевизор работал лишь тогда, когда его действительно смотрели. Каждая вещь имела своё место, а грязная посуда мылась сразу же после еды... В доме Скворцова царил вечный беспорядок, на кухне мойка всегда была завалена грязной посудой, а некоторые вещи искались неделями...
- Что так поздно? - спросил Слава, не отрывая глаз от ноутбука.
- Был у Батова. Учил Володю делать массаж. Не думал, что ты сегодня приедешь, поэтому и не спешил.
Когда Лев подошёл достаточно близко, Слава запрокинул голову и притянул парня к себе, чтобы поцеловать. Их губы соприкоснулись, а языки стали тереться друг о друга. От губ Скворцова пахло шоколадом. Нахлынула волна тепла. Лапин знал, что если не прервёт поцелуй сейчас, то тот продлится довольно долго, а потом уже невозможно будет остановиться, чтобы не перейти к полной близости...
Он легонько отстранился и выпрямился, спросив:
- Есть хочешь?
- Конечно! - капризно надул губы Слава.
- Сейчас что-нибудь придумаю...
Лев помыл руки, включил газ и, высыпав из пакета на сковороду замороженный картофель, стал резать огурцы, помидоры и зелень для салата. Мысли вернулись к недавнему разговору с Осиповым, а потом всплыли воспоминания о жизни в доме Батова.
Когда Веру Петровну из-за перенесённого инсульта дочь забрала к себе, Михаил остался в доме один, и Лапину было позволено временно пожить у него. Обязанностей прибавилось, но не надо было тратить время на дорогу. Лев сам оказался под присмотром и стал лучше учиться. Михаил помогал доставать учебную литературу, консультировал, проверял рефераты, а иногда и сам писал их Лапину, если понимал, что какая-то работа нужна лишь для проформы. Где-то с месяц они спали в разных комнатах. Однажды, когда Михаил увлёкся и до глубокой ночи рассказывал историю поиска Генрихом Шлиманом легендарной Трои, Лев прилёг на его кровать и незаметно для себя уснул...
Проснулся он утром, не сразу сообразив, что находится в объятиях Михаила, прижавшегося к его спине. Лапин дёрнулся, но почувствовал, как руки Батова стараются его удержать. Михаил прижался к уху Льва и прошептал:
- Не уходи. Дай мне ещё хотя бы пять минут. Помнишь, ты предлагал эротический массаж? Кажется, я для него созрел...
Со следующей ночи они спали в одной постели...
Лёва сильно вздрогнул, когда на кухне появился Скворцов.
- Ух, дьявол! Как ты меня напугал!
- Я такой страшный? - изумлённо распахнул свои синие глазищи Вячеслав.
- Просто я задумался.
- И о чём же?
Лапин сознался:
- Вспомнил, как делал Мише эротический массаж.
- А-а-а... - многозначительно протянул Скворцов. - Ты и Осипова сегодня этому обучал?
- Нет. Пусть лечебным сначала овладеет. До эротического сами дойдут. Миша уже не в том плачевном состоянии, как раньше. Это тогда ему была необходима моя помощь.
- Так уж и необходима? - с двусмысленной усмешкой отреагировал Слава.
- Да, необходима. Ты бы видел, какой у него был первый оргазм...
- Ну-ка, ну-ка, расскажи! Мы эту тему как-то упустили...
Лев посолил и перемешал шипящую на сковороде картошку.
- Эротическим массажем мы с тобой занимались не раз, что тут рассказывать, - сказал он.
- Но я не знаю, как на него отреагировал Михаил, - настаивал Слава.
- Бурно, конечно. Ты представь, какое длительное воздержание у него было из-за аварии и последующего лечения. Ясно, что он изредка занимался онанизмом, чтобы "сбросить пары", но это же не то...
- Опиши его реакцию, - с интересом попросил Скворцов. - Как Михряй отреагировал на твои нежные руки и тёплые губы?
Лев достал из холодильника майонез и заправил нарезанные овощи.
- Никаких губок в первый раз не было. Только руки. Мы оба сильно смущались. Когда на Батова накатила первая волна оргазма, я даже испугался. Его стало буквально корёжить. Он хрипло дышал, мотал головой из стороны в сторону, выгибался. Выбросы спермы были такими мощными, что он залил себе весь живот.
- А потом?
- Потом я его мыл. И Миша сказал, что я кудесник и чудо. Вот!
Скворцов похлопал Лапина по упругой попке.
- Я тоже так хочу. Сегодня это возможно?
Лев улыбнулся:
- Всё в наших руках. Только я тебя сначала накормлю, а ты потом вымоешь посуду.
- Ну, вот, - капризно вздохнул Слава и надул губы. - Ничего не даётся даром. За все удовольствия приходится платить.
- А ты как думал! - промурлыкал Лев; потом серьёзно добавил: - И не только платить, но и расплачиваться...
Ночью, после секса, когда Славка сладко посапывал, уткнувшись носом в шею Льва, тот лежал с открытыми глазами и чувствовал, что ревность к Осипову прошла. И причина её исчезновения крылась в сегодняшней близости с красивым мужчиной, который сейчас спал рядом.
Впервые за много месяцев Лапин не уловил напряжения, которое возникало между ними, когда речь заходила об интимной связи с Михаилом. Да и в постели Вячик, наконец, стал полностью свободен, страстен, игрив. Сегодня Лев купался в наслаждении, и сейчас лежал, полный истомы и медленно уходящих приятных ощущений внутри себя...
Лапин вдруг понял, что последние два года их жизни тяжелее всех дались именно Скворцову. Сначала ему понадобилась вся духовная сила, чтобы простить Батова. Он весьма скупо говорил о причинах их разрыва. И только из рассказов Михаила Лев начал узнавать и понимать глубину его переживаний. Когда Батов заявил, что хочет жить нормальной семейной жизнью и уже назначен день свадьбы, для Вячеслава это было ударом. Он побелел как мел и точно окаменел, прошептав лишь одно слово: "предатель". И с того злополучного дня не позволил Мише даже приблизиться к себе, не отвечал ни на телефонные звонки, ни на письма...
Но известие об аварии, в которую Батов попал по вине жены, находившейся за рулём, когда они возвращались с дачи, заставило Славу забыть всё: обиду, бессонные ночи, годы одиночества...
Он примчался к Михаилу с горячим желанием вытащить его из беды, неожиданно осознав, что в нём самом всё ещё живы сильные, тёплые чувства к этому мужчине. И Скворцов отдал больному другу самое дорогое, что было у него на тот момент, - своего Лёвушку, потому что по ряду причин сам не мог ухаживать за больным. В день знакомства с Мишей Лапин и Скворцов поссорились. Лев посчитал себя обманутым, узнав о давней славкиной любви, и они потом не виделись две недели. За это время Вячеслав разыскал в Германии и привёз в Москву светило травматологии, заплатив за консультацию баснословные деньги. Он сиял от счастья, когда немецкий доктор сообщил, что возвращение подвижности нижних конечностей и их нормальное функционирование у Миши возможны. Переводчик, слегка запнувшись на последней фразе, сказал:
- Будем надеяться на благополучное стечение обстоятельств и божьего посланника.
Слава и Михаил до сих пор почему-то уверены, что этим посланником стал Лев. У Лапина на этот счёт было другое мнение, но такая мысль его грела...
пришла пора неизбежного сближения с Мишей. Скворцов появлялся в его доме от случая к случаю, а Лапин какое-то время жил в квартире больного. Батов был умным человеком, интересным мужчиной, уникальным педагогом. А ещё стал задушевным другом. Вячеслав наблюдал сближение его любимых мужчин, понимал естественность процесса и молча страдал. Упрекать их было не в чем.
Когда наступил памятный день и сбылись оптимистичные прогнозы немецкого доктора, сначала показалось, что можно вернуться к прежней жизни. Но этого не произошло. И опять получилось так, что именно Скворцову пришлось ломать себя, преодолевать сомнения, менять личные взгляды и устои.
После дня рождения Батова Лев признался Вячеславу, что накануне у них с Мишей были полные сексуальные отношения. Лапин понимал, какую боль причиняет Скворцову своим откровением, но решил, что лучше сказать всю правду сразу.
Для него сближение с Мишей тоже стало неожиданностью, хотя они уже давно балансировали на грани дозволенного. После того, как Миша встал на ноги и мог полностью обходиться в быту без посторонней помощи, Лев вернулся к себе домой, а к Батову приезжал теперь несколько раз в неделю, чтобы делать массаж, восстанавливающий мышечный тонус. Но, если честно, теперь им просто нравилось проводить время вместе.
Однажды после сеанса Миша пошёл принять ванну, а Лев собрал и, как обычно, завёз туда массажный стол. Ванная комната в квартире Батова была огромной, в ней свободно поместилась итальянская ванна "Альбатрос" с гидромассажем, умывальник, встроенный в мраморную столешницу под огромным зеркалом, биде, шкаф и стиральная машина.
Миша попросил Льва потереть спину, но когда тот подошёл и начал намыливать мочалку, Батов неожиданно схватил его в охапку и прямо в джинсах затащил в полную пенной воды ванну. Крепко прижимая к себе растерявшегося Льва, он страстно зашептал:
- Прости, прости, Лёвушка. Ты безумно дорог мне, потому что вернул к жизни. Я хочу, чтобы ты владел всем мною. Если это возможно, не бросай меня.
Горячие губы Михаила целовали парня везде, куда могли дотянуться. Он расстегнул молнию и начал стягивать с Лапина прилипшие к телу джинсы вместе с трусами. Было довольно больно, но это возбуждало. Лёва не мог сопротивляться, он хотел этого мужчину, давно хотел...
Даже толком и не вытираясь, они оказались в гостиной. Батов буквально рухнул ничком на тахту, и Лапин тут же овладел им. Даже не подумав об осторожности, он вонзил свой кол между больших ягодиц Михаила, надавив с такой силой, что Батов зарычал, вцепившись руками в покрывало. Лев понимал, что надо действовать нежнее, но тело отказывалось подчиняться рассудку. Он сразу перешёл на максимальную амплитуду, буквально вколачивая свой корень в сведённое судорогой нутро мужчины.
Постепенно Миша справился с натиском и начал расслабляться. По всему было видно, что боль уступает место удовольствию, медленно переходящему в блаженство. Рычание сменилось стонами, а потом полились слова благодарности и просьб, украшаемых вполне уместными матерными словами.
Миша кончил первым, шумно выдохнув и сразу обмякнув. Лапин сделал ещё несколько махов, и его тоже накрыла волна оргазма. Он еле успел выдернуть член, сперма выплеснулась на поясницу Батова.
Потом, после душа, они лежали в кровати. Лев на спине, закрыв глаза, а Михаил навис над ним, подперев голову рукой, с нежностью и грустью скользя взглядом по лицу. У Лапина были серые глаза и светло-русые волосы. Брови имели удивительную форму. Густые, сросшиеся на переносице, очертанием они напоминали птичку колибри в полете. Нос был маленький, прямой, губы пухлые и чувственные. Рядом с красавцем Скворцовым Лев не бросался в глаза, но от него исходил какой-то магнетизм, присущий немногим.
- Я должен обо всём рассказать Славику, - не открывая глаз, но чувствуя на себе взгляд Михаила, тихо произнёс Лапин.
Миша вздрогнул, но довольно быстро ответил:
- Конечно, - потом с грустью добавил: - Я второй раз предаю Славу.
Лев открыл глаза и поймал взгляд Батова, полный боли и отчаяния...
Самой судьбой составленный любовный треугольник, казалось, не удивил Скворцова. Чувства троих мужчин были сильными и искренними. Они сдружились, хорошо ладили и понимали друг друга. Проблемой стали сексуальные отношения. Особенно для Вячеслава, который в интимной жизни был довольно сдержанным и консервативным.
Лапин помнил, как они встречали втроём у Миши Новый, 2013-й год. Лев досрочно сдал сессию. У Батова, наконец, вышла из печати солидная монография. Только у Скворцова к концу года так и не рассосались проблемы. От последнего телевизионного интервью он был в бешенстве, понося корреспондента, какую-то прожжённую бабищу, попытавшуюся в прямом эфире представить его полным идиотом...
В третьем часу ночи, после четырёх выпитых бутылок шампанского, Лев предложил друзьям перенести новогоднее празднование в "Альбатрос", и они, дружно раздевшись, отправились в ванну, свободно расположившись в ней втроём.
Горели свечи, по краям пузырящейся ароматизированной водой лохани, в которой расслабились три мужика, стояли вазы с фруктами и шоколадными конфетами, мороженое...
После четвёртой бутылки "Абрау-Дюрсо" Михаил заявил, что он сволочь и дерьмо. Лапин сразу протрезвел, испугавшись, что сейчас может произойти непоправимое и из Славы выплеснется вся его неудовлетворённость сложившимися отношениями. Но, видимо, на Скворцова шампанское тоже оказало сильное воздействие, и он великодушно заявил:
- Я вас прощаю! Живите в любви, мои дорогие!
И Лев понял: сейчас - или никогда!
Вкрадчивым голосом Змея-искусителя он пропел:
- Самое время подкрепить сказанное поцелуем...
С замиранием сердца Лев следил за тем, как медленно сближаются, а потом сливаются воедино губы дорогих ему мужчин. Потом полетели и разбились о кафельный пол богемские фужеры, а Лапин и Скворцов начали делать то, о чём мечтали, наверное, с первой же минуты своего такого уже давнего разрыва...
Когда к вечеру первого января они проснулись в одной постели, голые и счастливые, Славка наигранно проворчал:
- Докатились до групповухи... Хороши, нечего сказать...
Михаил, лежавший посередине, притянул к себе парней и, вздохнув полной грудью, заявил:
- Это не групповуха, а самая устойчивая любовная связь с опорой на три точки.
- Только эти точки больше похожи на тире, - заметил Лёва.
Все трое захохотали и сплелись в единый клубок вопящих и барахтающихся в простынях тел.