Перекурив, Дима, оглянувшись по сторонам, крепко обнял меня и всосался в мои губы. Ах, как он целовал! Я чуть не кончил в трусы от ощущений и переполнявших меня желаний. Оторвавшись от меня, он отодвинулся на "пионерское расстояние" и продолжил свой рассказ.
***
С сыном деда Михаила я начинал свой бизнес. У него светлая голова и добрая душа. Наши служебные отношения давно переросли в дружеские. Узнав, что я живу у знакомых после развода, он сам предложил мне перебраться в деревню. Немирное расставание с женой и ограниченность в пребывании с сыном вымотали меня, и нужно было сменить обстановку и восстановить физическое и душевное равновесие.
Место мне понравилось своей близостью к городу, уединённостью и красотой. Тогда же пришло решение между заездами для непосредственного управления фирмой делать это в режиме "онлайн", пользуясь возможностями новых технологий, учитывая, что это наш профиль.
Купив дом и задумав некоторые усовершенствования, я нашёл в городе Ахмеда - он мастер на все руки. Отношения с ним сложились сразу, не было никаких разделений на хозяина и рабочего. Да, я плачу ему заработную плату, но это не самое главное. Мы нравимся друг другу, и, наверное, Ахмед остался бы у меня и после строительных работ, даже без денег, поскольку мы изначально всё делили пополам: и работу, и досуг, и стол, и кров. Ведь можно, учитывая его умения и технические способности, а так же нарастающий интерес к познанию работы с компьютерами, найти возможность применения его сил и у меня на фирме, где он зарабатывал бы не меньшие, чем сейчас, средства, так нужные его родителям.
Камеры видеонаблюдения я установил ещё до того, как ко мне перебрался Ахмед, и до поры до времени он вообще не знал об их существовании. Именно благодаря им я узнал о пристрастиях моего восточного друга. А произошло это так.
Поскольку в доме, а это сто шестьдесят квадратных метров, места для двоих хватало, то я поселил его в комнату, которая имела двери, ведущие как во внутренние покои, так и к выходу на улицу. Это было удобно обоим. Общей территорией была большая гостиная и кухня, потом мы вместе оборудовали комнату под душевую и туалет, подведя к ней все необходимые технологические линии.
Секса я всегда хотел много, благо здоровье позволяет, но деревня - это не город, да и на баб меня больше не тянуло. А если снимать кого-то из парней в городе и привозить сюда, то это надо было бы как-то объяснять Ахмеду. Поэтому своё напряжение я снимал "тихо сам с собой" под тематическую порнушку.
Естественно, имея рядом такого восточного красавца, как Ахмед, я надеялся на возможный переворот наших отношений, тем более что мы нравились друг другу. Иногда я позволял себе наблюдать за тем, что делает он один в комнате, отправляясь спать. Все камеры в доме были оборудованы дополнительными возможностями, позволяющими всё чётко видеть даже в темноте.
Первые третьи ночи были малоинтересны. Видимо, переезд, усталость, необжитое место, стеснительность давали о себе знать. Тем не менее, кое-что из увиденного меня приятно удивило и привело в романтическое состояние. Ахмед, пока не было душа, обливался во дворе до пояса, как и я, а затем в комнате, предварительно заперев дверь, раздевался полностью и подмывал своё мужское достоинство водой из таза. При этом он мял свой обрезанный хуй, так что тот находился в полувозбуждённом состоянии. Приличный инструмент радовал глаз, а лёгкая возбудимость рождала надежду на развитие наших отношений в нужном мне направлении. Затем он, в отличие от других своих соплеменников, голым ложился спать. Почему? Я понял это только на следующую ночь.
В этот день вечером мы отмечали его новоселье. Приготовили шашлык, накрыли стол. Я достал бутылку хорошего коньяка. Мы ели, пили, говорили тосты, пели песни и даже танцевали. Как же нам было хорошо, особенно после выпитой рюмки на брудершафт и клятвы в дружбе и взаимовыручке. Поцелуй, который закрепил сказанное, явно отличался от простого чмоканья приятелей. Мы не только трижды прикоснулись друг к другу губами, но и погрузили свои языки в рот, ласково массируя и посасывая их, облизывая губы.
Далеко за полночь, помыв посуду, мы разошлись по своим комнатам. Я, не раздеваясь, сразу сел напротив монитора, ожидая, что же произойдёт дальше. Ведь он молодой парень и должен был когда-то подрочить, так что я надеялся увидеть его вздыбленную плоть.
Ахмед тщательно обмыл свой кер (по-таджикски - хуй), потирая его дольше, чем обычно. Затем, откинув одеяло, он лёг на кровать и стал нежно гладить себя по груди, животу, массировать соски. Его хуй под этими ласками вырастал на глазах и принимал стойку "оловянного солдатика". Он был смуглым и загнутым вверх, его обрезанная залупа была вровень со стволом, и сверху наливалась капелька смазки. Я ждал, когда он начнёт ублажать себя рукой, и даже приготовился к тому, чтобы создать незримый дуэт, но случившееся затем ввело меня в ступор, заставив застыть у монитора и вглядываться в него до рези в глазах, не желая пропустить происходящее на кровати парня.
Ахмед медленно стал поднимать ноги и складываться пополам. При этом его хуй вползал в его же рот, как это бывает при стыковке космического корабля со станцией! Камера была установлена так по отношению к кровати, что мне всё было видно "как на ладони". Я максимально увеличил изображение, так что даже капельки слюны и влажные губы парня были отчётливо видны.
Язык облизал головку, растворив капельку смазки по мере продвижения ствола в рот. Губы крепко обхватили его и плавно скользили по его поверхности, пока не упёрлись в яйца. Вогнав хуй в рот до конца, ноги стали опускаться, и кер заскользил в обратном направлении.
Эта картина грации и самоудовлетворения была настолько эротична и необычна и так продолжительна по времени, что я чуть не пропустил момент оргазма. Ахмед вдруг глухо застонал, и всё его тело начала бить мелкая дрожь. Хуй, вытащенный наполовину, вибрировал во рту и изливал внутрь сперму порцию за порцией. Парень ещё долго, довольно урча, вылизывал залупу, пока кер не обмяк и не уменьшился в размерах. Укрывшись, он вскоре уснул.
Да, я не только впервые видел подобное, но и никогда не подозревал о таких возможностях человека. Хотя с первых дней работы Ахмед и поражал меня пластикой и гибкостью, но чтобы такое!?
Каждая последующая ночь начиналась теперь именно так: Ахмед отсасывал сам у себя, а я, уставившись в монитор, неистово дрочил свою плоть, стараясь кончить одновременно с ним. И только гораздо позже из его рассказа я узнал, как он к этому пришёл...
Видя гуттаперчивость тела малыша, родители отдали его в спортивную школу, благо столица Таджикистана располагалась в тридцати минутах езды от их аула. Ахмеду там нравилось всё: и уроки, и занятия в спортивном зале, а главное, новые друзья, среди которых было очень много русских. Он учил их таджикскому, они его русскому, и как же это пригодилось ему в будущем! Когда он стал юношей, всё закончилось - школа стала платной, а дела семьи пошли "из рук вон плохо". Но ещё год он тренировал себя сам, выполняя упражнения по утрам и вечерам, а днём работал.
Однажды, уже лёжа в постели, играючи, он сложился пополам, его ветхие трусики лопнули, и кер вывалился из них, головка коснулась открытых губ парня. Хуй его встал с космической скоростью, а поскольку тело было сложено, он просто упёрся в губы и под давлением вполз в рот.
То, что Ахмед испытал в тот момент, не укладывалось в его голове, да и не было её в этот момент. Видимо, не зря утверждают: "Господь снабдил мужчину двумя головами, но пользоваться одновременно он может только одной". Стыд пришёл к нему только тогда, когда его рот уже под завязку был заполнен непривычной на вкус, но очень сладкой спущенкой. И как парень не корил себя и не пугал наказанием Аллаха за совершённый грех, всё повторилось через месяц. Ахмед, как первооткрыватель, раскрывал удивительную сторону секса, называемую французским словом "минет".
Потом юноша вместе с дядей выехал в Россию на заработки, и только там, повзрослев, в минуты редких уединений, парень осознал, каким даром одарил его Аллах. Кер стоял, как каменный столб, тратить деньги на проституток было жалко, ведь надо было помогать родителям, а доставлять себе приятное рукой, зная об уже более сладком способе самоудовлетворения, не хотелось.
За эти годы он свыкся с таким способом и грехом подобное уже не считал. Наоборот, всё чаще хотелось, чтобы ему подобное сделал кто-то другой, да и самому хотелось ощутить губами объёмы "чужой игрушки". Он гнал эти мысли прочь от себя, но с переездом в деревню всё больше стал грезить Димой - нет, не хозяином, другом, который так тепло и нежно к нему относился...
месяц Ахмеду исполнялось двадцать пять лет. Я решил воспользоваться этим событием, тем более что наши отношения становились всё более тёплыми и доверительными. Нам было не скучно вдвоём, и даже когда мы молчали, то понимали друг друга без слов.
Закупив подарки, я предложил Ахмеду пригласить на праздник своих земляков, и очень обрадовался, когда услышал, что это событие он хочет отметить только со мной. Я украсил гостиную связками шаров, сам накрыл шикарный стол, уставив его деликатесами, и даже заказал в таджикском ресторане национальные блюда, зажёг свечи, включил музыку и позвал Ахмеда из его комнаты. От увиденного он замер, глаза его широко открылись и увлажнились, губы прошептали слова благодарности. А уж когда я подарил ему дорогой костюм с комплектами рубашек и галстуков, пару тонких шерстяных свитеров и золотые часы, он бросился мне на шею, обхватив ногами торс и обцеловав всё моё лицо. Я попросил его надеть обновки и убедился в том, что одежда сидит на нём, как на модели.
Это был божественный вечер! Мы перепробовали все кушанья, выпили немереное количество шампанского и коньяка, а уж когда, выйдя на крыльцо, зажгли фитиль грандиозного фейерверка, Ахмед обнял меня и положил свою голову на плечо. После последней золотой россыпи в ночном небе я взял его за руку и повёл в спальню, которой никогда не пользовался, довольствуясь диваном в своём кабинете. Постель была укрыта белоснежным бельём с золотыми разводами цветов, горели свечи, звучала медленная восточная музыка. Я, нежно целуя лицо парня, расстёгивал на нём новые одежды, лаская каждый участок открывающейся мне плоти. Ахмед стонал от ласк, мои губы угольками распаляли костер его страсти. Тело его вибрировало и таяло в моих руках, как воск.
Опустившись на колени, я полюбовался его длинным и в меру толстым кером, затем стал нежно облизывать залупу парня, отчего член и вздрагивал, и колыхался одновременно. Медленно вбирая в рот этот прекрасный образец хуев Востока, я, обхватив руками попку парня, стал двигать её в такт нарастающей страсти.
Вскоре Ахмед уже сам стал вводить хер мне в рот и всё быстрее ебать меня в тёплый и влажный зев. Затем, подняв и уложив меня на спину, а сам расположившись над моей головой, он просто застыл, опираясь на вытянутые руки и ноги. Я же то любовался его хуем, то лизал обрезанную залупу, отчего она вздрагивала и каменела одновременно. Ахмед водил её кончиком по моим губам. Моя рука плавно и мягко двигалась по его стволу.
Перевернувшись, я сел на его бёдра и сделал несколько движений своей упругой попкой по хую. Приподняв себя, я взял его в руку и приставил к своим "вратам любви". Ахмед с вожделенным интересом ожидал, что будет дальше. А дальше я почувствовал, как хуй раздвигает створки и входит внутрь меня. Мышцы манжетки плотно обхватили ствол, что привело его в невероятный экстаз и трепет. Впервые в жизни кер Ахмеда оказался в попке парня.
Я медленно насаживался на распирающий меня орган, ведь уже многие годы не испытывал ощущений, которые в юности мне дарили такое наслаждение. Внутри всё горело. Лёгкая боль заставляла, замирая, дожидаться новой волны нарастающего желания и стремления впустить в себя ещё глубже это орудие страсти. Погрузив полностью в себя долгожданный жезл любви, я стал колыхаться на бёдрах Ахмеда. Где-то с минуту я сидел, слегка двигаясь так, как бы примериваясь и удобно располагая хуй у себя внутри.
Чтобы всё было без боли, надо сначала ввести хуй до упора, до яиц, направляя его строго прямо, при этом следить за тем, чтобы залупа не сбилась с курса и не ударила в стенку слизистой. Больно бывает, когда меняешь направление, тогда надо опять сменить курс и вернуть залупу на правильный путь - и снова двигаться, чтобы растянулось лоно, чтобы ничто не мешало хую мягко скользить в попке. Надо обязательно вводить его до конца, независимо от длины и толщины. Кстати, чем больше хуй, тем огромнее удовольствие, если тебя ебут правильно.
Я начал движение вверх, а потом, как с горки, вниз. Это было просто бесподобно!
Несколько секунд Ахмед лежал с закрытыми глазами, испытывая неповторимые ощущения, а потом, открыв глаза, он увидел мой вздыбленный на предельную длину огромный хуй. Распахнувшаяся красная залупа расцвела прекрасной розой, оканчивая набалдашником мой прямой хуй. Глаза парня расширились от увиденного богатыря, рука его впервые обхватила такое богатство и заскользила по вытекающей из члена смазке. Я убрал его руки от своего колыхающегося монстра, поскольку мне хотелось, не отвлекаясь, дать испытать кайф Ахмеду, чтобы в благодарность получить чуть позже подобное. Мои огромные, как зрелые абрикосы, яйца плюхались на его бритый лобок и расплющивались в разные стороны.
Вначале я сидел, двигаясь вверх и вниз, а потом, не вынимая кер из себя, переместился на корточки, чтобы Ахмед видел, как работает его вздыбленная плоть. Скорость движений нарастала, Ахмед тяжело дышал и скулил вперемежку с громкими сладострастными стонами.
Почувствовав, что он вот-вот кончит, я обхватил рукой его яйца, массируя их и сжимая пальцами. Любимый выгнулся и запрокинул голову назад, а затем издал рык самца и забился в оргазме. Сперма влетала в моё нутро и растворялась в горящем туннеле. Её было так много, что он просто залил меня ею изнутри.
Сжав ягодицы и не позволяя ей вытечь наружу, я наклонился и нежно обволок рот Ахмеда губами. Наши поцелуи продолжались до тех пор, пока его кер не успокоился и не сник. Тогда я приподнял свои бёдра и лег на него, упершись своей дубиной ему в живот, как бы давая понять, что и мне хочется получить свою порцию наслаждения.
Понимая, что у моего любовника не только юбилей, но и дебют, я сполз вниз и лёг рядом с ним, наклонившись к его обмякшему, но по-прежнему возбуждённому керу, и взял его в руку. Какое это было зрелище! Какой красотой одарила природа моего любимца! Он был пропорционально сложенный, смуглый и длинный, заканчивающийся заострённой головкой, которая вновь побагровела от большого прилива крови. Мне до сих пор не приходилось видеть обрезанные хуи мужчин Востока. От моих поглаживаний на кончике головки уже выступило несколько капелек сока. Я устроился поудобней и медленно, смакуя, начал играть язычком, слизывая с головки этот нектар, затем прошёлся по уздечке и опустился к яичкам. Ахмед обхватил мою голову и нежно надавил на затылок. Это был сигнал к продолжению. Не выпуская головку изо рта, я быстро задвигал языком, меняя нажим. Сначала я делал это легко, потом сильнее.
Я понимал, что у Ахмеда это первый опыт и что он должен запомнить всё происходящее в самых ярких тонах. Ведь я прекрасно помню, как это было у меня. От того, насколько, а главное как уложится поученное удовольствие в сознании, будет ли однополая любовь воспринята парнем как нечто светлое и приятное, зависят все наши дальнейшие отношения. Я просто обязан сделать так, чтобы ему мечталось не только получить, но и взять мой хуй в свой рот, да так, чтобы потом невозможно было его от него "за уши оттащить". Я желал, чтобы это было на равных, я хотел, чтобы и он ласкал меня, и он жаждал вторжения в его такую соблазнительную попку.
Ахмед, между тем, уже вошёл в раж от кайфа пребывания своего восставшего красавца у меня во рту и стал двигать бёдрами навстречу моим губам, а его руки обхватили мою голову. Прервавшись, я быстро развернул своё тело в позу "шестьдесят девять" и вновь стал ласкать язычком его головку, положив руки на попку. Мой хуй во всей красе находился у его лица, смазка с него почти капала от желания, в яйцах у меня ломило, тело жаждало ласки. Скользя по залупе губами, я специально не брал его кер в рот, ожидая реакции Ахмеда.
С урчанием он обхватил мой ствол и, не раздумывая, стал губами собирать с него капельки смазки, а язычком ласкать мою распахнутую головку. Мы одновременно заглотили желаемое, и остановить этот танец губ уже ничто не могло. Ускоряясь, мы вгоняли в себя орудия сладкой пытки, стремясь как можно глубже их засунуть, достать носом яйца.
Всё слилось в один коктейль: выпитое спиртное, музыка, мерцающий свет свечей, пленительный запах свежей постели, отсутствие всяких табу, страсть. Хотелось как можно больше дать и ещё больше взять! Мы остервенело мяли тела друг друга. Ахмед мёртвой хваткой вцепился в мои яйца, я вползал пальцем в его сладкую дырочку.
Как только я коснулся им распухшей предстательной железы парня, тот выгнулся, вскрикнул и залил мой рот соком, по вкусу напоминающим миндаль. Я уже давно был готов и вслед за ним излил обжигающее семя, которое захлюпало во рту моего любовника. Судорожно и жадно он стал пить его. Последняя волна сладострастия качнула нас, и мы застыли, не выпуская хуи из ртов. Двигались только наши язычки, которые скользили по сладким залупам, размазывая сок любви.
Через некоторое время я повернулся и с благодарностью стал целовать лицо Ахмеда. Мы растворялись в поцелуях; они были разными: то глубокими, то поверхностными, но всё это было молчаливое признание в любви, выражение благодарности друг другу, а ещё надежды на то, что путь к восхождению к высотам секса у нас ещё впереди.
Я был на седьмом небе от счастья. Свершилось! Как же это великолепно - вновь окунуться в то, к чему стремится твоё тело и душа, к тому, что является твоим - сексу с любимым мужчиной. Нет, я не стремился (хоть и был готов к этому) выебать Ахмеда, понимая, что он и так совершил невозможное: целовал мужчину, сосал его хуй - в общем, делал всё то, что запрещено ему Кораном.
Нам нужно было время, чтобы прийти к этому. Я был уверен в том, что Ахмед не столько разумом, сколько душой всё-таки поймёт, что я такой же мужчина, как и он, что мне нужно то же, что и ему. Что мы должны быть равными не только днём, но и ночью. Всё у нас ещё впереди.