Джон сдержал своё слово, и для Алекса начался ад, имя которому было "физподготовка". Не привыкшее к нагрузке тело болело даже во сне, и он частенько просыпался с криком от судорог, сводивших натруженные мышцы. Джон сразу сказал Алексу, что суперменом ему никогда не стать. Всё, чего он может добиться ценой неимоверных усилий, - это всего лишь не быть лёгкой мишенью. Зато природа наделила Алекса другим. Джон, убедившись в его отличном глазомере и хорошей координации движений, стал учить его как снайпера. Ещё у него неплохо получалось метать ножи. Брошенный им клинок из любого положения попадал точно в цель - незаменимо в некоторых ситуациях, где нужно убивать бесшумно и быстро.
Но не всё было гладко. Обучение Алекса всё-таки шло очень медленно и трудно. Помимо нулевой физподготовки ему мешали ещё эмоции. Он боялся боли, крови, прямого взгляда в глаза. Боялся разочаровать Джона и разозлить его.
- Зачем всё-таки ты остался? - спросил как-то Джон, когда в их занятиях случился пятиминутный перерыв. - Хочешь отомстить?
Алекс секунду помедлил с ответом. Нет, мести он не хотел. Но и возвращаться домой таким, опозоренным и сломленным, тоже. Собственно, выход у него был только один.
- А если бы я не взял тебя в отряд? - спросил Джон.
- Тогда я бы умер, - просто сказал Алекс.
- Лучше сдохнуть от физподготовки, да? Ладно, хватит болтать! За работу!
Тренировка прекращалась ровно в тот момент, когда Алекс уже готов был рыдать от бессилия и слабости. Джон чувствовал предел его сил и никогда не давал нагрузку сверх этого предела. Он учил и Алекса прислушиваться к себе, ловить и расшифровывать сигналы своего тела. Упражнения на доверие партнёру были наслаждением для Алекса.
Сперва ощущение полёта, потом уверенные руки Джона подхватывают его. Он каждый раз мечтал, чтобы Джон держал его вечно. Каким наслаждением было находиться под его защитой!
Впрочем, он и так находился под его защитой всё время. Бойцы отряда молча недоумевали, что Алекс делает среди них. А некоторые относились к парню с откровенной неприязнью. Несколько инцидентов было связано с тем, что с ним не хотели жить одной комнате. Устав воевать с бойцами, Джон велел Алексу перенести вещи в его комнату. Алекс был счастлив.
- Я не побеспокою тебя! Буду убирать, стирать твои вещи, и... если ты захочешь... можешь меня...
- Нет уж. Без этого, ладно?
- Хорошо.
Они помолчали, потом Алекс спросил:
- Сколько ты уже в командировке?
- Полгода.
- Как обходишься?
- Тебя это не касается, не думаешь?
Алекс опустил глаза.
- Да, прости. Просто я могу доставлять тебе удовольствие просто так, без взаимности. Тебе никогда не хотелось покорного партнёра, с которым ты мог бы отпустить себя на свободу?
- Я не Хабиб, - ответил Джон. - Мне не в кайф кого-то мучить.
- Не мучить! Мне, например, доставляет удовольствие чувствовать, что другому хорошо. Моё наслаждение от этого даже сильнее, чем его.
- В общем, ты кайфуешь не от своих ощущений, а от чужих?
- Да, да!
- Могу дать контакты психоаналитика, - сказал Джон, с сожалением глядя на парня.
Да, он не понял, но и не отвернулся от него, не оскорбил. Алекс уже забыл, что можно с кем-то говорить так откровенно и ничего за это не будет. Джон держался так, что любой человек мог свободно высказать ему своё мнение и свои мысли. Для Алекса, за два последних года привыкшего скрывать и то, и другое, это казалось поистине удивительным. Он был счастлив, обретя рядом такого понимающего человека. Как ни удивительно, но Джону он тоже, казалось, пришёлся по душе. Почему это его удивляло, Алекс не мог бы объяснить. Просто он считал его настолько выше себя, умнее и сильнее, что никак не мог понять, что Джон нашёл в нём. Возможно, отчасти это произошло потому, что ему было приятно такое открытое восхищение и преклонение. Но только отчасти.
Джон не был дураком, чтобы вестись на лесть, пусть даже искреннюю. Он много повидал людей и хорошо в них разбирался. В Алексе, несмотря на его внешнюю забитость, он чувствовал стержень. Мужество, решительность, смелость (всё, что сам парень в себе отрицал) - всё это было у него в наличии. А если прибавить ещё готовность жертвовать собой и чувство справедливости, то получался портрет практически идеального бойца и товарища. Джон просто видел больше, чем его подчинённые, открыто смеявшиеся над новичком. Он тренировал его и терпеливо ждал.
Пусть у Алекса получалось далеко не всё, зато он был прилежным и послушным. По приказу Джона он время от времени делал то, на что раньше считал себя категорически неспособным. Если Джон считает, что он в силах это сделать, значит, это правда, думал Алекс. Так спустя месяц тренировок он голыми руками поймал гюрзу - одну из самых ядовитых змей пустыни. Сделал он это так быстро и чётко, как будто всю жизнь практиковался. Но, когда он уже прижимал к земле отчаянно бьющееся скользкое тело, Алекс внезапно задрожал. Он перевёл взгляд на Джона, потом на змеиную голову, и мучительное отвращение и страх появились на его лице. Он как будто из гипноза вышел и удивился сам себе. Но Джон смотрел на него с полной уверенностью в его силах, и к Алексу вернулось мужество.
Он думал, что "одолжил" его у Джона. Джон же знал, что Алекс сам может поделиться мужеством с кем угодно, но до поры не развеивал его иллюзий. Так как парень привык считать себя слабым, он всё равно не поверит ему. Пусть пока думает, что опирается на него. Не стоит отнимать ментальные костыли раньше времени, пока не срослись собственные "ноги". Не стоит внушать ещё больному человеку, что он абсолютно здоров. Так думал Джон. И эпизод, случившийся несколькими днями позже, подтвердил его правоту.
На нём как на аттестованном инструкторе ещё лежала обязанность обучать. И раз в месяц ему обязательно присылали одного-двух бойцов. В этот раз это были Грей и Симмонс из Мериленда. Алексу они сразу не понравились, а он не понравился им. Чутьём угадав друг в друге представителей враждебных кланов, "джентльменов" и "швали", они старались не пересекаться. То есть Алекс старался. Грей же с первого дня стал нарываться. Отпускал в его адрес колкости, оскорбительно шутил и вообще всячески старался задеть.
- Мистер Даймон! - обратился он однажды к Джону за ужином. - А что, в среде джентльменов распространен гомосексуализм?
Бойцы от удивления перестали жевать. Подняв глаза от тарелок, они уставились на Грея, потом на Алекса, ожидая его реакции. Но её не последовало. Алекс сидел, упорно глядя на бифштекс в своей тарелке. Только лицо его стало красным.
- В среде джентльменов за эти слова можно получить вызов на поединок, - сказал Джон, не меняя спокойного выражения лица. - Но, поскольку ты не джентльмен, я просто набью тебе морду.
Повисла пауза, и он не спеша добавил:
- У тебя есть десять секунд, чтобы извиниться и взять свои слова назад.
Грей смотрел на него с вызовом, но его пыл уже поостыл. Видимо, он вспомнил, как приложил его Джон всего полчаса назад в учебном поединке "двое с ножами против одного безоружного". Он разбросал их с Симмонсом по залу, как кегли. На память об этом на скуле Грея остался красивый розово-фиолетовый синяк. Он почувствовал, как заныло это место, и нехотя сказал:
- Извините, сэр.
- Ты был неправ.
- Я был неправ, сэр.
Алекс по-прежнему сидел, опустив глаза. Он не мог их поднять, чтобы никто не увидел его слёз. Ничего не изменилось! Хоть он и научился стрелять и даже сносно обращаться с ножом, но каждый урод по-прежнему мог безнаказанно его унизить. Он никогда не сможет достойно ответить и не осмелится потребовать извинений, как это только что сделал Джон. Слабак он. И всегда таким будет! Зря Джон верит в него.
с трудом дождался окончания ужина. А после отбоя уткнулся в подушку и дал волю слезам. Он беззвучно давился ими, пока не почувствовал на своём плече тёплую руку.
- Ну, стоит ли! - мягко проговорил Джон.
Алекс ничего не ответил, только крепче прижался лицом к мокрой подушке. Джон потряс его за плечо:
- Алекс!
Никакой реакции.
- Ладно, - неуверенно произнёс Джон. - Хочешь побыть один? Я уйду.
Не успел он договорить, как Алекс стремительно подкинулся от подушки и обхватил его за плечи.
- Не уходи!
Он прижался к груди Джона и услышал глухие удары его сердца. Сперва медленные и размеренные, они внезапно участились. Джон попытался отстранить Алекса, но тот ещё крепче обнял его. Потом поднял голову и нашел солёными губами его губы.
Они не помнили, как избавились от одежды. Алекс ласкал сильное тело Джона. Целовал шрамы, дул на свежие синяки и ссадины. Его язык, выделывая затейливые фигуры, заставлял Джона сжимать зубы, чтобы стонать не слишком громко. Алекс возвращался к его губам. Они упорно сжимались. Губы Алекса скользили по ним беспомощно, как по двери, к которой нет ключа. Он пытался нежностью растопить его замкнутость, и в какой-то момент Джон перестал бороться с собой.
Перевернув Алекса на спину, он взял его со страстью, на которую Алекс даже не считал его способным. Не обращая внимания на его стоны, он утолял свою жажду. Алексу было больновато из-за приличных размеров Джона, но в то же время он ощущал блаженство. Парень, которого он сначала даже коснуться не смел, трахает его! С такой ненасытной жадностью, так страстно и немного грубовато! Его губы время от времени обжигают губы Алекса, а язык проникает в его рот и делает там всё, что захочет. Он не только берёт: Алекс чувствует, как меняется угол проникновения, нащупывая у него внутри чувствительные точки, заставляя его извиваться и умолять. Не выдержав, он начинает двигаться навстречу. Минуты две продолжается жаркий поединок их тел, и Алекс сдаётся первым. Сжав в себе член Джона, он выгибается под ним и бурно финиширует, заливая всё вокруг морем спермы. Джон, глядя на это зрелище, крепче сжимает его бёдра, и Алекс чувствует, как что-то горячее растекается у него внутри. После он чего на какое-то время отключается...
Когда он пришёл в себя, то обнаружил, что лежит на груди у Джона. И, почувствовав себя абсолютно счастливым, прижался к нему. Джон погладил его по спине, и какое-то время они лежали молча. Алекс сладко задремал, как вдруг стук и какие-то вопли неожиданно выдернули его обратно в реальность.
- Мистер Даймон! Мистер Даймон!
Голос был Симмонса.
Алекс едва успел переместиться в свою постель. Джон мгновенно соскочил с койки, натянул трусы и распахнул дверь.
Симмонс держался рукой за опухающую лодыжку, его трясло, глаза были выпучены.
- Гюрза! - еле смог он выдавить из себя.
- Твою ж мать!
Сыворотки от яда гюрзы у них на базе не было. Джон заказал ещё в прошлом месяце, но её всё никак не могли привезти. Надо было ехать в городок, в госпиталь.
- В машину, быстро!
Джон мигом натянул одежду и крикнул, чтобы разбудили водителя.
- Я поеду с тобой! - взмолился Алекс.
- Нет.
Алекс до боли прикусил губу. Ночью по пустыне, с одним водителем и больным, который ничем не поможет, случись какая-нибудь неожиданность. А неожиданностей в ночной пустыне предостаточно.
- Джон!
Но парень уже сбежал по ступенькам. Алекс стиснул кулаки, чувствуя, что умрёт, если с ним что-то случится. Никогда раньше он так ни за кого не переживал. Он что угодно бы отдал, чтобы быть с Джоном рядом и защищать его от любой опасности. Думая об этом, он удивлялся, что ничего не боится.
"Совершенная любовь изгоняет страх", - припомнилась ему какая-то цитата. Откуда она, он не мог вспомнить. Но она очень точно отражала его состояние. Он любил Джона. Как давно, этого он не мог бы сказать. Наверное, с того момента, как увидел молодого красавца эмира, входящего в дом его бывшего хозяина. Или с того, когда эмир заступился за бесправного раба. А может, после его слов "оставайся, я попробую тебя научить"?
Два мучительных часа до возвращения Джона Алекс то молился о нём, то думал о своей любви и удивлялся, как не понял этого раньше. И вот наконец он услышал шум машины, въезжающей на базу, и увидел выходящих Джона и Симмонса с забинтованной ногой.
- Доблестные воины пустыни охренели от нашей наглости, - сказал Джон, поднимаясь по ступенькам. - Даже не сразу поняли, кто это ночью шастает. А когда поняли, было уже поздно!
У Алекса дрожали руки и подгибались ноги. Он с трудом удержался, чтобы не броситься к нему и не повиснуть на шее любимого. Ещё пять мучительных минут Джон разговаривал с дежурным и отдавал какие-то распоряжения. Сердце Алекса билось раз в минуту. Почему он как будто специально тянет время?!
Наконец дежурный ушёл. Алекс шагнул к Джону, чтобы наконец обнять его, но тот слегка отстранился.
- Пойду помоюсь, грязный, как свинья.
- Потом помоешься! - Алекс жарко прижался к нему, заглянул в глаза. - Я должен тебе сказать... кое-что.
- Я тоже.
Алекс улыбнулся было, но что-то в голосе Джона заставило его насторожиться. Он выпрямился, не разжимая обнимавших его рук.
- Алекс! То, что у нас было... это было зря. Я, наверное, и правда слишком долго в командировке. Я ни о чём не жалею, но... парни не должны спать друг с другом. Понимаешь?
Нет, он не понимал. Его как будто с размаху ударили по голове. В глазах потемнело, и ноги ослабели. Джон что-то ещё говорил, но Алекс не слышал его. Он пытался собраться с мыслями и овладеть собой, но мысли ускользали. Он шатался, как пьяный, и прижимался к его твёрдому плечу, чтобы не упасть. Сколько они стояли так, Алекс не мог бы сказать.
Но наконец одна мысль разогнала хаос и оформилась с чёткой определённостью: Джон не должен его презирать! Даже если между ними больше ничего никогда не будет. Он презирает слабость и слабых людей. Поэтому не надо плакать, не надо просить!
Он в последний раз прижался к его плечу, потом посмотрел в глаза. И, как когда-то в саду у Хабиба, что-то в его взгляде придало Алексу сил. Он отстранился и сказал, стараясь, чтобы голос не дрогнул:
- Видишь ли... я хотел сказать тебе то же самое.
Вытянувшееся лицо Джона доставило ему мимолётное удовольствие. Он собрался с силами и не спеша продолжил:
- Я надеюсь, на нашей работе этот эпизод не отразится, правда?
Джон был изумлён, но старался не подать вида.
- Конечно, не отразится! - он протянул Алексу руку, и тот её пожал.
- Ты не возражаешь, если я первый в душ? Спать очень хочется!
Джон молча кивнул.
Алекс выпрямился, расправил плечи и пошёл, чувствуя, что Джон смотрит ему вслед. Его шаги были лёгкими и твёрдыми.