Чердак обветшавшего дома на окраине города освещали всего несколько свечей, лишь немного разгоняя полуночную темноту. Девушка, шепча старательно заученные слова заклинания, вычерчивала на досках пола магические знаки кровью голубя — растерзанные останки птицы лежали в углу. Кожа девушки была серой, как у её отца — тёмного эльфа, но волосы, которые у тёмных эльфов обычно белого цвета, были совершенно чёрными, как у её человеческой матери.
На самом деле Кларисса (таково было имя девушки) не знала точно, кем был её отец — она могла с уверенностью сказать лишь, что он был тёмным эльфом. В городе все думали, что её отец — Ксаранн, известный всем городской палач. Профессия палача мало где пользуется уважением (кроме как у тёмных эльфов), и тёмные эльфы редко пользуются любовью, а уж тёмного эльфа-палача старались обходить стороной даже самые смелые. Ксаранн не только был мастером в своём ремесле, но ещё, говорят, мог вырвать признание у самого закоренелого преступника и был также сведущ в колдовстве. Возможно, мать Клариссы была единственной, кто решился бы сойтись с тёмным эльфом-палачом, а Ксаранн оказался единственным, кто смог сойтись с колдуньей. Впрочем, Кларисса не была уверена, что Ксаранн действительно был её отцом: он не виделся ни с ней, ни с её матерью, а в тот единственный раз, когда она пришла умолять его о помощи и назвала его «отец», палач лишь рассмеялся ей в лицо. Он, этот мерзавец, когда-нибудь обязательно заплатит за то, что бросил свою дочь в беде!... но это будет потом.
Мать девушки была колдуньей. Занятия магией сами по себе не являются преступлением — напротив, волшебников нередко уважают — но о Северине (так звали мать Клариссы) говорили, будто она знается с силами, которые лучше не призывать, и практикует запрещённое колдовство. Два года назад Северину обвинили в отравлении нескольких знатных горожан и приговорили к казни, которую привёл в исполнение всё тот же Ксаранн — это была его обязанность как городского палача, но это давало Клариссе лишний повод ненавидеть своего вероятного отца. Саму Клариссу, тогда ещё несовершеннолетнюю, тогда пощадили — якобы потому, что она не была виновата в преступлениях своей матери — но её мать не совершала никакого преступления! Когда-нибудь Кларисса доберётся до судей, приговоривших её мать к смерти, и отомстит и им тоже!... когда-нибудь, обязательно.
После казни её матери никто не пожелал взять под свою опеку девушку — дочь тёмного эльфа и колдуньи, и Кларисса оказалась предоставлена самой себе. Тех крупиц магических знаний, что Северина успела передать своей дочери, едва хватало для того, чтобы у Клариссы был кусок хлеба, — мало кто желал связываться с юной колдуньей. Её слишком боялись, чтобы трогать по-настоящему, но на улицах ей вслед оборачивались, о ней сплетничали за её спиной, а уличные мальчишки иногда бросали в неё камнями и грязью. О, как она хотела бы, чтобы весь этот город сгорел, подожжённый с четырёх концов! Лишь один раз, лишь один юноша, показалось ей тогда, проявил к ней доброту и тепло... но и он предал её, всего лишь воспользовавшись её доверчивостью. Они все, все умрут — но этот подлый обманщик умрёт первым!
Закончив вычерчивать магические символы, девушка сбросила с себя одежду, оставшись обнажённой — её тело было стройным, но худощавым из-за того, что последние два года она не ела досыта, и с маленькой грудью. Взяв в правую руку ритуальный нож, колдунья сделала два надреза крест-накрест на левой ладони, так, чтобы пошла кровь, — и не сумела при этом сдержать вскрика от боли. Закусив губу, она повторила процедуру с правой ладонью, а затем сделала такой же крестообразный надрез между своих грудей и, отложив нож, вытянула ладони над магической фигурой, позволив нескольким каплям крови упасть с ладоней вниз. В описании ритуала было сказано, что для вызова посланницы Тимории — самой жестокой из богинь, прозванной Владычицей Боли, — необходима боль: как самого колдуна, так и другого живого существа. В качестве этого другого существа выступил бедный голубь, для которого все мучения уже окончились, — всаживая нож в тело бившейся в руках птицы, Кларисса со злорадным наслаждением представляла себе лицо её бывшего возлюбленного.
Напоследок колдунья ещё раз сверилась с магической книгой. Два года назад, когда её мать ожидала приговора, в её дом явились приставы во главе с волшебником, чтобы отыскать всё, что могло быть связано с тёмным колдовством, — Клариссе тогда удалось спрятать эту и несколько других книг. Она была уверена, что тот волшебник присвоил себе всё изъятое у её матери, — когда-нибудь она отомстит и ему тоже. Все эти два года Кларисса не решалась открывать эту, самую страшную книгу, в которой описывались ритуалы призыва демонов и ангелов тьмы, — но теперь пришло время, когда колдунья могла ждать помощи только от сил зла. И юная колдунья принялась читать последние слова заклинания:
— Создание ненависти и мщения! Моя боль жаждет боли! Моя кровь жаждет крови! Плотью и кровью я призываю тебя! Именем Тимории, твоей повелительницы, я заклинаю тебя! Явись передо мной! Явись! Явись!
На секунду девушке показалось, что пламя свечей померкло, но на самом деле это темноту сгустилась на чердаке, став словно плотной, как будто можно было протянуть руку и потрогать тьму на ощупь. Из тьмы соткалось подобие человеческой фигуры, которое через миг приняло облик высокой и мускулистой женщины. Её могучая фигура могла бы показаться дьявольски привлекательной, но демоница была более пугающей, чем красивой: с тёмно-красной кожей, острыми шипами на теле, гребни которых тянулись вдоль рук и ног демоницы, и которые образовывали на её рогатой голове подобие короны, копытами на ногах, длинными и острыми когтями на руках, кожистыми крыльями за спиной и свисавшим сзади заострённым хвостом, а также огромным членом, висевшим между ног женщины-демона. В когтистой правой руке она держала хлыст, который извивался, подобно гигантскому червю, словно он был живым (а вероятно, так оно и было). Никакой одежды на демонице не было, кроме ременных перевязей, на которых висели всевозможные инструменты, наводившие на мысли о пыточном деле.
Кларисса с испугом в глазах смотрела на призванное ею существо: прежде она не видела демонов, не призывала их и не ожидала, что призванная ею демоница будет именно такой. А та, словно наслаждаясь производимым на девушку впечатлением, усмехнулась, открыв два ряда острых зубов, и облизнулась, демонстрируя нечеловечески длинный раздвоенный язык. Наконец — Кларисса всё ещё не могла оправиться от удивления — демоница заговорила:
— Ты вызвала меня, смертная, и я явилась. Чего ты хочешь?
— Я... — голос Клариссы сперва дрогнул, но колдунья сумела взять себя в руки и ответила: — Я хочу смерти двух людей: Валентино Росси и... — она снова запнулась, не зная имени своей разлучницы, — его невесты!
— Что ты хочешь предложить мне взамен? — спросила демоница.
— Я предлагаю тебе своё тело! — девушка встала и выпрямилась, демонстрируя демонице своё худенькое тело с красными каплями крови на серой коже, стекавшими из крестообразной раны на груди. На самом деле при виде демоницы Кларисса сначала испугалась, представив себе, как это чудовище овладеет ею, но она уже решила, что отступать поздно, и отдаться посланнице Тимории — небольшая цена за её месть. — А также тела тех людей, которых ты должна убить!
— О, — демоница снова усмехнулась. — Так ты хочешь, чтобы я убила их, или чтобы я их отымела?
— Я хочу... чтобы они помучились перед смертью. Чтобы они сдохли, и сдохли в мучениях! — твёрдо ответила Кларисса. Если бы демоница спросила её, девушка бы с готовностью рассказала, как Тино сперва проявил к ней доброту и заботу, как в первый раз после смерти её матери кто-то посмотрел на неё не с презрением, страхом или ненавистью, как ей поначалу хорошо было с ним. Как Тино соблазнил её, воспользовавшись её наивностью и доверчивостью, а потом исчез и много дней не виделся с ней, пока Кларисса не решила отыскать ...