— Когда вы сказали, что у них не было привязанности, что вы имели в виду? — спросил Том.
— Так все. Они никогда не приходили вместе. Она ждала его, и никогда наоборот. Она никогда не касалась его первой, а когда он касался ее, это было по-собственнически. Когда они уходили, он всегда обнимал ее, как будто владел ею. Казалось, она нервничала. На ней были обручальное и венчальное с маленьким бриллиантом кольца. Он тоже носил кольцо, но оно не было обручальным. Она явно была замужем, но не за ним.
У Тома возникла мысль:
— Вы заметили, не носил ли он часы?
Тара улыбнулась, оживленно заговорив:
— Да, после того, как она подарила их ему. Прямо за этим столом она вручила ему коробку. Это был единственный раз, когда я видела, как они целовались по-настоящему. Он был очень доволен ее подарком и надписью на нем.
— Надписью? — спросила Конни.
— Да, я помню, потому что это было немного странно. Что-то вроде: «От Кэтрин и Аннабель, твоих любящих дам». Я помню, как задавалась вопросом, кто такая Аннабель? Я знала, что он называл ее Кейт, а иногда и Киттен.
— Когда она передала ему часы? — спросил Том.
Тара задумалась:
— Должно быть, это было больше трех недель назад. Я помню, что это была пятница. Она была одета до мелочей, но намного распутнее, чем обычно. Это платье выглядело тесным и было таким коротким и с глубоким декольте, что его бы не осмелилась носить и уличная проститутка. Она пришла и ждала его, закутавшись в пальто, но после его прихода пальто сняла. Коробка для часов появилась после десерта, и они открыли бутылку лучшего шампанского.
— Через две недели она опять ждала, а он не появился. Это был не первый раз, когда она ждала его, но единственный, когда прождала весь вечер, а он так и не явился. А на следующий день я увидела в новостях, что его убили, и почувствовала себя немного виноватой из-за того, что сказала официанту, что «ублюдок кинул ее».
— Спасибо, — сказала Конни.
Тара посмотрела на них:
— Конечно, в любое время... Вы не хотите что-нибудь заказать?
— Да, мы остаемся на ужин, — сказал Том, кинув на Конни взгляд, говорящий: «ты ведь мне не откажешь?».
***
Встреча с ФБР расстроила Кейт больше, чем она показывала. Эта женщина-агент смотрела на нее, как на какое-то насекомое. Кейт не могла не чувствовать вины и стыда, но все же, она считала себя хорошим человеком, попавшим в ловушку неудачных обстоятельств. Она была юным поверенным, едва закончив юридический факультет, когда на нее обратил внимание могущественный и харизматичный окружной прокурор Леонард Симпел.
Таким мужчинам как Лен, женщины не отказывают. Кейт оказалась в еще худшем положении. Лен был большим начальником. Он был очень уважаемым адвокатом, а она была внизу лестницы. Она была польщена его вниманием и физически привлечена его мужской личностью. Она не была девственницей, но не была и шлюхой. Но хотя она и пыталась не попасть в его постель, когда Лен Симпел выбрал ее, у нее не было иного выбора, кроме как подчиниться. По крайней мере, так она это видела.
Кейт не ожидала, что отношения продлятся так долго, но в течение трех лет у них была стабильная половая жизнь. На самом деле она никогда не была публичной, но большинство людей в офисе об этом знали. Ей давали задания по ее выбору, и с ней обращались хорошо, но отношения с боссом держали ее в ловушке.
Билл Форд встретился через два года после начала ее романа с Симпелом. Он восполнил ее потребность в постоянном парне. Он был отчасти прикрытием, а отчасти товарищем. Спать с боссом два или три раза в неделю по-прежнему оставляло много одиноких ночей. Сокрытие романа на виду у всех означало, что иногда ей требовались официальные свидания. У нее с Леном были разные романтические интересы. Их роман был тайным, и они не считали его постоянными отношениями. Лен не переводил их в разряд постоянных, а Кейт не имела никакого желания быть его женой — быть же любовницей ее устраивало. От мужа ей требовалось больше, чем может дать такой мужчина как Лен.
— У нас проблема, — сказала она, когда между приступами коитуса они лежали в постели.
— О чем ты говоришь? — спросил Лен.
— Я беременна, — сказала она.
Лен промолчал. Его глаза говорили, что все исправить — это ее проблема, а не его.
— Я собираюсь выйти замуж за Билла. Мы еще не спали вместе, но будем. Он не узнает, что ребенок не его.
— Ты хочешь решить это именно так? — спросил он.
— Да, я не буду убивать нашего ребенка. Я — католичка. Грешница — да, но убийца — нет.
Лен пожал плечами и взял ее сексуально. Больше они об этом не говорили.
Билл оказался несложной задачей. Она соблазнила его и подстроила так, что презерватив соскользнул. После этого она просто показала ему тест на беременность. Он был более чем счастлив, и быстро женился на ней. Семьи у него не было, но ее родители были разочарованы тем, что не было нарядной свадьбы,
Кейт была замужем три месяца, когда случился самый ужасный день в ее жизни. Она была на работе, когда почувствовала между ног сырость. Через час в больнице врач сказал о спонтанном чем-то таком. Кейт поняла только то, что ее ребенок мертв.
Билл проявил себя просто замечательно. Он обнял ее и сказал, как сильно любит. Спланировал похороны ребенка, которого никогда не будет. Он был убедителен и настаивал, что у них еще будет много детей. Каким-то образом его вера в это поддерживала ее. Это было худшее время в ее жизни, и в тот момент она полюбила своего замечательного мужа.
Роман Кейт с Лен пошел на спад, но не прекратился. Казалось, то, что было у нее с Леном, не имело ничего общего с ее браком с Биллом. Она поняла, что любит Билла так, как никогда не сможет полюбить Лена, и по вполне понятным причинам. Билл был хорошим человеком и любящим мужем. Лен же был богатым и могущественным, но совершенно никудышным как личность.
Лен устроил ее на работу в лучшую фирму в штате, занимающуюся защитой в уголовных делах. Там она преуспела, а два года спустя появилась Аннабель. Она во всех отношениях была дочерью Билла, кроме, возможно, одного. Кейт отказалась делать тест на отцовство. Она не хотела этого знать, и это было бы предательским по отношению к Биллу. Он всегда будет отцом ее детей, несмотря ни на что.
Лен смотрел на вещи иначе. Он никогда не видел ничего, кроме фотографии Аннабель, но настаивал на том, что она — его ребенок. Он интенсифицировал отношения и хотел, чтобы Билл об этом знал. Но Кейт отказала ему в этом требовании. Билл, замечательный мужчина, за которого она вышла замуж, никогда не должен узнать об этом. Он был тем мужчиной, что заботился об их ребенке. Лучший отец, который мог бы быть у Аннабель.
Мысль о том, что эта агент Маркс могла с такой небрежностью обвинить Билла, очень расстраивала. Кейт практически наверняка знала, что если ее любовника убьют, подозрение падет на ее мужа. Но никто, кто знал ее Билла, не смог бы поверить, что он сделает такое.
Теперь Кейт была обязана перед Биллом. Любой ценой она должна защитить его от уродливой правды. Почему ее грехи должны причинять боль невинному? Кейт сняла трубку и сделала звонок, который, как она надеялась, поможет сохранить ее секрет.
***
Специальный агент Том МакПис провел четыре ночи предыдущей недели в постели лейтенанта Конни Бейкер. Несколько раз они и впрямь обсуждали дело, над которым работали вместе. Но в основном, трахались. Это было здорово. Том понял, что после развода он жил как во сне. Ему нужна была новая женщина. Конни была именно той женщиной, что ему была нужна, раскованной и не выдвигающей никаких требований. Он знал, что она надеялась, что их роман куда-то заведет, но, черт возьми, он — тоже.
«Я просто немного осторожен», — подумал он, — «однажды укушенный — дважды пуглив».
Первый брак Тома МакПиса распался, когда его жена через восемнадцать лет совместной жизни ушла от него к более молодому мужчине. Однажды он пришел домой и обнаружил ее сидящей за кухонным столом с бокалом красного вина и серьезным выражением лица. После ее слов «нам нужно поговорить!» последовало откровенное объяснение, что она несчастна, а затем она вручила ему комплект документов о разводе.
Спустя восемнадцать лет она потребовала все их активы, половину его пенсии и большую часть его зарплаты в качестве алиментов. У них были мальчик и девочка, которые все еще учились в старшей школе. Обычно он очень хорошо контролировал себя, но тут он потерял контроль.
У них был тяжелый развод. К большому удивлению его бывшей жены, их дети предпочли отца новому парню. Теперь Том получал алименты, а ее доля в активах в итоге составила менее тридцати процентов. Тому повезло, когда его дело было передано очень отзывчивой женщине-судье.
Придя в офис во вторник, он думал о Конни, но ему требовалось разобраться с агентом Маркс. В виде исключения Шейла сделала так, как ей сказали. Просматривая алиби Билла Форда, она явно была сдержанной. Тома предупредили, чтобы он закончил все побыстрее и молчал перед судьей о шероховатостях. Наверху будут счастливы иметь смерть в результате ограбления. Очевидно, кто-то потянул за какие-то ниточки. Никто не хотел скандала, кроме Шейлы.
— Моя интуиция подсказывает мне, что это сделал тот парень, сэр, — сказала она.
— Не СЭР. Том, Мак или агент МакПис, но не сэр. Ты больше не в армии, агент Маркс, — сказал он немного резче, чем хотел.
— Извини, Сэ... МАК. Просто он так хорошо подходит. Бывший военный полицейский, прошел путь от рядового до капитана. У него был хороший рейтинг на стрельбище. Он, безусловно, способен, и у него наилучший мотив.
«И не повредит, если последующий скандал погубит Кэтрин Форд-Морган», — сообразил Том. Шейла сразу же невзлюбила эту женщину, Морган. Том не мог этого не одобрять. МакПису следовало бы критиковать Кейт Морган, но он давно научился отделять личные чувства от работы. Более того, он понимал ситуацию, в которой она оказалась. В ее жизнь вошел могущественный мужчина. Конечно, она приняла несколько плохих решений, но пусть ее критикуют те, кто сам без греха.
Также он понимал такую женщину, как Шейла, не очень женственную, которая, как шептались за ее спиной офисные шуты, была транссексуалом. Она обвиняла других в своих бедах.
И то, что физически она более чем превосходила половину мужчин-агентов в офисе, потерявших свою форму, не помогало. Она также посрамила всех женщин-агентов своими физическими способностями и преданностью долгу. Том несколько раз ловил ее приглушенные разговоры по личному мобильному телефону. Очевидно, там был любовный интерес, и он подумал, что она, вероятно, ушла из армии, чтобы последовать за ним или за ней. Сотрудники офиса, в основном считали, что это — она, но Маркс держала эту информацию при себе.
— Послушай, я не хочу быть здесь резким, но нам требуется нечто большее, нежели просто хороший мотив и твое чутье. Так что, придумай способ пригвоздить мистера Форда или обеляй его, — сказал Том.
Три дня спустя Шейла лучилась улыбкой, уронив на стол большую коробку для архивного хранения документов.
— Что это такое? — спросил Том.
— Ленты безопасности с железнодорожной станции. Они перезаписываются каждые семь дней, — сказала она.
— Извини, но я не понимаю, — сказал Том.
— Поскольку они используют эту устаревшую систему, изображения не стираются, они остаются под новыми записями. Специалисты в лаборатории говорят, что могут восстановить ту ночь, которую мы хотим.
Том улыбнулся и заглянул в коробку:
— Хорошая работа, агент, но сколько у тебя там кассет?
— Двадцать семь с двенадцатью часами непрерывно сжатой записи на каждой ленте, — сказала Шейла.
— Что ж, удачи тебе и лаборантам. А у меня — горячее свидание, — смеясь, сказал он.
Фактически, он снова встречался с Конни. Это становилось серьезным, и он наполовину ликовал, наполовину был напуган. Он прибыл к Конни с местной газетой и с намерением выбрать фильм, чтобы вместе посмотреть. У дверей его встретила Конни, одетая в туфли на каблуках, чулки и... больше ничего.
— Я думал, мы... посмотрим фильм, — запнулся он.
— Извини, детка, мне нужен мой мужчина, и он нужен мне прямо сейчас, — сказала она, утаскивая его в спальню.
Конни затащила Мака в свою спальню и начала его раздевать. Когда он попытался помочь ей, она убрала его руки.
— Это — моя работа, — сказала она.
Снимая каждую деталь одежды, она целовала обнаженную кожу, пока не встала на колени, стягивая его боксеры. Его член выскочил, будучи твердым, и нетерпеливо закачался. Она взяла его в руку и провела языком, чтобы лизнуть головку в форме гриба.
— Ммм, ты вкусный, — промурлыкала она, когда ее глаза встретились с его.
Взгляд Конни был чистым вожделением. Ее глаза говорили ему, как сильно она его хочет. Одним быстрым движением головы она обхватила его мягкими губами. Он в ответ застонал.
Отступая, она сказала:
— Нет-нет, не так быстро. Я хочу поиграть.
Она толкнула его, чтобы он лег поперек ее кровати, свесив ноги на пол. Стоя на коленях, она била поклоны его эрекции. Она была очень медлительной, растягивая удовольствие до самого конца. Когда она, наконец, перебросила его через край, он стрелял, казалось, вечность в ее горячий, ожидающий рот... Она жадно проглотила каждую каплю и высосала его член досуха.
Конни взобралась на него как по шесту.
— Моя очередь, — сказала она, прижимая свою свежевыбритую киску к его рту.
Он начал лизать ее щель, думая: «Боже, она вся мокрая!»
Она зажала его голову между ног и прижалась к его рту. Ее вкус придал ему новых сил. От нее пахло духами и сексом. Впервые в жизни он почувствовал себя полностью покоренным женщиной. Она трахала его рот до своего бурного и шумного оргазма...
Мак снова напрягся, когда она скользнула к нему на кровать. Она обняла его член и расплылась в широкой улыбке.
— Нам нужно позаботиться о нем. Смазка — на прикроватной тумбочке. Ты возьмешь меня в задницу. Потому что с этого момента она принадлежит тебе, — сказала она...
После этого они лежали вместе совершенно измученные.
— Хорошо, о чем все это? — спросил он.
Конни нахмурилась и некоторое время не отвечала. Но он ждал ее ответа как хороший следователь.
— Я — шлюха. Мне нравится секс. Я не собираюсь скрывать от тебя этот факт. Мне нравится, когда мы вместе занимаемся сладкой любовью, но нужно больше, чем только это, — сказала она.
— То есть, это относительно того, чтобы показать мне свою другую сторону? — спросил он.
— Именно, и чтобы ты знал, что, хотя я и шлюха, но шлюха, преданная только одному мужчине. Я не трахаюсь ни с кем, кроме своего собственного мужчины, — сказала она, повернувшись, чтобы посмотреть ему прямо в глаза.
— Полагаю, именно здесь мне требуется прояснить свои намерения? — спросил он.
— Именно так, партнер, — сказала она.
Он все еще колебался, но понял, что не хочет отказываться от этой женщины.
Он притянул ее к себе и властно поцеловал:
— Я хочу все, что у тебя есть, леди, и если это означает, что мы эксклюзивны, просто скажи, где расписаться.
— Ну, сначала мы должны зарядить твой карандаш грифелем, — сказала она, начав ласкать его мужское достоинство.
Она сладко рассмеялась, и он, не выдержав, рассмеялся вместе с ней.
***
Мак нашел в офисе усталую Шейлу Маркс.
— Ты точно не выглядишь так, словно хорошо провела выходные, — сказал он.
— Да, попробуй как-нибудь просмотреть двадцать семь лент с камер наблюдения, а потом я посмотрю, как будешь выглядеть ты, — ответила она.
Мак засмеялся:
— Я не сочувствую. Ты сама навлекла это на себя.
В ответ Шейла только что-то проворчала.
— Ну? — спросил он.
— Ну, что? Он есть на пленках. Учитывая ту кучу бездельников, за которыми он наблюдает, если бы его не было, ничего бы и не делалось. Если бы эти железнодорожные охранники шагали еще медленнее, они бы двигались назад.
Мак подавил улыбку:
— Так что, полагаю, муж этого не делал.
Шейла хмыкнула в ответ:
— Может, он кому-нибудь заплатил?
— Что подрывает предположение о том, что судья знал нападавшего. Именно поэтому мы в первую очередь подозревали мужа.
— Значит, это — лишь плохое ограбление? Мне трудно в это поверить, — сказала она.
Мак не ответил. У них была только одна зацепка от продажи драгоценностей. Это казалось неправильным, но вы идете туда, куда ведут доказательства.
***
Агент Маркс выпрыгнула из машины перед отелем «Эльдорадо», съемных комнат в бедной части города. Агент МакПисон был медленнее. В конце концов, спешки не было.
У лифта отеля ждала Конни, в то время как Шейла помчалась вверх по лестнице.
— Серьезно, Мак, что движет твоей партнершей? — спросила Конни.
— О, я думаю, как обычно, — сказал он, пожимая плечами.
Шейла казалась почти подавленной, с тех пор как просматривала записи с железнодорожной станции. Как будто упаковка их для возвращения на железную дорогу была личной неудачей с ее стороны.
— Ты думаешь, она — лесбиянка?
— Может быть, но если и так, она не играет там, где работает. Но, честно говоря, я понятия не имею. Никогда не видел, чтобы она бросала второго взгляда ни на мужчин, ни на женщин.
— Немного неестественно, тебе не кажется?
— Всякое бывает, но она терпеть не может таких женщин, как миссис Форд, — сказал он.
— Что ж, не сбрасывай со счетов ревность. Когда ты — женщина, похожая на Шейлу Маркс, трудно посочувствовать такой красавице, как Кейт Форд. Наблюдать за женщинами вроде миссис Форд, жонглирующими мужчинами, тяжело для любой женщины, — сказала Конни.
— И все же, мне кажется, одна знакомая мне одинокая женщина питает слабость к этой распутнице.
— У меня есть веские причины. Во-первых, я старше, а во-вторых, я — профессионал, и знаю, насколько легко попасть в плохую ситуацию на рабочем месте.
— О, звучит как разговор об опыте.
— Держу пари, большинство женщин, независимо от их внешности, подвергались нежелательному вниманию со стороны мужчины, занимающего более высокое положение. В случае с Морган, она стала целью очень влиятельного мужчины в очень уязвимое время в ее профессиональной жизни, она, наверное, просто не видела выхода.
Поднимаясь по лестнице, они продолжали разговаривать, тем самым избегая неприятного запаха и опасности лифта.
— Мне жаль Шейлу. Похоже, она — из одиночек, — сказала Конни.
— Ну, у нее не так уж много друзей. Я слышал о нескольких армейских приятелях. Якобы она с кем-то слушает музыку, но ни о ком не говорит. Она замкнута, — сказал Мак.
В комнате, в которую они, в конце концов, вошли, пахло смертью. Дознаватель складывал труп. Шейла смотрела, как уносят тело, ее лицо было таким же пустым, как всегда. Команда судебно-медицинских экспертов выполняла свою работу, но причина, по которой позвонила Конни, лежала на небольшом столе, который, очевидно, использовался для двойной цели: есть и готовить наркотики.
Два пакета с уликами, в одном из которых был автоматический пистолет Вальтер П38, а в другом — золотые часы Ролекс. Мак поднял пакет с часами. Он смог легко разобрать надпись внутри.
«С любовью, Кэтрин и Аннабель, твои дамы».
— Есть идеи о причине смерти? — спросил Мак у Конни.
— Да, похоже на естественную смерть. Он — ветеран Афганистана, рядовой Сальваторе Марш, вернулся с довольно серьезной проблемой наркотиков. Где-то заразился ВИЧ. Последние несколько месяцев он лечился и выписался из больницы. Предполагалось, что сейчас он — в хосписе, но на самом деле выписался оттуда. Предполагаю, что он занимался самолечением. Мы считаем, что его достали либо болезнь, либо лекарства, — сказала Конни.
— Ты собираешься это расследовать? — спросил Мак.
— Не вижу смысла. Он соответствует уликам. Не знаю, почему он решил ограбить судью, но у него были пистолет и украденные вещи. А поскольку он мертв, если в этом кто-то и был еще замешан, мы никогда не узнает.
— Итак, сука выходит на свободу, — сказала Шейла. Никто из них не видел, чтобы она шла за ними.
— Накройте его, — сказал Мак, повернувшись к Шейле Маркс.
— Я думаю, здесь было достаточно боли, — сказала Конни, — пришло время двигаться дальше.
Шейла только пожала плечами. Мак почувствовал, что сегодня ей стало как-то грустнее. То, что женщина носила внутри себя, было более насущным, чем обычно.
***
Во вторник вечером в Марио было относительно многолюдно, зато это был женский вечер. Бен Уокер начал играть песни о любви. Медленная музыка собрала большинство посетителей на танцполе. Высокая женщина с короткими темными волосами в дальнем углу бара была исключением. Если подойти достаточно близко, можно было видеть в уголках ее глаз слезы.
— Надеюсь, они не из-за меня, Шейла, — сказал я, садясь рядом с ней в баре.
Она отвернулась и ответила:
— Нет.
Я не стал настаивать, но ждал ее, как хороший друг.
— Я не плачу... просто думаю о Сале. Я полагала, он стал чистым, — сказала она.
— Он и стал, но недостаточно быстро, — сказал я.
— Ну, думаю, теперь ты в безопасности, — сказала она.
— Ленты сработали?
— Как заклинание. Никто их даже не просмотрел. Я думаю, некоторые люди могут победить систему.
— О, в конце концов, система победит все равно, но не в этот раз.
Бармен принес напитки, которые я заказал, и я протянул Шейле ее.
— Давай, — сказал я. — Выпей за Сальваторе Марша, что искалечил трех офицеров и убил одного судью. Неплохо для человека, чьи руки дрожали чересчур сильно, чтобы удерживать пистолет.
Она слабо улыбнулась, но чокнулась со мной и сделала глоток мартини с водкой.
— За хорошего товарища, — сказала она. А потом, как будто это было запоздалой мыслью: — Ты не причинишь ей вреда.
Мне не требовалось спрашивать, кого она имеет в виду.
— Она — мать Аннабель. Кроме того, она делает кучу денег. Думаю, у меня есть на них какое-то право.
Последнее вызвало ее первую настоящую улыбку.
— Знаешь, когда тебя нет рядом, я по тебе скучаю, — сказала она, повернувшись ко мне и смахнув слезы. — Я бы даже любила тебя, если бы все было по-другому.
— Что ты имеешь в виду, говоря, что этого не делаешь? — спросил я, притягивая ее к себе.
— Ты понимаешь, о чем я, — сказала она, тихонько стыдливо рассмеявшись.
— Если серьезно, то, как я говорил уже много раз, любовь — это не физический акт. Это — все что мы делаем друг для друга, — сказал я, чокнувшись с ее бокалом и выпив свой первый мартини за вечер.
Мы пили, пока Бен не выдохся, а потом я проводил ее домой и уложил в постель. Постель, которую она не делила ни с одним мужчиной после группового изнасилования. В каком-то смысле она была самой сильной женщиной, которую я знал. Была способна всадить полную обойму из карабина M4 в ноги мужчин, причинивших ей боль. Она посадила всех троих в инвалидные коляски на всю жизнь.
— Так что, они никогда не сделают этого еще раз, — сказала она.
Но когда узнаешь ее хорошо, понимаешь, что внутри она была обиженной маленькой девочкой.
Она была моей маленькой девочкой, моим другом и моим товарищем. Мы бы всегда были вместе. Секса не было, но, в конце концов, для этого у меня была собственная шлюха.
Я заказал два свежих напитка, а когда их принесли, поднял свой стакан и сказал:
— За нас, — сказал я. — Армия сильна.
— Армия сильна, — ответила она.
— Хочешь потанцевать? — спросил я.
Когда она кивнула, я провел свою даму на танцпол...