Мир удивительно тесен. И неправда, когда говорят, что "можно спрятаться и в трёх соснах". Это можно допустить чисто теоретически, ну, на очень короткое время, и то только от самого себя. А вот так, чтобы надолго, да от всего человечества, вряд ли. Ну, как-то отличаемся мы от сосен и валунов, что лежат у их корней. Жить уж сильно хочется! А это, знаешь ли, движения, действия, поступки, общение, перелёты, переезды, ну, и тому подобное. Вот и получается, что встреча иногда уже сама предопределена самим расставанием.
Есть в моей жизни чудо, которое, в силу обстоятельств, стало другом и близким человеком. Именно он обладает таким талантом: уйти на минуту, а пропасть на годы. Да-да, это было несколько раз. Самый последний - на десять лет. Только представьте себе такую картину: лето, город, я стою и смотрю на всё широко открытыми глазами. Как же не похожи улицы этого южного "муравейника людей" на мои родные переулки и проспекты. Они настолько чужие, эти заграничные "авеню", что я испытываю шок и удивление. Вот в этом чужом мире мой взгляд, как в кино - случайно, цепляется за такое знакомое и родное лицо. Да. Навстречу шёл он, тот, который вышел на секунду и пропал почти на вечность. Я не могу ошибиться! Именно этот, "нехороший человек" в окружении трёх людей: приятной и ухоженной женщины, парнишки и девчушки, у которой только-только подростковая угловатость начала переходить в облик "девушки, красавицы, комсомолки". И шёл такой счастливый мужик, так довольный жизнью. Удивительно ещё и то, что это так далеко от перекрёстков нашего города Юности, ведь шли они по "business street" Никосии - столицы Кипра.
Минуту назад я вошёл на веранду этого кафе и высматривал свободный столик под навесом кофейни. Ну, чтобы и от приятного напитка побалдеть, да и на народ поглазеть. Чай не у себя в России, а в самой настоящей загранице нахожусь. Не успел сменить грёзы на реальность ощущения в руках горячей чашечки с ароматным напитком, как глаза, при частичном остолбенении тела, уже всматриваются в пружинистые шаги до боли родного человека. Вот уже и память листает книгу Бытия, где на скрижалях любви начертана наша с ним история. Как же всё начиналось?
Есть у меня один рассказ в сборнике "Армия. Юность" называется . Ну, а в нём вот такие строки: "Судьба определила в учебное подразделение для подготовки младшего сержантского состава. Нагрузки поначалу были запредельными. Служба выматывала так, что даже поласкать привычно себя не было сил. Падал "как убитый" по команде: "Отбой!" Вновь всё с начала по крику дневального "Подъем!" И так изо дня в день целых полгода. Отношения были ровные со всеми, и даже отцы-командиры не наезжали. Все было в рамках устава. Уже к началу шестого месяца втянулся в ритм, окреп, многое познал из военных наук.
Армия это особый мир, где ты двадцать четыре часа рядом с молодыми, сексуальными парнями. Утренний стояк у ста молодых жеребцов - это поэма! Жаль, не было возможности дать команду: "Остановись мгновение, ты прекрасно!" Постепенно, день ото дня, настолько освоился с нагрузками, что уже вечерами, после отбоя, не проваливался в сон, едва касаясь головой подушки. Нет! Хотелось поговорить, обсудить события дня, особо вело на разговоры "за баб".
Вместе со мной служил земляк, хотя на гражданке были совсем не знакомы. Он, как и все, при постоянных физических нагрузках и спартанском режиме стал ладным, натренированным бойцом. Спали с ним на соседних койках, которые впритык стояли друг к другу. Мне он был симпатичен. Миша - добрый, внимательный, не злой и не жадный человек. Во всех мелких передрягах армейской жизни мы помогали друг другу, часто в разговорах вспоминали свой город. Наступила ранняя зима. Однажды у него поднялась температура. По причине непонятного мне страха перед врачами, идти в лазарет он наотрез отказался. Еле уговорил попробовать народные средства. Если не помогут, то утром сам отведу к медикам. В моем вещмешке ещё мамой была положена упаковка аспирина.
Вечером, после отбоя, добыл кипяток у сержантов. Заставил Михася проглотить две таблетки, запить целым стаканом обжигающей жидкости. Уложил в постель, набросав поверх одеяла и бушлаты. Он заснул, но через два часа проснулся "мокрым как мышь". Простыни хоть выжимай. Пришлось развесить их на спинках кровати. Заставил выпить еще две таблетки и, в связи с отсутствием сухих простыней, разместил уже в свою кровать. Озноб не проходил. Ничего другого не придумал, как накрыть его своим телом. Я вон какой горячий! Сверху еще набросал одеяла и бушлаты.
Минут через двадцать "колотун" прошел. Парень "растекался подо мной в лужу", и вдруг я чувствую, что в живот упирается крупный стояк. Мой дружок мгновенно отреагировал и встал в изготовку. Сдвинуться в сторону из-за роли живого одеяла не мог. Наши вздыбленные члены прилипли друг к другу, поскольку трусы у обоих были уже мокрые. Эта "сладостная пытка" продолжалось до утра.
Как ни странно, температура прошла. Мы не делились своими впечатлениями об "оригинальном братании", но отношения стали ещё доверительнее. В ночь перед выпуском Миша, после того как все уснули, попросился ко мне. Легли рядом на узкой кровати. Лишь только жар тел накрыл обоих, "наши пушки, хоть и укрытые чехлами трусов", встали. Всю оставшуюся ночь они, как часовые, охраняли то ли бодрствование, то ли сон. Это было так приятно! Жаль, что никто из нас так и не осмелился прикоснуться "к морковкам", а не то что поласкать. Но даже так было в кайф! А ещё мечтали о том, как будем служить после учебки в одной части. И вот тогда...
Судьба распорядилась иначе. Мы разъехались в разные стороны. Мишка на прощание обнял меня. У обоих по щекам катились слезинки. Дали обещание друг другу: обязательно увидеться дома после дембеля. Мы встретились, как близкие и родные люди, но это отдельная история".
Вот и пришло время поведать эту "сагу". Хотя бы потому, что как-то решил для себя: по мере возможности и собственных способностей рассказывать о настоящей любви, о рыцарском отношении к другу, парню, мужчине. Ведь все мои зарисовки не о том, "как соблазнил, сунул, вдунул, убежал". Нет! Даже не о тех редких обладателях больших и огромных мужских достоинств, что ниже пояса. Они об удивительных, по своей человеческой сути, людях. О тех, кто является героем по своей природе, кто выпестовал в себе качества победителя жизни. Такими, парни - мои любовники, стали вопреки клейму - "пидарас", который с каким-то непонятным злопыханием развешивает определённая часть общества на всё, по их убеждению, нестандартное.
Да, я пишу о них - "представителях нетрадиционной сексуальной ориентации". Зачем? Я не первый и не последний гей на земле. И помню, как было тяжело ВСЁ ЭТО носить в глубине своего сознания, определяя своё мироощущение. Мне хватило внутренних сил не считать себя "уродом" и "монстром". Знаю о многих, более слабых пацанах, которые тихо ушли из жизни от тупости и жестокости окружающих их "нелюдей".
Вот и хочу, как могу, помочь тем, кто идёт следом: выжить, выстоять, стать такими же яркими и сильными, как любимые мною мужики-геи. Пусть рассказы кому-то станут "тонкой нитью Ариадны" и помогут, как Тезею, выбраться из лабиринта, где живут чудовища. Пусть они выйдут к тем, кто такие же, как они: поклонники его величества Фаллоса. Где их никто не будет гнобить, где обретут силы и броню от слов средневековых мракобесия и гомофобии. Ведь мы не виноваты, что такими нас создал господь.
Служба промчалась, как курьерский поезд. Да, мы, конечно, ещё в армии помнили о наличии друг друга, даже писали короткие послания, где обязательными были строки: "Вот выберемся на гражданку и сразу же встретимся!" А потом...
Каждого из нас замотала жизнь, появилось так много разных дел, короче, "суета сует повседневности". Да, так и не нашлось ни у того, ни у другого времени, чтобы пройти всего-то тысячу метров и позвонить в дверь дома армейского братана. Но, видимо, не зря в народе говорят: "Мы предполагаем, да Бог располагает". Видимо, ещё не пришёл тогда тот час, когда наша встреча должна состояться. А может, некая сила уже спланировала и включила механизмы подготовки данного события в определённое время и в нужном месте, с соответствующими для этого декорациями.
Итак, спустя три года после возвращения домой из армии я заработал на достойный отдых на берегу Чёрного моря. Купив билеты, поехал на юг. Денег было столько, чтобы не одёргивать себя, "ах, зачем купил мороженное и фрукты на пляж, вот теперь не хватит на обед". А что - гулять, так гулять! Всё для себя любимого. В этом славном месте, о котором поют, что "в городе Сочи тёмные ночи, спать не дают, к сексу зовут", случайно и нежданно-негаданно встретил своего армейского товарища. А было это так.
На выходе с пляжа находились душевые, куда я каждый раз заходил, отправляясь вечером домой. Якобы смыть морскую соль. Честно? Ну не только страх, что сие как-то навредит кожному покрову и я обсыплюсь какой-нибудь красной сыпью, двигало мной. Иногда там были такие классные образцы статных особей мужского пола, что мне доставляло эстетическое удовольствие их разглядывать. Так и в этот раз. Сразу при входе я представителя "абсолютно идеального мужского тела". Ну, сами посудите: гордая посадка головы; красивое лицо, вырезанное резкими и крупными линиями. Сильные руки, с чётко проступающими мышцами; широкие плечи, узкая талия, волосатая грудь, огромные коричневые ореолы сосков, кубики пресса. Длинные ноги бегуна: не худые, а накачанные, с крупными ляжками, переходящими в классную попку. Такую аккуратную, в то же время далеко не маленькую, с чётко приподнятыми вверх полушариями. Мужик как-то так прочно стоял "на этой грешной земле", как бы подчёркивая, что он здесь неслучайно. Струи воды, разбиваясь о грудь, создавали какой-то ореол из воды, кокон. А солнечные лучи, бьющиеся из верхнего окна, только дополнительно освещали ангельским светом, подчёркивая смуглость и загорелость его кожи. Вот он повернулся передом. Волосы на груди сужались и сбегали вниз чёткой чёрной дорожкой к его корню жизни. Да, уж тут есть чем гордиться. На двух крупных яйцах перекатывалась мясистая сарделька с полуоткрытой головкой. Не менее десятисантиметровом оковальчике чётко проступали вены. Да такие были способны быстро нагнать нужное количество крови, чтобы это чудо, восстав, поражало своей мощью и красотой.
И чем дольше я любовался, тем больше понимал, что я его уже видел, ну, может быть, не в таком совершенном состоянии спортивного тела. Но это было!? Самое интересно, что я не только видел, но и мацал эти мышцы, даже помню запах. Всё!?! Мне явно надо под холодный душ, у меня глюки или просто перегрелся на солнце. Да и смотрит он на меня совсем отстранённым взглядом чужака, хотя... вот сейчас промелькнул какой-то интерес или недоумение.
уже несколько минут открыто пялимся друг на друга и даже сближаемся в стремлении как бы пощупать и определить - реальность это или фантом. Меня озаряет первого:
- Миша?! Ты это или не ты?"
Парень, так же пристально уставившись в мою мордень, недоверчиво тянет:
- Зе-ме-ля! Ух! Вот так встреча!, - и со всей мощью натренированного тела бросается обниматься. И как бы вторым планом радостной встречи, мелькает мысль: "Вау! Как крепко прижал. Как впечатал в меня свои причиндалы. А целуется как классно. И от него всё так же пахнет свежестью и ещё чем-то непередаваемым, но таким неповторимым его фимиамом. А чего это я туплю? У нас с ним почти всё уже было. Интересно, какая будет реакция, если поцелую его в засос?"
Немедленно так и сделал. Он мгновенно как-то подобрался, сконцентрировав себя в ком энергии, замер, а потом обмяк и стал сам шуровать языком в моём рту. Ого, а кое-что начало шевелиться и ниже пояса. Я явно почувствовал приятный толчок "просыпающего лежебоки". Вдруг хлопнула входная дверь, и наши так тесно сплетённые тела распались.
- Давай уйдём отсюда. Пока нас не арестовали за нарушения общественного порядка. Представляешь картинку, два голых мужика со стоящими оглоблей перцами в ментовке. Вот тебе и анекдот! - тихо сказал мне и заржал, как племенной жеребец.
Мы быстро натянули шорты на голое тело и вышли из помещения. Как-то сами собой ноги вынесли к воде и далее по кромке берега туда, где царствовала дикая природа. И чем дальше отходили от городского пляжа, тем больше сближалась траектории наших следов. Если бы кто-то посмотрел вслед в эту секунду, то увидел бы двух парней, которые, взявшись за руки и прижавшись плечами друг к другу, уходили в сторону заката солнца.
Море с шуршанием камешков дышало набегающими волнами. И так хорошо рядом с ним, как это было тогда в последнюю ночь в казарме перед расставанием. Мы уходили от людей, от их суеты и любопытства. И когда вокруг с нами остались только тишина, привычный шум набегающих волн, горы, всё ближе подступающие к кромке воды, то именно ЭТО стало сигналом того, что мы набросились друг на друга, как два героя поэмы "Мцыри" Михаила Юрьевича Лермонтова:
"Да, и он завыл, Рванулся из последних сил, И мы, сплетясь, как пара змей, Обнявшись крепче двух друзей, Упали разом, и во мгле "Бой" продолжался на земле!"
Сейчас, вспоминая и описывая, радуюсь и удивляюсь тому, что, оказывается, такая животная страсть присуща и мне. Да, я готов был тогда почти жестко впечатать в себя желаемое тело, чтобы потушить "огонь наших чресел". Как же это сладко, что даже по прошествии стольких лет у меня от воспоминаний так реально твёрдо "поднимается настроение".
Мы остановились в маленькой бухточке, которая с обеих сторон берега укрывалась выступами гор, почти вплотную подступивших к морю. Жёлтый песок и карниз нависающей скалы стали нам и постелью, и крышей. Пляжные сумки полетели в стороны. Мы сомкнулись, вдавив тела, совпадая впадинами и выпуклостями, обхватывая руками до боли. Кружась в диком танце обладания, с рычанием втягивали губы, буравя языком полости ртов. С остервенением стягивали шорты, враз ставшие узкими. Запутавшись в них, упали на горячий песок. Катались по нему, подминая своего вновь обретённого партнёра под себя и обхватывая в стремлении плотнее прижать разгорячённые и звенящие в своей твёрдости жезлы. Они были настолько возбуждены, что, казалось, при касании и трении высекали искры. Обоих била лёгкая дрожь, и кожа покрылась пупырышками, как на морозе. Руки мяли и гладили попки. Губы так сладко то соединялись вместе, то обхватывали торчком топорчащиеся соски. Каждая часть нас как бы жила отдельно своими ощущениями, так неподвластными единой гармонии, и в то же время наполняла тела обоих блаженной негой. Она отключала реальность, и только одна мысль будоражила обоих: "Всё взять и всё отдать!".
Мишка отлип от меня и, нависая, стал нежно ласкать, покрывая поцелуями лицо, шею, грудь, впиваясь засосом в горошинки сосков. Вот его губы уже порхают по животу. В беспорядочности движения у него есть цель: крепко стоящий, сочащийся и подёргивающий в ожидании член. Язычок, нырнув в чашечку канала, слизывает капельку нектара. Восторженно ухнув от подёргивания булавы, заглатывает головку. Вау! Душа наполнена таким восторгом, аж слёзы выступили из глаз. Память мгновенно включила ощущения той армейской ночи, когда мы так и не решились сделать то, о чём грезилось и так желалось. Я хочу сейчас того, о чём мечтал в те минуты. Усилием всех мышц, вспахав при этом песок, переместился так, чтобы самому заглотить сочащийся кутак. Да так, чтобы носом упереться в округлость наполненных яиц. Мы оба, обхватив полушария попок, с причмокиванием вбираем до самого конца так классно стоящих "малышей". Нашу гордость и прелесть! Наши волшебные палочки, благодаря которым так сладко, что хочется проорать об этом всему миру. Одно желание распирает обоих, хочется скользить "по зрелым огурцам" нескончаемо долго. А ещё целовать эти жаркие губы. Оторвавшись и переместив себя, мы со стоном впиваемся в алые бутоны, чтобы через минуты вновь расположиться валетиком, но уже на боку, и припасть к ожидавшим действий початкам. Ах, как приятно ласкать язычком уздечку и через мгновение вобрать в ротик разбухшую залупу. А потом скользить по живым каменным пестикам, оглаживая одной рукой попку, а другой мошонку, перебирая пальчиками каждое яичко в отдельности.
Какое странное состояние, уже неистово хочется утолить жар глотки живительным сиропом и в то же время не насытился тем, что есть. Нет, надо сбить готовый к фонтанированию гейзер, дать остыть немного накалу страсти. Да к тому же так хочется вобрать в себя эти упругие шарики, которые неистово работают, чтобы создать самый пленительный нектар. Как они славно перекатываются во рту под нежными касаниями язычка. Да и урчание, и мгновенный зеркальный обхват моих сокровищниц говорит о том, что Мишане так же приятно. Ах, как это классно, что к нам вернулось внутреннее понимание. Мы всегда в юности без слов знали, что надо сделать для своего дружбана и как. Вот теперь вновь заглотим "по самое не балуй".
Нет, уже никаким уговорам не подвластны процессы, которые запущены внутри нас матушкой-природой. Стволы окаменели, маковки расширились до предела, яйца поджались так, что и силой не вернуть их к обычному состоянию. Рты неистово насаживаются, язычки скользят по натянутой кожице концов. А-а-а! Последний посыл в самый жар глоток, и обоих выгибает энергия вброса молофьи. Руки, обхватив попки, вжимают, чтобы поглубже вошло. Струи фонтанов, хоть и не видны, но зато так ощутимы. Ух ты, как много! Не успеваю глотать. Какая сладость! Посмаковав, вылизываем, выжимая последнее. Никак не могу остановиться, мягко выдаиваю и ласкаю. Медленно наши игрушки теряют свой былой вид. Надо и им дать роздых, чтобы вновь были готовы к употреблению спустя некоторое время. Не знаю, как Мишане, а мне не хочется останавливаться. Мы так долго жаждали друг друга, что у обоих готова целая программа к реализации и действию.
Устало, но нежно сливаемся в благодарном поцелуе. Лица светятся счастьем. Как хорошо, что рядом сумка, можно дотянуться и раскурить сигареты для себя и своего долгожданного любовника, земляка, армейского сослуживца. Представляешь, всё сие "в одном флаконе". Покуривая, смотрим новым взглядом на того, кто так дорог, хоть и не всегда присутствовал в зоне любования. Мы всё те же - и совершенно другие. Ничего, у нас ещё есть время вновь узнать и оценить появившиеся изменения. Тем более сейчас, когда мы открыли прекрасную часть человеческих отношений под названием "секс".
Нас тянуло друг к другу, как разнополярные магниты. Причём так реально, что не только поднималось, а мгновенно каменело в паху, руки жаждали прикосновения, губы поцелуев и засосов, желательно везде и всюду. И какая-то прямо звериная похоть толкала в объятья. И хотелось одного: схватить - и грубо оттрахать. Бог ты мой, я даже и не подозревал, что где-то в глубине такого воспитанного и сентиментального "отличника", каков я и есть, хранятся такие эмоции предков. Этакого "хомо сапиенса", в которого природой заложена программа - быть победителем, чтобы выжить.
Судя по словам Миши: "Сегодня ты будешь мой! Ух, как давно я этого хотел!", - подобные чувства распирали не только меня. И, глядя на самца, стоящего в полный рост с круто эрегированным ятаганом, я понял, что уступаю ему в его физической стати. Да и так давно не было того, чей налитой перец я хотел бы впустить в себя. А тут такая булава! Член не был гигантом. Уж что-что, а попка и ротик знали и большие размеры, которые даровали необыкновенные эмоции в обладании ими. При своих семнадцати с половиной сантиметрах Мишкин клинок был идеальным. Большая раздутая грибообразная маковка венчала ствол, обвитый толстыми выступающими жилами. Фаллос возвышался, как минарет, устремившись к небу. Его крепость была настолько крута, что с трудом удалось отогнуть от живота, чтобы обхватить губами и шаловливо начать ласкать язычком самый верх, где в чашечке накопилась уже не одна капля сладчайшей влаги. Я входил в азарт и всё глубже нанизывал свой рот на это чудо. Мне стало даже обидно, когда лишили такой игрушки. Его руки властно развернули попкой и нежно стали массировать половинки, раздвигая их. Вот пальцы сменились язычком, который то мягко вылизывал некую точку притяжения, то, обретая твёрдость, входил в лунку и раздвигал упругое колечко сфинктера. Это было так восхитительно, что стоны удовольствия сменились неистовым желанием, чтобы что-то другое уже раздвинуло стенки пещерки и глубоко проникло в неё.
- Дорогой, давай! Сделай это. Войди поскорей. Трахни, как портовую шлюху! - неожиданно даже для себя попросил я умоляющим голосом, пламенея от страсти.
Да, пусть он будет первым. У меня такой настрой и желание, что его попка не уйдёт от жёсткого траха, ничего, что во вторую очередь.
тебе, дролечка! Несмотря на то, что врата мои распахнуты и я сам выдал тебе карт-бланш на пользование собой, как "вокзальной девкой", у тебя хватает любви по миллиметру, осторожно, вползти в меня своим древком. Как же я люблю момент "полной стыковки". Когда тебя максимально распёрло внутри таким горячим корнем, а яйца коснулись промежности. И хотя давление и напор остаются в стремлении хоть ещё чуточку вогнать вглубь, но сам факт, что это свершилось, так благостен. Оба разом захлёбываемся глубоким выдохом: Миша от свершившегося акта обладания, так характерного для любого самца; я от чувства наполненности внутри; оба от радости, что даровали эти ощущения своему любовнику. Это пауза важна ещё и потому, что каждый из нас понимал, что надо дать обосноваться, обжиться херу в новой для него теснине пещерки. Растянуть так, чтобы всё дальнейшее было в кайф обоим. Сдерживать распирающую нас страсть уже не было никакой возможности. Это как мимолётное затишье перед надвигающимся штормом. Да, пусть буря, пусть будет шквал, мы жаждем, желаем, хотим!
Вот он момент возвратного движения. Медленно покидает меч свои уже привычные ножны, чтобы через мгновение ворваться мощным посылом вперёд в ту глубину, в которой был секунду назад. Да, вот так! Царствуй, Мишка, над распростёртой наготой, над беззащитностью распахнутой доступности. Вбивай дрын со всей мощи своего спортивного тела. Распахивай незнакомую целину! Пусть плуг глубже врезается в пласт. Меня выгибает навстречу в стремлении теснее прижаться, чтобы в норку вбивался не только ствол, но и влетали яйца. Мишка обхватывает бёдра и, уцепившись за них, неистово колотит, желая пронзить насквозь попку. Эмоции захлёстывают обоих и вырываются стонами, рыком, поскуливанием, просьбами: "Давай! Глубже! Резче! Не вздумай остановиться. Быстрее!" Ритм нарастает, дыхание загнанных коней горячо, капли пота слетают с крупов, как дождинки, и впитываются в песок. Все чувства сконцентрированы на блаженстве, и хочется только одного, чтобы это не прекращалось, чтобы оно длилось вечно. Вот уж "распалили не костёр, а целый пожар". Никогда бы даже подумать не мог, что мой спокойный и уравновешенный друг может быть таким неистовым жеребцом и таким великолепным ёбарем! О подобных мужиках мечтают, слагают легенды, берегут, как мешок с золотом, боятся потерять, как самый дорогой алмаз.
Улавливаю момент и, укрепившись одной рукой, другой обхватываю свой корень, ах, как славно стоит. Пару раз "передёргиваю затвор" как проверку своей боеготовности и ползу дальше. В момент очередного посыла в меня, да так, что дальше некуда, обхватываю его гроздь яиц, которые уже прижаты к основанию. Выгибаюсь, как кошка в минуты блаженства, предельно выставляя "пятую точку". Мишка, не вынимая оглобли и не переставая двигаться, с колен поднимается на ноги. Подав себя немного вперёд и согнув ноги, занимает позу "кобеля на сучке". Вах, как приятны теперь удары вниз и вглубь. Головка с каждым разом упирается в распухшую предстательную железу и, сминая её, уходит в самую узкую часть. Если это продлится так некоторое время, то кончу и без рук от подобной "сладостной пытки". Надо воспользоваться теми умениями, которые обрёл благодаря бывшим своим собратьям, то, чему научили они - мои опытные учителя секса. Надо только немного сосредоточиться и сконцентрировать расслабленные внутренние мышцы. А затем равномерно обхватывать член своего партнёра так, что ему приходится уже не скользить по растраханному ходу, а преодолевать узость, что только усиливает стимуляцию залупы от трения по слизистой. Ого, как заурчал! Надо же, нашёл выход, круговым движением попки уже не вдалбливает, а вкручивается, как штопор. Ещё усилие - и рык самца. Мишка впечатывается в меня, дёргается и изливается. Чувствую, как внутри растекается горячая субстанция. Мой дружбан выжат, опустошён, его сердце бьётся на таких высоких оборотах, что в глазах темнеет. И он без сил валится на мою спину, весом своим придавливая к песку. Как приятна эта тяжесть. Как хорошо, что его "большой Бэн" по-прежнему находится во мне.
Прости, дорогой мой, я понимаю, что у тебя нет сил, что тебе, как человеку, так классно выполнившему такое "ответственное дело", полагается отдых в нежных объятьях, в ласковом перебирании волос, в умиленном шёпоте: "Как хорошо, что ты есть!" Поверь, всё это будет, но только чуть-чуть позже. Я ведь не железный, меня так же распирает нега и благодать, но у меня может упасть то, что пока ещё каменно стоит. Знаешь ведь - не баба, а такой же мужик. И мне не терпится получить сатисфакцию. Не за оскорбление чести, а чтобы быть на равных, чтобы и тебе дать почувствовать удовольствия стимуляции сзади и получения от этого наслаждения.
Напрягаю все мышцы и переворачиваюсь вместе с тобой, умудряясь при этом даже не разъединиться. Медленно качаюсь на опадающем хере, как бы подтверждая то, что его обладатель минуту назад так классно реализовал заложенные природой функции самца. Я приподнялся, член выскочил из попки со звуком открываемой пробки бутылки шампанского, и повернулся лицом. Наклонился, обхватил губами маковку, слизывая всё, что не впитала в себя попка. А затем без всяких слов поднимаю его ноги и припадаю к розочке губами. И чем больше я её по- кошачьи вымываю язычком, тем нетерпимее становится стремление вогнать свой хобот с разгона в эту манящую глубину. Да так, чтобы он заскулил, чтобы почувствовал мою волю и желание. Чтобы выдохнул в упоении, что "такого трахальщика не встречал в своей жизни". Я хочу тебя, Мишка! Я так давно тебя жажду, так много раз мысленно сосал и факал, что уже давно виртуально ты мой давний возлюбленный. Сейчас ещё больше раздвину ноги, немного подав к голове, приподниму попку и буду чпокать. Хочу чувствовать руки на моей груди, теребящие соски. Хочу видеть твои глаза, которые без слов расскажут мне всё, что ты будешь чувствовать. Пойми, хоть и мечтаю порвать и измять тебя в кусок кровавого мяса, но никогда не сделаю больно тому, кого люблю. Да, Мишка, я тебя так давно люблю, с дней нашей армейской юности. Где же ты так долго был, Мишаня?
Меня манили его зрачки. Я потянулся к их свету, к алым губам. Засасывая губки-вишенки и, растворяясь в магии блеска зрачков, подаюсь вперёд. Копьё шланга само стало вползать в так точно найденный внутренним радаром центр стыковки с миром наслаждения. Я делал это с постоянной силой давления и без рывков. И то, как норка быстро, без сопротивления, сдалась агрессору, явно говорило о том, что это не в первый раз, что всё уже растянуто и раздрючено до меня. Да и слава богу, не надо мучиться по поводу того, что сделал больно, а то ещё и не дай бог до крови порвал. Нет! Не люблю ломать целки и нести моральную вину за последствия. Каждый раз, когда это случается, прохожу "пороги нравственных мук": "А не толкнула ли моя похоть к развращению и насилию. А вот если бы я не стал, то может быть... и так далее и тому подобная лабуда: бла-бла-бла, бла-бла-бла!" Как хорошо иметь дело с человеком опыта. Всё уже разработано, всё уже притёрто, всё нацелено только на получение кайфа!
Вау, как вошёл глубоко. Настолько, насколько это вообще возможно. Как приятна эта жаркая теснина, какое удовлетворение приносит сам факт, что я внутри такого классного ёбаря, такого сильного самца. Это осознание его покорности, его просящие по-собачьи глаза: "Да! Хорошо! Теперь - пяль!", что ещё может так тешить внутренний мир мужика.
Для меня всегда было важно найти свой ритм совокупления с партнёром. И он всегда разный, даже с одним и тем же человеком. Всё зависит от общего настроя, от ситуации, от испытываемых чувств, а также места, где мы уединились. Я боготворил Мишку, потому и входил в него, несмотря на давление подсознания, неспеша, и относился, как к хрустальной вазе. Осторожно, то чуть ускоряясь, то вновь сдерживаясь, стараюсь так отмассировать некую железу, чтобы в моём любовничке зародилось "бешенство матки". Когда каждая попытка остановить движение вызывает только неудовольствие, да такое, что партнёр сам стремится насадиться поплотней и забалдеть. Вау, как подаёт свой круп, как звонко щёлкаются половинки о передок. Теперь самое приятное - вынуть совсем и вогнать по-новой в самый жар глубины. И так раз десять, а сейчас только погрузить головку, медленно пройдя через входное кольцо ануса. Повторить несколько раз - и вновь резко на всю длину. Теперь увеличить темп до скорости "швейной машинки", а затем перейти на медленное, но жёсткое движение "прокатного стана".
Как приятно, что Мишка не просто лежит колодой, с готовностью раскинув ноги, а весь в эйфории удовольствия. Из глотки вылетают то стоны, то стенания с причитаниями. Руки периодически тянут на себя, чтобы дать поглубже въехать моему жеребчику в широко раскрытые врата рая. Ноги то раскинуты, то закинуты на плечи, то змеями обвивают мой стан. Хрен то спокойно лежит раздутой отварной сосиской, то торчит как локаторный столб, мотаясь в поисках цели. Как же я люблю иметь, правда, настолько же, как и быть вздрюченным. Они такие разные ощущения, когда сам вгоняешь и все осязания на окончании морковки, и когда тебя распирает раздутое навершение, упорно продвигающегося внутри тебя горячего шомпола. Для меня приятно и то, и другое. Жаль, что так скоро приходит неизбежное. Где-то глубоко внутри за копчиком начинает свербеть. Это чувство разрастается в тебе и ищет выход. Оно, как лавина, медленно увеличивая скорость, уже мчится девятым валом, корёжа тебя и выгибая к телу любимого, как бы желая в этом касании получить дополнительное удовольствие или спасение. Только и успеваю за минуту до этого обхватить пятернёй его ослоп и то медленно, то быстро, то прямо, то круговыми движениями довести его "до точки кипения". Кончаем вместе, судорожное дрожание членов во время оргазма и отсутствие способности нормально дышать не мешает прижаться друг к другу.
Как приятно качаться на волнах выброса спермы, какие насыщенные эмоции накрывают обоих. Самое интересное, что члены у обоих торчат, как железные палки, и наряду с мыслями: "Как хорошо! Как божественно!" - тут же возникают другие: "Самому ещё трахнуть или отдаться другу?" Но вот очередная волна новых ощущений накрывает, как покрывалом, оттесняя то, что роилось в голове до этого. Умиротворение, покой, тишина. Просто лежишь в обнимку и радуешься неге и теплу любимого. Руки гладят и перебирают. Губы благодарно прижимаются к коже, целуют и шепчут такие банальные, но так приятные уху слова.
А день уходит, и все наши тайны скрывает покров темноты. Морской бриз лёгким дуновением освежает нас и, восстанавливая силы, побуждает к действию. Мы поднялись и пошли к морю, надо смыть подсохшие потоки спермы и прилипший песок. Мы благодарно омывали друг друга, обцеловывая всё, к чему прикасались руки. Вытеревшись полотенцами, оделись и пошли назад. Какое классное место надыбали, да ещё и прямо в черте города. Такую закрытую со всех сторон, кроме, естественно, моря, лагуну подарила нам судьба. Оба были уверены, что её гостеприимством ещё воспользуются вместе или по отдельности, и она ещё не раз укроет и сохранит память о сексуальных приключениях.