Он дышит тихо и мерно. Вовка всегда так дышит, когда спит. Я обожаю смотреть на него в это время. Он прекрасен. Голова чуть повернута, губы чуть приоткрыты. Черная поросль на мощной груди... О, эта грудь! Мускулистая, с темными сосками, которые наливаются кровью, когда я их целую. Черные заросли от груди льются полоской по плоскому животу к пупку и тут снова разрастаются тёмным кустарником вокруг его великолепного, изумительного хуя и двух яичек, напоминающих теннисные мячики.
Вовка мужик в полном смысле этого слова, самец, машина для отвязной ебли на всю ночь, и вместе с тем до нашей встречи удивительно застенчивое существо, когда дело касается постели.
Мы встретились случайно. Нас поселили в одном гостиничном номере. Бывает же так! Как будто администраторы в гостинице нюхом чуют кого с кем селить.
Он сидел в кресле и читал книгу. Бальзака. Поздоровался тепло и доброжелательно. Положил ли я на него глаз в тот момент? Определенно. Но я бы не предпринял ничего, если бы точно не знал, что он такой же, как и я. Мы проговорили весь вечер и захватили ночь. Он был веселым и простоватым в общении. Хотя Бальзак указывал на довольно высокие запросы.
Мы задавали друг другу много вопросов. Я узнал, что ему 27, он компьютерщик, был женат, но уже три года как в разводе. Детей нет. Живет один. Естественно я поинтересовался, почему все три года он так себе никого и не нашел, вот тут я впервые и увидел, что он так способен смущаться. Поразительно, здоровенный, сильный и казалось бы на первый взгляд нахальный парень способен так наивно выдавать свое смущение. Он не ответил ничего вразумительного, отделался взмахом руки и незначительным:
- Да ну их всех!
В душ он пошел после меня. Мы оба взяли на вооружение какой-то странный игривый тон, используя который, как мне показалось, Вовка чувствовал себя проще и раскованнее. Вот тогда я впервые увидел его тело. Как описать удар молнии, как объяснить те чувства, которые возникают при взгляде на некое великолепие – природное или созданное руками человека? Непросто. Мой сосед по номеру был не просто великолепен. О, нет, дамы и господа! Его даже нельзя было назвать полубогом, потому что это предполагает некое бесплотное совершенство, к которому даже приближаться как-то неловко. А Вовка излучал земную силу, ровное житейское тепло. В тот вечер он был небрит и от того еще более удивителен. Широкие плечи, узкие бедра, крепкие лодыжки, и эта грудь в поросли негустых черных волосков, убегавших меж холмиков пресса ручейком вниз, куда моя фантазия не рискнула заглянуть!
В тот вечер у нас ничего не было. Я не торопился. Спешка иногда приводит к печальным последствиям. На следующее утро просто обменялись телефонами и уговорились встретиться, когда приедем в Москву. Помниться, о встрече говорил я сам, но тогда без особой надежды на это. Я многим знакомым раздаю свои визитки, но больше половины так позвонить и не надумывают. Да и я забывал о многих уже на следующий день.
Через неделю услышал в трубке голос, показавшийся мне знакомым. Это был Вовка. Он радостно поприветствовал меня и спросил, есть ли у меня время.
Не знаю, зачем я согласился. Я уже давно уклонялся он таких вот гетеросексуалов, жаждущих просто дружбы – потеря времени и сил. Но голос у Вовки был такой оптимистичный, что у меня не хватило мужества отказать ему. В конце дня мы встретились в кафе. Впервые видел, что человек может быть так рад другому человеку, причем малознакомому. Он излучал не дежурное дружелюбие, а то самое, когда люди находятся на пике хороших отношений. И он волновался! Это было очень заметно. Мы снова говорили, но на этот раз еще и пили. Пили много. Вовка, судя по всему, от своего щенячьего и непонятного мне тогда волнения, а я с ним за компанию. Моего новоявленного друга развезло первым. Я вызвал такси и доставил тело ко мне домой, потому что сказать свой адрес оно не могло. Мы с таксистом уложили его на мою кровать, я расплатился и стал думать, что же это такое было. К тому времени я тоже почти дошел до той кондиции, когда море по колено.
Вовка лежал передо мной совершенно одетый и совершенно беспомощный.
Сначала я снял с него туфли. Повидал я много парней, но все их привычки и, если хотите, даже образ жизни неизменно выдает запах немытых ног. Здесь же я почувствовал лишь легкий, едва уловимый, тонкий флер мужской кожи. Я стал постепенно разоблачать его - пальто, пиджак, галстук, рубашка...
Я не удержался, чуть прикоснулся тыльной стороной ладони к его груди, прошелся пальцем вокруг сосков, вниз, к волосатому пупку. Он дышал ровно, тихо.
Дошла очередь и до брюк. Я стянул их с него легко и быстро, как будто он мне сам в этом помогал. Мне открылись его ноги, все в поросли густых черных волосков. У меня сорвало башню. Дрожа, я поцеловал его коленку, потом пальцы ног. Волна наслаждения прокатилась по мне и ударила по яйцам. Мой член стал подниматься и я ему в этом не препятствовал. Неистово сорвал с себя одежду и снова присел рядом с Вовкой. Настала очередь трусов. Под ними отчетливо виднелся Вовкин хуй – приличных таких размеров елдак, естественно, в нерабочем положении. Я сглотнул слюну и осторожно потянул резинку вниз... О, что это было за чудо! Чёрная поросль вокруг яиц, на внутренней стороне бедер, суживалась у пупка, там снова разбегалась маленьким островком, снова суживалась и уже заливала целым потоком грудь парня. Осознаёт ли он, как красив? Безупречной, невероятной, бесподобной ебливой силой прирожденного самца, который может покрывать самок по нескольку раз в день. Его член – верх природного совершенства. Я осторожно взглянул на спящего и понял, что ничто меня уже не сдержит.
Я оголил головку его елдака и всосал, как итальянцы всасывают свои спагетти. Хуй Вовки вздрогнул и независимо от воли хозяина начал наливаться кровью. Природа есть природа! Против неё не попрёшь. Я для проформы сделал несколько глотательных движений и начал пристально наблюдать за тем, что так безупречно создано миллионами лет эволюции. Яйца начали медленное движение вверх-вниз, словно насос, закачивавший кровь в хуй. Сам хуй распрямился, вены на нём стали набухать, словно корни диковинного дерева. Я придержал его за основание и заставил стоять торчком, с тем, чтобы не упустить ничего из происходящего. Хуй продолжал увеличиваться и толстеть. И вот когда он достиг по моим прикидкам сантиметров 20-ти, начала раскрываться огромная головка, словно бутон диковинного цветка. Нежная кожица выпустила на волю ярко-красную залупу. Ещё мгновение и показалась уздечка, под которой скопился беловатый налет. Все! Я больше не мог терпеть. Я погрузил это чудо в рот, с удовольствием почувствовав, как горячая пульсирующая залупа упёрлась мне в гланды.
Вовка пошевелился и тихо простонал:
- Ты что делаешь?
Но в голосе его звучала не угроза, а стыдливое недоумение. Я решил ковать железо пока оно горячо. В тот же мгновение я переместился к его губам и не дал ему больше сказать ни слова. Я дарил ему запах и вкус его собственной залупы. Сначала он застыл, а потом стал отвечать. Вначале несмело, а потом уже вовсю орудуя языком в моём рту.
сопели и стонали, не в силах утолить первый, самый мощный порыв страсти. Я чувствовал, как он все больше старается прижать ме-ня к себе, он терся горячим хуем о мой хуй, я ощущал его жесткие волосы. Мы закружились в безумном желании, мы почти боролись за право сильней и неистовей слиться в единое тело.
- Ты хочешь в меня? Хочешь? – задыхаясь, спросил я.
- Да, да... Только я не знаю... - на миг в его глазах мелькнуло смущение. Я понял, что до этого он имел дело только с бабами.
- Ничего, я помогу. Ты только слушай меня и не спеши. Ладно?
Он кивнул, снова впиваясь в меня долгим поцелуем. Мы долго не могли отпустить друг друга.
- Саня, что мы делаем? – почти жалобно спросил он.
- Ничего необычного, - ответил я. – Мы взрослые люди и сошлись вместе, чтобы доставить друг другу много много удовольствий. Ничего противозаконного.
- Я никогда раньше...
- Это мне и так понятно.
- Что мне делать?
- Старайся, чтобы твой большой друг оставался таким же, как сейчас.
- Насчет этого можешь не беспокоиться, - Вовка улыбнулся, и это уже было не смущение, а гордость и самоуверенность первого ёбаря, дружок которого ещё ни разу не подводил.
- Ну и отлично, - кивнул я, вытаскивая из тумбочки специальный крем и презики.
Он тронул меня за руку.
-А можно без резинки? Я не люблю...
Надо же, как знал, что я накануне сделал себе грандиозную клизму.
- Как хочешь.
Я заставил его откинуться на кровать, потом с трудом отвел хуй, который находился на высшей точки эрекции. Этим бы елдаком стены крошить! Я вылил на руку крем и безжалостно растер его по залупе. Вовка дёрнулся, выгнулся и буквально заныл.
- Бля!
Я не дал ему пощады. Обжимая его хуй двумя руками, растёр масло по всей длине бугристого, покрытого крупными венами тела. Его бедра задёргались, а рука несколько раз хлопнула по простыне.
- Я хочу!.. – подвывал он.
- Что ты хочешь? – ласково спросил я.
- Ебать. Хочу... Сейчас... Я хочу трахать тебя...
- Терпение, - усмехнулся я и стал над ним во весь рост. – А теперь не двигайся, пока я не скажу. Понял?
- Да, - выдохнул он, закрывая глаза.
Я присел как раз над его елдаком. Снова оттянул от живота и примерил к сфинктеру, который инстинктивно сжался. Ничего, это мы уже проходили. Я поднатужился, как в туалете по-большому. Сначала прошла головка – уже легче. Масло помогало скользить... И тут случилось то, о чем помнит каждый гей и, возможно, именно это заставляет его искать подобное ощущение снова и снова.
Искристая волна метнулась от груди вниз, и вихрем вернулась обратно. Горячее, пульсирующее, скользкое тело хуя постепенно заполняло внутренности, вызывая все новые волны в моем теле. Мой член немедленно окаменел. Я понял, что если не повременю малость, то выплеснусь всеми соками раньше, чем мне бы этого хотелось. Я замер, а когда острота ощущений прошла, просто сел ещё глубже. Теперь весь Вовка был во мне. Он лежал, не дыша и не шевелясь, весь находясь в нирване необычных сексуальных впечатлений. Я наклонился к нему. Он принял мои губы, как воду из родника. Он пил меня, исследовал и наслаждался.
- А теперь давай, потихоньку для начала... - прошептал я и вскоре ощутил первое его движение бёдрами.
Через минуту вошел во вкус и уже толкал сильно, порывисто. Потом опрокинул меня на спину и оказался уже сверху. Его лоб повлажнел от пота, мускулы играли под кожей, а глаза излучали сосредоточенность и откровение. В них горела вся правда мира, рожденного сексом, живущего им и получающего заслуженную плату.
Он толкал и толкал, качался, вскидывал голову, подавался всем корпусом вперёд, словно хотел пронзить меня насквозь. После нескольких минут яростных фрикций, я показал ему, что мы можем переместиться на бок. Толчки его стали нежнее. Он целовал мне шею и спину. Одной рукой он дрочил мне, второй придерживал за грудь.
И вот в какой-то миг дрожь прокатилась по его телу, он выгнулся. Я почувствовал, как мои внутренности стали заполняться его горячей спермой. Снова и снова!
Я отстранился, быстро перевернулся и взял в рот жаркий, скользкий от спермы хуй в рот. Вовка дышал так, словно пробежал марафонскую дистанцию. Он был почти в обмороке. И только член подрагивал у меня на языке.
Ночь! Что это была за ночь! Он взял меня еще два раза. И пару разочков сам побыл подомной, изгибаясь и воя от боли и наслаждения, подмахивая, двигаясь, проявляя радовавшую меня фантазию, раскованность и смелость.
Можете не верить, но мы вместе уже пять лет. А в сексе все у нас, как в первый раз. И он мой, только мой Вовка! Надеюсь, очень надолго.