Жаркая июльская ночь. Я на своём рабочем месте. На мне - вся ночная смена троллейбусного парка. Основной заезд уже окончен и в парк возвращаются единичные троллейбусы. Летом заявок на ремонт не особо много и можно, слегка расслабившись, выйти на территорию и порадоваться бесконечному звёздному небу.
Я подошёл ко въездным воротам парка и опёрся левым плечём на колонну ворот. Из-за угла улицы появились огни: очередной заезжает в парк. Вот он уже приблизился настолько, что я различаю номер: 309. Я отхожу от колонны на противоположную сторону, чтобы не мешать водителю въезжать на территорию парка. Троллейбус сворачивает с улицы влево и вот он уже в воротах парка. По привычке всматриваюсь во тьму кабины с целью определить, кто за рулём и вдруг... Незнакомое лицо молодого парня с правильными чертами, широкой улыбкой и красивыми глазами смотрит на меня.
"Кто он?" - пронеслось у меня в голове, - "Почему-то я его не знаю. По всей видимости, новенький".
С этого вечера часто встречался мне этот паренёк и при въезде в парк, и на утреннем выпуске. Несколько раз он забегал в цех и каждый раз мой взгляд встречался со взглядом его безумно-красивых серо-голубых глаз, и опять широкая улыбка. Он сводит меня с ума. Парнишка был ниже меня сантиметров на восемь, но под обтягивающими джинсами и футболкой-стретч просматривалось неплохое атлетическое телосложение. На коротком ёжике волос - модная бейсболка красного цвета с кремовой каймой, за спиной всегда серебристый рюкзачок. Так примерно с пол-месяца мы с ним пробегали мимо друг друга, лишь коротко переглядываясь. Но всё же случай смог нам помочь.
Раннее утро конца июля. Крайне активно идёт выпуск машин на линию. Я покинул помещение дежурной смены, где вместе со мной находятся слесарь-механик, слесарь-электрик и двое водителей-перегонщиков, поставленные сюда для оперативного устранения мелких неполадок, возникающих в процессе выпуска на троллейбусах, во избежание затора на территории во время выпуска, и вышел на площадку отстоя. Практически в каждом троллейбусе свет. Водители экипируют машины.
- Извани... - кто-то с лёгким акцентом окликает меня со спины.
Повернувшись, я на мгновение онемел. Это был Он! До этого я никогда не слышал его голос, мягкий, баритональный:
- Что воть этэ здес, - и он протягивает мне путевой лист и указывает на надпись от руки на его правом краю.
Так расстановщики указывают местоположение троллейбусов на территории парка.
- "5-Л", пятый провод слева, - отвечаю я ему, растерявшись и глядя в его лицо, на котором снова широкая улыбка.
С этой улыбкой он убегает в сторону провода пятого левого. Я его провожаю взглядом, пока он не скрылся за углом ремзоны. "Идиот! Чего растерялся, как сопливый школяр-целочник!" - мысленно ругал я себя, медленно прохаживаясь по площадке. И вдруг...
- Извани... - это снова был Он! - У мыня там что-то с правэм паваротэм, он эбломэн, - снова широко улыбаясь, пробаритонил Малыш, как я его уже успел окрестить.
Теперь я уже не растерялся. Ситуация была в моих руках и способствовала началу знакомства. Я решил не электрика отправить с ним для устранения неисправности, а пошёл сам.
- Постой момент, я мигом, - кинул я ему в ответ и помчался в помещение дежурной смены за корпусом и плафоном. Время на путь и замену плафона я даром не потерял...
- Я тебя здесь раньше не встречал, - начал я.
- Я нэдавну сдэс, - широко улыбаясь, ответил он.
- И откуда же ты тут объявился?
- С Молдовы.
- То-то я гляжу, акцент у тебя какой-то необычный. Звать тебя как?
- Октавиан, - ответил он.
- Ка-а-ак? - удивлённо протянул я.
- Ок-та-ви-ан, - уже по слогам повторил он.
- Да-а-а! Необычное имя, - удивился я, - Я раньше такое не встречал, - и улыбнулся ему в ответ так же широко, как улыбался мне он, - А моё имя более прозаичное: Саней меня зовут.
Обычно к нам приезжают на заработки с Украины, Беларуси, Молдовы, Таджикистана люди немолодые, чаще мужчины-отцы семейства за 40, иногда мужья с жёнами. Приезжают зарабатывать с целью прокормить семью. Ну встречаются парни лет 30-35. Мой последний БФ был парнем 38-ми лет, женатым с двумя детьми, которые жили в Донецке. Мы с ним прожили два года. Но он беспокоился о подрастающем сыне и решил вернуться в Донецк, чтобы не упустить момент, когда его Артём из мальчика начнёт перерастать в юношу. Так мы и расстались, хотя связь не потеряли до сих пор. Но Октавиану - не больше 25!
- Какими судьбами тебя сюда забросило? У тебя семья? Приехал подзаработать? - начал его расспрашивать я.
- Нэ-э-э! У мэнэ толка мама, она в Кишинэу. Мнэ проста интэрэсна, я прыэхал.
- А воздыхательницы? - настойчиво выманивал я из него нужную мне информацию.
- Нэту, - коротко выпалил Октавиан.
- Так ты волен, словно ветер! - как бы в-шутку воскликнул я, хотя в душе откровенно обрадовался этому факту, - Всё! Можете пользоваться! - процитировал я фразу из "Афони", закончив установку плафона поворота, - можешь двигать.
- Ага! - выпалил, снова широко улыбнувшись и глядя прямо мне в глаза, Октавиан.
Выезжая, в воротах он обернулся, посмотрел на меня в форточку кабины и, поймав мой взгляд, улябнулся и скрылся в утренней туманной дымке и только красные габаритные огни троллейбуса № 314 остались мерцать во мгле, но вот и они скрылись за поворотом.
В этот же день наступала вторая, крайняя ночь нашей смены. Завтра с утра у меня выходной! Так как я работаю в ночь, то дней выходных у меня получается фактически три. Приняв смену, я снова в воротах встречал троллейбусы, которые возвращались из городской суеты домой. Но... Что это? Это же 314! Боже, Октавиан! Он въехал в ворота и, увидев меня, широко улыбнулся, пронзив меня взглядом своих ясных серо-голубых глаз. Я поспешил ему навстречу, а он, остановившись, выскочил из кабины навстречу мне.
- Октавиа-а-а-ан! - Широко улыбнувшись, воскликнул я.
- Саня-а-а! - произнёс он, улыбаясь, моё имя и подбежал ко мне.
- Ну как, много "подорожников" нахватал? Поворотники больше не отваливались? - начал я разговор с ним.
- Нэ-а! - улыбаясь, выпалил он, - Я пэдэрэжнэки нэ сэбарау.
- А я в этом и не сомневаюсь! Во сколько завтра вызежаешь? - улыбаясь, спросил его я.
- Я зафтра выходной.
- Ха-а-а! И я тоже! Какие планы строишь? - обрадовавшись такому совпадению, задал ему вопрос я. Мне ужасно хотелось с ним пересечься во внерабочей обстановке.
- Я пака нэ знау! Навэрна правалаус вэс дэн в абшагэ (так прозвучало в его исполнении слово "общага"). А сдэс недавна, ничэу пока нэ знау.
- А я на пляж хочу рвануть, - соврал ему я, потому что пляж назавтра в мои планы не входил, но если он согласится пойти со мной, я резко поменяю свои планы, - Присоединяйся ко мне. Вдвоём будет круче, да и ты сможешь начать каким-то образом своё знакомство с нашим краем. Ну же, Октавиан, решайся! - настаивал я.
- А, та латна, а што в абшагэ-то скучат, пайду с тапой, - и снова широкая улыбка украсила его лицо.
- Ты в какой общаге обиташь: что в Солнцево?
- Ага.
- Ну тогда давай решим так... - мы обменялись номерами мобильников и я ему предложил вариант места и времени для встречи, откуда уже вдвоём мы рванули бы на пляж.
До пляжа от моего дома надо было ехать сначала на автобусе, а затем на двух троллейбусах, а там ещё километра с три пешком через сосновый лес. Погодка не подкачала: яркое солнце с самого раннего утра раскалило воздух, да и не только его. Мы набрали с собой хлеба, разной колбаски, зелени, овощей. Я дома отварил яйца и взял их с собой с целью приготовить салат. От предложенного пива Октавиан отказался и я был приятно удивлён, что он, как и я, не любитель употреблять спиртное и предпочитает соки. Две двухлитровые упаковки "Фруктового Сада" разместились в моём пакете, а всё овтальное съестное он нёс в своём серебристом рюкзачке.
По случаю похода на пляж Октавиан оделся в воздушную на выпуск футболку светло-кремового оттенка, серые с орнаментом шорты, под которыми проступал рельеф плавок, и сандалии. Не забыл и о своей красной бейсболке. Моё же тело прикрывали всего лишь свободные, продуваемые со всех сторон, бриджи тоже тёмно-серого оттенка с орнаментом и белая майка-сеточка. Мы вышли на пляж, но не этот пляж был целью.
- Сдэс яплаку нэгдэ упаст! - воскикнул Октавиан.
- А мы это пройдём мимо. Чуть дальше есть другой пляж, где и потише, и народу поменьше...
Оставив позади общий пляж, мы снова вошли в лесок и, пройдя с километр, приблизились к конечному пункту. Лесок стал реже, появился песок, вдали слышался всплеск воды и вот под жарким солнцем лежат на своих покрывалах первые отдыхющие. Октавиан, приоткрыв рот, начал всматриваться: метрах в двухстах от нас на полотенце лицом к небу лежал голый парень. Чуть поодаль от него на солнышке, о чём-то воркуя, загарала обнажённая парочка - парень с девчонкой.
- Сдэс голые! - вытаращив на меня свои серо-голубые глазища, воскликнул Октавиан.
- Да тише ты! - хихикнув, в-пол-голоса успокоил его я, - Ну и что? Кого сейчас удивишь голыми телесами. Здесь тебе никто и слова не скажет.
- И аны нэ стыснаутца? - всё ещё удивляясь увиденному, спросил Октавиан.
- И правильно делают, и ты будь проще! - утвердил я.
- И ты раздэнэсса?
- И я. И ты тоже, - улыбнувшись с хитрецой в голосе ответил ему я.
- Я паюс! - шёпотом произнёс он.
- Не стоит бояться своей наготы, тем более если в ней скрыта красота твоего тела, а ты, как мне кажется, под одеждой недурён.
знал этот пляж как все свои двадцать пальцев и с лёгкостью выбрал место поукромнее и недалеко от воды, хотя оно было и не на песке. Но ведь мне не песок был нужен. Расстелив плед, я запросто начал раздеваться. Октавиан снял с себя футболку и стал за мной наблюдать. Его грудь была покрыта негустой слегка курчавившейся чёрной растительностью. От пупка в шёрты убегала густая "блядская" дорожка. Я же с лёгкостью скинул с себя майку-сеточку, а следом и бриджи.
- И нэ труосв, нэ плафак? - оглядев меня с ног до головы, удивлённо спросил он.
- В жару во избежание надо носить свободную, не стесняющую тело, продуваемую одежду! - лекционно произнёс я.
Последовав моему примеру, Октавиан, озираясь по сторонам, снял с себя шорты. Дальше события тянулись. Он запустил под резинку плавок большие пальцы обеих рук, слегка оттянул её вниз. "Блядская" дорожка начала расширяться, а Октавиан ещё раз посмотрел по сторонам. Я же в это время, делая вид, что не обращаю на него внимания, выкладывал из рюкзака и пакетов наши припасы.
- Ой, да будь ты смелее! - упрекнул его я, - никто на тебя ни смотреть не будет, ни пальцем показывать, хотя... - и, осмотрев его с ног до головы, лукаво глядя ему в глаза, я продолжил, - Не смотреть на такое трудно устоять! - и я ему подмигнул и, приоткрыв рот, слегка облизнул верхнюю губу.
Октавиан, отведя в сторону взгляд, с минуту постоял в нерешительности, но потом продолжил спускать плавки. Сначала он оголил свою попку, упругую, смуглую, как вся его кожа, похожую за спелый орех, затем начал опускать резинку спереди. Открылась густая растительность на его лобке и показался корешок его члена, как вдруг он снова притормозил и посмотрел по сторонам.
- Да что ж ты какой пугливый-то? - полу-в-шутку, полу-в-серьёз строго произнёс я.
- Ой, никак! - с отчаянием в голосе прошептал он мне в ответ, - Вот ты так просто, а я - никак...
- Давай помогу! - воскликнул я и, резко привстав на колени в его сторону, запустил пальцы своих рук под резинку его плавок в области паха и мгновенно опустил плавки до земли.
Октавиан было дёрнулся за ними, но, остановившись, выпрямился и ещё раз посмотрел по сторонам: никто на него не обратил внимание. Я потянул за его плавки, упавшие на траву, уперев их в лодыжки его ног. Октавиан по очереди приподнял ноги, глядя по сторонам, дав мне тем самым выдернуть из под него плавки. Очень быстро он освоился и успокоился. Мы приготовили салат, слегка перекусили и запили соком. Струйки пота от нестерпимой жары стекали по нашим телам. Я украдкой рассматривал его красивое пропорциональное атлетически сложенное тело, но так, чтобы он это не замечал, дабы не спугнуть.
- Слушай, пошли в воду, - предложил я с усмешкой, - Так мы расплавимся и от нас останутся две бесформенные лужицы.
- Да! Што жа всо сыдым на жарэ? - воскликнув, Октавиан встал вперёд меня и направился в реку.
Вода была живительно-прохладной. Окунувшись, мы немного отплыли от берега и я начал заигрывать с Октавианом в воде. Я создавал брызги, направляя их в его сторону, он мне отвечал, войдя в азарт, мы начали смеяться. Я подплыл к нему и завязал шуточную борьбу, первый раз вплотную прикоснувшись к его телу, от чего я почувствовал прилив сил в своём члене. Мы направились к берегу и, подплыв, остановились и встали на дно рядом друг с другом так, что открытой у нас с ним оставалась только грудь.
- А гдэ твой дом атсуда? - спросил, взглянув, прищурившись от солнца, на меня, Октавиан. И я вновь не упустил свой шанс.
- Отсюда на юго-западе, - ответил я и с этими словами взял Октавиана за плечи и повернул его в сторону юго-запада, при этом обняв через левое плечо свой левой рукой, положив её ладонь ему на грудь справа, плотно прижавшись своими грудью и животом к его спине.
Правой же рукой я указал направление, в котором находился мой дом. От прикосновения к телу Октавиана мой член снова начал, наливаясь, подниматься и, оказавшись между его ягодиц, врезался в них, упираясь в анальное отверстие. Октавиан не проявлял недовольство от происходящего. Я же продолжил атаку и пальцами левой руки начал слегка покручивать Октавиану правый сосок, как вдруг его левая рука под водой обхватила мою левую ногу и начала её ласкать. Моё сердце бешенно начало биться, а раздувшийся окаменевший член, упиравшийся в анус Октавиана, казалось, сейчас приподнимет его над водой. Всё это длилось не более минуты. Всё прервал я.
- Ну что, пошли на берег, перекусим и позагараем? - предложил я.
- Идом, - ответил Октавиан, повернувшись ко мне лицом и глядя мне в глаза.
Лёжа под солнцем, мы болтали, рассказывая друг другу различные приколы и байки. Время перевалило за два часа дня.
- Ну что, пора собираться, Малыш, - обратился я впервые так к Октавиану и предложил, - А давай махнём ко мне!
- А ти с кем живош?
- Один. Мне квартира от прабабки перешла после её смерти, так что никому не помешаем.
- Тогда махном! - с широкой улыбкой утвердительно ответил Октавиан.
Пока мы добирались до дома, я всё время пытался, вглядываясь в глаза Малыша, понять, что же он испытал тогда, в воде?
"Если он не отпрянул от меня, когда я упёрся в его попку своим членом, значит ему это не было неприятно? - молча, размышлял я, - Да и вряд ли он оставался бы со мной и дальше, если бы был чем-то недоволен. А его рука, ласкавшая мою ногу!.."
Войдя через порог и закрыв дверь, мы с Малышом разулись, и тогда я, резко обернувшись к нему, обхватил его плечи своими ладонями, крепко сжал их и на вытянутых руках придавил Малыша-Октавиана к входной двери. Его глаза расширились, как расширяются всегда, когда человека охватывает неизвестность и страх. После "происшествия" в воде я решил говорить с Октавианом в открытую.
- Скажи, то, что произошло в воде, когда я показывал тебе юго-запад, тебе было неприятно? - глядя ему в глаза, заговорил я вполголоса.
- Нэ знау, - ответил мне Октавиан шёпотом, глядя в глаза в ответ.
- У тебя что-нибудь когда-нибудь было с парнями, - в том же духе продолжал я.
- Нэт, ны с кэм, ныкагда, - отвечал он всё так же, шёпотом.
В этот момент улыбка покинула лицо Октавиана.
- А если бы парень поцеловал тебя в губы, что бы ты сделал?
- Мэна парны нэ цылавалы.
- Тогда я буду первым и будь что будет! - и я молниеносно припал своими губами к губам его полуоткрытого рта.
Реакция не последовала. Прервав начатое на секунды я повторил поцелуй. Губы Октавиана начали еле заметно шевелиться:
- Ну же, не бойся, ответь мне как-нибудь! Ответы принимаю любые! - подталкивал его к выбору я, вновь после этих слов припав своими губами к его губам. После этих слов я почувствовал несмелый ответный поцелуй:
- Ну, смелее, делай как я! - продолжал я его подгонять, и это подействовало.
Октавиан осторожно обхватил своими ладонями мою поясницу и повторил несмелый поцелуй, затем ещё и смелей. Мои руки переместились с его плеч на объятия. Мы слились в долгом поцелуе.
- Давай примем душ и ляжем в постель, голые, - предложил я.
- Давай, - шёпотом ответил мне он.
- Пойдём в душ вдвоём, - предложил я ещё.
- Пайдом, - ответил он мне шёпотом, и широкая улыбка снова украсила правильные черты его лица.
Принимали душ мы, молча, лаская друг друга. Наши возбуждённые члены во всю стояли колами. Помогая друг другу, мы вытерлись и легли поверх одеяла: я лицом к Октавиану на левый бок, согнув ноги в коленях, а он - на спину, расставив ноги на ширину плеч. Наши взгляды встретились и губы снова потянулись друг другу. Поцелуи, ласки, и вот мы оба уже пылаем.
- А ти можэш прадолзит то, што когда паказивал Югу-Запуд, когда за спинэ? - глядя приницательным взглядом мне в глаза, полушёпотом произнёс Октавиан. Я понял, о чём он говорит.
- Могу, а ты этого хочешь?
- Хачу, но паюс... - продолжил шёпотом, гладя мне в глаза, Октавиан, - Вет будэт болна. Я понал, што хачу, там, в рэкэ. Я хатэл и рэнше, но ны кэм нэ прэдставыл так, а ты... Ты - другой. Ты эта сдэлаыш?
- Я сделаю всё так, - ответил я Октавиану, - что тебе будет не больно, а даже очень пряитно. Так приятно тебе ни с одной девчонкой было вряд ли. Ты был с девчонками? - задал я вопрос Октавиану, улыбнувшись.
- Был, но мала.
- Ну, Малыш, а теперь расслабся.
С этими словами я согнул ноги лежащего на спине Октавиана в коленях и развёл их в стороны, чтобы ему было удобнее, а затем достал из тумбочки, что стоит у меня рядом с кроватью, гель "Long Love" и, выдавив немного на пальцы правой руки, нанёс его на анус Октавиана и начал тщательно втирать. Со следующей порцией гели я ввёл указательный палец в попку Малыша, поработал им. Потом снова гель, и два ппальца... И три... Долгая процедура. Чувствую, что Малыш уже не сдавливает своим анусом три моих пальца, расслабился, даже прикрыл глаза, дышит часто. Снова гель и пробую четыре... Не сразу... По гримасе на лице вижу: накатывает боль. Уговариваю:
- Расслабься, и всё будет в порядке.
Левой рукой ласкаю ему живот, ворошу волосы на лобке и в паху, слегка подрачиваю его член... Начали входить четыре... Ещё глубже - боли нет. Пора! Мой кол готов! После почти часовой процедуры Октавиан готов ко вторжению моего члена в свою смачную попку. Смазываю своего "бойца" гелем. Подхватываю его ноги под икры, поднимаю и вывожу перед собой, взявшись за лодыжки... Касаюсь головкой его дырочки, надавливаю, отпускаю. Ещё... Ещё... Он зажмурился, состроил оскал... Ну, ещё чуть-чуть, и вот... Мой "богатырь" ворвался внутрь Малыша. Теперь медленно-медленно внутренний массаж, с каждым разом глубже... Я сам стою на коленях... Даю ему возможность привыкнуть к присутствию своего 16 на 4,5. От его "колышка" тоже идёт дым.
Наконец, замечаю, как кайф начинает выступать на его лице. Чувствую, как набухает стимулируемая моим членом его простата. Октавиан лежит с закрытыми глазами, завалив голову слегка вправо и взявшись своими руками за мои ноги, и с каждым моим движением тихонько прерывисто мычит. Вот он начал выгибать грудь колесом, запрокидывая голову, выставил оскал и, издав протяжно "Н-н-н-н-н" начал тонкими струйками спермы фонтанировать себе на живот и на грудь, при этом он плотно сдавил мой член своим анусом и всеми стенками кишки, дополнительно помогая набухшей простатой. И я не выдержал и "сдался", бурно излившись ему внутрь.
С тех пор уже скоро год, как Малыш-Октавиан живёт у меня. Наш с ним секс стал более профессиональным. После первого раза, когда я его довёл до оргазма без "рукоприкладства" к его колышку, он предпочитает пассив, дарящий ему ощущения куда более острые, чем будучи активом. Но и мне тоже пассив необходим. И выход мы с ним нашли: сначала он актив, он кончает, я нет; потом - меняемся, при этом я сдерживаюсь сколько могу, чтобы не кончить, а он выгибается, протяжно издавая "Н-н-н-н-н" ещё не один раз, при этом каждый раз фонтанируя маленькими тоненькими струйками спермы, которые едва перелетают через его пупок...