Музыка для двоих

Тихая июньская ночь отсчитывала последние часы перед рассветом. Андрей стоял у распахнутого настежь окна и курил, задумчиво провожая взглядом проезжающие по шоссе редкие автомобили. Москва даже ночью не затихала - только немного замедляла бешеный ритм своего сердца. Живя в этом городе, невозможно было остаться открытым для других, здесь выживали лишь сильные и удачливые, а остальные лишь копошились под их ногами.

- У нас ведь завтра воскресенье, Серж? - Андрей затушил сигарету и взглянул на обнажённого русоволосого паренька, который лежал ничком на измятой постели и всё ещё пытался выровнять дыхание. - Слушай, завтра приезжает друг моего партнёра по бизнесу. Он переночует у нас пару дней. И ты с ним постарайся быть помягче... Мне это нужно.

Неровное дыхание немного замедлилось, словно парню что-то помешало сделать следующий вдох, но через несколько секунд он справился с собой, лишь тихо спросив:

- Насколько помягче?

Ответ был давно известен, но Сергей не уставал раз за разом задавать этот вопрос, надеясь на чудо.

- Насколько понадобится, солнце моё.

Андрей с улыбкой вернулся в постель и, встав на неё коленями, за бёдра подтащил любовника к себе, практически вынудив того принять коленно-локтевое положение.

- Да не дёргайся. Он такой порядочный, что, скорее всего, не особо заметит твою шикарную задницу. Провинциалы - они не ушлые. Так, ни рыба ни мясо. Просто если подмигнёт тебе или мне, давай договоримся не делать из этого трагедии, хорошо? Ты же у меня такой чувственный, - ладонь по-хозяйски прошлась вдоль позвоночника и нырнула в ложбинку между ягодиц. - Давай ещё разок, Сержик.

Не удержав громкого вздоха, парень инстинктивно прогнулся в пояснице, чувствуя, как к низу живота вновь приливает кровь. Временами он ненавидел себя за такую отзывчивость на прикосновения, которой отлично пользовался Андрей, едва у них намечались какие-либо разногласия. Похожий на известного голливудского актёра, московский бизнесмен без труда вертел им, как хотел, и Сергею это нравилось. Он никогда не думал, что позволит кому-то настолько управлять собой и своей жизнью, но стоило серо-голубым глазам оценивающе скользнуть по его фигуре на одной из частных вечеринок два года назад, и молодой пианист потерял себя, сдавшись на милость светловолосого победителя. Сначала были стыд и страх, ужас от осознания того, кем он стал, едва попал в Москву, но напористость и откровенные ласки Андрея сделали своё дело. Отдавая тело, Сергей не мог не отдать и душу, и уже скоро он с удивлением признался себе в том, что влюблён, влюблён по-настоящему и на всю жизнь. Он был готов петь о своей любви, но оказалось, что Андрей ждёт от него совсем не этого. Молодой мужчина раздражался, когда Сергей говорил ему о своих чувствах, но, тем не менее, не отпускал от себя никуда, сделав провинциала своим парнем - тем, кого можно показать друзьям, словно трофей, а при случае и поделиться "выигрышем". Едва осознав это, Сергей был готов бросить всё, вырвать любовь из сердца и уехать обратно в родной город, но стоило серо-голубым глазам взглянуть на его ещё раз, и гнев парня померк, сменившись на покорность. Несмотря ни на что, парень верил в Андрея, верил в его любовь: странную, дикую, непонятную, но всё же любовь. Он верил, что его ласка и нежность смогут что-то изменить, заставить Андрея понять, принять это волшебное чувство целиком, а пока Сергею приходилось мириться с тем, что было.

- Андрэ, быстрее, - только и прошептал он, стараясь забыть и о собственном унижении, и о многочисленных партнёрах по бизнесу.

Выгибаясь навстречу прикосновениям горячих ладоней, парень изо всех сил сдерживал рвущееся с губ признание в любви.

- Ты ещё влажный с прошлого раза, - блондин бесцеремонно ввёл два пальца в анус, преодолевая сопротивление мышц и ощущая густую жаркую влагу собственного семени, которое ещё не успело засохнуть.

- Ты же будешь послушным, да? - лёгкий поцелуй коснулся спины. - Моим парнем. Всегда моим.

- Да, - простонал Серж, кусая в нетерпении губы и уже вовсю подаваясь на проникающие в него пальцы, - буду... твоим. Пожалуйста, быстрее... Возьми меня...

Андрей довольно усмехнулся и без лишних разговоров взялся за дело.

***

Александр Иванович Суханов был в Москве не впервые - приходилось часто приезжать в город по делам фирмы. Работал он менеджером в крупной саратовской компании, и так хорошо работал, что конкуренты переманили его в столицу, заплатив много денег. Когда же двадцатитрёхлетний Александр продал квартиру в Саратове, у него появились средства на приобретение жилья в Москве. Он сразу же позвонил одному старому другу, но тот был в длительном отпуске в Париже, а потому попросил хороших знакомых приютить "бедного родственника" на пару дней.

В аэропорту Александра встретил молодой высокий блондин. Так Суханов познакомился с Андреем Журавлёвым, который оказался человеком очень приятным в общении, весёлым, и Александру через пару часов даже показалось, что они знают друг друга уже целую вечность. К тому же Журавлёв неплохо водил автомобиль. По дороге разговорились. Андрей рассказал, что имеет свой маленький бизнес, а в свободное время занимается тем, что ищет молодых талантливых людей и делает из них звёзд. Мол, как раз сейчас у него живёт один такой талантливый пианист.

***

Слушать музыку, растворяться в ней, взлетать и парить, отдыхая душой, и чувствовать себя свободным - теперь молодой пианист понимал, что значит счастье. Не так часто ему приходилось слышать исполнение, от которого не хотелось зевать. Вчера - довелось. Было ощущение, что полтора часа любви с Андреем превратились в миг, за который его душа впитала в себя мелодию рая. И жаль, что всё закончилось. И даже сердце плачет, требуя продолжения, но... На смену даже самому длинному празднику неумолимо приходят будни, и Серж вот уже полчаса не мог заставить себя оторвать голову от подушки, чтобы пойти в ванну и хоть как-то привести себя в порядок перед приездом этого "друга из провинции".

Сергею всегда хотелось стать кем-то большим, чем просто человеком, который живёт для себя, ходит на работу, смотрит телевизор и воспитывает детей, ему хотелось иного - нового и захватывающе интересного. Нет, он не желал мировой славы, хотя для своих лет добился в музыке многого; музыкант просто хотел быть собой: нести великие мелодии через себя в мир, чувствовать себя частицей Искусства, его творцом. На тех небольших концертах, что Андрей организовывал для него, он жил, жил по-настоящему - дыша полной грудью и захлёбываясь от внутреннего восторга. Едва его пальцы касались клавиш, сердце начинало звучать вместе с нотами. И он счастливо улыбался, когда замечал, что пришедшие обсудить с Андреем новую сделку бизнесмены забывали о деньгах и контрактах, слушая его дуэт с фортепьяно. Сергей отдавался музыке целиком, не замечая скудных комментариев любимого о том, что это лишь временное увлечение, которому определённо не стоит уделять так много внимания. Он жил музыкой: через неё он чувствовал и заставлял чувствовать других, через неё познавал этот мир. Но все мечты о большой сцене оставались лишь мечтами, о которых было приятно думать прохладными осенними вечерами, укутавшись в шерстяной плед с чашкой чая в руках. Иногда он рассказывал о них Андрею, стараясь не слышать откровенной скуки в его комментариях, и продолжал мечтать дальше в надежде на то, что однажды всё изменится.

Мысли парня неожиданно прервал громкий звонок домофона, и Сергей буквально подскочил на постели, понимая, что совершенно потерял счёт времени. Нажав на кнопку открытия двери, он начал судорожно метаться по квартире, стараясь одновременно почистить зубы, причесаться и переодеться.

Будущая звезда в глазах Александра выглядела не слишком респектабельно: чего только стоила белая рубашка с застёгнутыми наспех пуговицами - через одну. Про то, что парнишка был в одном носке и с расчёской в руках, Суханов старался вообще не думать. Такой нелепый вид вызвал в мужчине желание рассмеяться, но получилась только улыбка - очень очаровательная и тёплая улыбка.

- Вы, должно быть, Сергей Доронин? Андрей много мне о Вас рассказывал, - Суханов протянул руку, и солнечный блик из окна кухни скользнул по дорогим часам на запястье.

в простом джемпере и джинсах тоже мало походил на успешного менеджера - скорее на соседского паренька, который зашёл попросить у хозяев соли. Голубые глаза, чёрные, как смоль, волосы и светлая кожа - очень яркая внешность; он мог бы быть моделью, если бы захотел. Журавлёв поставил чемодан Александра в угол и хмуро взглянул на Сергея, молча упрекая того за безалаберность.

Стараясь не встречаться глазами с Андреем, Серж пожал протянутую руку Александра, продлив прикосновение несколько дольше, чем следовало. Тёплая ладонь будто манила постоянно мёрзнущего даже в жаркий июньский день музыканта сжать её плотнее, но Сергей пересилил себя, прерывая контакт.

- Очень приятно познакомиться, Александр. Мне тоже о Вас многое рассказывали, - солгал он, немного краснея и отступая в сторону, чтобы дать возможность гостю пройти из прихожей в гостиную. - Простите меня, я скоро буду.

С этими словами Сергей нырнул обратно в спальню, скрываясь от сердитого взора Андрея и слишком тёплого взгляда Александра. "Нет, - неожиданно отчётливо осознал Сергей, - этот ничего не упустит".

Утро прошло в суете - разложили вещи, устроили гостя в отдельной комнате с всевозможным комфортом, а днём все собрались на кухне - пить чай. Суханов действительно разглядывал Сергея с осторожным интересом, но общался по большей части с Андреем, чему тот был несказанно рад. И всё-таки русые волнистые волосы и зелёные болотные глаза против воли притягивали взгляд менеджера.

- Так ты будешь здесь жить, Санёк? - Андрей фамильярничал вовсе не от избытка симпатии, скорее, сказывалась привычка быстро заводить нужных "друзей".

- Да. Я как раз сейчас оформляю бумаги на квартиру.

- Здорово, - Журавлёв улыбнулся и достал из шкафа коньяк. - Это надо отметить.

- Я не пью, - неловко возразил Александр и снова бросил осторожный взгляд на Сергея.

"Что со мной? - думал он, стараясь поглядывать в чашку с кофе. - Я ведь его даже не знаю. Нет, это определённо какое-то наваждение".

- Сейчас научим, - Андрей подмигнул Доронину. - Серж, сгоняй за рюмками в гостиную.

- Да нет, не надо. Ну, зачем? - начал было Александр, но Андрей уже загорелся идеей напоить гостя.

- Давай, Серёжка, живенько.

- Сейчас, - улыбнулся парень, хотя ему больше всего хотелось убежать в спальню и затаиться там на какое-то время.

Он прекрасно знал, чем обычно заканчиваются пьянки в этом доме, а потому никаких иллюзий на счёт ближайшего будущего не испытывал. Едва заметно передёрнув плечами, он буквально вылетел из кухни, но вместо того, чтобы пойти в гостиную, завернул в ванну, где быстро умылся ледяной водой, чтобы хоть немного уменьшить красноту щёк. Возникла "практичная" мысль воспользоваться лубрикантом сразу, дабы избежать возможных травм, но парень отчего-то постеснялся идти в спальню - вместо этого быстро схватил рюмки и, чтобы не передумать, вернулся на кухню.

Андрей сидел рядом с Сергеем и, положив ладонь поверх его руки, что-то шептал. Увидев Сергея, Журавлёв приветливо улыбнулся и отстранился от гостя, а тот был бледен и чем-то взволнован.

- Серж, ну, тебя только за смертью посылать, - шутливо сказал Андрей, разливая коньяк.

- Прости, ключ от бара опять за диван завалился, - как умел, беспечно пожал плечами парень, возвращаясь на своё место и, наконец, обращая внимание на задумчивого Александра.

- С Вами всё в порядке? - поинтересовался он, наклоняясь, чтобы заглянуть в голубые глаза гостя. - Может быть, принести воды?

Странное дело, но Сергей отчего-то не испытывал по отношению к Александру презрения или брезгливости, как это было почти со всеми друзьями Андрея. Суханов немного откашлялся и хрипло произнес:

- Нет, не стоит беспокоиться.

- Да ладно, не переживай, Саш, - Андрей придвинул рюмку гостю, - он свой.

Журавлёв рассмеялся и, дотянувшись рукой до головы Сергея, слегка провёл пальцами по шелковистым волосам:

- Представляешь, Серж, он думал, что ты натурал. Я у него спросил, какие парни ему нравятся, только он не ответил пока. Может, ты его разговоришь, м?

В зелёных глазах Сергея появилось почти затравленное выражение и немой вопрос: "Зачем ты меня провоцируешь, Андрей?", но Журавлёв уже отвёл взгляд, и парню оставалось лишь мучиться догадками и краснеть от излишней откровенности любовника. Иногда ему казалось, что Андрей сам провоцирует некоторые ситуации, чтобы посмотреть на его реакцию; что ему на самом деле наплевать на пианиста и он видит в нём лишь бесправную игрушку для своих забав. Одним залпом выпив рюмку коньяка, Серж положил в рот дольку лимона и немного виновато посмотрел на притихшего Александра.

- Можете меня... не стесняться, - тихо проговорил он, понимая, что просто не сможет сделать то, о чём просил его Андрей. - Если вам... что-то нравится, говорите. Москва из тех городов, где желания могут исполняться.

- Да уж, я заметил, - мрачно отшутился Александр и залпом выпил коньяк.

Бедному юному Сержу даже в голову не могло прийти, что Александр вовсе не стесняется, а как раз наоборот - из последних сил старается не показать своего странного интереса к пианисту:

- Мне вот интересно, Сергей, а чего Вам хочется?

Андрей похабно усмехнулся, но промолчал. Он откинулся на спинку стула и, скрестив руки на груди, приготовился к интересному рассказу. Надо признать, до этого момента он думал, что все желания его любовника концентрируются ниже пояса.

- По-моему, мы начали говорить о Ваших желаниях, - попытался отшутиться Сергей, но у него это плохо получилось.

Двойной смысл слов никак не вязался с темой разговора, и парню уже начало казаться, что Андрей и Александр вдвоём издеваются над ним. Пианист попытался поймать взгляд Андрея, чтобы попросить прекратить это, но тот упорно отводил глаза, оставляя Сергея одного и явно наслаждаясь двусмысленной ситуацией.

- Моих? - повторил Александр, понимая, что коньяк у Журавлёва очень крепкий - на откровения тянет. - Для начала, мне бы хотелось узнать, можно ли с Вами на "ты" перейти? Не очень нагло с моей стороны?

Звонок сотового перебил последний вопрос, и Андрей достал из заднего кармана джинсов свою серебристую "Нокию".

- Алло. Ага, привет. Что? Ну да, свободен. Ты не дёргайся, через часик подъеду.

Повесив трубку, Андрей нарочито расстроенно вздохнул и поднялся из-за стола.

- Извините, ребята, мне срочно надо уехать по делам. Серж, не давай гостю скучать и закрой за мной дверь.

Через две минуты Журавлёв уже стоял в прихожей, натягивая на ноги лёгкие ботинки. Александр остался на кухне, не мешая Сергею провожать хозяина квартиры.

- Я вернусь через пару часов, - Андрей выпрямился и осмотрелся в поисках другого ботинка. - Продержишься тут без меня?

Следя за сборами любовника, Сергей зябко обнял себя за плечи, словно за окном была зима, и хрипло спросил:

- Андрей, мне обязательно развлекать его этим?

- Не мели ерунды. Не изнасилует же он тебя. Расскажи ему про нелёгкую жизнь артиста, думаю, он заценит. На два-три часа как раз хватит, - Журавлёв втиснулся во второй ботинок и, поправив футболку, выскочил в коридор, напоследок подмигнув расстроенному Сергею.

Закрыв дверь, парень прислонился к ней спиной, стараясь выровнять дыхание, а затем поплёлся на кухню. Устало бухнувшись на мягкий стул, он налил себе ещё одну рюмку и выпил, не закусывая.

- Откуда ты приехал? - спросил он, надеясь, что предположение Андрея будет верным.

- Из Саратова, - неловко улыбнулся Александр, внимательно глядя на то, как отчаянно выпил коньяк его собеседник.

Теперь, когда они остались с Сергеем вдвоём, Суханову стало совсем тяжко. Хотелось подойти и, вообще ничего не объясняя, поцеловать эти розовые мягкие губы, сграбастать хрупкое тельце в крепкие мужские объятия, и... "Стоп. А вот этого не надо", - одёрнул себя Александр.

- А я из Омска, - совершенно невпопад ответил пианист и тут же опустил взгляд.

- Слушай, а ты правда гей?

Разговор обещал быть интересным, но только для Андрея - у Сергея склонности выставлять напоказ свою личную жизнь никогда не было, но два года с Журавлёвым сделали своё дело: Доронин мог говорить практически обо всём.

- Да, - кивнул он так, словно сознавался в убийстве Кеннеди. - С двухлетнем стажем.

Он усмехнулся, наконец, поднимая глаза на собеседника:

- А ты? - вопрос явно был лишним, но Сергей не терял надежды заговорить гостя.

- Я с армии, но это глупая история, - Александр смотрел прямо в глаза парню и не мог оторвать от них взгляд.

Он тонул в этом болоте. Он никогда не видел никого красивее.

- Сколько тебе лет?

- Двадцать два, - пожал Сергей плечами так, словно это не имело никакого значения, однако глаз не опустил.

Александр притягивал его чем-то: то ли неспешным разговором, удерживающимся в рамках приличия, то ли особым спокойствием. Почему-то пианист не боялся этого, по сути, незнакомого мужчину, находя его во многом привлекательным и даже красивым. Если бы у него не было Андрея, он, пожалуй, сам не отказался бы от внимания со стороны Суханова. Поймав себя на столь преступных мыслях, Сергей отвернулся, а затем неожиданно предложил:

- Хочешь посмотреть какой-нибудь фильм? У меня неплохая коллекция.

- Конечно. Отличная идея.

Это действительно был хороший способ убить время, потому что Александру становилось трудно выносить их уединение с Сергеем, у которого была совершенно изумительная фигура. Нет, он был не образцом красоты - он был именно во вкусе Суханова, и если эти тонкие длинные пальцы хоть на десятую часть так же хорошо управляются с членом, как с роялем, то Александр пропал. Представив себе всё это, брюнет ощутил, как его инструмент дёрнулся в штанах и стал требовать выпустить его.

на полу в гостиной и перебирая коробки с дисками, Сергей то и дело задерживал в руках один из фильмов, но тут же откладывал его за ненадобностью.

- Вот! - воскликнул он так, словно обнаружил клад - не меньше. - "Слепой музыкант". Это по Короленко. Конечно, это не голливудский многобюджетник, - немного смутился он своей радости, понимая, что их вкусы с Сухановым могут и не совпадать. - Что скажешь?

- Терпеть не могу голливудские многобюджетники, - совершенно искренне ответил Александр. - Если нет стрельбы, я готов смотреть что угодно. Тем более, у меня за плечами восемь лет музыкальной школы по классу скрипки.

Суханов уселся на диван и сгрёб в охапку маленькую, расшитую мулине подушку. Ему было глубоко плевать, что она была в жёлто-серый квадратик, - надо было чем-то прикрыть молнию джинсов и то, что под ней выпирало.

- А почему слепой?

- У него была врождённая слепота, но тем не менее, он создал прекрасную фортепианную импровизацию, которая была признана одной из лучших в мире.

Сергей поставил диск и быстро сбегал на кухню за чипсами и яблочным соком. Спокойное поведение Александра сделало своё дело, и теперь пианист почти поверил в то, что они проведут время до возвращение Андрея, смотря телевизор.

- Ты учился в музыкальной школе? - вернулся он к заинтересовавшей его теме, ставя на низкий журнальный столик тарелку с чипсами и бокалы с соком. - А почему не продолжил обучение?

- Да я руку сломал... в драке. Врачи сказали, что скрипку придётся забыть.

Александр внимательно наблюдал за каждым движением Сергея, не понимая, почему у того нет парня. Как может такой удивительный человек не иметь никаких увлечений? Забавно, что Суханов не решился спросить об этом самого Сергея, а спросил Журавлёва, когда тот отправил Доронина за рюмками.

- Да я отвратительно играл на самом деле. Было бы о чём жалеть.

- Тебе просто попадались плохие учителя, - уверенно произнёс Сергей. - Даже будучи изначально талантливым, нельзя освоить всё самому. А если учитель окажется настолько увлечён музыкой, что заразит ею своего ученика - пиши пропало, любовь на всю жизнь.

Фильм уже начался, и пианист уставился в экран домашнего кинотеатра, любуясь знакомыми с детства лицами.

- Тебе это чувство знакомо, - осторожно заключил Александр, поглядывая то на экран, то на сидящего у ног Сергея. - Жаль, что мне в жизни вообще мало хороших людей попадалось.

- Да мне тоже, - пожал плечами пианист, словно извиняясь за что-то. - Мой учитель по музыке да Андрей - больше никого.

- Что ж так плохо?

- Да уж так сложилось. Как и у всех, наверное.

Сергей смотрел на экран, но не слышал ни одного произнесённого там слова, всем слухом обратившись к Александру. Казалось, он должен был молить бога за то, что всё окончилось так безвредно для него, но маленький чёртик за левым плечом так и дёргал повернуться и посмотреть: а что же на самом деле в этих странных голубых глазах? Пианист привык к тому, что голубые глаза - холодные, как у Андрея, что только на лице Журавлёва ему хочется останавливать взгляд, чтобы уловить его эмоции или настроение, что только голос блондина, который будто сошёл с обложки глянцевого журнала, заставляет его сердце сладко замирать. Но, как оказалось, любым привычкам когда-нибудь приходит конец. Подняв голову вверх, Сергей посмотрел на Александра и тихо спросил:

- Нравится фильм? Или включить другой?

Глаза в глаза - и снова у Александра пошла кругом голова, а по спине пробежал холодок.

- Этот давай досмотрим. А потом другой.

А потом ещё с десяток, лишь бы не сорваться и не наделать глупостей. А ведь как хочется. Словно загипнотизированный, Суханов осторожно протянул руку и бережно убрал непослушную прядку со лба Сергея.

- Тебе длинные волосы не мешают?

- Иногда да, когда в хвост собрать забываю, - нерешительно улыбнулся пианист, которому всегда нравились прикосновения к его волосам.

Прислонившись спиной к креслу, на котором сидел Александр, Сергей весьма чётко продемонстрировал, что не против его касаний, а очень даже за.

- Расскажи про армию, - неожиданно попросил он и тут же добавил, спохватившись, - если хочешь, конечно. Я не настаиваю. Мне просто... интересно.

- Большая помойка, - нахмурился Александр. - Я служил всего три месяца. В Чечне. Друга моего там убили. А меня в лёгкое ранили так, что потом на гражданку отправили. Списали то есть.

- Прости, мне не следовало просить тебя рассказывать. Я не думал, что ты воевал, - Сергей опустил глаза и снова стал смотреть на экран.

Суханов долго молчал, тоже стараясь переключить всё своё внимание на фильм.

- Ладно. Я просто мало выпил. Вот если бы больше, такого бы порассказал. А так...

Александр не понимал, когда этот парень, сидящий у его ног, стал ему настолько близок, что откровения полились сами собой.

- Мы с ним даже не друзьями были - любовниками. Там война была. Местные женщин прятали, особенно тех, кто помоложе, когда боевики, а иногда и наши набеги на сёла делали. А мне противно было. Мы с Ромкой потому и сошлись. Не хотели никого насиловать, а секс - это хорошая разрядка. Так два месяца отслужили, а потом наша рота попала в окружение. Мы почти сутки держались, но мне казалось, что этот ад уже никогда не кончится. Представляешь, вот сидишь ты в окопе, а на твоём плече труп, которому разрывной пулей мозги вышибло. На лице какая-то дрянь из крови и мозгов, а ты с этим человеком полчаса назад хлеб делил. Короче, к вечеру мы с Ромкой вдвоём остались, и патроны кончились. Знаешь, как боевики наших солдат убивают? В общем, решили мы друг друга пристрелить. Нашли две пули, но не успели. Точнее, я не успел, а он промазал и вместо сердца мне в лёгкое попал. Я помню только, как эти твари его из окопа вытаскивали...

В комнате повисла тишина, и Сергей не мог заставить себя её нарушить. Он, конечно, слышал об ужасах войны в Чечне, но никогда не говорил с её очевидцем, никогда не представлял тех, кто умирал, - не хотел представлять. Живя в своём маленьком мирке из сомнений и противоречий, он не сталкивался со смертью лицом к лицу, не заглядывал в её пустые глазницы, чтобы обнаружить в них своё отражение, и как теперь говорить с тем, кто был с ней на расстоянии одного выстрела, просто не знал. Коньяк понемногу начинал отпускать сознание, и Сергей понял, что не хочет трезветь, - в здравом сознании и твёрдой памяти мысли были куда беспощаднее, а потому он молча встал и принёс с кухни рюмки и бутылку. Он не боялся напиться рядом с Александром до невменяемости, потому что просто не верил в то, что тот может сделать ему плохо. Поставив перед Сухановым полную до краёв рюмку, он накрыл его руку своей немного подрагивающей ладонью и тихо проговорил:

- За память.

Александр грустно усмехнулся и, помолчав минуту, кивнул. Он выпил коньяк, стараясь как можно быстрее забыть то, о чём только что говорил.

- Сергей, можно я попрошу тебя?

- Я слушаю.

Пианист отставил от себя пустую рюмку и сел на диван, рядом с креслом Александра. Несмотря на плескавшийся в крови хмель, Сергей понимал, что Суханов пожалеет об этом пьяном признании, если уже не пожалел.

- Ты меня прости, я ничего такого себе не возомнил, но... - Александр взволнованно провёл рукой по плечу Сергея, скользя по рубашке к запястью. - Дай мне руку.

- Зачем? - брови пианиста сдвинулись на переносице, и он едва заметно подался назад - от прикосновения мужчины.

Откуда-то сбоку звучали знакомые с детства голоса из фильма, и Сергей понял, что теряет контроль над ситуацией.

- Просто хочу взглянуть на твою ладонь, - совершенно искренне ответил Александр и улыбнулся.

На самом деле ему хотелось совсем иных прикосновений и страстей. Глядя на красивые губы и мягкую линию подбородка, Суханов из последних сил подавлял желание впиться в них жадным поцелуем, сорвать вздох или стон, смешать дыхания в одно и почувствовать, как плавится тело в предвкушении любви.

- Говорят, что у великих людей есть знак солнца на ладони. Мне интересно, есть ли он у тебя? Не бойся, я не кусаюсь.

Сергей не сомневался, что Александр не кусается, по крайней мере, сильно, но в просьбе мужчины его настораживало отнюдь не это. Да и в знак солнца на ладони парень верил мало. Он не заметил, как вполне дружеская беседа перекинулась на личности, и теперь судорожно размышлял, как вернуть разговор в прежнюю приятельскую колею. Неожиданно посмотрев на часы, пианист понял, что после ухода Андрея прошло уже больше часа. До его возвращения оставалось совсем немного, и Сергей скрытно перевёл дух, осознав, что у Александра вряд ли хватит времени на полноценное соблазнение.

- Ты увлекаешься хиромантией? - постарался спросить пианист весело, но его голос сорвался в конце фразы, выдавая небольшую панику. - Необычное увлечение...

Отказываться было глупо, и Сергей протянул руку ладонью вниз, словно при рукопожатии. Александр принял этот "подарок судьбы" с нежной осторожностью: повернул кисть ладонью вверх, провёл пальцами по открытой ладони, словно наощупь изучая ломкие линии на горячей коже.

- Да нет, я не увлекаюсь ничем таким. И в гороскопы не верю, и в предсказания. Просто слышал, что такое есть у талантливых, великих людей. Захотелось проверить, так ли это, - вопреки словам и озвученным желаниям, Александр пристально смотрел в глаза Сергею.

Не выпуская его руки из своих ладоней, Суханов лёгким рывком пересел на диван и совсем тихо добавил:

- До сегодняшнего дня я не верил в любовь с первого взгляда. А ты? Ты веришь в такую любовь?

сыграл злую шутку, и Сергей понял, что его стремление напоить Александра было неверным шагом. Инстинктивно отшатнувшись от слишком резко сократившего расстояние мужчины, пианист потянул руку на себя, стараясь прервать контакт.

- Нет, - быстро проговорил он, списывая подобные вопросы на влияние коньяка и собственную невнимательность. - А что сегодня изменилось?

- Ты мне нравишься, Сергей, - просто ответил Суханов, не выпуская руки объекта своего странного помешательства, но продолжая удерживать её мягко и бережно. - Понимаю, звучит глупо, но с тех пор, как я тебя увидел, я сам не свой. Со мной в жизни ничего подобного не случалось. У тебя очень ласковые ладони. Красивые, - брюнет склонился губами к руке пианиста и нежно её поцеловал, едва касаясь горячими губами спутанных линий.

- Ты сам не свой с тех пор, как выпил, - попытался отшутиться Сергей, сильно вздрогнув от горячего касания губ и тут же сжав руку в кулак, чтобы не допустить ещё одного прикосновения к чувствительному месту. - Александр, это не смешно. Пусти.

Прогнозы Андрея оказались неверны, и пианист судорожно размышлял, как выпутаться из этой щекотливой ситуации с наименьшими потерями. Он не мог откровенно послать Суханова, как ему сейчас больше всего хотелось, а потому ему оставалось лишь взывать к его благоразумию. Представив укоризненный взгляд Андрея, Сергей зажмурился, словно в ожидании удара, и ещё настойчивее потянул руку на себя.

- Ты много выпил...

Александр выпустил ладонь пианиста и с интересом взглянул на него. Этот затравленный вид сказал ему о многом, но отступать было не в правилах Суханова.

- Извини, Сергей. Я слишком настойчив, да? Только... Я ведь ничего плохого не хотел, понимаешь? - брюнет усмехнулся сам себе и озадаченно потёр лоб. - Глупо, я понимаю. Мы друг друга совсем не знаем. Ты только не думай, что я на всех так кидаюсь. Да, я выпил, конечно, но я не настолько пьян, чтобы не понимать, что говорю.

Получив свободу, Сергей быстро встал и отошёл на несколько шагов от дивана, словно стараясь отгородиться расстоянием от гостя. Сейчас он с куда больше охотой кинулся бы в спальню, спрятавшись там от всей этой ситуации до прихода Андрея, но парень понимал, что это будет предательством по отношению к Журавлёву, тем более, что он уже пообещал... Взглянув на часы, Сергей едва не застонал, понимая, что два часа с ухода Андрея истекли полчаса назад. Взъерошив волосы, пианист несколько раз прошёлся вдоль дивана,и только затем поднял потемневшие глаза на Александра.

- Пожалуйста, не делай так больше.

Слова были жалкими, особенно если учесть реальное положение вещей, но в обычно спокойном и тихом голосе Сержа появились стальные нотки, не дававшие усомниться в реальности этой просьбы.

- Я не могу этого обещать. Я не трону тебя, пока ты сам этого не захочешь, но я не понимаю, почему я должен молчать, если ты действительно нравишься мне. Ты интересный человек, по-моему. И фильмы нам одинаковые нравятся. А ещё... - Александр замолчал и виновато улыбнулся от понимания, что в джинсах как стояло, так до сих пор и стоит. - Ладно. Не сердись. Где у вас тут ванная комната? Мне умыться надо.

- По коридору вторая дверь направо.

Проигнорировав остальные слова Александра, Сергей развернулся и вышёл на кухню, чтобы там, в тишине и покое, прижаться горячим лбом к прохладной дверце холодильника и прикрыть глаза. Тело давно била дрожь, но парень заметил её только сейчас, обнимая себя руками за плечи и невольно затихая в этой странной позе, которая давала хотя бы иллюзию защищенности. Ситуация безнадёжно вышла из-под контроля, и Сергей уже не мог поддерживать одну линию игры, мучаясь, словно загнанный в угол зверь, и перескакивая с одного плана на другой. Он был ограничен просьбой Андрея и в то же время был впервые в жизни был свободен в выборе сексуального партнёра. Это противоречие сводило парня с ума и вызывало состояние, близкое к нервному срыву. Несколько раз глубоко вздохнув, Сергей склонился над раковиной и, включив ледяную воду на полную мощность, умылся несколько раз, прогоняя пунцовый румянец и жар. "Андрей, пожалуйста, быстрее! - почти взмолился он. - Я так долго не выдержу".

За дверью ванной слышался шум воды, а минут через пять Александр вышел из неё немного раскрасневшимся и раздетым по пояс. Он отыскал Сергея на кухне и чуть удивлённо заметил:

- Ты бледный какой-то. Всё в порядке?

Резко обернувшись на голос, Серж на секунду расслабился, а затем быстро закрыл воду и потянулся за полотенцем, чтобы вытереть лицо и намокшие пряди волос.

- Спиртное плохо на меня действует, - солгал он, стараясь не поднимать глаз на полуобнажённого Александра, - не волнуйся, скоро пройдёт.

- Это из-за меня, Сергей? Скажи честно, - Александр сделал шаг ближе, но не прикоснулся.

Тело у брюнета было мускулистым и сильным - наверняка раз в неделю посещает тренажёрный зал.

- У меня нехорошее ощущение: будто ты боишься меня. Я могу что-нибудь сделать, чтобы загладить свою вину?

- Ты ошибаешься.

Потратив несколько секунд на приведение себя в порядок, Сергей кинул влажное полотенце на спинку стула и выпрямился, глядя Александру в глаза и пресекая все свои попытки опустить взгляд.

- Ты проголодался? Тебя покормить?

"Точно, из-за меня", - с грустью подумал Суханов, но в ответ лишь неуверенно пожал плечом.

- У нас там ещё чипсы и недосмотренный фильм, - пожав в ответ плечами, мол, как хочешь, Сергей прошёл мимо Александра в гостиную и сел на диван, возвращаясь к просмотру фильма, который уже подходил к концу.

Стараясь не замечать замершего в кресле мужчину, парень то и дело поглядывал на часы, стрелка на которых ползла слишком медленно даже для ожидания. Потянувшись в очередной раз к тарелке с чипсами, Сергей натолкнулся пальцами на руку Суханова и тут же отдёрнул их, словно обжёгшись о слишком горячую кожу. Больше он не потянулся к столу ни разу. Он был зол на себя самого за такую реакцию, он был зол на Александра, оказавшегося таким же, как и все дружки Андрея, он был зол на самого Андрея, который просто кинул его, решив полюбопытствовать: а чем закончится вся эта история? Стрелка на часах медленно приближалась к той отметке, где любое терпение заканчивалось, а паника перерастала в гнев. Едва на экране замелькали титры, Серж уже стоял у стеллажа с дисками, выбирая следующий фильм.

- Есть какие-нибудь пожелания? - нейтрально поинтересовался он, хотя дрожь в его голосе угадывалась без труда.

- Да, - отшутился Суханов.

Пока шёл фильм, он думал, как разговорить Сергея и сделать так, чтобы тот перестал хмуриться и нервничать хотя бы на короткое время.

- Если не сложно, расслабься и не обращай на меня внимания. Ты вовсе не обязан меня развлекать. Разве тебе не надо репетировать? Может, у тебя дела, а я отвлекаю. Я же вижу, что тебе со мной не в кайф. Никогда не имел привычки навязывать своё общество.

- Репетировать поздно, - отметил Сергей, автоматически поднимая глаза наверх в поисках часов: стрелки показывали первый час ночи, - соседи спят.

Ещё несколько секунд простояв у стеллажа и, видимо, задумавшись, Серж не сразу понял, что его фактически "отпустили". С трудом скрывая собственное облегчение, он несколько раз глубоко вздохнул, а затем повернулся к Александру лицом.

- Ну, тогда я пошёл спать, мне завтра рано вставать, - уже привычно солгал он, не заботясь даже о видимом гостеприимстве. - Выключи тут всё, когда тоже пойдёшь, хорошо?

- Хорошо, - согласился Александр и уже в дверях окликнул Сергея. - Эй, мы можем хотя бы друзьями быть?

- Всё возможно, - легко пожав плечами, ответил парень. - Спокойной ночи.

Быстро добравшись до спальни, Сергей тут же снял уже мешавшую дышать рубашку и сделал то, что хотел сделать уже давно: набрал телефонный номер Андрея. Из трубки ему ответил виноватый, но совершенно не расстроенный голос:

- Солнце моё, прости. Хотел позвонить тебе, но забегался тут совсем. Вы как, не скучаете там?

- Ты издеваешься?! - Сергей хотел поговорить нормально, но расстроенные вконец нервы взяли своё, и парень нашёл отдушину для своего раздражения. - Ты сказал, что уходишь на два часа! Сейчас прошло уже больше четырёх! Ты где? Когда ты будешь?

- Не сердись, малыш, у нас с тобой крупный контракт намечается. Мне очень жаль, но если ты хочешь чего-то добиться, приходится кое-чем жертвовать. Я сейчас еду на встречу с одним очень известным продюсером, но это аж за городом. В общем, ты меня не жди, ложись спать. Завтра у тебя день тяжёлый.

- Андрей, ты всё это специально, да? - голос Сергея дрожал совсем по-юношески, но обида в нём была совершенно взрослая.

Он уже не воспринимал информацию ни о продюсере, ни о контракте, который мог бы помочь ему исполнить свою самую заветную мечту.

- Ты специально оставил меня наедине с ним, скажи!

- Нет, конечно! Что за чушь? - Андрей, похоже, воспринимал ситуацию как повседневную банальность, насмешливо сказав, - Ты перенервничал. Он что, чмокнул тебя в щёку? Или облапал? Брось, этот моралист-провинциал совершенно не способен ни на что подобное.

- Ты в этом уверен? - голос Сержа неожиданно стал злым, пожалуй, так он ещё ни разу не позволял себе говорить с Андреем. - К твоему сведению, твои прогнозы не оправдались!

- Ох, Серж, я тебя умоляю, - Андрей устал от лишних сложностей. По его мнению, проблема не стоила выеденного яйца. - Не делай из мухи слона. Вот что, мне сейчас некогда. Давай утром поговорим. Выспись. Выпей кофе и ложись спать. Утром обо всём поговорим. Обещаю.

- Что, утром ты сообщишь, с кем в следующий раз мне нужно быть поласковее?! - почти выплюнул в трубку Серж, который сейчас был вполне способен на рукоприкладство, и если бы Андрей не находился так далеко, то узнал бы это на своей шкуре. - Или в сотый раз сообщишь мне, что я слишком чувствительный?!

расхаживал по комнате всё быстрее, стараясь хотя бы таким способом выплеснуть негативные эмоции.

- Мне надоело, Андрей! На-до-е-ло!

Не слушая последующих реплик любовника, пианист с громким звуком захлопнул крышку сотового и едва сдержался от того, чтобы не запустить его в стену. Кинув мобильный на постель, он быстро прошёл на кухню за остатками коньяка, понимая, что сейчас сам просто не успокоится. На его счастье, гостиная и кухня были пусты: очевидно, Александр уже ушёл в свою комнату и, возможно, уже давно спал. Сделав несколько обжигающих глотков прямо из бутылки, Сергей закашлялся, поперхнувшись крепким напитком, но, тем не менее, через несколько секунд снова присосался к горлышку, добивая напиток. "Тварь, - ещё больше ярился он, пьяно меряя шагами кухню, - мразь. Чтоб тебя!" Он не помнил, когда в последний раз был так зол на кого-нибудь. То ли в нём действительно накопилось много всего, то ли алкоголь и вправду влиял на пианиста слишком плохо, но уже скоро его мысли ушли в совершенно другом направлении.

- Хочешь, чтобы я был поласковее?! - разговаривал он сам с собой, ероша и без того спутавшиеся волосы. - А то слишком чувствительный, из-за ерунды расстраиваюсь... да, Андрей? Ничего, сейчас всё сделаем в лучшем виде, ему понравится!

С этими словами Сергей вышел из кухни и направился прямо в гостевую спальню, в которой остановился Александр. Не особо заботясь о вежливости, парень бесцеремонно распахнул дверь и замер в проёме коридора. Позади него был свет ночника, а впереди - лишь тьма, и он собирался с головой нырнуть в эту тьму, лишь бы не помнить ни о чём.

Александр сквозь сон услышал какие-то звуки, а приподняв голову, не смог поверить своим глазам.

- Сергей? Что случилось? - до него не сразу дошло, зачем Доронин так резко ворвался в его спальню, но вид полуобнажённого тела, окутанного слабым жёлтым светом, заставил его проснуться окончательно.

- Я думал, ты спишь давно.

На секунду в пьяном сознании Сержа мелькнула здравая мысль развернуться и просто уйти, пока не поздно, но обида и гнев сделали своё чёрное дело, и пианист заткнул голос разума, шагнув дальше во тьму и закрывая за собой дверь к свету. Уже через секунду Александр почувствовал на своём лице горячее дыхание Сергея, в котором ясно чувствовался запах коньяка, а ещё через секунду тёплые губы коснулись его щеки и медленно скользнули ниже, накрывая его губы.

По телу брюнета словно прошла сладостная судорога. Руки сами собой скользнули по плечам, шее, обняли ладонями лицо Сергея. Ещё минуту назад Александр задавался вопросом: зачем Доронину всё это, а теперь плюнул и забыл обо всём. Он уже почти смирился с тем, что ничего не добьётся, как вдруг всё изменилось.

Александр целовал мягкие губы Сергея, не понимая ни его, ни себя. Это было слишком похоже на помешательство или встречу двух любовников, которые не виделись много лет. В танец страсти вливались странные и яркие краски! Языки соприкасались, ласкали друг друга, боролись за право повелевать. Дыхание к дыханию - и с губ уже срывается благодарный стон.

- Подожди... Подожди, - эта просьба вырвалась на коротком выдохе, и Александр прервал поцелуй, пытаясь разглядеть в полумраке комнаты лицо Сергея.

Жаль, но он не мог видеть того, что отражалось в зелёных глазах.

- Ты такой жаркий, - ладонь прошла по груди Сергея, уделив внимание соску, потом спустилась на живот. - Какая у тебя бархатная кожа, Сергей. Серёженька.

С трудом переводя дыхание, пианист чувствовал жар тела Суханова кожей, и его тянуло прижаться плотнее, уткнуться носом в грудь мужчины и просто замереть. Но бунтующее сознание не допускало и мысли о таком повороте событий, а потому Сергей медленно наклонился, коснувшись губами шеи Александра и стараясь не слышать слишком необычных для такой ситуации слов. "Интересно, он такой со всеми своими любовниками?" - неожиданно задался вопросом парень, но уже скоро выбросил его из головы, принимаясь за дело. Покрывая поцелуями шею, плечи и грудь Александра, он мешал нежные и почти невесомые прикосновения с укусами и почти болезненными касаниями, прижимаясь к мужчине всем телом, он провоцировал его на инициативу, становясь всё более смелым и изобретательным в ласках.

- Хочешь меня? - тихо спросил он между поцелуями, обнимая Суханова за талию, чтобы не дать легко отстраниться ни себе, ни ему.

- До умопомрачения, - сквозь поцелуй тяжело выдохнул брюнет, укладывая Сергея на спину и припадая губами к шее. - С самого утра, как только увидел.

Александр неторопливо и ласково покрывал поцелуями ключицы любовника, грудь, постепенно чертя влажные дорожки к животу, и ниже - почти у пояса джинсов. А потом обратно.

- Тогда бери, - произнёс парень едва слышно, запуская тонкие пальцы в тёмные волосы Александра и притягивая его голову ближе к себе так, чтобы перемешалось дыхание.

Что-то в действиях Суханова настораживало Сергея, и он не понимал той нежности, с которой мужчина прикасается к нему, словно он был кем-то большим, чём партнёр на одну ночь. Доронин привык к тому, что его любовники не особо церемонились с ним, удовлетворяя в первую очередь своё желание, ну, а его - уж как повезёт, поэтому сейчас действия Александра вызывали странное неудобство и почти стеснение из-за того, что всё в очередной раз получилось не по плану. Выгнувшись под любовником, Серж обхватил ногами его бёдра, недвусмысленно давая понять, что осторожность и долгие прелюдии необязательны.

Александр чувствовал: что-то не так, но не мог заставить себя ни копаться в причинах странного прихода Сергея, ни отпустить его. Немного приподнявшись над любовником, брюнет дрожащими пальцами расстегнул ремень на его джинсах и стащил их с бёдер. Губы тут же стали целовать напряжённый член Сергея лёгкими касаниями-уколами, словно уговаривая парня не пожалеть о сказанных словах.

Весь гнев пианиста тут же сошёл на нет, и он всхлипнул, инстинктивно подаваясь бёдрами навстречу губам Александра. Это было уже слишком даже для его пьяного сознания, и он попытался вывернуться из-под чересчур откровенной ласки, понимая, что ещё несколько секунд - и он потеряет голову окончательно.

- Саша, - сам не заметив, как сошёл на "фамильярность", Сергей вопреки своим следующим словам прижал голову любовника к своему паху, - не надо... так.

- Почему? - шёпотом спросил Суханов, и провёл языком вблизи мошонки. - Просто расслабься, Серёж.

Обхватив губами головку члена, Александр медленно скользил по бархатной коже к основанию, а затем обратно. Горячая плоть упиралась ему в нёбо, и, немного изменив положение, брюнет пропустил её дальше - в горло, надеясь на то, что Сергей не станет сильно давить ему на затылок и нечаянно не придушит.

С губ парня сорвался стон, и он несильно качнул бёдрами вверх, умоляя о большем. Дыша часто и мелко, пианист изо всех сил сдерживал рвущиеся с губ стоны наслаждения. В глазах давно стояли слёзы, и он проклинал себя за них, понимая, что его телу никогда раньше не было так хорошо. Впервые Сергей не представлял на месте очередного любовника Андрея, отдаваясь прикосновениям Александра до конца. Он просто не мог представить себе Журавлёва, делающего с ним такое. Перебирая мягкие волосы Суханова, пианист беспомощно извивался на измятой постели, умоляя не тянуть.

- Саша, пожалуйста, - всхлипнул он уже громче, чувствуя, как слёзы из глаз скользнули по вискам в волосы.

В ответ его мягко погладили по бедру и увеличили темп. Александр был не большим любителем минетов, но с Сергеем ему почему-то захотелось этого, и даже не из-за желания произвести впечатление. Парень действительно нравился Александру - такой незнакомый, с удивительней внутренней тягой и детской наивностью, которую отчего-то очень пытался скрыть. А ещё, наверное, дело было в этих удивительно притягательных зелёных глазах. Лаская Сергея, Суханов сам терял голову.

Когда брюнет отстранился, то просто сказал:

- Потерпи немного, я достану презервативы и смазку.

Подрагивающие пальцы сомкнулись вокруг запястья Александра, и пианист удержал его на постели, сдавленно прошептав:

- Не нужно, я здоров и...

Сергей сам не слышал собственных слов, его тело уже жило отдельной жизнью и понимало, что сейчас просто не сможет без боли. С трудом встав на колени на постели, парень придвинулся к любовнику и тихо договорил:

- Пожалуйста, возьми меня... так.

не пришлось уговаривать, и тут уж он дал выход своей страсти - просто сгрёб Сережку в крепкие объятия и, непрерывно целуя, повалил на постель. Брюнет осторожно развёл колени любовника в стороны.

- Смазка нужна, а иначе тебе больно будет. Но я, кажется, знаю, где её взять и никуда при этом не ходить, - с этими словами Александр взял в рот член Сергея и принялся за дело.

Пальцы продолжали ласкать кожу между ягодиц, иногда несильно проникая внутрь сквозь узкое отверстие ануса. Первые проникновения принесли с собой небольшую боль, но уже скоро пианист расслабился, по опыту зная, что так будет легче. Изо всех сил цепляясь за измятую простыню, он отпустил себя, покоряясь действиям Александра и двигаясь вместе с ним. И без того бледный образ усмехающегося Андрея в сознании растворился, уступая место ярким краскам вожделения и потемневшим от страсти глазам брюнета. Всего несколько движений - и Сергей вскрикнул, выгибаясь на постели и вырываясь из горячего рта Александра, чтобы выплеснуть обжигающее семя себе на живот.

Его любовник только удовлетворённо улыбнулся и, собрав тёплую влагу пальцами, смазал этой субстанцией свой член и анус Сергея. Закинув ноги пианиста себе на талию, Александр склонился к его губам и тихо спросил:

- Продолжим?

- У тебя ещё есть сомнения? - через силу улыбнулся музыкант, подаваясь бёдрами навстречу любовнику и нервно облизывая губы в ожидании первой боли; через тело ещё проходили судороги оргазма, и Сергей немного дрожал, приходя в себя. - Алекс, быстрее.

- Не хочу тебе сделать больно, - прошептал Александр, покрывая лицо Доронина ласковыми поцелуями.

Суханов действительно был очень осторожен: он овладел Сергеем медленно и бережно, и лишь когда убедился в том, что тот полностью расслабился, ускорил темп толчков. Руки ласкали тело, губы шептали признания, целовали страстно и жадно. Танец двух молодых тел в постели, музыка стонов и вздохов - и так плотно сливаться приятно и хорошо! Александр почувствовал себя по-настоящему счастливым за последние три года.

- Серёженька!

Отдаваясь любовнику до конца, пианист потерял остатки разума, отзываясь на каждое прикосновение и шепча откровенные признания, щёдро разбавленные стонами и вскриками. Достигнув пика не разрывая поцелуя, любовники уже через несколько минут снова жадно целовались, будто желая вобрать друг друга без остатка. Ласка и нежность Александра сделали своё дело: Сергей раскрылся, отдавая не только тело, но и душу, как у него было только с Андреем, но в тот момент музыкант и не вспомнил о своём возлюбленном. На эти несколько часов самого настоящего счастья он, не задумываясь, променял бы всю свою жизнь, но предрассветное небо за окном вернуло его в реальность, и Доронин устало прикрыл глаза, чувствуя на своей шее горячее дыхание Суханова. Не удержавшись, пианист провёл ладонью по мягким волосам любовника, запрещая себе думать о том, что будет завтра, и лишь крепче прижался к обнимающему его мужчине.

Утром Александр проснулся первым и, увидев в постели растрёпанного спящего Сергея, ласково улыбнулся. Эта ночь стала для Суханова настоящим подарком. После того как погиб Роман, он даже не пытался заводить себе постоянного парня. Были интрижки то там, то тут, но сейчас Александр сердцем чувствовал: всё серьёзно и по-настоящему. Он совершенно не понимал, чем зацепил его этот парнишка с зелёными глазами. В Сергее была удивительная внутренняя сила, природный магнетизм, что-то такое, что лишало Суханова здравого смысла и пробуждало состояние сродни наркотическому опьянению. Сейчас, глядя на спящего любовника, Александр был склонен поверить даже в судьбу, в мистику, в чудеса. Да во что угодно, что хоть мало-мальски могло бы объяснить его странное любовное помешательство.

- Эй, доброе утро, - осторожно позвал он и бережно коснулся плеча любовника, уводя его в реальность из мира грёз. - Сергей!

Мягкая истома слишком быстро сменилась суровой явью, и пианист проснулся, сонно жмурясь от заглядывающего в окно солнца. Обернувшись на прикосновение, он удивленно уставился на Суханова, но тут же отпустил глаза, вспоминая прошедшую ночь и частично утро. При свете дня всё предстало в другом свете: собственная злость на Андрея испарилась, показавшись глупой, а отношения с Александром из мести переросли в ошибку. И хотя прошедшая ночь была, пожалуй, лучшей в его жизни, на ней всё и должно было закончиться. Просьба Журавлёва была выполнена, и стыд за это уже дал о себе знать.

- Доброе утро, - тихо проговорил Сергей, отстраняясь от бывшего любовника и стараясь рукой нащупать на полу свою одежду. - Хочешь кофе?

Как обычно, парень прятался от чувств за словами.

- Было бы неплохо, только давай пару минут поваляемся ещё. Мне в фирму только после обеда ехать. Серёжка, ты такое чудо, - Александр обнял пианиста, словно любимого плюшевого мишку. - Может, сходим вечером куда-нибудь? А потом и повторить можно. Что скажешь?

Представив, как "повторение" будет выглядеть в глазах Андрея, Сергей заметно побледнел и постарался как можно менее болезненно вывернуться из объятий Александра, одновременно думая над тем, как начать щекотливый разговор. Обычно после таких ночей его любовники просто вставали и уходили, выпивая напоследок чашку кофе, и никогда уже не возвращались, но и тут менеджеру из Саратова удалось сбить привычный уклад жизни пианиста, принося совершенно новые чувства, одним из которых было раскаяние.

- Саша, - голос парня прозвучал виновато и у Сергея не было сил его изменить, - боюсь, вечером я буду занят, и повторить не получится, тем более, скоро вернётся Андрей, а мы...

Он не закончил и вывернулся из объятий Суханова, подхватывая с пола джинсы и начиная их судорожно натягивать.

- Думаю, он поймёт. Мы ничего плохого не сделали, - тихо проговорил Александр, но от беспечности в голосе не осталось даже следа.

У него появилось нехорошее предчувствие. Наблюдая за тем, как Сергей одевается, Суханов уточнил:

- А послезавтра у тебя есть дела?

- Да, - выдохнул пианист, застёгивая джинсы и начиная искать рубашку, - и послепослезавтра тоже.

Вспомнив через несколько секунд, что рубашка осталась в их с Андреем спальне, он устало выпрямился и провёл ладонями по волосам, приглаживая взъерошенные пряди.

- Саша, нам лучше поговорить сейчас и всё решить.

- Ты говоришь так, словно что-то мешает нам быть вместе, - нахмурился Александр. - Мне показалось, что ночью мы уже решили если не всё, то многое.

Сергей непонимающе смотрел на Суханова, до последнего надеясь, что тот просто шутит.

- Саша, мы провели чудесную ночь, но... - Доронин понял, что говорит, как бездарная актриса из среднебюждетного мексиканского сериала, а потому перешёл сразу к "сути" вопроса. - У меня есть парень и... это Андрей.

Александр смотрел на Сергея с явным непониманием.

- Погоди. Но ведь я его спрашивал вчера о тебе, и он мне сказал, что ты не будешь против, если что. Я подумал, что у тебя нет парня.

Суханов сел на кровать и обхватил голову руками.

- Чёрт! Зачем же ты тогда со мной спал? Или у вас такие свободные отношения?

Для очередного приятеля Андрея Александр был слишком странным, и Сергей растерялся, откровенно не понимая, из-за чего тот так себя ведёт. Пианист не хотел оправдываться, но и просто развернуться и уйти он тоже не мог.

- У нас... очень странные отношения, - проговорил он наконец, понимая, что не стоит продолжать этот разговор. - Как встанешь, приходи на кухню, я напою тебя кофе.

Развернувшись, Сергей подошёл к двери и, на секунду обернувшись, добавил:

- Не думай об этом. Так легче, поверь мне.

проводил Доронина недобрым взглядом - нет, он злился не на него, а на себя: за то, что приехал в Москву, за то, что согласился пожить у Андрея, за то, что влюбился в его парня. Влюбился? Да. И это было самым обидным во всей ситуации.

Выскочив из постели и одевшись, Александр прибрал кое-какие вещи в комнате, застелил постель и пошёл на кухню. Сергей как раз готовил бутерброды с колбасой. Замерев на несколько секунд, Суханов пристально посмотрел на музыканта, но смолчать не смог.

- Сергей, скажи мне, только честно. Тебя самого устраивает всё это? Я не имею права спрашивать, но сейчас я выгляжу, по меньшей мере, неприглядно. Получается, что я тобой попользовался, так? Как вещью.

Пианист отвернулся от Александра, подходя к плите, где в турке уже варилось кофе. Он стоически игнорировал купленную Андреем кофеварку, предпочитая готовить любимый напиток самостоятельно, и сейчас он искренне радовался своей привычке, позволяющей отвлечься от разговоров на "дело". Вопросы Суханова оказались куда большим испытанием, чем просьба Журавлёва, и парень судорожно размышлял: начинать ли ещё один неприятный разговор или же притвориться, что ничего не слышал, и надеяться на понятливость недавнего любовника.

- Саша, я... - он замолчал, а затем начал заново, одновременно разливая кофе по двум чашкам. - Если ты не против, я бы не хотел говорить об этом. Мне понравилось то, что было ночью. Как я понял, тебе тоже. Так что давай оставим лишь приятные воспоминания об этой ночи и не будем переходить на личности. Мы сделали это по обоюдному желанию, но у меня есть парень, и дальнейшие отношения между нами невозможны. Ты меня понимаешь?

С трудом заставив себя повернуться, он подошёл к столу и поставил на него две чашки с горячим ароматным напитком, а затем отвернулся, чтобы доделать бутерброды.

- К несчастью, я очень понятливый, - тихо проговорил Александр, пытаясь держать себя в руках.

Суханов молча пил кофе, но к еде не притронулся. Он чувствовал себя так, словно это его поимели, его поставили в идиотское положение.

- Я уеду сегодня. Совсем. Можно, я у тебя спрошу ещё? Только одно. Зачем Андрею это нужно? Только честно, скажи мне.

Молчание камнем повисло в тяжёлом и душном воздухе кухни, и пианист не хотел его нарушать. Кляня настойчивость Александра и своё поведение, он молча допил кофе и только потом произнёс лишь одну фразу:

- Законов гостеприимства ещё никто не отменял.

***

Допив кофе, Александр собрался и уехал в город - по делам. Андрей явился через полчаса после его ухода и, отыскав свою вторую половинку за роялем в состоянии, близком к хандре, улыбнулся:

- Не кисни и не сердись, я для тебя контракт выбил на полмиллиона баксов. Можешь не благодарить.

Андрей решительно подошёл к Сергею и обнял его за плечи. Подобные суммы Доронину даже не снились, и если бы не прошедшая ночь, серо-голубые глаза Журавлёва встретил бы не равнодушный взгляд уставшей от всего собаки, а радостный и преданный взгляд щенка, которого похвалили за хорошее поведение.

- Выбил у того партнёра по бизнесу? - на автомате спросил он, даже не пытаясь обнять любовника в ответ. - Это бонус за ночь с Александром?

Андрей недоверчиво прищурился, а потом, как ни в чём ни бывало, ответил:

- Нет, милый, это бонус за твой талант. Так ты всё-таки затащил этого ханжу в постель? Хм, надеюсь, он презервативами воспользовался?

- Это всё, что тебя интересует? - Сергей обернулся, и сквозь равнодушие во взгляде мелькнула злость.

- Я начинаю уставать от этих разговоров, Сергей. Если ты не заметил, я из кожи вон лезу, чтобы сделать для нас хоть что-нибудь, - Журавлёв отстранился. - Если бы я был таким принципиальным, как ты, мы бы с тобой ели одну картошку и сосиски и жили где-нибудь у чёрта на куличках.

Обхватив пальцами подбородок Сергея, Андрей заставил его взглянуть в свои глаза и нежно прошептал:

- Я это ради нас делаю, понимаешь? Ради нас. Я мечтаю о домике на Канарах или в Париже. С маленьким садом, бассейном и фигурками на газонах. Я хочу жить там с тобой. Мы уедем и забудем эту помойку вместе со всеми Александрами, Петями, Васями. Только мы - вдвоём. Ты и я. Но пока придётся чем-то пожертвовать и засунуть свою гордость куда подальше.

Черты лица пианиста будто надломились, и он резко встал со стула. Несколько секунд их разделяли лишь взгляды, но Сергей быстро сломал эту преграду, шагнув вперёд и обняв любимого за талию.

- Пожалуйста, не оставляй меня больше с ними так. Я люблю тебя, и они...

Парень не договорил и прижался к Журавлёву теснее, боясь поднимать глаза.

- Я не хочу принадлежать никому, кроме тебя.

- Просто цени то, что я делаю, хорошо? - Андрей поцеловал любовника в висок и обнял в ответ, но объятия были недолгими.

Отстранившись, Журавлёв улыбнулся:

- Я сейчас в душ, а потом мы с тобой поедем - посмотрим концертный зал, в котором ты будешь выступать. С завтрашнего дня у тебя будет много репетиций.

Просто кивнув в ответ, Сергей отпустил руку Андрея, которую даже после завершения объятий держал в своей, и сел за рояль, глядя в спину уходящему любовнику. Веря дорогому человеку до конца, он не допускал даже мысли о том, что речи Журавлёва точны до мелочей, словно были придуманы не один месяц назад, а улыбка выверена ровно до того состояния, чтобы не вызывать сомнений в искренности. Тяжело вздохнув, пианист положил пальцы на клавиши, но так и не смог заставить себя разрушить тишину, извлекая из инструмента хоть какой-нибудь звук.

***

Александр не находил себе места и весь день думал о Сергее. Деловая встреча прошла успешно, но радости не прибавилось. Поднимаясь по знакомым ступенькам на пятый этаж дома в центре Москвы, Суханов ощущал только тяжесть неразделённого чувства. Как же так? Ведь Сергей целовал его искренне и открывался перед ним добровольно. Разве так можно - отдаваться и не любить? Не чувствовать вообще ничего.

Александр позвонил в дверь, пытаясь убедить себя в том, что ничего особенного не произошло, но к Андрею он испытывал двоякое чувство: жалость и презрение. Дверь открылась через несколько секунд, и Сергей спокойно встретил взгляд голубых глаз, отступая в сторону и давая гостю пройти. Без разговоров забрав у него лёгкую куртку, он убрал её в шкаф и лишь затем произнёс:

- Ты долго. Мы ужинаем. Присоединишься?

Александр хотел отказаться, но почему-то ответил:

- Да.

За ужином всё было, как и в первый день: Суханов почти не смотрел на Сергея, а тот молчаливо ел суп. Андрей шутил, улыбался, налил всем кофе.

- Ты чего такой кислый, Алекс, м?

- День плохой.

- Ясно. Может, хочешь развлечься? Завтра у Сергея репетиция. Поехали с нами - послушаешь.

- Ну, я не знаю, - Александр сомнительно покосился в сторону Доронина. - Я бы поехал, если Сергей не против.

До этого не особо участвующий в разговоре пианист поднял глаза от тарелки и, как показалось Суханову, равнодушно пожал плечами.

- А почему я должен быть против? Если Вам будет интересна моя двухчасовая игра, то я Вас приглашаю.

Сергей перевёл взгляд на Журавлёва, не понимая, зачем ему всё это.

- Андрей, если тебе дорого душевное состояние нашего гостя, то два часа - это уже слишком, - нашёл в себе силы улыбнуться он. - Я сегодня видел: там рядом есть ресторанчик, так что, если надоест, можете посидеть там, пока я закончу.

На "Вы" значит? Вот как?! А ночью было "Саша", или ещё ближе - "Алекс". В том-то и дело, что было.

- Да, конечно, - промямлил Суханов. - Прошу меня простить.

Александр поднялся из-за стола и вышел с кухни.

- Ну ладно. Я спать, - Андрей чмокнул Сергея в губы. - Посуду завтра сам вымою. Ты руки береги. И не задерживайся.

- Хорошо.

Посидев ещё около получаса над недоеденным супом, Сергей составил всю посуду в раковину и, выключив свет, уже хотел идти в спальню, но, заметив за окном гостиной тусклый огонёк сигареты, зачем-то вышел на балкон. Несмотря на свои слова, он чувствовал свою вину перед Александром. Опершись плечом на косяк балконной двери, он несколько минут молча стоял, просто следя за тем, как Суханов подносит ко рту крепкую коричневую сигарету, а затем дым течёт между его губ, вырываясь на свободу.

- Тебе незачем принимать все приглашения Андрея, - произнёс он, наконец, то, что хотел сказать ещё за столом. - Если тебе неприятно видеть меня, я пойму и не стану часто попадаться тебе на глаза, пока ты здесь.

вздохнул и, по-прежнему всматриваясь в вечерние, залитые огнями улицы, тихо сказал:

- Ты всё видишь так, как удобнее тебе, Сергей. Я вижу всё по-другому. Ты любишь Андрея, а ему на тебя насрать. И кстати, - Суханов взглянул в зелёные глаза очень серьёзно, - я хочу послушать, как играют "слепые музыканты". Прости.

На щеках пианиста появился румянец, и слова ответа нашлись далеко не сразу.

- Я понимаю, что обидел тебя, - он постарался понять "неожиданное откровение" Александра, - но это не повод говорить то, что ты только что сказал. Я могу извиниться перед тобой хоть сотню раз, если тебе это нужно, но не смей больше при мне упоминать Андрея, я тебя очень прошу. Он сделал для меня столько, сколько не делал никто, и это не обсуждается.

- Ты меня не обидел, Серёжка, - Александр отвёл взгляд в сторону и, глядя себе под ноги, печально усмехнулся. - Меня обидел Андрей. Тем, как обращается с тобой. Я бы очень хотел забыть то, что было между нами, но я не смогу. Конечно, я для тебя никто и даже не имею права на своё мнение. Я ведь только гость. Перепихнулись - и все дела. Тем более, что ты был пьян. А я ведь, дурак, подумал, что нравлюсь тебе хоть немного.

Тяжело вздохнув, Сергей шагнул на балкон и сделал несколько шагов к Александру, но вплотную, как хотел сначала, не подошёл. Что можно было сказать? "Нет, ты мне нравишься"? "Ты единственный, кто не вызвал у меня отвращения"? "С тобой мне было по-настоящему хорошо"? Всё это ненужные и довольно глупые наборы слов.

- Саша, я не привык к таким словам, но... я не хочу, чтобы ты мучился из-за того, что от тебя не зависит. Я люблю Андрея, и это вряд ли что-то изменит. Я бы хотел сохранить с тобой дружеские отношения, если ты, конечно, это позволишь, но более близких связей у нас с тобой не будет. Я честен с тобой и жду от тебя того же. К сожалению, прошлое не вернёшь и не изменишь, а потому мне остаётся лишь извиниться перед тобой за всё то, что было, и попросить меня отпустить.

- Ты это серьёзно? - Александр почувствовал, что земля вот-вот уйдёт у него из-под ног, и ухватился за край перил как-то уж очень отчаянно.

Ему стало трудно дышать, но он всё же смог ответить:

- А если я тебя попрошу разлюбить Андрея, ты сможешь?

На лице Сергея появилось откровенно непонимающее выражение, и он помотал головой:

- Нет, не смогу.

- Вот видишь. А ведь ты от меня требуешь того же, а я не знаю, как это сделать. Не знаю, зачем мне всё это. Не знаю, почему я не могу найти сил, чтобы просто уйти. Я ничего не знаю, Сергей, и ничего уже не понимаю.

- Ты думаешь, я знаю? - неожиданно разозлился Доронин. - Ты думаешь, для меня всё так легко? Я всё понимаю? Поматросил - и бросил, так по-твоему?! Можешь считать и меня, и Андрея кем угодно - ублюдками, последними мразями и так далее - дело твоё! Но я его люблю, а он любит меня, и ты этого не изменишь! Тебе хочется страдать - страдай, но не втягивай в это дело меня! Мне и так хватило - выше крыши, больше не хочу. Я не понимаю ни тебя, ни твоих мотивов, а потому прошу по-хорошему: не лезь в мою жизнь! Она моя, слышишь, моя! И я решаю, с кем мне быть и как! Тебе всё понятно или ещё что-то объяснить нужно?

Александр около минуты ошарашенно смотрел на Сергея. По его сердцу просто топтались ногами, прошлись утюгом и, смяв, как ненужную бумажку, выбросили. Суханов сделал шаг вперёд и, протянув руку, нежно накрыл пальцами губы пианиста, прерывая потоки жестоких слов.

- Никогда на меня не кричи, Сергей. Слышишь? Никогда, - сказав это, Суханов выбросил сигарету в жестяную банку и ушёл в свою комнату.

Глухо выматерившись, пианист со злости швырнул банку с окурками с балкона и, достав из забытой Андреем пачки на подоконнике сигарету, закурил. Пальцы тряслись так, что пепел сыпался на одежду почти беспрерывно, но Сергею было на это наплевать. Он уже решил, что не скажет Журавлёву ничего из того, что здесь произошло, но что делать с Александром и его неожиданно проснувшимся упрямством, парень не знал.

***

Александр был подавлен и зол весь вечер, но ночь для него стала настоящим кошмаром. Он уже засыпал, когда его слуха коснулся тихий стон, что донёсся из-за стены. Голос был слишком хорошо знаком Суханову. Его глаза распахнулись, словно в ужасе, едва он понял, что происходит в соседней спальне. Он лежал тихо, смотрел в потолок и слушал, как едва слышно поскрипывает кровать. Он представлял себе лицо Сергея - счастливое, исполненное экстаза и любви, и по вискам катились слёзы. Хотелось кричать, но Александр только сжимал простыни в кулаках и от бессилия кусал губы. Он не плакал с тех пор, как впервые очнулся в госпитале и вспомнил, что сделали боевики с его другом. Он помнил образы, фразы, крики - всё, что видел и слышал, когда временами к нему возвращалось сознание. Ромку раздели донага, потом били, а когда Александр очнулся в следующий раз, его любовника жестоко насиловали. Суханов пытался дотянуться до пистолета, чтобы сделать один единственный выстрел и прекратить мучения друга, но пальцы нащупали только скользкую от крови и дождя землю. Только через месяц он узнал, что Ромку обезглавили и выпотрошили, словно какую-то скотину. В тот день он плакал навзрыд - выл, затыкая себе ладонью рот и сжавшись на полу больничного туалета. Раненое лёгкое постреливало болью от напряжения, точно от ромкиного выстрела. И вот теперь, спустя три года, снова слёзы. Только это были слёзы обиды и горечь безответной любви.

Утро выдалось холодным и пасмурным. Сергей проснулся рано и уже готовил на кухне завтрак, откровенно поклёвыывая носом и стараясь не уснуть. Через три часа у него начиналась репетиция, которая должна была длиться весь день, а потому утренний кофе пианисту был жизненно необходим.

Резко обернувшись на тихий шорох за спиной, Доронин почти наткнулся на Александра и инстинктивно сделал шаг назад, чтобы не стоять близко.

- Утро доброе, - хмуро поздоровался он и продолжил резать овощи на салат, надеясь на то, что вчерашний разговор не повторится. - Как спалось?

- Хорошо, - соврал Суханов.

Он был одет в куртку: на улице моросил дождь.

- У тебя довольный вид... Прости за вчерашнее. Я подумал, что мне будет лучше уехать. Не хочу вам с Андреем мешать. Серёж, можно мне тебя попросить кое о чём?

- Уже, помнится, просил, - вздохнул пианист не зло, а как-то печально.

Для него не было сюрпризом то, что Александр решил уехать, на его месте Сергей поступил бы точно так же и уже давно.

- Попроси, - бросив нарезанный помидор в салатницу, парень вытер руки от сока полотенцем и повернулся к собеседнику.

- Дай мне фильм про слепого музыканта - хочу ещё раз просмотреть, - улыбнулся Александр, но глаза его были какими-то больными - красными. - Я верну.

Суханов достал из кармана сотовый телефон и разблокировал кнопки:

- Только дай мне твой номер сотового, а то сюда я вряд ли отважусь заглянуть ещё раз. А так, можем в кафешке встретиться. Знаешь, я много думал вчера о том, что ты сказал. Если ты и правда не передумал, будем друзьями?

Сергей тихо хмыкнул и покачал головой, явно что-то решив для себя.

- Ты изменил своё мнение за одну ночь? Что-то плохо верится.

Пройдя мимо Александра, пианист ненадолго зашёл в гостиную и через несколько минут вернулся с диском.

- Держи, - протянув фильм, он отвёл глаза, чтобы не встретиться с бывшим любовником взглядом, - можешь оставить себе. У меня он и на ноутбуке есть.

Вернувшись к приготовлению завтрака, парень несколько секунд молчал, а затем неожиданно для себя продиктовал номер своего сотового.

- Если вдруг решишь обсудить содержание, - улыбнулся он Суханову на прощание, зная по себе, что слова слишком часто расходятся с поступками. - Удачи тебе.

- Спасибо.

Александр ничего больше не сказал. Пальцы бережно прошлись по красно-чёрной обложке - это всё, что у него осталось от мечты: маленькая безделица на память.

- Прощай, Сергей.

Суханов ушёл тихо, ещё до того, как проснулся Журавлёв. У подъезда его ожидало такси, на душе было скверно, а на сердце тяжело.

- В ближайшую гостиницу, пожалуйста, - не своим голосом попросил Александр, и вдруг, в последний раз взглянул на окна квартиры с надеждой, что там будет Сергей - и хотя бы один взгляд на прощание, но его не было.

Автомобиль увозил Суханова в неизвестность, а он сжимал в руке диск и вспоминал жаркие губы с привкусом коньяка, горячую кожу, тихий шёпот: "Саша...".

посмотрел на часы и откинул голову назад - на спинку скамейки, вглядываясь в голубое летнее небо, по которому изредка пробегали облака. Он пришёл раньше: до назначенного времени оставалось ещё несколько минут. Было немного жарко, и парень устроился в тени деревьев, ожидая Александра. Суханов позвонил ему с утра и попросил о встрече. Сначала Сергей думал отказаться, сославшись на плотный график репетиций, а затем почему-то согласился встретиться в небольшом перерыве. "Чем раньше начнём, тем раньше закончим, - справедливо решил он, думая, что это будет их последняя встреча. - Больше у него поводов не будет".

Александр не опоздал ни на минуту.

- Привет, - сказал он беспечно, но в глазах промелькнула та самая искра тоски, которую он прятал за улыбкой. - Ты давно тут?

Окинув взглядом улыбающегося мужчину в светлом летнем костюме, Сергей встал и протянул руку для рукопожатия.

- Привет. Всего несколько минут.

- Пойдём в кафе? - то ли спросил, то ли предложил Александр, тайком любуясь, как эротично облегает сильное тело белая футболка с изображением волчьего оскала. - Посидим немного, если ты не очень занят.

Сергей пожал плечами, прекрасно понимая, что соглашается на что-то большее, чем просто вынужденная встреча, и кивнул:

- Через час мне нужно быть на репетиции, так что немного времени у меня есть.

Выйдя из парка, мужчины завернули в ближайшее летнее кафе под открытым небом и сели за дальний столик. Быстро пролистав меню, пианист заказал себе безалкогольный коктейль и обратил всё своё внимание на сидящего напротив Александра.

- Я закурю? - спросил он, доставая сигаретную пачку из кармана джинсов.

Почему-то в присутствии Суханова у него в последнее время сдавали нервы, и от этого было единственное лекарство - крепкий табак.

- Конечно, - Александр кивнул, заказал себе минеральной воды.

Он не знал, с чего начать разговор. За те восемнадцать дней, пока они не виделись, он понял только одно: он стал скучать по Сергею. Это была какая-то безотчётная глухая тоска, которая накатывала вечерами и не отпускала до утра.

- У тебя скоро концерт. Можно, я приду?

Сергей выпустил дым вверх и удивлённо посмотрел на собеседника.

- Зачем? - спросил он и тут же поправился. - Прости, но я сомневаюсь, что тебя заинтересует двухчасовая игра произведений моего собственного сочинения. Через два месяца будет другой концерт, там я буду играть классику. Думаю, там тебе будет интереснее.

- Ты сам сочиняешь?! - воскликнул Александр. - Что ты, я был бы счастлив послушать твои творения! И на другой концерт приду обязательно.

Недоверчиво посмотрев на радостного Суханова, Сергей натянуто рассмеялся и пожал плечами:

- Прости, я не привык, что сейчас кто-то интересуется фортепьянной музыкой. Смена приоритетов, знаешь ли.

Доронин докурил сигарету и раздавил окурок в чёрной пепельнице.

- Приходи, - кивнул он, делая несколько глотков из своего бокала, - если оставишь адрес, я вышлю тебе билеты. Можешь взять с собой кого-нибудь.

- Спасибо, Сергей.

***

Сергей открыл входную дверь и кинул связку ключей на стол рядом с зеркалом. В комнате громко гремела музыка, а значит, Андрей был дома и сейчас просто расслаблялся после тяжёлого рабочего дня. Скинув обувь, пианист прошёл в гостиную и обнаружил любовника сидящим в кресле с кружкой пива и рассыпанными по всему столу чипсами. Вряд ли его интересовала музыка, потому что всё внимание Журавлёва было сосредоточено на толстом журнале, который он держал в руках, и Доронин выключил музыкальный центр, подходя ближе к любимому и заглядывая ему через плечо.

- Как ты?

- Выжил, - мрачно отшутился Андрей и, отложив в сторонку "Квир", взглянул на Сергея снизу вверх. - Вот, сижу - тебя жду.

- Ложился бы без меня, - улыбнулся пианист и, потянувшись, легко коснулся губами губ любовника, - из-за репетиций я теперь поздно буду приходить.

- Мне без тебя не спится, - заявил Журавлёв, осторожно взяв руку Сергея и приложив его ладонь к тесным джинсам в паху. - Чувствуешь, как я скучал, Серж? А ты говоришь: "спать".

На щеках пианиста появился румянец, но он не отнял руку, покоряясь желанию любовника.

- Мне завтра придётся играть сидя, - мрачно пошутил он. - Мне казалось, ты устал...

Андрей немного удивлённо приподнял бровь: раньше его любовник никогда не увиливал от постельных "выступлений".

- Поработаешь ротиком, - коварно улыбнулся Журавлёв и сгрёб Сергея в объятия. - Петь же тебе не надо? Я не смогу уснуть без разрядки, так что про сон забудь. Я устал, но на тебя у меня сил хватит.

Дёрнувшись несколько раз, Сергей замер, выжидательно глядя на Андрея и не веря своим ушам.

- Я не хочу, - медленно произнёс он, надеясь, что так до Журавлёва дойдёт лучше, - я очень устал и хочу выспаться. Прости, но тебе придётся обойтись собственными силами.

Доронин сам не понимал, почему упорствует, ведь дело было точно не в усталости. Прежде он никогда не отказывал Журавлёву, в каком бы состоянии не находился, но сегодня, после разговора с Александром, секс с Андреем почему-то казался ему преступлением, и пианист ничего не мог поделать с собой.

Журавлёв серьёзно взглянул на Сергея и медленно выпустил его из своих объятий.

- Хорошо. Нет проблем.

Подождав, пока Доронин слезет с его колен, Андрей молча вернулся к чтению журнала. Он был раздражён и всем своим видом дал понять, что хочет остаться один. В душу Журавлёва начали закрадываться странные подозрения: Сергей никогда не отказывал ему. Первый раз оказался неприятным, но не трагичным. Журавлёв знал, как решать такие проблемы: найти юношу по вызову в Москве не составляло труда. Разумеется, эти планы он отложил до завтра, и Доронину не следовало об этом знать.

- Спокойной ночи, Серж.

- Спокойной ночи.

Уже не рассчитывая на то, что его просто так отпустят, Доронин некоторое время просто стоял рядом с креслом Андрея, а затем резко развернулся и вышел из комнаты. Сердце билось, словно после долгого бега, и пианист быстро направился в ванную комнату, закрывая за собой дверь. Он до сих пор не знал ответа на вопрос: "Что это было?" и не хотел думать над ним. Видимо, сегодня ему придётся спать на диване в гостиной, потому что в гостевую комнату, где когда-то останавливался Александр, он больше не зайдёт. "Завтра просто попрошу прощения, - решил он, умываясь холодной водой, - и всё будет как прежде..."

***

Концерт был великолепен! До этого дня Суханов даже не подозревал, насколько пракрасна живая классическая музыка. Её можно слушать часами, наслаждаться, улавливая малейшие оттенки и звуки.

Сергей был одет в строгий костюм, и это приносило дополнительное счастье: видеть его, любоваться им, зная, что он не заметит этого. Потом был второй концерт. Третий. Суханов часто звонил Сергею, расспрашивал о предстоящих выступлениях, рассказывал о своих впечатлениях. В конце октября он осмелился попросить Доронина ещё об одной встрече, тот согласился.

- Похоже, я окончательно отбил тебя у популярной музыки, столкнув на скользкую тропинку классической, - рассмеялся Доронин, когда Александр принял его предложение и пришёл на одну из репетиций. - Ты становишься зависимым.

Сев за фортепьяно, Сергей открыл тяжёлую крышку и ласково провёл пальцами по клавишам, будто приветствуя инструмент. Замерев на несколько секунд, словно собираясь перед прыжком в невесомость, он несколько раз глубоко вздохнул, а затем мягко нажал на клавиши, извлекая из громоздкого фортепьяно, пожалуй, самые гармоничные звуки этого мира. Отдаваясь мелодии до конца, он прикрыл глаза, ощущая окружающий мир кончиками пальцев и самой музыкой - она лилась из инструмента через него, проходила сквозь все фибры души, наполняя сердце радостью и полнотой жизни.

Александр несколько минут просто слушал, а потом тихо произнёс:

- Мне нравится музыка, но сегодня я с приглашением. У меня новоселье, и я хочу пригласить тебя на него. Можно?

Во взгляде Сергея появилась почти растаявшая за время длительного общения с Сухановым недоверчивость, но спустя несколько секунд он всё же кивнул, соглашаясь. Они были знакомы уже почти полгода, и пианист надеялся, что за это время странное увлечение Александра прошло, сменившись простыми дружескими чувствами.

квартира Суханова занимала половину верхнего этажа одной из элитных многоэтажек, и уже через несколько минут пребывания там Сергей боялся в ней заблудиться.

- Ты живёшь здесь один? - спросил он у Александра, подходя к огромному окну во всю стену, чтобы посмотреть на вечернюю Москву.

- Да, - с какой-то странной грустью ответил брюнет.

Потом, словно вспомнив о чём-то важном, сказал:

- Ох, я ведь чуть не забыл! - Александр вышел из комнаты на пару минут и вернулся с диском "Слепого музыканта". - Вот, это твой. Я раз двадцать посмотрел. Теперь возвращаю.

- Что, так понравился? - улыбнулся пианист, не предпринимая попытки забрать фильм. - Тогда оставь себе. Будет что-то как память обо мне.

- "Как память"? Я бы нагло понадеялся на "видеть хотя бы изредка оригинал", - Суханов смотрел в глаза Сергея всё с той же любовью, что и в их первую ночь - так, словно они расстались пять минут назад, словно целовались только что. - Прости.

Александр усмехнулся и тряхнул головой, запрещая себе думать о жарких губах Сергея.

- Пойдём. Я напою тебя отличным кофе с ромом.

Едва слышно выдохнув, Сергей мысленно поблагодарил Суханова за это предложение, не в силах забыть его голубые глаза, когда в них отражалось то самое чувство. С каждым днём, с каждой встречей их отношения укреплялись, становясь по-настоящему дружескими, но раз от раза Доронин всё сильнее и сильнее чувствовал свою вину перед Александром, думая порой о том, что им следовало бы расстаться уже давно, чтобы не мучить друг друга напрасными ожиданиями и опасениями.

Пройдя на кухню, пианист следил за тем, как брюнет варит кофе на плите, добавляя в него восточные приправы и корицу, и думал о том, что ему будет по-настоящему больно расстаться со ставшим таким близким за это короткое время человеком.

- Саш, - Сергей сам не заметил, как сократил имя Суханова, чего не делал с той самой ночи, - а ты никогда не думал о том, чтобы завести себе семью?

- Почему ты спросил?

- Ну, не знаю, - Доронин ненадолго замялся, а потом решился добавить. - У меня никогда не было нормальной семьи, и мне бы очень хотелось когда-нибудь узнать: а что это на самом деле? А потомство? Это всё, что останется после нас.

Александр разлил кофе по чашкам и перенёс ароматный напиток на стол.

- Я бы хотел жить вместе с одним человеком всю жизнь, но так не бывает. Иногда мне кажется, что у нас смогла бы получиться отличная семья.

В глазах Сергея появилось странное выражение, но он отвернулся, скрывая чувства от Суханова.

- Тогда почему бы не попробовать? - спросил он, делая глоток горячего напитка и едва не обжигаясь.

- Потому что он не любит меня, - улыбнулся Александр, садясь напротив.

На душе скребли кошки. Он так хотел признаться, но боялся, что Сергей уйдёт навсегда.

- Знаешь, я рояль купил. Утром привезут.

- Зачем тебе рояль? - недоумённо спросил Доронин, внутренне радуясь перемене темы. - Хочешь учиться играть?

- Что ты! - засмеялся Суханов, а потом смутился. - Честно говоря, не знаю. Всё думал: вдруг ты зайдёшь... поиграешь для меня немного.

Прищурившись, Сергей следил за слегка смущённым Александром, прекрасно понимая, что музыка - совсем не то, ради чего тот будет ждать его в гости.

- Саша, я... - начал было он, но замялся, не зная, как продолжить. - В общем, ты лучше на концерты приходи. Или на репетиции. Я с удовольствием для тебя сыграю, и не раз. Договорились? Или могу играть научить, если хочешь, конечно.

Сергей улыбнулся, стараясь сгладить своё нравоучение.

- Хочу, - уверенно ответил Александр, хватаясь за малейшую возможность удержать Сергея.

Если бы парень только знал, как ужасны и одиноки ночи, как пусто и холодно жить на земле без него! Но он не знал и не узнает, не хочет знать.

- Послушай, а давай прямо с утра и начнём. Оставайся у меня сегодня, а то ведь я в этих роялях не разбираюсь. Привезут ещё бракованный. Оставайся, Сергей, прошу тебя.

- Андрей меня потеряет.

Произнеся эту фразу, Доронин объяснил всё. Он мог общаться с Александром, он мог быть его другом, мог играть для него, мог учить играть, но Журавлёв всегда будет на первом месте - этого не изменить.

- Я могу заглянуть завтра вечером и посмотреть, - предложил он несколько секунд спустя. - А если хочешь научиться играть, приходи ко мне на репетиции. Так будет лучше.

- Ты боишься остаться со мной наедине? - в голубых глазах застыла боль, а голос стал совсем тихим. - Зря, Сергей. Я бы не смог обидеть тебя даже под страхом смерти. Мне плохо без тебя... Неужели то, что ты иногда будешь заглядывать ко мне в гости - такое большое преступление? Я могу поспорить, что Андрей тебя даже искать не станет. Разве что только для подписания нового контракта. Сегодня четыре года, как Ромку убили. Побудь со мной просто, а не то я с ума сойду от этого чёртового одиночества. Хотя бы ещё часик, Сергей, пожалуйста.

Александр отпустил глаза и, стиснув зубы, стал вертеть чашку в руках. Он ощущал, как внутри него поднимается дрожь, и злился на себя за это, но остановиться уже не мог.

Сергей молча посмотрел на Суханова, затем поднялся со стула и обошёл стол, подходя к другу вплотную и присаживаясь перед ним на корточки. Парень понимал, что, возможно, совершает сейчас ошибку, но поступить по-другому не мог. Сжав руку Александра в ладонях, он некоторое время смотрел на него снизу вверх, а затем почти прошептал:

- Если бы я боялся оставаться с тобой наедине, то не согласился бы сюда приходить и на репетиции бы не приглашал. Если тебе нужно, я буду заглядывать к тебе в гости, но именно заглядывать - иногда, редко. Мне очень жаль Романа, и я скорблю вместе с тобой, но тебе нужно учиться жить без него, и без меня тоже... Я готов быть тебе другом и поддержкой, но задумайся: нужно ли тебе это? Возможно, я для тебя лишь костыль, который необходимо просто откинуть и пойти дальше свободно, а не прихрамывать на каждом шагу? Так ли я тебе нужен, подумай. Возможно, из-за меня ты не заметишь кого-то, кто сможет принести в твою жизнь свет и радость.

- Ты мне очень нужен, - нежно прозвучало в ответ, и тёплые пальцы ласково прошлись по ладони Сергея. - Я пытался забыть. У меня не получается. Вот, например, три месяца назад я познакомился с парнем, Димой. Он клёвый, но едва мы остались наедине, я к нему даже притронуться не смог. Я не знаю, что ты сделал со мной в ту ночь. Это как наваждение какое-то. Я должен видеть тебя хотя бы изредка, а иначе загнусь. Понимаю, что всё это смешно и глупо, но это правда.

Сергей тяжело вздохнул, опуская голову, но не отнял рук, продолжая держать Александра.

- Значит, нужно попытаться с кем-нибудь другим, - непререкаемо проговорил он. - Пойми, я не буду с тобой до конца жизни. Это невозможно по многим причинам.

Музыкант поднялся на ноги и осторожно отстранился от Александра, отходя к окну.

- Возможно, мы с Андреем скоро уедем, - добавил он через несколько минут. - И я бы хотел тебя попросить не ездить за нами. Надеюсь, ты меня поймёшь.

- Нет, - Александр выдохнул совсем тихо, но в его голосе зазвучала назревающая паника. - Куда? Зачем?

Не выдержав, брюнет метнулся к Доронину и обхватил его обеими руками, прижимая к себе так, словно отпусти - и Сергея, по меньшей мере, убьют. Александра трясло, но он сбивчиво шептал:

- Серёженька, не бросай меня, я же подохну без тебя! Господи, ну как же ты не понимаешь?! Ну, не люби, ладно! Ну, хочешь, я только изредка на концерты ходить буду?! Я больше ни сном ни духом, клянусь! Хочешь, я даже звонить перестану?! Хочешь?! Милый мой! Хороший! Любимый! Только не уезжай! За что же ты со мной так, Серёжка?!

Дрожь Александра передалась пианисту, и он безмолвно стоял в объятиях Суханова, боясь пошевелиться. Конечно, он слышал о нервных срывах бывших военных, но никогда не думал, что это бывает так, и тем более не мог представить, что сам когда-нибудь станет объектом этого срыва. Несмотря на испуг, Доронин понимал, что брюнету нужно успокоиться. Медленно подняв руки, он сжал ладонями виски мужчины и заставил его смотреть на себя. Ладони медленно сместились дальше, и музыкант запустил пальцы в волосы Александра, успокаивающе гладя его по голове и шепча:

- Тише, Саш, тише... Я пока никуда не уезжаю, успокойся. Тише. У тебя всё будет хорошо, ну успокойся же...

глазах Суханова отражался настоящий животный страх, и он не мог заставить себя разжать руки. Он точно был уверен в одном: отпускать нельзя, иначе - всё, конец. Он не понимал, кто он и где находится, не знал, какой сейчас год и день, он не видел ничего, кроме этих зелёных глаз. Не помня себя, Александр стал умоляюще покрывать поцелуями лицо Сергея, запястья, повторяя, словно безумный:

- Не бросай меня... Не бросай... Не бросай.

Музыкант ещё несколько секунд пытался успокоить Александра, воспрепятствовать его прикосновениям, шепча что-то утешительное, но прикосновения уже нашли в нём нужную струну, и прервать импровизацию было невозможно. Доронин сам не понял, когда беспорядочные поцелуи превратились в осознанные, и он ответил на них, впиваясь ртом в губы Суханова, чтобы краем сознания уловить его стон, плавно переходящий в свой. Если они и сошли с ума, то сделали это вместе, сейчас. Путь к разуму преградила страсть, делая прозрение невозможным, но любовники и не стремились к этому, сплетаясь на полу так плотно, насколько позволяли объятия. Выворачиваясь из тесной, душной одежды, пианист беспрерывно целовал алые губы Александра, не давая ему произнести ни слова и заглушая свои стоны и вскрики. Прижимаясь ближе, он раздирал спину любовника до крови, упиваясь его стонами и видя своё безумие в его широко распахнутых глазах.

Если бы Доронин мог соображать, он, наверное, признался бы себе в том, что заранее знал исход этого приглашения "на новоселье", но все мысли и воспоминания давно покинули его грешную голову, оставляя тело на милость инстинктов и не прикрытых ничем желаний. Беспомощно хватаясь пальцами за паркет, Сергей почти беспрерывно кричал не то от боли, не то от острого наслаждения, заставлявшего его раз за разом подаваться назад - навстречу бешеным толчкам любовника. Выгибаясь под Александром, пианист безоговорочно подставлялся под его укусы-поцелуи, позволяя себе ставить и свои метки. Сейчас даже Андрей не узнал бы своего скромного парня: раскрасневшийся и растрёпанный, с совершенно безумными глазами, он бесстыдно отдавал себя в полное владение другому человеку и был по-настоящему счастлив от этого. Горячие губы Суханова по контрасту с его движениями внутри тела музыканта неожиданно стали нежными и ласковыми, собирая со спины Доронина солёные капли пота, и Сергей целовал его руку у своего виска, пытаясь хоть частью себя отплатить за настоящее счастье и свободу, что дарил ему любовник. Чувствуя, как горячая ладонь скользнула с бедра на живот, он вжался щекой в пол и сильнее прогнулся в спине, впуская Александра так глубоко, как ни одного из своих любовников.

Казалось, что, опьянённый этой вседозволенностью, Суханов не ведал, что творил. Он любил Сергея - это было единственной истиной, имевшей значение. И в тот миг, когда они одновременно достигли пика наслаждения, Александр понял, что не сможет жить без своего "слепого пианиста". Брюнет обнимал Сергея, прижимал к себе, целовал распухшие губы, но отчего-то боялся смотреть в сонные затуманенные глаза.

Они ничего не обсуждали - Александр просто отнёс любовника в душ, а потом уложил в свою постель. Сергей крепко спал, а Суханов не мог сомкнуть глаз: он просидел рядом с ним всю ночь, боясь спугнуть и упустить своё неожиданное счастье, гладил дрожащими пальцами по волосам, любовался милыми сердцу чертами, сторожил своё странное сокровище, тихо надеясь на то, что рассвет никогда не наступит, что его не бросят снова. Суханов прилёг всего на минутку - ему так казалось, но когда он проснулся, было уже два часа дня. Сергей ушёл, оставив после себя только маленький клочок бумаги, на котором были начертаны самые странные и жестокие слова: "Это было в последний раз".

Глядя на пустую измятую постель, Александр чувствовал, как сходит с ума. Он наспех оделся и выскочил из дома, не побрившись, не позавтракав. Сегодня у Сергея была репетиция, и Суханов поспешил в консерваторию, чтобы навсегда вырвать Сергея из цепких лап Журавлёва.

- Я же чувствую, что ты любишь меня, - шептал он встревоженно, теряясь среди многолюдной толпы и спеша по московским улицам. - Я чувствую, Сергей.

Александр убеждал себя в этом, вспоминая поцелуи и ласки, то, как Доронин шептал в порыве страсти его имя, не понимая только одного: почему Сергей бежит от себя.

Сидя в консерватории на репетиции перед очередным небольшим концертом, Сергей никак не мог заставить себя прикоснуться к клавишам и начать играть. Прошедшая ночь будоражила сознание, заставляя мысли вновь и вновь устремляться в залитую утренними лучами спальную, где пианист очнулся и долго не мог заставить себя встать и уйти, раз и навсегда прерывая эти отношения. Лицо Александра во сне стало умиротворённым, как у людей в первые годы их жизни, или, точнее, спокойным и счастливым, будто сумасшествие оставило его, и в жизнь вернулся смысл.

Резинка неприятно тянула завязанные в хвост волосы, и Сергей сдёрнул её почти злым движением, словно именно она была виновна во всём. Доронин бесконечно запутался и уже не надеялся найти выход из этого лабиринта чувств и эмоций. Он тянулся к Александру, но не мог отказаться от Андрея, оставить всё то, чего добился за эти два года, и речь шла далеко не о концертах - ему начинало казаться, что Журавлёв стал одумываться, признавать его любовь и привязанность. Серж вспоминал его лицо, светлые непослушные волосы и голубые глаза. Неожиданно сморгнув, пианист с тихим стоном уткнулся лицом в ладони, понимая, что у Андрея из его мыслей были иные - тёплые глаза, глаза Александра. Нежность и ласка Суханова сделали своё дело, поселив в сердце Сергея сомнения и смятение. Он не мог перестать сравнивать их между собой: такие разные во всём, они оба занимали место в его сердце, и оно разрывалось на куски от осознания того, что от кого-то из них придётся отказаться. Светловолосый Андрей и тёмноволосый Александр - они кардинально различались, и Доронин не знал, кого выбрать. Он был уверен, что знает Андрея, чувствует его настроение, эмоции, но всё оказалось не так просто, и когда им же самим созданная пелена спала с глаз, стало невыносимо больно от того, что всё изменилось к худшему.

Тяжело вздохнув, пианист положил пальцы на клавиши и с видимым усилием нажал на них, начав играть. По залу полилась тихая спокойная мелодия, от которой сердце сжималось от грусти, а в глазах застывали слёзы. В музыку будто вплетался шум холодного дождя со снегом за окном, завершая композицию и делая день ещё пасмурнее, словно надежды на появление солнца больше не было.

Сергей боялся менять свою жизнь: он не скрывал это даже от себя, хотя часто предпочитал не видеть очевидных вещей, чтобы не мучиться противоречиями. Да, Александр был нежен и ласков с ним этой ночью, и Сергей впервые за два года был самим собой, не скрывая собственных желаний и не притворяясь ни перед кем. Но Доронин, как никто иной понимал, что постель и жизнь - слишком разные сферы, чтобы судить по одной о другой. Для всех тех, с кем его сводил Андрей, он был не более, чем куклой - игрушкой на несколько часов, или в лучшем случае, на ночь. Сергей привык к такому положению вещей, понимая, что, кроме Журавлёва, он в этом мире, в общем-то, никому не нужен. Больше не нужен. И отчего-то терять Александра было больнее, чем остальных "приятелей" Андрея, но Сергей понимал, что по-другому просто нельзя. Когда-то приходится делать выбор, и пианист выбрал хотя бы видимую стабильность и привычку - Андрея. Закрыв глаза, Сергей слился с мелодией, прощаясь с помощью неё с тем, кто принёс в его жизнь надежду и тепло.

- Ты сегодня в ударе, - из-за кулис вышел Журавлёв и, усмехнувшись, подошёл к Сергею, положил руки ему на плечи, прерывая прекрасную мелодию. - Скажи-ка мне, где носило моего музыканта всю ночь? А то я в догадках теряюсь. Надеюсь, тебя не переманили конкуренты из дворового оркестра в надежде заполучить в свою самодеятельность будущую звезду, м?

Сергей напрягся, удивлённый появлением любовника, который обычно не отягощал себя посещением репетиций, предоставляя пианисту свободное время для творчества. Доронин боялся поднимать голову, прекрасно понимая, что Андрей прочтёт в его глазах не только то, чем он занимался этой ночью, но ещё и с кем, и как именно.

- У меня были свои дела, - тихо проговорил он, так и не поднимая глаз. - Когда я понял, что не попадаю домой, звонить тебе было уже поздно... Я не думал, что ты будешь волноваться, прости.

Пианист не мог заставить себя сказать правду, хотя прежде любовнику никогда не лгал.

Слушай, - Журавлёв обошёл Сергея и, скрестив руки на груди, опёрся бёдрами о рояль, вид при этом у Андрея был раздражённый и решительный. - Как и с кем проводить время - это твоё дело. Я допускаю небольшие увлечения - они нужны, чтобы основные не надоедали. Но я бы всё же предпочёл знать, где ты бываешь, с кем, о чём разговариваешь. У нас тут дела серьёзные и денежные, потому желающих вставить палки в колёса - очередь. Если ты нечаянно всё испортишь, это осложнит наши отношения. Мы влезли в дела, которые контролируют большие люди. Если ты не окупишься им или наделаешь глупостей, неустойка - это самое безобидное, что будет в таком случае. На будущее, Сергей, предупреждаю: я должен быть в курсе всех твоих дел.

Журавлёв был в своём репертуаре, рассматривая любые ситуации с точки зрения их влияния на своё материальное состояние, но именно сейчас это, как никогда ранее, сильно резануло по сердцу пианиста, заставляя его сжаться от боли.

- Хорошо, - почти прошептал он, - я не хочу, чтобы ты пострадал из-за меня, и буду сообщать тебе о своих планах.

- Умница, - Андрей приобнял Сергея ладонью за шею и поцеловал в макушку. - Хочешь минералки? Пойду в буфет - куплю нам пару бутылок.

Кивнув, пианист, наконец, рискнул поднять голову вверх, чтобы взглянуть в глаза любимому, но тот уже отвернулся и стал спускаться по лестнице со сцены. Провожая Андрея взглядом, Сергей никак не мог отделаться от преступной мысли: "А Саша поступил бы по-другому... Совсем иначе".

Дверь за Журавлёвым захлопнулась, и Доронин вернулся к инструменту, сонно щурясь на ноты, чтобы понять, где он остановился.

Человек, который вошёл в зал через три минуты, медленно приблизился к сцене и, глядя на играющего пианиста, замер. Суханов стоял, сунув руки в карманы, в его голубых глазах не было упрёка, только единственный и болезненный вопрос: "Почему?"

- Серёжа...

Ещё до того, как инстинктивно повернуться на звук собственного имени, пианист уже знал, кого увидит перед сценой. Так его больше никто не называл. Он не знал, как будет вести себя с Александром, даже не думал об этом, надеясь, что записка объяснит Суханову всё, и тот не станет больше искать встреч. Сергей рассчитывал на то, что бывший любовник просто обидится, и собственная гордыня не позволит ему навязываться, но пианист ошибся в очередной раз - Александр слишком сильно отличался от привычного ему круга людей.

Быстро повернувшись, музыкант смотрел со сцены на своего единственного слушателя и не знал, что ему ответить. В тусклых зелёных глазах промелькнули боль и грусть, и Сергей не выдержал, отворачиваясь.

- Зачем ты здесь?

- Разве ты не знаешь? - тихо спросил в ответ Александр, а потом едва слышно добавил. - Я больше не могу так, Сергей. Я не понимаю, что между нами происходит, но я не смогу без тебя. Дай мне хотя бы один шанс доказать тебе искренность моих чувств. Я хочу быть с тобой и только с тобой, мне никто не нужен, кроме тебя. Я не верю, что всё кончено. Я люблю тебя, Сергей, и не могу отказаться от тебя. У меня не хватит сил.

Красивые слова - как в сказке, но пианист слишком хорошо чувствовал, что стоит за ними, и от этого ему стало ещё больнее. Если бы Андрей когда-нибудь сказал ему то, что только что произнёс Александр, музыкант был бы на седьмом небе от счастья, но он прекрасно понимал, что Журавлёв никогда не скажет такого, даже если будет чувствовать.

- Ты думаешь, у меня хватит сил? - Сергей тяжело вздохнул, но так и не решился ни повернуться к собеседнику, ни окончательно отвернуться от него. - Мне больно говорить это, но всё то общее, что есть между нами - две ночи, и ничего более. Секс и совместная жизнь не одно и то же, разве ты не понимаешь?

Доронин твёрдо решил порвать все отношения, а потому не скупился на фразы, хотя и не хотел отталкивать от себя Александра.

- Господи, ушам своим не верю, - выдохнул Суханов, смаргивая подступившие слёзы. - Сергей, подумай, прошу тебя. Я знаю, что смогу сделать тебя счастливым, и никто и никогда не будет любить тебя сильнее, чем я. Не разрывай мне сердце...

- Сейчас расплачусь - как трогательно, - за спиной Александра возник Андрей.

В руках у блондина было две бутылки минеральной воды. Не обращая внимания на Суханова, Журавлёв легко запрыгнул на сцену и встал рядом с Сергеем.

- Какие страсти, а, Серж? - Андрей улыбнулся и поставил бутылки на рояль. - Слышь, Санёк, ну чего ты пристал к нему? Не любит он тебя, он меня любит. Ну трахнулся он с тобой пару раз, а ты себе чёрте что возомнил.

- А ты бы не лез, Андрей. Я не с тобой разговариваю.

- Хм, вот как? Ну, хорошо, - Журавлёв приобнял Сергея за плечо и кивнул на Александра. - Если ты любишь его, Серж, скажи. Давай, рассуди нас по-быстрому, а то время дорого.

Сердце в груди Александра замерло, и он задержал дыхание, с мольбой вглядываясь в любимые зелёные глаза. Вот сейчас Сергей возьмёт и скажет: "Нет", и всё будет кончено по-настоящему. Сердце в груди навсегда оледенеет, и душа разучиться летать, а звуки фортепьяно с этой минуты каждый раз будут душить его слезами. Мир станет серым и пустым - однообразные дни и одинокие серые ночи потянуться друг за другом, и однажды от всего этого Александру захочется закрыть глаза и уснуть навек, в последний раз произнеся имя любимого: Сергей.

- Давай, - продолжал настаивать Журавлёв, - скажи ему.

Произошло то, чего Сергей боялся больше всего: ему предоставили выбор, и чаши весов сравнялись, делая его невозможным. С Андреем его связывали два долгих года, общая постель и жизнь, общие цели, с Александром же были связаны чувства, эмоции, ощущение нужности и любви, настоящей любви - её, казалось, можно было почувствовать, потрогать, попробовать на вкус. Журавлёв никогда не баловал пианиста заботой и лаской, но тем не менее, был ему опорой и защитой. Суханов почти боготворил музыканта и, возможно, был готов отдать за него всё, но Доронин слишком хорошо знал, что эмоции слишком непостоянны. Привыкший к тому, что всегда выбирают за него, Доронин неожиданно оказался на распутье, и советчиков не было - пришло время самому решать свою судьбу, но он испугался, испугался действительности и собственных чувств, не веря в их искренность.

Опустив голову, пианист сидел неподвижно и даже не делал попытки сказать о чём-либо или изменить позу. Неизвестности и чувствам он предпочёл стабильность, любви - привычку, а счастью - покой.

Андрей усмехался, наблюдая за тем, как на лице Суханова ожидание сменяется горечью разочарования. Да, Александр всё понял: ему здесь нечего делать. Он гнался за своими мечтами и иллюзиями, а поймал пустоту - такую жуткую, что кружилась голова, и земля уходила из-под ног. Сергей просто спал с ним - это ничего не значило. В первый раз - из мести, второй - из жалости. Осознав это, Александр едва сдерживал слёзы.

- Это жестоко, - подрагивающими губами улыбнулся он, отступая назад и не замечая того, что слёзы застилают всё вокруг. - Прости, больше не потревожу... Прощай, Сергей, и будь счастлив.

Александр покидал зал консерватории, не чувствуя ног. Он не понимал, куда шёл, не заметил, как оказался на улице. Опустошённый, разбитый и безразличный ко всему, он уходил из жизни Сергея туда, где уже не будет ничего - даже его самого.

- Блин, офигеть, какой настырный, - рассмеялся Андрей, когда Суханов скрылся за дверью. - Не понимаю, с чего он в тебя так втрескался. Минералку будешь пить?

- Нет, спасибо.

В горле Сергея нещадно першило, но он просто не мог принять воду из рук Журавлёва, даже если бы она была ему жизненно необходима. Насмешка, прозвучавшая в голосе любимого, качнула весы, и пианист закрыл глаза, стараясь побыстрее выбросить из головы ненужные мысли. Разум тянулся за Александром, но Сергей запрещал себе думать о нём и о той боли, которую увидел в прежде таких тёплых глазах.

Отвернувшись, музыкант начал рассеянно листать ноты, пытаясь отвлечься от горьких раздумий.

- Прости, мне нужно репетировать, - тихо проговорил он, обращаясь к Андрею и надеясь на то, что он просто уйдёт: Доронину жизненно необходимо было побыть в одиночестве.

- Конечно, милый, - Андрей открыл бутылку и отхлебнул глоток, всё ещё недоверчиво поглядывая на двери зала, но уходить явно не собирался. - А здорово ты его. Не думал, что ты умеешь быть настолько жестоким. С твоей-то чувственностью... Ничего, не переживай. Он нам больше не нужен.

Губы пианиста задрожали, но он смог сдержаться, лишь тихо прошептав:

- А что мне нужно было сделать? Кинуться ему на шею?

- Да нет, теперь-то в этом нет необходимости, так что ты всё правильно сделал. Любовь - это выдумки романтиков, а кончается всё одинаково: сопли, слёзы, признания. Детский сад, ей богу.

рассуждения Андрея, Сергей смотрел на лежавшие на инструменте ноты и чувствовал, как медленно рвётся нить его, как казалось ранее, бесконечного терпения. Он любил Журавлёва всем сердцем, делая для него такие вещи, о которых боялся даже вспоминать, но взамен получал лишь равнодушие, словно так и должно быть.

- Ты так думаешь? - неожиданно даже для себя самого Сергей резко поднял голову, и вместо затравленного и грустного взгляда в его глазах стояла странная решимость. - Любовь - детский сад?

- В таких масштабах - да. Ахи-вздохи под луной, нежности телячьи. Начитались некоторые сказок в детстве, - Андрей пожал плечом и кивнул на дверь, намекая на Суханова.

- А какая любовь тогда серьёзна? - нахмурился Сергей, понимая, что стоит на самом краю доверия, на котором и были построены их отношения с Журавлёвым. - Что ты испытываешь по отношению ко мне, Андрей?

- В каком смысле?

- В прямом. Кто я для тебя? Партнёр для постели? Игрушка? Может быть, просто знакомый? Кто?

- О, Господи, - Журавлёв поднял глаза к потолку, взывая к тому, в кого не верил. - Это что, заразно? Серж, милый, мы с тобой взрослые люди. Давай обойдёмся без цветов, признаний и прочей шекспировской атрибутики. Нам хорошо вместе, разве этого мало?

- Мне нужно знать, - по слогам повторил Сергей, не снижая напора. - Скажи мне это.

- Сказать тебе что? - Андрей раздражённо поставил бутылку с водой на рояль. - Прости, я не привык к такому. Ты же не хочешь сказать, что ждёшь от меня признаний, подобных тем, что изливал тут Суханов? Тебе недостаточно того, что я для тебя делаю?

- Достаточно. Но я для тебя делаю не меньше и хочу знать, что вижу не марево, а реальные отношения, построенные если не на великой любви, то хотя бы на уважении и понимании. А когда ты просишь меня в очередной раз "быть поласковее" с кем-то, я почему-то в это не верю.

Серьёзный разговор назревал слишком долго, и сейчас Сергей пообещал себе, что ни за что не отступит, прежде чем не узнает, как оно на самом деле.

- О, да ты нахватался от Суханова, как я погляжу. Это стресс, Серж, просто стресс. Давай, я сейчас пойду погуляю, улажу пару наших финансовых дел, а ты порепетируй. А дома мы обо всём поговорим, - Андрей увиливал от этого разговора слишком подозрительно.

Любил ли он Сергея? В своём понимании - да, но лишь до тех пор, пока это было выгодно. Бунт пианиста поставил Журавлёва в тупик, отчасти потому, что он не имел представления о том, чего от него ждут.

- Ты не понял, Андрей, - голос Сергея сел почти до нуля. - Если ты мне не ответишь, "дома" не будет.

С глаз музыканта будто слетела пелена: выкручивающийся, словно угорь на сковороде, Журавлёв не вызывал ничего, кроме отвращения, и снова в мыслях неожиданно всплыла до боли знакомая фраза: "А Александр..."

- Это что, угроза? - Андрей изумлённо уставился на Сергея. - Хочешь уйти? Отлично. Вали. Только учти, Серж, - про сцену можешь забыть. Я в тебя уйму средств вбухал, я спал с кем попало, лишь бы протолкнуть тебя наверх. Да, я изменял тебе, но я это делал ради нас. Тебе некуда в этом городе идти, понял? Сам по себе ты - никто, поэтому мы сейчас закончим этот разговор и пойдём домой. Мне до чёрта надоели эти выяснения отношений.

Черты лица музыканта будто надломились, горечь жгла изнутри всё сильнее, но слёз не было: не по чему было плакать. С его глаз будто спала ещё одна - последняя - пелена, и мир предстал в своём истинном свете без иллюзий и обмана. Он не нужен Андрею сейчас и никогда не был нужен. Журавлёв видел в нём лишь предмет интерьера, красивую игрушку, которой можно было при желании попользоваться или отдать на развлечение друзьям, а также заработать на ней деньги. Всё старо, как мир, и так же банально. Сергей всю жизнь искал искренние чувства и принял за них первую попавшуюся эмоцию в лице Андрея. Он сознательно бежал от своего счастья и теперь понимал это так ясно, словно с его глаз сняли тёмную повязку, позволяя вновь видеть все краски жизни. Пианист больше не боялся будущего, не боялся делать ошибки, спотыкаться и падать, потому что знал: он обязательно поднимется, и даже если рядом не окажется никого, кто бы мог его поднять, он может жить иным - своей музыкой, тем, ради чего и стоит жить. Но сейчас существовало что-то поважнее музыки, важнее всего, что когда-либо было или ещё будет у Доронина, - Александр.

- А мне плевать, - на бледном лице пианиста появилась почти сумасшедшая улыбка, - пусть я никто, но я знаю того, с кем я обрету смысл.

Резко встав со стула, Сергей спрыгнул со сцены и быстрым шагом пошёл к выходу из зала.

- Ты куда это собрался?! - закричал ему вслед Андрей. - А ну вернись! Ладно, иди-иди! Всё равно вернёшься! И вот ещё что: не жди, что я тебе спокойно жить дам! Неустойку сам выплачивать будешь!

Крики Журавлёва остались далеко позади, и Сергей быстро сбежал по лестнице на первый этаж, думая лишь об одном: "Только бы успеть!". Пианист понимал, что боль, которую он причинил Александру, не прощают, но тем не менее, он надеялся на то, что его хотя бы выслушают. Впервые в жизни пианист поставил на свои чувства всё, потому что знал: это искреннее, настоящее. Мнимая любовь к Андрею не шла ни в какое сравнение с любовью к Александру, и музыкант не понимал, как он раньше мог быть настолько слепым. Ледяной ветер едва не сбивал его с ног, но Сергей не чувствовал ни его, ни пронизывающего насквозь холода приближающейся зимы: выскочив на улицу без верхней одежды, он судорожно оглядывался по сторонам и, не обнаружив ни Суханова, ни его машины, кинулся на остановку в последней надежде - отыскать. Сердце отстукивало секунды, складывающиеся в минуты, и с каждым мгновением надежда уходила от пианиста, потому что на пустой остановке никого не было. Бег сошёл на шаг, и Доронин остановился, переводя дыхание и ещё не веря в то, что опоздал. Ветер дул в лицо, бросая на разгорячённую кожу снег, и влажные дорожки на щеках казались растаявшей водой, а не расплатой за слепоту. Замерший посередине дороги парень в одной рубашке вызывал у прохожих недоумение и молчаливое недовольство, но Сергею было плевать на это. Очнувшись от презрительно брошенного "пить меньше надо", Доронин медленно развернулся и сделал несколько шагов по направлению к консерватории, но тут же замер, понимая, что идти ему некуда.

Мимо шли безликие прохожие, и никому в целом свете не было дела до чужого горя. Люди находят и теряют друг друга, и это происходит каждый день. К несчастью, даже к неправильности мира со временем привыкают все.

Из небольшого подвального магазинчика, рядом с которым стоял Сергей, неожиданно вышел Александр. Опустив голову, он побрёл к автобусной остановке, но через пару шагов остановился, достал из кармана только что приобретённую пачку сигарет.

Сердце пианиста замерло, и он не понял, как сделал эти несколько шагов, что отделяли его либо от счастья, либо от конца. Радость мгновенно сменилась болью и томительным ожиданием. Один взгляд - один только взгляд, и пианист поймёт: уйти ему или остаться. Остановившись перед Сухановым, он замер и... так ничего и не смог произнести, позволив себе лишь взглянуть на любимого.

Александр поднял глаза - незажженная сигарета упала на мокрый асфальт. Пустота в синих глазах сменялась изумлением: зачем Сергей пришёл? Что он делает здесь - без куртки, взволнованный и с такой щемящей нежностью во взгляде? И Суханов вдруг осознал, что Сергей бежал за ним, искал его, чтобы просто взглянуть в глаза, чтобы Александр увидел и прочёл в них, что любим. Очень. Безнадёжно и навсегда.

- Серёжа... - имя беззвучно застыло на губах.

Александр подошёл к возлюбленному и уже ни в чём не сомневаясь, обнял. Сквозь ресницы пробивались слёзы, но это были слёзы благодарности и счастья. "Теперь он мой. Мой навсегда!"

Прохожие оборачивались на странную пару, некоторые ругались сквозь зубы и сплевывали на асфальт, некоторые улыбались, но нашедшим друг друга, несмотря ни на что, было всё равно. Доронин всё ещё не верил в это спасительное тепло посреди холода зимы и оттого всё сильнее прижимался к любимому, чтобы всё же поверить: это правда, он прощён и любим.

- Прости меня, - ненужные сейчас слова всё же были произнесены, и хотя Сергей знал на них ответ, он не мог промолчать. - Позволь мне быть рядом.

Он был слеп, словно тот музыкант, и не чувствовал в своей жизни мелодии любви и творения. Теперь он прозрел, прозрел для того, чтобы создать самую совершенную из всех существующих импровизаций - музыку для двоих.

- Ты - моя жизнь, - Александр ласково поцеловал Сергея в губы, накинул ему на плечи свою куртку. - Идём домой.