Наши отношения развивались стремительно. Уже к третьей ночи Велимир утолил голод обладания: и визуально, и мануально, и орально. Костёр страсти полыхал, как топка, требуя остроты ощущений. Новоявленный любовник теперь не только обхватывал мою попку руками, дабы поглубже торчащий херок в рот себе вобрать, но и с вожделением останавливал взгляды на её приятных окружностях. И всё чаще мял их, гладил, раздвигал, пытаясь понять тайну, спрятанную между ними.
К этому же побуждал и меня. Хотя его аккуратно вздёрнутая попка-персик меня привлекала всегда. Я уже давно грезил, как вобью в её сладкую серёдку свой посох, дабы застолбить территорию. И потом, хотелось чувственно ощутить смысл слов - "сломать целку".
Понимал и принимал неизбежность того, что сначала будет "страдать моё очко", да тут ничего не поделаешь: "хочешь лесной ягодки малины - лезь в крапиву".
Я ждал. Как бы "в засаде". Молча и безропотно. Ждал, когда дролечка будет готов к следующему шагу познания себя, меня и дальнейших возможностей наших тел в удовлетворении сексуальных потребностей. Ждал, когда страсть и похоть настолько его распалят, что желание "трахнуть" по-настоящему станет непреодолимым. Когда ему возжелается разложить меня на спине и, глядя в глаза, иметь бурно и нежно. Когда стремление властвовать будет навязчивым - и он, самец-ёбарь, вгонит свою елду в бесстыдно раскоряченные ножки. Когда захочется вбивать свой ятаган в центр кайфа и наслаждения - долго и жёстко. Когда ежесекундно будет грезиться, что кейф медленно и неотрывно наполняет тело до ощущения взрыва эмоций, яко гранаты. Будет жаждать всеми клетками тела нирваны.
Вечер третьего дня стал последним в длинной череде ожидания. Как говорится в одном из фильмов: "Клиент созрел".
Спокойно, как о давно решённом деле, Велимир проинформировал меня, что "очень хочет трахнуть меня в попочку". Сказал тихо, но властно, даже не допуская мысли (не то что действия) о несогласии или возражении с моей стороны. Но вот обижаться за это на него как-то не хотелось. Наоборот, рад был и готов был прыгать от этого до потолка. Вот ОНО и пришло, так мною долго ожидаемое и желаемое.
Ни грамма не сомневался, что вслед за моей попкой "в эксплуатацию" будет запущена и его. Почему так был уверен в этом? Во-первых, оттого что совсем недавно и сам прошёл такой же путь. И теперь, повторяя его с Велимиром, понял, что, как у всякого механизма, в мире людей существует определённая цикличность, чётко сложившийся порядок, предполагаемая очерёдность. А поскольку мы с ним уж точно не первые на данном пути с момента появления человека на Земле и, надеюсь, далеко не последние, то можно прогнозировать сей процесс. Хотя, конечно, наряду с общими закономерностями каждая индивидуальность накладывает на процесс свои оттенки и краски, но суть от этого не меняется.
Во-вторых, Велимира я знал уже достаточно, хотя бы для того, чтобы понять главное. Он не был самовлюблённым идиотом, помышляя только о собственных удовольствиях. Нет! Парень был человеком чести! Из той породы людей, о которых так ёмко сказано в стихах:
"Чтоб дружбу товарищ пронёс по волнам, Мы хлеба горбушку - и ту пополам! Пусть ветер лавиной, и песня лавиной, - Тебе половина, и мне половина!"
И уж коли объявил о своём желании, то, значит, всё обдумал, ведь неоднократно мне говорил: "Алфавит состоит не из одной буквы "Я", там есть ещё и другие, о которых нельзя забывать, иначе потеряешь всё".
Потому и отреагировал на его слова радостно, проорав: "Ура! Пацан хочет стать мужиком! Дай мне пять минут, и я буду готов. Знал бы ты, дорогой, как я об этом мечтаю и как этого желаю. Разбирай постель. Я быстренько в душ, попку надо подготовить к процессу".
Ещё более обрадовала его реакция. Он не пропустил мою ремарку мимо ушей, типа "твои проблемы, что и как будешь готовить, мне бы кайф словить". Нет, поинтересовался в деталях, "а как", "а это не больно", "какие ощущения". Он был достаточно разумен, чтобы не задавать вопрос "зачем".
Выслушав подробное объяснение, смущённо спросил: "А можно с тобой? Меня... тоже... необходимо... это... "подготовить к процессу"... Я решился попробовать всё. Иначе не будет понятно - приемлемо это для меня или нет".
Кто бы возражал? Я-то точно нет! Поскольку его аккуратно объёмная попка давно уже спокойно спать не даёт. Всё время снится, как я её натягиваю, как оба кайфуем, как он при этом просит ебать поглубже и побыстрее.
Гигиенические процедуры не то что сбили, а как-то приземлили эмоции со сказочно-романтичных до похотливо-страстных. Ведь перед тобой конкретность реальности под названием "что", и ты секунды считаешь до желаемого "когда", поскольку мозг уже прокручивает порнофильм с мерцающим клише "как".
Жаль, конечно, что первый и решающий шаг в данной партии был не за мной. Уж я бы, да с моим-то опытом, ах, как ловко пацанчика бы поимел! <����А пока приходится такому нагловатому мальцу, как я, иногда даже "хамоватому лапотнику", топтаться на коврике душа, размышляя о том, как бы культурными словами выразить мысль: "Пошли ебаться!"
Ух ты! А интеллигентные парни, да ещё и из бывших, оказывается, ведут себя в определённых ситуациях, так же, как и мы - крестьянские.
Вот вам и "ботан"! Ух ты, как сграбастал! Эвон, как притёрся своей дубинкой сзади! Как её вогнал посерёдке!
Уложил её туда, куда и нужно. Ах, как вздыбившийся столпец классно ёрзает по холкам да впадинкам, то вдавливаясь, то скользя... Меня так с лета не услаждали! До чего же хочется, прямо сил нет терпеть.
В голове, как в регистраторе автомобиля, воспроизводятся ранее зафиксированные картинки. Ну, как это было уже у меня и Тимохи ранее. Сюжеты во всём своём натурализме открываются один за другим. Вот расширяющее давление при вхождении в попку каменного ствола и боль от потери "пломбы". А потом сильные толчки, от которых содрогается тело и "башку напрочь сносит". Ах, эти и размашистые хлопки яиц, как аплодисменты актёру-премьеру в театре. Вот они, в процессе траха, подтягиваются и облепляют корень. И главное - трение разбухше-склизкого навершия по точке "джи", резко увеличивающейся, как на дрожжах, предстательной железы. А это, поверь, оставляет в памяти незабываемые ощущения, когда готов визжать, орать и материться одновременно.
Мой дорогой любовничек, нашёптывая и углаживая, подталкивает, ну прям как шустрый манёвренный паровозик облюбованный вагончик, в нужное место - к распахнутой белизне простыночки, что на кроватке. И прежде чем завалить, теснее прижался, обхватил пальчиками за соски, повернув голову, и то слегка касаясь губами, то страстно лобзая взасос, шурует язычком, яко пропеллером, определяя во рту только ему ведомый порядок.
Не переставая ёрзать своей елдой, Велимир продолжает подталкивать меня, пока не устанавливает в колено-преклонённую позу. Голова прижата к подушке, а попка выставлена вверх, соблазнительно распахнутая, удивлённо взирающая своим оком на мир божий.
Я заранее выложил на прикроватную тумбочку крем и ещё три дня назад купленные гандоны. Есть у меня такая слабость - испытывать человека правом выбора. Как в некоей форме "деловой игры", дабы потом сделать соответствующие выводы. Ведь мир вокруг тебя не только созерцание, типа: "травка зеленеет, солнышко блестит". Нет! Он объёмнее. И это позволяет анализировать, делая соответствующие выводы. Каждому из нас хочется, чтобы окружение состояло из верных и добрых товарищей, а не типов, которые "если тебе зла и не желают, то и добром не поделятся". Так и в данном случае, хотелось знать, как ко мне относится дролечка. Ведь и часу не прошло, как в разговоре озвучил своё мнение о том, что "в презике безопасно, но без оного - обалденно улётный кайф". Так что выбор за ним: безопасность собственного здоровья или доверие ко мне. Тем более кому-кому, а уж этому красавчику хорошо известно, с кем я последние три месяца в течение двадцати четырёх часов в сутки почти за ручку по училищу прогуливался.
Порадовал. Потянулся только за кремом. Ещё больше порадовал тем, что смазал не только свой штырь, но и вход в "таинственную пещеру Аладдина", если, конечно, считать килограммы живого веса этого молодца-удальца золотом, которым я, как настоящий миллиардер, уже три дня владею.
Совсем умилило, как он неумело, но так осторожно-нежно стал растягивать вход - сначала одним, а затем и двумя пальчиками.
Потом тишина, какие-то передвижения, и вот его голова оказывается между широко раздвинутыми ногами, а ротик вбирает моего богатыря, особо полируя губками головку. Хорошо-то как!
И вновь пауза. Обхват руками. И между ягодицами скользит твердынь, которая медленно-медленно начинает вдавливаться туда, где каждое касание приводит в трепет, а ещё в ожидание не только боли, но и безграничного кайфа.
Миллиметр... ещё один... Его объёмный набалдашник растягивает отверстие, раскрывая его так, что вновь возвращается ощущение: меня лишают невинности во второй раз.
У-у-у, надо же, наградил Господь любовничка такой массивной залупенцией. Больно-то как! Ничего, "казак, терпи - атаманом станешь" и ещё "помахаешь своей шашечкой" в теснинах жарких желаемой попки. А потом, я-то это точно знаю, через несколько минут боль уйдёт, и на её месте по-хозяйски развалится Удовольствие, перерастающее в улёт.
Так и случилось. Уже спустя некоторое время, перетерпев вторжение, я сам подмахиваю любимому, подвывая и восхваляя родителей парня, кои вкупе с Создателем наградили его такой толкушкой из плоти и крови. Она полностью заполнила меня и при движении вперёд-назад массировала мою простату. А его ещё больше заводили мои стенания: "Давай, орёлик! Впахивай глубже! Еби! А-а-а! Давай! Ж-ж-жарь, милок!"
И он давал.
Отсутствие опыта с лихвой перекрывало желание удовлетворить себя. Но, слава богу, милок не забывал и о нижнем, то бишь обо мне, в нашем тандеме, исполняющем гимн любви. А некоторая жёсткость соития была только приятна - родился бы бабой, наверняка уже не раз испытал бы оргазм.
Вот и я уже на подходе. Стоило только дролечке коснуться рукой моего хуя да пару раз его передёрнуть, как излился водопадом, отстрочив скорострельно узоры на простыню. И так меня от этого внутренне корёжило (чай, почти полгода такого кайфа не испытывал), что весь ушёл в свои эмоции.
Видимо, сжатия мышц моего сфинктера стали для любовничка финишной ленточкой в спринтерском забеге. Мощный рывок вперёд! Вбивает свою дубинку по самое "ах, дальше некуда". Крепкий обхват. И вот надо мной кто-то тоненьким дискантом - высоким пацанским голосом, аж в ушах зазвенело - выводит: "А-а-а!". Никогда бы не подумал, что на такие голосовые выкрутасы способен Велимир.
А он, содрогаясь, яко паралитик, падает на мою спину и затихает.
паузу, минуту-другую, я стал извиваться ужом, так, чтобы его неопавший конец продолжил движение во мне вне зависимости от воли хозяина. Спустя ещё некоторое время, кувыркнувшись, я уложил бывшего девственника на спину и, сняв "себя с крючка", распластался между раскинутых ног...
Руки неслышно порхают по телу, губки легко касаются навершия, язычок ласково обводит корону, пока не чувствую возрождения желания моего ёбаря вдвинуть по новой. Тогда вбираю в себя, насколько могу и без особого давления, обихаживаю, лаская и доводя эмоции до уровня, до осознания того, что парнишка миг назад исполнил миссию самца, заложенную Природой. И вот уже его руки перебирают мои волосы и благодарно тянут меня за уши вверх, и припадают губами и слизывает языком всё, что можно собрать, и смакуют свою же молофью.
Как же я желаю друга, как хочу сам получить то, о чём грезил по ночам, - трахнуть его девственную попку. Так нестерпимо, что спустя минуту у меня торчит оглоблей, а в яйцах свербит. Пусть мой младшенький и не такой фигуристый, как его дубинушка, но и он мало напоминает махонький мизинец младенца; вон как топорщится во всей своей красе.
У-у-у - болван-хулиган! Вона как припал к нему дружок мой верный, сокурсник дорогой, едва почувствовав крепость стояка. Значит готов разлюбезный напарничек и сам побалдеть от х*я в попке, хотя есть ещё в глазах беспокойство, типа: "как такой большой да толстый черенок сможет в него войти".
Жаль, нет времени на репетиции, ведь "жизнь - это не школьное сочинение, которое можно переписать набело". Увы! Надо свою партию исполнить так, чтобы партнёр в будущем желал этого. Припрашивал, заливаясь соловьём. Чтобы его тянуло на мой хуй, яко магнит на металлический болт. Чтобы просил и умолял ебать и ебать, да в благодарность за это обсыпал бы поцелуями везде-везде. А получая по полной - благодарил и вновь желал повторить.
Понимая степень важности задачи, не спешу. Делаю всё "с чувством, с толком, с расстановкой". Даже где-то обыденно-просто, осыпая ласковыми словами, не давая страху поселиться в его башке, наоборот, хочу, чтобы росло желание попробовать и впустить меня, и чем глубже, тем лучше.
Нацеловываю всласть, опускаясь к шейке, вылизываю подмышки. Теперь ниже к соскам. Здесь надо основательно поработать. Вилен, как и я, торчит от подобных ласк. У нас с ним это вторая по значимости эрогенная зона. У него даже более - убедился в этом прошлой ночью. Так уцеловывал и покусывал, оглаживал и пальпировал, что он, не касаясь члена, замер в истоме, возрычал, яко лев, и излился огромной лужей на мой живот.
Так, теперь ниже. Да-да, к нему, к труженику, который недавно так неистово, по-шахтёрски долбил мои недра.
У, красавец! Старатель! Специалист глубокого бурения! Прости, но сейчас не ты главное действующее лицо. Твоя роль помочь хозяину в нужный момент переключить мозг с неизбежных болевых ощущений внутри попочки на кайф от ласк самых чувствительных мест.
Обхватываю губами буйную головушку крепко стоящего молодца, елозю по ней. А потом по стволу к хранилищам спермы - яйцам, дабы вобрать каждое по отдельности, поскольку оба орешка сразу в рот не влазят. Ух, какие они у парнишки крупные! И хотя вместе в одном мешочке, но каждое - индивидуальность, украшенная ярким узором кровеносных сосудов.
Подхватываю парня под колени, поднимаю его согнутые ноги вверх, развожу их, разваливая ягодицы.
Ух ты! Красота-то какая! Лепота! Ладненькая, аккуратная, мягко упругая. Пальцы уже сами собой разминают и оглаживают её, чередуясь с губками и язычком, который, припав, вылизывает впадинку под сладострастно-одобряющее урчание сверху.
Правда, поначалу, дёрнулся от такой ласки. Тут никуда не деться, по первому разу всегда так - есть элемент неудобства. Сколько бы себя "в энтом месте" не мыл, кажется, что остался неприятный запах. И хоть знаешь, что сие не так, а неудобно... Ну, да это быстро проходит. А вот к ласке такой привыкаешь быстро и кайфовать начинаешь. А уж как она расслабляет вход, да так, что скорее хочется, чтобы вёрткий язычок заменило нечто более толстое да упругое! Вот и у меня задача - так заласкать, чтобы у парнишки даже мысли не возникло напрягать себя, когда наступит миг вторжения.
Не знаю, кому как, а мне нравится делать римминг. Правда, не всем. Это сейчас. А тогда я это делал с огромной радостью, пьянея от того, что это тело любимого человека. Вспоминал, как меня Тимошка готовил, чтобы "чпокнуть" на островке, вот и повторял всё это, как по-писаному, - тогда-то вон как от этого улетал! И сейчас, даже не задумываясь, его попку вылизывал, как котяра блюдце из-под валерьянки - страстно и неистово.
Постепенно к игре губ и язычка подключил пальчики. Сначала один, без внедрения вглубь, потом два. А когда стал разминать тремя, то первый стал медленно вводить, но только на длину фаланги. И так, играючи пальчиками, разминал вход. Этакая физкультура домушника, вертящего в отверстии личинки замка отмычками, дабы вскрыть мастерски богатую хатку. Сам же, дабы любовничек не напрягался от моих действий с тыла, подключил ротик, коим и наделся на весь рост его стоячка. Учитывая то, какие звуки раздавались сверху, можно спокойно было бы "доложить в центр": "Полёт идёт нормально. Объект готов к стыковке!"
Пора вставить пальчик целиком.
Нащупываю простату и начинаю пальпировать её.
Ух ты, родненький, как же тебя выгибает! Значит можно добавить второй и третий. Пока одним елозю по железе, другими растягиваю вход.
Хорошо идёт процесс - тело расслаблено и само насаживается на пальчик.
Так, пора крем применить, да и впендюрить, а то мой партнёр ещё, не дай Бог, кончит от таких ласк, лишив меня, да и себя удовольствия.
Сделано, сэр!
Привстал. Пошире развожу ножки. Закидываю их себе на плечи. Припадаю к губам, уцеловывая. Надавливаю в это время задом, но не рывком, а так, склизким удавчиком по миллиметру вползаю в жерло.
Движение - пауза - поцелуй взасос. Движение - пауза - обхват его хуя - скольжение рукой вверх-вниз... Остановка... Так, пусть привыкнет.
Работаю всем, чем только можно, дабы мозг фиксировал только положительные токи удовольствия.
Впереди самое главное - проскочить залупой нерастянутое очко. Да, тут уж от боли никуда не деться. Задача одна - минимизировать её до минимума...
Вот всегда так: готовишься к одному, и вдруг раз - и ситуация кардинально меняется. Мой друг был воином, сыном воина, внуком и правнуком воинов, и этот дух воина побуждает его не плыть по воле обстоятельств, нет - управлять ими! Я даже зафиксировать этот миг не успел. Резкий посыл его попки навстречу - и вот я уже торчу там, где надо, причём всем своим херищем до самых яиц. И ведь ни звука не вырвалось. Так, только тень пронеслась по лицу, да в его зрачках, как в зеркале, отразились мой ужас и его боль. И то, что я видел, а он чувствовал, наполняло нас такой щемящей нежностью и теплотой, что захотелось плакать и целовать...
Плакать не стал (стыдно отчего-то, хотя очень хотелось), а вот целовать... У-у-у, как кайфово, особенно от того, что ты по корень вторгнут в благодать и она обтягивает, обхватывает, распаляет тебя всё больше и больше.
Перехватываю ноги, складываю парнишку в лягушонка и вбиваю свой ятаган, раскручивая попкой, дабы придать при очередном вхождении другой угол атаки, дабы чувства обоих нокаутировать новым витком ощущений. А глаза мои тонут в очах, и уста мои ловят дыхание, и всё это, как суперсубстанция, даёт желание, силы и стремление сотворить сказку, где один - герой, а другой маг и волшебник, способный вознести в облака и оставить там жить навсегда.
А ещё умиляло вот что (надо же, зафиксировало сознание такую деталь в лаве кайфа): как, высунув язык от старания, он сам стремится повыше приподнять попку, дабы поглубже насадиться на моё корневище, учитывая то, что я в это время вывожу высокохудожественную строчку, стрекоча в скорости обладания, как швейная машинка "Зингер".
А потом становится так несказанно хо-ро-шо, что даже двигаться не хочется...
За эту ночь мы ещё трижды друг за другом покоряли вершины пика е*ли в полной гармонии, страсти и любви. А потом, обнявшись, уснули.
Утро мы встретили, как новорождённые: бодры, веселы, игривы. Наши души пели и ликовали. Наши лица светились счастьем. Оба были горды тем, что прошли достойно и этот этап познания себя и друг друга. Усладили тела до безумства. Вкусили сладость обладания мускулистыми и крепкими, яко орех, и в то же время мягкими и обволакивающими, яко бархат, попками. А ещё обоих, как ордена и медали на мундире ветеранов суворовских битв, украшали теперь отметины засосов на коже груди, шее, ягодицах, бёдрах.
Вот теперь я понимал Тимошку, который, просыпаясь рядом со мной, был готов горы свернуть, а энергия в нём била ключом, хоть и спали мы тогда чуть больше пары часов. Дело-то не в этом. Он просыпался с любимым человеком. Так и нам было безбашенно весело, легко и счастливо.
Вот теперь я точно знаю, что такое счастье. Это лечь вместе и проснуться вместе. А ночью вдоволь наебаться с любимым парнем. И утром светиться радостью. И чтоб гордость распирала от того, что именно ты, благодаря своей волшебной палочке, сделал лучезарным этого гвардейца. И днём, улыбаясь, вспоминать о прошедшем. А к вечеру скучать и рваться на встречу с ним. А увидевшись, обняться. И возжелать. И как бы незаметно, но целенаправленно продвинуть его опять к кроватке, дабы повторить поклонение попкам и хуям. И мечтать, чтобы эта круговерть была ежедневна и чтобы так продолжалось много-много лет.
Вот как тут не вспомнить вновь удивительные стихи Эдуарда Асадова, первую часть которых я уже цитировал. Видимо, сильно поэта волновали отношения двух, если излил он мысли и переживания по этому поводу так пространно в словах, но так ёмко и точно по сути:
"Как много тех, с кем можно лечь в постель... Как мало тех, с кем хочется проснуться... И жизнь плетёт нас, словно канитель... Сдвигая, будто при гадании на блюдце.
Мы мечемся: - работа... быт... дела... Кто хочет слышать - всё же должен слушать... А на бегу - заметишь лишь тела... Остановитесь... чтоб увидеть душу.
Мы выбираем сердцем - по уму... Порой боимся на улыбку - улыбнуться, Но душу открываем лишь тому, С которым и захочется проснуться...
Как много тех, с кем можно говорить. Как мало тех, с кем трепетно молчание. Когда надежды тоненькая нить Меж нами, как простое понимание.
Как много тех, с кем можно горевать, Вопросами подогревать сомнения. Как мало тех, с кем можно узнавать Себя, как нашей жизни отражение.
Как много тех, с кем лучше бы молчать, Кому не проболтаться бы в печали. Как мало тех, кому мы доверять Могли бы то, что от себя скрывали.
С кем силы мы душевные найдём, Кому душой и сердцем слепо верим. Кого мы непременно позовём, Когда беда откроет наши двери.
Как мало их, с кем можно - не мудря. С кем мы печаль и радость пригубили. Возможно, только им благодаря Мы этот мир изменчивый любили"...
Все последующие ночи этой незабываемой недели, что станут мерилом счастья на всю оставшуюся жизнь, мы провели так же.
По сей день удивительно - спали в сутки не более двух часов, а энергия ключом била. И чего совсем не ожидали, погружённые только в самих себя, так это того, что среди своей подгруппы станем лучшими курсантами. Это было приятно!
Мы настолько за эту неделю привыкли к тому, что у нас есть своя закрытая территория, где мы можем быть одни, стоит только зайти на неё и повернуть ключ в замке, что только по возвращении в училище осознали, что потеряли.
А дальше-то как? Где теперь сможем спрятаться от мира? Как мы теперь?..