Подкатегория: без секса
"Блин, как назло машину с сервиса опять не успел забрать. Ну и ладно, поеду на метро", - как ни странно, эта мысль даже немного обрадовала. Вдруг вспомнил те времена, когда ездил в этом виде общественного транспорта, и очень нравилось, просто сидя в вагоне, находить красивых пацанов и гипнотизировать их взглядом. Эх, сколько приятных минут вдруг вспомнилось! Но это было давно, очень давно. И вот сегодня, решив бросить всё, я вновь спускаюсь в подземку и жду поезд. Вокруг кипит море народа. Как всё непривычно и вместе с тем радостно и возбуждающе. На душе просто радость от того, что попал в этот людской водоворот.
На службу не спешу, поэтому пропускаю несколько особо загруженных составов. Наконец-то подходит наполовину пустой вагон. Ну что, надо ехать. Вхожу в томную внутренность вагона и вижу свободное место. Господи, и тут повезло. Занимаю это место и впадаю в прострацию. Ехать почти 30 минут, поэтому можно отвлечься от всего. Откинувшись на спинку сиденья, пытаюсь задремать. Но перед тем, как расслабиться, окидываю взглядом вагон поезда. Зачем я это делаю, не знаю. Привычка. Не заметив ничего особенного, закрываю глаза. Всё, практически сплю.
Но вдруг в мозгу взрывается маленькая граната. Стоп, а что это я сейчас видел перед собой? В голове срабатывает часовой механизм: "Срочно верни назад последние секунды". Масса невзрачных людей, и среди них яркий луч, почти вспышка, осветившая мозг и сразу пропавшая. Вновь открываю глаза и прямо перед собой вижу омут тёмно-синих глаз. Глаза - это всё, что я могу сейчас видеть. Мне всё равно, кто их хозяин. Главное - глубина этих озёр. Ощущение такое, что нырнул в омут и не знаешь, как выплыть оттуда.
Гляжу на парня и вижу, что он в упор смотрит на меня и улыбается. В голове вата, а в животе такая пустота, что не могу вздохнуть. Господи, ну за что мне опять такая мука! Ведь давно для себя решил, что всё, пора завязывать. Никому я давно не нужен. Годы берут своё. И вот вдруг этот пацан смотрит таким взглядом, что, кажется, я готов расплавиться под ним... Мамочки, ну за что мне такое? Ведь он мне в сыновья годится! Но взгляд такой, что я сам чувствую себя сопляком... Ни сказав ни слова, он дал понять, что я ему нужен. Боги, ну что я за идиот! Ведь мы без слов понимаем друг друга, но не пытаемся сделать шаг навстречу судьбе...
Езда по одному и тому же маршруту метро изрядно измотала. Ежедневно, оставляя автомобиль у станции, езжу взад и вперёд, надеясь на встречу с тем парнишкой, взгляд которого так запал в душу. Очередной день подходит к концу. Доехав до конечной, пересаживаюсь на встречный поезд и двигаюсь назад. Надежды никакой. В вагоне три-четыре пассажира. Окинув всех взглядом, начинаю дремать. На каждой новой станции вновь смотрю на вошедших и вновь впадаю в спячку. Незаметно для себя я засыпаю и вдруг слышу объявление по поезду: "Станция "Китай-город", следующая станция..." Подрываюсь, как ужаленный: "Твою мать, три станции как проехал свою! Проспал!". Вновь пересаживаюсь и еду к станции, где оставил автомобиль. Не доезжая одной, решаю выйти и пройтись пешком, подышав после метро свежим воздухом. Выхожу в открывшиеся двери вагона, не обращая внимания на стоящих на входе людей, и лишь одна мысль терзает голову: "Опять его нет".
Возникает совершенно реальная мысль о том, что всё это мне приснилось. А вдруг это правда, что, заснув в вагоне, я увидел этот неземной взгляд, так притягивающий к себе?! И вновь я отбрасываю это видение. "Нет, брат, пора забыть всю ту глупость, которую придумал. Ничего не было. Это всё твоё больное воображение!" - с этой мыслью иду по улице и, подойдя к своему авто на стоянке, достаю сигарету. Да, курить хочется, а зажигалки нет. Ну, не беда, вокруг толпы народа, сейчас найду. С этой мыслью я поворачиваюсь вновь в сторону входа в метро и вдруг слышу голос:
- Что, нечем прикурить?
Не видя в темноте человека, произнёсшего эти слова, буркаю в ответ:
- Ну да, зажигалку забыл в офисе.
В ответ слышу:
- Не беда, это добро всегда со мной.
Неожиданно в темноте вспыхивает яркий свет зажигалки, и тот же голос говорит:
- Кури, друг, для хорошего человека не жалко.
Я тянусь к огню и пытаюсь рассмотреть этого человека, но глаза никак не могут привыкнуть к свету. Затянувшись, бросаю незнакомцу дежурное "спасибо" и хочу вновь идти к машине, но человек снова начинает говорить:
- Так и уйдёшь, не попрощавшись?
В недоумении я резко поворачиваюсь назад и буквально натыкаюсь на незнакомца. Ощущение такое, что тебя ударило током в вольт 380. Я не вижу его совсем, передо мной стоит тёмный силуэт, но буквально в 30 сантиметрах перед своими глазами я вижу тот взгляд, от которого готов плавиться и идти за ним, как мышь за удавом. И вновь сердце ухает в пятки...
Никогда не ожидал от себя такой наглости и смелости, но она откуда-то вдруг появилась. Ничего не соображая, я беру незнакомца за руки и шепчу:
- Родной мой, я нашёл тебя. Я всё-таки нашёл тебя. Как же долго я тебя искал!
Парень смотрит на меня всё теми же бездонными омутами своих глаз и шепчет:
- А знаешь, я каждый день следил за тобой. После того дня, когда мы впервые увиделись, я ежечасно хотел видеть твои глаза. Ежедневно я ждал тебя в метро, но, увидев, боялся подойти и убегал, как пацан. А сегодня, когда ты вышел из вагона и прошёл мимо, не обратив внимания, я вдруг решился и пошёл за тобой. Ну, а что было дальше, ты уже знаешь... Не думай обо мне ничего плохого. Если вдруг тебе неприятно всё, что я говорю, то я пойду. Прости, что вдруг возомнил что-то такое, чего не может быть. Прости, я пошёл.
И с этими словами он развернулся и направился к станции метро. Господи, и откуда что берётся! Буквально за секунду я догнал незнакомца.
- Ну куда ты пошёл! Давай я отвезу тебя домой.
- Прости, но мы даже не познакомились. Меня Лёха зовут, а тебя?
- А меня Андрей. Очень рад знакомству.
- Андрюш, мне далеко до дома, зачем я тебя напрягать буду. На метро доберусь.
И вот тут я не выдержал. Схватив парня за руку, я с силой потащил его к своей машине. В голове билась только одна мысль: "Я не должен его ещё раз потерять! Не должен... Лёшенька, родной, я так долго тебя искал!"
Видя, что парень не особо сопротивляется, я открыл пассажирскую дверь и усадил его в машину. Сев за руль, спросил:
- Ну что, таксист готов отвезти Вас, куда пожелаете, только адрес назовите.
И только тут я увидел, что Лёшка сидит, повернувшись к окну, и плачет. Господи, неужели я такой осёл, что смог обидеть этого ангела? У самого слёзы навернулись на глаза.
- Лёшка, ты что? Если что не так, ты скажи. Если вдруг я тебя чем обидел, так врежь мне, дураку, по роже. Я ведь от чистого сердца хотел тебе помочь и отвезти домой.
А вот дальнейшей реакции я и вправду не ожидал. Нет, это был не шторм, это был ураган эмоций! Пацан, которого я знаю всего несколько десятков минут, вдруг кошкой прыгнул на меня и начал бить кулаками, бить по-настоящему. Хоть я и не хилого десятка и служу в кое-каких органах, но, не ожидая такого напора, вдруг испугался. Правда, затем, имея навыки борьбы, я сумел поймать его руки и скрутить их, тем самым прижав парня к себе. И вот тут мой Лёшка дал волю чувствам... Никогда не думал, что я, повидавший многое на своём веку, вдруг смогу разрыдаться вместе с ним. И знаете, ребята, есть с чего. Ещё ни разу я не слышал признания в любви со слезами на глазах. А слов таких я тем более не слышал никогда.
- Дебил, ты полный дебил. Неужели ты не понял ещё в нашу первую встречу в метро, что я полюбил тебя с первого взгляда?! Я так ждал этой встречи, искал её, но боялся, что ты меня пошлёшь или, что ещё хуже, морду мне набьёшь. И вот теперь, когда мы поняли, что на самом деле нужны друг другу, ты хочешь просто отвезти меня домой, и всё?! Я же люблю тебя, урод! Понимаешь ты, люблю! А ты, домооой! Какой, на хер, дом! Я всё готов бросить, чтобы быть с тобой рядом, - понимаешь ты это или нет? Дебил ты конченный!
Слова прервались рыданиями, которые потом перешли в всхлипывания. Силы покинули парня. Я наконец-то нашёл силы, чтобы притянуть его к себе и обнять. И вот теперь наступило время моих признаний.
Господи, как я ждал эту минуту! У меня на груди тихонько плакал человек, которого я полюбил с первого полувзгляда. Нет, я не верил своему счастью, а поэтому не знал, как успокоить Алёшку. Но слова вдруг сами собой начали литься у меня из горла, хотя, если честно, слов этих я сам от себя не ждал.
- Алексей, прости меня, но прошу: успокойся и не будь бабой. Ты тоже мне очень понравился, но есть одно "но". Ты очень молод. Подумай, зачем тебе нужен такой старый пенёк, как я. Тебе всего-то лет 25-26, так ведь? Моей дочери столько же. Ну не могу я так, не могу!
В ответ я услышал всхлип и невнятный ответ:
- Не угадал, гад, 24.
"Господи, он ещё моложе, чем я думал!" - но, набравшись сил, продолжаю говорить:
- Тем более, Лёшенька. А мне уже скоро 45. Ну подумай, зачем я тебе? У тебя ещё вся жизнь впереди. Будет ещё настоящая любовь. А я - это так, увлечение, которого даже не было... Лёша, пойми, я тоже тебя люблю, но не хочу делать несчастным. Подумай, стоит ли портить ради этого жизнь?
Он мне не дал договорить. Неожиданно распрямившись, он посмотрел на меня совершенно чистыми от слёз глазами и каким-то чужим, железным голосом сказал:
- А знаешь, наверное, ты прав. Зачем мне такой старый урод, как ты! Не обижайся, но я, наверное, пойду, - но, уже выйдя из машины, он вдруг повернулся ко мне и неожиданно прошептал: - правда, даже такого урода, какой ты есть, я всё равно буду любить. Возьми мой телефон. Вдруг неожиданно прозреешь и станешь немного моложе и умнее?!
С этими словами он бросил мне на сиденье листок с телефоном и побежал к метро, а я сидел в машине и, понимая, какой же я идиот, тихонько плакал, глядя вслед убегающей молодости, а может быть, и своей последней любви.
Просидев так минут 40, я взял в руки листок, исписанный рукой моего любимого молодого пацана, и вдруг неожиданно понял, что он ведь был прав, назвав меня уродом. Да какая, к чёрту, разница, сколько кому лет! Если сердца тянутся друг к другу, не имеют значения не только года, но и века, и даже тысячелетия.
- Я вновь найду тебя, обязательно найду. И уж тогда я не буду таким идиотом. Мы будем вместе, сколько бы нам ни осталось жить. Мы будем вместе. А найти тебя мне теперь легче лёгкого. Ведь ты ответишь на мой звонок, обязательно ответишь. Я это знаю. Мы ведь любим друг друга, - проговорил я.
потянулись пустые дни и бессонные ночи. На мои звонки телефон уныло слал в ответ одно и то же сообщение: "Абонент временно недоступен". Ругая себя последними словами, я тщетно пытался вновь и вновь отыскать парня в поездах и на станциях метро, но он как сквозь землю провалился. Нет его и всё.
Душу терзали мысли, одна хуже другой: "Господи, Лёшенька. Ну где же ты?"
На службе всё валилось из рук. Иногда посещали мысли бросить всё и уехать куда-нибудь на юг, ближе к Кавказским горам. Уж там-то я точно обо всём забуду. Там будет служба, а не эта бестолковая, пустая жизнь.
Смысл жизни терялся. Я пытался себя как-то держать в форме, но ничего не выходило. Начальство начало замечать, что со мной что-то не то. В один из рабочих дней меня к себе неожиданно вызвал шеф.
- Андрей, объясни, что с тобой? Двадцать лет тебя знаю, но таким вижу впервые. Что случилось?
Хотелось во всём признаться, но, несмотря на то, что Олега я знаю, как себя самого, да и он обо мне почти всё знает, сделать я этого не мог. Уж больно он правильный, не поймёт. Да и как ему объяснить, что я влюбился в пацана, ровесника дочери!
- Нормально, Олеж, не парься. Просто устал, наверное... Слушай, не в службу, а в дружбу - отпусти в отпуск.
И тут началось:
- Нет, ну ты что, Андрюх?! Лето, самая работа, постоянные командировки... Ты что, хочешь, чтобы я сам по ним мотался? Не, не отпущу. Неделю дам, но не больше.
Господи, как я обрадовался этим словам.
- Олег, ты настоящий друг. Давай десять дней, и я пошёл.
Он посмотрел на меня своим проницательным взглядом и, улыбаясь, спросил:
- Андрюха, скажи честно, опять роман?
- Олежа, ты всё равно не поймёшь. Потом поговорим, хорошо?
Пытаясь выдержать взгляд его стальных глаз, я вдруг вспомнил, как при первой нашей встрече был ими околдован... А ведь он почти не изменился. Всё такой же красавец мужчина, вокруг которого вьётся вся женская часть отдела. Но Олег кремень: жена и сын для него святое. Как же я иногда завидовал ему белой завистью!
Думая об этом, я совершенно не слышал, что он говорит.
- Андрей, ты меня слышишь?
Нехотя оторвавшись от своих мыслей, я ответил невпопад:
- Спасибо, Олег, рапорт сегодня напишу.
Он вновь покачал головой и махнул рукой:
- Всё, иди. Толку от тебя всё равно никакого. Пиши рапорт и свободен. Только телефон не отключай - вдруг что случится, отзовём.
Я встал и, не прощаясь, пошёл к двери. Уже выходя из кабинета, обернулся и вновь увидел стальной блеск его глаз, в которых читались непонимание и тревога...
Через час, закончив все дела, я пошёл на стоянку. Сев в машину, вдруг заметил под дворником на лобовом стекле конверт.
- Это что ещё такое?
Достав его и вскрыв, я почувствовал, что ноги у меня становятся ватными. В конверте лежал маленький листок бумаги и фотка улыбающегося Алёшки. Дрожащими пальцами я развернул письмо и начал его читать:
"Андрей! Прости, что скрываюсь от тебя, но, зная, что у нас ничего не получится, встречаться с тобой не хочу. Зачем мучить друг друга! Может быть, ты и прав был тогда. Я слишком молод для тебя, и, наверное, глуп. Извини, что не смог стать для тебя тем, кого бы ты хотел любить. Больше мы никогда не увидимся. Я уезжаю из Москвы навсегда. Надеюсь, когда-нибудь мы ещё встретимся, хотя... Прости ещё раз и прощай. Любящий тебя Алексей! P.S. Запомни меня таким, какой я на фотке".
В душе всё оборвалось. Ну, вот и всё. Конец надеждам и мечтам. Сам своими руками я уничтожил своё счастье. Прав был Лёшка - урод я, настоящий урод!
Сколько времени вот так с листком в руках просидел я в машине, не помню. Очнулся только тогда, когда начало темнеть и на стоянке зажглись фонари. Потихоньку выехав на дорогу, двинулся в сторону дома. Ехать туда мне совсем не хотелось, поэтому решил заскочить в ближайший супермаркет и затариться продуктами, а если честно, купить что-нибудь выпить. Не люблю я это дело, но тут...
Выходя из магазина, я услышал знакомый голос:
- Андрюха, привет. А мне Санёк говорит, что тебя в магазине видел. Оказалось, правда.
Как же мне никого не хотелось видеть и слышать сейчас, но на этот голос я не мог не отозваться. Мишка, мой школьный приятель, улыбаясь, шёл в мою сторону. Рядом с ним шагал его сын Санёк. Весёлый парнишка. Хотя, какой, к чёрту, парнишка?! Ему уже года 23-24, наверное, но выглядел он лишь на 18.
- Привет, Миш. Какими судьбами в нашем районе?
- Да вот с дачи ехали, решили в магазин заскочить... Давно не виделись. Как поживаешь?
И тут мне в голову пришла нелепая мысль. Не дав Мишке договорить, я предложил:
- Слушай, а поехали ко мне! Сто лет тебя не видел. Выпьем, посидим. Санек потом тебя отвезёт. Поехали, а?
Не знаю, что он в тот момент подумал, но, видно, взгляд у меня был такой, что отказать он не смог.
- А что, Санёк, махнем к дядьке Андрею? Меня оставишь у него, а вечерком приедешь и заберёшь.
Перечить отцу Сашка не стал, да и смысла не было. Если Мишка что решил, то так всё и будет. Он всегда был такой: решили - сделали...
Время пролетело незаметно. Вот уж полночь наступила, и настало время прощаться. В прихожей открылась дверь.
- Во, Санёк приехал, - язык у Мишки немного заплетался. - Здорово посидели, Андрюх. Давай как-нибудь к нам приезжай. Всегда рады. Наташка давно о тебе спрашивала. Совсем забыл нас.
- Ладно, Мишань, как время будет, обязательно заскочу. Наташе привет передавай обязательно... Саня, ты чего там в прихожей застрял? Заходи. Мы с отцом на посошок и всё, закругляемся.
Из прихожей в комнату медленно вошёл Санёк. В руках у него была фотография Лёшки. Я подумал: "Чёрт, ну как я так неосторожно! Зачем в прихожей оставил? Сейчас начнёт приставать с расспросами. Кто да почему?" Однако вместо этого он вдруг спросил:
- Дядь Андрей, а ты Лёху откуда знаешь?
Чёрт, я ожидал чего угодно, но что они знакомы, даже предположить не мог! Что же придумать-то? Мысли вращались со скоростью метеора, несмотря на изрядное подпитие. Как ни странно, нужная мысль пришла сама себе. Слава богу, письмо хоть в карман спрятать успел.
- Да я его и не знаю. Это, наверное, Дашка оставила. Наверняка её новый парень. А ты где это нашёл?
- Да вон, в прихожей на столике лежала.
Пытаясь и дальше играть роль заботливого отца, я продолжил пытать Санька, будто бы интересуясь, с кем это дружит моя дочь:
- Да это же Лёшка, мы с ним вместе учились в универе, но он на год раньше меня его окончил... Нормальный пацан. Он теперь в строительной фирме юристом работает.
Чтобы не спугнуть пацана неосторожными вопросами (всё-таки сказалась специфика службы), я как бы невзначай спросил:
- А что за фирма-то, серьёзная?
В общем, Сашка всё мне выложил и про Лёшика, и про его фирму. Проводив их, я наконец-то смог вздохнуть с облегчением и подумал: "Ну, теперь-то ты мой. Завтра же рвану в эту фирму, и никуда ты, родной, от меня не денешься".
Впервые за последнюю неделю я спокойно заснул и, проспав до утра, наконец-то не видел постоянно мучавших меня кошмаров. А снился мне мой милый Лёшенька и то, как у нас всё будет теперь хорошо.
Но, как говорится, скоро сказка сказывается, но не скоро дело делается. Наутро в фирме меня ждал облом. Оказывается, мой милый Алёша, который ещё и Алексеевым оказался, вчера уволился и уехал в неизвестном направлении. Где он жил ранее, они там не знали. Хорошо хоть данные его теперь у меня были, а уж узнать всё остальное я смогу. Работа такая.
- Ну что же, Андрей Викторович, бог в помощь, - решил я. - За любовь нужно бороться и искать, найти и ... А впрочем, к чему разговоры! Алёшка, я тебя найду. Нет мне без тебя покоя. Люблю я тебя, пацан ты мой родной, люблю!
Моё внезапное возвращение на службу для шефа, как мне показалось, стало ушатом холодной воды на голову. Видя в его глазах удивление, смешанное с любопытством, я всё ждал, когда он спросит, что это вдруг такое случилось, что всего через день я вдруг забыл про отпуск, о котором так просил, и вновь припёрся на службу, да ещё за час до начала рабочего дня.
- Андрей, зайди, пожалуйста, - услышал я в трубке, как только вошёл в кабинет.
Ну что поделать, желание начальства - закон. Прохожу через приёмную, благо кабинеты напротив и секретарша одна, вхожу в кабинет Олега.
- Привет, шеф. Вызывал?
Он смотрит на меня непонимающим взглядом своих красивых глаз и спрашивает:
- Ну, теперь-то ты хоть скажешь, что случилось? Вчера слёзно просился в отпуск, а сегодня вдруг припёрся на службу. Андрюха, объясни, что случилось?
Где-то в глубине мозга взрывается маленькая граната, и я, вдруг набрав побольше воздуха в лёгкие, решаюсь на это:
- Олег Евгеньевич... Олег, мы с тобой сколько уже знакомы - лет двадцать, да? И вот за всё это время я так и не смог сказать тебе всю правду, а вот сейчас вдруг понял, что должен это сделать. Понимаешь, это сложно объяснить, но я... Как бы это получше сказать... Ну, в общем, я...
Он не даёт мне договорить и задумчиво отвечает:
- Не, не двадцать, уже двадцать два года.
Блядь, у меня срывает крышу!
- Олег, ну что ты за человек! Я, можно сказать, решился вынести себе приговор, а ты вдруг ни с того ни с сего перебиваешь меня. Знаешь, чего мне стоило начать этот разговор, тем более с тобой?!
Он смотрит на меня своими красивыми и будто бы ничего не понимающими глазами, а я продолжаю орать на него последними словами, которых раньше, наверное, и не знал. Всё продолжается минут пять, не больше. Он сидит в кресле и смотрит на меня удивлённо, смеётся. Кончив ругаться, я замолкаю и, сев в кресло, прошу:
- Олежка, налей выпить чего-нибудь, желательно покрепче.
Он с радостью подрывается со своего мягкого и удобного кресла - об этом я знаю не понаслышке, ведь, оставаясь исполнять его обязанности, тоже с радостью сидел в нём. Нет, не потому, что хотел занять место Олега, - боже упаси! Просто очень уж нравилось мне смотреть из его окна на пробегающий внизу поток машин, спешащих куда-то по своим делам по Петровке.
Иногда, глядя на бесконечную вереницу этих железных коней, вдруг начинаешь понимать, как же бессмысленны и никчёмны все наши попытки что-то изменить в жизни... Вот попробуй кто-то, будучи совершенно слепым и глухим, перейти этот бурный железный поток. Он тебя просто сметёт. Вот так и мы пытаемся бороться с неумолимым потоком жизни, стремимся справиться с ним, а кто ещё отважнее, изменить его течение. Глупо, как это всё глупо! Всё течёт, всё изменяется. Но изменяется и течёт независимо от нас. Все, живущие в этом огромном городе, на этой огромной земле, просто статисты. Статисты, которые ничего не могут изменить. И я в том числе. Ничего я не смогу сделать, ничего...
Андрей, Андрюша, ты тут или как? Эй, брат, ответь!
Эти слова пробиваются сквозь пелену охвативших мыслей и возвращают меня на грешную землю.
- Да, Олег, прости, задумался немного. Извини, что-то последнее время на меня нашло. Наверное, старею.
- Андрюха, ну-ка срочно выпей, - он протягивает мне почти полный стакан виски, - и давай-ка я попробую понять то, что с тобой случилось.
Взяв из его рук стакан, залпом его осушаю и, уставившись Олегу в глаза, вдруг с какой-то дерзостью, ранее мне неведомой, почти кричу:
- Ну давай, говори, я готов слушать тебя.
Олег (нет, всё-таки он всегда останется всё тем же дипломатом, каким я узнал его ещё в Афганистане) мягко садится напротив, наполняет вновь мой стакан и тихонько начинает говорить.
- Знаешь, брат, а я ведь ещё тогда, на той войне понял, что ты не такой, как все. Ты только не перебивай, дай я скажу всё, что накипело на душе за эти годы. Я ведь тогда понял, что ты ко мне относишься не так, как к остальным. Что-то в этом твоём отношении было такое, от чего хотелось быть с тобой рядом, дышать с тобой одним воздухом и просто быть счастливым от взгляда твоих глаз. Я не знал тогда, что это такое и почему мне так хотелось постоянно тебя видеть, ощущать твоё присутствие.
Я вдруг попытался встать и что-то ответить, но Олег резко одёрнул меня за плечо и приказал:
- Пей.
Я, как зомби, выпил почти полный стакан виски, которое никогда в жизни не любил, и вновь сел перед ним. А он так же спокойно, как будто бы не видя мою реакцию на его слова, продолжил:
- И вот в тот день, когда ты, зная, что этот проклятый БТР в любой момент может рвануть, бросился меня оттуда вытаскивать, а я в это время, как последний придурок, орал: "Брось меня и спасай ребят", - которых уже не было, я вдруг понял, что люблю тебя. Нет, не так, как любил всех наших ребят, с кем пришлось вместе воевать и умирать, а как-то по-особенному, непонятно для меня.
Я опять хотел ему возразить, но он закрыл мне рот своей ладонью, вновь налил виски, только теперь себе, и выпил его залпом. Полный стакан. Последний раз я видел, что так он пил, лишь в Афгане.
- Не надо, Андрюша, не говори, дай я всё скажу до конца... И вот тогда, когда нас с тобой, последних, оставшихся в живых, забрали свои, я хотел сказать тебе о своих чувствах, но не смог. Эта грёбаная гордость, мужская гордость, чёрт бы её побрал, взяла верх над чувствами. С тех пор все эти годы я вижу, что мы любим друг друга, но ничего уже поделать не можем. Ни-че-го!
Это последнее слово было сказано им с такой горечью, что я просто взял из его рук пузырь и из горла допил почти весь этот ненавистный мне напиток.
Мы молча сидели и смотрели в глаза друг другу. Первым отошёл Олег.
- А знаешь, ведь я прав. Скажи честно, ведь ты любил меня, правда?
Я давно ждал этих слов, но вот сейчас, когда всё, что так желал услышать, услышал, не мог найти в себе мужество признаться ему в чувствах... Видит бог, я не трус, но сейчас вдруг сижу и, глядя в его глаза, молча плачу. А нужны ли здесь слова?! И без них всё понятно.
Олег молча обнял меня за шею, притянул к себе и поцеловал. Поцелуй наш длился несколько секунд, но в это время уложилась вся наша с ним жизнь. Затем, не говоря ни слова, я поднялся и вышел из кабинета.
Зайдя к себе, я достал пузырь водки, налил почти полный бокал и залпом выпил. Закуски не было, поэтому пришлось нюхать эту противную герань, которую выращивает на окне секретарша Ниночка. Вот блин, ведь раньше орал на неё, чтобы убрала эту гадость, а тут вдруг пригодилась. Рука опять потянулась к пузырю, но что-то вдруг сработало внутри, я ясно представил себе сидящего сейчас в кабинете Олега и, не думая ни о чём, рванул к нему.
Увиденное меня ничуть не удивило. От былого не осталось и следа. Олег сидел за столом и разбирал документы. Вся моя прыть неожиданно куда-то пропала. Когда я влетел, как вихрь, в кабинет, он устало поднял на меня глаза и совершенно отстранённым голосом произнёс:
- Андрей Викторович, я Вас вроде бы и не вызывал. Если не трудно, зайдите попозже. Я тут с почтой разбираюсь. И вообще, Вы в отпуске, вот и отдыхайте.
Я стоял, и не мог понять, что сейчас произошло. Я бежал к человеку, который вдруг признался, что любил, а может, ещё и продолжает любить меня, а напоролся на такую стену непонимания, что хотелось просто сесть рядом с ним и расплакаться, как последнему пацану. Он опустил глаза в бумаги, а я всё продолжал стоять и смотреть на его седую не по годам голову. Так прошло минуты две-три. Не видя никакой реакции с его стороны, я решил уйти, но вдруг заметил, что плечи Олега еле заметно вздрагивают. Когда я тихонько подошёл поближе, мне стало понятно, почему так происходило. Он сидел, уткнувшись в бумаги, и делал вид, что читает их, а на листе потихоньку расплывалось влажное пятно. И вот тут меня сорвало с катушек! Не помня, как я это сделал, я вдруг оказался рядом с Олегом. Я обнимал его за шею, ласкал ёжик его седых волос и шептал:
- Олежка, если бы ты знал, как я тебя люблю. Я ведь за тебя готов отдать всё, что у меня есть, и даже жизнь. Я знаю, что ты не поверишь моему бреду, но это так, - и, уткнувшись носом в его макушку, я вдруг заплакал.
Нет, не заплакал, зарыдал как когда-то в раннем возрасте. Никогда ещё в своей сознательной жизни я так не плакал, как тогда. И тут вдруг неожиданно, совершенно спокойно и размеренно прозвучал голос Олега:
- Ну что ты, как баба, рыдаешь! Зачем мне твоя жизнь ещё раз? Ты ведь её и так уже отдал мне, когда тащил из этого железного гроба там, под Баграмом. А второй у тебя ведь нет, так? Только пойми, брат, время лечит все раны. Вот и наши чувства оно проверило. А возвращаться назад нет смысла, да и силы воли не хватит у меня ещё раз всё это пережить. Мы ведь друзья с тобой, так?
- Всё так, Олежка, всё так. Но как ты понял, что я любил тебя всё это время, как?
- А нет тут ничего особо сложного. Я это чувствовал и понимал, потому что сам тебя любил и люблю. Но это теперь братская любовь, только братская. Ты ведь неглупый малый, Андрюша, и всё прекрасно понимаешь. Мы не принадлежим друг другу. Наша сволочная жизнь навсегда лишила нас любви, сделав лишь друзьями. Иначе нас не поймут. Не поймут те, кому мы служим, не поймёт это грёбаное государство, эта его никчёмная мораль. Стране не нужны голубые защитники. Ей нужны воины, настоящие мужчины, как теперь говорят, брутальные. А любовь - такая, как наша - лишь разлагает моральные принципы защитников отечества, тем более правопорядка. Я понимаю, что всё это чушь собачья, но от этого никуда не деться. Придётся принимать жизнь такой, какая она есть. Может быть, пройдёт много десятков лет, и в нашей забытой богом стране наконец-то поймут, что людей нужно ценить не за цвет их кожи, не за их сексуальную ориентацию, не за их преданность очередному вождю или божку, а за самоотверженность, преданность, способность отдать самое главное и дорогое в этой жизни ради не только страны, но и близкого, любимого человека. Но всё это ещё далеко впереди, а пока пусть всё будет так, как есть. У меня есть друг Андрей, которому я верю и с которым готов идти куда угодно, а это самое главное в жизни. Ты как, выпьешь со мной за это?
Я стоял рядом с этим почти седым полковником и понимал, что он прав. Ведь это правда нашей жизни. Мы нужны всем и одновременно не нужны никому.
- Ну что же, брат, давай выпьем, и я расскажу тебе маленькую историю. Ты согласен?
Олег посмотрел на меня грустными глазами и разлил оставшийся виски. Я взял стакан, сел перед Олегом и предложил тост:
- Друг мой, я хочу рассказать тебе маленькую историю о старом подполковнике и совсем молодом пацане, которые волею судьбы вдруг случайно встретились...
Олег не дал мне договорить и продолжил сам:
- ...встретились в вагоне метро и теперь, как два идиота, пытаются найти друг друга и одновременно бегут в разные стороны. Так, да?
Я поперхнулся налитым им напитком и начал кашлять. Олег молча встал из-за стола, зашёл мне за спину и сильно ударил по ней. Я пробурчал благодарность, а он, ничего не ответив, пошёл в комнату отдыха.
- Откуда ты всё это знаешь, откуда? - прокричал я ему вслед, но он молча ушёл, закрыв за собой дверь. Мне ничего не оставалось делать, как только тоже уйти. Уже выходя из кабинета в нашу общую приёмную, я вдруг услышал тихий, но такой родной голос:
- Андрюшка, прости меня, дурака. Я тебя люблю. Не уходи, пожалуйста.
Как я удержался на ногах, не знаю. Будто в тумане, я обернулся и увидел стоящих у дверей комнаты отдыха двух таких любимых мною людей. Одним из них был Олег, а вторым - мой Алешка. Ноги мои вдруг стали ватными, а горло отказалось что-либо говорить. Я даже не пытался пойти к ним навстречу. Сил не было. Тихо осев на пол, я закрыл лицо руками и заплакал...
Казалось, прошла вечность, но вдруг я вновь обрёл возможность слышать и ощущать происходящее вокруг. Открыв глаза, я увидел суетящихся надо мной, лежащим на диване, Алёшку и Олега. Они ещё не заметили, что я очухался, и разговаривали между собой. Алешка громко кричал на Олега, называя его дядей.
- Дядя Олег, ну я же просил: не нужно было так делать. Смотри, как ему плохо. Вдруг с сердцем что случится?
А старый мой друг смеялся и говорил в ответ:
- Пацан ты ещё, Лёшик. Его сердце ещё не такое выдерживало! Если бы ты видел, как он тащил меня на себе почти три километра, хотя сам был весь в крови... Он почти Геракл! Хотя знаешь, после этого его обморока я уже и не знаю, что страшнее: война или любовь? Эх, как же я вам обоим завидую!
И тут я выдал, наконец, себя:
- Лёшенька, родной, это ты или видение?
- Ага, видение, - пробасил Олег. - Ты где такие видения красивые видел, неужто на войне? Там красивее меня и ишаков никого не было, а Алёшка вроде на этих особей не похож... Вставай, раненый любовью. Такой лосяра, а ранимым вдруг оказался. Я ведь про вас обоих почти с самого начала всё знаю. И операция эта мною разыграна была. Всё я Лёшке рассказал; и про то, как любил, да и продолжаю тебя любить, но... Дальше ты сам всё знаешь. Не судьба, Андрюша, не судьба... А ты вставай, хватит валяться! Забирай Алёшку своего, и валите отсюда. У тебя ещё восемь дней отпуска.
Тут мы вместе с Лёшей бросили на него влюблённый взгляд, который он не смог выдержать, и пробасил:
- Ладно, уговорили, черти, десять. А теперь валите отсюда и не мешайте работать старому инвалиду.
Я вскочил с дивана, поцеловал Олега, затем схватил в охапку Лёшика и потащил его к двери. И только тут у меня возник вопрос. Я обернулся к смотрящему с улыбкой нам вслед Олегу и спросил:
- А как ты...
Но вместо него на этот вопрос ответил мой парнишка:
- Андрюша, он мой дядька. Он всё про нас знает. Это я про нас ему рассказал, а он всё остальное придумал... Дядь Олег, я люблю тебя. Спасибо за Андрюху.
Думаете, это всё? Не тут-то было! Этот мой седой начальник вдруг рассмеялся и сказал:
- Лёшка, если бы ты знал, как я хотел видеть его родную морду счастливой. Но уж если я не смог ему этого в своё время дать, так тебе сам бог велел.
Затем, посмотрев на меня, он вдруг совсем серьёзно прошептал:
- А тебя, брат, я всё равно люблю. Но... Ребята, будьте счастливы. А ты, Лёша, люби его, люби. Он настоящий, как и ты.