Вкуснейший и обильнейший ужин прошёл на "ура" тоже под водочку. Вчетвером, втихую прихватив банку с самогонкой, отправились к себе. Конечно, мы и не помышляли выхлебать её всю, но сами понимаете - поллитровка на нас, даже учитывая то, что рыжик прикладывался к рюмке чисто символически, предпочитая иной "бальзам", да ещё и на сытый желудок - это было почти ничего, то есть "ни в одном глазу". А вот литр первачка оборотов на 50 - в сам раз. Естественно, все загодя подмылись тщательно.
Возбуждены были в предвкушении, яйца ломило от накопленных за день соков, но сразу устраивать колхоз никто не решался. Надо было облечь всё в цивилизованную форму.
Тут опять выручили карты, игра на желания - сами можете представить какие. Более или менее невинные, все они касались секса. Вите выпало угадать с завязанными глазами, чей буй он сосёт, но тут всё было просто. Самый короткий был у Боди, самый длинный мой, самый толстый у Андрея. Это так, для затравки. Далее всем проигравшим пришлось посидеть кон с моей анальной пробкой. Это было уже погорячее. Потом проигравшего натягивали с двух сторон. Не до кончины. Тут уж подсуетились так, что дающими побывали все. На последнем - Андрюхе - не сдержались. Я слил ему сзади, старшой - спереди, а детинушка - в рот Витька.
Большой перекур. Очистили Дрона. Хряпнули ещё по 50 и уже без карт продолжили. Пока мы лизались с Бодей, боров уже засадил в загнутого рачком рыжика. Перемигнулись и присоединились. Я подсунул свою "конфетку" Вите, старшой вставил в попец Дрону. Малой был рассеян, весь в себе, потому я, встав над ним, пригнул к лобку смуглую бошку и засадил в стонущий ротешник. Так и слили.
Передохнули... устроили паровозик. Легли боком. Я первый. Рыжик засосал мой конец. В меня сзади въехал Богдан - в него Дрон. Сначала, покряхтывая, двигался только средний. Вскоре последний не выдержал, и поезд превратился в скоростной. Кончили почти разом. Вырубились примерно на часик.
Разбились по парам. Я натягивал старшого. Дрон - рыжика. Поменялись: старшой - рыжика, Дрон - меня. Перед кончиной переметнулись и валетом слили друг в друга. Так и уснули до рассвета.
Проснулись - взаимный у меня с Дрюхой минет. Рыжик отсасывал старшому, но тот оторвался, завалился на парня сверху, загнув его буквой зю, и задолбил в зад. Мы опять завелись, и Дрон улёгся подобно рыжику, заведя лапы к плечам, и я вставил ему так. Драл долго, но кончили опять вместе и снова уснули до самого завтрака.
Проснулись помятые и дико голодные. Привели себя и комнату в порядок и отправились жрать. Задницы болели у всех. После сытного завтрака и болезненного туалета основательно подмылись. Трахаться хотелось невероятно. Нет, не так. Хотелось, чтоб трахали твой зад... Я жутко нервничал и трепетал в ожидании приезда Ивана. Андрюха и Витёк уложили меня в центр и принялись миловать. Через пару минут я был уже голый, а они облизывали, гладили, покусывали, целовали меня с головы до пят. Бодя сказал, что пойдёт и натянет Анюту, чтоб не забыть, как это - с бабой. Поржали. Я уже и не возбуждался особо. Просто было приятно внимание и участие друзей. Чутко прислушивался к звукам со двора.
Первый облом. Приехал директор. Через полчаса вернулся понурый Богдан. Сказал, что едва смог кончить - настолько было пресно и тупо. Повертелся и ушёл бухать с директором. Второй облом - приехали лесники.
Выскочил покурить. Зашёл к директору и хряпнул с ними по сотке. Опять вышел покурить. Со свинцового неба моросило. Ветра почти не было.
Решил позвонить Ивану. "Ваш абонент вне зоны связи". Только вернулся в комнату, с улицы послышался звук мотора. Рванул к выходу. Во дворе парковалась серая газель. Вышли старший мужик лет сорока с Ваней. Внешне похожи. Оба очень самоуверенны и с почти одинаковой ухмылкой. Вразвалочку подошли ко мне, познакомились. Отца Вани звали Петром. Оценивающий взгляд гордого сильного самца.
- Так это о тебе мне малой все уши прожужжал? Ну, будем знакомы. За то, что одели его тепло - отдельная благодарность... Мы тут вам в колонне помощь собрали, кто что смог. Надо бы разгрузить.
Я кликнул пацанов. Быстро очистили машину от ящиков и кульков.
- Батя, блин, а я забыл Кириллу коньяк! Может, съездим быстро?
- Лады, сынок, съездим. Без тебя только. Тут будешь... Мне с твоим... другом поговорить бы. По-мужски.
Ваня понуро поплёлся в дом. Я метнулся, взял, что надо. Смерив друг друга тяжёлыми взглядами, сели в машину и поехали.
Дорога сильно пострадала, поэтому ехали крайне медленно. Молчание затягивалось. Минут через двадцать Пётр свернул на боковую грунтовку. Остановил, когда въехали под сень буков.
- Ладно, как тя там... Кирилл. Про малого своего всё давно знаю. Два года... я тогда бухой со встречи с дружбанами припёр. Жена у свекрови была в селе. Разделся и на диван. Ночью просыпаюсь - он мне сосёт. Классно сосёт. Знаю. Мы с напарником в дальних рейсах тоже, бывает... помогаем друг дружке. Кончил я мощно, но виду не подал. Он всё проглотил и смылся... Такие пироги. А я это... не могу с сыном... х**ня получается полная... А ты на меня похож... Телом. Только без брюшка и подтянутый больше, ну тож, моложе лет на десять... Знаю я... дружбу вашу. Е**ть пацана будешь. А он, похоже, втрескался в тебя, как телок, бля. Только об тебе и разговору... Да хули тут выпендриваться - его натуру не изменишь... Ты хоть как к нему? Любишь, говоришь... Ну-ну. Смотри - обидишь Ваню, урою. Из-под земли достану! Понял?!.. Е**л его уже? Только вафлил? Ясно... Раздевайся, бля - совсем. Прежде чем ты его, я тя вы*бу. А нет - возвращаемся, и малого ты больше не увидишь... Давай - в рот сначала.
Пётр разделся вслед за мной. И впрямь - крепкий, мускулистый, волосатый, как я, и х*й примерно такой же. Переместились назад, и я стал ему сосать. Недолго. Усадил меня, прислонил к спинке, сам влез коленями на сидение, вставил в рот и принялся просто е**ть. Дрын здоровый с размаху в горло засадил... Ещё раз, ещё. Завыл и кончил. Сел рядом. Приобнял. Взялся качать мой.
- Ну, бля - и буй похож. У меня 21х5. И у тебя? О**еть... Но у тебя он тёмный, и залупа крупнее. И яйца... У моего тоже такой же будет. Видел, как он дрочил с утра... Давай пососи ещё, чтоб встал... Так, харе. Раком давай.
Плюнул на очко, головкой размазал и с размаху засадил до упора, я аж взвыл. Стал очком обжимать что есть мочи... Не будешь же мужику объяснять, что за последние сутки тебя раздолбали в хлам! Постанываю громко-громко - дурака валяю, короче, а сам думаю: хотел с утра, чтоб тя натянули - вот и получай.
Балдею. Классно мужик прёт. От души. Минут 20. Кончил он... Отдышались.
- А ты, блядь, чего не кончил? Васька-напарник на постое подо мной течёт. Да, не те уж, видно, годы мои... Буй с тобой - помогу.
И засосал в рот. Я так и при*уел! И кончил сразу. Всё тот высосал.
- Вку-усная... Ладно, одеваться давай и вперёд. Хороша жопа! Моему тоже шоб дал. А то он с тобой вообще пассом заделается. Тогда писец ему... Говоришь, и ты у него на клык брал? Правильно... Поехали. Полотенце лови.
Через полчаса прибыли в городок. Снял бабки с банкомата. Купил 3 бутылки классного коньяка.
Обратно ехали почти молча. Так, общий трёп. Буря, погода, прочее. Опять в лес свернули.
- Ну чё, Кир, давай ещё разик напоследок. Понравилось мне.
Разделись. У него уже стоял. Смочил во рту. Теперь он спереди войти решил. Я полулёг, ноги ему на плечи забросил. Пошло как по маслу. Ещё дольше меня пялил, но с лаской уже - грудь гладил, соски пощипывал, взасос целовал. Болт не трогал. Аж взмок весь. Ну, я тоже его - ответно. Кончил он снова неслабо так. Отвалился. Опять к долбаку моему тянется. Думал, опять в рот. Нет.
- Ёбаный пень... классный долбак у тя. Ваське б такой... у него всего-то 15х3,5... Давай и ты мне... засади - тест, бля, сдай... на е*ливость. Только это, аккуратней - шоб в кайф. Не спеши, кобель.
Ствол мне обсосал. Спермак с очка вытекающий собрал и по вершку размазал. Раком встал. Булки руками растягивает.
- Вставляй, блядь, пока не передумал. Не рви только, как я.
Ну, я уж после шишки его напарника потихонечку так вставлял. Кряхтит мужик, матерится глухо, но терпит. Как валик сфинктера проскочил, обождал с минуту и пополз в глубину... Медленно... до конца. Обратно чуть и вперёд. За бёдра ухватил и заколыхался без спешки... застыл. Чую, сам поддаёт. Давай раскочегариваться. Глубже, жёстче, резче. Стонет, подмахивает, очком играет. Как я стал ебашить! Воем, рычим. Оба долбимся - я его буем, он меня жопой... Трижды до слива доходил и вытаскивал. Мужик ревёт, матерится.
- Вставляй, сука! - орёт.
Ну, я и вставил. Так засадил, что он аж бошкой об дверцу ебанулся! - и давай драть. Машина ходуном ходит. Сам тож ору, матерюсь, рычу от кайфа и... взорвался! Да так, что чуть не умер. Долблю и кончаю, кончаю, кончаю... Стонет, воет, и... тоже поплыл. Кончили. Оба...
Разлепились мокрые. Гляжу - кожзаменитель седушки весь в конче и дверца тоже. Обнялись. Он ко мне голову прислонил, гладит. У обоих грудь ходуном и руки дрожат. Отрубились...
Пришёл в себя, когда Петро достал из-под седушки бутыль с водой, смочил полотенце и стал обтирать им меня. Затем я его. Оделись, протёрли сидения и дверцы и уселись спереди. Всё молча... Сидим.
- Меня так ещё никто не драл. Это было... так... не-в**-бен-но! Ты крутой ё*арь, Кир... Повезло Ваньке. Блядь, я *уею... и ещё хочу. С тобой. Я, может, ещё приеду. Вам сколько тут, неделю? Да фиг они вас раньше заберут. Бабки возвращать, все дела. Так что не надейся. И сына береги.
Поехали. На базу вернулись через 3 часа. Первым узрели снующего под дождём встревоженного Ваню. Увидел он нас. Вдохнул облегчённо. Бросился было, но сдержался. Бровки домиком. Настороженный, испытующий, взволнованно- вопрошающий взгляд переводит с меня на отца. Петро подошёл к сыну, и они свалили в дом.
Я растерялся на миг, не зная, куда себя деть. Пошёл к нашим. Богдан у директора. Виктор с Андреем спят. Из кухни плыли ароматы готовой стряпни. Куда они девались? Вышел покурить. Сидят и базарят в машине. Тут позвали на обед. Подошли директор с Богданом. Сказали, что упросили Петра остаться до утра.
После обильного обеда директор зазвал к себе. Поляна, водка. Я, Богдан и мужики. Бухали и базарили, наверное, с час. Пётр принёс из машины "Калгановку" своего изготовления. Подошёл Ваня, слегка робея в присутствии старших, но марку держал. Выпил с нами трижды и позвал меня на перекур.
Я бы сейчас ВСЁ отдал, лишь бы остаться с ним наедине. Спросил, где он спит. Оказалось, крохотная каморка на втором этаже. Холодная. Едва закрыв дверь, бросился к нему, сжал в объятиях и впился в него в бесконечном поцелуе. До головокружения и хруста костей. Едва оторвался глотнуть воздуха. Повалил на скрипучую кровать. Стал шарить руками по торсу. Он вырвался, выскользнул, отскочил.
- Не сейчас, Кир. Отец. Ты где спишь? С той же компанией? Трахаетесь, небось, как кролики... Ты их уже всех натянул?.. Я и не сомневался. И на*уя я тебе сдался?.. Решай, бля: я или они. Или я буду е**ть тебя весь день, а завтра уеду с батей. С концами. Не хочешь, я уже сейчас в село к тётке съе*усь... Тут холодно. Я ключ от большой залы взял. Глянем? Там и камин есть.
Зала была тоже на втором этаже. Большая, светлая. Кровати разобраны и сложены в углу вместе со скрученными матрацами. Пыльно. Давно не пользовались. 2 больших окна во двор. Балкончик. Камин отделан колотым нешлифованным камнем. Тяжёлые шоколадного цвета шторы с позолотой и плотный тюль. Журнальный столик, пара мягких кресел. Плазма на стене у двери.
- Что ты решил, Кир? Учти: если без них - я сам тя буду натягивать. Я тоже мужик. Согласен? Харе. Тогда ко мне... На колени и соси.
Я едва смог задавить в себе вмиг вскипевшую в душе ярость...
Перестал смотреть на него исподлобья... Разжал кулаки... Справился с дыхалкой и тихо хрипло проговорил:
- Добро... но не сейчас. Наведём тут марафет, помоем полы, растопим камин, перенесём вещи. Соорудим из матрасов лежак. Надо будет выпить.
Он согласился, сверкнув радостной улыбкой.
час мы протирали, драили, мыли, натащили дров и развели огонь. Из шести матрацев сделали ложе. Иван приволок из кладовки пару комплектов постельного белья, подушки и одеяла. Застелил. Перетащили вещи. Сходили отлить и в душ, где, повизгивая и порыкивая от ледяной воды, быстро помылись. Растёрлись полотенцами докрасна. Вернулись и расслабленно завалились на новое ложе. Парень поднялся и подбросил в камин дров. Вернулся. Уселся мне на грудь и прижал мою голову к ширинке чёрных джинсов. Там каменел его жаркий болт.
- Ну что, начнём?
- Погоди, Ваня. Ты забыл - выпить мне надо.
Встали. Я вытащил из пакета Hennessy. Разлил по стопкам из нержавейки. Парень мотнулся на кухню и принёс на тарелке яблоки. Выпили.
Я резко встал. Ванька тоже мгновенно взвился на ноги.
- Ты хорошо подумал?.. Повтори ещё раз, чего ты хочешь.
Голос звучал металлом.
- Сейчас я хочу тебя е**ть. В рот.
Мгновенный хук слева, и парень отлетел к постели. Тут же бросился на него. Он вывернулся. Заехал мне в челюсть. Отбросил его ногами и снова подмял под себя. Мы рычали, как звери, били друг друга по чём попадя, матерились и катались по полу. Я тяжелее и сильнее. Он более ловкий, вёрткий, быстрый. Попеременно то я, то он оказывались сверху. У обоих каменно дыбилось.
В какой-то момент я завалил его на спину, улёгся сверху и развёл ему руки по ширине плеч. Он бил меня головой, разбрызгивая слюну и слёзы, пытался укусить. Обхватил мощными ногами за бёдра и, выгнувшись дугой, попытался перевернуть нас. Я развёл ноги пошире, и у него ничего не вышло. Дождавшись, когда он устанет, я стал вминаться бёдрами в его стояк, прильнул к бычьей шее в засосе. Это был такой кайф!
- Не-е-ет! - взревел он, кончил и обмяк.
Шумно дыша, я подошёл к столику и из горла хлебнул коньяка.
- Я всё равно тя вы**у... Ты сука, шалава, кобелиная подстилка! Но... я, кажется, тебя... люблю, - стонал он.
Рванул к нему. С размаху влепил оплеуху и заорал:
- Никогда - слышишь, щенок. Никогда я блядью не был, и твоей не буду. Недоволен? - Съ**ал на**й! Пусть лучше они меня ебут... и я их. Запомни! Или мы вместе е**мся на равных, или я тя один. И не тебе решать, быть ли мне ещё с кем-то... Глупость я сейчас скажу огромадную, но и ты мне... как бальзам на душу,.. и я в тебя... втюрился сразу... как пацан зелёный. Может, даже полюбить смогу... Мне тоже никто на**й больше не нужен. Но... решать тебе...
Вышел к умывальнику, смыл кровь с лица. Кровоточила разбитая верхняя губа. Ледяная вода остудила. Чувствуя, как горит, подёргивается и разбухает скула, уселся в беседке и закурил. Видно, придётся убирать свои вещи обратно из нашего романтического гнёздышка. Хм, каким оно могло стать?.. А, по**й. Я ему всё сказал.
Из дома вышел Ваня с полотенцем. С распухшим лицом в крови, не знаю чьей. Хмуро зыркнул исподлобья, умылся и побрёл обратно.
Не хотелось его видеть. Зашёл к пацанам и завалился в постель. Те сразу засуетились, стали расспрашивать. Витя метнулся в кухню и притащил кулёк со льдом. Дрон стал осматривать тело. Только Богдан сидел безучастно и настойчиво ловил мой взгляд. Андрей, сидя у стенки, подтащил к себе, уложил мою голову на колени и приложил к скуле лёд. Витя примостился снизу, нежно поглаживая грудь и живот. Бодя вышел. Дрон рокотал всякие успокоительные глупости ласковым басом своим и поглаживал меня по щеке. Минут через 10 вернулся старшой. Сказал, что Ваня закрылся у себя. После ужина в честь гостя решили сделать барбекю из кабанчика. Ужинать я не пошёл. Парни притащили жратву и закуску в комнату. Принялись пить первачок. Я уныло напился, завалился на боковую и вздремнул.
Разбудили меня, когда всё уже было готово. Дождя и ветра не было. Невзирая на холод, решили уговорить кабанчика в центральной беседке под салаты и водочку. Развели большой костёр. Комаров уж который день не было вообще. Пацаны в ярких лыжных комбинезонах выглядели довольно экзотически. Все как-то даже чересчур веселились и хохмили. Я постоянно ловил на своей побитой роже удивлённые и злорадные взгляды.
Посреди веселья решил покурить у огня. Подошёл Петр:
- Рассказывай, что у вас. Иван молчит и пьёт.
- Разборки вышли... Твой захотел меня подмять под себя как актив. Я ему популярно всё объяснил. Слов оказалось мало. Пришлось применить силу... Он решил настоять на своём. Всё.
- Ясно, бля. "Милые ссорятся..." Не бзди. Я его знаю. Горячий он у меня, вспыльчивый. Отойдёт. Но это и хорошо. Если б ты его уже выеб - писец котёнку. Не возбухал бы. А так уважуха. Мужик растёт. К утру коль не примет этого, больше его не увидишь... Ладно, держись. Пойду к Остапу бухать. Нам от кабанчика тоже перепало... На базе мы нынче ночуем.
Я с пацанами засиделся у костра допоздна. Вани нигде не было. Тоже со старшими заливается небось. Народ почти весь уже свалил в дом. Холодно. Решили тоже возвращаться в тепло. Кончились сигареты. Вспомнил, что вещи мои уже наверху. Решил сходить за новой пачкой.
Дверь в залу была приоткрыта. В камине догорали рубиновые угли. В тусклом свете дворового фонаря, пробивающегося сквозь тюль, на постели темнела скрючившаяся фигура сопящего Вани. Стало довольно прохладно. Сходил за дровами и подбросил в камин побольше. Сухие, они загорелись почти сразу, и я на какое-то время застыл возле огня, всматриваясь в оранжево-сине-зелёные его язычки, жадно лижущие древесину. Огонь оживал, разгорался, озаряя всё вокруг глухими красно-оранжевыми сполохами. Обернувшись к распростёртому на покрывале одетому парню, заметил на полу рядом валяющуюся пустую бутылку. Ваня сам вылакал почти весь коньяк.
Не хотелось его тревожить. Взяв пачку сигарет, я уже выходил на перекур... но передумал. Надо-таки раздеть и уложить его в постель нормально. Пусть спит спокойно - переночую у пацанов.
Вернулся. Куртка, свитер, кроссовки, джинсы перекочевали на кресло. Отвернул одеяло, перекатил безвольное тело на простыню и уже хотел укрыть его, когда он вырвался из пьяного забытья, но не окончательно.
- Кир, ты... Я так ждал. Я... так люблю. Останься, не уходи. Кирушка, я так тебя... - залепетал он пьяно, слабо обнимая меня и льня ко мне всем телом.
Дальше лепет стал совсем уж неразборчивым, и Ваня принялся слюнявить мне лицо и шею подобиями поцелуев... Я был сильно на взводе, возбудившись ещё при его раздевании. Хотел его неимоверно. Спокойно мог воспользоваться этим телом и трахать его, как и сколько желал... Но так было нельзя. Это было неправильно, подло. Преодолев себя, я, целуя и обнимая его ласково, ворковал что-то успокоительное, пока он не затих снова. Осторожно выбравшись из постели и укрыв его, тихо покинул залу. Надо было успокоиться.
Вышел во двор. Ветра почти не было. Оранжевый свет фонаря обогатился холодным серебристым светом ущербной луны и миллиарда громадных звёзд, сияющих на бархатно-синем безоблачном небе. Словно умножая их, на фоне чёрных стен гор мерцали редкие зеленоватые огоньки светляков. Побродив по двору, налюбовавшись Млечным путем, я уже возвращался обратно, когда из дома показался Пётр. Увидев меня, он широко улыбнулся, подошёл и обнял. Он тоже был хорошо выпившим, но не пьяным. Прижав к себе, мужик засосал меня мощно в губы, оторвался и потащил к газели. Когда мы оказались у её боковины, противоположной дому, Петро вновь принялся жарко целоваться, обнимая, гладя и прислоняя спиной к борту машины. Оторвался и зашептал:
- Ну что, не помирились? Знаю, знаю... Малой нажрался в умат, и я его оттащил в залу. Дрыхнет счас без задних ног. Спецом его с Остапом споили - пожалели... А мы, Кир, мы не спим. И... я ещё хочу... напоследок. Как днём. Дважды кончить... от тебя, но не так... Кир - давай. Точно в последний раз. А Ванька, сам увидишь, к утру уже оттает. И всё у вас будет путём. Подари мне этот кайф!
Он вновь принялся лихорадочно зацеловывать меня, гладя и крепко, по-мужски обнимая. Едва улегшееся после сына возбуждение по новой вспыхнуло с отцом. И я отвечал ему не менее пламенно, дурея от ощущений сильного тела, мощного аромата самца, его железного долбака, вминающегося в живот.
Отстранившись немного, Пётр надавил мне на плечи руками, опуская вниз, расстегнул и стащил до колен штаны и воткнул в рот свой каменный болт. Закачал, яростно е*я на всю длину. Я лишь пассивно принимал его в себя, упёршись затылком в борт газели, оглаживая волосатые мощные бёдра и зад. Затем пробрался к очку и воткнул в него сразу два пальца. Глухо рыкнув, Петро задолбил ещё яростнее и, ворвавшись в горло, задёргался в оргазме... Едва дождавшись конца своего кайфа, рванул за плечи вверх и снова принялся взасос целовать, глубоко проникая в рот языком и сплетая его со своим.
- Так, вот так, кобель. Правильно. А теперь вы**и меня! Вы**и, чтоб я умер от кайфа, разорви меня своим буем!.. Счас, погоди, счас-счас...
Он отпустил меня, вытащил ключ, путаясь в штанах. Достал из бардачка какой-то гель, выдавил на ладонь целую кучку и, заведя её за спину, растёр по очку. Лихорадочно, в дикой спешке. Упал грудью на седушку, отклячил зад и, разведя ягодицы, прохрипел:
- Давай, бля, засаживай! Въ**и, сразу на всю. Кир!
Я в полном ахуе от такого экстрима буквально полыхал страстью. В любой момент из дома мог появиться кто угодно. Тут, правда, был свой нюанс: и дом, и туалет были на линии, противоположной нашей стороне газели, да и далековато она была от входа. Но мало ли кому чего вздумается посреди ночи...
Тем не менее, дрын стоял столбом и чуть ли не лопался от наполненности. Стоило услышать мне зов Петра, как я в один момент уже засадил в него с размаху, вызвав у того облегчённо-болезненный всхрап, и задолбил на полную катушку, накрепко зажимая бёдра мужика. В мёртвой тишине двора стали раздаваться, казалось, оглушительные шлепки двух тел, но обращать на них внимание не было никакой возможности. Дикое желание обладания затмило разум полностью. Не прошло и 2-х минут, как я вдруг, неожиданно даже для себя, как-то напополам с болью кончил, когда перед внутренним взором мелькнуло лицо Вани, весело ухмыляющегося. "Бля, невозможно! Как так?" - не мог прийти в себя я.
Долбак торчал, и не думая опадать. Дико, яростно хотелось ещё! Сфинктер Петра жадно жамкал ствол, даря острое наслаждение. Меня била крупная дрожь, над схлестнувшимися телами пар стоял столбом! И я пошёл на второй заход. Теперь уже не так рьяно, размеренно задвигался, плотно обжатый нутром мужика, чутко отзываясь вспышками наслаждения на каждую его неровность. Таранил мощно, на всю длину, мимолётно замирая ободком залупы на пульсирующем сфинктере и въезжая до хлопка яиц. Руки заскользили по мокрой от испарины широкой спине, задирая свитер до загривка. Входил до конца и начинал им двигать едва-едва, оглаживая волосню торса и теребя твердеющий болт Петра. Срывался на лихорадочные движения бёдер и плавился в остром, как бритва, и нежном, как пух, восторге, уносясь сознанием в нирвану. Казалось, так в нём я мог пребывать вечно, долбя и потрахивая, обнимая и жамкая это сильное тело.
Не знаю, сколько это длилось - минуту, десять, полчаса, и, когда мягкие волновые обжимания сфинктера стали сильнее и чаще, я с каким-то махоньким внутренним сопротивлением - постой, не спеши, не так быстро, ещё! - взлетел на вершину экстаза и забился в его залпах, упорхнув из реальности. Долго, очень долго пребывал я в ней, уже не фонтаном и не залпами изливаясь в Петра и вместе с ним.
Пришёл в себя, когда мы тряпичными куклами боком лежали на холодной земле, так и не расцепившись, от холода. Обнажённые части тела были липкими от пота, в душе царила блаженная пустота. Нехотя заворочались, расцепились, никакие забрались в салон. Всё молча. Намочив полотенце, кое-как обтёрлись. Пора было расходиться. У машины крепко пожали друг другу руки. Петро обнял меня, поцеловал:
- Это было!.. Так никогда, даже в молодости... Так больше мне ни с кем... До смерти не забуду. Никогда...
Ещё один крепкий короткий поцелуй, и мы разошлись.