Антон-боксёр
Антон-боксёр был, и есть до сих пор самой загадочной личностью, с которой меня только сводила жизнь. Он никогда ничему не удивлялся, не выходил из себя, я никогда не слышал его смеха, редко, на его лицо наползала полуулыбка, и ещё реже полная улыбка. Его лицо всегда было бесстрастным и спокойным, единственно, что его оживляло, - это глаза. Иногда они умасливались, и тогда казалось, что он по-доброму улыбается, иногда они словно затягивались чернотой, и тогда казалось, что он взбешён. Иногда глаза его округлялись, и лицо, принимало недоумённый вид. Ещё, чем поразили меня его глаза, - в них был жизненный опыт тысячелетнего человека.
Антон-боксёр, был почти лишён мимики. Иногда он нарочно принимался корчить страшные рожи, строя из себя отмороженного дебила, его веселил испуг людей, которые его не знали, или мало знали, а как это веселило нас! Правда, он не часто так развлекался. У него была яркая манера разговора. Он не сразу давал ответ на вопрос, тщательно обдумывая свои слова, при этом, он пялился на собеседника. Казалось, что он не понимает, о чём его спрашивают. Андрей шутил, что Антону-боксёру отбили мозги на ринге, и они вытекли через нос. Кто-то считал его не умным, кто-то боялся его, поговорив с ним всего разок. На самом деле все ошибались, - он был добрейший и умнейший парень. Антон-боксёр, выиграл в своё время несколько математических, меж школьных олимпиад, которые проходили в нашем городе. Окончил школу с золотой медалью.
Имея право без экзаменов поступить в любой ВУЗ страны, он выбрал не самую престижную профессию учителя, поступив в педагогический, и оставшись в нашем городе. Антон-боксёр объяснил это тем, что не гонится за престижем, а ищет, то, к чему лежит душа. Он часто, с подробностями рассказывал нам интересные исторические моменты, которые не найти в учебниках. Антон-боксёр был очень интересным и эрудированным собеседником. Его речь была культурна и изыскана, когда надо. Он был интилегентен, хоть и иногда скрывал, особенно от чужих, нарочно строя из себя дегенерата. И ему это прекрасно удавалось. Я умирал от смеха, наблюдая за ним. Я помню, как мы познакомились, как меня в дрожь кидало, от его манеры общаться, узнав же Антона-боксёра получше, я смеялся над моими страхами. Антон-боксёр для свои - добрейший человек, а для чужих, не представлял опасности, пока они сами, не сделают, что-нибудь. Его можно было ругать матом, обзывать, стыдить и провоцировать,- всё пролетало мимо, он не оскорблялся, и не кидался в драку, очертя голову. Он равнодушно слушал потоки ругани, которой его обливали, морщился, как от зубной боли, но не снисходил до ответной брани. Он не распускал руки, пока это не станет, действительно необходимым. Не смотря на блестящие математические наклонности, его любимыми предметами стали философия и история. Он здорово выступал на ринге, стал кандидатом в мастера спорта по боксу.
Ему удавалось всё, за чтобы он не брался. На тот момент, ему было восемнадцать лет. Он организовал нашу группировку, в которую потом вошёл и я, взял нас под контроль, и удержал на наклонной. Я часто думаю, кем бы стали Андрей, Мехик, Саня и Сергей без Антона-боксёра? - Наверное шпаной, и кончили бы в тюрьме. Антон-боксёр, увлёк их другими идеями и отвлёк от криминала. Иногда мне казалось, что он всё на свете знает, только скрывает это. У него был на редкость незлобливый, спокойный и ровный характер. Он легко прощал издёвки в свой адрес. Его часто пародировал Андрей. Андрей, сам себе задавал вопрос:
- Антон, который час? – потом сам же вылуплялся в пространство, с недоумённым видом, молчал секунд десять, потом щурился, задирал верхнюю губу, и переспрашивал:
- Чего?! Ты кого на хуй послал?!
Мы угорали со смеху, особенно я. Было так похоже! Антон-боксёр, снисходительно ухмылялся, - ему было всё равно. "Пусть они потешатся."
Отец подарил ему свою белую "семёрку", такую же, как у Андрея, - это была самая большая любовь в его жизни. Машина всегда сверкала чистотой, всегда была в идеальном состоянии. Антон-боксёр был прекрасный автомобилист, прекрасный боксёр, прекрасный математик, прекрасный рассказчик, прекрасный человек и прекрасный друг. Ещё у него была чудесная сестрёнка, со смешным именем - Алиса. Она, как-то выделила меня из всех друзей брата, и каждый раз, когда я у них бывал, она с радостным визгом - "Л-и-и-и-исик"! кидалась мне на шею, обнимая, как обезьянка, и руками и ногами. Ей было восемь лет, но она, почему- то совсем не стеснялась обниматься со мной и сидеть у меня на коленях. Однажды я встретил Антона в парке, на Аллее Победы, это одно из самых опасных мест города, особенно вечером. Я сунулся туда потому, что ещё был день, и так был короче путь. Антон-боксёр лениво сидел на скамейке и равнодушно разглядывал прохожих. Увидев меня не удивился, мы поздоровались, и я сел посидеть с ним.
– Смотри, Дим, - медленно цедя слова, сказал он, - Все ходят в масках. Я ничего не понял:
- Какие маски, Антон, где?
- На мордах, где... Мне показалось, что он бредит.
– Нет ничего на мордах.
– Не в том смысле, - поморщился он, - смотри в глаза...
По аллее шёл парень, шёл круто, уверенно, покачивая плечами, отмахивая рукой, в глазах огонь, морда злая... Я уставился ему в глаза. Он заметил, прищурился, словно сейчас размажет меня как муху, выставил вперёд челюсть, поравнялся с нашей скамейкой, и тут в глазах и на лице что-то дёрнулось. Он отвёл взгляд, и дальше пошёл, с видом, как будто только и ищет повод подраться.
– Заметил?- лениво спросил Антон.
- Пацан всех пугает, потому, что сам всех боится, думает, что так ходят крутые, и к нему никто не пристанет, потому, что он крутой. Антон криво усмехнулся, - таких зайцев - большинство. Просто этот путь короче, вот он и решил, пойти здесь, а на всякий случай напугать хулиганчиков, пока они с него деньги не сбили: - "Мол, видите, какой я страшный? Бойтесь меня, я сам хулиган"! А на самом деле, он простой, нормальный парень, идёт домой к маме,... таких не бойся, если он один. Таких бойся, если ты один, а их много. Когда их много, они подзадоривают друг друга, и сами верят в свою крутость. Ты даже не представляешь, на что способна толпа таких бздунов!
Мне понравился метод Антона, и я вперился наглым взглядом в следующего прохожего. Шёл парень, на лице какие-то раздумья, мы встретились глазами, он с интересом смотрел на меня, потом смутился и отвёл взгляд.
– Этот тоже трус! - победно заявил я.
– Нет ,- равнодушно отозвался Антон, - просто он и не пытается, пугать кого-то. Идёт, о своём думает. Он увидел, что ты пялишься, и подумал, что вы знакомы,- пригляделся, понял, что ошибся, понял, что ты просто не культурный, зыришь на него почём зря, и пошёл дальше. Таких тоже не бойся, - это хороший, беззлобный человек. Вот таких хулиганчики и бьют как раз! Дальше шла девушка. Встретившись со мной взглядом, она немножко смутилась, едва заметно изменилась в лице. Потом упрямо сжала губы и демонстративно пренебрежительно прошла мимо нас, гордо задрав нос и выгнув плечи назад.
– Во какая! - восхитился Антон, - сейчас идёт и думает, что мы тут в отчаянии, нам ничего не светит, да мы просто раздавлены её пренебрежением! Это её месть, за то, что ты видел её смущение.
Мы взглянули друг на друга, Антон подмигнул мне и ухмыльнулся уголком рта, а я залился смехом.
– Антон, так интересно! - радостно-возбуждённо воскликнул я.
- Ещё бы, - фыркнул Антон-боксёр, - психология, ёпти! Знаешь, это очень полезно, видеть людей под маской, однажды это спасёт тебе жизнь, - ровным голосом продолжал он, - Ты растёшь, Лисик, и скоро будешь вечерами гулять с девочкой, а на улице много расхрабрившихся зайцев. Для некоторых нет большего удовольствия, чем доебаться к парочке, опохабить парня перед девчонкой, дать ему пизды, и запугать до полусмерти девочку. А то и не запугать, а изнасиловать, и убить потом, чтоб молчала! Единственный выход из такой ситуации, - парадокс! Они думают, что ты будешь бояться, а ты должен сделать, что-то такое, что их отрезвит, ведь не фашисты же они, они такие же как и ты, школьники шкодные, просто ситуация бывает взрывоопасная. "Отпарадокси" одного, - остальные опомнятся. Помни: ты отвечаешь за девочку, перед её родителями! – замогильным голосом сказал он.
- Антон, у меня нет ещё девочки, - произнёс я.
повернул ко мне голову, и я ужаснулся, в его глазах не было никаких эмоций, как будто на меня смотрела сама вселенная! Он молча смотрел десять секунд:
- Нету, так будет, - наконец, равнодушно пожал он плечами. Потом в глазах, что-то потеплело, и он спросил,- ты наверное думаешь, что я очень храбрый и непобедимый? Нет, просто я людей хорошо знаю, а тебе, всё это рассказываю затем, что бы тебя не прибили, по-дурости, там где этого можно избежать.
Антон потянул меня на себя, зажал в локте голову за шею, и сильно потёр кулаком мне по макушке. Я брыкнулся и запищал:
- Отпусти, шею сломаешь!
– Просто не хочется как-то, чтобы тебя прибили, - отозвался Антон, - да и Алиса расстроится, плакать будет!..
***
...Я снял трубку:
- Алло?
– Дим, привет, - узнал я спокойный, ровный голос Антона-боксёра.
– Привет Антон! - ответил я.
– Андрей не у тебя? - спросил он.
- Да, здесь,... Андрей! - позвал я, как будто он был далеко. Андрей взял трубку:
- Да? Я в этот момент щекотнул его под мышками, и Андрей громко ахнул от неожиданности. Я мстительно сощурился и погрозил ему пальцем.
– Да на машинку наступил! - оправдывался в трубку Андрей, - тут бардак у него, валяется всё, где попало!
Я, тихонько смеясь, вернулся на кухню: он меня подставил с тётей, я его подставил с Антоном-боксёром. Я мстю, и мстя моя страшна!!! Андрей закончил разговаривать и вернулся:
- Дело есть, хочешь покататься?
- Конечно! - обрадовался я.
- Ну так одевайся и поедем, - решил Андрей. Через пять минут мы уже сидели в его "семёрке".
- Генке отец новые плакаты привёз, заберём сейчас, завезём Лёхе-фотографу, и опять свободны. Будем делать, что захотим. Не знаю как ты, а я лично буду насиловать одного красивого мальчишку, буду учить его "на девочку"! - хитро улыбаясь, заявил мне Андрей, легонько поглаживая меня между ног.
– Мечтай-мечтай, - лукаво засмеялся я, - я вообще на сегодня планирую книжку почитать, потом "Бриллиантовую руку" смотреть буду.
– Посмотрим, - хитро прищурился Андрей, включил скорость, и мы тронулись.
Мы подъехали к дому, где во дворе нас уже ждал Гена, с толстым бумажным рулоном. Отец Гены, - работник внешторга, он привозил сыну по его просьбе плакаты, с изображением популярных в то время рок и поп групп, просто известных певцов. Наша гоп-компания, платила ему немного денег, и Гена давал их в прокат. Мы сдавали их в "кооперативную фотографию", своему другу Лёхе-фотографу, который делал очень качественную пересъёмку, и возвращали плакаты Гене. Потом, Лёха-фотограф, печатал снимки сотнями, черно-белые и цветные. Их продавали в школах, технарях, ПТУ, институтах. Черно-белая,- три рубля, цветная,- пять. Все имели свой кусок хлеба;- и Генка, и Лёха-фотограф, и наша братва. Андрей взял рулон плакатов, отдал Гене деньги, затем сел в машину и мы поехали к Лёхе-фотографу...
Лёха-фотограф
В 1985 году, на самой заре кооператорства, когда Горбачёв вдруг всё разрешил, - многие обрадовались, что скоро разбогатеют. Всевозможные кооперативы, вырастали как грибы после дождя. Среди таких людей был и Лёха-фотограф. Он сделал все документы, снял какой-то подвал, приволок фотооборудование, наполовину чужое, наполовину купленное в долг, написал от руки вкривь и вкось, масляной краской на куске ДВП "Кооперативная фотография", и приколотил его гвоздями к кирпичной стене, над дверью в свой подвал. Гвозди до конца в кирпич лезть почему-то не хотели, и он не долго думая, загнул их молотком. Потом сел там, и принялся ждать толпы посетителей, которые с радостью, за огромные деньги, будут у него фотографироваться, да ещё по семь раз в день. Но никто не пришёл... На следующий день тоже. Лёха-фотограф заволновался, - дело не налаживалось, и тут пришли богатые клиенты. В дорогих спортивных костюмах, дорогих кроссовках, на шеях толстенные золотые цепи, на руках толстенные золотые браслеты, на пальцах гигантские печатки...
- Вот повезло! - подумал Лёха-фотограф, - эти мелочиться не будут. Точно, они приступили к делу не мелочась! Брезгливо осмотрев его двухкомнатную конуру, где в одной комнате он снимал, а в другой хранил вещи и работал, осмотрев все углы, один из "клиентов" заявил:
– Слышь, очкарик? - мы- "Саблинские". В общем так: триста сразу, и по полтиннику в неделю, будем приезжать по средам, в одиннадцать.
Несколько слов о внешнем виде Лёхи-фотографа: ему тогда было двадцать пять, и я считал его очень взрослым человеком, почти стариком. Только сейчас, с высоты прожитых лет, я понимаю, как он был молод. Лёха-фотограф, был очень высокий и худой, постоянно сутулился, на носу всегда красовались толстенные очки. Без очков, он был слеп как крот. Волосы постоянно всклокочены, как у настоящего художника. У него был добрый и терпеливый характер. Лёха-фотограф, был из тех людей, для которых главный авторитет - закон. Всё, что не законно, он воспринимал в штыки. Так уж был воспитан, и приход таких гостей, его совсем не обрадовал.
- Мне аренду нечем платить, налоги, ремонт помещения, у меня ни одного клиента ещё не было!
– Это твои проблемы,- ответили рэксы, ты же не хочешь с Саблиным ссориться?
- А почему я вам обязан платить? – визгливо возмутился Лёха - фотограф, - я собственно говоря, в милицию обращусь! - пригрозил он, поправляя очки.
В следующую минуту, он лежал на полу, хватая ртом воздух.
- Ты блядь до неё и дойти не успеешь, всё сожжём!
- У меня правда денег нет! - смирился Лёха-фотограф.
– А мы "счётчика" поставим, он посчитает твоих клиентов за день, выведем среднее... Два дня мучился от жары в машине возле фотографии "счётчик". У Лёхи-фотографа было два клиента, за два дня, заработок составил менее десяти рублей. Пришли рэксы и плюнули на него. С того дня они его не тревожили.
А потом сама судьба помогла Лёхе-фотографу: к нему зашёл Андрей. Андрей,- парень без комплексов, он сам увлекается фотографией, увидел вывеску, и зашёл поговорить с товарищем по увлечению. Двух художников хлебом не корми, - дай поговорить о живописи, тоже самое и с фотографами. Они быстро нашли общий язык, сдружились, а потом у Антона-боксёра возникла идея переснимать плакаты, и торговать фотографиями. Все точки над "Ё" были расставлены. Был поставщик плакатов, фотограф, и реализаторы. Машина заработала. Это помогло Лёхе-фотографу, кое-как сводить концы с концами. Так, что у него, как и у всякого нормального человека, была работа, приработок и хобби. Работа - это фотография, приработок - наши плакаты, а хобби... Он имел чутьё на разные казусы, всегда носил с собой фотоаппарат. Он смотрел на людей, и словно предвидел, что сейчас что-то, с кем-то произойдёт. Руки сами извлекали аппарат, не глядя, настраивали выдержку, диафрагму и т.д. а ноги сами несли его на нужную точку. И когда тот, кого он наметил, падал, или ещё что, он щёлкал этот момент. Получалось смешно. Сейчас это называется "папарацци", а тогда и слов не было, как обозвать это дурное занятие.
Лёха-фотограф снимал только смешные вещи, никогда он бы не снял, как машина сбивает ребёнка. Если бы у него был выбор: спасти ребёнка или сделать редчайший снимок, как его сбивает машина, - он бы спас ребёнка и плюнул на снимок. А вот когда вопрос стоит,- предупредить женщину с сумками, что она сейчас поскользнётся на банановой кожуре, или сделать снимок, как она брякнется, раскинув ноги и сумки, перекосив лицо, - он выбирает снимок. Ему много раз грозили пострадавшие, недовольные, что их фотографируют в таких ситуациях. Лёха-фотограф, извинялся, прибавляя шаг, унося подальше ноги, от обиженного пострадавшего. Как его до сих пор не побили?! - не представляю. Я с ним познакомился прошлым летом, когда мы с Андреем заехали к нему с плакатами.
Пока они разговаривали о своём, я осмотрел его студию, понажимал на кнопки фотоаппарата. Лёха–фотограф, прервал мои исследования, опасаясь за аппаратуру, и провёл во вторую комнату, усадил на старый диван, и вручил целый ящик из под телевизора, набитый смешными снимками. Они с Андреем продолжили разговор о тайнах фотографии, а я не в силах удерживаться, звонко хохотал над снятыми казусами. Когда я ржал особенно сильно, Лёха - фотограф поворачивал ко мне улыбающуюся рожу, хлопая добрыми глазами, за толстыми очками. Ему как автору снимков было приятно, что я их оценил по достоинству. Он как будто вместе со мной их просматривал. Я часто потом у него бывал, смотрел смешные фотографии, к тому же, Лёха - фотограф оказался парнем с потрясающим чувством юмора, и мне приятно было с ним общаться...
...Андрей сел в машину, и мы поехали к Лёхе-фотографу. Через десять минут мы были у него.
– Привет! - весело поздоровались мы.
– Привет, - подошёл он к нам.
– Новые плакаты, - протянул рулон Андрей.
– Лёш, есть что-нибудь смешное? - спросил я.
– Да, там, на столе, - растерянно отозвался он, разворачивая рулон.
Я прошёл в другую комнату, на столе были разбросаны фотографии. Собрав их в стопку, я забрался на диван и принялся их изучать.
– Старо, это тоже старо, - сортировал я фотки с различными падениями, а вот это... я залился неудержимым хохотом. Андрей и Лёха – фотограф перестали разговаривать, и направились ко мне. Лёха–фотограф сел рядом, Андрей зашёл сзади, и просунув голову между нашими, обнял нас за плечи. На фотке был снят мужик, с перекошенной от страха харей, на полусогнутых ногах и с голым членом, из которого брызгала моча. Андрей тоже захохотал:
- Ты где это снял?- спросил он.
- Да в подворотне, мужик какой-то поссать пристроился, а я ему: - "Стоять, милиция!" – вот и получился шедевр! - скромно потупил глаза Лёха–фотограф.
- Да как он тебе голову только не оторвал! - удивился Андрей.
– А что? Я извинился, - захлопал честными глазами Лёха–фотограф, - правда он так ругался...
Вдруг, Лёха–фотограф недоумённо вылупился на меня. Я не понял в чём дело. Он продолжал странно на меня смотреть, и я ощутил, что Андрей невольно гладит пальцами мне горло и шею. Я отстранился, но Андрей снова невольно притянул меня обратно и провёл пальцем по губам, при этом он не отрывался от фотографии, и не заметил переменившейся обстановки. Мне стало не ловко.
– Андрей, поехали, - попросил я, – Ага, едем. Тебе всё по плакатам ясно? - обратился он к Лёхе–фотографу.
- Да, дня через три всё сделаю, - отозвался он, по прежнему не сводя с меня странного взгляда.
– Ну, пока, мы поехали, - попрощался Андрей.
– До свидания, - неловко сказал я.
– До свидания,- отозвался Лёха–фотограф, - заходите.
– Ты с ума сошёл?! - напустился я на Андрея, едва мы сели в машину.
– А в чём дело? - удивился он, – Да ты меня лапал, прямо при Лёхе–фотографе! Ты даже не заметил, так увлёкся этим снимком, зато Лёха–фотограф не спал! Мой непутёвый друг поскрёб голову, - да ну его на фиг! - наконец решил он, – Всё равно никому не скажет, а если скажет, свалим всё на его слепоту.
Больше Андрей не думал об этом, а я всю дорогу кипел от негодования. Ну как можно быть таким безответственным? Ведь он подвергает опасности мою жизнь, ведь если вдруг всплывёт, что я голубая девушка, то меня убьют в собственном дворе, собственные друзья! Мы подъехали к парку. У обочины была уже припаркована "семёрка" Антона–боксёра, Андрей свою поставил рядом, и мы вошли в парк, - искать своих друзей. Они как обычно сидели на нашей любимой скамейке, Антон–боксёр тренькал на гитаре, напевая песню Высоцкого, Мехик слушал, остальные болтали ни о чём. Мы поздоровались. Саня дёрнул меня за руку, и я полетел на него, стукнувшись об его грудь.
- Лисик, ты что пьяный? На ногах не стоишь? - я оставил его шутку без внимания. Серёга подлец, большими и указательными пальцами, сделал мне "клещики", - сзади ущипнул меня за бока, ниже рёбер, Я взвизгнул и отскочил, осыпая его руганью, - ужасно боюсь щекотки! Антон-боксёр протянул руку и взлохматил мне волосы. В общем, каждый сделал какую-нибудь гадость, - это у них шутки такие. Один Мехик был человеком! Просто поздоровался - и всё...
На самом деле, его звали Сёма, а Мехик,- это прозвище. Он был похож на мексиканца: крепкий, мускулистый, смуглый, черноглазый, черноволосый, очень нравился девчонкам, - настоящий мексиканец из Мехико! Но он был не мексиканец, а еврей. По-еврейски, был остроумен, просто умён, умел смешить. Был хорошим другом и товарищем. На кого можно положиться - так это Мехик. Он мне нравился, это он прикинулся представителем из школы, когда я вымогал из мамы деньги. С еврейской находчивостью, он отвечал на каверзные вопросы, которые подозрительно задавала мама. В конце концов, он её убедил, что ему поручено обзвонить всех учеников школы, чтобы несознательные родители не могли оправдаться тем, что не заглядывали в дневники к своим детям, и не видели запись о деньгах на ремонт, а сами дети якобы ничего им не сказали. И что ремонты будут во всех классах, и т.д. Как он умел убедительно врать! Мама купилась, и деньги я получил. Как и все, в нашей гоп-компании, Мехик занимался боксом.
Все, и Антон–боксёр, и Андрей, и Мехик, и Саня, и Серёга, занимались в одной секции. Всех туда привёл в своё время Антон–боксёр, вырвав из лап улицы. Вопреки устоявшемуся мнению, евреи не трусы. Во всяком случае, Мехик никогда им не был. Он с удовольствием слушал анекдоты про евреев, с удовольствием ругался с нами, когда мы в шутку называли его "жидовской мордой", или "жид пархатый", - он не принимал всё это за обиду. Но не дай Бог, кто-то из чужих так скажет, или просто на улице начнёт хаять евреев. Мехик всегда подойдёт, с улыбкой, вежливо попросит, - "так больше не говорить, потому, что это не правда, а если говорящий так ненавидит евреев, что готов их убивать, - то может начать с него, - Мехика". Мы стояли в это время и яростно сопели за спиной Мехика, готовые заступиться за него. Крутой нацист, обычно, менялся в лице и извинялся. Но были и такие, которые не извинялись, и тогда Мехик предлагал решить национальный вопрос один на один. Мы не вмешивались, зорко следя за компанией нациста, а Мехик, тем временем, заколачивал обидчика своего народа в асфальт по уши.
***
...Один Мехик был человеком! Просто поздоровался - и всё, - Что, Лисик, обижают тебя эти подонки? - сочувственно спросил он, - ты не обижайся, - ты записывай, - проникновенно посоветовал он. Я засмеялся:
- точно–точно, потом всем счёт предъявлю! – пригрозил я. Начинало темнеть. Скамейки постепенно оккупировали другие группы молодёжи. Наступало время драк, пьяных разборок и других удовольствий. На ночь парк переходил в руки сил зла.
– Всё, по домам!- решил Антон–боксёр. Он был самый старший из нас, и за всех нас нёс моральную ответственность.
– По машинам!
Мы расселись в двух белых "семёрках", и Андрей с Антоном–боксёром быстро развезли всех по домам. Это было не сложно, мы все жили рядом. Мы с Андреем остались одни. Он погладил меня между ног, притянул к себе за шею и зашептал в ухо:
- Лисик, можно я у тебя переночую? Хочу поспать с тобой в одной постели, потискать тебя голенького, пообнимать, потрогать везде?
– А твои домашние как? - дрожащим голосом спросил я.
– Они привыкли, я от тебя позвоню, скажу дела, они в подробности не лезут.
– Хорошо, - согласился я, и Андрей тронул машину. Через десять минут мы были у меня. Я тут же зашёл к соседке, показался, что ещё жив. Позвонил тёте, доложил, что всё в порядке. Потом отзвонился Андрей. Теперь мы были свободны.
– Я сейчас пожрать приготовлю, быстренько, - сказал я.
– Ага, давай, а я в душ, - решил Андрей.
– У тебя щётки зубные есть?
– Да, там, в шкафчике новые! - крикнул я ему вслед. Быстро разогрел борщ, сваренный мне мамой, нарезал хлеб.
– Дим! - позвал меня Андрей, - зайди ко мне! Я зашёл в ванную, Андрей намыленный, с торчащим гордо членом стоял в ванной.
– Это ты так меня ждёшь? - рассмеялся я.
– Залезай ко мне, - попросил он.
– Нет, ванну сломаем, ещё провалится, - отшутился я. У меня была своя причина, чтобы не мыться вместе с Андреем. Его торчащий член смутил меня и возбудил одновременно. Я дотронулся до него, подрочил. Андрей тихонько застонал, его член подрагивал в моих руках. Я тщательно помыл его с мылом, не смотря на то, что Андрей уже его мыл, ополоснул из душа и пригнувшись, взял его в рот. Я уже сосал член на днях, даже два, но те принадлежали мужчинам в возрасте, хоть и не старым, а у Андрея был совсем молодой. Я с удовольствием гонял его во рту, гладкий, упругий, подрагивающий. Андрей гладил и теребил мне волосы, пока я дарил ему такое удовольствие. Я уже возбудился до писка, когда Андрей застонал, будто, поднял тонну, и он выстрелил спермой мне в рот. Я продолжал посасывать его член, давая ему полную разрядку. Когда стихли последние рывки, и Андрей перевёл дух, я вынул его член, сплюнул в раковину и тщательно прополоскал рот.
– Давай заканчивай, и иди есть, - весело сказал я ему и пошёл на кухню. После ужина в ванную пошёл я, а Андрей мыл посуду. Закончив на кухне, он пришёл ко мне.
– Хочу тебя искупать! - заявил он.
– Я не против, - со смехом согласился я. Он осторожно, будто боялся содрать мне кожу, возил мочалкой по моему телу, Нежно помыл мне писюшку, ласково водил пальцами мне по анусу. Я снова возбудился, но ни дрочить себя, ни трахать, не дал. Выставил Андрея за дверь.
– Всё, иди, иди, - ласково выгонял я его.
- Но почему?! - удивлялся он.
– Андрей! Так надо, иди телик включи, может кино какое-нибудь будет.
– Димка, я с тобой хочу! Просто посижу, даже трогать не буду!- просил он.
– Нет,- ласково, но твёрдо выгонял я его, - я скоро приду, подожди меня в комнате.
– Ну Дим! - уже из-за двери раздался его обиженный рёв.
– Андрей!- неумолимо отозвался я. Раздались его шаги, обиженный Андрей прошлёпал в комнату.
– Вот ведь упрямый! Все-то ему знать надо, всё увидеть,... а может у меня какие-то свои секреты есть? - тихонько возмущался я, отвинчивая распылитель у душа...
Мы валялись в постели голые, и смотрели "Бриллиантовую руку". Андрей подложил подушку себе под спину и полусидел, уложив меня на себя, поглаживая и трогая меня, где захочется. Его подбородок щекотал мне макушку, время от времени он целовал меня в пушистую голову. Наконец он принялся меня пытать. Андрей сгрёб в кулак мои яички и сдавил, я вскрикнул.
– Ага! - обрадовался Андрей, сейчас я с тобой за всё поквитаюсь!
– За что ты со мной ещё квитаться вздумал? - в ужасе вскричал я.
– Да за вредность твою! - отозвался Андрей, - за то, что ломался как девочка, за то, что издевался надо мной!
– Какие глупые предлоги! - удивился я, и тут же снова вскрикнул от боли, – Андрей, перестань, - взмолился я, - хватит меня мучить!
- Я только начал, - плотоядно сверкая глазами, ответил Андрей, - навизжишься, сучка, досыта!- пообещал он.
Я был в безвыходном положении, говорят: коготок завяз - всей птичке пропасть. Так и со мной. Этот живодёр стиснул своей клешнёй мои яички, и теперь диктует свою волю.
– Ты дашь, мне себя трахнуть? - спрашивал он.
- Нет! - вскричал я.
– А если поду-у-у-умать? - переспрашивал Андрей, сдавливая мне яички, глядя мне в лицо и наслаждаясь моими страданиями, и трепещущим от боли телом.
– Да!! - после недолгих мучений соглашался я.
- Ты мне пососёшь? - снова нежно спрашивал Андрей.
- Иди к чёрту! - сквозь боль выкрикнул я. Андрей сдавил мне яички и не ослабляя давления продолжал спрашивать, - это твоё последнее слово, может пососёшь?
- Да!! - после короткой паузы снова вскричал я.
– Лисик!- притворно-удивлённо воскликнул Андрей, - да ты настоящая сучка! Просто шлюха, - и в рот и в попку,... да?!
– Да!! - чёрт тебя побери, не в силах сдерживаться кричал я.
– Тогда и получай, всё, что сучке полагается... - приговорил меня Андрей, – Становись на четвереньки, сучка! Буду драть тебя по-собачьи! Давление на яички сломали мою гордость. Я подчинился.
- Что за дела? - удивлялся Андрей, - уже хуй посинел, уже кончать нечем, а я всё хочу тебя и хочу!
– Отпусти меня! - взмолился я, - ты себе отчёта уже не отдаёшь! Если ты меня начнёшь унижать, - клянусь, никогда с тобой не буду дружить! Изнасиловать меня ты сумеешь, но добровольно, я тебе больше никогда не отдамся! Андрей меня сразу отпустил:
- Лисик, ведь всё это только игра, я же шучу! Я тебя никогда не унижал, то, что мы вместе, - это только твоя заслуга. Я никогда бы не посмел тебя изнасиловать!
– Ладно, давай спать, - нашёл я в себе силы простить его. Поздно уже.
Андрей выключил телик, погасил свет, улёгся в постель и прижал меня к себе. Мы снова лежали на боку, напоминая эсэсовский символ, тесно прижавшись, друг к другу. "А здорово я его напугал?" - возникла у меня самодовольная мысль, ишь как зашелестел! Моя голова покоилась на предплечье Андрея. Он обнимал меня обеими руками. Поёрзав, чтобы устроиться по-удобней, я подумал, "как всё таки хорошо быть предметом обожания!" Андрей поцеловал меня в висок, "спи, лисёнок пушистый!" нежно прошептал он. Усталость навалилась на нас, и мы уснули.
Проснулся я утром от ощущения свободы и пустоты, не удивительно, на мне не было ни одежды, ни одеяла. Часы показывали полвосьмого. Моя пробежка, гимнастика! - пронеслась паникёрская мысль. С кухни доносилось шкворчание сковороды и приглушённое радио. Я вскочил и рванул на кухню, там хозяйничал Андрей.
– Андрей, ты будильник вырубил? - напустился я на него.
- Ага! - радостно согласился Андрей, - он, падла, мне как в ухо затарахтит! Я его чуть не разбил, суку! - пояснил мне он.
- Тогда почему меня не разбудил? У меня же режим, пробежка, зарядка! - спросил я.
– Да ну их на фиг!- отмахнулся Андрей.
– Ты так спал здорово, я тебя потискал, погладил, ты и не почувствовал ничего, промяукал чего-то. Я решил, что тебе надо выспаться, к тому же есть проблема...
- Какая, - холодея, спросил я.
- Дядя умирает. Его выписали, что бы помер дома. Я утром созвонился со своими... Завтра я должен ехать, а сегодня взять билеты и с учёта в военкомате сняться... Осенью переведу документы из школы, там доучиваться буду. Новость меня убила. Так мы завтра последний день видимся? - спросил неверяще я.
– Да,- грустно ответил Андрей, завтра в двенадцать поезд... я уже звонил на вокзал, и мать вчера звонила.
– Лисик, покатаешься со мной сегодня? - спросил Андрей, - а то мне одному слишком тоскливо будет. Проводы завтра утром, в десять, посидеть успеем, мать уже хлопочет, а сегодня документы сделать надо.
– Конечно,- едва сдерживая слёзы ответил я, - конечно!
– Ну и хорошо!- наигранно бодро сказал Андрей,- иди жрать.
душ, позавтракав, мы поехали по делам. Это была наша самая грустная автомобильная прогулка. На душе было тяжело. Ещё до двенадцати мы всё успели, и билеты взяли, и всё остальное. Встретились со своей гоп-компанией, и до ночи пили пиво в парке, ходя за ним по очереди. Меня не посылали, один чёрт не дадут. Все были наигранно веселы, кроме Антона-боксёра, он как всегда ничему не удивлялся и не расстраивался. К ночи, наконец, разошлись все по домам. Андрей решил провести последнюю ночь дома. Когда все разошлись, он удержал меня и стиснул в объятиях.
– Лисик, в моей жизни, ты самое лучшее, что только происходило, - зашептал он мне в ухо, сильнее любить, чем я люблю тебя, я наверное просто уже не смогу. Спасибо, что ты был в моей жизни, я тебя никогда не забуду, - его голос стал сдавленным.
– Прощай! - отозвался я, и быстро ушёл, чтобы он не видел, как я зареву. Судьба подарила нам сутки. Всего только сутки!- но мы излили друг на друга столько любви и нежности, сколько многие не получат и за всю жизнь.
– Спасибо и тебе Андрей, за, то, что ты был в моей жизни, я тебя тоже, никогда не забуду!- сквозь слёзы прошептал я, когда оказался в одиночестве.
Утром к десяти все собрались у Андрея. Его мама хлопотала, устраивая гостей по-удобнее. Снова все весело пили, желали Андрею всего хорошего, не забывать родной Эн-ск, не болеть, и так далее. Я тоже, взяв себя в руки, не выделялся из числа весёлых гостей, и только Бог и Андрей, могли знать, что твориться в моей душе. Пробил час "икс", - пора было ехать на вокзал.
Мы всей дружной толпой, решили проводить Андрея до вагона. Его родители остались дома, а наша гоп-компания вся влезла в автобус. На перроне снова все шутили, пока не пришёл поезд.
– Ну, Андрей, давай! - попрощался Антон-боксёр, они обнялись, таким мужским полуобъятьем.
– Давай, Андрюха! - Саня и Сергей, тоже обнялись с ним, потом Мехик. Настала моя очередь.
– Поезд стоит минуту! - предупредила проводница. Андрей изменился в лице, обнял меня, крепко стиснув тонкую талию, со всхлипом выдавив из меня воздух, задрав меня так, что я встал на цыпочки и сильно поцеловал в губы, запрокидывая мне голову назад, поддерживая за затылок.
– Пока, пацаны! Прощай, Лисик! - крикнул он сдавленно, вступая в вагон. Поезд тронулся, и набирая ход, вскоре исчез за строениями вокзала. Я боялся оглянуться на стоящих за моей спиной пацанов. Тяжёлая рука легла мне на плечо. Я взглянул вверх и встретился глазами с Антоном-боксёром. Где-то далеко, в его глазах плясали смешинки, а лицо было как всегда бесстрастным, а голос ровным и спокойным:
- Лисик, люди приходят и уходят,- это смысл жизни, наш урок, наш удел. Здесь всё не вечно. Даже наши родители когда-то умрут... Просто хороших людей надо помнить с тёплой грустью, а плохих забывать. Андрей не умер, он просто переехал, нам будет скучно, но мы будем, с тёплой грустью вспоминать о нём... Правильно?
Антон–боксёр говорил, как тысячелетний человек, а ведь ему было всего восемнадцать!!! (Я уже говорил:- он до сих пор абсолютно недосягаем для меня, как будто он и не человек вовсе, а сам Бог, или океан, или вселенная,- а ведь мне уже тридцать два!)
– Правильно! - сдерживая слёзы, ответил я. Друзья ласково мне улыбались.
– А не взять ли нам огромный торт? - спросил всех сразу Антон-боксёр,- а? Точно! - сам же решил он.
- Возьмём ща торт, банку сока, - и ко мне! Как сожрём по большому куску! Да как врежем по полному стакану сока! Да не раз! А-а-а?! - обратился ко всем нам сразу он. Мы все рассмеялись.
– Поехали Лисик, - мягко обратился Антон–боксёр персонально ко мне, - Алиска будет очень рада.
Мы влезли в автобус, он как всегда, был переполнен. Антон–боксёр, обнял меня, так как держаться ему было не за что, а я, вытянувшись в струнку, уцепился обеими руками за ручку люка в потолке. Так мы и доехали. Весь оставшийся день, мы пили берёзовый сок, ели торт и весело вспоминали, случаи из своей жизни, в которых принимал участие Андрей. У меня на коленях сидело самое лучшее существо на свете, которое любило меня без всяких причин, ни за что, просто за то, что я есть на белом свете, - это младшая сестрёнка Антона-боксёра, озорная девчонка, со смешным именем Алиса.
***
Дни пролетали друг за другом, со дня отъезда Андрея прошло больше недели. Звонили мои, откуда-то с Урала, весёлые, бодрые. Обещали быть раньше времени. Я почти не выходил из дома. Читал книги, готовил еду, и всё. Тоскливо было без Андрея. Наконец я решил прошвырнуться, точнее, съездить к Лёхе-фотографу, посмотреть новые смешные фотки, просто потрепаться. Собрался и вышел на остановку автобуса. Стояла большая толпа, видимо автобуса давно не было. Наконец он пришёл, - толпа ринулась к дверям. Завязалась обычная ругань, между входящими и выходящими людьми. Поток внёс меня внутрь, смял, сжал, и успокоился. Я осмотрелся,- держаться не за что. Над головой люк. Я привычно уцепился за него двумя руками, что бы не шатало, и принялся размышлять о своём. Остановки две, я проехал спокойно, потом почувствовал чью-то руку на бедре.
- Началось, - тоскливо подумал я. Я уже умел отличать нечаянные прикосновения в толчее, от специального лапанья. Пока ещё чужая рука осторожно прикасается, потом подумает, что мне нравиться, и начнёт лапать всерьёз. Я глянул в окно: ещё четыре остановки! Рука начала наглеть, уже более смело погладила бёдра, прошлась по животу, и нырнула мне между ног, нежно сжала половой член.
- Господи! - подумал я, вздевая глаза в потолок. Кончится ли это когда-нибудь? Что же мне теперь, пешком всё время ходить?
- Ты где выходишь? - шепнул мне в ухо мужской голос. Кто–то постучал меня по плечу:
- Lевочка, передай талон на компостер, - раздался сзади женский голос.
- Какая я вам девочка?! - подвизгивая от возмущения вякнул я.
– Ну... женщина, мне сзади не видно, какого вы возраста,- оробела женщина.
- Какая женщина?! - заголосил я, уже устав сдерживаться.
– Ты что кричишь?! - возмутилась женщина, - молода ещё на меня кричать! Я, между прочим, ветеран труда! У тебя ещё молоко на губах не обсохло, мокрощелка, а туда же- "взро-о-ослая"!
– Вам что, член показать? - приходя в ярость, зашипел я.
- А у тебя есть? - засмеялся мужик прижатый к окну, - ни сиськи ни письки, заглохни, вобла малолетняя!
Сильнее меня никогда ещё не оскорбляли. Я принялся пробираться на выход. - В наше время девочки куда скромнее были, а эта, ни стыда, ни совести! – Да одета-то как, гляньте! – наперебой возмутились бабы. Кто- то ущипнул меня за задницу. Выбравшись на улицу, я повернулся к этому весёлому автобусу, трясясь от гнева, сжимая кулаки, с намерением, покрыть их всех матом, но еле-еле сдержался. Итак опозорился, до конца дней моих хватит. Остаток пути решил пройти пешком. Шёл и кипел, едва не взрываясь от злости и обиды.
- Да идите вы все к чёрту, сволочи!!!
Лёхи-фотографа не было. Ни объявления, ни записки. Просто запертая студия. Я подождал, походил, и направился к остановке автобуса, - ехать домой. На остановке обратил внимание, на мужика, - он исподтишка меня разглядывал. Я ещё не остыл, после скандала в автобусе, и любое внимание к себе, воспринимал агрессивно. Мужик меня не трогал, с вопросами не лез, и я вскоре забыл о нём.
От скуки начал читать объявления: "Семья из трёх человек снимет квартиру". Вспомнился анекдот, рассказанный Лёхой-фотографом: "Семья студентов из семи человек снимет квартиру". Я рассмеялся. Люди удивлённо посмотрели на меня и отвернулись. Я отошёл на край остановки, и встал там, в гордом одиночестве. Тот мужик, что меня разглядывал, подошёл ко мне.
– Деньги нужны? - тихо спросил он.
– Да! - обрадовался я.
Однажды ко мне уже обратился с таким вопросом один мужик. Ему надо было разгрузить и уложить на даче машину кирпича. Я нашёл двух любителей заработать, и мужик отвёз нас на дачу. Пришла машина,- ГАЗон, и мы втроём её разгрузили. Заработали по целому червонцу на брата! Это были для нас огромные деньги. Я думал, что у этого что-то похожее.
- А сколько ты хочешь? - спросил он. Я удивился, ведь это он должен назначать цену, да и не известно, что делать надо.
- А что за работа? - наивно спросил я.
Он смутился, отвёл глаза, - да так, ничего особенного,... трусики снимешь быстро, потом быстро наденешь, и как будто ничего не было... Я не понял, - зачем ему мои трусы? Снять, потом надеть, - что это загадка, что ли? Внезапно я понял! От возмущения распахнул глаза и рот, набрал воздух в лёгкие и собрался заорать на него матом, так, чтобы уши заложило! Со стороны дороги раздался визг тормозов. Я оглянулся. Проехав дальше остановки метров пятнадцать, стояла чёрная волга, с зеркальными стёклами. Из передней правой двери, выскочил мой знакомый по бане! Тот самый, рыжий! Денис, кажется, - промелькнула у меня мысль.
– Эй, Ната... Хлопчик! Ау! Эй, пацан!! - отчаянно замахал он мне руками, закрыл дверцу и нырнул в заднюю дверь, оставив её открытой. Я побежал к машине, залез и закрыл дверь. Да,- это были они, огромные как слоны, рыжий и русый! Рыжий радостно и добродушно улыбался. Секунду мы смотрели друг на друга, потом с криком бросились в объятья друг к другу. Рыжий трепал мне голову и от души хохотал, прижимая меня к себе так, что я всхлипывал и выгибался дугой. Он как котёнку почёсывал мне спинку огромной лапищей. Потом отстранил, посмотрел в лицо. За рулём сидел улыбающийся русый.
– Наташка!- неверяще воскликнул рыжий, и снова, более ласково прижал меня к груди. Он был чисто выбрит, от него пахло одеколоном, не смотря на жару, он был в свежайшей рубашке. От него исходил приятный запах. Запах свежести, силы, добра, надёжности.
– Наташка, как мы тебя искали! - сообщил русый Олег, - всю босоту, всю шпану опросили, - никто тебя не знает!
– Да откуда им знать? - удивился я, и залился счастливым смехом.
– Ты же ничего не сказал нам, - ни имени, ни адреса, - объяснял Олег.
Мы на следующий же день пожалели, что так глупо тебя отпустили. Потом сильно пожалели. Потом очень сильно! А потом искать поехали! Вот лисица хитрая, запрятался - не найдёшь! - хохоча во всё горло весело рассказал русый.
– Ты хоть теперь нам своё имя скажи, может познакомимся наконец?- шутливо тряхнул меня рыжий.
– А зачем вам? - лукаво улыбнулся я рыжему, - разве не вы мне имя "Наташа" дали?
– Ну не будем же мы тебя на улице "Наташа" звать! - удивился рыжий.
- Давай признавайся! - снова шутливо тряхнул меня рыжий, - а то сейчас целовать начну, засосов понаделаю! Хочешь засос на шею? Хочешь? Хочешь?! Хочешь?!! - он запрокинул мне голову, и рыча лизнул шею.
– Пусти! - зажмурившись, и ёжась от щекотки, сквозь смех визжал я.
- Скажу! Скажу!
– Давай!- отстранив меня и придерживая за талию, потребовал рыжий.
– Дима, - признался я, смеясь.
– Вот и всё, а ты боялась!- засмеялся рыжий, - всё котёнок, теперь не удерёшь, - прижав меня, и убаюкивая, как ребёнка приговаривал рыжий.
– Вообще, "Наташка" тебе больше идёт,- критически сморщив нос сказал рыжий Денис.
– Не правда, - возразил я,- я не согласен!
- Ни не "согласен", а не "согласна", - легонько щёлкнул меня по носу рыжий, - учись правильно говорить, девочка.
Я обнял его. Я даже не представлял, как я по ним скучал. Мне казалось, что я вернулся домой после долгого скитания по чужим местам. В объятьях рыжего я чувствовал себя как дома.
- Дим, - ты сейчас куда-то торопишься, или свободен? - спросил Олег.
- Нет, не тороплюсь, - тоскливо ответил я.
Дома меня никто не ждал, Андрей уехал, Лёхи-фотографа нет.
– Может, поедем к нам? - предложил Денис, - поиграем в девочек, изнасилуем Наташку? - хитро добавил он.
– Поехали, - согласился я, – я свободен.
– Свободна, - поправил меня рыжий, снова прижимая к себе и почёсывая спину, - и не свободна совсем! - ты наша теперь! - заявил он, - слышишь, Наташка?!