Оазис

Да, я люблю роскошь! Сегодня утром, когда Паша уезжал на работу, он опять меня укорял за расточительность, но я заплакала, и он пожалел меня. А все из-за того, что я устроила маленький аравийский оазис в нашей бильярдной. Я попросила Васю, моего личного водителя, сдвинуть все столы в угол, чтобы освободить побольше места. Купила через одну фирму несколько десятков больших пальм в кадках, искусственный фонтан, на который ушло больше двухсот бутылок французского шампанского (мне очень хотелось, чтобы из него било шампанское, а не простая вода), ну и еще там по мелочи, всякие там персидские ковры, настоящий белый песок из пустыни, палатку бедуина, живого верблюда...

Мне кажется, что именно верблюд и вывел Пашу из себя. Если бы он смирно себе стоял возле палатки, пока я танцевала перед Пашей в полупрозрачных шароварах с вышивкой из золота, в синей, украшенной восточными узорами жилетке из плотного войлока без пуговиц, под которой соблазнительно раскачивались мои полные белые груди, а них позвякивало монисто, купленное мной еще в сентябре, когда мы с Пашей были в Париже... Ой, я опять отвлеклась.

Так вот, если бы верблюд не плюнул в Пашу, то может быть он бы не стал мне выговаривать сегодня утром. Просто Паша такой человек, понимаете, он в правительстве страны один из главных начальников, он не может так просто сносить, когда ему в лицо плюют всякие там верблюды.

Ну, я, конечно, стала его тут же утешать, а верблюда потихоньку увели его телохранители. Паша, правда, долго кипятился и дулся на меня почти все время, пока я вытирала шелковым шарфом его лицо, и отошел уже только в палатке на коврах, где я сделала ему массаж ароматическими маслами. Паша хотя и старше меня на тридцать лет, но мужчина видный, подтянутый, спортивный.

Поэтому, когда я ему хорошо помассировала спину, он перевернулся лицом вверх, и я увидела, что его член уже наполовину стоит. Тогда я начала массировать его грудь, потихоньку спускаясь к животу, пока не увидела, что он очень сильно возбудился, и тогда я взяла его член в рот.

Ну, он тут же начал громко сопеть, как марафонец на финише, как это всегда с ним бывает, но я сильно сжала колечком пальцы вокруг корня его пениса, и он немного успокоился. Я умею очень глубоко заглатывать член, так что мои губы доходят аж до его тяжелых, волосатых яичек. Паша вообще любит повторять, что я очень способная в сексе.

Когда мы с ним познакомились на Мальте в прошлом году, где он меня отбил у Жоржа, я в первый же вечер села анусом на его несмазанный вазелином член (правда, я его хорошо намочила своими слюнями, пока сосала его), и Паша очень удивился, что я так легко приняла его внутрь. Ведь у него член очень длинный и толстый

Так что для меня нет с этим проблем, и мне даже нравится чувствовать себя до предела растянутой, наполненной мужской плотью в заднем проходе.

Ну, в общем, я вдоволь наглоталась его члена, а когда увидела, что он уже почти кончает, я просто повернулась к нему задом и приняла позу "a levrette", как говаривал мой бывший друг Жорж, то есть по-собачьи. Нет, он конечно не француз, просто долго работал во Франции. Но именно он научил меня немножко говорить по-французски. Опять отвлеклась...

Ну, ладно. Значит, Паша стягивает с меня прозрачные шаровары, раздвигает мои пухлые задние булки и начинает буравить своим языком мою закрытую и тугую (пока) норку. А я всегда теряю голову, когда мужчина так умело вылизывает мой сфинктер. Я даже теряю контроль над этим мускулом, и он начинает гулять себе туда-сюда. То выпятится наружу, как любопытный глаз, то уйдет совсем внутрь, а заодно и Пашин язык прищемит. Но Паше только приятно, когда мой анус так чрезмерно реагирует.

Тут мне пришло в голову назвать Пашу пашой. То есть, я, прямо, чуть не покатилась со смеху. Стою, значит, на коленях в бедуинской палатке в центре плодородного оазиса, опустив голову на землю, как будто молюсь Аллаху, а сзади меня вылизывает кто? Точно, паша! Которого зовут Паша!

Мне так понравилась эта моя шутка, я, прямо, стала хохотать, как будто сошла с ума. Насилу успокоилась.

Ну а Паша тем временем с серьезным лицом начал смазывать мое колечко вазелином. Ему так легче сразу попасть внутрь, он не любит тянуть с этим делом.

Я как почувствовала, что он приставил член к моему анусу, сразу расширила вход, расслабив мускулы, и нажала попкой назад. Его член тут же легко проскользнул внутрь.

- У-у-у... Сначала такое ощущение, будто в меня входит толстое, толстое бревно. Но потом я привыкаю и начинаю балдеть!

Паша крепко держал меня за бедра обеими руками, его толстый член ходил по всей длине моего заднего прохода.

А еще Паша очень любит, когда я поворачиваю голову и смотрю ему прямо в глаза, пока он трудится у меня в попе.

Я уже две недели, как стала жгучей брюнеткой, хотя глаза у меня по-прежнему ярко синие. "Гжельская куколка!", говорит Паша про мои голубые глаза.

И я смотрела ему прямо в глаза своими широко раскрытыми голубыми глазами. Он так сильно возбудился от моего взгляда! Я аж почувствовала, что его член стал еще толще, еще длиннее в моем узком анальном проходе.

Чтобы добавить остроты ощущений я начинаю слегка сжимать его член, когда он вытягивает его назад, и полностью расслаблять мышцы, когда он толкает его вперед. От этого моя попа начинает так неприлично похрюкивать, ну, как будто я пукаю каждый раз, когда он загоняет в меня свой твердый пенис.

От этих звуков Паша совсем теряет голову. Он еще сильнее трахает меня, непристойные звуки становятся еще сильнее, и вот:

- А-а-а!, - он кончил, едва успев выдернуть член, прямо на мой расширенный анус. Он любит видеть свою белую сперму на моей розовой анальной маргаритке, он всегда просит меня расширить руками ягодицы, чтобы было лучше видно, как под клейкой, густой спермой сокращается мой возбужденный анус.

Я провела пальцами по своему залитому густым семенем сфинктеру, набрала в них как можно больше спермы и поднесла к своему рту. Обожаю лакомиться мужскими соками, их непередаваемая сладость и пьянящий аромат сводят меня с ума!

Паша только самодовольно улыбался, глядя как я вычерпываю из своего анального прохода его сперму и как я жадно слизываю ее с пальцев.

Потом он заснул прямо на коврах, и мне пришлось принести одеяло и подушку из спальни, потому что когда он засыпает, его уже ничем не разбудить.

Ну, а утром, когда он проснулся, он увидел палатку, пальмы, ковры, и хотя верблюда там уже не было, он почему-то вспомнил именно то, что тот в него плюнул, а как я его одарила арабской любовью, казалось, начисто забыл. И закатил мне выговор!